Признаюсь честно, я не видел лично, Что в суп он сыпал порошок яичный. А может, это хорошо? Да здравствует яичный порошок!
А.Генкин
Никонов Борис Иванович родился в 1931 году в Ленинграде. Окончил ВВМУ им.Фрунзе в 1953 году, Служил на КБФ, ЛК «Октябрьская Революция», крейсер «Киров», лидер «Ленинград», ЛенВМБ, командир батареи, капитан 1 ранга, Санкт-Петербург.
Служить на таком корабле, разве это не счастье для нас... Крейсер "Киров". Запись нахимовской поры. (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)
Новожилов Владимир Николаевич
Новожилову Владимиру -
От давних лет Жив будет след Спокойного, терпимого Володи Новожилова.
В.Солуянов
Новожилов Владимир Николаевич родился в 1930 году. Участник Великой Отечественной войны, окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе, ВОЛСОК в 1960 году, службу проходил на КЧФ - флаг. арт. бригады строящихся кораблей в г. Николаеве, капитан 2 ранга, награжден орденом Красной Звезды, Санкт-Петербург, умер в 1990 году.
Ноль Эмиль Яковлевич
Ноль Эмилю - Шнобиль -
Ноль Эмиль и Слава Расс Удивляли всех не раз. Особливо Шнобиль, Явно был не Нобиль.
В.Солуянов
Занятия по военно-морской подготовке. Первая прокладка, Ноль запутался с транспортиром: курс 80 градусов или 260? Да и мешает проложить курс. Часть острова пришлось стереть с карты резинкой. Чем Эмиль несказанно развлек капитана 2 ранга Рожкова.
Отличники по стрельбе из боевой винтовки: Г.Бакуров, Ю.Орлов, В.Беляев, Э.Ноль, И.Сидоров. 1947 г. (Фото из книги В.Грабаря) Ноль Эмиль Львович родился в 1929 году. Отчислен из ВВМУ им.Фрунзе, кончил среднее специальное военное училище КБФ - офицер строительных частей.
Орлов Юрий Николаевич
Орлову Юрию - Борода -
Полет начав, конца не знаешь... Куда летишь, куда хотел? Всю жизнь чего-то выбираешь. Ты вот в Архангельске осел.
В.Солуянов
После окончания Нахимовского училища поступил в ВВМУ им. М.В.Фрунзе. Толька Поздникин, Юрий Орлов. (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года). Закончив ВВМУ им.Фрунзе в 1953 году, служил на КСФ, флагманский специалист, капитан 3 ранга. Архангельск.
Осколков Олег Николаевич (Константинович)
Осколкову Олегу -
Не выдержала ритма бега Душа строптивая Олега. Пришла пора остановиться, Из снов на Землю возвратиться.
В.Солуянов
Осколков Олег Константинович родился в 1931 году, переведен из Тбилисского НВМУ в Ленинградское (видимо, поближе к месту службы отца, капитана 2 ранга). Из ВВМУ им. М.В.Фрунзе отчислен, работал в геологических партиях.
Паровов Петр Николаевич
Ранее о нем рассказал В.П.Иванов (). Дополним.
Паровову Петру -
Геройский парень - кавалер, Его бы ставить всем в пример. Одна мешает штука - Проклятая наука!
В.Солуянов
У юного разведчика, пятнадцатилетнего в 1944 году Пети Паровова — ордена Красной Звезды, Славы III степени, медаль «За отвагу». К сожалению, был отчислен по неуспеваемости. Было и так, так сказывались годы военного лихолетья.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Было бы неправдой говорить, что майские праздники нас не выбили из колеи. Между тем учебный год близился к завершению, предстояло спешно наверстывать упущенное. Хотя мы и набирали в спецшколу отличников, в течение года произошло своего рода расслоение — выделились передовики учебы, появились и отстающие. Да иначе и быть не могло: как я уже упоминал, у нас к ученикам предъявлялись весьма высокие требования. В таких условиях ребятам недостаточно одних лишь способностей — пускай даже самых блестящих — без усидчивости, трудолюбия и старания. Но у наших преподавателей невозможно было проехаться и на одной только зубрежке — они безошибочно оценивали успехи и возможности каждого. Проверочные испытания, которые проходили в конце мая — начале июня, показали хорошие результаты. Учащиеся получили прочные знания в полном объеме учебных программ. Лучшие были награждены похвальными грамотами Наркомпроса республики. Отсев оказался незначительным: к тому времени неудачники сами поняли, что со спецшколой им не по пути. Учителя остались довольны воспитанниками и откровенно делились со мной: в их прежних школах достигнуть столь высоких результатов было бы невозможно. Они единодушно признавали пользу воинского порядка и дисциплины, способствующих учебе. За прошедший год мы многого достигли: сколочен крепкий школьный коллектив, заложены основы добрых традиций, завоеван деловой авторитет в военных кругах, органах просвещения и городских организациях. Москвичи узнали и полюбили юных моряков с Верхней Красносельской. Наша работа получила высокую оценку руководства. В частности, в приказе народного комиссара просвещения РСФСР В.П.Потемкина от 18 июня 1941 года «Об итогах работы специальных военных средних школ в 1940/1941 учебном году» за хорошую работу по обучению и воспитанию учащихся заведующему учебной части спецшколы Д.Н.Таптыкову и мне была объявлена благодарность. Разумеется, в этом мы видели признание заслуг всего командно-преподавательского состава.
В ЛЕТНИХ ЛАГЕРЯХ
Еще шли экзамены, а меня целиком захватила новая забота — подготовка к отъезду на практику двух младших рот — второй и третьей — на остров Валаам. («Спецы» первой роты позднее сдали выпускные экзамены и разъехались по военно-морским училищам.)
