Корабль тоже надо готовить к походу. Уходим в Росту. Роста уже к 60-м годам прошлого века стала частью Мурманска, хотя ее по старой памяти еще долго называли посёлком. Поселок образовался в 30-х годах 20-го столетия близ судоремонтных мастерских, основаных полярником Папаниным для ремонта судов Севморпути, и в последствии ставших 35-м судоремонтным заводом. К 60-м годам 20-го века, завод стал уже достаточно крупным предприятием и "оброс" по периметру множеством вспомогательных производств и других предприятий, одним из которых стала база атомных ледоколов Севморпути, существующая и поныне. Там корабль ставят в док, откачивают воду, и красивая громадина опять обнажает свою подводную часть. Ремонтные работы предполагают покраску и ремонт оборудования. Лучше бы не вставали. Мне показалось, что после ремонта корабль покрасили, а механизмы – клапана системы погружения-всплытия и топливной системы стали хуже. По крайней мере, до ремонта я не замечал течи топлива из уплотнений топливных клапанов, а после ремонта уплотнения так текли, что приходилось на каждый клапан привязывать целлофановый мешок, и каждое утро сливать просочившееся топливо в магистраль главного осушительного насоса.
На ремонте в Росте, правда, мы стояли в сухом доке. Лодка 651 проекта пришвартована первым корпусом левым бортом.
Жили сначала на плавбазе «Фёдор Видяев». Огромный корабль, когда его строили, не знаю, но знаю, что бачки с кипяченой водой там были медные. На меня ужасное впечатление произвёл Ведяевский туалет, по-морскому – гальюн. В нём не было перегородок, а толчков было в ряд штук сто. Стройными рядами они уходили в перспективу, казалось, к горизонту. Было впечатление, что на эти толчки может сразу усесться вся команда, не только экипажи живущих на Ведяеве лодок, а и экипаж самого Ведяева. Грязь, крысы – отличительная черта этого корабля. Во время авральной приборки нашли кладовку с дохлыми крысами, запах жуткий. Вычистили, выдраили хотя бы свой отсек. Я спал на втором ярусе. Ночью я проснулся от того, что кто-то на меня смотрел. Я открыл глаза. На трубопроводе, который проходил над моей койкой, прямо надо мной, на уровне груди на трубе сидела крыса. Она сидела на задних лапах, передние поджала к себе. Длинный розовый хвост свисал почти до одеяла. Смотрела она пристально и внимательно. Мелькнула мысль: «Сейчас укусит за нос». Я медленно и осторожно натянул на лицо простыню пододеяльника, держа её навесу. «Если прыгнет, я её сброшу простынёй на палубу», - решил я. Через пару секунд по трубе послышались быстрые шаги удаляющейся крысы. «Передумала кусаться», - с облегчением подумал я. Крысы питались камбузными отходами и были сыты, откормлены и поэтому не агрессивны. Не было ни одного случая, чтобы кого-то покусала крыса. Лодка в доке, старпому можно уйти в отпуск. Капитан второго ранга Куркин – лихой подводник. В парадной форме прощается с офицерами и матросами по случаю убытия в отпуск. Старпом у нас был человеком не ординарным. Это был офицер, как нам казалось, в годах (хотя военные выходят на пенсию в сорок пять лет). Он был не высок, крепок сложением, даже чуть полноват, стиль его поведения был мягко говоря грубоват. Ему ничего не стоило наорать на матроса. Например, матросу надо идти в увольнение. Он идёт в каюту старпома: «Товарищ капитан второго ранга, прошу подписать увольнительную в город». Старпом долго читает увольнительную, расписывается, достаёт из сейфа печать в пенале, открывает пенал. Вдруг вспоминает: «Мне надо в первый отдел». Печать убирается в пенал, пенал летит в сейф, сейф закрывается на ключ и старпом убывает в первый отдел. Матрос как дурак стоит и ждёт, когда он вернётся, а время увольнения идёт. Через какое-то время старпом возвращается: «ты чего здесь стоишь?», - спрашивает он матроса. «Печать на увольнительную», - «а давай», матрос получает долгожданную печать, можно идти в увольнение. «Товарищ капитан второго ранга! Вы забыли подписать документы», - докладывает вахтенный – дежурный по низам. Старпом ставит чемодан на палубу и бегом по трапу - подписывать документы. Ну, наконец, всё. Провожаем старпома до КПП. Проходная завода - грозный пост. На нём служат вольнонаёмные северные женщины. Они отличаются тем, что чётко несут свою службу. Например, видит, наш советский матрос лезет через забор, – возвращается из самоволки. Нет, чтобы отвернуться, не заметить. Наоборот: «Стой! Кто идёт!» Да ещё и стрельнуть может. Старпом проходит мимо часовой. «Откройте чемодан», - командует часовая. «Да я старший помощник командира с подводной лодки. Да я без пяти минут командир», - возмущается старпом. Делать нечего, чемодан открывается и из него выпадает огромный гаечный ключ, который ребята успели положить в тот момент, когда старпом бегал подписывать документы. Скандал удалось быстро уладить и старпом, слава Господу, на самолёт не опоздал. Команда участвует в ремонте корабля. Ей поручены малярные работы. Грунтуем суриком с этинолью. Этиноль - это синтетическая олифа. Используется как основа для приготовления грунтов по металлу (тот же сурик разводят этинолью). Сурик бывает свинцовый, железный. Отличается по цвету. Получаются военно-морские грунтовки, которые не боятся солёной воды. Внешний корпус красят заводские. Для покрасочных работ корабль покрывают лесами. Сначала леса установили в корме, в районе рулевой группы, за винтами. Надо сказать, что вертикальный руль лодки - это сооружение метров пять на десять. Благодаря нему огромный корабль был очень лёгок в управлении. Такой огромный руль, конечно, управлялся гидравликой. Благодаря разгильдяйству, гидравлику, конечно, забыли отключить. В один не прекрасный момент, кто-то сел спиной к рычагу рулевого управления и почесался. Огромный руль снёс леса по обоим бортам, но повезло, был обеденный перерыв, и людей на лесах не было.
Подводная лодка 651 проекта в сухом доке. Контейнера подняты. Вдоль корпуса установлены леса.
