Переход к обороне главнокомандующий Николай Николаевич считал возможным лишь в сочетании с частными активными наступательными действиями. Цель этих действий он видел в ликвидации угрозы правому флангу Дунайской армии со стороны Плевны, что позволило бы с прибытием осенних подкреплений беспрепятственно проводить крупные наступательные действия против главных сил турецкой армии.
К середине августа у главнокомандующего сложилось представление не только об объекте частного наступления (Плевна), но и о сроке этого наступления (когда соберутся 2-я и 3-я дивизии). Успех этого наступления Николай Николаевич рассчитывал обеспечить главным образом созданием значительного численного превосходства союзных русско-румынских войск над гарнизоном Плевны.
Отражение атак Балканской армии на русские шипкинские позиции ненадолго отвлекло внимание Николая Николаевича и его штаба от подготовки наступления на Плевну. Наоборот, успех отражения атак Сулеймана-паши даже усилил стремление русского главнокомандующего форсировать начало наступления. 30 августа главнокомандующий Дунайской армией принял окончательное решение о начале наступления на Плевну в самом ближайшем будущем.
31 августа произошло событие, которое могло бы ускорить начало наступления на Плевну и сделать его значительно более легким. В этот день Осман-паша с 19 таборами(1) выступил из Плевны в направлении позиций 4-го русского корпуса. Целью этого выступления являлось отчасти выполнение требования константинопольского верховного командования — отвлечь внимание русских войск от армии Сулеймана-паши, — отчасти желание самого Османа-паши путем разведки боем прощупать силы русских войск. Казалось, наконец-то Николай Николаевич дождался случая атаковать турок, когда они выйдут из своих укреплений; ведь еще 4 августа он писал Александру II о таком случае, как о весьма желательном. Однако получилось нечто совершенно иное. Наступление Османа-паши в результате беспечности русского командования оказалось неожиданным для русских. Четырнадцать батальонов 4-го корпуса вынуждены были обороняться на своих позициях у Пелишата-Сгаловца против 19 турецких таборов, а 24 других батальона Западного
Отряда, не считая румын, были: пассивными свидетелями этого единоборства: русское командование даже не попыталось бросить их во фланговую атаку против войск Османа-паши. Фактически старшим начальником Западного отряда был тогда командир 4-го корпуса генерал-лейтенант Зотов. Он боялся бросить в контратаку 9-й корпус, так как в случае неудачи(2) это открыло бы главную императорскую квартиру, находившуюся тогда в Горном Студне; не мог рассчитывать Зотов также и на то, что командир 9-го корпуса Криденер будет действовать правильно(3). В ходе этого боя русские потеряли 1 000 человек, турки 1 350 человек. В 14.00 войска Османа-паши повернули обратно и ушли под прикрытие Плевненских укреплений.
Русское командование само отказалось от использования главного преимущества своих войск — превосходства их в наступлении на противника, не укрытого укреплениями.
Таким образом, бой под Пелишатом-Сгаловцем ничего не мог изменить в планах русского главного командования. Третий штурм Плевны, был решен, но главнокомандующий Дунайской армией решил предварительно овладеть Ловчей.
По замыслу главнокомандующего овладение Ловчей должно было обезопасить тыл войск Западного отряда во время штурма этими войсками Плевны. Однако опасность тылам Западного отряда со стороны Ловчи была явно надуманной. Ничтожные турецкие силы, занимавшие Ловчу, не представляли никакой угрозы для русских войск; против них достаточно было бы поставить относительно слабый заслон. Занятие Османом-пашей Ловчи явилось одной из его крупнейших ошибок. Восемь ловчинских таборов могли бы очень пригодиться Осману-паше в Плевне, но из Ловчи они по своей слабости ничего не смогли сделать для удержания Плевны. Занятие и оборона Ловчи были такой же ошибкой Османа-паши, как предварительная атака Ловчи по приказу Николая Николаевича.
Тем не менее русский главнокомандующий и его штаб стали деятельно готовиться к захвату Ловчи. Для этой цели 30 августа был сформирован особый отряд под командованием начальника вновь прибывшей 2-й пехотной дивизии генерал-майора Имеретинского. В состав отряда вошла 2-я дивизия, 2-я бригада 3-й пехотной дивизии, 64-й Казанский полк, батальон 118-го Шуйского полка, Кавказская казачья бригада, 92 пеших и 6 конных орудий; 31 августа в состав отряда дополнительно была введена 3-я стрелковая бригада. Всего в отряде числилось 25 батальонов, 13 эскадронов и сотен и 98 орудий — около 27 000 человек. Атака Ловчи была назначена на 3 сентября; заняв Ловчу, отряд должен был оставить там небольшой гарнизон, а остальными силами сразу же направиться к Плевне и принять участие в ее штурме.
Скобелев в августе значительное время наблюдал и разведывал Ловчу, поэтому Имеретинский выдвинул его вперед с отрядом из 64-го Казанского полка, батальона Шуйского полка, Кавказской казачьей бригады и 14 орудий.
Турецкие позиции у Ловчи были расположены на возвышенностях обоих берегов р. Осмы. Первая линия турецких укреплений тянулась по высотам № 1, 2, 4 и 5 восточного берега реки. Перед ней протекал Присякский ручей. Занятые отрядом Скобелева высоты А, В, С и Д командовали над всей первой линией турецких укреплений, представлявших собой траншеи, в которых расположилось 3,5 табора; 1/2 табора занимало город. Укрепления второй линии были расположены на высотах № 6, 7, 8 и 9 западного берега реки. Главным укреплением второй линии являлся редут двухметровой профили с рядом траншей, расположенных на высоте № 6; на высотах № 7, 8 и 9 были устроены лишь траншеи. Редут был занят тремя таборами с тремя орудиями, один табор с двумя орудиями занимал траншеи на высотах № 7, 8 и 9.
Общая численность турецких войск в районе Ловчи доходила До 8 000 человек, из них черкесов и башибузуков было 2 500 — 3 000 человек, и шесть орудий. Следовательно, русские имели пятикратное превосходство в живой силе(4) и почти шестнадцатикратное — в артиллерии.
