Вскормлённые с копья

Автор - Николай Степанович Вечеслов,  - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.

Глава 3. Комплектование флота матросами. Окончание.

Украинцы были самыми веселым и мирным элементом среди призывных. Они были инициаторами и устроителями вечеров на судах со спектаклями и культурными развлечениями.
Призывники из центральных губерний быстро привыкали к шхерам и шхерным проливам, узким, как реки, с зелеными берегами, на которых шумели сосновые леса. Они напоминали им родные места с реками среди лесов.
Являлись плохо говорящие по-русски эстонцы и латыши, зачисляемые без всякого раздумья в школы рулевых.
Водолазы выбирались также из речников. Попадали, конечно, и казанские татары. Народ тихий, непьющий и очень старательный. Но особенно ценились поморы. Это были наследственные мореплаватели, потомки рыбаков, осваивавших в течение многих веков студеные северные воды. Они как бы вырастали на своих ладьях и карбасах. Из них получались лучшие рулевые, настоящие капитаны судов. Такой рулевой, стоя за штурвалом, доверял при выходе из гавани больше себе, чем командиру, и подчас не считался с командами, особенно если командир казался ему слабым моряком.
Являлись также и петербургские рабочие, носители протеста и смуты, самый опасный для начальства элемент. Морское командование отлично понимало, что в рабочих призывных массах таится ядро каких-то вредных для режима идей и опасных мыслей. Однако отказаться от призыва фабричной молодежи или как-то изолировать от общей массы матросов не было ни средств, ни возможностей. Правда, возникала и проводилась в действие идея о плавучих тюрьмах на старых кораблях, например на броненосце береговой обороны «Адмирал Грейг» или на бывшем парусном фрегате «Князь Пожарский».



От бывшего величия этого корабля остался только шелковый вымпел, опускающийся с клотика и купающийся своими косичками в подветренной воде гавани. Парусные корабли за заграничные плавания награждались удлиненными вымпелами подобно тому, как офицеры за выполнение 18-ти шестимесячных кампаний награждались орденом Владимира с бантом. Приходилось видеть и молодых лейтенантов с этим почетным орденом на груди, который офицеры, согласно статуту истребовали с предоставлением цензового листа плавания, как законно заслуженную награду.
Корабли-тюрьмы стояли на рейдах или в гавани, находясь круглый год в плавании или в состоянии резерва. Комплектовались они «политиками», т. е. молодежью, в которой уже пробудилась революционная мысль, часто репрессируемая без всяких оснований, а лишь по подозрению, свободному и независимому разговору или замеченная начальством в чтении недозволенных книг, содержащих крамольные идеи. Другой элемент, комплектующий личный состав плавучих тюрем, был преступный, т. е. уличенный в кражах, подозреваемый в убийствах и грабежах. Смешение «политиков» с преступниками являлось для начальства желательным. Друг против друга они враждебно настроены, и, таким образом, оправдывался английский принцип – «натравливай, разделяй и властвуй». Кандидатами в уголовные тюрьма хотела нейтрализовать опасных рыцарей политических застенков.
Работа на этих судах имела характер утомительных ненужных учений и утрированного соблюдения корабельной чистоты.
Жандармские управления в портах имели на этих судах своих судовых агентов, выбранных из уголовного элемента в их командах и хорошо подкупленных. Эти агенты, обычно унтер-офицеры из стрелков-инструкторов, должны были следить за распорядком корабельной жизни и доносить обо всем в жандармское управление. Порой командиры этих судов получали от жандармского управления извещение с пожеланием о смене кого-либо из помощников командира, приговоренного командой к расправе за жестокость.
Иногда причина появления матросов в этих тюрьмах оставалась невыявленной. Был такой случай. На одном миноносце команда встала перед походом во фронт и через вахтенного потребовала выхода к ним командира. Когда тот поднялся на палубу и спросил, в чем дело, боцман доложил, что команда требует списания из экипажа командира Еремина и если это не будет выполнено, то Еремин в походе будет утоплен. Командир про Еремина не знал ничего – ни хорошего, ни плохого, но объяснить мотив этого требования боцман отказался. Командир был человеком умным и осторожным. Не допытываясь более, он пошел в штаб порта и потребовал срочно снять Еремина с миноносца. Это было выполнено в тот же день, и Еремин оказался на «Адмирале Грейг», не будучи зачисленным ни в политики, ни в уголовники.
Славяне – прирожденные моряки. Они так привыкли к воде, что могли проводить на дне рек, в случае необходимости, целые часы, дыша через длинную, вставленную в нос, камышинку. Однако целью русских моряков никогда не был грабеж, как у варяжских пиратов. Помимо речных промыслов, их влекли к морским походам географические открытия, освоение новых земель, усиление политической мощи русской земли.
Особенно достигли успехов в мореплавании именно поморы,  никогда не знавшие ни иностранного ига, ни татарских басурманов-губернаторов, ни цепей крепостного рабства. Поморы были свободными русскими людьми, такими, какими была заселена Русь - одна из передовых стран Европы в эпоху князя Владимира. Она закрыла нашествие монголов на Европу и спасла её, пострадав сама.
Поморы  были особенно сильны в ледовом мореплавании и хорошо владели ратным искусством, что вызывалось потребностью борьбы с враждебными им скандинавами.
В лоции Иванова-Новгородца, составленной 500 лет назад, мало что пришлось прибавлять, когда составлялась лоция Белого моря в 1832 году. Но не бояре, не дворяне, а простые русские люди продвигались на Восток, открывая и изучая новые земли. И Иван Мореходец из Новгорода с полным правом должен быть назван первым полярным исследователем.
Никогда не осквернявшие свой флот пиратством и не знавшие рабства поморы создали первоклассные морские суда и перешли исключительно на паруса на столетие раньше западных мореплавателей. И в Белом море были созданы поморами новые неизвестные ранее корабли, могущие плавать в арктических водах. История говорит, что русские люди учили варягов строить корабли, могущие плавать в арктических водах, а не наоборот.
Сохранившие культуру древней Руси при монгольском нашествии поморы занимали Новгородскую область, простиравшуюся до реки Обь, а южные славяне, как указывают византийские летописи, оставили немало свидетельств о своих плаваниях в Средиземном море на остров Крит и в Италию.
На западе граница Новгородской республики доходила до восточных границ Финского залива. Новгородцы освоили Карельский перешеек и в девятом веке основали Выборг. Когда Шведы и тевтоны начали оттеснять ослабевшую удельными раздорами Русь на Восток, Карельский перешеек перешел к шведам. Попытки Ивана III и Ивана IV вернуть его были неудачны. Только Петру Первому, считавшему, что Выборг должен быть «доброй подушкой» для строившегося Петербурга, удалось взять его обратно. В 1708 году царь Петр, воспользовавшись лютой зимой, перешел с армией в 1200 солдат и с артиллерией по льду и овладел Выборгом с тыла.
И многовековая морская слава русского народа вынуждала даже враждебных ученых на Западе делать знаменательные признания. А это означает, что русский народ мог давать и давал прекрасных матросов-моряков, как легко было честному и добросовестному морскому офицеру воспитывать матросские кадры и ими руководить. Никогда не умирала у русского народа морская идея.
И как гнусен должен быть тот офицер, который позволил бы себе ударить по лицу матроса-помора, потомка славных и талантливых предков, которым Россия была обязана сохранением морской культуры при тяжелых условиях татаро-монгольского ига. Характерно, что в многотомном своде законов Российской империи не было закона, запрещающего офицерам бить матросов и солдат. Лишь запрещалось калечить нижних чинов, например, пробивать барабанные перепонки, выбивать зубы и так далее. Да и то офицер, позволивший себе эту гнусность, офицер-лафитчик, как величали этих господ во флоте, отделывался обычно дисциплинарным взысканием.