«Старшину второй статьи Вольнова к командиру!», «Товарищ командир! Старшина второй статьи Вольнов по Вашему приказанию прибыл», - рапортую я. «Что творится в вашей команде? Посмотрите на крышки ракетных контейнеров!», - командир капитан второго ранга Склянин говорит тихо, но каждое слова доходит до последней извилины в мозгу. Я поднимаю глаза на открытые крышки ракетных контейнеров. Они покрашены этинолью - коричневые, по этиноли рыжим суриком написано «Миру – мир! Война – войне!». Контейнеры красили матросы БЧ-2 – мои подчинённые, а значит отвечать за их работу мне. «Какой мир? - Возмущается командир, - Как вы их воспитываете! Мы призваны для войны! Немедленно всё перекрасить, надписи содрать металлическими щётками». «Товарищ командир, людям по восемнадцать лет. Они уже взрослые. Как их воспитывать?» - осмелев, возражаю я. «Е…ать (Ругать, ругать и ещё раз ругать)», - произносит, конечно, не так интеллигентно, а на морском жаргоне командир. Покраска балластных и топливных цистерн была поручена экипажу. Эта работа представляет собой технологическую операцию, которую могут проделывать только молодые и бесшабашные моряки, которые за свой корабль и «в огонь и в воду» и в цистерну. Цистерны главного балласта – это довольно большие помещения, в которые свободно помещается несколько человек, не мешая друг другу. Цистерны соединёны с внешним миром системой трубопроводов для подачи воздуха, для их продувки при всплытии корабля. Уважаемый читатель, если это необходимо, попробую объяснить принцип погружения – всплытия лодки, так как на этом основан весь подводный флот. Цистерна – металлическая емкость, приваренная к прочному корпусу корабля снаружи. Она имеет клапана вентиляции вверху и кингстоны внизу. По команде «Срочное погружение», - автоматически, по команде из центрального поста, гидравликой открываются сначала кингстоны, затем клапана вентиляции и в цистерны поступает вода. Что происходит в это время с экипажем? По боевому расписанию за каждым клапаном закреплён матрос. Услышав эту команду, матрос должен смотреть на свой механизм открывания клапана (кингстона) и считать до шести, если после счёта «шесть» - гидравлический механизм открывания клапана (кингстона)не сработал, матрос должен открыть клапан вручную. Для этого имеется розмах. Розмах – накидной гаечный ключ, ручка которого метр при диаметре три сантиметра. Бывали случаи, когда матрос накидывал ключ на привод клапана, не досчитав до шести, это очень плохо. Можете себе представить, выше описанный металлический рычаг, взмывающий вверх или вниз, приведённый в действие гидравликой. Были случаи, когда при этом страдали матросы. Корабль погружается под силой собственной тяжести, погружению также способствует ход и горизонтальные рули погружения – всплытия. По команде «Срочное всплытие! Продуть балласт» клапана вентиляции закрыты. Воздух высокого давления подаётся в цистерны. Воздух, через открытые кингстоны вытесняет воду из цистерн. Уважаемый читатель, благодаря выше описанному, вы можете себе представить, как слаженно и чётко должна работать команда трюмных. Когда смотришь на них во время погружения – всплытия, дивишься, как быстро и ловко мелькают их руки по массе клапанов, похоже на игру пианиста, только каждую клавишу этого органа надо не нажать, а открутить и ли закрутить.
колонки продувания ЦГБ (цистерн главного баласта),в центральном посту подводной лодки.
При погружении, чтобы остановить инерцию погружения продувается ЦБП (цистерна быстрого погружения), она же "быстрая". Цистерны главного балласта остаются заполненными. По боевому расписанию эту задачу должен был выполнять молодой матрос Демский. Он был физически слабоват, и каждый раз повисал на клапане, упирался ногами в подволок и орал: «Помогите», - помощники всегда находились. Итак, покраска балластных цистерн. Цистеину надо было вычистить, содрать со стен старую отслоившуюся краску, для этого у нас были металлические щётки. Содранная краска, естественно, никуда не девалась, а в виде пыли и ошмётков витала в воздухе внутри цистерны. Чтобы не дышать этой гадостью и не задохнуться работали в противогазах с длинным хоботом, конец которого был, высунут из цистерны наружу. Содранную краску убирали с пола цистерны вёдрами, а остатки пылесосом. Матрос попадал в цистерну через специальный съёмный люк, который вскрывается только при ремонтных работах. Потом цистерну надо покрасить изнутри. Для этого даётся пневматический краскопульт, заправленный краской «Сурик морской». Матрос в цистерне машет краскопультом, из которого во все стороны распыляется сурик, красится всё вокруг, не исключая и себя. Покраска топливных цистерн хуже. С лампой «переноской» лезешь сквозь отверстия во внешних шпангоутах, не понимая, вылезешь ли назад. Правда, слава Господу, застрявших не было. Так как в топливных цистернах сохранялись ещё остатки топлива, в них работали тоже в противогазах. Смешно было смотреть как из цистерн вылезают моряки в ватных телогрейках, таких же штанах и кирзовых сапогах, покрашенные в яркорыжий цвет. Собираются в кучки покурить и цветным строем бредут в раздевалку и душевую. С заводскими мы почти не контачили, они делали свою работу, мы свою. Правда, был один контакт. Надо было выточить на фрезерном станке деталь для нашей антенны. Я пошел в механический цех. «Ребята! Кто может на фрезерном станке выточить вот такую деталь?» «Серёга, - сказал старый рабочий, - третий станок во втором ряду». Я подошел к Серёге. Серёга оценил работу в пол-литра спирта. На том и порешили. Вечером работа была сделана, взаиморасчет произведен. На следующий день я решил навесить друга Серёгу. Я обошел цех, Серёги не было. Я подошел к одному из фрезеровщиков. «А Серега где?», - спросил я. «Серёга того», - по северному немногословно отмахнулся тот. Сердце ушло в пятки: «неужели плохой спирт, неужели Серёга отравился?» - билось в моём испуганном мозгу. Походив немного по цеху я, подошел к рабочему, работавшему рядом с Серёгой. «Что с Серёгой?», - робко спросил я с замиранием сердца. «Напился, дурак, да и улетел в колодец, - услышал я ответ, - Да чего ему сделается, живой, вытащили, только отлёживается сейчас», - добавил рабочий. От сердца отлегло. Больше в цеху я ничего не заказывал. Наконец нас перевели с плавбазы в казармы. Это была стандартная войсковая часть с плацем для строевых занятий и занятий физкультурой. На завод мы ходили строем. Несли обычную армейскую службу. Как и всех, нас назначали в караул и в патруль по выходным дням. «Старшина второй статьи Вольнов». «Я». «Назначаетесь в патруль. Старший - старший лейтенант Бырдин, второй патрульный старшина второй статьи Ерохов». Нам достался участок, в котором находилась женская трудовая колония. Женщины отбывали свой срок не в тюрьме, а на поселениях. Жили в общежитии, строем на работу, строем с работы. Утренняя и вечерняя проверка. В остальном жили как гражданское население. Ходить нам по улице было холодно. Решили зайти погреться в их клуб, да и проверить, нет ли в клубе матросов, которым запрещалось посещать эти места. Зашли. Клуб - помещение стандартное: не то школьный актовый зал, не то школьный спортивный. Грохочет музыка. Воздух пропитан запахом одеколона и женского пота, он не прокурен, но не прозрачен. Женщины танцуют что-то вроде рок-ен-рола, твиста или шейка, впрочем, всё равно, лишь бы двигаться в такт музыке и при этом выплёскивать накопившуюся энергию. Крупная женщина с совсем короткой стрижкой отплясывает с элементами русского танца, на руках у неё худенькая маленькая женщина, руки и ноги свесились и дёргаются в такт музыке. Остальные - масса прыгающих, извивающихся женских тел, которые, видимо, очень хотят забыть себя на этом «празднике жизни». Хочется