Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Уникальные сплавы для промышленности

Военным предложили
изделия из стали
с уникальными свойствами

Поиск на сайте

ЛОВЧА И ТРЕТЬЯ ПЛЕВНА

Переход к обороне главнокомандующий Николай Николаевич считал возможным лишь в сочетании с частными активными насту­пательными действиями. Цель этих действий он видел в ликвидации угрозы правому флангу Дунайской армии со стороны Плевны, что позволило бы с прибытием осенних подкреплений беспрепятственно проводить крупные наступательные действия против главных сил ту­рецкой армии.

К середине августа у главнокомандующего сложилось представ­ление не только об объекте частного наступления (Плевна), но и о сроке этого наступления (когда соберутся 2-я и 3-я дивизии). Успех этого наступления Николай Николаевич рассчитывал обеспе­чить главным образом созданием значительного численного превос­ходства союзных русско-румынских войск над гарнизоном Плевны.

Отражение атак Балканской армии на русские шипкинские по­зиции ненадолго отвлекло внимание Николая Николаевича и его штаба от подготовки наступления на Плевну. Наоборот, успех от­ражения атак Сулеймана-паши даже усилил стремление русского главнокомандующего форсировать начало наступления. 30 августа главнокомандующий Дунайской армией принял окончательное ре­шение о начале наступления на Плевну в самом ближайшем бу­дущем.

31 августа произошло событие, которое могло бы ускорить на­чало наступления на Плевну и сделать его значительно более лег­ким. В этот день Осман-паша с 19 таборами(1) выступил из Плевны в направлении позиций 4-го русского корпуса. Целью этого выступ­ления являлось отчасти выполнение требования константинополь­ского верховного командования — отвлечь внимание русских войск от армии Сулеймана-паши, — отчасти желание самого Османа-паши путем разведки боем прощупать силы русских войск. Казалось, наконец-то Николай Николаевич дождался случая атаковать турок, когда они выйдут из своих укреплений; ведь еще 4 августа он писал Александру II о таком случае, как о весьма желательном. Однако получилось нечто совершенно иное. Наступление Османа-паши в результате беспечности русского командования оказалось неожи­данным для русских. Четырнадцать батальонов 4-го корпуса вы­нуждены были обороняться на своих позициях у Пелишата-Сгаловца против 19 турецких таборов, а 24 других батальона Западного

Отряда, не считая румын, были: пассивными свидетелями этого единоборства: русское командование даже не попыталось бросить их во фланговую атаку против войск Османа-паши. Фактически стар­шим начальником Западного отряда был тогда командир 4-го кор­пуса генерал-лейтенант Зотов. Он боялся бросить в контратаку 9-й корпус, так как в случае неудачи(2) это открыло бы главную импера­торскую квартиру, находившуюся тогда в Горном Студне; не мог рассчитывать Зотов также и на то, что командир 9-го корпуса Криденер будет действовать правильно(3). В ходе этого боя русские потеряли 1 000 человек, турки 1 350 человек. В 14.00 войска Османа-паши повернули обратно и ушли под прикрытие Плевненских укреп­лений.

Русское командование само отказалось от использования глав­ного преимущества своих войск — превосходства их в наступлении на противника, не укрытого укреплениями.

Таким образом, бой под Пелишатом-Сгаловцем ничего не мог изменить в планах русского главного командования. Третий штурм Плевны, был решен, но главнокомандующий Дунайской армией ре­шил предварительно овладеть Ловчей.

По замыслу главнокомандующего овладение Ловчей должно было обезопасить тыл войск Западного отряда во время штурма этими войсками Плевны. Однако опасность тылам Западного отряда со стороны Ловчи была явно надуманной. Ничтожные турецкие силы, занимавшие Ловчу, не представляли никакой угрозы для русских войск; против них достаточно было бы поставить относительно слабый заслон. Занятие Османом-пашей Ловчи явилось одной из его крупнейших ошибок. Восемь ловчинских таборов могли бы очень пригодиться Осману-паше в Плевне, но из Ловчи они по своей сла­бости ничего не смогли сделать для удержания Плевны. Занятие и оборона Ловчи были такой же ошибкой Османа-паши, как предва­рительная атака Ловчи по приказу Николая Николаевича.

Тем не менее русский главнокомандующий и его штаб стали де­ятельно готовиться к захвату Ловчи. Для этой цели 30 августа был сформирован особый отряд под командованием начальника вновь прибывшей 2-й пехотной дивизии генерал-майора Имеретинского. В состав отряда вошла 2-я дивизия, 2-я бригада 3-й пехотной диви­зии, 64-й Казанский полк, батальон 118-го Шуйского полка, Кавказ­ская казачья бригада, 92 пеших и 6 конных орудий; 31 августа в состав отряда дополнительно была введена 3-я стрелковая бригада. Всего в отряде числилось 25 батальонов, 13 эскадронов и сотен и 98 орудий — около 27 000 человек. Атака Ловчи была назначена на 3 сентября; заняв Ловчу, отряд должен был оставить там неболь­шой гарнизон, а остальными силами сразу же направиться к Плевне и принять участие в ее штурме.

Скобелев в августе значительное время наблюдал и разведывал Ловчу, поэтому Имеретинский выдвинул его вперед с отрядом из 64-го Казанского полка, батальона Шуйского полка, Кавказской казачьей бригады и 14 орудий.

Турецкие позиции у Ловчи были расположены на возвышенно­стях обоих берегов р. Осмы. Первая линия турецких укреплений тянулась по высотам № 1, 2, 4 и 5 восточного берега реки. Перед ней протекал Присякский ручей. Занятые отрядом Скобелева вы­соты А, В, С и Д командовали над всей первой линией турецких укреплений, представлявших собой траншеи, в которых расположи­лось 3,5 табора; 1/2 табора занимало город. Укрепления второй ли­нии были расположены на высотах № 6, 7, 8 и 9 западного берега реки. Главным укреплением второй линии являлся редут двухметро­вой профили с рядом траншей, расположенных на высоте № 6; на высотах № 7, 8 и 9 были устроены лишь траншеи. Редут был занят тремя таборами с тремя орудиями, один табор с двумя орудиями занимал траншеи на высотах № 7, 8 и 9.

Общая численность турецких войск в районе Ловчи доходила До 8 000 человек, из них черкесов и башибузуков было 2 500 — 3 000 человек, и шесть орудий. Следовательно, русские имели пяти­кратное превосходство в живой силе(4) и почти шестнадцатикрат­ное — в артиллерии.

Идея и замысел наступления на ловчинские позиции состояли в следующем. После «могущественной» артиллерийской подготовки с «малых расстояний» первой должна была начать наступление левая колонна Скобелева (Казанский полк, батальон Шуйского полка, 1-я бригада 2-й дивизии, 48 девяти- и 8 четырехфунтовых орудий); цель атаки — Рыжая гора (высота № 1). По овладении этой высо­той вступала в бой правая колонна генерал-майора Добровольского (3-я стрелковая бригада, 20 четырехфунтовых орудий); цель атаки— укрепления на высотах № 4 и № 5. Общий резерв — вторые бригады 2-й и 3-й дивизий (11 батальонов с 16 орудиями) —расположился на шоссе Сельви — Ловча за левой колонной. Кавказская казачья бригада должна была прикрывать фланги отряда и преградить туркам путь отступления с ловчинских позиций.

