Но в отличие от личного состава, бескорыстно выполняющего свой Долг, находясь в любом состоянии “убитости”, наш любимый «титановый домик» Высшего Приказа не понял, либо не захотел его понимать. При подходе к точке погружения - самостоятельно прекратила вращение радиолокационная антенна, остановив луч индикатора в направлении Норда истинного. ”Завис” перископ. Боевая информационная управляющая система остановила развертку тракта шумопеленгования гидроакустического комплекса и включила тракт звукоподводной связи, сама же начала считывание информации с приборов управления стрельбой, сверяя ее с данными штурманского комплекса. Пеленгатор радиолокационных сигналов аварийно выключился. Вся РТС, штурмана и минный офицер с открытыми ртами и абсолютно беременными, вывалившимися, как у жителей подводного мира глазами, тупо смотрели на взбесившиеся приборы. Такого еще наш «подводный челн» себе никогда не позволял. Все закончилось буквально через минуту. С резким толчком начала вращение антенна РЛС, ГАК и БИУС переключились в режимы, соответствующие тактической обстановке , у штурмана по автопрокладчику пополз”зайчик”. Весь правый борт облегченно вздохнул.
По приказу командира с мостика было начато приготовление лодки к погружению. Сигнал боевой тревоги привел все в движение. Люди работали четко, слаженно, словно это было не 28 человек, а один большой всеуспевающий организм. Задраены верхний и нижний рубочные люки, личный состав замер на своих боевых постах. Рули переложены на погружение. Включена система. Но лодка тонуть категорически отказывается. Команда «Принять главный балласт кроме средней», похоже, ее мало волнует. Приходит время проявлять свое удивление левому механическому борту. В центральном – вселенская тишина, которую резко нарушает неприятное во всех отношениях для слуха подводников звуковое оформление падения аварийной защиты (АЗ) реактора.
Абсолютно спокойная и не очень продолжительная речь любимого боевого командира: “П…ц ! Приплыли, твою мать! “
Нарастающий стон из груди командира БЧ-5 очень быстро и нежно переходит в чуть-чуть грубые и не совсем цензурные характеристики ряда конкретных должностных лиц с указанием имен, отчеств, фамилий, (причем несколько видоизмененных, определяющих их истинное место в животном мире), и рекомендации по дальнейшему использованию каждого. На все уходит не более 10-15 секунд корабельного времени и заканчивается боевым советом Четырех: механика, управленца, электрика и живчика (т.е. командира БЧ-5, командиров дивизиона движения, электротехнического дивизиона и дивизиона живучести соответственно). Со стороны притихшего Правого борта это действо до неприличия напоминало подсчет скальпов вождями североамериканских племен после победы над бледнолицей гвардией. О чем конкретно шла речь, осталось Великой Тайной. Но последнее слово командира БЧ-5 «Мать твою…!» было произнесено членораздельно и доходчиво. Именно оно было воспринято подчиненным ему личным составом с небывалым воодушевлением, подъемом и воспринято как Всемилостивейшее Благословение на подавление бунта металла. В 2 секунды центральный пост опустел. Механики рвались в бой, как татарская конница. Что-то где-то в утробе реактора зашевелилось, переключился свет, заработали механизмы, раздался шум воды, поступающей в цистерны главного балласта. Лодка начала медленно погружаться.
Командир, оглядев всех нас, с великой тоской в голосе произнес:”Это же надо так “ запороть” пароход за каких-то три месяца! Слава Богу, ОНА вспомнила и узнала свой личный состав!”
Это была первая и последняя забастовка « К-123 », идущей в море со своим родным экипажем-экипажем «К-123». Поморячив дней семь, мы вернулись в базу.