Перед отъездом на Валаам
Преподаватели, наиболее подготовленные в военном отношении, были назначены на летний период командирами взводов. Программа учебного сбора была весьма насыщенной, включала занятия по морскому делу, хождение на шлюпках — на веслах и под парусами, стрельбу и многое другое. Четырнадцатого июня вечером на Ленинградском вокзале родители проводили своих сыновей в дорогу, полную неизвестности. Возбужденные мамы не скрывали беспокойства и тревоги, папы казались более сдержанными и не показывали волнения. Для многих это была первая продолжительная разлука. И тут я до конца осознал: с этого момента мальчишки полностью выходят из-под родительской опеки. Отныне круглые сутки — и днем и ночью — они будут находиться в безраздельном подчинении командованию спецшколы. Теперь мы головой отвечаем за их быт, поведение, здоровье и саму жизнь. Последние минуты прощания. Торопливые наставления мам — наивные и трогательные. Кое-кто из них не удерживается от слез. Ребята бодрятся, никто не хочет проявить слабость и сентиментальность. Они явно преисполнены мужской гордости и держатся молодцами. Утром на следующий день мы прибыли в Ленинград. Замечаю, как юнцы из строя жадно всматриваются в исторические здания, улицы города. На пристани нас уже ждал рейсовый теплоход. На нем школа должна была совершить свое первое настоящее плавание. Отошли от причала. Для ребят все необычно, наполнено романтикой. Все возбуждены, под любым предлогом стараются выйти на верхнюю палубу. Невский, а тем более ладожский воздух вызывает повышенный аппетит, мальчуганы раскрывают рюкзаки, делятся домашними припасами. И уже слышится мне незнакомая, сочиненная кем-то из ребят песня: «Глядим в подзорную трубу на Валаам вдали...» На Валааме с первого дня начали жить по военному распорядку: безжалостно ранняя побудка под звуки горна, физзарядка в трусах в любую погоду, подъем военно-морского флага... Не теряя времени приступили к занятиям. Ребята быстро втягивались в лагерную жизнь. Суровые условия быта сразу же заставили переходить на самообслуживание, требовавшее умения и немалой сноровки. В общем, все пошло своим чередом. Однако стоило предоставить учащимся свободное время, как они нам преподнесли сюрпризы,— мы явно недооценили потенциал своих подопечных. Мальчишки разбредались по острову, лазали по утесам, забирались в многочисленные скиты и сохранившиеся после войны с белофиннами доты, приволакивали в лагерь разнообразную церковную утварь, гильзы и прочие «сувениры». Один из учеников сорвался со скалы и повредил руку...
В Валаамском лагере
Все это живо напомнило мне старую истину: «Праздность — мать всех пороков». Пришлось принять срочные меры — направить молодую энергию воспитанников в полезное русло. Оборудовали волейбольную площадку, стали готовиться к спортивным соревнованиям, состязаниям по флажному семафору, организовывать концерт художественной самодеятельности. Об опасности войны все, конечно, знали. В реальную же ее близость как-то не верилось. И началась она для нас неожиданно... На острове ввели военное положение. Усилили вахтенную службу и воздушное наблюдение, приняли меры по рассредоточению и укрытию в случае нападения авиации. Однажды ночью мы, разбуженные дежурными, увидели огромное багровое зарево — бомбили Сортавалу. Зрелище драматическое — вещий сполох войны... Мне стало ясно: надо немедленно, пока не поздно, увозить ребят из опасной зоны. Запросили начальство. С большим трудом удалось связаться с Ленинградом и добиться обещания выделить транспорт для эвакуации. Наконец, в ночь на 27 июня к берегу подошли два небольших теплохода. Быстро погрузили личный состав. По моему приказанию ребята сняли с бескозырок белые чехлы, приняли и другие меры маскировки. Всякое движение по палубе запрещалось. Хотя переход совершался ночью, кругом было светло, и наши теплоходы представляли, по сути, беззащитные мишени для гитлеровских бомбардировщиков. Поэтому установили наблюдение за горизонтом, и ученики получили четкие указания, как действовать в случае опасности. Мы вернулись в Москву в целости и сохранности — к великой радости родителей, пребывавших все это время в большой тревоге. Так уж получилось, что московские военно-морские спецшкольники в первые же часы войны — раньше других своих сверстников — почувствовали ее грозное дыхание, оказавшись в непосредственной близости от фронта. А 3 июля мы слушали по радио и узнали о всей глубине опасности, нависшей над Родиной.
Командование приняло решение — нашей школе продолжать летнюю практику в Селецких лагерях близ Рязани, где проходили лагерный сбор воспитанники артиллерийских спецшкол. Надо было продолжать военную подготовку, начатую на Валааме, без промедления наверстывать потерянное время. В Сельцах прежде всего стали серьезно готовить учеников к боевым действиям на сухопутье. Смогли как следует заняться и морской подготовкой, которую я старался проводить лично. На шлюпках совершали многокилометровые походы по Оке, устраивали гонки на шестерках. Настойчиво тренировал я ребят физически, учил не бояться воды. И тут с немалым удивлением обнаружилось: многие мои моряки... плохо плавают, а кое-кто и вовсе не умеет держаться на воде! Терпеть такое было невозможно — требовалось срочно принимать меры. Для быстрого обучения избрал радикальные приемы: сбрасывал незадачливых пловцов посреди реки с борта шестерки и заставлял плыть следом. Если кто-нибудь выдыхался, начинал барахтаться и пускать пузыри, тех затаскивали обратно в шлюпку. Новоиспеченные пловцы делали заметные успехи. Помимо всего прочего, тут срабатывал моральный фактор — никому не хотелось оказаться слабаком в глазах товарищей. Много работы было у замполита. Военные сводки не радовали, наши части продолжали отступать. Честно говоря, я не завидовал Н.А.Дубровскому, когда он готовил и проводил политинформации. Возле щита, на котором вывешивались свежие газеты, постоянно толпились ребята: у многих отцы воевали на фронте. Особую тревогу у них вызвало сообщение о первом налете фашистской авиации на Москву. Мальчишки беспокоились за родных, тяжело переживали неудачи на фронтах, испытывали неловкость и чуть ли не стыдились, находясь в безопасном тылу. Режим лагерной жизни был строгим и напряженным. Часто по ночам объявляли тревоги. Ребята в Сельцах окончательно перешли на полное самообслуживание — работали на камбузе, доставляли продукты и воду, выполняли другие хозяйственные обязанности. Они научились мастерски стирать белье и робу, чинить одежду и пришивать пуговицы. В лагере в дополнение к дежурствам мы ввели караульную службу. Охранять у нас было почти нечего — продовольственный склад, камбуз да шлюпки на реке. Но вахтенная и караульная службы, как один из элементов обеспечения боеготовности, имели важное значение для выучки будущих командиров и максимально использовались нами в целях тренировки и воспитания. В конце августа мы снова «снялись с якоря», освободив лагерь для формирования частей Красной Армии. Учебный сбор успешно завершился, его задачи были полностью выполнены. Ребята изменились до неузнаваемости — загорели, окрепли, возмужали. В них ничего не осталось от «маменькиных сынков» довоенного времени.