Вице-адмирал, генерал-адъютант Рожественский. - Русско-японская война 1904-1905 годов. Русская вторая тихоокеанская эскадра.

Для Святодуского матросы являлись лишь ломовой силой, лишенной права иметь желания и выражать свои чувства вслух. Однако он внимательно выслушивал доклад Курвуазье о желательности отсутствия на эскадре штрафных и политиков. Но когда Курвуазье высказывал свой взгляд на необходимость хорошего, нормального духа матросов, Святодуский только фыркнул и грубо бросил:
- Вы говорите ерунду. Единственное, что должно быть общим у офицеров и матросов – это дисциплина. Матросы должны лишь исполнять офицерские приказания – и больше ничего. А всех, кто подозрителен и вреден или был под судом, – немедленно спишите. Также освободитесь от первогодков, которых надо учить. Мне доложите, сколько окажется таких. Я ткну это Бирюкову в нос. Тоже хорош жук-крестовик. Говорят, что корабль за границей все равно, что на войне, а сам сует нам гнилые материалы и неугодную для службы матросскую шваль. Не достает только, чтобы я эту заразу повез в Порт-Артур. Для чего? Чтобы там их расстрелять, пока Порт-Артур на военном положении!
Жуком Бирюкова звали за его хитрость и вредность. Но так как Бирюков еще славился жадностью к получению иностранных орденов, украшавших его грудь, как иконы церковный иконостас, то Святодуский дополнил его прозвище «крестовиком» в честь известного паука, так как, с одной стороны, считал этого паука вредным, а с другой - как никак большинство орденов состояло из крестов.

Глава 4. Матросы броненосца «Олег».

Солнце очищает воздух, а свобода – жизнь.



Р.М. Мельников. Броненосцы типа «Бородино».

Каждый военный корабль в заграничных водах представляет собой кусочек родной территории, которая в силу международного права обладает правом экстерриториальности. И не только сам корабль, но и его шлюпки, если они находятся под военным флагом. Вступление на палубу корабля без разрешения командира равносильно вмешательству во внутренние дела государства. Таких гостей командир имеет право встретить огнем. Если, например, матрос, совершивший за границей преступление, даже матрос-убийца, успеет добежать до своей шлюпки, стоящей в гавани под флагом, и вскочит в неё, то представители власти уже не имеют права дотронуться до него даже пальцем. Моряки это право свято охраняли и даже распространяли на свои воды, где был враждебный им элемент, который они ненавидели; это были таможенники. Представители таможни не имели права являться на военный корабль, прибывший из-за границы, осматривать в целях поиска контрабанды военные шлюпки, но когда офицер или матрос выходили на пристань с большим пакетом, то имели право его остановить, а в случае обнаружения контрабанды – забрать.



Виктор Степушoв. Севастопольская таможня 1888 г. 2005.