Старший помощник начальника штаба, встретивший нас на пирсе, радостно сообщил, что на «К-123» назначены новый доктор и новый химик. Представил их . И добавил, что завтра кто-то из наших «люксов» ( они же - «лёг.си», они же-«лёгкие силы». Не путать с личным составом БЧ-5!) должен заступить начальником патруля по гарнизону. Матросов этот избранник судьбы и старпома должен взять в техническом экипаже. Когда СПНШ закончил свой спич, капитан 3 ранга Кузнецов, капитан-лейтенант Лысенко, капитан-лейтенант Антропов, капитан-лейтенант Михальчук и старший лейтенант Щуренко с уважением и благодарностью посмотрели на меня. Старпом, наблюдавший за этой «рулеткой» немигающим взглядом, добавил: “А по кораблю заступит лейтенант Вертинский. Вот и ладненько! Вопросы не принимаются. Годковщину на Флоте еще никто не отменял! Во всяком случае, я приказа такого не видел и об ознакомлении с ним не расписывался!”
Заворачиваю за угол дома и сталкиваюсь с женщиной. И на «автомате» : ”Ой, тётя Валя, «здрасьте», извините, пожалуйста!” Она что-то ответила, сделала пару шагов. Остановилась, развернулась ко мне лицом и спросила: “Петенька, а где мама?” Память быстро зашуршала картинками детства и выдала: это мать кого-то из одноклассников. Здорово! Но кого - же именно? Лицо знакомое до безобразия! Нет, не помню. Столько лет прошло. И снова «автомат»: “А как Наташа, где она. Чем занимается?” Так, расспрашивая друг - друга, мы дошли до домоуправления. Мои моряки тактично шли сзади, разговаривая о чём-то своем. Последний, перед заходом на работу вопрос тёти Вали: ”А где ты теперь живешь , в каком доме? Семья здесь?” Отвечаю, что живу иногда на ПКЗ, иногда у ребят из экипажа или одноклассников по училищу, а жена и дочь в Питере. И жилье не обещают: «молодой ещё!». Она вернулась минут через пять: ”Пошли со мной.”Мы дошли до 25 дома.( Когда его ещё строили, я учился в 3 классе. После школы с Игорем Григорьевым бежали к башенному крану и подкладывали на рельсы гвозди. Шикарные получались ножи! Позже, в 5 классе, когда дом уже заселили, в подвале был медицинский склад. Мы периодически таскали оттуда стеклянные пробирки, засыпали их порохом, заливали сургучом – и в костёр. «Бомбочки» шарахали зверски!). Поднялись на пятый этаж. Тетя Валя открыла ключом дверь квартиры №39, зашли внутрь. У меня чуть не выпали глаза! Я никогда не видел чтобы пол по всей квартире, включая прихожую, был заставлен бутылками! “Ну, в общем, вот тебе ключ. Завтра до 18.00 часов принеси рапорт на имя командующего флотилией о предоставлении тебе этой жилплощади с визой своего начальника политотдела. Если начнет «завтраками кормить», скажи, что квартира уйдет в 3 дивизию. А я ему вечером еще позвоню домой. Все, пока! Работать надо. Будешь звонить маме, передавай огромный привет!” Только и успел сказать: “Спасибо, тётя Валя. ” В коридорчик зашли мои моряки. Присвистнули, закинув «бески» на затылок: ”Да-аа, мебель у Вас, таа-щ лейтенант, вполне!” Весьма вразумительный ответ: ” Ребята,… это не я,… это не моё,… я не знаю…” Договорить я не успел. Окна квартиры вместе с дверью чуть не вылетели от грохнувшего ржания этих двухметровых детей средней полосы России. По их предложению, основанному на отсутствии коменданта в «берлоге» (Годки! Оба главные корабельные старшины! Это вам - не плюнуть на спину!), я нес патрульную службу без уклонения от маршрута с одним бойцом. Второй в это время перетаскивал ДУКовскими мешками стеклотару к забору, ограждающему мирный покой офицерских семей от набегов солдат строительного батальона, которых и за людей-то никто никогда не считал ни на Флоте, ни в Армии; даже переходят они к месту работы и обратно только под усиленным конвоем. Печально смотреть на них - прямо как на кадрах фашистской кинохроники первых дней Великой Отечественной Войны.