За наше отсутствие школа пополнилась новой, уже четвертой по счету ротой восьмиклассников. Мои «спецы» снисходительно поглядывали на «салажат». Начались занятия, но о нормальной учебе не приходилось и говорить. Враг приближался к столице. Участились налеты гитлеровской авиации. На улицах и площадях появились противотанковые заграждения — «ежи», баррикады из мешков с песком, пушки. Меня одолевали сомнения. В то время как мои товарищи по училищу уже давно воевали на суше и на море, я продолжал «отсиживаться» в тылу. Обратился в Управление кадров ВМФ с требованием отправить на действующий фронт. Даже не выслушав до конца мои доводы, мне категорически отказали и приказали находиться в спецшколе.
ЭВАКУАЦИЯ
Поздней осенью мы получили неприятную весть: по решению командования все московские спецшколы отправляются в глубь страны. Наша — в сибирский город Ачинск. Ребята в строю в мрачном молчании выслушали указания относительно времени и места сбора, о необходимых вещах и продуктах на дорогу. Из школьного имущества взяли лишь самое необходимое, так как количество мест было строго ограничено. Комендантом эшелона, в котором следовали также ученики и персонал артиллерийских и авиационной спецшкол, назначили Антона Петровича Палехина, инспектора Наркомпроса, ведающего всеми военными школами. Под завывание сирен воздушной тревоги и зловещий салют зенитных батарей с тяжелым сердцем мы покидали Москву. По прибытии в Ачинск оказалось, что местные власти не готовы к приему спецшколы — не было ни жилья, ни учебных помещений. Пришлось вначале жить в селе Большой Улуй.
Большой Улуй первый встретил спецшкольников в Сибири.
Дней через двадцать, когда приготовили учебное помещение, жилье для учеников и семей преподавателей, мы возвратились в Ачинск. Под школьный корпус отвели большое здание старой постройки; это мрачное строение необычной архитектуры ребята почему-то сразу окрестили «синагогой». В нем темно, холодно и неуютно. Целыми днями и вечерами ученикам приходилось заниматься при скудном освещении, порой при свете коптилок. Возникла реальная угроза для зрения. А что это за моряки с плохим зрением? Руководство спецшколы стало принимать отчаянные меры, чтобы добиться нормальных условий для учебы и быта своих воспитанников. Вспоминая прошлое, должен признать, что первые месяцы пребывания в Сибири были, пожалуй, самой тяжелой полосой в истории спецшколы. Непривычные сорокаградусные морозы. В спальнях и учебных помещениях иней на стенах, наружные гальюны — а иных тут не было — покрылись льдом. Ученики строем шагали на занятия и обратно в казарму в тонких шинелях и шапках с опущенными ушами, мимо гудящих от холода уличных столбов. В столовой на обед «спецов» ждал неизменный жиденький суп с одним лишь запахом рыбы, именуемый «вареным Чулымом» (по названию местной реки). Еще тяжелее было в моральном отношении: наши войска по-прежнему вели оборонительные бои. В первую зиму войны школа понесла тяжелую утрату — после долгой болезни умер преподаватель Всеволод Андреевич Седов. Ребята сильно горевали. С воинскими почестями мы похоронили его на городском кладбище. Словом, настроение у всех нас было неважнецким.
Зато с какой неописуемой радостью встретили мы весть о Помню, как ребята собирались у карты вокруг Олега Бордюкова из четвертого взвода, скрупулезно отмечавшего с начала войны положение на фронтах, и оживленно обсуждали ход наступления Красной Армии, строили смелые прогнозы. Все мы верили тогда, что настал долгожданный перелом, победа, а следовательно, и возвращение в столицу не за горами. Жить и учиться стало веселее, тем более что нашими усилиями удалось наладить питание: ребят стали кормить по курсантской норме. Вскоре из Ачинска выехал один из эвакогоспиталей и нам передали освободившееся помещение — новое светлое здание местной средней школы. Таким образом, создались более или менее нормальные условия и для занятий. По-прежнему большое место в учебе занимала военная подготовка, которая при всех обстоятельствах не прекращалась ни на один день. По ночам устраивали тревоги, совершали марши и лыжные походы. На полигоне пехотного училища стреляли из винтовок, бросали гранаты в разбитый немецкий танк, удалось даже всем по разу выстрелить из ротного миномета. Небывалая прежде нагрузка легла на командно-преподавательский состав. По существу, воспитательная работа проводилась круглые сутки, командиры постоянно находились с учениками. В результате укрепилась дисциплина, организованность и порядок. А после того как мы приняли к себе несколько ачинских школьников, окончательно наладились отношения с городской молодежью, да и местные руководители стали более внимательны к нашим нуждам. Надо сказать, что спецшкола всегда была богата талантами — одаренными поэтами, художниками, музыкантами, остроумными рассказчиками, а здесь, в Ачинске, ребята раскрылись во всей полноте. Помню, например, с каким вдохновением и виртуозностью играли на рояле, аккордеоне Владимир Русских и Борис Никитин, ставшие всеобщими любимцами, с каким чувством пели ребята по вечерам любимые песни — грустные и веселые, лирические и «моряцкие» — все про ту же романтическую «Жаннетту», которая в Кейптаунском порту «поправляла такелаж». Из общего дружного хора выделялся мощный бас Льва Денисова, как видно унаследовавшего превосходный голос от отца — оперного певца.
Ачинск. Улица Ленина. Послевоенный снимок.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Кондратьев Валентин Сергеевич родился 31 октября 1935 года в пос. Кача в Крыму. Летом 1945г поступил в Тбилисское НВМУ. Был очень старательным и прилежным учеником и дисциплинированным нахимовцем. Весьма рано продемонстрировал своё увлечение радиотехникой. Примерно, зимой 1946 года собрал по чертежам журнала «Техника – молодёжи» свой первый детекторный приёмник, который стал транслировать московский сигнал. Мы, одноклассники, были поражены услышанным! Валентин и я, Максимов В.В., несколько лет сидели за одной партой – учились в одном классе с сентября 1945 г. Все годы учёбы он мастерил какие-то платы, выклеивал цилиндры, на которых наматывал обмотки вручную, шёпотом считая витки, какие-то дифузоры-резонаторы. Тратил скудные деньги от родителей на покупку конденсаторов, резисторов, каких-то радиодеталей вместо восточных сладостей, которые покупали часто другие нахимовцы. Порой в неурочное время мы слушали трансляции футбола от В.Синявского по его самоделкам. Училище Валентин закончил с серебряной медалью. Не изменил своему увлечению он и по жизни. После Нахимовского он поступил во ВВМУРЭ им. А.С.Попова. Отменно закончил учёбу и получил назначение на Дальний Восток. Лейтенантскую службу начал в специальном радиоцентре ТОФ’а. Вся служба офицера Кондратьева прошла на Дальнем Востоке. С 1974 по 1987 год служил старшим преподавателем по кафедре радиотехнического вооружения Тихоокеанского ВВМУ (ТОВМИ). Уволен из кадров ВМФ в звании капитана 1 ранга в 1987 г. Проживал с семьёй во Владивостоке. После увольнения из кадров продолжал работать инженером на той же кафедре Тихоокеанского ВВМУ (ТОВМИ). Закончил жизненный путь 17 февраля 1996 года во Владивостоке. Захоронен на Морском кладбище. Краткие сведения о службе Кондратьева В.С. на ТОФ’е найдены усилиями Ириной Труновой, дочерью выпускника Евгения Трунова, 1951 г.
