Этот наглый товарищ, даром, что был всего лишь лейтенант, сразу написал
приказ о назначении меня временно исполняющим обязанности помощника
командира и на следующий же день передал мне свои обязанности, а в
придачу еще всучил мне все содержимое секретной части корабля.
В секретной части, которая представляла собой большой железный шкаф,
находилось более 400 экземпляров секретной корабельной документации.
Журналы, формуляры, приказы и всякие наставления и руководства, чертежи
механика и прочая документация, которая частенько требовалась на корабле
для работы. А чтобы ее выдать, надо вскрывать этот сейф, потом нудно
копаться и искать нужный документ и выдавать его под роспись. В общем,
пришлось выполнять обязанности корабельного библиотекаря, но только
секретных изданий.
Короче все свои обязанности, кроме штурмании, ушлый ВРИО командира
спихнул на молодого лейтенанта и от удовольствия втихаря потирал теперь
свои свободные ручонки.
Побережный был трехлетчиком, призванным после гражданского
мореходного училища, а там все ребята ушлые, вроде Вити Сазонова.
Высокий и плотный телом, с огромной шарообразной головой, но на
тоненьких худосочных ножках, он выглядел, по крайней мере, странным
мужиком, если не сказать грубее. Он был как грибок-поганец на тонкой
ножке и с округлыми бесцветными наглыми глазами. На затылке головки
этого грибка располагалась складка жира, говорящая о том, что хозяин ее не
прочь хорошенько пожрать и попить вовсе не лимонад.
У штурмана кроме амбиций была еще и луженая глотка, как в смысле голоса, так и в смысле пития неразбавленного шила. Теперь он был хозяин
на корабле, и на следующей же неделе срочно побежал с канистрой на
береговую базу получать спирт для корабля.
Кстати о шиле. Так на флоте называют простой спирт, независимо
гидролизный он или медицинский, но в документах он значится как
'спирт-ректификат'. Вонючее и поганое шило, которое предназначено для
технических нужд корабля, исполняло роль валюты на черном рынке военно-
морской базы и в междукорабельных расчетах.
Его биологической особенностью было то, что в него не стали добавлять
всяких рвотно-блевотных добавок. Главком своими приказами запретил
такую былую практику денатурировать спирт и использование на флоте
метилового спирта тоже запретил из-за возможных отравлений.
Мудрый был Горшков: пусть уж лучше матрос нажрется до поросячьего
визга, но не ослепнет или, чего доброго, помрет от этой гадости. Поскольку
это не спасало нерадивых бойцов от употребления внутрь - все равно ведь
пахнет спиртом. Но при приеме на грудь военно-морского гидролизного
шила, особенно неокрепшим матросским организмом, он начисто временно
отбивал память у нормального человека и постепенно сушил мозги.
Так вот этого шила на корабль полагалось всего-то 6 кг в месяц, не
литров, а именно килограмм. 6 кг на все 6 боевых частей корабля - это же
для технических целей сущий мизер.
Когда Побережный с 12-ти литровой канистрой вернулся на корабль,
настроение у него было приподнятое, отчего лицо расплывалось в довольной
счастливой улыбке. Энергия била из него ключом, и он сразу брал канистру
в оборот.
Из-за переборки слышались бульканья, переливаемого содержимого
канистры в бутылки, и судорожные метания по каюте.
- Володь, Побережный получил шило? - спросил механик, заглядывая в
мою каюту.
- Уже булькает, - показывал я Витвицкому в сторону переборки соседней
каюты.
- Нужно срочно забрать у него свою долю, а то прожрет все и не поперхнется,
- подавал мне явный намек на оперативные меры механик.
Воодушевленный приобретением штурман сразу вызывал к себе в
командирскую каюту рассыльного, а через него старшину 2 статьи Довганя,
который на данном этапе своей срочной службы добросовестно исполнял
обязанности начпрода.
Так уж случилось, что на корабле не было мичмана, которому можно было
доверить продовольствие и вещевое имущество. Эти обязанности и исполнял
простой старшина 2 статьи Иван Довгань. Украинец чистых кровей и простой
деревенский парень Довгань прекрасно справлялся с этими хозяйственными
задачами, возложенными на него, и целыми днями, гремя огромной связкой
ключей, лазил по своим шхерам и наводил порядок в своих кладовых и на
своих объектах. Мало того, он самостоятельно вместе с матросами получал
на береговой базе продукты, менял простыни и доставлял их на корабль на
обычной тележке.