уйти. Уходим. Идём по тёмным улицам тридцать восьмого километра, так называется это место. Квартал очень неспокойный. Здесь живут семьи рыбаков, которые по много месяцев в море. Перед нарядом комендант нас инструктировал: «В том месяце. Пришел рыбак с моря, а у его жены моряк, из военных. Так рыбак выкинул его из окна, выбив им раму со стёклами. Бедняга упал с пятого этажа на крышу магазина, встроенного в дом. Разбился насмерть. Так что увидите моряка или офицера, немедленно задерживайте, документы и в комендатуру». Слава Господу, только один раз пришлось послужить патрулём в этих местах, но поверьте, этого хватило. В экипаже в моей команде был молодой матрос Черняк. Неплохой парень. Мне понравилось, что он окончил радиотехническое училище. Разбирался в технике. И я часто ставил его на техобслуживание приборов, вместо строевых или хозяйственных работ. Часто Черняк просился поставить его на ремонт приборов в субботу. При посещении бани он предлагал постеречь обмундирование команды, пока все моются, и предпочитал мыться после. Но однажды меня вызвали в первый отдел. «Товарищ старшина, как у вас поставлена политвоспитательная работа?» «А в чём дело?» - недоумевая, спросил я. «Вы знаете, что среди вас есть баптист?» «Не знаю», - ответил я. «В том-то и дело, что вы плохо знаете своих подчинённых. Анализ переписки матроса Черняка показывает, что, но баптист». Баптист так баптист. Я не очень понимал, в чём дело. Служит неплохо, а вероисповедание, наверно, это его дело. Влияние на остальных – это дело замполита. Хотя влиять на команду экипажа - дело очень трудное. Команда как-то узнала, возможно, от замполита, а может быть специально, о том, что матрос Черняк баптист. И началось. За обедом: «Черняк у нас баптист, ему мясную котлету нельзя. Кино про любовь, нет Черняку тоже нельзя». Надо сказать, что он стойко переносил отношение к нему команды. Команда на лодке. Я дежурный старшина по береговой казарме. Всё спокойно. Вдруг звонок: «Товарищ старшина! Вас просят подойти на КПП». « В чем дело?» - спрашиваю я. «Да тут жена Черняка приехала». «Какая жена? В его личном деле нет ни какой жены». Я выхожу на КПП. В проходной стоит довольно миловидная девушка. «Товарищ старшина, я жена Черняка». «Какая жена? У него в личном деле нет упоминания ни о какой жене». «Мы женаты гражданским браком. У нас есть ребёночек. Я очень соскучилась, вот и приехала из Донецка». Что делать? Я нашел дежурного офицера по роте лейтенанта Орлова. «Товарищ лейтенант, надо выручать Черняка, к нему жена приехала». «Ладно, знаю я тут одну бабку, она сдаёт комнаты на ночь», - сказал Орлов. Пошли в город к бабке. Договорились. Жена Черняка ждёт на КПП. Дали ей адрес и велели ждать, как только команда придет с завода, сделаем Черняку увольнительную. За увольнительной я обратился к старпому: «Товарищ капитан второго ранга! К матросу Черняку жена приехала, надо бы увольнительную». «Нечего по бабам шляться! Подождёт воскресенья», - ответил старпом. Я к замполиту: «Товарищ капитан третьего ранга. К матросу Черняку жена приехала. Надо бы увольнительную». Замполит согласился, но предупредил, чтобы без опозданий в двенадцать ноль ноль был в казарме. Команда прибыла с завода, ужин. До ужина я подозвал Черняка, вручил ему увольнительную, разрешил не ходить на ужин, но предупредил, что увольнительная только до двенадцати. «Придешь в двенадцать, отметишься, а там посмотрим». Черняк быстро оделся и только его и видели. После ужина ко мне подошел Петя Бражник – матрос недюжинного роста и такой же силы. «Макс», - пробасил он. «А чего делала на проходной крановщица с заводского плавкрана?» «Да это жена Черняка» - ответил я. «Нет, Макс это точно крановщица с плавкрана, я точно знаю» - опять пробасил Петя. «Надо же! Провели!» - посетовал я. «А может у них любовь» - подумал я, «но всё же нехорошо, а ещё баптист». Ночью пять минут первого меня разбудил дежурный по команде лейтенант Орлов. «Макс! Черняк не вернулся из увольнения». Сорок пять секунд подъём. «Ерошка! Подъём – Черняк с увольнения не пришел». «Ваня – подъём!» Слава Господу, адрес мы знаем. Идём втроём. Находим бабкин дом. Дом старый. За дверью большая прихожая, тёмная и грязная. Из прихожей много дверей во много комнат. Мы знаем, за какой дверью Черняк. Открываем дверь нараспашку: «Подъём!» - перепуганные лица. Черняк всё понимает. Во избежание худшего он быстро, за сорок пять секунд, одевается. От бабкиного дома до части Черняк бежал, подгоняемый нашими пинками. Больше его жена на КПП не приходила. Позже перед автономкой, по причинам своего вероисповедания, он был списан с корабля. Устроился в политотдел дивизии и перевоспитался, чем очень гордился наш начальник политотдела. Командир вызывает нас троих: меня, боцмана Мишу Колодий, Гену Ерохова. Командировка в Западную Лицу, на базу. На корабле кончился спирт. Мы сопровождаем сорокалитровую флягу. Пока она пуста, но на обратном пути будет полна и опечатана. Корабельный механик капитан третьего ранга Милокостов забыл дома тапочки. Город Заозерск – горд в котором жили семьи офицеров был расположен среди скал и сопок в десяти километрах от базы подводных лодок - «Западная Лица». Милокостов дал нам ключи от дома, объяснил, где лежат его тапочки, и просил их привезти. Прибыли в Заозёрск, флягу отнесли домой к механику и пошли оформлять документы. По городу идут трое старшин, старослужащие, в парадной форме. Не успели среагировать, а навстречу комендант гарнизона майор Юнусов. «Документы!» - предъявляем документы, объясняем командировочное задание. «Почему во вторник не на политзанятиях? - спрашивает для проформы Юнусов, - Так. Соберёте по городу все окурки, доложите мне, я проверю, получите документы», - с этими словами Юнусов удалился в сторону комендатуры. Извечный вопрос – что делать? Слава Господу, к этому времени я уже был знаком с заместителем командующего по вооружению. Дело в том, что специалистов ракетчиков тогда было ещё мало и Я, Гена Ерохов и Ваня Смагин стреляли со всех кораблей, которые сдавали боевую задачу по стрельбе. Из квартиры механика удалось дозвониться до заместителя командующего по вооружению, рассказать о случившимся. Через час документы уже были у нас. Ещё одна проблема – не взяли с собой продовольственные аттестаты. На родной плавбазе, на родном камбузе не нашлось для нас еды. Но матрос, он на то и матрос, что у него безвыходных ситуаций не бывает. Нашлись рыболовные снасти, через час у нас было полведра пикши и несколько штук камбалы, чем не царская еда. Жарили рыбу дома у механика. У него нашлись и масло и мука. Я вспомнил как это делала мама, и мы знатно отужинали. На следующий день гарнизонный автобус уже вёз нас в Мурманск. Повезло, Юнусов автобус не провожал. Слава Богу! Ремонт окончен. Команда на борту. Сухой док наполняется водой, открываются створки ворот. «Боевая тревога! Проходим узкость! Оба мотора малый назад». «Есть оба мотора малый назад». Я на своём боевом посту по команде «Проходим узкость». Я сижу на торце открытого люка из боевой рубки в прочный корпус корабля, передо мной любимые машинные телеграфы. Командир чётко отдаёт команды и я, именно я, передаю их машинными телеграфами мотористам или дизелистам, они же не видят, как движется корабль, они слепо выполняют волю командира, а проводником этой воли являюсь я. Надо быть предельно внимательным и точным. Моя судьба и судьба корабля сейчас едины. Вышли в открытое море «Отбой боевой тревоги». Командир с облегчением спускается с мостика по вертикальному трапу по люку центрального поста. Когда командир проходит сверху вниз мимо меня. Я поднимаюсь с люка и встаю по команде смирно. «Ну, чего стоишь, иди, отдыхай», - ворчит командир и спускается в центральный пост.