Выполнялся этот план атаки из рук вон плохо. Вместо тщатель­ного ознакомления с местностью и неприятельскими позициями по крайней мере всех командиров пехотных батальонов и полков, в правой колонне один лишь ее начальник генерал Добровольский успел вечером 2 сентября наспех осмотреть местность и позиции турок с высоты Д, то есть с расстояния почти в 2 км от противника. Вместо предварительного фортификационного укрепления позиций в исходном положении в правой колонне к устройству единственной батареи приступили только 22 сентября, за полчаса до открытия артиллерийского огня; укрытия же для пехоты вовсе не были под­готовлены. Вместо артиллерийской подготовки с «малых расстоя­ний» из шести девятифунтовых батарей левой колонны лишь поло­вина могла стрелять по передовой траншее Рыжей горы с расстоя­ния в 1850 м, а по тыльной —с 2 500 м; остальные батареи даже по передовой траншее Рыжей горы стреляли с дистанции в 2 500 м. При табличной дальности девятифунтовых орудий в 3 000 м такие дальности стрельбы никак нельзя было назвать «малыми». Укреп­ления второй турецкой линии обороны полностью лежали вне пре­дела огня русской артиллерии.

На участке правой колонны в силу слабости артиллерийского огня и отсутствия ружейной подготовки атаки, неопытности и нер­возности ее начальника и ряда других причин был совершенно сор­ван намеченный для этой колонны порядок атаки. Началось это с того, что Добровольский вообразил себе, будто турки его обходят, и в паническом тоне потребовал немедленной поддержки резервами. Имеретинский направил ему один полк, что в известной мере уже было нарушением плана атаки.

Еще сильнее нарушился план и замысел атаки по другой при­чине. Турецкая пехота в укреплении № 4 совершенно не была по­давлена огнем русской артиллерии, вследствие чего ее ружейный огонь по неокопавшимся частям 3-й стрелковой бригады был весьма действителен. Добровольский не нашел другого выхода из положе­ния, как начать атаку турецких укреплений, не дожидаясь взятия Рыжей горы левой колонной. В 8.30 стрелки двинулись в атаку и к 10.00 ценой значительных потерь заняли укрепления № 4 и № 5. После атаки этих укреплений бригада пришла в такое расстройство, что Добровольский отвел ее в долину Присякского ручья, а взятые укрепления были заняты ранее высланным из резерва. Ревельским пехотным полком.


Схема 25. Бой под Ловчей 3 сентября 1877 г.

Около 12.00, выждав, когда, по его мнению, артиллерийская под­готовка атаки Рыжей горы могла дать удовлетворительные резуль­таты, Имеретинский приказал левой колонне начать атаку.

В 12.00 «с музыкой и распущенными знаменами» двинулась в атаку левая колонна. Так как к этому времени значительная часть турецкой пехоты перешла к северу для действий против 3-й стрел­ковой бригады, то левая колонна встретила очень слабое сопротив­ление турок. Войска колонны легко и с небольшими потерями овла­дели Рыжей горой и укреплением на высоте № 2.

Дальше наступление на Вторую линию турецкой обороны разви­валось в следующем порядке. Казанский полк, не задерживаясь на занятой русскими Рыжей горе, двинулся в город, овладел им и к 14.00 вышел на его северо-западную окраину. После короткой паузы для рекогносцировки наступление возобновилось.

Главный удар решено было нанести по укреплению № 6 — силь­ному редуту, названному Заречным. Артиллерию перевезли на Ры­жую гору, и она открыла огонь по Заречному редуту с дистанции 1800—2500 м. Ревельский полк по распоряжению Имеретинского был направлен на северо-восточный фас укрепления, 1-я бригада 2-й дивизии — на восточный и юго-восточный фас и, наконец, левая колонна — на южный фас. В Заречном редуте в это время скопилось до пяти таборов с четырьмя орудиями.

Одновременное наступление на Заречный редут не удалось. Первыми начали наступать калужцы и либавцы. Вслед за ними, уступом назад за правым флангом калужцев, наступали ревельцы. Главные силы левой колонны в это время еще стояли на месте. Естественно, что турки весь свой огонь направили по калужцам, и они стали нести крупные потери, так как вначале наступали в рот­ных колоннах. Помогло, как это уже и раньше не раз случалось, прямое отступление от устава: по инициативе ротных командиров с расстояния в 2000 шагов перешли к наступлению цепями, а затем по инициативе солдат цепи стали перебегать кучками и поодиночке от укрытия к укрытию.

Главные силы левой колонны выступили из города опять «с му­зыкой и распущенными знаменами» лишь после того, как калужцы уже штурмовали редут с юго-востока, а ревельцы — с северо-востока.

Заречный редут был взят после ожесточенного рукопашного боя, но левая колонна, опоздавшая с началом наступления, не успела отрезать турецкой пехоте путь отхода из Заречного редута. Не смог­ла полностью добиться этого и Кавказская казачья бригада — она была задержана прикрывавшими отход двумя турецкими таборами.

Русские войска потеряли в Ловчинском бою общим числом около 1700 человек убитыми и ранеными; наибольшие потери пришлись на долю трех стрелковых батальонов, преждевременно перешедших в наступление (532 человека), и на долю калужцев, не поддержан­ных во-время Скобелевым (458 человек).

Ловчинский бой интересен тем, что в нем отразилось стремление русского командования сократить потери русских войск в наступательном бою. Но добиться этого нельзя было без изучения основ­ных вопросов боя, в том числе таких вопросов, как характер бое­вых наступательных порядков и строев, порядок их движения в на­ступлении, самоокапывание в ходе боя, подготовка атаки ружейным огнем, применение маневра, ночных действий и т. п. Командование же этими вопросами совсем не занималось, и ко времени боя под Ловчей правильные решения по ним еще не были найдены. Наобо­рот, Имеретинский в своих указаниях для боя требовал от баталь­она наступать в явно устарелых сомкнутых порядках, а подготовку атаки ружейным огнем почти отвергал; Добровольский в унисон этому восторгался в своей реляции поведением унтер-офицера Семе­новского, который наступал, имея ружье в положении «на плечо»; более того, Добровольский, командир стрелковой бригады, подла­живаясь под господствовавший в верхах русского командования тон, хвастался тем, что его стрелки израсходовали под Ловчей всего по девять патронов на человека. При таких взглядах на передовые тактические приемы вроде перебежек от укрытия к укрытию, на­ступления цепями, сочетания движения с ружейным огнем, самоока­пывания на стрелковых позициях и т. п. в масштабе всего отряда не приходилось и думать.