Была у этого губастого парня хозяйская хватка, и поэтому командир ему
полностью доверял. Но был и один недостаток. Уж слишком скромный был
этот парень и не мог ни в чем отказывать таким нахалам, как Побережный. Ну,
а раз не мог отказывать, то и годки пользовались этим качеством доверчивого и исполнительного корабельного продовольственника.
Довгань скромно стучался в каюту командира, в которой за столом в
командирском кресле теперь важно восседал новоиспеченный ВРИО и,
получив оттуда ценное указание насчет необходимости в человеческой
закуси, срочным порядком бежал исполнять приказание.
Уже через несколько минут наш энергичный начальник собственным
флотским кортиком, словно пиратским кинжалом, вскрывал одну из больших
банок тушенки, обильно покрытой каким-то солидолом, и намазывал ее
содержимое на внушительный бутерброд. Затем он торопливо снимал пробу
шила из канистры и крякал так, что слышно было по всему офицерскому
отсеку.
Произведя личную дегустацию, начинал созывать своих ближайших по
духу корешей. Приходили его друзья, и начинался оживленный застольный
разговор вокруг прозрачного графина, стоящего в центре композиции
скромного по ассортименту праздничного стола.
Валя Самойлов тоже всегда был вхож в эту дегустационную комиссию
и с удовольствием принимал участие в этих беседах. Приезжал на газике
даже какой-то милицейский старший лейтенант. Как потом оказалось, это
был следователь из местной милиции и великий друг штурмана.
Вечером эта дружная компания, вдруг засуетившись, собиралась и
уносила ноги с корабля в другое более цивилизованное место веселья.
Однако Побережный не забывал с собой наполненную шилом фляжку и
вечный инструктаж для меня:
- Если вдруг позвонит жена...
А я уже по привычке оставался старшим на корабле и исполнял обязанности
надсмотрщика за личным составом.
У меня в сейфе всегда стояла бутылка спирта, но это был НЗ, который
я всегда хранил, стараясь использовать на черный день и только по
назначению.
На следующие утро после проворачивания оружия ко мне в каюту
постучал мой электрик ПЛО матрос Пальмешко и впервые обратился ко мне
с небывалой просьбой и приготовленным стаканом:
- Товарищ лейтенант, нужен спирт, чтобы промыть контакты релюшек в
приборе.
Я открыл свой сейф и налил из своего НЗ треть стакана.
- Хватит? - спросил я у Пальмешко.
- Хватит. Спасибо! - даже поблагодарил меня матрос и бережно понес
стакан вниз по трапу в свой центральный пост.
Из дверей командирской каюты вышел Побережный, который явно слышал
весь мой разговор с матросом, и возмущенно начал меня учить уму-разуму:
- Володя, ты что делаешь? Ты зачем спирт матросам раздаешь? Нам самим
не хватает...
- Ну, если он даже и выпьет этот стакан, а не потратит на протирку
контактов, то ничего не случится. Там всего-то грамм 50, не больше. Я этому
парню доверяю.
- Смотри, как нужно поступать в таких случаях, - улыбаясь, сказал
Побережный. - Учись, пока я жив.
- Макоедо-о-ов! - заорал он, высунув в двери каюты свое огромное
кричало.
Тут как тут, гремя по трапу прогарами, в коридор влетел старший матрос Макоедов. Он был штурманским электриком и большим нахалом, весь в
своего начальника.
- Макоедов, тебе на ППРе (планово-предупредительный ремонт) надо
протирать спиртом гирокомпас? - спросил он недоумевающего таким
срочным вызовом матроса.
- Так точно! Нужно протирать...
- Володя, ну-ка, плесни в стакан, - это уже мне протягивал стакан
Побережный.
Я плеснул в подставленный стакан ровно три бульки пахучей жидкости.
Побережный достал где-то припасенный по этому случаю кусочек ватки и,
подбоченившись словно гусар, махнул стакан себе в рот.
- Э-э-х-х, - с шумом и невероятным смаком сделал глубокий выдох в ватку
учитель и протянул ее обалдевшему матросу. - Иди, протирай!
- Вот как нужно выдавать матросу шило на технические нужды. А ты
целыми стаканами раздаешь...
'Да, шутники-экономисты хреновы эти макаровцы, что Витя, что Коля
одна школа, но шило жрать великие мастера', - пронеслось в голове сравнение
этих двух корабельных личностей.
13 сентября был необычный понедельник - прошел ровно месяц моей
службы на корабле и этот юбилей совпал с Днем ВМФ. Так у нас в дивизионе
нежно назывался день получки.