Замполитом – заместителем командира лодки по политической части (зам) был капитан третьего ранга Татаринцев. Это быт интеллигентный офицер с добродушным круглым лицом. На политзанятиях, да и в быту говорил он тихим вкрадчивым голосом. Я видел его всё время улыбающимся. Почему-то я не запомнил его политических бесед или занятий, хотя всё время на корабле выпускался боевой листок, и на плавбазе регулярно вывешивалась стенгазета. Мы, видимо его усилиями, были всегда в курсе политических событий в стране и в мире, но делалось это как-то незаметно, как бы само собой. Зам служил уже двадцать третий год и крепко задумывайся о своей жизни на гражданке, после демобилизации. Он поступил, и успешно учился в заочном торговом институте.
Слева направо: матрос БЧ-2 – команда старта Гриша (о нём в части «Авария») замполит капитан третьего ранга Татаринцев, я, ст. лейтенант Перец, матрос БЧ-2 Белокобильский.
Я не знаю, что повлияло на нашего зама, но во время нашего прибытия на север и вхождения лодки в боевой строй, обсуждалось ЧП флотского масштаба. Несколько сравнительно молодых офицеров, желавших досрочно демобилизоваться пьяные с песнями по гитару, на телеге, с запряженной лошадью, прибыли под окна, командующего флотом адмирала Лобова. Я не ручаюсь за достоверность события, но слышал я это точно. Все несколько были тут же разжалованы и демобилизованы. Толи это послужило примером для зама, толи само по себе так сложилось, но зам наш стал прикладываться к спиртному, и через какое-то время втянулся. Естественно пошли доносы. При инспекции морально-политической подготовки экипажа К-85 у замполита отмечается – запах спиртного. На политзанятиях отмечена не чёткая речь и жестикуляция. Кончилось это печально. Уже в Западной Лице мы пришли с трёхдневного перехода. Пришли ночью. Ошвартовались. За полночь отбой – легли спать уже на плавбазе. В семь утра, как у всех экипажей живущих там же подъём. Подъём флага – завтрак. Бегом по трапу на камбуз. Сели завтракать. Так хотелось свежего белого хлеба, испеченного ноздрястой буханкой из береговой пекарни, ан нет на столах хлеб, недоеденный в походе. Надо рассказать, что на лодках хлеб в проспиртованном виде хранится в запаянных полиэтиленовых пакетах. Перед подачей к столу он должен был быть разогрет в духовке, тогда он разбухает и, принимая форму пакета, становится съедобным. Если этого не сделать, то при вскрытии пакета хлеб рассыпается в руках. Нам на столы подали, конечно, не разогретый хлеб и конечно чёрный. Команда возмутилась. Кто-то крикнул: «Замполита сюда! Пусть заступится за нас!» Дежурный сбегал в каюту зама. Доложил о случившемся. Татаринцев надел китель, отвернулся, принял для храбрости … грамм, и спустился с дежурным на камбуз. Выслушав недовольный гомон команды, он приказал дежурному пригласить начальника штаба дивизии, благо, что штаб располагался на той же плавбазе. Прибыл начальник штаба. «Встать смирно, - скомандовал зам, - товарищ капитан первого ранга, - начал он по-военному громко, и вдруг, - вы народу правду скажите, почему хлеб плесневелый?» Минута тишины длилась вечность. Наконец начальник штаба нарушил тишину: «Дежурный по кухне – хлеб заменить! Почему у матросов банки из-под сгущенки вместо кружек? – заменить! – капитан третьего ранга Татаринцев – ко мне!» Он развернулся и быстро по трапу поднялся на верхнюю палубу. Вскоре бала партийная конференция флота. Меня делегировали от экипажа К-85. Я храню этот мандат доверия до сих пор. В клубе Заозёрска в президиуме всё флотское начальство, много адмиральских погон, но в основном капитаны первого ранга. Командующий адмирал Лобов. Это был высокий и плотный мужчина. Настоящий командующий, возвышавшийся головой выше всех окружающих его офицеров. Голос глухой, но громкий. Сидя в президиуме, он внимательно выслушивал доклады, но регламент есть регламент. Докладчик на трибуне, он увлечён своим докладом, Лобов внимательно посматривает на часы. «Перерыв», - объявляет он, докладчик, не закончив фразу, умолкает. После перерыва, а может быть и на следующий день - доклад командующего. Я не помню содержания долклада, кроме одной фразы: «А такие замполиты, как капитан третьего ранга Татаринцев с подводной лодки К-85 мне не нужны». Зам был разжалован, уволен из вооруженных сил без права на пенсию. Я после партконференции его не видел. Вскоре к нам назначили нового замполита - капитана третьего ранга Шипенко, говорили, что он к нам был переведен с плавкрана, но это другая история.
Всё. Уходим на Север. Хотя Северодвинск тоже не юг. Не помню, писал ли я о женах офицеров, но в Таллинне сыграли одиннадцать свадеб и одиннадцать женских силуэтов провожали нас на Таллиннском причале в «Купеческой» гавани. У Валерия Петровича Крикуна была невеста Мила. Она училась на врача в Одесском медицинском институте. Среди провожающих в Таллинне она тоже была, но Северодвинск не Таллинн. После зимней сессии она приехала к Валерию Петровичу в Северодвинск. Холод, мороз, снег, почти полярная ночь. Да ещё Валерий Петрович заболел. Помучалась, помучалась Мила, да и уехала в тёплую Одессу, не дождавшись конца каникул. Офицеры тогда говорили Валерию Петровичу: «Не будет она жить в Западной Лице. Кончай». Но сердцу не прикажешь. Прилетела Мила в город Заозёрск – военный городок в Западной Лице. Рентгенолог, а рентгеновского аппарата нет. Поликлиника есть, но без рентгена. Горд был построен на скалах в десяти километрах от базы. Планировка города не затейливая – каре домов образовывали просторные дворы. Улиц не много, планировка перпендикулярная. Дома московских проектов - пятиэтажки, но не панельные, а кирпичные. На весь город, который был городом скорее по статусу, а не по объёму, три – четыре магазина, но снабжение московское. Город мам и колясок. Женщинам работать негде. Их задача – новое поколение, уход, образование, тепло домашнего очага, которое так необходимо морякам офицерам, ведь они служат двадцать пять лет. Город окружает довольно суровая природа. Леса нет, но есть скалы, озёра, грибов уйма. Зимой, если нет пурги, очень хорошо кататься на лыжах. Летом купание в озёрах, охота. Как-то мы ехали из Мурманска. Офицер, который нас сопровождал, вдруг увидел на придорожном озере двух селезней. «Стой», - скомандовал я водителю. Машина остановилась. Офицер выскочил из неё, на бегу выхватывая из кобуры пистолет. Он выпустил по уткам всю обойму, но так и не попал ни в одну. Я порадовался за селезней, которые дождавшись окончания стрельбы, поднялись на крыло и полетели по своим делам. Рентген вещ нужная. На бронетранспортёре между сопок. Три часа ходу до Мурманска. Привезли рентгеновский аппарат. Установили. Наладили. Мила заработала рентгенологом. А мы ушли в автономку. Приходим через три месяца, а Валерию Петровичу и говорят: «Ходил тут один с береговой базы часто на рентген, да и домой к тебе захаживал». Валерий Петрович нашел этого одного. Начались объяснения, скандалы. Посмотрела на всё это Мила, да и уехала. Я думаю, достал её Валерий Петрович своим нытьём. Другое дело, командир группы движения Васюк. Он женился на очень молоденькой девочке и объяснил ей: «Ты жена моряка. Я на лодке, ты на плавбазе. Отпуск только вместе». Получилась крепкая семья. Губа Западная Лица - красивейшее место.