Идея и замысел наступления на ловчинские позиции состояли в следующем. После «могущественной» артиллерийской подготовки с «малых расстояний» первой должна была начать наступление левая колонна Скобелева (Казанский полк, батальон Шуйского полка, 1-я бригада 2-й дивизии, 48 девяти- и 8 четырехфунтовых орудий); цель атаки — Рыжая гора (высота № 1). По овладении этой высотой вступала в бой правая колонна генерал-майора Добровольского (3-я стрелковая бригада, 20 четырехфунтовых орудий); цель атаки— укрепления на высотах № 4 и № 5. Общий резерв — вторые бригады 2-й и 3-й дивизий (11 батальонов с 16 орудиями) —расположился на шоссе Сельви — Ловча за левой колонной. Кавказская казачья бригада должна была прикрывать фланги отряда и преградить туркам путь отступления с ловчинских позиций.
Выполнялся этот план атаки из рук вон плохо. Вместо тщательного ознакомления с местностью и неприятельскими позициями по крайней мере всех командиров пехотных батальонов и полков, в правой колонне один лишь ее начальник генерал Добровольский успел вечером 2 сентября наспех осмотреть местность и позиции турок с высоты Д, то есть с расстояния почти в 2 км от противника. Вместо предварительного фортификационного укрепления позиций в исходном положении в правой колонне к устройству единственной батареи приступили только 22 сентября, за полчаса до открытия артиллерийского огня; укрытия же для пехоты вовсе не были подготовлены. Вместо артиллерийской подготовки с «малых расстояний» из шести девятифунтовых батарей левой колонны лишь половина могла стрелять по передовой траншее Рыжей горы с расстояния в 1850 м, а по тыльной —с 2 500 м; остальные батареи даже по передовой траншее Рыжей горы стреляли с дистанции в 2 500 м. При табличной дальности девятифунтовых орудий в 3 000 м такие дальности стрельбы никак нельзя было назвать «малыми». Укрепления второй турецкой линии обороны полностью лежали вне предела огня русской артиллерии.
На участке правой колонны в силу слабости артиллерийского огня и отсутствия ружейной подготовки атаки, неопытности и нервозности ее начальника и ряда других причин был совершенно сорван намеченный для этой колонны порядок атаки. Началось это с того, что Добровольский вообразил себе, будто турки его обходят, и в паническом тоне потребовал немедленной поддержки резервами. Имеретинский направил ему один полк, что в известной мере уже было нарушением плана атаки.
Еще сильнее нарушился план и замысел атаки по другой причине. Турецкая пехота в укреплении № 4 совершенно не была подавлена огнем русской артиллерии, вследствие чего ее ружейный огонь по неокопавшимся частям 3-й стрелковой бригады был весьма действителен. Добровольский не нашел другого выхода из положения, как начать атаку турецких укреплений, не дожидаясь взятия Рыжей горы левой колонной. В 8.30 стрелки двинулись в атаку и к 10.00 ценой значительных потерь заняли укрепления № 4 и № 5. После атаки этих укреплений бригада пришла в такое расстройство, что Добровольский отвел ее в долину Присякского ручья, а взятые укрепления были заняты ранее высланным из резерва. Ревельским пехотным полком.
Схема 25. Бой под Ловчей 3 сентября 1877 г.
Около 12.00, выждав, когда, по его мнению, артиллерийская подготовка атаки Рыжей горы могла дать удовлетворительные результаты, Имеретинский приказал левой колонне начать атаку.
В 12.00 «с музыкой и распущенными знаменами» двинулась в атаку левая колонна. Так как к этому времени значительная часть турецкой пехоты перешла к северу для действий против 3-й стрелковой бригады, то левая колонна встретила очень слабое сопротивление турок. Войска колонны легко и с небольшими потерями овладели Рыжей горой и укреплением на высоте № 2.
Дальше наступление на Вторую линию турецкой обороны развивалось в следующем порядке. Казанский полк, не задерживаясь на занятой русскими Рыжей горе, двинулся в город, овладел им и к 14.00 вышел на его северо-западную окраину. После короткой паузы для рекогносцировки наступление возобновилось.
Главный удар решено было нанести по укреплению № 6 — сильному редуту, названному Заречным. Артиллерию перевезли на Рыжую гору, и она открыла огонь по Заречному редуту с дистанции 1800—2500 м. Ревельский полк по распоряжению Имеретинского был направлен на северо-восточный фас укрепления, 1-я бригада 2-й дивизии — на восточный и юго-восточный фас и, наконец, левая колонна — на южный фас. В Заречном редуте в это время скопилось до пяти таборов с четырьмя орудиями.
Одновременное наступление на Заречный редут не удалось. Первыми начали наступать калужцы и либавцы. Вслед за ними, уступом назад за правым флангом калужцев, наступали ревельцы. Главные силы левой колонны в это время еще стояли на месте. Естественно, что турки весь свой огонь направили по калужцам, и они стали нести крупные потери, так как вначале наступали в ротных колоннах. Помогло, как это уже и раньше не раз случалось, прямое отступление от устава: по инициативе ротных командиров с расстояния в 2000 шагов перешли к наступлению цепями, а затем по инициативе солдат цепи стали перебегать кучками и поодиночке от укрытия к укрытию.
Главные силы левой колонны выступили из города опять «с музыкой и распущенными знаменами» лишь после того, как калужцы уже штурмовали редут с юго-востока, а ревельцы — с северо-востока.
Заречный редут был взят после ожесточенного рукопашного боя, но левая колонна, опоздавшая с началом наступления, не успела отрезать турецкой пехоте путь отхода из Заречного редута. Не смогла полностью добиться этого и Кавказская казачья бригада — она была задержана прикрывавшими отход двумя турецкими таборами.
Русские войска потеряли в Ловчинском бою общим числом около 1700 человек убитыми и ранеными; наибольшие потери пришлись на долю трех стрелковых батальонов, преждевременно перешедших в наступление (532 человека), и на долю калужцев, не поддержанных во-время Скобелевым (458 человек).
Ловчинский бой интересен тем, что в нем отразилось стремление русского командования сократить потери русских войск в наступательном бою. Но добиться этого нельзя было без изучения основных вопросов боя, в том числе таких вопросов, как характер боевых наступательных порядков и строев, порядок их движения в наступлении, самоокапывание в ходе боя, подготовка атаки ружейным огнем, применение маневра, ночных действий и т. п. Командование же этими вопросами совсем не занималось, и ко времени боя под Ловчей правильные решения по ним еще не были найдены. Наоборот, Имеретинский в своих указаниях для боя требовал от батальона наступать в явно устарелых сомкнутых порядках, а подготовку атаки ружейным огнем почти отвергал; Добровольский в унисон этому восторгался в своей реляции поведением унтер-офицера Семеновского, который наступал, имея ружье в положении «на плечо»; более того, Добровольский, командир стрелковой бригады, подлаживаясь под господствовавший в верхах русского командования тон, хвастался тем, что его стрелки израсходовали под Ловчей всего по девять патронов на человека. При таких взглядах на передовые тактические приемы вроде перебежек от укрытия к укрытию, наступления цепями, сочетания движения с ружейным огнем, самоокапывания на стрелковых позициях и т. п. в масштабе всего отряда не приходилось и думать.