В этот день и матросы, и офицеры получали свое денежное содержание
за месяц и каждый, получив деньги, думал о разном. Для меня это была моя
первая корабельная зарплата, и только сегодня я точно узнал, что и за что я
получаю в денежном выражении.
Оклад командира боевой части у меня оказался всего лишь 125 рублей, а
оклад по воинскому званию лейтенанта - 50 рублей. К этому добавлялись 30%
морского денежного довольствия, так как корабль находился в кампании, то
есть корабль по уровню боевой подготовки был в 1-ой линии.
Итого в руках я держал свою первую зарплату в размере 200 рублей и
20 копеек. Ну, что можно сказать про такие 'огромные' деньги в руках
замученного корабельной службой и нарядами лейтенанта.
-Однако! - разглядывал я, как чукча мамонтовую кость, эту пачку
трехрублевых бумажек.
- Не густо платят за такую сумасшедшую службу на этих малых
противолодочных кораблях, - других слов у меня не нашлось.
Оклад командира корабля был немного поболее моего, но все равно
составлял 160 рублей. Тоже завидовать было грех чему.
Именно в этот день и после обеда можно спокойно начинать войну и всегда
ее выиграешь. Потому что озабоченный служивый народ начинает стихийно
сбиваться в маленькие стайки и искать место, где можно спокойно оторвать
от семейного бюджета целый червонец, оторваться от повседневных забот
и забыть что такое постоянная готовность. Благо есть, на что сообразить и
чем закусить.
Только в этот день мир и согласие спускались на землю, и обычно в этот
день не было сумасбродной суеты бесчисленных проверяющих на кораблях
и не сыпались бесконечные руководящие указания сверху.
На флоте ведь не все, как у нормальных людей. Если у обычных людей
рабочая неделя заканчивается в пятницу, то у нас в 118 бригаде кораблей
охраны водного района в пятницу она только начиналась. Так как именно в пятницу заступали новые дежурные силы по флоту, правда они в следующую
пятницу и сменялись, но ведь это же в следующую.
Да и рабочий день у нормальных людей обычно заканчивается в 17-18
часов.
А у нас?! После 18 часов, когда все, кому положен сход с корабля, уже
находились в позе низкого старта, комдив Михневич или начальник штаба
Любимов прибывали с доклада от комбрига. Вот тут-то и начиналось резкое
оживление рабочей обстановки и апогей рабочего дня в штабе и на кораблях
новыми вводными, полученными сверху. Эти вводные сыпались на головы
подчиненных ну, прямо, как из рога изобилия.
То нужно срочно готовить какое-нибудь решение на выход кораблей
в море, то срочно создать комиссию и немедленно проверить хранение
боезапаса на кораблях, то подать в политотдел списки с бесчисленными
данными офицеров и мичманов, разработать планы каких-либо мероприятий
по укреплению воинской дисциплины. Да мало ли было этих вводных и все
нужно срочно сделать и именно сегодня.
Раскрутка вводных шла, как обычно, сверху вниз, и самой последней
инстанцией и исполнителями оказывались те же самые добросовестные
лейтенанты, которые обычно отдувались за всех.
Вот уж действительно верно говорил комбриг Викторов в своем
выступлении на митинге, что 'тяжела, но почетна служба в 118 бригаде
кораблей охраны водного района'.
Все силы бригады, состоящей из 3 дивизионов, предназначались не только
для охраны района ответственности Ли вмб на Балтийском море.
Первейшее и наиглавнейшее предназначение бригады было в том,
чтобы обеспечить выход из базы и развертывание 14 эскадры подводных
лодок, базирующихся на Лиепаю. Их тут было целых две бригады. Хоть и
старенькие все были дизелюхи проекта 613, 641, но своими торпедами они
могли навести достаточно приличного шороха и не только на Балтийском
театре.
Вот собственно для чего и нужны были все эти силы. Подводные лодки
в угрожаемый период должны выйти в море и рассредоточиться для
выполнения своих задач, а вся эта мелюзга должна обеспечить их оборону
и дать возможность лодкам выполнить свои задачи, которые были куда как
важней, чем все наши силы обеспечения вместе взятые.
Образно говоря, мы должны были принять на себя все первые удары
противника и ценой собственной жизни открыть дорогу на оперативный
простор нашим подводникам. Уже отсюда и исходят все задачи уничтожения
подводных лодок, минных заграждений противника и все виды обороны
района.