На Севастопольском рейде однажды разыгрался целый бой между шестеркой с канонерской лодки, вернувшейся из Константинополя, и катером таможенного надзора. На шестерке желтели кули фисташек, зажаренных в соли, что мастерски делают в Константинополе, и мешки с сахарным песком. Дело в том, что при экспорте сахарного песка снимали акциз, и, таким образом, за границей наш сахарный песок был вдвое дешевле, чем внутри страны – фунт сахара в Севастополе стоил 13 копеек, а в Константинополе всего восемь. Понятно, что расчетливые моряки привозили из Константинополя запасы сахарного песка, да заодно и известную водку Смирнова и Попова, которые были винными откупщиками, а после введения монополии вывезли имеющиеся запасы за границу. В Константинополе в греческом районе, именуемом Галата, был большой винный магазин Смирнова, где все говорили по-русски. Кроме того, привозили выписываемую из Италии и доставляемую на пароходе фирмы «Фолио» особенно любимую моряками марсалу, на которую в России накладывали большой акциз.
Шестерка была солидно загружена и предполагала сделать высадку, конечно, дальше пристани. Это было таможней учтено. Таможенник, сидевший за рулем катера, потребовал, чтобы шлюпка подошла к пристани. Моряки отказались. Тогда катер попытался взять шлюпку на буксир. Мичман, сидевший на руле, этого не выдержал и скомандовал: «Бей их веслами!» И начался бой. Хотя врагов было вдвое больше, победа осталась за моряками. Победивши «Далматов», так моряки называли таможенников, они рассадили их на рейдовых якорных бочках для Черноморской эскадры, которые, как поплавки, качались на поверхности бухты. Чувствуя себя, конечно, очень неудобно, «далматы» просидели на бочках несколько часов. Груз же был благополучно выгружен.
Таможня возбудила дело, которое рассматривалось в портовом военно-морском суде. На этот раз даже прокурор оказался на стороне обвиняемых. Когда истцы дошли до момента пуска моряками в ход весел, которыми они били врагов, прокурор вежливо спросил:
- И больно вас били?
Моряки отделались дисциплинарными взысканиями.
Естественно, что экипаж корабля, в лице офицеров и матросов, в заграничном плавании должен чувствовать себя на палубе, в обиходе текущей жизни, как в своей стране, жить слитно, понимать и уважать друг друга. Только на таком корабле будет хорошая боевая подготовка, развито чувство патриотизма и любви к Родине, нормальная техническая подготовка и героизм личного состава в бою.
Условия морского боя и боя сухопутного резко отличаются друг от друга. В морском бою уничтожается материальная часть, в сухопутном - личный состав. В море бой идет до потопления корабля, на берегу – до полного уничтожения личного состава. Поэтому оставшиеся в живых после потопления корабля лица, плавающие в воде, считаются уже не военными, а просто потерпевшими бедствие тонущими людьми. И считался подлым тот враг, который не спасает матросов с потопленного его огнем корабля, а с точки зрения международного права он считается преступником, если расстрелял людей с потопленного в бою корабля. Если один из противников в морском бою обладает лучшими боевыми качествами, лучшей подготовкой, более сильной и дальнобойной артиллерией, большей скоростью, он почти недосягаем для огня своего более слабого противника, потому что сам выбирает позицию для себя по отношению к солнцу, ветру и расстоянию, с которого желает вести бой. Для такого более сильного корабля в ведении боя нет никакого героизма, есть только тактическое умение. Другое дело – более слабый корабль: он может прямо расстреливаться сильным врагом, пока не сблизит расстояния с ним. А ведь на таком сложном техническом организме, как военный корабль, требуется немалое умение сохранять нарушаемую врагом боеспособность корабля – плавучесть, внутреннюю связь, действие боевых средств, ход и управление движением. Надо бороться с пожарами и удушливыми газами, с пробоинами в корпусе и паропроводах, заменять выведенных из строя людей и всемерно сохранять жизнеспособность корабля. Конечно, тут важна не только боевая, но и моральная подготовка и сплоченность. К такой моральной сплоченности и должен стремиться каждый достойный командир. На таком корабле умеют не только умирать, но и сражаться. На нем офицеры достойны своей команды, а команда – офицеров. Русские корабли никогда не боялись вступить в бой с более сильным противником.
В составе Черноморского флота плавал крейсер «Память Меркурия». Его предком был небольшой фрегат «Меркурий», который в двадцатых годах девятнадцатого века не отказался вступить в неравный бой с двумя турецкими фрегатами и остался победителем, т.к. оба фрегата прекратили бой и бежали в Константинополь. В то время не было ни титулования, ни отдания чести. Матросы называли офицеров по имени, отчеству, а офицеры, здороваясь, снимали фуражки. Этот обычай действовал в Севастополе еще в конце девятнадцатого века.
Командир брига капитан-лейтенант Казарский перед боем поставил команду во фронт, тут же встали и офицеры. Сняв фуражку, он поклонился матросам и сказал: «Ну что ж, ребята, бой будет горячим, но ведь мы – русские люди и сражаться умеем». Матросы ответили дружным «Ура!» Тогда Казарский обратился к офицерам: «Ну а Ваше мнение, господа? Прапорщик Прокофьев, Вы - младший в чине, что скажите?»
- Драться до конца, а в крюйт-камеру положить заряженный пистолет и, если враг возьмет на абордаж, то выстрелить в порох и взорваться».
Все офицеры, махая фуражками, тоже закричали «Ура!»
Кроме военных наград, Николай Первый приказал в щит гербов офицерам «Меркурия» включить заряженный пистолет.



Айвазовский Иван Константинович. Бой брига Меркурий с двуми турецкими линейными кораблями. 14.05.1829. 1892.

Правнук штурманского прапорщика «Меркурия» мичман Прокофьев плавал сейчас на «Олеге».
Святодуский не заботился о боевой подготовке эскадры. Достигнув всего, о чем он, разночинец из колокольного дворянства, мог только мечтать, Святодуский считал, что обладает одними правами и никому, кроме царя, ничем не обязан. Чувства собственного достоинства у людей он совершенно не признавал и, хотя носил Георгиевский крест, храбростью не отличался и легко отступал перед натиском Моффета, не рискуя больше называть его иначе, как по имени. На эскадре уже ходил по рукам посвященные Святодускому стихи:

Их ведет самодур-адмирал,
Что царю и любезен и мил.
Всех с эскадры герой презирал,
Офицеров ругал и матросов лупил.
Флотоводец, хоть грозный, но жалкий
Царской власти трусливый сатрап.
Руку он у царя с пылом жарким
Во дворце лобызал, точно раб.
На судах же герой не бывал,
Им позорную кличку давал,
Лишь себя адмирал признавал
И весьма гениальным считал.
Презирал, как невежда-глупец,
Он морское искусство,
И, как пьяный купец,
Признавал страх за чувство.
Командиров с умом и душой
Ненавидел он более всех,
Твердо веря, что волей стальной
Обеспечит команде успех.
Вопреки всей науке морской,
Приносил морякам только вред,
Им внушал, как дух боевой,
Ненормальный свой бред.
Кораблей нарушал он природу,
Загружая углем так настойчиво,
Что броня уходила под воду
И снижалась морская остойчивость.
Да в приказах герой офицеров ругал
Неприлично и грубо подчас.
Их от церкви, как поп, отлучал,
Под надзор фельдшеров отдавал не раз.