В Ловчинском бою русские солдаты и строевые офицеры в порядке проявления своей личной инициативы показали, как можно было бы решить некоторые больные вопросы русской тактики. К примерам такой инициативы можно отнести, например, движение калужцев под сильным неприятельским огнем кучками и поодиночке, от укрытия к укрытию. Но эта инициатива войсковых низов еще не оказывала решительного влияния на дальнейшее развитие тактики. Причина этого в том, что всякие проявления инициативы в отступление от устарелых требований устава не были в чести у начальства; они выглядели, как «нарушение установленного порядка и дисциплины», как своевольство, «демократизация», а это для большинства русского генералитета было хуже, чем самые крупные потери.
Бесспорно, Ловчинский бой с русской стороны выгодно, отличался своей организацией от Первой и Второй Плевны. Так, например, удачным явилось предварительное занятие высот А, В, С и Д, обеспечившее русским войскам хорошее исходное положение для наступления; удачным было выделение сильных резервов, преследование конницей. Однако то, что являлось наиболее выгодным — не фронтальный удар по Ловчинский укреплениям, а обход их и Даже окружение, — не было применено.
Для дополнительного укрепления Плевны после штурма 30 июля Осман-паша располагал 35 рабочими днями; за это время он лишь незначительно удлинил общий фронт Плевненских укреплений (ко дню третьего штурма довел его до 22 км против 20 км при втором штурме); укрепления попрежнему представляли собой дугу, а не замкнутое кольцо, так как с запада Плевна ничем не была прикрыта. Время, имевшееся в распоряжении Османа-паши, было использовано им главным образом для усовершенствования и развития уже существовавших укреплений. Весь Плевненский укрепленный лагерь оборонялся войсками численностью в 33 000 человек.
Подготовка к третьему штурму Плевненского укрепленного лагеря, начавшаяся еще до Ловчинского боя, близилась к концу. 2 сентября прибыл в Порадим и вступил в командование Западным отрядом румынский князь Карл; Зотов остался номинально его начальником штаба и помощником, фактически же попрежнему он единолично распоряжался всеми русскими войсками Западного отряда. Румынскими войсками руководил румынский генерал Чернат. Был снят план окрестностей Плевны в масштабе 100 м в 1 см и произведены всякого рода рекогносцировки, которые, однако, совершенно не охватили местность западнее Тученицкого ручья и притом касались лишь подступов к турецким укреплениям, а не самих укреплений. Были заготовлены туры, фашины и штурмовые лестницы. Исправлялись дороги и мосты. В местах будущих перевязочных пунктов устраивались колодцы. Войска обучались штурмовым действиям, сосредоточивались запасы боеприпасов и т. п.
Были, наконец, выработаны основы плана подготовки и проведения штурма; штурм предполагалось осуществить следующим образом: сначала «предварительное, возможно продолжительное обстреливание неприятельских укреплений артиллерией, усиливаемое с постепенным ее к ним приближением; такое же постепенное, производимое незаметно под прикрытием местности, приближение к укреплениям пехоты и, наконец, атака их открытой силой»(5).
Следующей ступенью подготовки штурма Плевны явилось занятие исходного положения для наступления. Исходное положение было занято к утру 7 сентября; при этом командование руководствовалось тем, что румынские войска должны были направиться против северного и восточного фасов Плевненского укрепленного лагеря, а русские войска — против южного фаса (частично и против восточного).
Одновременно с занятием исходного положения началась и артиллерийская подготовка штурма. В ней принимало участие 20 осадных орудий больших калибров, 36 румынских полевых и 96 девятифунтовых русских полевых орудий. Целью артиллерийской подготовки являлась «бомбардировка укреплений самым частым и сильным огнем до тех пор, пока будут сделаны в них серьезные повреждения и гарнизон понесет серьезные потери»(6). Было решено артиллерийскую подготовку продолжить также 8-го, а штурм произвести 9 сентября. Артиллерийская подготовка велась беспланово, нецелеустремленно, так как к началу ее еще не было составлено диспозиции для штурма и артиллерийский огонь распылялся по всем объектам. Важные объекты при артиллерийской подготовке сосредоточенным огнем не поражались, так как не только не была известна их относительная важность, но и не было общего артиллерийского начальника, который мог бы сосредоточить огонь ряда батарей по одному объекту, выбрать фланговые позиции и т. п. Кроме того, артиллерийские позиции находились так далеко от целей, что дистанция стрельбы приближалась к предельной и ее действительность была невелика.
Эти недостатки совершенно не были замечены ни Зотовым, ни кем-либо другим из организаторов штурма Плевны. Сражение впоследствии показало всю слабость артиллерийской подготовки. А. Н. Куропаткин дал ей такую оценку: «Артиллерийские действия при подготовке, вследствие неправильного употребления артиллерии, неудачны. (Отсутствие общего управления. Стрельба в течение нескольких дней с перерывами по ночам. Стрельба по пунктам, не представляющим важности, и слабые действия против пунктов атаки. Стрельба с слишком больших дистанций. Мало энергичное стремление сближаться с противником. Неподвижность батарей и после того, как определился пункт атаки. Стремление артиллерии из полевой обратиться в позиционную. Боязнь потерь от ружейного огня. Придавание излишнего значения дальнобойности турецкой артиллерии. Неуменье во многих случаях воспользоваться нашими прекрасными 4-фунтовыми батареями. Неправильное распределение артиллерии по позициям. Неправильное и бесполезное употребление осадных орудий. Отсутствие серьезного артиллерийского резерва при массе в 400 орудий)»(7).
Днем 8 сентября русские войска начали постепенно приближаться к неприятельским укреплениям. Реально это выразилось лишь в продвижении вперед отряда Имеретинского, расположенного на крайнем левом фланге Западного отряда, западнее Тученицкого ручья. Первый эшелон этого отряда под командованием Скобелева занял 8 сентября второй гребень Зеленых гор и подошел, таким образом, весьма близко к правому турецкому флангу, которому Зотов придавал исключительно важное значение, считая его «стратегически-тактическим ключом» Плевненского укрепленного лагеря. Но так как Зотов отложил по непонятным причинам штурм и решил 9 сентября продолжать артиллерийскую подготовку, то Скобелев к 9 сентября отвел войска со второго гребня на первый гребень, чтобы иметь возможность в более благоприятных условиях отражать турецкие контратаки, которых он ожидал.