В Ловчинском бою русские солдаты и строевые офицеры в по­рядке проявления своей личной инициативы показали, как можно было бы решить некоторые больные вопросы русской тактики. К примерам такой инициативы можно отнести, например, движение калужцев под сильным неприятельским огнем кучками и поодиночке, от укрытия к укрытию. Но эта инициатива войсковых низов еще не оказывала решительного влияния на дальнейшее развитие тактики. Причина этого в том, что всякие проявления инициативы в отступ­ление от устарелых требований устава не были в чести у началь­ства; они выглядели, как «нарушение установленного порядка и дисциплины», как своевольство, «демократизация», а это для боль­шинства русского генералитета было хуже, чем самые крупные потери.

Бесспорно, Ловчинский бой с русской стороны выгодно, отли­чался своей организацией от Первой и Второй Плевны. Так, напри­мер, удачным явилось предварительное занятие высот А, В, С и Д, обеспечившее русским войскам хорошее исходное положение для наступления; удачным было выделение сильных резервов, пресле­дование конницей. Однако то, что являлось наиболее выгодным — не фронтальный удар по Ловчинский укреплениям, а обход их и Даже окружение, — не было применено.

Для дополнительного укрепления Плевны после штурма 30 июля Осман-паша располагал 35 рабочими днями; за это время он лишь незначительно удлинил общий фронт Плевненских укреплений (ко дню третьего штурма довел его до 22 км против 20 км при втором штурме); укрепления попрежнему представляли собой дугу, а не замкнутое кольцо, так как с запада Плевна ничем не была при­крыта. Время, имевшееся в распоряжении Османа-паши, было ис­пользовано им главным образом для усовершенствования и развития уже существовавших укреплений. Весь Плевненский укрепленный лагерь оборонялся войсками численностью в 33 000 человек.

Подготовка к третьему штурму Плевненского укрепленного ла­геря, начавшаяся еще до Ловчинского боя, близилась к концу. 2 сентября прибыл в Порадим и вступил в командование Западным отрядом румынский князь Карл; Зотов остался номинально его начальником штаба и помощником, фактически же попрежнему он единолично распоряжался всеми русскими войсками Западного от­ряда. Румынскими войсками руководил румынский генерал Чернат. Был снят план окрестностей Плевны в масштабе 100 м в 1 см и произведены всякого рода рекогносцировки, которые, однако, совер­шенно не охватили местность западнее Тученицкого ручья и притом касались лишь подступов к турецким укреплениям, а не самих укреплений. Были заготовлены туры, фашины и штурмовые лест­ницы. Исправлялись дороги и мосты. В местах будущих перевязоч­ных пунктов устраивались колодцы. Войска обучались штурмовым действиям, сосредоточивались запасы боеприпасов и т. п.

Были, наконец, выработаны основы плана подготовки и прове­дения штурма; штурм предполагалось осуществить следующим об­разом: сначала «предварительное, возможно продолжительное об­стреливание неприятельских укреплений артиллерией, усиливаемое с постепенным ее к ним приближением; такое же постепенное, про­изводимое незаметно под прикрытием местности, приближение к укреплениям пехоты и, наконец, атака их открытой силой»(5).

Следующей ступенью подготовки штурма Плевны явилось за­нятие исходного положения для наступления. Исходное положение было занято к утру 7 сентября; при этом командование руковод­ствовалось тем, что румынские войска должны были направиться против северного и восточного фасов Плевненского укрепленного лагеря, а русские войска — против южного фаса (частично и про­тив восточного).

Одновременно с занятием исходного положения началась и ар­тиллерийская подготовка штурма. В ней принимало участие 20 осадных орудий больших калибров, 36 румынских полевых и 96 де­вятифунтовых русских полевых орудий. Целью артиллерийской под­готовки являлась «бомбардировка укреплений самым частым и сильным огнем до тех пор, пока будут сделаны в них серьезные повреждения и гарнизон понесет серьезные потери»(6). Было решено артиллерийскую подготовку продолжить также 8-го, а штурм про­извести 9 сентября. Артиллерийская подготовка велась беспланово, нецелеустремленно, так как к началу ее еще не было составлено диспозиции для штурма и артиллерийский огонь распылялся по всем объектам. Важные объекты при артиллерийской подготовке со­средоточенным огнем не поражались, так как не только не была известна их относительная важность, но и не было общего артилле­рийского начальника, который мог бы сосредоточить огонь ряда ба­тарей по одному объекту, выбрать фланговые позиции и т. п. Кроме того, артиллерийские позиции находились так далеко от целей, что дистанция стрельбы приближалась к предельной и ее действитель­ность была невелика.

Эти недостатки совершенно не были замечены ни Зотовым, ни кем-либо другим из организаторов штурма Плевны. Сражение впо­следствии показало всю слабость артиллерийской подготовки. А. Н. Куропаткин дал ей такую оценку: «Артиллерийские действия при подготовке, вследствие неправильного употребления артилле­рии, неудачны. (Отсутствие общего управления. Стрельба в течение нескольких дней с перерывами по ночам. Стрельба по пунктам, не представляющим важности, и слабые действия против пунктов атаки. Стрельба с слишком больших дистанций. Мало энергичное стремление сближаться с противником. Неподвижность батарей и после того, как определился пункт атаки. Стремление артиллерии из полевой обратиться в позиционную. Боязнь потерь от ружейного огня. Придавание излишнего значения дальнобойности турецкой ар­тиллерии. Неуменье во многих случаях воспользоваться нашими прекрасными 4-фунтовыми батареями. Неправильное распределение артиллерии по позициям. Неправильное и бесполезное употребление осадных орудий. Отсутствие серьезного артиллерийского резерва при массе в 400 орудий)»(7).

Днем 8 сентября русские войска начали постепенно прибли­жаться к неприятельским укреплениям. Реально это выразилось лишь в продвижении вперед отряда Имеретинского, расположен­ного на крайнем левом фланге Западного отряда, западнее Туче­ницкого ручья. Первый эшелон этого отряда под командованием Скобелева занял 8 сентября второй гребень Зеленых гор и подо­шел, таким образом, весьма близко к правому турецкому флангу, которому Зотов придавал исключительно важное значение, считая его «стратегически-тактическим ключом» Плевненского укреплен­ного лагеря. Но так как Зотов отложил по непонятным причинам штурм и решил 9 сентября продолжать артиллерийскую подготовку, то Скобелев к 9 сентября отвел войска со второго гребня на первый гребень, чтобы иметь возможность в более благоприятных условиях отражать турецкие контратаки, которых он ожидал.

Однако Осман-паша и на первом гребне не оставил войска Ско­белева в покое. Турки, так же как и Зотов, считали свой правый фланг наиболее важным пунктом всего укрепленного лагеря, так как именно оттуда можно было кратчайшим путем выйти в город и одновременно прервать тыловые сообщения Плевны. Турецкие контратаки 9 сентября были отражены. Казалось бы, уж теперь-то Зотову надо было принять решение о штурме Плевны 10 сентября, но случилось как раз обратное: отражение турецкой контратаки 9 сентября послужило Зотову поводом продлить артиллерийскую подготовку.