Когда, по маршруту, мы доходили до дома, происходила смена патрульного на приборщика. К двум часам ночи квартира была полностью вычищена, палуба вымыта, пыль удалена, вода из сливного бачка, перестав течь «самотеком», нежно журчала, наполняя бачок. Унитаз отдраен умелыми руками до умопомрачительного сияния. Здорово! Но мучила мысль - а не зря ли все это? А если начальник политотдела не подпишет рапорт? Но он подписал. Не задал ни одного вопроса. Даже выдал отпускной билет в городок. Чудеса! Через три дня - ордер на квартиру на руках. Новая проблема - ремонт, другая - пропуск в городок для семьи. Да и денег кот наплакал, до получки еще десять дней! На утреннем построении, после подъема Флага, в курилке Редькин спросил: ”Ты чё смурной такой, литинант?”. Я вкратце обрисовал ситуацию. Он хмыкнул: ”Не писайте на наши ботинки, литинант. Вы забыли, где служите!” Тут же - пилотка пошла по кругу. А на следующий день знакомый старлей из 11 дивизии, (мой одноклассник по Лицевской школе- Валерка Соколов) провожавший свою семью, привез из Мурманска обои.
Лето на Севере- это пора «медвежатников». Семьи у всех на Большой земле. Напряженки с морями намного меньше, чем в другие времена года. Вот военные после службы и слоняются, как медведи-шатуны, по гарнизону. Переходят друг другу в гости. Потом - ещё в одни гости, потом ещё и ещё! И так до подъема флага. Причём, количество гостей нарастает в геометрической прогрессии по причине того, что гостеприимный хозяин и его гости переходят вместе к какому-нибудь Сереге, Коляну, Жеке, Толяну, Васясе, Сашкецу, Витьку или Петьке (это - касаемо только младших офицеров. Старшие офицеры тоже перемещаются, но уже к Петровичу, Степанычу, Корнеичу, Палычу, Калычу, Евстигнеичу). В общем, когда очередь дошла до меня- было что-то около трех часов ночи – по местным меркам - только вечер начался. Хотя, ночью это тоже не назовешь. Планетка-то, Солнышко, светит круглосуточно! Ввалилось человек семь - восемь (остальные подтянутся позже, это и к бабке не ходи! Они пока у кого-то в гостях). Пришли, как положено: со своим спиртом, томатным соком, спиртовым хлебом, огурцами, луком, сыром, колбасой, воблой и консервами - всем, что содержится в сухом пайке, полученном два дня назад. Не имела отношения к сухпайку только банка с томатным соком. Тяга к нему появилась в экипаже что-то около полугода назад, когда Аксёнов вычитал в журнале «Наука и Жизнь» какой-то бред, утверждавший, что стакан этого напитка (чистого, конечно не разбавленного «шилом» ) заменяет человеку сто граммов живого мяса. Эта информация была незамедлительно доведена до народа. Естественно, никто не поверил. Доктор с химиком тут же стали прикидывать, а сколько же мяса может заменить стакан «шила». Задумались все. Томатная мысль убивала оригинальностью представляемого вкуса. Аксёнов, как в бреду, всё повторял: ”Ну это же вкусно!!!” Когда думать надоело и было уже нечем, за всех ответил Кочуров:“Тося, хватит мутить! Вкуу-усно ему! Это же не персики в самогоне! Ладно, попробуем. Сначала без «шила», но потом - с «шилом».” Попробовали. К общему мнению не пришли. Вот теперь и таскались по всему городку ещё и с трех литровыми банками томатного сока. Так, на всякий случай, на любителя. А вдруг…? А ему , любителю, будет приятно! Ведь у нас же есть с собой!
Пока накрывали на стол, прибыло ещё подводников штук четыре-пять. Поужинали. Перекурили. Поужинали ещё раз. Чей-то взгляд упал на стопку обойных рулонов, шепот: ”Оп-па нааа!” И началось! Команды радиоразведчика Редькина, как старшего по званию и более опытного, выполнялись молниеносно. Кто-то уже вернулся с ведром готового обойного клея, кто-то приволок стопку газет, кисти, скребки, ветошь. Сбегали домой к старпому, разбудили его, клятвенно заверив что на подъеме Флага все будут в строю, выклянчили ещё килограмма три «шила». ”Ладно, дам. но только для дела! редькин-старший! ” - спросонья прохрипел Александр Сергеевич.