Однако Осман-паша и на первом гребне не оставил войска Скобелева в покое. Турки, так же как и Зотов, считали свой правый фланг наиболее важным пунктом всего укрепленного лагеря, так как именно оттуда можно было кратчайшим путем выйти в город и одновременно прервать тыловые сообщения Плевны. Турецкие контратаки 9 сентября были отражены. Казалось бы, уж теперь-то Зотову надо было принять решение о штурме Плевны 10 сентября, но случилось как раз обратное: отражение турецкой контратаки 9 сентября послужило Зотову поводом продлить артиллерийскую подготовку.
За время растянувшейся на четыре дня артиллерийской подготовки румынские войска штурмом взяли траншею у Гривицких редутов, а отряд Имеретинского 10 сентября вновь занял второй гребень Зеленых гор. Этим и исчерпывалось все то, чего удалось достичь в отношении намеченного планом «постепенного и незаметного» приближения к турецким укреплениям.
День 10 сентября ничего не прибавил к предыдущим результатам артиллерийской подготовки. Значительная часть гранат из-за дальности расстояния глубоко уходила в землю; при этом, вследствие слабого разрыва заряда, гранаты, даже и разрываясь, не давали воронок. Многие снаряды из-за сильного рассеивания не попадали в цель при обстреливании с дальних дистанций не только траншей, но даже и редутов. По ночам турки исправляли все те немногие повреждения, которые удавалось сделать за день русской артиллерии в турецких укреплениях. Более того, турецкая пехота по ночам строила траверсы в тех редутах, где их не было, и возводила новые траншеи. Таким образом, турецкие укрепления за время артиллерийской подготовки стали не слабее, а сильнее.
В то же время ряд других обстоятельств заставлял серьезно призадуматься о целесообразности продления артиллерийской подготовки. Лафеты от стрельбы с дальних дистанций расшатались не только у осадных, но и у полевых орудий. Многие орудия вышли из строя вследствие износа канала ствола или прорыва газов. В снарядах стал ощущаться недостаток(8), и в дальнейшем он должен был резко увеличиться, так как вечером 10 сентября пошел дождь и раскисшие дороги обещали много хлопот и трудностей с подвозом боеприпасов.
10 сентября был созван военный совет для обсуждения создавшегося положения. Военный совет решил штурмовать Плевненский укрепленный лагерь 11 сентября.
Вечером того же 10 сентября в войска была разослана диспозиция на 11 сентября. Основной идеей диспозиции являлось нанесение главного удара на правом фланге расположения русских войск в направлении на Гривицкие редуты(9). Удар там должны были нанести 48 батальонов, в основном румынских войск (3-я и 4-я пехотные румынские дивизии и 1-я бригада 5-й русской пехотной дивизии). В центре наносился удар 30 батальонами (вместе с девятью батальонами главного резерва) 4-го корпуса в направлении на редут Омар-бей-Табия. На левом фланге удар наносился 22 батальонами отрядов Скобелева и Имеретинского.
Схема 26. Третья Плевна. Турецкие укрепления и расположения Западного
отряда утром 11 сентября. Направление атак и результаты. (Вкл.)
На первый взгляд, такая идея штурма может показаться весьма странной, так как она резко расходилась с взглядом Зотова на левый фланг, где, по его мнению, находился «стратегически-тактический ключ» Плевны. Но эта странность легко разъясняется, если учесть, что идея нанесения главного удара на правом фланге была принята вследствие прямого вмешательства помощника начальника штаба Дунайской армии генерал-майора Левицкого.
Левицкий, являясь помощником начальника штаба армии по оперативной части, совершенно не соответствовал своему служебному положению. Будучи хорошим канцелярским исполнителем, он обладал целым рядом резко отрицательных качеств. Несмотря на то, что он окончил Академию генерального штаба и даже некоторое время преподавал в ней, у него не было широкого военного кругозора и творческих способностей.
Левицкий 10 сентября побывал на левом фланге и за короткое время своего пребывания там «пришел к убеждению», что наносить главный удар на левом фланге невозможно: туркам, мол, высоты против левого русского фланга так важны и они будут защищать их так упорно, что... нечего и на рожон лезть. Зотов не особенно возражал против этого вмешательства. Во-первых, он сам не верил в успех штурма, так как определял силы противника в 80 000 человек с 120—150 орудиями(10); возможно, что он даже рад был втайне этому вмешательству как поводу свалить на него впоследствии неудачу штурма. Во-вторых, Зотов сам не был твердо убежден в преимуществах нанесения главного удара на левом фланге; правда, он считал, что против левого фланга находится «стратегически-тактический ключ» Плевненского укрепленного лагеря, но, с другой стороны, он же высказывал и взгляд, что «Гривицкие редуты — ворота Плевны». Большую роль сыграло, повидимому, то соображение, что за правым флангом русских войск находилась императорская главная квартира, и снова возникали опасения, что под Плевной в случае неудачи атаки повторится Седан; Левицкий, по всей вероятности, отражал именно эту точку зрения, которую разделял и Николай Николаевич.
В действительности, однако, Плевну легче всего можно было взять не со стороны Гривицы и не с левого фланга, а с тыла — с запада и юго-запада. За это говорило то, что ко времени Третьей Плевны только там и не было замкнуто кольцо укреплений вокруг Плевны: неукрепленный промежуток достигал 8 км.
За это говорило и много других соображений. Действуя с запада и юго-запада, русские войска решали бы задачу обходом, а не прорывом, к которому они были, мало подготовлены. Далее при таком образе действий они встретили бы противника в открытом поле, а не в сильных полевых укреплениях; опыт всех предыдущих боев свидетельствовал, что в открытом бою русские войска значительно превосходили турецкие. Кроме того, местность благоприятствовала нанесению главного удара именно в этом направлении; от крайнего пункта правого укрепленного турецкого фланга (редут Ваглар-та-бия) до реки Вид, которая ограничивала обход с запада, было 5 км; развертывание войск, совершающих обход по этой полосе, облегчалось характером местности (виноградники, рощи); тыл обходящих войск после занятия Ловчи был обеспечен; правый фланг не подвергался огню турецких укреплений — обход можно было вести ближе к Виду; левый фланг легко обеспечивался занятием обороны по правому берегу Вида. Наконец, нанесение главного удара с запада носило наиболее решительный характер, так как перехватывался единственный путь отхода, оставшийся у Османа-паши, — на Софию; сражение привело бы к окружению противника.