За время растянувшейся на четыре дня артиллерийской подго­товки румынские войска штурмом взяли траншею у Гривицких редутов, а отряд Имеретинского 10 сентября вновь занял второй гребень Зеленых гор. Этим и исчерпывалось все то, чего удалось достичь в отношении намеченного планом «постепенного и незамет­ного» приближения к турецким укреплениям.

День 10 сентября ничего не прибавил к предыдущим результатам артиллерийской подготовки. Значительная часть гранат из-за даль­ности расстояния глубоко уходила в землю; при этом, вследствие слабого разрыва заряда, гранаты, даже и разрываясь, не давали воронок. Многие снаряды из-за сильного рассеивания не попадали в цель при обстреливании с дальних дистанций не только траншей, но даже и редутов. По ночам турки исправляли все те немногие повреждения, которые удавалось сделать за день русской артил­лерии в турецких укреплениях. Более того, турецкая пехота по но­чам строила траверсы в тех редутах, где их не было, и возводила новые траншеи. Таким образом, турецкие укрепления за время ар­тиллерийской подготовки стали не слабее, а сильнее.

В то же время ряд других обстоятельств заставлял серьезно при­задуматься о целесообразности продления артиллерийской подго­товки. Лафеты от стрельбы с дальних дистанций расшатались не только у осадных, но и у полевых орудий. Многие орудия вышли из строя вследствие износа канала ствола или прорыва газов. В сна­рядах стал ощущаться недостаток(8), и в дальнейшем он должен был резко увеличиться, так как вечером 10 сентября пошел дождь и рас­кисшие дороги обещали много хлопот и трудностей с подвозом бое­припасов.

10 сентября был созван военный совет для обсуждения создав­шегося положения. Военный совет решил штурмовать Плевненский укрепленный лагерь 11 сентября.

Вечером того же 10 сентября в войска была разослана диспози­ция на 11 сентября. Основной идеей диспозиции являлось нанесение главного удара на правом фланге расположения русских войск в направлении на Гривицкие редуты(9). Удар там должны были на­нести 48 батальонов, в основном румынских войск (3-я и 4-я пехот­ные румынские дивизии и 1-я бригада 5-й русской пехотной диви­зии). В центре наносился удар 30 батальонами (вместе с девятью батальонами главного резерва) 4-го корпуса в направлении на ре­дут Омар-бей-Табия. На левом фланге удар наносился 22 баталь­онами отрядов Скобелева и Имеретинского.


Схема 26. Третья Плевна. Турецкие укрепления и расположения Западного отряда утром 11 сентября. Направление атак и результаты. (Вкл.)

На первый взгляд, такая идея штурма может показаться весьма странной, так как она резко расходилась с взглядом Зотова на ле­вый фланг, где, по его мнению, находился «стратегически-тактиче­ский ключ» Плевны. Но эта странность легко разъясняется, если учесть, что идея нанесения главного удара на правом фланге была принята вследствие прямого вмешательства помощника начальника штаба Дунайской армии генерал-майора Левицкого.

Левицкий, являясь помощником начальника штаба армии по оперативной части, совершенно не соответствовал своему служеб­ному положению. Будучи хорошим канцелярским исполнителем, он обладал целым рядом резко отрицательных качеств. Несмотря на то, что он окончил Академию генерального штаба и даже некото­рое время преподавал в ней, у него не было широкого военного кругозора и творческих способностей.

Левицкий 10 сентября побывал на левом фланге и за короткое время своего пребывания там «пришел к убеждению», что наносить главный удар на левом фланге невозможно: туркам, мол, высоты против левого русского фланга так важны и они будут защищать их так упорно, что... нечего и на рожон лезть. Зотов не особенно возражал против этого вмешательства. Во-первых, он сам не верил в успех штурма, так как определял силы противника в 80 000 чело­век с 120—150 орудиями(10); возможно, что он даже рад был втайне этому вмешательству как поводу свалить на него впоследствии не­удачу штурма. Во-вторых, Зотов сам не был твердо убежден в пре­имуществах нанесения главного удара на левом фланге; правда, он считал, что против левого фланга находится «стратегически-такти­ческий ключ» Плевненского укрепленного лагеря, но, с другой сто­роны, он же высказывал и взгляд, что «Гривицкие редуты — ворота Плевны». Большую роль сыграло, повидимому, то соображение, что за правым флангом русских войск находилась императорская главная квартира, и снова возникали опасения, что под Плевной в случае неудачи атаки повторится Седан; Левицкий, по всей веро­ятности, отражал именно эту точку зрения, которую разделял и Ни­колай Николаевич.

В действительности, однако, Плевну легче всего можно было взять не со стороны Гривицы и не с левого фланга, а с тыла — с за­пада и юго-запада. За это говорило то, что ко времени Третьей Плевны только там и не было замкнуто кольцо укреплений вокруг Плевны: неукрепленный промежуток достигал 8 км.

За это говорило и много других соображений. Действуя с запада и юго-запада, русские войска решали бы задачу обходом, а не про­рывом, к которому они были, мало подготовлены. Далее при таком образе действий они встретили бы противника в открытом поле, а не в сильных полевых укреплениях; опыт всех предыдущих боев свидетельствовал, что в открытом бою русские войска значительно превосходили турецкие. Кроме того, местность благоприятствовала нанесению главного удара именно в этом направлении; от крайнего пункта правого укрепленного турецкого фланга (редут Ваглар-та-бия) до реки Вид, которая ограничивала обход с запада, было 5 км; развертывание войск, совершающих обход по этой полосе, облегчалось характером местности (виноградники, рощи); тыл об­ходящих войск после занятия Ловчи был обеспечен; правый фланг не подвергался огню турецких укреплений — обход можно было ве­сти ближе к Виду; левый фланг легко обеспечивался занятием обороны по правому берегу Вида. Наконец, нанесение главного удара с запада носило наиболее решительный характер, так как пе­рехватывался единственный путь отхода, оставшийся у Османа-паши, — на Софию; сражение привело бы к окружению противника.

Однако в верхах русского командования такое решение вопроса даже не обсуждалось по причине «отсутствия превосходства в си­лах».

Штурму 11 сентября должна была предшествовать артиллерий­ская подготовка, которая с тремя перерывами — в 2,2 и 1,5 часа — намечалась до 15.00, после чего следовал сам штурм.