Кузьмин Виктор Федорович
О том, как сложилась жизнь нахимовца Виктора Федоровича Кузьмина, можно прочитать на странице 412 книги
Макаров Юрий Николаевич
Нахимовец Юрий Макаров.
Предполагаем, что в 1969 году в звании капитана 2 ранга Макаров Юрий Николаевич командовал
Максимов Валентин Владимирович
“По плодам их узнаете их”. Если бы не энергия, неутомимость, мудрость, терпение, рассудительность и доброта Валентина Владимировича Максимова, то не было бы этих очерков по истории Тбилисского нахимовского училища. И этим все сказано. В сентябре 2009 года был опубликован о нем, приуроченный к 75-летнему юбилею.
Как и многим тбилисским нахимовцам, Валентину Владимировичу свойственно видеть красоту окружающего мира, выражать ее художественным образом. Одна из его, так называемых "саморобок" - Каравелла "St Maria".
И, конечно же, Валентин Владимирович хранит память о своих предках и верность корням. И в этой укорененности сила его и ему родственных людей. Предоставим ему слово.
Это попытка записать, как ныне принято говорить, на «твёрдый носитель» свои воспоминания из далёких питонских времён в виде коротеньких рассказов. Эти воспоминания относятся к далёким 1945-1952 гг., когда Ваш покорный слуга жил, воспитывался и проходил курс школьного обучения в условиях Тбилисского Нахимовского Военно-морского училища. Совсем не уверен, что это может быть интересно уж очень широкому кругу людей, но своего читателя эта попытка может иметь. Сужу об этом по тому интересу, который просматривается из откликов на уже опубликованные на нахимовском сайте воспоминания моих сотоварищей по нахимовской судьбе. И ещё. Не раз слышал и от родственников, и от разных собеседников мнение: де, у тебя не было детства, одна солдафонщина, и т.п.; мы своих детей никогда б не отдали и не доверили… Я утверждаю: и детство было, и детских впечатлений сохранилось много, и вполне соответствующее детству содержание всей моей личной жизни. Правда, рос-то я вместе с советским народом. И потому всё в моей жизни сопряжено с судьбою Страны: с тяготами самой суровой и кровопролитной войны в истории человечества, с послевоенной разрухой, с заметными для судьбы всей страны политическими моментами и зигзагами… Имея личный опыт, утверждаю, что кадетское воспитание (обобщаю - и нахимовское, и суворовское!) очень достойный и приемлемый тип воспитания и подготовки, если хотите, членов общества, специальных кадров для общества с рационально ранним осознанием общественного призвания Человека. Нынешние способы воспитании и обучения строятся на раннем пробуждении стремления заработать, обогатиться, завладеть капиталом… Но, что лучше, что полезнее и правильнее (и для КОГО?) – это уже другое, это вопрос "исследовательский"… Я же сейчас о другом…
Немного о семье
Дед Максимов Георгий Максимович и бабушка Анна Ефимовна, 1913 год, Брест-Литовск.
Мой дед был офицером Императорской армии, в семье не сохранилось подробностей о нём, только фото (чудом!) в семейном архиве. Погиб на фронте в 1915 году. Отец добровольно стал краснофлотцем на Каспийской флотилии в 1929 году. Служил на канлодке «Ленин». Стал механиком-мотористом, потом – воентехником. Мама была, как тогда принято было говорить, домохозяйкой (хотя никакого дома-то и не было: семья имела «съёмное» жильё!). Воспитывала нас, малышню. К сожалению, моя старшая сестра Тамара очень рано ушла из жизни. Всего в семье выросло трое детей. Вскоре папу перевели на Черноморский Флот, в Севастополь. Он стал служить на тральщиках. Мои первые детские воспоминания относятся к 1936-му году: мы с мамой ожидаем папу со службы на верхней площадке какой- то длинной по моим представлениям лестницы. Из памяти брезжит название «улица Карантинная», но совсем не факт, что так в действительности было. К концу лета 1940-го года папу перевели на Балтику. Мы получили прописку в г. Сестрорецке на Лесной улице. Кажется, папа служил в Кронштадте. Всё это в обрывках памяти: папа уезжает, радость и гостинцы – папа приезжает! Весной 1941-го мы оказываемся в Таллинне. Папа получил повышение, его перевели на новую должность. 22 июня 1941 года застало нас в Таллинне. Через 2-3 дня папа понудил нас уехать. Под бомбами, в буквальном смысле, нам удалось поездом уехать в направлении Ленинграда. Потом было много всяких перипетий. Папа участвовал в морских боях на Балтике, его тральщик привлекался к сопровождению кораблей и судов в Финском заливе. Папин БТЩ (почему-то помнится номер «215») дважды подрывался за осень 1941-го года на минах. После операции по эвакуации гарнизона с полуострова Ханко, мы получили первую похоронку на папу. Снова должен сказать - только мама знает настоящую цену этому документу военных времён! Я имею в виду не то, что только наша мама знает эту цену, а то, что мы, трое малых детей, никак «не догоняли», почему мама лежит в трансе, в беспрерывных слезах, без движения. Что не мёртвая только потому, что мы видели её открытые глаза и слёзы, слёзы, слёзы. На третий или четвёртый день мы тоже начали реветь…
На тральщике "" (командир электромеханической боевой части воентехник 1 ранга В. Г. Максимов) от взрыва мины в трале вышло из строя рулевое управление. Главный старшина Гарегин быстро устранил повреждение, и корабль продолжил поход. Образцы отличной работы показали также мичман Орлов, старшие матросы Крылов и Седыгин. Вскоре подошёл Новый 1942 год. Вечером 31 декабря 1941 г во входную дверь дома гулко забарабанили! Весь дом притих –война, рядом линия фронта! Наконец, кто- то подошёл к двери, залязгали засовы, послышался шум от разборки «баррикады» на входной двери. Ещё две-три минуты и в нашу дверь постучали… После стольких слёз горя от утраты мужа и отца брызнули слёзы потрясения и радости: на пороге стоял Владимир Георгиевич Максимов – муж и отец! Живёхонький и здоровый! Какие слова тут найти!? Папу подобрали в Финском заливе катерники. За поход на Ханко папу наградили орденом Красной звезды и дали 5 суток отпуска!