Большая лопатка.
База в Западной Лице разделена на несколько пунктов базирования и обслуживания дизельных и атомных подводных лодок. Это губа Малая Лопатка, губа Большая Лопатка, губа Нерпичья и Андреева губа. Несмотря на то, что мы стояли там, в 1964 – 66 гг., бурное развитие базы в Западной Лице пришлось на конец 70-х начало 80-х гг. На сегодня общая протяженность расположенных в Западной Лице береговых сооружений составляет около 20 600 метров. Западная Лица традиционно являлась местом базирования новых поколений атомных подводных лодок. Здесь базировались многоцелевые, стратегические и тактические АПЛ. Все экспериментальные, единственные в своем роде, подводные лодки классов "Папа" (К-222), "Ноябрь" (К-27) и "Комсомолец" (К-278) были приписаны к базе в Западной Лице. Малая Лопатка была первой базой в Западной Лице, оборудованной в конце 50-х г.г. Именно в Малой Лопатке базировалась первая атомная подводная лодка - К-3. Здесь до сих пор сохранился домик академика Александрова, который лично руководил испытаниями ядерной энергетической установки на подводной лодке. В 1959 году в Западной Лице сформировано первое соединение АПЛ (К-5, К-8, К-14), впоследствии объединение. После завершения строительства комплекса сооружений в Большой Лопатке в первой половине 60-х годов, Малая Лопатка используется для ремонта кораблей. Сегодня в Малой Лопатке располагается плавучий ремонтный завод, причальная линия состоит из пяти пирсов.
Береговые скалы – лучшее место для личного времени в увольнении на берег.
Карта местности. Кроме Малой Лопатки я бывал в Большой и ходил или ездил в Заозёрск.
Подводные лодки у пирсов «Западной Лицы» - Большая лопатка.
Шведы и норвежцы называют это фиордами. Мы стоял в Малой лопатке. Понятно, что если была Малая, была и Большая лопатка. Закрытая от штормовых ветров скалами, с южной стороны такими, что небо можно увидеть только высоко задрав голову. На отвесной стене, на самом верху протрет Сталина и надпись «Помни войну». Между скалами и морем полоска скалистой земли метров пятьдесят шириной. Над ней нависают скалы с живописнейшими озёрами и водопадами.
Межозёрный проток вдали небольшой водопад
Перпендикулярно береговой полоске пирсы – творение рук человеческих. Дорога в горд Заозёрск проложена вдоль берега моря, затем извилисто поднимается между скал, на вершине одной из них немецкий бронетранспортер времён войны. Как его туда затащили непонятно. Бои здесь были, но это единственное место, где наши предки не отдали врагу ни пяди советской земли. С войны Западную Лицу называют «Долиной смерти». Морская пехота, сформированная в основном из заключённых, стояла здесь насмерть. Напротив пирсов из моря выступает лысая гора. Она огромна, закрывает лопатку, образуя два пролива. Один проход в Большую лопатку, другой выход, в море, минуя остров Кувшин. На лысой горе птичий базар. Птицы – чайки, бакланы, глупыши. Матросская забава. Чайку или баклана можно поймать на рыбку. Пойманной птице в клюв вставляется воронка и наливается немного разведённого спирта. Пьяный баклан летит в стаю, выписывая в воздухе кренделя. Другая развлекаловка. От тельника отрезается кусок рукава. В рукаве прорезаются прорези для крыльев. Если эту одёжку надеть на баклана, то он становится птицей – военным моряком в тельнике. Жаль, что птица в результате гибнет. Она не может снять намокшую тряпку. Можно синей краской нарисовать тельник на груди баклана, а на крыльях красной краской написать СССР. Но это трудно, перо смазано жиром, и краска ложится плохо. Замполит нам говорил, что эти жестокие шутки спровоцировали ноту протеста со стороны Швеции. Видимо, крашенные бакланы долетали до шведских берегов. Кроме ловли бакланов можно ещё ловить рыбу. Снасть для рыбной ловли – леска, один конец которой одет на палец. На другом конце гайка, к гайке привязаны два поводка с рыболовными крючками. Можно ловить, сидя на пирсе, но есть и другой способ. Старослужащий матрос ложится на верхнюю койку в каюте плавбазы у иллюминатора. Молодой матрос сидит на нижней койке. Он нанизывает два кусочка селёдки на рыболовные крючки и забрасывает гайку с поводками в открытый иллюминатор. Дальше дело старослужащего. Он поводит вверх вниз рукой, на указательный палец которой привязан другой конец лески. Если рыба схватила добычу, это очень хорошо чувствуется пальцем. Надо подсечь - и рыба на крючке. Ловится в основном треска и пикша, но иногда попадается камбала. Если попалась камбала, кажется, что поймал слона. В первый момент она с трудом отрывается от дна, дальше планируя за леской в воде, легко вылетает из воды. Старослужащий достаёт пойманную рыбу в иллюминатор, спускает её на леске молодому матросу, тот снимает рыбу, кидает её в ведро, насаживает опять куски селёдки на крючки. С уловом молодой матрос бежит на камбуз, там либо коки, либо сам жарит рыбу. Едят рыбу вместе. В этом деле сроки службы и звания не имеют значения. Утро. Мы стоим на пирсе. Утреннее построение на зарядку. Перед нами флагманский физкультурник. Здоровый детина в тренировочном костюме, не помню ни имени, ни звания. «Моя боевая задача, - громогласно заявляет он, - Подготовить экипаж к дальнему плаванию. В походе вы будете ограничены в движении и поэтому сейчас вы должны много и усиленно двигаться. Я окончил институт физкультуры имени Сталина. Что вы на меня смотрите? Я не боюсь этого имени. Экипаж направву! Бегом (по дороге в город Заозерск) марш!» Мы бежим в гору. Бежим не очень быстро. Вокруг скалы, дорога для автотранспорта, она круто идёт вверх. Через десять минут добегаем до поворотного камня, это от точки старта километра два. Камень огромный, он откололся от скалы когда-то давно и лежит почти на дороге. Скорее дорога обходит его. На камне надпись белой краской «Водитель – внимание! Камнепад!». От дороги с другой стороны высохшее русло, вернее, не русло, реки там нет, но кто пропилил тогда эту расщелину между скал? Возможно, вешние воды, которые здесь текут в конце мая, за многие годы пробили себе путь к морю. Поворачиваем, бежим обратно. Бежать вниз труднее, чем наверх. Вместе с нами бегут камни. Когда бежишь вверх, камни бегут вниз, и ты с ними не сталкиваешься. Когда бежишь вниз камням с тобой по пути и они, догоняя тебя, больно бьют по ногам. Внизу серия физкультурных упражнений, включая метание тяжелых камней. Здесь главное не попасть в товарища. Мне нравилась зарядка, конечно кроме бега вниз. В выходные деваться некуда. Город Заозёрск маленький.
Военный парад в г. Заозёрск. Скорее 1мая, чем новый год, а может быть это день ВМФ, но всё равно холодно. Кстати штатские тоже без пальто - точно день ВМФ, но почему на площади снег?