В сравнении со Второй Плевной русско-румынские войска при третьем штурме Плевны обладали большим численным превосход­ством (83 000 штыков и сабель, 424 орудия против 34 000 армии Османа-паши с 72 орудиями). Но это было, пожалуй, и все поло­жительное, чем организация и ход проведения третьего штурма Плевны отличались с русской стороны от организации и проведе­ния штурма во время Первой и Второй Плевны. Грубейшей ошиб­кой организации третьего штурма Плевны являлось принятие рус­ским командованием направления главного удара правым флангом. Гривицкие редуты вовсе не .представляли собой такого объекта, с падением которого рухнула бы вся система турецкой обороны. Даже захватив эти редуты, из них трудно было бы развить серьезное на­ступление как вдоль хребта Янык-Баира, который командовал над редутами, так и на юго-запад, где наступление уперлось бы в силь­ную группу турецких укреплений (Чорум-табия, Иштиа-табия и др.). Лишь являвшееся наиболее выгодным, как только что от­мечалось, направление главного удара левым флангом принесло бы пользу. С выходом на фланг и в тыл группе Кришинских реду­тов русские войска выходили к южной и западной окраинам Плев­ны, брали под огонь и перехватывали единственный тыловой путь сообщений Плевненского гарнизона на Софию. Гарнизон Плевны лишился бы и своей ближней базы в городе Плевне, где были укрыты все запасы турецких войск, и дальнего подвоза извне. При этих условиях войска Османа-паши, не имея возможности удер­жаться в Плевненском укрепленном лагере, покинули бы его и не только не бросились бы на восток в направлении царской главной квартиры, но прямо-таки неизбежно должны были прорываться на Софию. При сосредоточении главных сил Западного отряда на левом фланге такой прорыв был не опасен, и в открытом поле рус­ские войска имели бы значительные шансы на успех.

Совершенно неудачно был выбран срок атаки 11 сентября. Утром густой туман мешал ведению артиллерийского огня. Почва настолько размякла после дождя, что в ней вязли ноги, и всякое Дви­жение было крайне затруднено. Русское командование игнорировало сложившуюся обстановку, приурочив день атаки к царским имени­нам из одного лишь желания выслужиться перед царем. С тем, что это будет стоить многих лишних жертв, царские генералы счита­лись меньше всего.

Неудачным было и время атаки— 15 часов. Поздний час нача­ла штурма, естественно, сильно затруднял действия войск в случае успеха штурма и необходимости его развития. Официальным моти­вом выбора такого позднего часа являлось пожелание, чтобы до штурма полнее успело сказаться действие артиллерийской подго­товки. Истинная причина оттяжки часа начала штурма заключа­лась в ином. Начальник Западного отряда румынский князь Карл и Зотов совершенно не верили в успех штурма; они был уверены в его неудаче и в последующем переходе войск Османа-паши в контрнаступление; позднее начало штурма и должно было, по мы­сли князя Карла, предотвратить развитие Османом-пашей контрна­ступления.

Исключительно слаб был главный резерв — всего девять баталь­онов, менее чем 1/10 всех предназначенных для штурма сил. Таким резервом можно было прикрыть отход при неудаче, но нельзя до отказа развить успех в случае, если бы он имел место. В то же время для прикрытия артиллерии было выделено шесть батальонов. Слабый резерв и сильное прикрытие артиллерии весьма наглядно свидетельствуют о том, как сильно были уверены князь Карл и Зо­тов в неудаче штурма и как мало они верили в его успех.

При организации третьего штурма Плевны, совсем незадолго до его начала, была допущена значительная ломка установившихся командных и организационных отношений. К ней надо отнести на­значение князя Карла начальником Западного отряда за девять дней до штурма; с Зотова после этого, конечно, нельзя уже было потребовать полной ответственности. Ответственность с Зотова в значительной мере была снята также и вмешательством в его рас­поряжения не только штаба Дунайской армии (Левицкий), но даже верховного командования. Помимо этого, дальнейшую ломку командных и организационных отношений внесла диспозиция. Кри­денер по сути остался не у дел, так как части получили задачи по­мимо него, а в его распоряжении, и то не полностью, осталась лишь одна бригада. У Вельяминова из дивизии был оставлен лишь один полк. Имеретинский из начальника отряда был сделан фактически подчиненным Скобелева, хотя за несколько часов до штурма Име­ретинский был начальник, а Скобелев — его подчиненный.

Диспозиция была дана всего за несколько часов до начала штурма. Вследствие этого в некоторые дивизии она вовсе не попала (3-я пехотная дивизия), в другие попала с таким запозданием, что войска с ней стали знакомиться лишь за 2—3 часа до начала Штурма.

Совершенно не продумана была организация последнего дня артиллерийской подготовки. В этот день для артиллерии были совершенно точно известны объекты атаки, и, следовательно, она Мо­гла сосредоточить на них весь свой огонь и добиться более действен­ных результатов, чем за все предыдущие дни подготовки. Но этому мешало то, что общего артиллерийского начальника назначено не было. Вследствие этого нельзя было, как и прежде, сосредоточить огонь по объектам штурма, определенным диспозицией, и произ­вести нужную для этого смену артиллерийских позиций. В центре из 120 орудий лишь 28 вели огонь по объектам штурма, прочие же 11 сентября распыляли свой огонь по неподвергавшимся штурму укреплениям. Перерывы в огне, взятые из опыта севастопольской кампании и рассчитанные на поражение неприятельских резервов по возобновлении огня, не соответствовали плевненской обстановке. Исходные позиции русских войск находились, в отличие от Сева­стополя, на значительном удалении от турецких укреплений; Осман-паша не мог принять перерыв в артиллерийской подготовке за на­чало штурма, не видя фактического выступления русских войск с исходного положения; таким образом, Осману-паше не было надоб­ности с началом перерыва двигать неизвестно куда свои резервы. К тому же перерывы в огне не были согласованы с румынами; когда румынская артиллерия стреляла, русская не вела огня — и наоборот. Совершенно не был продуман переход от артиллерий­ской подготовки к сопровождению атаки пехоты огнем и колесами; не были даже намечены позиции для такого сопровождения, и с началом штурма в большинстве случаев огонь артиллерии вовсе прекращался. Осадной артиллерии, как и в предыдущие дни, было мало, и она не была в состоянии сильно разрушить турецкие укреп­ления. Впрочем, и очень многие другие мероприятия по упорядоче­нию артиллерийской подготовки не могли быть выполнены из-за запоздалого получения диспозиции, так как для этого не было времени.

В конечном итоге все надежды на успех штурма у тех пред­ставителей высшего русского командования, у которых эти на­дежды еще имелись, объективно основывались только на вере в русскую пехоту, которая своей кровью и доблестью завоюет победу.

Все пороки организации штурма, полностью выявившиеся в ходе штурма, были к тому же во много раз усилены плохим руководством высшего русского командования.

На правом фланге, несмотря на трудности и малую действитель­ность артиллерийской подготовки из-за густого тумана, румынские войска в 15.00 перешли в атаку на Гривицкие редуты. Сразу же обнаружилась полная несостоятельность произведенной перед штур­мом рекогносцировки. Несмотря на то, что Гривицких редутов было два еще во время Второй Плевны, перед третьим штурмом знали только об одном редуте № 1 (Канлы-Табия) и с ним одним только и считались, так как редут № 2 (Баш-Табия) с исходного поло­жения не был виден. Вследствие этого выход 3-й румынской пехот­ной дивизии на редут № 2 оказался для нее полной неожиданно­стью. Первая атака румын была отбита. Неудачу потерпели и две повторные атаки. Необстрелянные и лишенные еще славных боевых традиций молодые румынские войска во время атак несколько раз подходили к редуту № 1 на 300 шагов, но всякий раз откатывались обратно, неся большие потери (около 3000 человек во всех трех атаках). Лишь после того, как в 18.00 в атаку вместе с румынами (4-я пехотная дивизия полковника Ангелеску) пошла 1-я бригада 5-й русской пехотной дивизии, Гривицкий редут № 1 был взят сов­местными усилиями союзных войск. На этом и кончились все успехи войск правого фланга, купленные дорогой ценой потери 3600 чело­век убитыми и ранеными. Необходимо отметить, что успех четвер­той атаки в значительной мере объяснялся прекрасным взаимодей­ствием с пехотой 5-й дивизии двух батарей (4-й и 5-й) 5-й артил­лерийской русской бригады; они сопровождали наступление своей пехоты и огнем и колесами до последнего момента штурма и много помогли достижению успеха.