Однако в верхах русского командования такое решение вопроса даже не обсуждалось по причине «отсутствия превосходства в силах».
Штурму 11 сентября должна была предшествовать артиллерийская подготовка, которая с тремя перерывами — в 2,2 и 1,5 часа — намечалась до 15.00, после чего следовал сам штурм.
В сравнении со Второй Плевной русско-румынские войска при третьем штурме Плевны обладали большим численным превосходством (83 000 штыков и сабель, 424 орудия против 34 000 армии Османа-паши с 72 орудиями). Но это было, пожалуй, и все положительное, чем организация и ход проведения третьего штурма Плевны отличались с русской стороны от организации и проведения штурма во время Первой и Второй Плевны. Грубейшей ошибкой организации третьего штурма Плевны являлось принятие русским командованием направления главного удара правым флангом. Гривицкие редуты вовсе не .представляли собой такого объекта, с падением которого рухнула бы вся система турецкой обороны. Даже захватив эти редуты, из них трудно было бы развить серьезное наступление как вдоль хребта Янык-Баира, который командовал над редутами, так и на юго-запад, где наступление уперлось бы в сильную группу турецких укреплений (Чорум-табия, Иштиа-табия и др.). Лишь являвшееся наиболее выгодным, как только что отмечалось, направление главного удара левым флангом принесло бы пользу. С выходом на фланг и в тыл группе Кришинских редутов русские войска выходили к южной и западной окраинам Плевны, брали под огонь и перехватывали единственный тыловой путь сообщений Плевненского гарнизона на Софию. Гарнизон Плевны лишился бы и своей ближней базы в городе Плевне, где были укрыты все запасы турецких войск, и дальнего подвоза извне. При этих условиях войска Османа-паши, не имея возможности удержаться в Плевненском укрепленном лагере, покинули бы его и не только не бросились бы на восток в направлении царской главной квартиры, но прямо-таки неизбежно должны были прорываться на Софию. При сосредоточении главных сил Западного отряда на левом фланге такой прорыв был не опасен, и в открытом поле русские войска имели бы значительные шансы на успех.
Совершенно неудачно был выбран срок атаки 11 сентября. Утром густой туман мешал ведению артиллерийского огня. Почва настолько размякла после дождя, что в ней вязли ноги, и всякое Движение было крайне затруднено. Русское командование игнорировало сложившуюся обстановку, приурочив день атаки к царским именинам из одного лишь желания выслужиться перед царем. С тем, что это будет стоить многих лишних жертв, царские генералы считались меньше всего.
Неудачным было и время атаки— 15 часов. Поздний час начала штурма, естественно, сильно затруднял действия войск в случае успеха штурма и необходимости его развития. Официальным мотивом выбора такого позднего часа являлось пожелание, чтобы до штурма полнее успело сказаться действие артиллерийской подготовки. Истинная причина оттяжки часа начала штурма заключалась в ином. Начальник Западного отряда румынский князь Карл и Зотов совершенно не верили в успех штурма; они был уверены в его неудаче и в последующем переходе войск Османа-паши в контрнаступление; позднее начало штурма и должно было, по мысли князя Карла, предотвратить развитие Османом-пашей контрнаступления.
Исключительно слаб был главный резерв — всего девять батальонов, менее чем 1/10 всех предназначенных для штурма сил. Таким резервом можно было прикрыть отход при неудаче, но нельзя до отказа развить успех в случае, если бы он имел место. В то же время для прикрытия артиллерии было выделено шесть батальонов. Слабый резерв и сильное прикрытие артиллерии весьма наглядно свидетельствуют о том, как сильно были уверены князь Карл и Зотов в неудаче штурма и как мало они верили в его успех.
При организации третьего штурма Плевны, совсем незадолго до его начала, была допущена значительная ломка установившихся командных и организационных отношений. К ней надо отнести назначение князя Карла начальником Западного отряда за девять дней до штурма; с Зотова после этого, конечно, нельзя уже было потребовать полной ответственности. Ответственность с Зотова в значительной мере была снята также и вмешательством в его распоряжения не только штаба Дунайской армии (Левицкий), но даже верховного командования. Помимо этого, дальнейшую ломку командных и организационных отношений внесла диспозиция. Криденер по сути остался не у дел, так как части получили задачи помимо него, а в его распоряжении, и то не полностью, осталась лишь одна бригада. У Вельяминова из дивизии был оставлен лишь один полк. Имеретинский из начальника отряда был сделан фактически подчиненным Скобелева, хотя за несколько часов до штурма Имеретинский был начальник, а Скобелев — его подчиненный.
Диспозиция была дана всего за несколько часов до начала штурма. Вследствие этого в некоторые дивизии она вовсе не попала (3-я пехотная дивизия), в другие попала с таким запозданием, что войска с ней стали знакомиться лишь за 2—3 часа до начала Штурма.
Совершенно не продумана была организация последнего дня артиллерийской подготовки. В этот день для артиллерии были совершенно точно известны объекты атаки, и, следовательно, она Могла сосредоточить на них весь свой огонь и добиться более действенных результатов, чем за все предыдущие дни подготовки. Но этому мешало то, что общего артиллерийского начальника назначено не было. Вследствие этого нельзя было, как и прежде, сосредоточить огонь по объектам штурма, определенным диспозицией, и произвести нужную для этого смену артиллерийских позиций. В центре из 120 орудий лишь 28 вели огонь по объектам штурма, прочие же 11 сентября распыляли свой огонь по неподвергавшимся штурму укреплениям. Перерывы в огне, взятые из опыта севастопольской кампании и рассчитанные на поражение неприятельских резервов по возобновлении огня, не соответствовали плевненской обстановке. Исходные позиции русских войск находились, в отличие от Севастополя, на значительном удалении от турецких укреплений; Осман-паша не мог принять перерыв в артиллерийской подготовке за начало штурма, не видя фактического выступления русских войск с исходного положения; таким образом, Осману-паше не было надобности с началом перерыва двигать неизвестно куда свои резервы. К тому же перерывы в огне не были согласованы с румынами; когда румынская артиллерия стреляла, русская не вела огня — и наоборот. Совершенно не был продуман переход от артиллерийской подготовки к сопровождению атаки пехоты огнем и колесами; не были даже намечены позиции для такого сопровождения, и с началом штурма в большинстве случаев огонь артиллерии вовсе прекращался. Осадной артиллерии, как и в предыдущие дни, было мало, и она не была в состоянии сильно разрушить турецкие укрепления. Впрочем, и очень многие другие мероприятия по упорядочению артиллерийской подготовки не могли быть выполнены из-за запоздалого получения диспозиции, так как для этого не было времени.