Все друг друга знают. Ну, походишь по улицам. Зайдёшь в гарнизонный магазин. Кстати сказать, снабжение города по уровню Москвы. А идти до города десять километров. Автобусы служебные, возят только по делу. Взвод шоферов набрали из литовцев, так что голосуй не голосуй, по ходу рейса не остановятся, а остановки три: Малая лопатка, Большая лопатка, город Заозёрск. Ещё одна причина не ходить в город – комендант города Юнусов. Однажды зимой я ездил в город на почту. Опоздал на автобус, а тут подъезжает к комендатуре автобус Юнусова. Делать нечего. Я осмелел. Подошел к коменданту: «Товарищ майор. Разрешите обратиться. Мне в часть 40621 на корабль. Разрешите следовать с Вами в автобусе». Юнусов смерил меня взглядом с ног до головы. «Ждите», - произнёс он и ушел в комендатуру. Прошел почти час. Холодно, зайти в комендатуру погреться – страшно, можно остаться там, надолго, придерутся к чему-нибудь. Наконец Юнусов вышел. Прошел мимо меня. Сел в автобус и уехал. Так и пришлось десять километров пешком по холоду, где бегом, где шагом. У Юнусова была ещё шутка. Он любил провожать автобус, который раз в сутки ходил в Мурманск. Картина такая. К автобусу подходит матрос с документами на демобилизацию, с проездными документами домой. У двери автобуса стоит Юнусов. «Так! Документы!» Матрос предъявляет документы. «Снять головной убор - командует Юнусов, - пострижены не по уставу. Пострижетесь, прибудете в комендатуру за документами». Куда там. Автобус уже ушел, следующий через сутки. Билеты на поезд или самолёт тоже придется перерегистрировать. Так что выходные дни, которых было раз, два и обчёлся, Я любил проводить в сопках. Особенно красивы каскады озёр. Одно выше другого. Вода водопадами переливается из верхнего в нижнее, и, наконец, разбиваясь о скалы, бурным ручьём впадает в море. Вода чистейшая. Если бросить монетку, она, погружаясь, блестит на солнце почти минуту.
В июле месяце 1964г. большое событие – мы прошли государственные испытания и с 30 декабря 1964г. становимся боевой единицей Северного флота.
Общее построение команды К-85 1964г. день ФМФ совпал с окончанием государственных испытаний. 30.12.1964г. лодка вошла в состав Северного флота. На фотографии на левом фланге перед строем венных - штатские члены госкомиссии. За лодкой два буксира. За буксирами видны надстройки ракетонесущего крейсера «Варяг» вооруженного, как и мы, крылатыми ракетами.
По случаю зачисления лодки в состав Северного флота СССР вспомним отцов – командиров и личный состав экипажа. Простите ребята, если кого не упомнил.
Отцы командиры: Командующий Северным Флотом - адмирал флота Лобов Командующий первой Краснознамённой флотилией подводных лодок Северного флота - адмирал Сорокин Командующий 35 дивизией противоавионосных ракетных подводных крейсеров - контр-адмирал Егоров Зам. Комдива - капитан первого ранга Пироженко
ДЭПЛКР К-85; В/Ч-40621; заводской номер 553 Балтийского завода. Бортовой № 148; с 1964 г. бортовой № 190 Командир капитан 2 ранга В.С. Грибков до 1965г. Старпом - капитан 2 ранга И.А. Склянин с 1965г командир. Старпом - капитан 2 ранга Куркин Помощник командира капитан 3 ранга Малолетов Замполит - капитан 3 ранга Татаренцев до 1966г. Замполит - капитан 3 ранга Шипенко с 1966г. Штурман БЧ-1 капитан 3 ранга Бардин Командир БЧ-2 ракетчики - ст. лейтенант – капитан 3 ранга Медведев Виктор Павлович В 1966г. прибыли: Офицер команды управления к/р. П6 - ст. лейтенант Бырдин Валерий Офицер команды управления к/р. П6 - ст. лейтенант Орлов Офицер команды управления? к/р. П6 - ст. лейтенант Перец Командир БЧ-3 минно-торпедной группы - капитан 3 ранга Андропов – секретарь парторганизации Командир БЧ-4 - капитан-лейтенант Крикун Валерий Петрович Командир БЧ-5 - механик - капитан 3 ранга Милокостов Командир группы движения - ст. лейтенант Васюк Врач - капитан медицинской службы Король Николай Николаевич
Личный состав БЧ-1 Боцман ст.1ст. Миша П. Колодий Боцман ст.1ст. Миша Герасимов Ст.2ст. Александр Добыш Рулевой сигнальщик ст. матрос Тойва Уштал Штурманёнок матрос Демский БЧ-2 Ст.1ст. сверхсрочник Борис Корастелёв Ст.1ст. сверхсрочник Сергей Ст. команды старта ст. матрос Ваня Смагин. Матрос Гриша Ст. команды автопилота гл. старшина Гена Ерохов Ст. матрос Вадим Литвиненко - приборы фазирования Ст. команды управления я - гл. старшина М.И. Вольнов Приёмопередатчики матрос Юра Стаханов Специалист по приборам П5 ст. матрос Толя Байдак Управление к/р. матрос Петя Бражник Управление к/р. матрос Белокобильский Управление к/р. матрос Черняк БЧ-3 Ст. 1ст. Горшенёв Б.Г. Ст. 2ст. Секретов В.Н. Ст.1ст. Фёдоров С.И. Ст. 1ст. Кравченко И.Ф. БЧ-4 Радист ст.1ст. Володя Чашин БЧ-5 Дизелист гл. старшина Крат В.И. Дизелист старшина 1 ст. Черевань Ст. матрос Шиповский В.М. Ст. 1 ст. Секлетин Е.Ф. Электрики Гл. старшина Георгий Иванович Делианиди Матрос Иванов (дагестанец) Трюмные Гл. старшина Кузнецов А.Е. - старшина команды. Ст. 2ст. Щербаков А.М. Ст. 2 ст. Шустров В.И. Ст.2ст. Дмитриенко А.И. Ст. 2ст Пышнов Л.П. Химик-санинструктор Володя Ходаковский. Кок ст.1ст. Альфред Каспаранс Матрос Катанухин – киномеханик. Не помню к какой БЧ он относился. Ещё был шаман «Особист» Нормальный парень ст.2ст., но я редко с нами контачил, поэтому я забыл, как его звали.
Матросы и офицеры К-85 на пирсе г. Северодвинск «Угольная гавань» ноябрь 1964г. В нижнем ряду слева направо: Я, матрос Белокобильский, не помню, командир БЧ-4 ст. лейтенант Крикун Валерий Петрович, флагманский механик, зам. комдива капитан первого ранга Пироженко, Командир лодки капитан второго ранга Склянин, замполит Татаринцев, ст. лейтенант Перец. В верхнем ряду слева направо: пятый слева направо боцман Миша Колодий, восьмой моторист ст. первой статьи Черевань, одиннадцатый Петя Бражник.
Слева направо: матрос Гриша, замполит капитан третьего ранга Татаренцев, я, ст. лейтенант Перец, матрос Белокобильский. На заднем плане ДЭПЛКР К-85
В Северодвинске ленинградские наладчики полностью провели пуско-наладочные работы нашего ракетного комплекса. Как я уже писал, мы отстрелялись ракетой П-5. Настало время учебно-боевых стрельб ракетой П-6. П-6 – это ракета, из-за которой вообще построен наш корабль. Она предназначена для поражения авианесущих кораблей противника. Она была новым грозным и основным оружием лодок 651 и 675 проекта в модификации П-35 она использовалась на надводных кораблях. Ракетоносный крейсер «Варяг», который проходил наладочные испытания в то же время, что и мы в Северодвинске, тоже был оснащён комплексом крылатых ракет.