Бой в центре начался в 12 часов. Преждевременная атака по вине начальника штаба 16-й пехотной дивизии полковника Тихме-нева двух полков (Угличского и Ярославского) кончилась неудачей.

В 16.00 войска центра вновь перешли в наступление. Первыми начали наступление Казанский и Шуйский пехотные полки. Пункты атаки этих полков были наскоро намечены лишь после 14.00, коман­диры рот и батальонов не успели в них как следует разобраться. Это обстоятельство, а также то, что двигаться приходилось по скользкой и липкой почве, привело к некоторой путанице и пере­мешиванию подразделений. И все же, несмотря на сильный огонь неподавленной турецкой пехоты, казанцы и шуйцы взяли две линии турецких траншей. В дальнейшем, однако, оба полка вынуждены были отступить, так как их во-время не поддержали резервы. Ге­нерал Шнитников, руководивший наступлением войск центра, дви­нул свежий Воронежский полк в атаку лишь в 16.00, после того как выяснил неудачу атаки казанцев и шуйцев. Изолированная атака одного полка ничего не дала, и воронежцы вынуждены были с большими потерями отойти. В 16.30, после отхода воронежцев, Шнитников бросил в атаку и резервный Галицкий полк; впрочем, атака этого полка была приостановлена, когда 2-й батальон подо­шел к редуту Омар-бей-Табия на 70 шагов; полку было приказано прикрыть отход других частей. Нелепое руководство боем со сто­роны начальника 30-й пехотной дивизии Шнитникова и начальника штаба 16-й дивизии, слабая артиллерийская подготовка, отсутствие артиллерийского сопровождения атаки(11), слабая подготовка атаки Ружейным огнем (на ружье было в течение боя выпущено от 10 до 43 патронов) привели к тому, что участвовавшие в атаке полки понесли большие потери (до 4300 человек убитыми и ранеными).

Эти потери ничем не были оправданы — войска центра не достигли никакого успеха.

На левом фланге Скобелев принял решение, не атакуя Кришин-ский редут (Юнус-бей-Табия), штурмовать редуты Кованлек и Исса-ага. Такое решение было ошибочным. Вместо того, чтобы обходить фланг Плевненских укреплений, Скобелев своим решением штурмовать редуты Кованлек и Исса-ага свел дело к прорыву фронта. Это привело к тому, что в дальнейшем отряд Скобелева попал под огонь противника с обоих флангов и понес чрезмерные жертвы.

С целью приближения к редутам Кованлек и Исса-ага Скобелев около 11.00, после небольшой и слабой артиллерийской подготовки, приказал Владимирскому полку занять третий гребень Зеленых гор. Гребень был занят, турецкие войска отступили, но вскоре пере­шли в контратаку силами до одиннадцати таборов. При помощи своевременно двинутого из резерва Суздальского полка контратака была отражена, и турецкая пехота отошла в полном расстройстве. В итоге этих действий войска отряда Скобелева до начала общего штурма заняли исходное положение на третьем гребне на расстоя­нии 800—1500 м от редутов Кованлек и Исса-ага. В 15.00 части Скобелева двинулись на штурм редутов Кованлек и Исса-ага «с музыкой и барабанным боем», но были встречены сильным флан­говым огнем с запада из редутов Юнус-бей-табия, Таль-ат-табия, Милас-табия и Баглар-баши; о существовании трех последних ре­дутов никто в отряде Скобелева не знал. Кроме того, турецкая пе­хота и артиллерия открыли сильный фланговый огонь с востока из редутов Араб-табия и Омар-бей-табия, а также с фронта. Попав под такой сильный перекрестный огонь, владимирцы, суздальцы и стрелки 9-го и 10-го батальонов стали нести большие потери и за­легли в долине Зеленогорского ручья. Скобелев двинул на под­держку им резервный Ревельский пехотный полк, но под сильней­шим ружейным огнем турок ревельцам удалось дойти только до середины ската, шедшего от Зеленогорского ручья к редутам. При­шлось ввести в дело последние два стрелковых батальона (11-й и 12-й) из оставшихся у Скобелева резервов и даже Либавский пе­хотный полк, присланный из отряда Имеретинского. С помощью этих резервов залегшие войска поднялись я с расстояния 400 м бро­сились на штурм. Так, в 16.25 удалось захватить редут № 1 (Кован­лек) и часть траншеи, соединявшей его с редутом № 2 (Исса-ага).

Тотчас же вслед за захватом редута № 1 турецкая пехота пере­шла к контратакам сперва силами только находившихся поблизости девятнадцати таборов, а затем еще тремя таборами, высланными из плевненского резерва. Несмотря на упорство этих контратак, все они были отражены благодаря доблести занимавших этот редут русских войск во главе с комендантом майором Горталовым; здесь прекрасно действовал дивизион 4-фунтовых орудий поручика Прохоровича, ведший огонь по наступавшим туркам с дистанции 150 м.

Кришинские редуты с тыла открыли огонь по редуту № 1. Не­смотря на это, атакой трех сборных рот под командой подполков­ника Мосцевого в 18.00 был взят редут № 2(12).

Следовательно, к вечеру 11 сентября отряд Скобелева захватил оба «городских» редута. Перед войсками отряда и городом не было больше никаких турецких укреплений. Создалась обстановка, при которой дальнейшее развитие успеха отдавало в руки русских весь город. По свидетельству турецкого источника(13), взятие этих двух укреплений русскими вызвало панику в рядах турецких войск: «...нельзя было и думать в эту минуту отнять укрепления № 18 и 19» (Кованлек и Исса-ага числились у турок под номерами 18 и 19. — Н. Б.) «...Турецкие солдаты изнемогали от утомления; они дрались с утра, и им нечего было есть, к тому же доставать воду приходи­лось с большими затруднениями, так как источник находился между укреплениями и позициями, занятыми неприятелем. Не надо, следовательно, удивляться... что их дух был несколько поколеблен».