Автор этого стихотворения остался неизвестен. Тем не менее, оно стало популярным, как модный романс.
Матросы в пределах интересов своего класса жили дружно, чего нельзя было сказать про офицеров. Офицерство являлось замкнутой кастой. Внутри неё имела место скрытая борьба. Враждовали строевые офицеры с инженерами-механиками, относясь к ним свысока. Адмиральский состав, штаб- и обер-офицеры, не были объединены общностью чувств и взглядов. Это происходило на почве различного отношения офицеров разных рангов к технике и оперативным наукам.
Адмиралы, заседающие в адмиралтействе, технических и хозяйственных учреждениях и комитетах, были полными невеждами в современной технике и боевой тактике кораблей, поэтому допускались ошибки как в кораблестроении, так и в боевом снабжении. Менялись в процессе постройки превосходных кораблей их тактические данные, менялись грузовые нормы, в результате чего броненосцы в эскадре Святодуского имели, с угольными фантазиями адмирала, перегрузку водоизмещения до 1000 тонн. Конечно, это должно было скверно отразиться в условиях боя. Учитывая, что эскадра Святодуского будет проходить через моря с жарким климатом, артиллерийский отдел Технического комитета своеобразно на это реагировал. Он боялся самовозгорания влажного пироксилина в бронебойных снарядах для 12-ти дюймовых орудий и распорядился нейтрализовать это увеличение влажности пироксилина на несколько процентов, благодаря чему эти снаряды стали хуже взрываться.
Боевой судовой подготовкой Святодуский не интересовался, а когда назначал эскадренные стрельбы, не считал нужным организовать пристрелку с учетом отдельных попаданий в щиты кораблей, которые путали свои попадания с соседями.



"Бородино". - Энциклопедия кораблей /Броненосцы

Штаб-офицеры, занимающие на кораблях должности командиров и старших офицеров, даже лучшие из них, с трудом разбирались в разнообразной технике кораблей. И только младшие офицеры, окончившие специальные офицерские классы, вполне владели техникой. Они-то и являлись фактически судовыми инженерами-специалистами, и в их технические действия ни командиры, ни старшие офицеры обычно не вмешивались.
Если бы спросить у Святодуского, какой из его кораблей является лучшим по боевой подготовке, он не смог бы на это ответить. Командир броненосца «Олег» Артамонов, хотя в глазах адмирала и был «вредным уравнителем», т. е. социалистом, все же в боевом отношении сумел лучше других подготовить свой корабль.
Матросы, живущие рядом с офицерами, словно на блюдечке видят слабые стороны офицеров, верно оценивают их личные качества, специальные знания, морскую лихость и не терпят грубого и хамского к ним отношения. Матросы нуждаются в личной жизни, в удовлетворении своих духовных потребностей, но этого в эскадре Святодуского не имели. Не было и книг для чтения, кроме религиозно-черносотенной литературы, над которой они издевались. Не имели своей газеты, своего культурного уголка. Один офицер, лейтенант Федор Косинский, также плавающий на эскадре, пытался этот вопрос самостоятельно разрешить и даже за свой счет издавал литографированный «Баковый вестник». Но эта затея провалилась. Большинство офицеров считало матросскую газету праздной затеей и не желало давать денежных средств на ее развитие.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

 

Аралова-Петерсон Вера Ипполитовна. Портрет Татьяны Метакса. Работа 1988 г. Репродукции картины "Сыновья" найти не удалось.

Заодно посылаю вам еще одно письмо о другом моряке - капитане Николае Смагине. Может оно вас заинтересует и вы что-то найдете дополнительное о нем и книге, которая упоминается в письме.
И еще раз о фантастических совпадениях в жизни. В этом письме упоминается судно "М. Ломоносов". Где-то в 2002-2003 г. я пересекала Атлантику на этом судне, проходила Панамский канал, была в Эквадоре.

Т.П. 2 октября 2009 г.

Наконец, ссылки на новые источники

Очень хорошее повествование человека, около 30 лет дружившего с этим удивительным человеком до его отъезда вместе с мамой, Верой Ипполитовной Араловой, в Америку. - Негритёнок из кинофильма Цирк. Анатолий Филатов. - Проза.ру - национальный сервер современной прозы.  
О жизни Джемса в Америке - Вечный мальчик и вечная мама. Альберт Плакс. - Форум № 226, 5-11 марта 2009 года.  

Шереметьево. 12 апреля 1972 г.

"Николай Васильевич, дорогой, здравствуй!
Вчера приезжал в город получать деньги и нашел твое письмо. Спасибо, спасибо, дорогой! Оно меня очень и очень обрадовало. Я тут же позвонил Анатолию Теологову и он также обрадовался и просил передать тебе самые сердечные пожелания здоровья, бодрости. Да, многое же пришлось пережить тебе. Вот ведь какая выдалась нам штормовая полоса жизни. И все же можем гордиться: перебороли мы ее, выдюжили. Ты-то вон, морская душа, поморская кость, смотри в каких только переделках не побывал, а вынес, не озлобился на людей, хотя, ох, и много же на свете среди них дряни. И такое ощущение, что чем лучше, чем богаче мы становимся, дряни этой все больше и больше. Вот почему я так дорожу памятью о таких настоящих людях, честных, открытых, несгибаемых как ты, и каким был Лавров, таков каков есть Анатолий Теологов. Это я говорю о тех, кто был на нашей зимовке у Самуила. Для меня это была, в сущности, первая школа жизни. И вы трое были для меня образцом поведения человека, образцом силы воли, духа, выдержки. Я не хвастаюсь, но в последующие годы - и в Арктике, в Кожевникове, и на Большой Земле после возвращения из Арктики, и на фронте, и после фронта - когда мне приходилось попадать в переделки, я вспоминал вас, прикидывал, а как бы поступил в данном случае Николай Васильевич или Борис Васильевич? Поверь, дорогой, я пишу это не как комплимент, а правду, которая мне облегчала жизнь. Вот так-то.
Жаль, сейчас я не могу приехать в ваши края, чтоб поговорить вволю, выпить по рюмке дегтю и закусить балтийской салачкой, помянуть тех, кто ушел от нас. Я на днях переезжаю в город, придется сидеть дома: моя бабка что-то прихварывает, тает прямо на глазах, а что с ней - врачи пожимают плечами. Больше же сидеть некому. Старшие дочери живут отдельно, своими семьями. Они у меня ученые - одна летом станет уже доктором наук, физик; другая - кандидат наук, геолог, работала на Севере, на Кольском полуострове, на Чукотке. Мужья их тоже ученые. Младшая, вот, учительница, сейчас работает библиотекарем, муж ее водитель. Живут - слава Богу, пусть сами устраивают, как хотят свою жизнь.
Я ушел на пенсию сразу же как стукнуло 60 лет, в 1965 году. Ни одного дня, сверх двух месяцев, не стал работать. Получаю 120 руб. обычную пенсию, "общеквартирного значения". Так как я - член творческого союза - журналистов, то разрешается получать гонорар сверх пенсии. Вот я и пишу, редактирую. Работаю еще больше, чем раньше, хотя богатства так и не нажил. За последние десять лет я отредактировал ряд книг но истории полярных стран, книги Роберта Скотта, Шеклтона,  Борхгревинка  об Антарктике, шесть книг американского художника Рокуэлла Кента,  с которым мы дружили, переписывались с ним. Сейчас мне заказали написать о нем книгу, да боюсь, не хватит у меня времени: хочется все-таки закончить роман, над которым я работаю уже много лет, но никак не закончу.
События в романе начинаются 5 июля 1910 года. Описывается отплытие от царской пристани Архангельска на новую Землю парохода "Королева Ольга Константиновна".  