Ракета морского базирования П-6. Внизу подвесные пороховые двигатели выбрасывающие ракету из контейнера.
На уровне шестидесятых годов это была, как теперь называют, ракета со встроенным интеллектом. Первое достижение - это раскрывающееся, как и у П-5, крыло. Всё гениальное просто. Контейнер, в котором ракета базировалась на борту лодки, был круглый. Диаметр примерно два метра. Длина пятнадцать метров. Чтобы ракета могла стартовать, спарка из двух контейнеров гидравликой поднималась под углом пятнадцать градусов к плоскости палубы. Ракета летела на жидкостном реактивном двигателе (как самолёт). В ранней литературе она и описывалась как самолёт-снаряд. В контейнере ракета лежала со сложенными крыльями. Они висели по обе стороны фюзеляжа, как у птицы со свисающим, пораженным крылом, хотя такого впечатления она не производила. Крылья крепились к фюзеляжу при помощи шарнирных петель, очень похожих на дверные. В момент вылета из контейнера аэродинамической силой крылья распахивались, а в месте где они, распахиваясь, примыкали к фюзеляжу, была защёлка, крылья прочно пристёгивались к ракете и с этого момента это был уже полноценный самолёт.
Ракета П-6 – видно гениальное изобретение советских конструкторов – раскрывающееся крыло.
Предстартовая подготовка контролировалась несколькими счётно-решающими приборами, учитывающими морскую качку и данные о скорости и направлении ветра. Был счётно-решающий прибор определения вероятности попадания в цель. Он состоял из множества шестерёнок. Однажды на одной из шестерёнок сорвало шпильку, которой она крепилась к оси. Я аккуратнейшим образом выставил весь механизм, достал запасную шпильку, закрепил шестерёнку. Прибор показывал ошибку в двести пятьдесят километров. Пришлось вызвать наладчиков из Ленинграда. Прибор починили. Траектория полёта П-6, была уникальной. Первая часть – ракета набирает высоту. Предел высоты до семи километров. Вся дальность полёта была до четырёхсот километров. На этом участка оператор на подводной лодке, а в нашем случае это был я, по пеленгу (светло-зеленой отметке положения ракеты относительно курса корабля на тёмном - правом телевизионном экране прибора управления ракетой в полёте) управляет ракетой также, как моделист управляет радиоуправляемой моделью. Задача оператора в случае сноса ракеты ветром или по другим причинам отклонения ракеты от курса вернуть её на заданный курс. Во второй части, за сорок километров до цели ракета включала собственный радар и передавала оператору на левый телевизионный экран прибора управления ракетой в полёте локационную картинку расположения кораблей противника. Командир БЧ-2 на своём приборе, у которого было четыре экрана, мог наблюдать за всеми четырьмя ракетами и давать устно команды каждому оператору управления. Командир лодки на своём боевом посту мог просмотреть все четыре картинки со всех четырёх ракет поочерёдно. Световым пистолетом он давал всем четырём операторам по очереди целееуказание. Кому какую цель атаковать.
Боевой пост командира подводной лодки при ракетной атаке. На экране командир наблюдает за локационной картинкой в районе цели и, принимает решение, кому какую цель атаковать, электронным пистолетом (серый справа) указывает оператору ведущему ракету - цель для атаки.
В третьей части, оператор указывал своей ракете цель и давал команду «захват». После этого радарная головка ракеты привязывалась к цели. Ракета падала в пике. Самое сложное было пике с высоты несколько километров на высоту сотни метров над уровнем моря. Ракета, запомнившая свою привязку, к цели вылетала практически из-за горизонта на высоте сто метров над уровнем моря. Поразить её в этом полёте было невозможно. Первые пуски определили самую сложную задачу – выход из пике. Воздухозаборник реактивного двигателя ракеты находился под брюхом ракеты и в нижней точке пике при волнении на море иногда черпал гребень волны, что приводило к падению ракеты. Иногда, из-за колебательного режима при выходе из пике, ракета перескакивала цель. Когда эти задачи были решены, Северодвинский завод не успевал варить цели - все ракеты ложились точно в борт. На фотографиях атакованной цели было видно, в бору со стороны подлёта ракеты было отверстие - дыра с крыльями. В противоположном, рваная дыра. Цели варились из металлических бочек с мачтами, на которых натягивали металлическую сетку. На мачтах ставились уголковые отражатели. Цель должна была фиксироваться на экране оператора как авианосец. Первое испытание ракеты было с земли по морской цели. На это испытание захотел посмотреть генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев. Он прибыл в Нёноксу. К его приезду тщательно подготовились. Был найден старый при старый, большой эсминец, который мог утонуть просто от удара лома по корпусу. Чтобы Хрущев всё увидел своими глазам на экране телевизора над эсминцем завис вертолёт с телевизионной камерой. Старт! Разработчики очень боялись, что в колебательном режиме ракета в максимуме синусоиды перескочит через цель. Но повезло. Ракета подошла к цели в минимуме. Угодила в борт. Эсминец развалился пополам и утонул на глазах у Генерального Секретаря КПСС. Хрущев был очень доволен. Всех поздравил. Но на банкете в честь успешных испытаний обратился к командиру части: «Всё хорошо, но столько металлолома утопили. Надо снарядить водолазов, пусть поднимут эсминец и сдайте его на металлолом».
много лет спустя в 2008 г. я нашел в интернете значок «Нёнокса» на нём изображена ракета П-6 или 5. Значит, в жизни полигона она и выше описанный эпизод, сыграли значительную роль.
Стрельба ракетами была, естественно, не дешевым удовольствием. Почти миллион советских рублей обходился один старт государству. Мня каждый раз повергало в шок, когда, готовя ракету к стрельбе, я забирался а сопло ракеты, вплоть до турбины. В воздухозаборнике не должно было быть, ни каких посторонних предметов. Малейшая забытая тряпка или гайка могли привести в лучшем случае к порче ракеты, в худшем к катастрофе на корабле. Турбина была сделана из лопаток специального сплава, тщательно отполированных и покрытых защитным покрытием, к тому же они были очень красивые. В электронной части ракеты были посеребренные волноводы, сельсины и моторы приводов локационных антенн, все жгуты проводов были аккуратно упакованы чьими-то умелыми руками в кожаные жгуты. И вот это достояние нашего народа, их труд, должен грохнуться в кучу металлических бочек и навсегда упокоиться в пучине полигона в Кандалакшской губе с названием «Свалка оружия». Я своей рукой уложил за службу в цель пять ракет, и одна не дошла до цели.
Feuerleitanlage На переднем плане прибор командира БЧ-2, он следит за локационной картиной всех четырёх операторов. На заднем плане два прибора операторов управления крылатыми ракетами с подводных лодок. Два экрана – экран положения ракеты относительно курса корабля и экран радиолокационной картинки в районе цели. Ещё два прибора операторов управления крылатыми ракетами с подводных лодок стоят напротив в зеркальном отражении.