Первую военную зиму мы переживали со всем Ленинградом - это была первая блокадная зима! В начале 1942-го по Ладоге нас вывезли из Ленинграда по «дороге жизни» (я помню тот рейс – мне ж был восьмой год!). Перед отъездом каким-то образом мы оказались на папином тральщике! Он стоял вмёрзшим в лёд, кажется, где-то в районе Петропавловки. Позже, когда я курсантом приходил к этому месту, мне казалось, что я вспоминал тот день февраля 1942 года… Нас удивительно вкусно накормили, но особенно – на всю жизнь! - я запомнил вкуснейший холодный вишнёвый компот! Потом наступила ночь, и на корабле начался киносеанс – как раньше говорили, давали «Антон Иванович сердится»… Вы можете себе представить, что я чувствовал, когда потом, в Нахимовском, «крутили» этот фильм – комок давил горло! А потом сеанс прервали – фашистский налёт - все стояли на палубе и смотрели, как артиллеристы-зенитчики пытались сбить самолёт, зажатый лучами прожекторов…
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Короче говоря, с самого начала любая попытка «конфиденциальной информации», от кого бы она ни исходила, мною решительно пресекалась. Ставка делалась на сознательную дисциплину, на честные и открытые товарищеские отношения. Именно это служило нам верным и надежным компасом, который, надо сказать, никогда нас не подводил. Коллектив, отвергая и исправляя низменные качества — эгоизм, жадность, трусость, леность, зазнайство, высокомерие,— воспитывал в наших «спецах» благородные черты характера, закладывал высокие нравственные начала будущих командиров. В руках у меня чудом сохранившийся экземпляр «Памятки младшему командиру 1-й СВМСШ» со словами крупным шрифтом: «Прочти и выполняй!» В ней в сжатой форме изложены конкретные обязанности младшего командира на поверке и осмотре, в строю, на уроках, в столовой и т. д., даны основы дисциплинарной практики. Вот какие, например, наставления там были: «Будь образцом для всех учеников, не забывай — ты младший командир»; «О замеченных недостатках скажи подчиненному и требуй их изжития»; «Сам не допускай нарушений, следи за собой, будь одет по форме, подтянут, пострижен», «Если твой подчиненный нарушил дисциплину, подробно разберись и после этого прими решение». Эти и другие «заповеди», шероховатые по стилю и языку, с достаточной полнотой передают наши принципы и самый дух, царивший в школе. Со временем у нас сформировался прочный костяк младших командиров, которым можно было доверять и на которых можно было всецело положиться. Это передовики учебы, физически крепкие парни, верные товарищи — одним словом, подлинные и признанные лидеры, как бы их назвали теперь. Запомнились имена таких ребят, как М.Беспяткин, М.Крук, П.Гераскин, С.Рюмин, Ю.Баринов, Б.Черных, Ю.Кузнецов, И.Потапочкин, О.Козлов, Ю.Малкин. Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем, отправляя очередное пополнение в высшие училища, мы одновременно передавали им и надежный, хорошо подготовленный и проверенный старшинский состав.
Выпускник ВВМУ им. М.В.Фрунзе 1948 года Ю.В.Малкин. Капитан 2 ранга Юрий Владимирович Малкин в четвертом ряду третий справа.
В спецшколе на плечи учеников сразу же легла очень большая нагрузка. Занимались они шесть дней в неделю по шесть уроков, включая еженедельно два часа физкультуры и два часа военного дела. Во внеклассное время действовали спортивные кружки, проводились общешкольные спортивные и культурные мероприятия. Еженедельно командиры взводов собирали своих учеников на классный час. На уроках военного дела изучали разделы воинских уставов. В Сокольниках однажды провели 15-километровый кросс (1 километр бежали в противогазах), здесь же сдавали нормы на значок ГТО. Волейболисты и футболисты нашей школы не раз встречались с командами артиллерийских и военно-воздушной спецшкол. Очень много времени уделялось строевой подготовке, она проводилась почти ежедневно. Это понятно, ведь всякая армия начинается со строя. Именно он дисциплинирует людей, вырабатывает выправку и собранность, готовность к быстрому и точному выполнению команд и приказаний командиров и определяет в конечном счете характер военного человека. Надо сказать, что спецшкольники с большой охотой, старанием и видимым удовольствием отрабатывали элементы подготовки «одиночного бойца» и в составе подразделений и довольно скоро освоили строевую грамоту. Дело оставалось за формой одежды. Веселое оживление в наши будни вносили уроки танцев, введенные, как утверждали, по личному настоянию наркома Н.Г.Кузнецова, который справедливо считал, что будущие командиры флота должны быть не только образованными, но и культурными людьми. С этой целью мы пригласили элегантную пару квалифицированных танцоров. На уроках за неимением дам «спецы» усердно отрабатывали «па», танцуя друг с другом. Я часто приходил полюбоваться на столь интересное зрелище. На этих уроках ребятам попутно прививались и хорошие манеры, коих — чего греха таить! — многим заметно недоставало. Я старался как можно скорее превратить наш дом в корабль с настоящим боевым экипажем: внедрял флотские порядки, утверждал военно-морскую терминологию и атрибутику. В торжественные дни вывешивались флаги расцвечивания. Была налажена четкая дежурная служба, проводились приборки — большие и малые. Ученики «драили» до блеска «палубы» и «гальюны», бегали по «трапам», «отбивали склянки» и «несли вахту», отрабатывали наряды на «камбузе» и т. п.