На борту ее Седов,  художник Пинегин,  16-летний Серега Журавлев . Перед отходом "Ольги" к капитану Дементьеву приходят Русанов  и капитан (см. Дм. Солунского) Григорий Иванович Поспелов.  Здесь же на пристани - штурман стоящего рядом парохода "Колгуев" - Альбанов.  Появляется еще одно действующее лицо - молодой штурман "Ольги", крестник Дементьева - Николай Смагин. Это его первое штурманское плавание... В дальнейшем все эти и многие другие персонажи - как настоящие, так и выдуманные - будут встречаться читателю не раз, участвуя в различных событиях на Русском Севере. Позже, в 1917 году, третий штурман "Федора Чижова" Николай Смагин спасает первого помощника - Воронина,  после расстрела парохода немецкой подводной лодкой...
Надеюсь, ты простишь, Николай Васильевич, что я без спроса стал распоряжаться твоей биографией, да еще столь вольно. Если расстрел "Федора Чижова" мною был в свое время записан, ты мне рассказал о нем на зимовке, то в остальном я уже действовал произвольно. Но поверь, "мой" штурман Смагин достоин капитана Смагина. Он такой же смелый, волевой, мужественный. И в тех событиях, которые я описываю в романе, он просто не мог поступать по-иному... Эх, скорей бы мне закончить этот роман, чтобы я мог прислать тебе его с авторской надписью.
Твои сведения обо мне были не совсем точны. Я не заведовал винным магазином, а три месяца был директором винного подвала "Узбеквино", в Москве. В молодости я работал виноделом и вот, когда по возвращении из Арктики я пытался устроиться опять куда-нибудь на Север, мне это не удалось. Сказать по правде, это, пожалуй, было к лучшему. Я и в Кожевникове слыл за "вредителя", мне приписывали все неудачи Нордвикстроя,  и то, что не пришли пароходы, и что не то завезли, и что никак не добурятся до соли и нефти. Хотя я с таким же основанием мог отвечать и за камчатское землетрясение. Спасли меня тогда и Борис Васильевич (он еще был в зените), и коммунисты - радист Витя Ахтинов, с которым нам пришлось вместе тянуть лямку зимовок 1936-1938 гг., и рабочие, да и якуты, кочевавшие поблизости, которых я в голодном 1937-м году поддерживал продуктами. А так бы загремел я тогда, и гремел бы где-нибудь до 1953-го года, если б выжил.
И вот, когда в Москве, помыкавшись по коридорам Главсевморпути, вышел расстроенный на Варварку, вдруг встречаю своего бывшего директора "Узбеквино", с которым я работал еще в Самарканде, а потом в Москве, в 1924-1927 гг. Он мне и предложил должность директора винного подвала розлива, и хотя вина было вволю, и на месте пить можно было, и домой мне полагалось десять литров ежемесячно дегустационных по приказу Микояна, но я был рад, что смог удрать из подвала. Он помещался в соседнем квартале от Главсевморпути. Ну, естественно, узнав о том, что я на таком "хлебном" деле, повалили ко мне полярники косяками, дегустировать. Потом я уж приучил их - пришел, выпил стакан-другой, и катись, не мешай работать, а то вначале повадились вести разговоры, закусывать... Ну и намучился же я. Но еще больше донимали всевозможные комиссии, обследователи, проверщики, то от Могэса - не так электропроводка, то из Мосводопровода - не туда течет вода, то из райсовета, то из горсовета. И каждый считает долгом прочитать сначала нотацию, что у тебя все плохо, а дашь бутылку, другую, и расстаемся друзьями. Нет, подумал я, хватит! Эдак, загремишь отсюда скорей, нежели в Арктике. К счастью, заболел я гриппом, получилось осложнение - началось кровохаркание горлом. Угрожала чахотка. Тут я и давай, Бог, ноги. Из-за процесса в легких меня не взяли на фронт и в Польскую, и в Финскую кампании, слава Богу. Ну, а началась Великая Отечественная - пошел добровольцем в народное ополчение 3 июля 1941 года, после речи Сталина. Иван Дмитриевич (Папанин Иван Дмитриевич (1894-1986)   рапортовал в тот день Сталину, что, мол, из советских полярников сформирован батальон народного ополчения. Говорят, Сталин спросил братка, а что, мол, он думает, в войну Северный морской путь не понадобится, если послать опытных полярников на фронт? Вот наш батальон и задержали. Часть, большая, ушла по одному, в секрете, в партизанские отряды, других отправили в Арктику. Ну а нас, беспартийных и неприкаянных, без полярных профессий - передали в военкомат. И попал я в батальон подозрительных типов, которых отправляли подальше от Москвы, на Север. Вот тогда-то я впервые и узнал, что строилась дорога от Обозерной на Сороку. Мы по ней ехали первыми. Рельсы прогибались, шпалы уходили в тундру.