В конечном итоге все надежды на успех штурма у тех представителей высшего русского командования, у которых эти надежды еще имелись, объективно основывались только на вере в русскую пехоту, которая своей кровью и доблестью завоюет победу.
Все пороки организации штурма, полностью выявившиеся в ходе штурма, были к тому же во много раз усилены плохим руководством высшего русского командования.
На правом фланге, несмотря на трудности и малую действительность артиллерийской подготовки из-за густого тумана, румынские войска в 15.00 перешли в атаку на Гривицкие редуты. Сразу же обнаружилась полная несостоятельность произведенной перед штурмом рекогносцировки. Несмотря на то, что Гривицких редутов было два еще во время Второй Плевны, перед третьим штурмом знали только об одном редуте № 1 (Канлы-Табия) и с ним одним только и считались, так как редут № 2 (Баш-Табия) с исходного положения не был виден. Вследствие этого выход 3-й румынской пехотной дивизии на редут № 2 оказался для нее полной неожиданностью. Первая атака румын была отбита. Неудачу потерпели и две повторные атаки. Необстрелянные и лишенные еще славных боевых традиций молодые румынские войска во время атак несколько раз подходили к редуту № 1 на 300 шагов, но всякий раз откатывались обратно, неся большие потери (около 3000 человек во всех трех атаках). Лишь после того, как в 18.00 в атаку вместе с румынами (4-я пехотная дивизия полковника Ангелеску) пошла 1-я бригада 5-й русской пехотной дивизии, Гривицкий редут № 1 был взят совместными усилиями союзных войск. На этом и кончились все успехи войск правого фланга, купленные дорогой ценой потери 3600 человек убитыми и ранеными. Необходимо отметить, что успех четвертой атаки в значительной мере объяснялся прекрасным взаимодействием с пехотой 5-й дивизии двух батарей (4-й и 5-й) 5-й артиллерийской русской бригады; они сопровождали наступление своей пехоты и огнем и колесами до последнего момента штурма и много помогли достижению успеха.
Бой в центре начался в 12 часов. Преждевременная атака по вине начальника штаба 16-й пехотной дивизии полковника Тихме-нева двух полков (Угличского и Ярославского) кончилась неудачей.
В 16.00 войска центра вновь перешли в наступление. Первыми начали наступление Казанский и Шуйский пехотные полки. Пункты атаки этих полков были наскоро намечены лишь после 14.00, командиры рот и батальонов не успели в них как следует разобраться. Это обстоятельство, а также то, что двигаться приходилось по скользкой и липкой почве, привело к некоторой путанице и перемешиванию подразделений. И все же, несмотря на сильный огонь неподавленной турецкой пехоты, казанцы и шуйцы взяли две линии турецких траншей. В дальнейшем, однако, оба полка вынуждены были отступить, так как их во-время не поддержали резервы. Генерал Шнитников, руководивший наступлением войск центра, двинул свежий Воронежский полк в атаку лишь в 16.00, после того как выяснил неудачу атаки казанцев и шуйцев. Изолированная атака одного полка ничего не дала, и воронежцы вынуждены были с большими потерями отойти. В 16.30, после отхода воронежцев, Шнитников бросил в атаку и резервный Галицкий полк; впрочем, атака этого полка была приостановлена, когда 2-й батальон подошел к редуту Омар-бей-Табия на 70 шагов; полку было приказано прикрыть отход других частей. Нелепое руководство боем со стороны начальника 30-й пехотной дивизии Шнитникова и начальника штаба 16-й дивизии, слабая артиллерийская подготовка, отсутствие артиллерийского сопровождения атаки(11), слабая подготовка атаки Ружейным огнем (на ружье было в течение боя выпущено от 10 до 43 патронов) привели к тому, что участвовавшие в атаке полки понесли большие потери (до 4300 человек убитыми и ранеными).
Эти потери ничем не были оправданы — войска центра не достигли никакого успеха.
На левом фланге Скобелев принял решение, не атакуя Кришин-ский редут (Юнус-бей-Табия), штурмовать редуты Кованлек и Исса-ага. Такое решение было ошибочным. Вместо того, чтобы обходить фланг Плевненских укреплений, Скобелев своим решением штурмовать редуты Кованлек и Исса-ага свел дело к прорыву фронта. Это привело к тому, что в дальнейшем отряд Скобелева попал под огонь противника с обоих флангов и понес чрезмерные жертвы.
С целью приближения к редутам Кованлек и Исса-ага Скобелев около 11.00, после небольшой и слабой артиллерийской подготовки, приказал Владимирскому полку занять третий гребень Зеленых гор. Гребень был занят, турецкие войска отступили, но вскоре перешли в контратаку силами до одиннадцати таборов. При помощи своевременно двинутого из резерва Суздальского полка контратака была отражена, и турецкая пехота отошла в полном расстройстве. В итоге этих действий войска отряда Скобелева до начала общего штурма заняли исходное положение на третьем гребне на расстоянии 800—1500 м от редутов Кованлек и Исса-ага. В 15.00 части Скобелева двинулись на штурм редутов Кованлек и Исса-ага «с музыкой и барабанным боем», но были встречены сильным фланговым огнем с запада из редутов Юнус-бей-табия, Таль-ат-табия, Милас-табия и Баглар-баши; о существовании трех последних редутов никто в отряде Скобелева не знал. Кроме того, турецкая пехота и артиллерия открыли сильный фланговый огонь с востока из редутов Араб-табия и Омар-бей-табия, а также с фронта. Попав под такой сильный перекрестный огонь, владимирцы, суздальцы и стрелки 9-го и 10-го батальонов стали нести большие потери и залегли в долине Зеленогорского ручья. Скобелев двинул на поддержку им резервный Ревельский пехотный полк, но под сильнейшим ружейным огнем турок ревельцам удалось дойти только до середины ската, шедшего от Зеленогорского ручья к редутам. Пришлось ввести в дело последние два стрелковых батальона (11-й и 12-й) из оставшихся у Скобелева резервов и даже Либавский пехотный полк, присланный из отряда Имеретинского. С помощью этих резервов залегшие войска поднялись я с расстояния 400 м бросились на штурм. Так, в 16.25 удалось захватить редут № 1 (Кованлек) и часть траншеи, соединявшей его с редутом № 2 (Исса-ага).