В военно-морском кабинете полновластно хозяйничал Ю.Р.Похвалла. Под его руководством наиболее заядлые моряки из числа учеников занимались наладкой оборудования и оформлением кабинета. Но подлинной душой морского дела стал наш боцман Ф.Ф.Цисевич, старый «морской волк», просмоленный и овеянный, казалось, всеми солеными ветрами. Ребята постоянно окружали его, жадно впитывали бесподобный флотский лексикон, перенимали морскую сноровку и практические навыки в вязании узлов, плетении матов, осваивали другие хитрости боцманского ремесла. К нему направлялись «на перевоспитание» наши «штрафники», отрабатывавшие внеочередные наряды под его строгим наблюдением. Руководство политическим воспитанием учащихся возлагалось на старшего политрука Н.А.Дубровского (Он ушел от нас на флот летом 1943 года. Закончил службу в Вооруженных Силах СССР лектором Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота в звании капитана 1-го ранга). Это был настоящий флотский политработник — боевой, энергичный, отличавшийся широкой эрудицией. Дубровский часто проводил беседы с.учениками об обострении международной обстановки, об угрозе нападения на нашу страну и необходимости в этих условиях отлично учиться, овладевать военными знаниями, укреплять дисциплину. Между прочим, тогда же до нас дошли многозначительные слова адмирала Н.Г.Кузнецова, высказанные им при посещении Ленинградской спецшколы: «Необходимо использовать для учебы каждый день и каждый час, так как события могут нам помешать...» Незабываемым в жизни ребят стало получение формы. Излишне говорить, с каким нетерпением ожидали они этого счастливого момента! Форма одежды для учеников военно-морских спецшкол утверждалась в жарких спорах. К счастью, остановились на обычной краснофлотской. Удачно выбрали нарукавные знаки на форменках и шинелях: два красных скрещенных якоря, а сверху желтый зубчатый кружок, изображавший штурвал. Над якорями располагались красные звездочки, число которых указывало на принадлежность к той или иной роте: одна полагалась восьмиклассникам, три — десятиклассникам. У младших командиров, кроме того, под якорями были горизонтальные красные полоски: . Словом, форма что надо!
Однако не обошлось и без горчайшей ложки дегтя: ленты на бескозырках оказались кургузыми, без развевающихся концов с якорьками, зато с плоскими заглаженными бантами с левой стороны. Такие «ленты-бантики» надолго стали предметом всеобщих шуток и доставили «матросам Наркомпроса» (См.: Голованов К. Матросы Наркомпроса. М., 1974.) немало огорчений. Надо сказать, что «спецы» приложили много стараний и проявили недюжинную изобретательность, чтобы подогнать форму по росту, отгладить ее после складского хранения, навести блеск, и вообще любовно относились к ней, носили с большим достоинством и гордостью. Но было и такое, что кое-кто из наиболее завзятых «марсофлотов» стал закладывать в бескозырки пружины «особой мощности», растягивать штанины на фанерных шаблонах, расширять «клеши» вставными суконными клиньями, вытравливать хлоркой форменные воротники — «гюйсы», словом, пустились на всяческие ухищрения, чтобы приобрести вид «бывалых» моряков. Этому мы сразу объявили войну. Тем временем гражданские воспитатели тоже облачились в форму морских командиров, но без знаков различия. Наш батальон приобрел, наконец, столь милое моему сердцу флотское единообразие, принял вид настоящей воинской части, во главе которой не стыдно было показаться на московских улицах. Самое время теперь сказать несколько слов о нашем школьном духовом оркестре. Капельмейстером у нас был в прошлом военный интендант К.Н.Лебедев, которого затем сменил старый музыкант, опытный педагог и просто хороший, неутомимый человек В.Д.Садовский. От оркестрантов понадобилось немало энтузиазма и бескорыстия, ведь репетировать приходилось во внеурочное время.
До сих пор в ушах моих слышатся бодрые звуки — первого марша, разученного нашими музыкантами. Оркестр стал неотъемлемой принадлежностью и гордостью школы. Теперь, когда школа облачилась в форму, я взял за правило выходить по утрам на Верхнюю Красносельскую и там встречать своих воспитанников, чтобы проверить их внешний вид, четкость отдачи воинского приветствия и, говоря откровенно, просто полюбоваться ими. И тут обнаружил, как к школе с шиком подкатывают легковые автомобили, из них с солидной неторопливостью появляются мои ученики с портфелями: кое-кто привык пользоваться папиными служебными машинами. Разумеется, я не мог примириться с подобными барскими замашками моих воспитанников. Перед строем я жестоко высмеял «барчуков». По бурной реакции батальона я понял, что попал в самую точку. Должен сразу оговориться — с папами у нас проблем не было; думается, многие из них и не подозревали о снобистском поведении своих отпрысков. Позорное для школы явление мы быстро ликвидировали и впредь поставили всех учащихся в равные условия, невзирая на высокие посты, занимаемые некоторыми родителями. К слову сказать, узнав о наших конфликтах, один из именитых папаш, уважаемый нарком, возмутился и сказал мне: «Я за свой счет построю во дворе школы карцер, туда сажайте моего лоботряса, пока не станет человеком!» К счастью, такого карцера строить не понадобилось. Мое отношение к воспитанникам было одинаково строгим и объективным. Я органически не терпел подхалимов, льстецов, у меня никогда не было ни любимчиков, ни людей неугодных. Пожалуй, единственно, к кому я мог питать особые чувства, так это к истинным энтузиастам морского дела и водного спорта, с кем естественно сблизился на почве общих интересов. Это были отличные ребята!
К параду готовы (воспитанники школы в строю на Чистых прудах)
В день 23-й годовщины Великого Октября наши роты 7 ноября приняли участие — старшие в параде, а младшие в демонстрации на Красной площади. Два месяца усердных строевых занятий не прошли даром: ребята научились держать равнение в строю и звучно печатать шаг. Во многом здесь заслуга Ю.Р.Похваллы. С гордостью шагали «спецы» во главе с оркестром по улицам столицы, радуя москвичей бравым моряцким видом, выправкой, дружной песней. С большим подъемом прошли мы в праздник перед Мавзолеем В.И.Ленина. Но едва ли кто из ребят смог в сильном волнении разглядеть кого-либо на трибунах. К тому времени завершилась первая четверть учебного года. Нельзя сказать, чтобы отчеты об успеваемости блистали особенно высокими показателями. Но наши учителя и не гнались за утешительными баллами, а учебная часть не страдала процентоманией. Напротив, с первых же дней в спецшколе утвердился весьма высокий уровень требовательности к ученикам. По итогам четверти директор школы издал приказ, в котором лучшим ученикам объявили благодарность. В моих глазах спецшкола поднялась еще на одну ступень, организационно полностью оформилась и твердо стала на ноги. После коротких каникул ребята снова сели за парты.