(В.Н. Малярова «Строительный фронт в годы Великой Отечественной войны. Создание стратегических рубежей и плацдармов для обеспечения оборонительных операций вооруженных сил в годы войны 1941–1945 гг. СПб.: Военно-инженерный университет, 2000»  
В Северном УОБРе после переформирования осталось пять полевых строительств. Каждое строительство проводило работы по прикрытию важнейших оперативных направлений. 25-е строительство создавало рубежи на Лоухском направлении, 26-е – на Кандалакшском, 28-е и 29-е – на Мурманском направлении и в г. Полярный, 30-е – на Туломском. На формирование управленческих структур «Севоборонстроя» Военный совет Северо-Западного направления выделил 700 инженеров и техников Ленинграда.)

И попал я, грешный, в 25 военно-полевое строительство НКВД у станции Лоухи. Мы пришли, когда финны чуть не прорвались к станции. Они были в пяти километрах, а потом их отогнали до 37-го км. Вот тут я и понял, почем фунт лиха. Обращались с нами, как о арестантами, а кормить кормили баландой. И вот к декабрю 1941-го, через три месяца после отъезда из Москвы, от меня осталось 54 килограмма вместо ста зимовочных. Дистрофия. Да и не я один был таков. В общем, под Новый год, 1942-й, вернули в Москву. Отлежался в госпитале, поработал в ГУСМП (Главное управление Северного морского пути) два месяца, отправился на фронт. Но на этот раз я был умнее и попросил, чтобы меня аттестовали не как рядового, а как студента-недоучку на комсостав. Его-то тогда не хватало, Меня переаттестовали и дали группу - газетно-редакторскую. Я еще пару месяцев прокантовался в Москве, а в июле отправился во вновь сформированную 60-ю армию Черняховского. Вот в ее составе и проделал путь от Воронежа до Праги. На Курской дуге вступил в партию. Получил награды ордена "Отечественной войны" 1-й и 2-й степеней, медаль "За отвагу" и др. Честно служил, честно воевал как мог, когда с автоматом, а чаще всего с лейкой и блокнотом - был корреспондентом армейской газеты.



От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли.
С лейкой и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.

Был при освобождении Освенцима,  потом работал в составе международной комиссии по расследованию зверств фашистов.  



Анатолий Финкель. Портрет нацизма. Картина передана в подарок еврейской организации г. Киева

После войны год прослужил на Кубани, в военной газете, а после демобилизации - в Москве, также в военной печати. В 1949-м году меня снова взяли на военную службу уже в газету "Красный Флот",  военно-морскую. Стал майором береговой службы. А в 1951-м году, поехал я в отпуск на родину, в Ялту, мне сестры (старшие) и говорят, что отыскались за границей наши два брата-белоэмигранта. В свое время мамаша получила извещения об их смерти, а оказывается, они были живы, эмигрировали во Францию, работали там. (Многим позже, уже после их смерти, в начале 1960-х годов, я узнал, что они принимали участие в Сопротивлении. Тогда этого я не знал, и, узнав от сестер, что они живы, по приезде в Москву, сообщил в свою парторганизацию, так, мол, и так: братья, которые значились убитыми - живы. Сколь я ни доказывал, ни клялся, что мне ничего о них неизвестно, что я - последний, шестнадцатый по счету в семье, а они старше меня на 20-10 лет, и когда они служили по мобилизации у белых, мне было 13-14 лет, - мне дали строгий выговор и отчислили в резерв, а оттуда быстро демобилизовали. И я на протяжении 15 месяцев обивал пороги 25-ти редакций Москвы, чтобы устроиться на работу. Лишь после смерти Сталина я смог устроиться на работу. А у меня была тогда большая семья.
Эти заграничные братья и покойный папаша - ялтинский виноторговец и винодел - были в моей биографии таким пятном, которое не давало мне возможности на протяжении многих лет, ни учиться в вузе, ни работать в печати, куда я всегда стремился. К счастью, в 1953 году меня взяли в "Литературную газету", где я и проработал около 15 лет. В 1959-м году ездил за границу на "Ломоносове ", был в Нью-Йорке, в Дакаре, так, что, наконец-то, оказался в числе тех, кого можно посылать за рубеж. Мне предлагали от Союза журналистов возглавить группы туристов-журналистов по Европе, но я отказался. Кто-нибудь скурвится или станет спекулировать советскими сигаретами, как было, и отвечай за другого. Бог с ними!
Вот так и жил я, дорогой Николай Васильевич! Замучил я тебя своей болтовней. Да ничего, тебе врачи советуют сидеть, вот ты сиди и читай. Я тебе попозже пришлю какую-нибудь из книг, к которым я имел причастие. Вот и читай.
Обнимаю тебя, мой дорогой, старый кэп! Я рад, что встретил в своей жизни тебя! Привет твоей семье! Еще раз обнимаю!
Прилагаю фото. Узнаешь себя? Никита Б."

Уважаемая Т.П., большое Вам спасибо за предоставленные сведения. Ниже, ответы на Вашим вопросы, которые, как и опубликованные выше поэтические строфы, уверены, будут интересны и нашим читателям. Успехов и здоровья Вам и Вашим близким.

Насколько можно судить, Болотников Никита Яковлевич не сумел завершить тот роман, о котором говорится в его письме. Упоминания о нем нет в генеральном алфавитном каталоге Российской национальной библиотеки. Его личный фонд вместе с фондами других знаменитых полярников был передан в Фонды личного происхождения. Российский государственный архив экономики. 3, ф. 444, 148 д., 1914 - 1977 гг.  Скорее всего, рукопись незаконченного романа здесь! Приведем описание его фонда, только перечисление документов впечатляет!