Со стен обеих комнат обои слетели на пол в пять минут. Скрежет скребков о стены, подоконники, о кафельный пол гальюна. Периодический перекус ( ну,за нас!…ну, за наш пароход!…ну, за наших жён!). В квартире уже появились представители второго экипажа (вот, мол, проходили мимо, решили зайти) конечно же со своим продуктово - «шильным» ( два килограмма) запасом. Чтобы помочь боевым товарищам, прибыли делегаты из соседней дивизии, до этого «гостившие» в квартире №38– со своими маринованными помидорами (!), маринованными грибами, ведром вареной картошки и трехлитровой банкой все того же «шила». Про хлеб все, естественно, забыли. Пока решали к кому лучше за ним бежать, в дверях тускло замаячил силуэт соседа из квартиры №40. В одной руке он держал два круглых, «мурманских», хлеба, а в другой…- литровую бутылку с «шилом»! Ремонтом продолжал активно руководить разведчик…
До базы еле дотащились, но на подъем Флага прибыли своевременно, в полном составе. Даже приволокли с собой «военнопленных» - импортных ночных посетителей, которые, боясь потеряться, категорически и принципиально, во весь голос, настаивали на незамедлительном продолжении ремонта в квартире.
Старший помощник после роспуска строя поинтересовался у Редькина - кто именно занимался обоями и сколько было к тому времени «отужино». Потом он долго, почему-то, смеялся. После обеда вызвал меня к себе в каюту, спросил когда должна приехать моя семья, дал пятьдесят рублей и сказал, что завтра суббота - парко-хозяйственный день. Но, с разрешения командира, я отпускаюсь старпомом в Мурманск за новыми обоями. Мой доклад о том, что обои наклеены ну просто классически, Александр Сергеевич выслушал с глубоким вздохом. И добавил: “ Я думаю, к вечеру у тебя все вопросы отпадут. По - возвращении в городок из Мурманска, доложишь мне о прибытии.”
Вечером, у меня дома, братья по оружию осмотрели стены…Переглянулись, вздохнули и попросили привезти из Мурманска пива, дали кулёчек с деньгами и пригласили на «отвальный» ( а то ведь не доедешь!) ужин.
Ранним субботним вечером я прибыл к Богатыреву домой для доклада - с рулонами обоев и тремя сетками, из которых, как минные рога, торчали горлышки пивных бутылок (Гады! Не встретили у автобуса, а до дома идти далеко, возвращаться вовсе «влом», но есть приказ…). Только три бутылки пива были Александром Сергеевичем приняты после долгих уговоров. Выслушав напоминание, что в понедельник на службу, я, грохоча стеклотарой, из квартиры старшего помощника удалился в Кочуровско - Аксёновском- Лысовском направлении. Там уже с нетерпением ждали. Праздничный стол по поводу возвращения в родные Пинаты накрыт. Вкусо-запахо-результат «шильно-сокотоматно-пивного коктейля через трубочку» я запомнил на всю жизнь. Аварийная кувалда - просто отдыхает под танком.
После бурного обсуждения плана окраски полов, всеобще - хуральским собранием было решено добыть краску на следующий день у химиков из СРБ.
Всю ночь и весь день переклеивал обои один, благоразумно отклонив поступившие предложения в оказании безвозмездной помощи. Получилось ровно, чисто и, на мой взгляд, вполне соответствовало текущему периоду международной обстановки, о чем и было доложено встретившемуся при переходе в магазин Кочурову. Прибывшие к вечеру братаны- проверяющие, осмотрев стены, с этим твёрдо согласились. Уточнив план действий на понедельник и распределив обязанности, к утру разошлись по домам.
To be continued (Продолжение следует)
.jpg)