Штаб 109 дивизиона это был настоящий мини-штаб со всеми вытекающими
отсюда должностями и частями. В этой маленькой будке дивизиона кроме
дежурной рубки размещалась секретная и строевая часть. А с другой
стороны здания располагался тактический кабинет и маленькая конурка под
названием кабинет дивизионного механика капитана 3 ранга Кожухаря.
Тактический кабинет обычно использовался для проведения заседаний и
собраний офицеров, разборов выходов в море, а также работы дивизионных
специалистов - только здесь можно было работать с секретными
документами.
Сам штаб возглавлял суровый, но обычно справедливый капитан 3 ранга Леонид Иваныч Любимов. Он обычно деловитой походкой хозяина
перемещался по территории и кораблям в своей уставной форме, которая
выглядела на нем несколько мешковато, и был всегда с хмурым, осенним
и озабоченным штабными проблемами лицом. За деловитости определить его истинное настроение было практически
невозможно. Но, несмотря на внешнюю непроницаемость, он по пути
своего следования успевал отчитать нерадивых и очень редко, но поощрить
достойных.
Комсостав 109 дивизиона противолодочных кораблей
войсковая часть 90351 (1971 - 1977 г.г.)
НШ подчинялись дивизионные специалисты по всем направлениям
корабельной службы. Дивизионный штурман, артиллерист, минер - он
же дивизионный специалист ПЛО, связист, специалист РТС, механик,
дивизионный врач капитан Стояченко, химик и даже дивизионный
акустик мастер военного дела мичман Алисов. Если сюда добавить еще
и замполитовский аппарат, состоящий из секретаря парторганизации и
секретаря комитета ВЛКСМ мичмана Копетюка Славы, да приплюсовать
секретчиков и писарей, то набирался довольно большой и живой орган
управления дивизионной жизнью в количестве 18 человек.
Особенностью этого штаба было то, что это был плавающий штаб и все
штабные стояли на довольствии на кораблях, за что и получали 'морские'.
А когда корабли выходили в море, то на флагманском корабле выходил
основной костяк походного штаба и обязательно акустик мичман Алисов.
Его комдив везде возил с собой, как противолодочный талисман.
Алисов был действительно виртуозом гидроакустического поиска
подводных лодок и непревзойденный слухач подводных шумов. Он запросто
классифицировал подводную цель на свой музыкальный слух и никогда
не ошибался. Кроме этих заслуг, он мастерски разбирался в матчасти
гидроакустических станций и ремонтировал их в случае поломок не хуже
любого телевизора.
Конечно ни у кого из дивизионных специалистов, кроме Кожухаря, в
помещении штаба не было никаких личных кабинетов, и все они обивались
в тактическом кабинете и на кораблях.
Само собой разумеется, на кораблях свободных мест в каютах тоже не
существовало. Получалось, что вся эта масса нужных людей вела перелетный
и залетный образ существования на кораблях в чужих каютах. Кто где смог,
там и устроился.
На котловом довольствии специалисты тоже стояли на кораблях, где
придется. Дивизионный химик мичман Зиновьев Юрий Палыч, а по
совместительству и секретарь партийной организации дивизиона, дотошно
распределял своих коллег на котловое довольствие на стоящие у стенки
корабли.
Корабль уходил в море или дозор и эта картина с котловым довольствиям
резко менялась, а Палыч вынужден был перемещать своего коллегу на
другой. Но голодным в штабе никто не оставался, а Зиновьев доставал свой
кондуит и вносил поправки в свою дислокацию.
Но, примечательно, что на такую скитальческую жизнь никто из
штабных никогда не жаловался и все непонятно как, но уживались в этой
малогабаритной тесноте.
Сам комдив Михневич был человеком колоритным и видным по всем
параметрам своей военно-морской фигуры - куда там коротышке капитану
Врунгелю до нашего Батьки. Для краткости комдива за глаза некоторые
иногда, совсем несправедливо, называли 'батькой Махно'.
Ну, разумеется, на того маленького и дерганного полубандита, которым
был главнокомандующий повстанческой армии анархистов Нестор Махно,
он, конечно, не тянул и в первом приближении. Этот батька был куда интереснее и представительнее того плюгавого.
Легендарный комдив 109 ДПК капитан 2 ранга Михневич
Виталий Адамович, он же Батька
Одна только голова 60-го размера с полуседой и кучерявой шевелюрой, да
при росте свыше 180 см, уже говорила о кладезе противолодочных знаний и
прочих военно-морских наук.