Тотчас же вслед за захватом редута № 1 турецкая пехота перешла к контратакам сперва силами только находившихся поблизости девятнадцати таборов, а затем еще тремя таборами, высланными из плевненского резерва. Несмотря на упорство этих контратак, все они были отражены благодаря доблести занимавших этот редут русских войск во главе с комендантом майором Горталовым; здесь прекрасно действовал дивизион 4-фунтовых орудий поручика Прохоровича, ведший огонь по наступавшим туркам с дистанции 150 м.
Кришинские редуты с тыла открыли огонь по редуту № 1. Несмотря на это, атакой трех сборных рот под командой подполковника Мосцевого в 18.00 был взят редут № 2(12).
Следовательно, к вечеру 11 сентября отряд Скобелева захватил оба «городских» редута. Перед войсками отряда и городом не было больше никаких турецких укреплений. Создалась обстановка, при которой дальнейшее развитие успеха отдавало в руки русских весь город. По свидетельству турецкого источника(13), взятие этих двух укреплений русскими вызвало панику в рядах турецких войск: «...нельзя было и думать в эту минуту отнять укрепления № 18 и 19» (Кованлек и Исса-ага числились у турок под номерами 18 и 19. — Н. Б.) «...Турецкие солдаты изнемогали от утомления; они дрались с утра, и им нечего было есть, к тому же доставать воду приходилось с большими затруднениями, так как источник находился между укреплениями и позициями, занятыми неприятелем. Не надо, следовательно, удивляться... что их дух был несколько поколеблен».
Но и положение отряда Скобелева было очень тяжелым. Все находившиеся в «городских» редутах войска были так обескровлены, что их пришлось свести в сборные команды со случайными начальниками во главе. Люди сильно устали, многие не спали две — четыре ночи подряд. Всюду лежали горы трупов. Несся стон раненых, которых некому было убирать. Патроны были на исходе. Солдаты не могли даже окопаться, так как не было шанцевого инструмента, но, «несмотря на усталость, голод, утомление боем, солдаты чувствовали необходимость окопаться и не жалели для этого остатка своих сил. Они рыли или, вернее, ковыряли землю штыками, тесаками, скоблили манерками, выгребали руками, только как бы нибудь прикрыться от огня с трех сторон»(14).
Для того, чтобы заполнить чем-нибудь открытую с тыла горжу редутов, а также устроить в 100—150 шагах севернее их траншею («Горталовскую») для отражения турецких контратак, использовались доски и солома от турецких шалашей, дерн от обшивки отлогостей бруствера. Даже трупы русских и турок служили материалом для возведения нужных закрытий. До ночи турки еще дважды контратаковали редуты, но обе контратаки были отбиты. Два батальона эстляндцев из отряда Имеретинского были высланы к редутам № 1 и № 2 вечером, а третий батальон того же полка — ночью. Двумя батальонами калужцев Имеретинский занял второй гребень Зеленых гор и обеспечил этим тыл отряда Скобелева; один батальон калужцев занял Брестовец с целью обеспечения левого фланга Скобелева; для этой же цели использованы были также спешенные донцы и Кавказская казачья бригада. Все резервы и в отряде Скобелева и в отряде Имеретинского были этими мероприятиями исчерпаны. Создалось известное равновесие сил противников. Дальнейшее развитие боя зависело от того, какая из сторон полнее подаст резервы.
Скобелев своевременно требовал присылки подкреплений, но ему было в этом категорически отказано. Ни главнокомандующий, ни Непокойчицкий не согласились оголить Болгаренское шоссе, не верили, что немыслимо ожидать со стороны турок атаки, и рассчитывали поддержать Скобелева одной бригадой, оставшейся в резерве(15).
Русское командование не поняло выгод положения, создавшегося в связи с прорывом фланга турецкой обороны. Вводом свежих резервов на левом русском фланге еще можно было исправить и нелепости диспозиции, и неудачу войск правого фланга и центра, добившись, — хотя и излишне дорогой ценой, — успеха. Не поддержав левый фланг резервами, русское армейское командование не только отказалось от последних шансов на успех, но и продемонстрировало свою бездарность, невыдержанность и паникерство.
Турецкая сторона в лице Османа-паши более правильно поняла создавшуюся обстановку. Вечером 11 сентября Осман-паша сообщил Риза-бею, который командовал западными турецкими укреплениями: «Сегодня мной собран отдельный отряд, из 15—20 батальонов, который завтра произведет атаку занятых противником укреплений, а потому предписываю всем войскам правого фланга упорно держаться на занимаемых ими местах»(16). Таким образом, если 11 сентября турки оборонялись на своем левом фланге 4—6 таборами, в центре 6—8 таборами, а на правом фланге 22 таборами, то 12 сентября это соотношение должно было резко измениться в пользу правого турецкого фланга, который усиливался почти вдвое. Усиление правого фланга турок вместе с отказом Николая Николаевича поддержать Скобелева уже предрешало неудачу войск русского левого фланга. Ход событий 12 сентября полностью это подтвердил.
На правом фланге Западного отряда турецкие войска 12 сентября ограничились слабыми контратаками против занятого союзными войсками Гривицкого редута № 1, в центре велась лишь перестрелка. Зато на левый русский фланг Осман-паша организовал контратаку силами 15 свежих таборов, взятых с различных участков обороны и из общего резерва Плевненского гарнизона. Успеху этой контратаки Осман-паша придавал большое значение. Он приказал к пятой контратаке стянуть все резервы, до крайности уменьшив состав гарнизонов в траншеях и редутах на всех остальных позициях; для воодушевления контратаковавших частей было приказано нести впереди них зеленое знамя, а муллам в таборах распевать молитвы. Позади атакующих Осман-паша расположил батарею и два кавалерийских полка, приказав им стрелять в каждого, кто вздумает отступать. Турки произвели днем 12 сентября четыре контратаки, но все они войсками русского левого фланга были отбиты.
После отражения четвертой турецкой контратаки положение войск левого русского фланга стало безнадежным. Скобелев в своей реляции так описывал состояние редутов Кованлек и Исса-ага: «Редуты представляли к этому времени (З,5 часа пополудни) страшную картину. Масса трупов русских и турок лежала грудами. Внутренность редута была особенно наполнена ими. В глубокой траншее, связывавшей редуты, продольные выстрелы неприятельские клали сразу десятки людей, и груды трупов, заполнявших траншею, чередовались с еще живыми защитниками. На редуте № 2 часть бруствера, обращенного к г. Плевне, была сложена из трупов. На редуте № 1 три орудия 5-й батареи 3-й артиллерийской бригады были частью исковерканы и лишены прислуги и лошадей. Остальные два орудия 2-й артиллерийской бригады, лишившиеся тоже прислуги, я приказал увезти раньше. Стоявшее в редуте орудие было тоже подбито. Я вынул из орудия кольца на случай, если они попали бы в руки турок»(17).