Но и положение отряда Скобелева было очень тяжелым. Все находившиеся в «городских» редутах войска были так обескров­лены, что их пришлось свести в сборные команды со случайными начальниками во главе. Люди сильно устали, многие не спали две — четыре ночи подряд. Всюду лежали горы трупов. Несся стон раненых, которых некому было убирать. Патроны были на исходе. Солдаты не могли даже окопаться, так как не было шанцевого инструмента, но, «несмотря на усталость, голод, утомление боем, солдаты чувствовали необходимость окопаться и не жалели для этого остатка своих сил. Они рыли или, вернее, ковыряли землю штыками, тесаками, скоблили манерками, выгребали руками, только как бы нибудь прикрыться от огня с трех сторон»(14).

Для того, чтобы заполнить чем-нибудь открытую с тыла горжу редутов, а также устроить в 100—150 шагах севернее их траншею («Горталовскую») для отражения турецких контратак, использова­лись доски и солома от турецких шалашей, дерн от обшивки отло­гостей бруствера. Даже трупы русских и турок служили материа­лом для возведения нужных закрытий. До ночи турки еще дважды контратаковали редуты, но обе контратаки были отбиты. Два ба­тальона эстляндцев из отряда Имеретинского были высланы к ре­дутам № 1 и № 2 вечером, а третий батальон того же полка — ночью. Двумя батальонами калужцев Имеретинский занял второй гребень Зеленых гор и обеспечил этим тыл отряда Скобелева; один батальон калужцев занял Брестовец с целью обеспечения левого фланга Скобелева; для этой же цели использованы были также спешенные донцы и Кавказская казачья бригада. Все резервы и в отряде Скобелева и в отряде Имеретинского были этими мероприятиями исчерпаны. Создалось известное равновесие сил против­ников. Дальнейшее развитие боя зависело от того, какая из сторон полнее подаст резервы.

Скобелев своевременно требовал присылки подкреплений, но ему было в этом категорически отказано. Ни главнокомандующий, ни Непокойчицкий не согласились оголить Болгаренское шоссе, не ве­рили, что немыслимо ожидать со стороны турок атаки, и рассчиты­вали поддержать Скобелева одной бригадой, оставшейся в резерве(15).

Русское командование не поняло выгод положения, создавше­гося в связи с прорывом фланга турецкой обороны. Вводом свежих резервов на левом русском фланге еще можно было исправить и нелепости диспозиции, и неудачу войск правого фланга и центра, добившись, — хотя и излишне дорогой ценой, — успеха. Не поддер­жав левый фланг резервами, русское армейское командование не только отказалось от последних шансов на успех, но и продемон­стрировало свою бездарность, невыдержанность и паникерство.

Турецкая сторона в лице Османа-паши более правильно поняла создавшуюся обстановку. Вечером 11 сентября Осман-паша сооб­щил Риза-бею, который командовал западными турецкими укреп­лениями: «Сегодня мной собран отдельный отряд, из 15—20 ба­тальонов, который завтра произведет атаку занятых противником укреплений, а потому предписываю всем войскам правого фланга упорно держаться на занимаемых ими местах»(16). Таким образом, если 11 сентября турки оборонялись на своем левом фланге 4—6 таборами, в центре 6—8 таборами, а на правом фланге 22 табо­рами, то 12 сентября это соотношение должно было резко изме­ниться в пользу правого турецкого фланга, который усиливался почти вдвое. Усиление правого фланга турок вместе с отказом Ни­колая Николаевича поддержать Скобелева уже предрешало неудачу войск русского левого фланга. Ход событий 12 сентября полностью это подтвердил.

На правом фланге Западного отряда турецкие войска 12 сен­тября ограничились слабыми контратаками против занятого союз­ными войсками Гривицкого редута № 1, в центре велась лишь пере­стрелка. Зато на левый русский фланг Осман-паша организовал контратаку силами 15 свежих таборов, взятых с различных участ­ков обороны и из общего резерва Плевненского гарнизона. Успеху этой контратаки Осман-паша придавал большое значение. Он при­казал к пятой контратаке стянуть все резервы, до крайности умень­шив состав гарнизонов в траншеях и редутах на всех остальных по­зициях; для воодушевления контратаковавших частей было прика­зано нести впереди них зеленое знамя, а муллам в таборах распе­вать молитвы. Позади атакующих Осман-паша расположил бата­рею и два кавалерийских полка, приказав им стрелять в каждого, кто вздумает отступать. Турки произвели днем 12 сентября четыре контратаки, но все они войсками русского левого фланга были отбиты.

После отражения четвертой турецкой контратаки положение войск левого русского фланга стало безнадежным. Скобелев в своей реляции так описывал состояние редутов Кованлек и Исса-ага: «Ре­дуты представляли к этому времени (З,5 часа пополудни) страш­ную картину. Масса трупов русских и турок лежала грудами. Внут­ренность редута была особенно наполнена ими. В глубокой траншее, связывавшей редуты, продольные выстрелы неприятельские клали сразу десятки людей, и груды трупов, заполнявших траншею, чере­довались с еще живыми защитниками. На редуте № 2 часть бруст­вера, обращенного к г. Плевне, была сложена из трупов. На ре­дуте № 1 три орудия 5-й батареи 3-й артиллерийской бригады были частью исковерканы и лишены прислуги и лошадей. Осталь­ные два орудия 2-й артиллерийской бригады, лишившиеся тоже при­слуги, я приказал увезти раньше. Стоявшее в редуте орудие было тоже подбито. Я вынул из орудия кольца на случай, если они по­пали бы в руки турок»(17).

Тяжелым было положение русских и в тылу редутов. Куропат­кин так писал об этом: «Участок позиции между третьим гребнем и редутами представлял картину тоже тягостную: тысячи раненых и трупов лежали на этом участке. Сотни тел солдат Калужского полка, убитых 27 августа (9 сентября нового стиля. — Н. Б.), ле­жавшие вперемешку с турецкими трупами, разлагались и заражали воздух»(18).

Временно командовавший 4-м корпусом Крылов прислал на ре­дуты обессиленный боем 11 сентября и слабый (1300 человек) Шуйский полк. Полк запоздал; его пришлось использовать уже лишь для прикрытия отступления, которое войска левого русского фланга вынуждены были предпринять после пятой турецкой контр­атаки, начатой около 16.30. Вместе с Шуйским Крылов выслал и Ярославский полк, но Зотов забрал его в свой общий резерв. Войска левого фланга отошли от редутов и унесли с собой всех своих ра­неных. Только доблестный майор Горталов не захотел покинуть вве­ренный ему редут; с горстью защитников редута бросился он на­встречу туркам и был ими изрублен.

За дни боев войска русского левого фланга потеряли убитыми и ранеными 6500 человек, что составляло 44% офицеров и 41% сол­дат и унтер-офицеров войск Скобелева и Имеретинского.

Всего русские войска Западного отряда во время третьего штурма Плевны с 7 по 12 сентября потеряли около 13 000 человек, а румынские войска — около 3000 человек. Турки определяли свои потери в 3000 человек.

Русские войска — русская пехота в особенности — показали вы­сокую доблесть, самоотверженность и стойкость. Поставленные своим армейским и высшим командованием в такие условия, при которых победа малой кровью была невозможна, они тем не менее проявили все присущие им выдающиеся боевые качества.