МАЙСКИЙ ПАРАД
Незаметно пролетела зима. Учебный год подходил к концу — оставалась последняя четверть. Ритм занятий становился все более напряженным. Но тут стало известно, что 1 мая 1941 года наша спецшкола, по решению высшего командования, выводится на парад в полном составе — в составе батальона. Это была большая честь и большое доверие. Нечего и говорить, с какой шумной радостью встретили «спецы» это известие. Учебная же часть снова приуныла. Командиром парадного батальона, ответственным за его подготовку, назначили меня. Предстояло подготовить к параду пятьсот юнцов, причем сделать это в кратчайшие сроки — по сути, за полтора месяца. Конечно, в ходе предшествующих строевых занятий, особенно при подготовке к ноябрьским параду и демонстрации, мы многое освоили, но все равно работы было много. Самый простой путь — отобрать для участия в параде наиболее видных ребят, лучших строевиков, к тому же хорошо успевающих в учебе. Так советовали многие. Однако я твердо решил вывести на парад всех без исключения, что представлялось мне честным и справедливым.
Не теряя времени, начали подготовку. Ежедневно после уроков отправлялись с оркестром в Сокольники на строевые занятия. Там же собирались и по воскресеньям. Наши занятия не превращались в тупую муштровку, одуряющую «шагистику». Я заботился о том, чтобы мои воспитанники сильно не уставали, маршировали бодро, раскованно и с достоинством, шагали с той непередаваемой лихостью и раздельностью, какая всегда отличала моряков. Это было серьезное мужское дело. Примерно в середине апреля на набережной Москвы-реки, возле Крымского моста, состоялся строевой смотр спецшкол штабом Московского военного округа. Надо сказать, что проверяли строго, без скидки на возраст. После прохождения нашей школы нам сказали, что моряки прошли отлично. Генеральная репетиция состоялась на знаменитой Ходынке — летном поле Центрального аэродрома. Парадные батальоны чередой проходили перед импровизированной трибуной, на которой стояли Маршал Советского Союза С.М.Буденный, генерал армии И.В.Тюленев, другие известные военачальники. Мы дважды дефилировали мимо трибуны и готовились к третьему заходу, но тут хлынул ливень, и репетицию прекратили. Домой мы возвращались насквозь промокшие, но довольные — проверка прошла успешно. Первое мая выдалось ясным, солнечным. «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля...» — с мелодией этой чудесной песни навсегда связаны мои воспоминания о том параде. Настроение у ребят приподнятое. Праздник царит и в моей душе. Мы показываемся во всей красе летней морской формы: белые чехлы на бескозырках и перчатки, синие суконные форменки, блестящие боцманские дудки на груди и надраенные бляхи на ремнях, яркие гюйсы и тельняшки, начищенные ботинки и отглаженные брюки. Ребята явно показывают морской шик и флотскую стать, которые никого не могут оставить равнодушными.
Сбор спецшкол — у станции метро «Кировская». Строимся задолго до назначенного часа, отсюда начинаем движение к центру. Пройдя по улицам, занимаем отведенное нам место на , возле Александровского сада. Солнце начинает припекать. Еще раз обхожу строй, пристально вглядываюсь в лица, проверяю внешний вид своих воспитанников. Даю последние наставления: закрепить бескозырки, сохранять спокойствие, не терять равнения — пройти «по-морскому», лучше всех! Строй застыл. Со спецшкольниками здоровается маршал С.К.Тимошенко. Троекратным «ура!» отвечают они на поздравление наркома обороны. Наступают решающие минуты. Гулко разносятся команды к торжественному маршу. Батальон минует Исторический музей и вступает на Красную площадь. Под звуки марша мы шагаем мимо линейных прямо к Мавзолею. Точно в установленный момент, за несколько метров до главной трибуны, я бросаю руку к козырьку фуражки и принимаю равнение направо; одновременно со мной в едином рывке поворачивают головы все «спецы». Ребята дают такую лихую «морскую ножку», что, кажется, заглушают сводный оркестр. Нам улыбаются на гостевых трибунах, приветственно машут цветами, аплодируют. Вижу лица стоящих на трибуне. Наконец ответственный участок пройден. Я опускаю руку. От сильных переживаний даже бросает в жар. Чувствую, знаю — прошли мы отменно. Хочется обнять, расцеловать своих замечательных мальчишек, которые не подвели, выдержали этот важный экзамен! Позднее один из генералов, наблюдавших торжественный марш, сказал мне, что морская спецшкола показала на параде высший класс. А в газетах на следующий день можно было прочитать: «Прекрасное впечатление оставляют учащиеся специальных школ Наркомпроса». Кто-то из репортеров умудрился даже разглядеть несуществующие «развевающиеся ленточки бескозырок» — такова была сила впечатления от наших «спецов». Остается добавить, что, когда наш батальон покидал Красную площадь, ко мне подскакал на коне порученец и вручил пакет. В нем был пригласительный билет в Кремль на прием 2 мая командиров — участников парада.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Только сейчас в школах начали систематически изучать логику в младших классах. Мы изучали психологию. Роль изучения психологии удалось оценить только на флоте, а главное - сейчас, когда я сам уже много лет работаю педагогом высшей квалификации. Офицер - это педагог, а педагог - это психолог. И в Нахимовском, и в высшем училище должен быть серьезный курс педагогики. Этого нам в свое время не дали. Складывалась в наше время замечательная традиция жизни и учебы старших курсов на «Авроре». Выше я уже говорил о значении этого в воспитании настоящих моряков. Но в данном случае был и психологический фактор. Ощущение себя на палубе, в волшебном мире корабля... Кто не переживал этого чувства, тому не понять, как оно много значило для мальчишек, как привязывало их на всю жизнь к флоту. Может быть, традицией стал перевод воспитанников после окончания Нахимовского училища в училище Фрунзе. Традицией должна быть особая любовь и неразрывность со своим родным училищем, гордость за него. Мы стараемся укреплять эту традицию: создано "общество нахимовцев". Нет пока у нас своего памятника. Наверное, он должен выглядеть, как памятник нахимовцам, погибшим при исполнении служебного долга, или, может быть, обобщающий памятник первым нахимовцам - детям войны. Все это воспитывает сильнее слова, обеспечивает на всю жизнь связь с родным училищем. Традиций на флоте много, тем он и славен. Старайся уже в училище приучиться соблюдать их, а придя на флот -изучать и приумножать.