Хозяин Арктики. - Попов С.В. Морские имена Якутии

БОЛОТНИКОВ Никита Яковлевич (1905 - 1977), журналист, полярный исследователь, историк Арктики
Статьи и очерки (1935 - 1976): "Использование вездеходов в Арктике", "Судьба русских сподвижников Р.Скотта", "Человек в потоке истории" "Праздник династии Турченко - Широновых", о В.Ф. Рудневе, И.А. Ефремове, Б.Н. Книповиче, Я.И. Нагурском и др.
Рукописи романов, повестей и сценариев (1949 - 1977): "Герой Советского Союза М.Усик", "Поле надежды", "Студеная Матка", "Были и небылицы", "Последний одиночка" и др.
Статьи и корреспонденции, опубликованные во фронтовых газетах "Армейская правда" и "На штурм врага" (1943 - 1945).
Работа о трансарктическом перелете В.П. Чкалова, Г.Ф. Байдукова, А.В. Белякова (1962).
Документы об участии в плавании экспедиционного судна "Михайло Ломоносов" (1959).
Дневники (1934 - 1975).
Фотографии участников экспедиций, полярных исследователей, летчиков (1933 - 1939): М. В. Водопьянова, С. П. Журавлева, С. В. Киселева, Б. В. Лаврова, А. В. Ляпидевского, Я. И. Нагурского, Н. Н. Урванцева, М. И. Шевелева и др. Фотографии первого Ленского каравана, Нордвикской экспедиции и др.
Переписка с летчиком Я. И. Нагурским (1956 - 1960), писателем К. А. Фединым (1967 - 1970), художником Р. Кентом и его семьей (1960 - 1975), с однополчанами - участниками Великой Отечественной войны, красными следопытами, музеями, издательствами, редакциями газет и журналов (1925 - 1977).
Расшифрованные Н. Я. Болотниковым дневники промысловика-охотника С. П. Журавлева, записанные во время экспедиций на о. Новая Земля с 1 октября 1914 г. по 23 июля 1929 г., на архипелаг Северная Земля с 15 июля 1930 г. по 31 августа 1932 г., на полуостров Таймыр с 1 июля 1934 г. по 31 мая 1935 г., во время зимовок в бухте Прончищевой с 1 августа по 31 декабря 1933 г. и в бухте Кожевникова с 8 октября 1936 г. по 2 сентября 1937 г.
Биографические документы (1945 - 1975).
Записные книжки с воспоминаниями и заметками об участии в Великой Отечественной войне, о поездках в Кишинев и Якутию (1928 - 1977).
Фотографии районов Крайнего Севера, рейса научно-исследовательского судна "Михайло Ломоносов", Туниса, Нью-Йорка, друзей, семейные (1937 - 1959).
Рисунки карандашом и тушью (1959, 1960, 1965).

Приведем наиболее известные художественные, публицистические и исследовательские работы Бабушкина Н.Я.

Болотников, Н. Я. Никифор Бегичев. - М.; Л.: Изд-во "Главсевморпути", 1949. Фрагмент  



"Заря на первой зимовке у берегов Таймыра.

Болотников Н.Я. Последний одиночка: жизнь и странствия Никифора Бегичева. — М.: Мысль, 1976.
Болотников Н.Я. Каюр Сергей Журавлев// Полярный круг. М.: Мысль, 1980.
Подвиг штурмана В.И. Альбанова. [Записки В.И. Альбанова о путешествии по дрейфующим льдам Сев. ледовитого океана летом 1914 г./ В. И. Альбанов ; ред. Н. Я. Болотников. - Москва: Географгиз, 1954. См. Владилен ТРОИЦКИЙ - Подвиг штурмана Альбанова. Красноярское книжное издательство, 1989 г.  "В популярнейшем романе Вениамина Каверина "Два капитана" с первых же страниц читателя захватывает история трагического дрейфа во льдах шхуны "Святая Мария". Нескольким матросам во главе со штурманом Климовым удалось спастись. Они вынесли на ближайшую землю письма, которым, однако, не удалось дойти до адресатов. Эти письма услышал в детстве герой романа Саня Григорьев, и разгадка тайны гибели "Святой Марии" стала целью его жизни. Роман Каверина давно любим читателями и широко известен.
Мало кто знает, что в своем романе автор основывался на действительных событиях, связанных с дрейфом во льдах шхуны "Св. Анна" экспедиции лейтенанта Г. Л. Брусилова. С нее весной 1914 года ушла группа матросов, возглавляемая штурманом Валерианой Ивановичем Альбановым. Три месяца они шли по дрейфующим льдам к Земле Франца-Иосифа. Спастись удалось только двоим - штурману Альбанову и матросу Конраду."
Болотников Н. Бороться и искать, найти и не сдаваться. [Из истории экспедиции Р.Ф. Скотта  в Антарктиду] // Вокруг света. — 1962. — № 12.
Скотт Р. Ф. Последняя экспедиция Р. Скотта. [Личные дневники капитана Р. Скотта, которые он вел во время экспедиции к Южному полюсу. Под ред., со вступ. ст. и коммент. Н. Я. Болотникова]. - М., 1955.



Учись быть первым! 18 января 1912 года. Последняя фотография экспедиции Скотта. Слева направо: Эдвард Уилсон, Генри Боуэрс, Эдгар Эванс, Роберт Скотт, Лоуренс Оутс.  

Болотников Н. Я. Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен  и Михаил Петрович Лазарев.  - В кн.: Русские мореплаватели. М., 1953. См. Как Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, не поверив знаменитому Куку, открыл Антарктиду?  Учись быть первым!
На суше и на море: повести, рассказы, очерки, статьи / А. Фидлер, В.А. Рыбин, С.Р. Варшавский и др.; Ред. Н.Я. Болотников и др., Худ. В. Юрлов. - М. : Мысль, 1971.
Болотников Н.Я., Кремер Б.А., Федоров Е.К. Наш Кренкель. М., 1975.
Полярный круг: художественно-географический сборник / сост. Н. Я. Болотников. - Москва : Мысль, 1974 - . Вып. 1,2,3. - 1974, 1978, 1980.
Теперь о моряке Смагине Николае Васильевиче и других упомянутых в письме лицах, составлявших круг общения полярника Бабушкина и составивших славу России в освоении Арктики.