Тяжелым было положение русских и в тылу редутов. Куропаткин так писал об этом: «Участок позиции между третьим гребнем и редутами представлял картину тоже тягостную: тысячи раненых и трупов лежали на этом участке. Сотни тел солдат Калужского полка, убитых 27 августа (9 сентября нового стиля. — Н. Б.), лежавшие вперемешку с турецкими трупами, разлагались и заражали воздух»(18).
Временно командовавший 4-м корпусом Крылов прислал на редуты обессиленный боем 11 сентября и слабый (1300 человек) Шуйский полк. Полк запоздал; его пришлось использовать уже лишь для прикрытия отступления, которое войска левого русского фланга вынуждены были предпринять после пятой турецкой контратаки, начатой около 16.30. Вместе с Шуйским Крылов выслал и Ярославский полк, но Зотов забрал его в свой общий резерв. Войска левого фланга отошли от редутов и унесли с собой всех своих раненых. Только доблестный майор Горталов не захотел покинуть вверенный ему редут; с горстью защитников редута бросился он навстречу туркам и был ими изрублен.
За дни боев войска русского левого фланга потеряли убитыми и ранеными 6500 человек, что составляло 44% офицеров и 41% солдат и унтер-офицеров войск Скобелева и Имеретинского.
Всего русские войска Западного отряда во время третьего штурма Плевны с 7 по 12 сентября потеряли около 13 000 человек, а румынские войска — около 3000 человек. Турки определяли свои потери в 3000 человек.
Русские войска — русская пехота в особенности — показали высокую доблесть, самоотверженность и стойкость. Поставленные своим армейским и высшим командованием в такие условия, при которых победа малой кровью была невозможна, они тем не менее проявили все присущие им выдающиеся боевые качества.
Третья Плевна отчетливо показала, что за 2,5 месяца войны русское высшее командование ничему не научилось, ничего из своих прежних ошибок не учло и к старым ошибкам умудрилось прибавить новые.
В конечном итоге необходимо признать, что третий штурм Плевны не был основан на реальном расчете, а строился лишь в расчете на одну доблесть русского солдата, на неожиданное появление благоприятных случайностей, на «авось».
В трех штурмах Плевны русские потеряли 32 000 человек, румыны — 3000 человек, а поставленная цель так и не была достигнута. Тем самым командование Дунайской армии и Западного отряда показало свою неспособность к организации атак на обороняющегося противника, укрытого в земляных полевых укреплениях и сильного своим ружейным огнем.
В заключение надо сделать некоторые выводы относительно стратегического значения Третьей Плевны и ее вклада в военное искусство.
После Третьей Плевны положение русской Дунайской армии оставалось напряженным. Значительная группа войск была прикована к Плевне, нельзя было создать в Дунайской армии крупный общий резерв, чтобы решать основную стратегическую задачу — наступление к Константинополю. Отсутствие общего резерва устраняло всякую возможность начала наступления Дунайской армии до прибытия осенних подкреплений.
В тактическом отношении Третья Плевна с русской стороны интересна попытками более тщательно, иногда даже по-новому, подойти к организации крупного наступления. Именно поэтому заслуживают положительной оценки мероприятия по инженерной подготовке сражения, съемке карт, тренировке войск, рекогносцировке и, наконец, попытке уяснения основ плана предстоящего сражения. Один факт наличия таких мероприятий говорил о более тщательной подготовке сражения с русской стороны. Новое заключали в себе и приведенные выше основы плана предстоявшего сражения. Но беда в том, что большинство этих мероприятий в основном не охватывали главного или оставались одними лишь попытками, не претворенными в жизнь. Так, например, инженерная подготовка сражения не предусматривала инженерного содействия войскам, главным образом пехоте, в сближении с противником и занятии исходного положения, в подводе войск с наименьшими потерями на наиболее близкое к противнику расстояние; тренировка войск предусматривала подготовку к самому штурму, а не к сближению и наступлению на дальних и средних дистанциях ружейного огня; рекогносцировки не дали ясных данных по разведке самих неприятельских укреплений, ограничившись лишь изучением подступов к ним, а в отношении местности западнее Тученицкого оврага не дав даже и этого; основы плана, правильные сами по себе, не были Р период подготовки ничем обеспечены, вследствие чего при осуществлении их во время сражения они не могли быть выполнены.
У командного состава и штабов не хватало практических и организационных навыков для решения усложнившихся вопросов организации сражения. Милютин задал в академиях тон обучения офицеров в практическом и прикладном духе, но этот тон ко времени Третьей Плевны в достаточной мере еще не дал плодов.
В тактическом отношении Третья Плевна все же дала кое-что новое. Так, Плевна подтолкнула введение носимого (малого) шанцевого инструмента — лопат. Они были даны каждой роте в количестве 50% ее численности. В 1878 году малые лопаты уже стали поступать в Дунайскую армию.
В 1881 году появилось первое конкретно разработанное по опыту плевненских и других боев «Наставление по самоокапыванию пехоты малой лопатой». За границей ряд работ по полевой фортификации, основанных на опыте Плевны, появился в 1880 году, но в виде индивидуальных исследований, а не официальных руководств.
Ряд боев Дунайской армии, в особенности плевненские бои, заставили всерьез заняться вопросом о введении на вооружение русских войск полевого орудия с крутой траекторией и более мощным, чем у 9-фунтового, снарядом. Так, в 1885 году в русской армии появляется 6-дюймовая полевая мортира на колесном лафете. А. П. Энгельгардта; в ту пору подобного орудия не было еще ни в одной армии мира.
У турок в тактическом отношении наиболее интересной являлась организация и проведение контрудара на Исса-ага — Кованлек. Ни под Никополем, ни при Первой и Второй Плевне турки крупного контрудара не производили — в этом отличие Третьей Плевны от имевших ранее место крупных оборонительных сражений турецких войск. С точки зрения тактики сам по себе этот контрудар, давший при Третьей Плевне хорошие результаты, представлял, несомненно, положительный факт. Однако осуществление контрудара было очень плохим. Ничто существенное не мешало туркам произвести контрудар как единое целое, а не в виде серии разрозненных частых контратак. Надо признать, что успех контрудара при такой плохой организации явился результатом грубейших ошибок командования Западного отряда и Дунайской армии.