Поначалу новый корабль был в центре всеобщего внимания. Флагманский
механик бригады по кличке рыжий Ганс лично облазил машинные отделения,
знакомясь с двигателями. Затем ажиотаж спал, и всё вошло в обычную колею.
Только мы почему-то долго не подключались к береговому электропитанию и
стояли под собственными дизельными электрогенераторами. При этом электрики
несли ходовую вахту, а не суточное дежурство, как обычно в базе. Из-за этого мой
режим дня существенно изменился. Я бодрствовал, когда все спали, и
укладывался спать, когда экипаж строился на утренний подъём флага. Я коротал
время на вахте за чтением. На корабле открылась библиотека и, можно было
выбрать что-то интересное.
За апрелем пришёл май, в воздухе запахло весной. Появились первые
робкие проталины на белом полотне окрестных сопок. К концу месяца группа
наших старших товарищей закончила свою трёхлетнюю службу. По традиции,
накануне схода на берег, увольняющиеся в запас угощали экипаж – организовали
так называемые ДМБовые чаи. Наш командир отделения также отправился
домой. На смену ему пришли молодые матросы. Теперь и я уже стал
старослужащим – «годком». Позади два года службы. Но мои институтские
товарищи, попавшие в другие рода войск, возвратились домой. Там на гражданке
жизнь била ключом. Из писем родителей я узнавал о том, что мои знакомые
поступают в ВУЗы, учатся, женятся. А мне гражданское прошлое казалось теперь
чем-то далёким и нереальным. Я продолжал служить, и службе моей не было видно ни конца, ни края. Переписка с друзьями почти прекратилась – сказалось
длительное отсутствие общения. Уже и забыли все наверно обо мне на «большой
земле», кроме ближайших родственников. Только лишь с родителями и
обменивался письмами регулярно. Такие грустные мысли порой вертелись у меня
в голове. Единственное утешение состояло в том, что третий год не шёл ни в
какое сравнение с первыми месяцами корабельной жизни. Однако и такой
свободы, какая была у старослужащих на «Архипелаге», я уже не получил.
Пришло наконец-то лето – последнее на службе. Но ещё долгое время
держалась холодная и пасмурная погода. Хмурые, монотонные дни были похожи
один на другой, как братья-близнецы. Только в середине июля распогодилось. А
три дня были настолько тёплыми, что даже удалось позагорать на верхней
палубе. Жизнь шла своим чередом. Теперь я больше внимания уделял себе.
Помимо чтения, просмотра телевизора в столовой команды и игры на гитаре в
кубрике, я старался в свободное время заниматься физическими упражнениями.
Выходил размяться на верхнюю палубу. А иногда приносил в машинное
отделение и подвешивал кранец – большой и жёсткий плетёный тюк, который
предохраняет борт корабля от повреждений при швартовке к причалу или другому
кораблю. Я использовал кранец для тренировки в качестве боксёрской груши.
На боевую службу нашу «Таврию» или ССВ-169 не планировали. Мы
периодически выходили из базы на сутки – трое, маневрировали в Кольском
заливе и прибрежных районах Баренцева моря. Это было достаточно
утомительно. Приходилось таскать тяжёлые кабели для отключения и
подключения берегового электропитания, подолгу стоять в швартовых командах
до самого выхода в открытое море. Весь ритм жизни сбивался. Не успеваешь
привыкнуть к морскому распорядку, как уже корабль становиться к причалу.
Однажды у меня получилось очень неудачное сочетание берегового дежурства с
и длительным нахождением в швартовой команде, поскольку мы вышли в залив, и
ходовой вахты. В результате получилось так, что я не спал около суток. А когда
удалось наконец-то прилечь, сыграли учебную тревогу. Но мой измученный
организм на неё уже не смог отреагировать. Я продолжал спать, не смотря на
попытки меня разбудить. Ребята говорили, что даже замполит безуспешно
пытался это сделать. К счастью, происшествие для меня обошлось без
последствий.
В августе мы около двух недель бороздили Баренцево море, отрабатывая
свои задачи. Маневрировали у самой кромки территориальных вод Норвегии в
прямой видимости наземной станции радиоэлектронной разведки НАТО. Эта
станция фиксировала учебные пуски баллистических ракет с советских атомных
подлодок на полигонах боевой подготовки. А наши операторы радиотехнической
службы в свою очередь изучали её работу. Подходили мы и к Западной Лице –
посёлку у самой границы с Норвегией, где располагалась одна из баз нашего
подводного флота. Разминулись на встречных курсах с выходящей в море
атомной субмариной. На воде, да ещё с высокого борта «Таврии», она не
производила такого потрясающего впечатления, как тогда в сухом доке.
Возможно, подлодка шла на отработку учебных задач на полигоны в Баренцевом
море. А может быть, направлялась на боевую службу. Тогда вскоре подводный
атомоход нырнёт, чтобы скрытно выйти на позиции в Ледовитом океане, откуда
прямо через северный полюс можно достать территорию США и Канады
межконтинентальными баллистическими ракетами. И обтекаемый
сигарообразный корпус будет тихо скользить в толще арктических вод под надёжным прикрытием ледяного панциря. Вероятно также, что этот подводный
стратегический ракетоносец незаметно проскользнёт через Фареро-Исландский
противолодочный рубеж НАТО и раствориться в просторах Атлантики на
несколько месяцев в автономном плавании. При этом атомоход будет в
постоянной готовности произвести смертоносный ракетный залп и накрыть
термоядерным ударом возмездия военные базы и мирные города на Северо-
Американском континенте.