Стрельба дело ответственное. Третий отсек средняя палуба. Идёт проверка учебной ракеты. Над местом оператора видеокамера снимает его руки, магнитофон пишет получаемые команды и ответы на них. На мой пульт ложится волосатая рука. Как потом оказалось, рука проверяющего из штаба дивизии. Ни секунды не колеблясь между воинским долгом перед начальством и долгом перед ракетой я бью своей правой рукой по волосатой руке проверяющего. Тишина! На разборе учения проверяющий делает заключение: «Оператор нервный – отстранить от стрельб». Куда они денутся. Операторов меньше, чем лодок оснащенных этими ракетами. И так мы прыгаем с лодки на лодку, чтобы начальство доложило наверх «Дивизия боеготовна». Только на той неделе я ходил на К-77 в Гремиху к острову Калгуев на очередные стрельбы.
Дело в том, что в 1963г. ещё не все лодки 651 и 675 проектов были укомплектованы специалистами по управлению крылатыми ракетами. В 1965 г. мы уже базировались в «Западной Лице». Ходили на стрельбы, сдавали задачи. Зимой того же года я был временно приписан на К-77 – командир Калашников Николай. Это был молодой, энергичный, статный офицер. Если наш командир капитан второго ранга Склянин, был всегда в морской форме, всегда в капитанской фуражке или на крайний случай – пилотке, перемещался по кораблю неторопливо с достоинством командира, Калашников передвигался быстро, почти бегом. Одет он был в телогрейку, на голове морская ушанка. Я даже не понял, в каком он звании. Но это никак не влияло на его командирское достоинство, наоборот чувствовалось, что командир вместе с командой. Старшиной команды БЧ-2 был старшина первой статьи Логвиненко. Ходили мы в Гремиху, далее к острову Калгуев. Если К-85 внутри была окрашена в цвета слоновой кости, серый и где-то синий. К-77 – подволок и приборы бежевый и коричневый. Эта гамма создавала ощущение суженности пространства. Отстрелялись нормально. Калашников, со свойственным ему юмором на доклад: «Ракета вышла» (т.е. старт прошел успешно, ракета вышла из контейнера и уже в полёте). Задавал вопрос: «Как откат?» (откат бывает только у пушек, в момент выхода снаряда из ствола). Командир БЧ-2 отвечал: «Откат нормальный» (т.е. при откате ни кто не пострадал). Конечно, при стрельбе ракетами ни какого отката нет и быть не может. Но эта артиллерийская шутка настраивала экипаж на весёлый лад и поднимала настроение. После выполнения учебно-боевой задачи под Калгуевым. Командир приказал идти в Гремиху, причина захода предельно проста и человечна – команда неделю не была в бане. Чистые телом и душой идём обратно в Западную Лицу. Через сорок лет я много, что узнал о судьбе К-77. В конце семидесятых – начале восьмидесятых на ней служил Геннадий Лячин – командир печально известного «Курсака». Лодка сама стала легендой – долгожительницей. Снималась в американском фильме К-19. Была музеем в США. Очень надеюсь, что путь её не окончен, и она ещё многим напомнит о мощи подводного флота СССР. Только вернулись в базу, снова в поход. Внеплановая стрельба. На флоте не положено задавать вопросы. Стрелять – так стрелять. Ракета загружена. Выходим на огневой рубеж. Сколько нервов стоила стрельба этой ракетой, которая не дошла до цели. Предстартовая подготовка – отлично. Выходим на цель. Старт. Я веду ракету. За сорок километров до цели открылась картинка радара ракеты. Всё спокойно. Вдруг вижу справа ложную цель. Её здесь не должно быть. Горло Белого моря перекрыто, всем судам запрещено появляться в коридоре стрельбы. До острова Самба Луда, за которым стоят цели ещё далеко, он даже пока не виден на экране. Я вижу, что ракета разворачивается на ложную цель. Командую «Влево». Ракета не слушается. «Отбой! Отбой! Отбой!» - ракета захватывает ложную цель. Экран гаснет, ракета несётся в атаку на ложную цель. Я, превозмогая себя, докладываю в центральный пост: «Товарищ командир! Ракета захватила и атаковала ложную цель». В ответ молчание в течение пяти часов. С боевого поста уйти нельзя. Стреляли одной ракетой. Соседних операторов нет. В приборный отсек никто не заходит. Виктор Палыч за четвёртым прибором командира БЧ-2 тоже сидит молча. Чего только не передумал я за эти часы. Не уследили за рыбаком, неучтённый пассажирский корабль. Военные не могли пропустить на полигон посторонний корабль, они все дисциплинированные и понимают, что любой корабль в коридоре полёта ракеты потенциальный утопленник. Через пять часов командир сам спускается на приборную палубу. Телеметрия сообщила: «Поразили мусорную баржу, оторвавшуюся в шторм и уже месяц дрейфующую в Кандалакшском заливе». Позже мы узнали, что эта ракета проходила транспортные испытания. Её возили по железной дороге во Владивосток и обратно, а потом поставили на стрельбы. Видно что-то замкнуло у неё при тряске по железной дороге. Погрузка ракет П-6 тоже ритуал. Контейнера подняты, крышки открыты. Трейлер привозит погрузочную раму. Автомобильный кран подаёт раму для стыковки с контейнером. Я и Ваня Смагин двумя шкертами одерживаем раму от раскачки, а Гена Ерохин направляет её в стыковочный узел контейнера. Рама установлена. Подвозят ракету.
P35-3 очень похожа на П-6 на доставившем её трейлере.
Погрузка ракеты П-6 в ракетные контейнера подводной лодки 651 проекта.
Я стою на контроллере электролебёдки погрузочной рамы. Управляя контроллером, я подвожу платформу погрузочной рамы под то место, куда опустят ракету. Платформа может скользить по направляющим погрузочной рамы. Направляющие погрузочной рамы состыкованы с направляющими контейнера. По этим направляющим ракета на платформе спускается в контейнер. Платформа с ракетой скользит по направляющим под собственным весом, так как угол наклона контейнера пятнадцать градусов относительно палубы лодки, но трос электролебёдки одерживает её от неуправляемого скольжения. Ракета зависает над платформой. С одной стороны её надо одерживать от раскачки ветром. С другой, надо так поставить платформу так, чтобы ложе платформы совпало опорными местами ракеты. Ракета на платформе должна лежать на брюхе. Как только ракета уложена, Ваня Смагин с одной стороны и Гена Ерохин с другой освобождают её от погрузочной трапеции, которая крепится к ракете четырьмя рымболтами, а кран держит погрузочную трапецию за серьгу. Всё сделано. Я, медленно управляя контроллером, опускаю ракету в контейнер. Ракета встала. Её бортразъём состыковался с бортразъёмом контейнера. Убираем платформу на раму. Кран снимает раму. Ваня бежит в отсек и устанавливает гидравликой крепление ракеты по-походному. Осторожно, крышки контейнеров закрываются, задраиваются кремальерой. Спарка контейнеров опускается. Ракетная часть к бою – походу готова. В воздухе ракета летит благодаря ЖРД (жидкостному реактивному двигателю), а из контейнера выходит на двух пороховых двигателях. Старт ракеты - сильное и не безопасное зрелище. Для того чтобы поджечь порох в пороховых двигателях надо к ним подсоединить разъём – двадцать четыре вольта. Напряжение, естественно, подаётся из отсека, но предварительно надо подсоединить кабель вручную. Операция простая, но опасная. Несмотря на то, что есть прибор, который показывает, что в момент подключения напряжения нет, всегда страшно – а вдруг оно появится, когда человек подсоединяет провода. Тогда он сгорит дотла, даже пепла не останется. Поэтому мы исключали тех, кто женат, а среди оставшихся бросали жребий - на кого выпадет тот и идёт подключать стартовики.