Третья Плевна отчетливо показала, что за 2,5 месяца войны русское высшее командование ничему не научилось, ничего из своих прежних ошибок не учло и к старым ошибкам умудрилось приба­вить новые.

В конечном итоге необходимо признать, что третий штурм Плевны не был основан на реальном расчете, а строился лишь в расчете на одну доблесть русского солдата, на неожиданное появ­ление благоприятных случайностей, на «авось».

В трех штурмах Плевны русские потеряли 32 000 человек, ру­мыны — 3000 человек, а поставленная цель так и не была достиг­нута. Тем самым командование Дунайской армии и Западного от­ряда показало свою неспособность к организации атак на обороняю­щегося противника, укрытого в земляных полевых укреплениях и сильного своим ружейным огнем.

В заключение надо сделать некоторые выводы относительно стратегического значения Третьей Плевны и ее вклада в военное искусство.

После Третьей Плевны положение русской Дунайской армии оставалось напряженным. Значительная группа войск была прико­вана к Плевне, нельзя было создать в Дунайской армии крупный общий резерв, чтобы решать основную стратегическую задачу — на­ступление к Константинополю. Отсутствие общего резерва устра­няло всякую возможность начала наступления Дунайской армии до прибытия осенних подкреплений.

В тактическом отношении Третья Плевна с русской стороны ин­тересна попытками более тщательно, иногда даже по-новому, по­дойти к организации крупного наступления. Именно поэтому заслу­живают положительной оценки мероприятия по инженерной подго­товке сражения, съемке карт, тренировке войск, рекогносцировке и, наконец, попытке уяснения основ плана предстоящего сражения. Один факт наличия таких мероприятий говорил о более тщательной подготовке сражения с русской стороны. Новое заключали в себе и приведенные выше основы плана предстоявшего сражения. Но беда в том, что большинство этих мероприятий в основном не охваты­вали главного или оставались одними лишь попытками, не претво­ренными в жизнь. Так, например, инженерная подготовка сраже­ния не предусматривала инженерного содействия войскам, главным образом пехоте, в сближении с противником и занятии исходного положения, в подводе войск с наименьшими потерями на наиболее близкое к противнику расстояние; тренировка войск предусматри­вала подготовку к самому штурму, а не к сближению и наступле­нию на дальних и средних дистанциях ружейного огня; рекогносци­ровки не дали ясных данных по разведке самих неприятельских укреплений, ограничившись лишь изучением подступов к ним, а в отношении местности западнее Тученицкого оврага не дав даже и этого; основы плана, правильные сами по себе, не были Р период подготовки ничем обеспечены, вследствие чего при осуществлении их во время сражения они не могли быть выполнены.

У командного состава и штабов не хватало практических и орга­низационных навыков для решения усложнившихся вопросов орга­низации сражения. Милютин задал в академиях тон обучения офи­церов в практическом и прикладном духе, но этот тон ко времени Третьей Плевны в достаточной мере еще не дал плодов.

В тактическом отношении Третья Плевна все же дала кое-что новое. Так, Плевна подтолкнула введение носимого (малого) шан­цевого инструмента — лопат. Они были даны каждой роте в коли­честве 50% ее численности. В 1878 году малые лопаты уже стали поступать в Дунайскую армию.

В 1881 году появилось первое конкретно разработанное по опыту плевненских и других боев «Наставление по самоокапыванию пе­хоты малой лопатой». За границей ряд работ по полевой фортифи­кации, основанных на опыте Плевны, появился в 1880 году, но в виде индивидуальных исследований, а не официальных руководств.

Ряд боев Дунайской армии, в особенности плевненские бои, за­ставили всерьез заняться вопросом о введении на вооружение рус­ских войск полевого орудия с крутой траекторией и более мощным, чем у 9-фунтового, снарядом. Так, в 1885 году в русской армии появляется 6-дюймовая полевая мортира на колесном лафете. А. П. Энгельгардта; в ту пору подобного орудия не было еще ни в одной армии мира.

У турок в тактическом отношении наиболее интересной являлась организация и проведение контрудара на Исса-ага — Кованлек. Ни под Никополем, ни при Первой и Второй Плевне турки крупного контрудара не производили — в этом отличие Третьей Плевны от имевших ранее место крупных оборонительных сражений турецких войск. С точки зрения тактики сам по себе этот контрудар, давший при Третьей Плевне хорошие результаты, представлял, несомненно, положительный факт. Однако осуществление контрудара было очень плохим. Ничто существенное не мешало туркам произвести контрудар как единое целое, а не в виде серии разрозненных частых контратак. Надо признать, что успех контрудара при такой плохой организации явился результатом грубейших ошибок командования Западного отряда и Дунайской армии.

(1) Считая по 600 человек в таборе, всего около 12 000 человек.

(2) Зотов считал, что из Плевны против него выступил «корпус войск силой слишком около 80 тысяч» (ЦБВИА, ВУА, д. 7168, т. I, л. 350).

(3) См. Гудим Левкович П. М. Записки о войне 1877—1878 гг., «Рус­ская старина», 1905, № 12.

(4) См. Куропаткин. Действия отрядов генерала Скобелева в русско-турецкую войну 1877—1878 гг., ч. Г,_ СПБ, 1895, стр. 105.

(5) ЦГВИА, ВУА, д. 7168, т. I, л. 352.

(6) Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877—1878 гг. на Балкан­ском полуострове, вып. 41, СПБ, 1903, стр. 184.

(7) Куропаткин. Действия отрядов генерала Скобелева в русско-турец-кую войну 1877—1878 гг., ч. II, СПБ, 1895, стр. 675.

(8) Из двухсот снарядов, подвезенных на каждое осадное орудие, оставалось лишь по сорок.

(9) Здесь было два редута, но в штабе отряда и армии известен был до боя только один.

(10) См. ЦГВИА, ВУА, д. 7168, т. I, л. 349.

(11) Несмотря на то, что имелась возможность вести огонь через головы своей пехоты, как это делала русская артиллерия еще в Севастополе, где снаряды ложились по цели до момента приближения к ней своей пехоты на 100—200 м, артиллерия атаку пехоты не поддержала.

(12) По другим данным, в 17.30. См. Шербухин. 5-й пехотный Калужский полк в турецкую кампанию 1877 года, 1888, стр. 160.

(13) См. Таль-Ат. Описание военных действий под Плевной, «Военный сборник», СПБ, 1885, № 7.

(14) Куропаткин. Действия отрядов генерала Скобелева в русско-турец­кую войну 1877—1-878 гг., ч. I, СПБ, 1895, стр. 365.

(15) См. Зотов П. Д. Война за независимость славян в 1877—1878 гг., «Русская старина», 1907.

(16) Таль-Ат. Описание военных действий под Плевной, «Военный сборник», 1885, № 7.

(17) ЦГВИА, ВУА, д. 7863, лл. 131—148.

(18) Куропаткин. Действия отрядов генерала Скобелева в русско-турец­кую войну 1877—1878 гг., ч. II, СПБ, 1895, стр. 514.

Вперед
Оглавление
Назад


Главное за неделю