О библиотеке
Вечер... Я сижу в своем кабинете, вокруг на стеллажах мои любимые книга. Их названия отображают занятия и увлечения хозяина в течение жизни. Морская и военная литература... Вот раздел книг по реактивному оружию, вот одна из первых книг из этого раздела Г.Оберт «», пер. с немецкого издания., М., Оборонгиз, 1948 (!) год. Книга под редакцией . Тогда фамилия автора мне ни о чем не говорила. Сегодня все знают, что этот ученый, академик был одним из помощников знаменитого Главного конструктора баллистических ракет . Листаю книгу. Вот картинка: «один к одному» первая немецкая баллистическая ракета ФАУ-2, или наши Р-1, Р-2 8Ж38. В книге много карандашных пометок. Она пригодилась мне, когда я учился на первых Высших офицерских классах специалистов реактивного оружия при Высшем Военно-Морском училище инженеров оружия в 1956 году, тогда оно было в здании Дома Советов на Московском проспекте в Санкт-Петербурге. Я часто теперь прохожу мимо этого здания: вон там, на пятом этаже, были окна нашего класса подводников. Вспоминаю, что с тыльной стороны здания в полукруглой пристройке мы на практических занятиях готовили к запуску одну из первых наших баллистических ракет Р-2 8Ж38, хотя дальше учились на первой лодочной ракете Р-11. Для обычного читателя это просто редкая книга, а для меня она связана с большим периодом жизни.
Прямо передо мной, на стеллаже, я вижу драгоценную для меня книгу «Наше море». Книга по русской морской литературе, составленная Е.Д.Вишневской, М., Военное издательство министерства вооруженных сил Союза ССР, 1949 год. На обратной стороне обложки приклеена красивая карточка, изготовленная типографским способом: «Нахимовцу Наумову А. участнику парада 7 ноября 1947 года в гор. Москве...».
Для меня эта книга ценна тем, что она - одна из первых книг в моей личной библиотеке. Как ни удивительно, но вот и моя, большая теперь, библиотека связана с Нахимовским училищем. Подаренная руководством Наркомата военно-морского флота и училища, она легла в ее основу. Спасибо моим наставникам. Они знали, что делали. Они посеяли хорошие зерна. Я знаю, что у многих бывших нахимовцев отличные библиотеки. Я видел большую библиотеку В.Солуянова и других. Бегло просматриваю хрестоматию «Наше море». Да, она ужасно тенденциозна. После титульного листа идут портреты «флотоводцев» В.И.Ленина и И.В.Сталина. В первом разделе, после статей военного историка (1804- 1858 ) и отрывка из книги В.Костылева «» идут стихи А.С.Пушкина «». Тут и отрывки из поэм «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо». Конечно, «», стихи А.Суркова «Страна слушает Сталина» и тому подобное. Но у меня здесь закладка. На заложенной странице - обожаемые стихи нашего любимого поэта- фрунзевца моряка-подводника, штурмана , погибшего на лодке в боевом походе в Великую Отечественную Войну:
«Путь на моря»
«За главное! за то, что страх неведом. За славный труд в просторе грозных вод. Спасибо тем, кто делу боевому Нас обучал, кто вывел нас к морям!
Любимому училищу, родному, Всем командирам, всем учителям! И о форштевень режется струя, Идут на море флота лейтенанты!»
(Ссылка для морских романтиков и ценителей поэтической маринистики: )
Это большое, святое и важное для карьеры дело - собирание личной библиотеки. Почти не бывает случаев, чтобы книги, купленные с умом, не пригодились. Вот на полке стоят книги по радиолокации. Описание первых американских РЛС воздушного наблюдения. Их я изучал, когда учился в училище Фрунзе и по курсу радиолокации имел оценку «отлично». Вот гордость моей библиотеки: Г.Д. Смит «», М., Трансжелдориздат, 1947 (!) год. Не ясна история появления этой книги на прилавках. После выхода ее засекретили. Позже гриф сняли, но перевели в категорию «Для служебного пользования». В училище Фрунзе мы зачитывались ей. Вот что способствовало изучению атомного оружия курсантами! У меня уникальный экземпляр издания. На нем дарственная надпись генерала Г.Д.Смита одному из наших оборонцев, В.Сухомехову, с которым мы вместе преподавали в Институте повышения квалификации руководящих работников и специалистов бывшего Министерства радиоэлектронной промышленности. Одни из первых научно-популярных книг по кибернетике - книги (1958 год) и А.Я.Лернера «Начала кибернетики» служат мне и теперь. Ученики и сейчас с удовольствием слушают о первых кибернетических устройствах - «черепашке» Эльси, «белке» Беркли, «мыши» К. Шеннона.
Я собираю книги всю жизнь. Подвижная жизнь флотского офицера, а затем инженера-производственника военной радиоэлектронной промышленности позволяла мне находить интересные издания в разных частях бывшего Союза. В Риге приобретено берлинское издание (издательство «Эпоха») 1922 года, собрание сочинений моего любимого поэта в десяти томах, в Кронштадте - издание 1941 года знаменитой книги адмирала Макарова «», в Полярном - книга «Дуврский патруль», в Палдиски - К.Беккера "". На каждой купленной книге аккуратно поставлено - где и когда она куплена. География - от Риги до Владивостока! Книги вместе со мной шли по жизни. Сейчас они - на стеллажах, как что-то близкое, родное. Я часто снимаю их с полок и перечитываю заново. Вот одна из первых послевоенных книг о морских сражениях прошедшей войны - книга Л.М.Еремеева «Некоторые итоги крейсерских операций германского флота» (М., Воениздат, 1949 год). На книге надпись: курсант А.Наумов, Ленинград, 1949 год). Потрепанная слегка книга - в училище Фрунзе ею зачитывались. Пусть меня простят ветераны боев, но для нас это была романтика. Романтика морских сражений! Без нее, мне кажется нет морского офицера. На нашумевшей, в свое время, на флотах книге П.Баржо "Флот в атомный век" стоит пометка: «Ленинград, 02.02.57, командировка». Тоже история... У вас жизнь только начинается. Санкт-Петербург - морской город, Здесь в «развалах» старых книг можно купить действительно интересные морские книги о сражениях эскадр линейных кораблей, о действиях «волчьих стай» германских подводных лодок, о трагедии морских летчиков с взаимно утопленных авианосцев, о сильных и удачливых офицерах и другие. Помните, что основа вашей личной библиотеки должна закладываться сегодня.
Неманежин Олег Николаевич
Неманежину Олегу - Пепка -
Неманежин - Пепка, Мозги пудрит крепко, Водит в море корабли От Земли и до Земли.
В.Солуянов
Олег Николаевич Неманежин окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1953 году, капитан дальнего плавания - судоводитель, Санкт-Петербург.
Черта характера была подмечена, видимо, еще в Питонии, а отражена в ранее упомянутой Новогодней газете фрунзаков. Один из выходящих из двери 2-й роты - Неманежин, под рисунком подпись:
Они звонят, о них звонят, Кругом шумят, гудят, поют, Но разве их перекричат, но разве их перезвонят, Они ведь новости куют. Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
.jpg)