На мой взгляд, пропаганда и наука - вещи немного разные. И наука не должна быть ограничена в своем поиске истины. А уж пропаганда может выбирать из научных изысканий те, которые ей лучше подходят.
Для меня, например, важно знать, что брянские бояре Пересвет и Ослябя не были православными монахами во время Куликовской битвы (хотя как минимум один из них - выживший Ослябя - стал монахом на старости лет).
Есть у человека такое природное свойство - чтобы правильно ориентироваться в окружающем мире, он должен иметь о нем как можно больше достоверной информации.
При этом человек заранее не знает, какая информация может пригодиться ему в будущем, а какая - нет. Поэтому он накапливает информацию с запасом. И во всех случаях правда для человека ценнее, чем сказка или миф.
В наше время ярче всего патриотизм проявляется в спорте. И не только у спортсменов, но и у болельщиков.
Я, например, себя записным патриотом далеко не считаю. И нынешняя власть меня не радует, и тенденции сильно настораживают, и я сам не исключаю для себя возможность эмиграции - благо варианты есть от Украины до Швеции.
Но когда идут решающие матчи футбольного отборочного цикла, меня пробивает дикий адреналин. И я с дрожью в коленях смотрю, как наши вымучивают победу над Андоррой, и ругаю на чем свет стоит телевизионщиков с альтернативного канала "Спорт", которые показывают никчемный матч Португалия - Финляндия - вместо того чтобы показывать единственно важный: Хорватия - Англия.
И когда комментатор сообщает, что хорваты на Уэмбли ведут 2:0, я опасаюсь, что сейчас у меня будет инфаркт. А когда комментатор доводит до сведения, что на Уэмбли уже два - два, я боюсь схватить уже второй.
И когда наконец у них три - два в пользу хорватов (немыслимо! невероятно! невозможно!), а у нас один - ноль в пользу наших, я ору в голос, что наши футболисты - хромые калеки, но Хиддинк - немыслимый везунчик, а Путин по справедливости должен дать каждому хорвату по ордену, а тем, кто забил голы - Героя России.
И, допивая залпом бутылку пива, чтобы унять бушующий в крови адреналин, я понимаю, что никуда мне от своей страны не деться. И где бы я ни был - в Чудове, в Питере, в Киеве или в Стокгольме - я все равно буду болеть за наших и считать их своими, несмотря ни на что.
А все-таки Суворов, Бунич и их последователи не зря старались. Подходы к истории Второй мировой под их прямым и непосредственным влиянием меняются радикально. И вот уже Михаил Леонтьев в своей "Большой игре" по первому каналу говорит о подавляющем превосходстве Советского Союза над Германией во всех видах боевой техники и даже о намерении Сталина напасть на Германию, как о само собой разумеющихся фактах. А конечные выводы о причинах и последствиях Второй мировой войны делает совершенно в духе Бунича, уже десять-пятнадцать лет назад писавшего буквально то же самое:
Ценой огромных жертв Советскому Союзу удалось выиграть Великую Отечественную войну, но единственным победителем во Второй мировой войне оказались Соединенные Штаты.
И хотя Бунич оценивал этот факт скорее положительно, тогда как Леонтьев - скорее отрицательно, это не меняет сути дела. Подход Суворова и Бунича из маргинальной гипотезы, осуждаемой всеми патриотами, превращается в мейнстрим.
Если верить Фасмеру, то из этих двух слов исконнославянское только "судно". Его первоначальное значение - "сосуд", и корень в нем тот же ("суд").
При этом корень "суд" в словах "сосуд" и "судно" имеет общее происхождение с корнем слов "суд", "судить" и "ссуда". Они происходят из общеиндоевропейской приставки *som- и корня *dhe со значением "делать". Иными словами, и "сосуд", и "суд" родственны словам "сделать", "сделанное".
В первом случае, наверное, имелся в виду результат гончарного (или какого-то иного) производства. "Сосуд" - это нечто сделанное. А со вторым еще проще - ведь и сейчас разбирательства в суде называют "делами".
Перенос значения с сосуда на корабль - довольно обычный семантический сдвиг. Например, французское vaisseau - корабль происходит от латинского слова vascellum - сосуд.
Что касается слова "корабль", то оно, вопреки распространенной народной этимологии, никак не связано со словом "короб" и является заимствованием. Слово "короб", впрочем, тоже, вероятно, заимствованное - но из другого источника.
Были также попытки связать корабль с исконнославянскими корнями "кора" и "корыто", но они отвергнуты по фонетическим причинам (в этом случае необъясним исход слова на -ль).
Корабль - слово греческого происхождения, из καραβιον (судно, корабль). Из того же источника ведет свое происхождение и итальянская каравелла.
Судя по всему, есть только два фактора, которые стимулируют технический прогресс - это экономика и война. Никакие человеческие фантазии, никакие старания ученых и изобретателей не продвинут прогресс ни на шаг, пока их изобретения не будут востребованы в экономической или военной сфере. А лучше - в обеих сразу.
Прототипы паровых двигателей существовали в Древней Греции, первый проект вертолета создал Леонардо да Винчи - но эти изобретения так и осели мертвым грузом в архивах - потому что в то время в них не было нужды.
Даже необходимость быстро доставлять почту не могла серьезно повлиять на скорость парусных судов, поскольку почта не играет большой роли в экономике. А вот когда для повышения прибылей потребовалось максимально быстро возить в Англию чай - парусники начали стремительно разгоняться и быстро достигли предела возможностей.
Судьба крейсера "Варяг" заставляет задуматься о цене и смысле подвига.
С рациональной точки зрения подвиг команды "Варяга" прямо скажем не очень-то весом. Если бы корабль продолжал бой до гибели от вражеских снарядов, подвиг был бы куда значительнее. Россия бы лишилась крейсера, но никто бы его не приобрел.
А так крейсер был вскоре поднят японцами, быстро отремонтирован и поставлен в строй японского флота под именем "Сойя". И оставался в японском флоте до 1916 года, когда Россия выкупила его за свои же деньги. Но России он так больше и не послужил, потому что из-за революции застрял в Англии на ремонте, а затем был продан на металлолом и утонул при буксировке.
Цена этого боевого эпизода – 30 матросов и один офицер убитыми и корабль, практически даром отданный врагу. По сравнению с любым морским сражением Второй Мировой, где счет жертв шел на тысячи, а корабли тонули не с открытыми кингстонами, а с разбитыми надстройками и десятками пробоин – на подвиг ну никак не тянет.
Однако чисто пиаровскими методами этот боевой эпизод был превращен в величайший подвиг в истории русского флота.
Важное