Сначала о трагическом в его жизни - СМАГИН Николай Васильевич 12.09.1938. Новосибирская область. Осужден по  Кат. 2  (10 лет заключения). -Сталинские списки.   А теперь о нем и его товарищах. В силу ограниченности знаний, времени и места, поскольку основная наша тема все же иная, по преимуществу ограничимся ссылками на сетевые источники и небольшими комментариями.

Лавров Борис Васильевич (1886-1942), руководитель Комсеверопути -б. (Т, 1973). - Попов С.В.: «Автографы на картах»



Б.В. Лавров. (Фото 1933 года).

Род. в 1886. Учился в Рыбинской гимназии Ярославской губ., окончил Петербургский университет. Был на баррикадах в 1905, затем в сибирской ссылке. Вел подпольную работу в оккупированной белогвардейцами Одессе, затем продкомиссар в Вятке, работал в конторах Горторга в Средней Азии и на Северном Кавказе. Был торгпредом в Афганистане. Возглавлял экономический институт в Новосибирске. Член коллегии ГУСМП, возглавил управление по развитию хозяйства и культуры народов Севера. начальник 1-й Ленской, Карской экспедиций, начальник «Игарстроя», «Нордвикстроя», Награжден 26.06.1934 орденом Ленина за строительство Игарки. Начальник Нордвикской нефтеразведочной экпедиции ГУСМП в бухте Кожевникова. В 1938 вызван в Москву и арестован. Сигналом к аресту послужила статья Ждановой И. «Вредная вылазка Лаврова в Доме ученых». Расстрелян без суда в Москве в июле 1941. В Игарке одна из улиц названа его именем. Его имя есть на карте Таймыра. Его именем назван теплоход.

Большевик Арктики. Савва МОРОЗОВ, член Союза писателей СССР, заслуженный работник культуры РСФСР, почетный полярник. - Красноярский рабочий, 24.09.87.

"БЫЛО в этом человеке что-то от землепроходцев - Ермака, Дежнева, Хабарова... Не во внешнем облике, - а сути. Конечно, не было ни дремучей бороды, ни одежды из звериных шкур, ни высоченных сапог. Гладко выбрить, в легком пиджаке и рубахе с открытым воротом, с непрестанно дымившей трубкой в углу рта, он производил впечатление типичного горожанина, делового человека, даже сухаря. По тону, как уверенно, неторопливо он снимал телефонную трубку, по лаконичным фразам, обращаемым к невидимым собеседникам, было очевидно, что дел у него невпроворот, что советов, указаний его ждут и на Енисее, где поплывут сейчас лесные плоты, и в Ленинграде на Канонерском острове, где идет ремонт крупного ледокола, назначенного и плаванию в Арктику, и в Севастополе, где морские авиаторы заканчивают испытание новой крылатой машины для разведки полярных льдов...
В канун второй пятилетки правительство СССР поставило задачу: "Проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива".
Первым шагом к освоению первого участка от Оби и Енисея дальше на восток должен был стать ледовый поход группы морских и речных судов к устью Лены - открытие с моря далекой бездорожной Якутии. И понятно, никому другому, а именно Лаврову поручалась эта труднейшая операция. В то время на всем огромном пространства от Диксона до Тикси была одна-единственная радиостанция - на мысе Челюскин. Ни промеров судоходных глубин, ни прогноза погоды и ладовой обстановки для этого района не было и в помине...
В тесной избушка полярной станции нас радушно встретили косматые бородачи. Лавров беседовал с ними, как с давними знакомцами, земляками, коллегами. Выяснил вопросы деловые, насущно важные: когда вскрывается и когда замерзает пролив Вилькицкого, каково преимущественное направление дрейфа льдов между морями Карским и Лаптевых. Чем богата окрестная тундра: имеются ли тут залежи извести, глины, пригодной для обжига кирпича?
Особенно поразил меня последний вопрос: кирпичный завод в краю полярной ночи, каменные дома на вечной мерзлоте! Не утопия ли - такие мысли? Нет, для Бориса Васильевича, построившего Игарку - городок хоть и бревенчатый, но вполне современный, следующим реальным этапом полярного градостроения мыслились каменные дома. Далеко вперед смотрел Лавров - большевик - хозяйственник!
Умение мыслить перспективно сочеталось в Лаврове со способностью быстро принимать смелые решения - всегда применительно к объективно сложившейся обстановке. На обратном пути из Тикси мощные льды остановили караван Первой Ленской экспедиции неподалеку от пролива Вилькицкого. Лавров отпустил ледокол "Красин", столь необходимый Ленинградскому порту в наступавшей зиме, а сам с тремя транспортами - "Володарским", "Сталиным" и "Правдой" стал на зимовку у пустынных островов Самуила (позднее они были переименованы в острова "Комсомольской правды").
НА ДОЛГОЙ годичной зимовке за 77-м градусом северной широты со всем размахом проявились замечательные свойства Лаврова - не только как руководителя и организатора коллектива, но и как человека разносторонней культуры и завидного трудолюбия. Почему бы теперь, на 48-м году жизни, не попробовать себя на исследовательской работе? Ведь научился же он кое-чему у моряков и авиаторов, работая бок о бок нe один год. Почему не организовать зимнюю разведку льдов с воздуха? Не беда, что самолет У-2, оказавшийся в распоряжении зимующей экспедиции, очень уж мал - воробей да и только! Летчик Мауно Янович Линдель, бывалый авиатор, настроен оптимистично.
Задача оказалась нелегкой. Но овчина стоила выделки! Впервые люди взглянули на зимнее полярное море с высоты. Был охвачен наблюдениями неведомый дотоле район, в котором и в летнее-то время самолеты прежде не появлялись.



Судно с Н-7 на корме - это "Володарский", поскольку только он из судов каравана имел характерную П-образную кормовую мачту, плюс свидетельство С. Морозова. Кроме всего, "Володарский" был флагманом обратного перехода, на нем находился начальник экспедиции Б. Лавров.

Окончание следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru