Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Секреты безэховой камеры

Зачем нужны
исследования
в безэховой камере

Поиск на сайте

Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. Часть 12.

Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. Часть 12.

При выпуске из училища он вполне заслуженно был награжден серебряной медалью. Мне пришлось все эти годы учиться с Виктором в одном классе и даже какое-то время сидеть с ним на одной парте, и должен сказать, что, хотя я был всегда настроен против сынков высокопоставленных папаш, Виктор вызывал у меня уважение и симпатию. Думаю, что это было взаимно. К сожалению, затем наши дороги разошлись. Я поступил в училище имени Фрунзе, а Виктор посвятил себя инженерной деятельности и окончил другое учебное заведение. Сейчас он капитан первого ранга. Живет и служит в Москве. Иногда встречаемся. С другими однокашниками видимся значительно реже, в основном по юбилейным датам, так как большинство их осело в Ленинграде.
С первого же дня мы хотели выглядеть бывалыми моряками. По молодости нам казалось, что если брюки у нас будут широкими, матросский воротник, или, как его называют, гюйс, будет не синим, а белым, якорь на бляхе— счищен почти на нет, а бескозырка иметь форму блина, то тогда мы станем выглядеть морскими волками. И первое время после выдачи формы мы на уроках до мозолей на ладонях полировали пастой «ГОИ» свои бляхи. В банные дни, сжигая руки хлоркой, мы травили в тазиках синеву наших воротников. Ночью подкладывали под матрац брюки, натянутые на фанерные «торпедки». Конечно, нам за это здорово попадало. Мы лишались увольнения в город. Теперь это вызывает улыбку. Но тогда мы были обыкновенными мальчишками и слепо подражали «жоржикам» и «стилягам», которые никогда не переводились. Чтобы сделать бескозырки блинами — к чему только не прибегали. Один наш товарищ умудрился вставить внутрь бескозырки чугунный кружок от плиты. Были у нас модники, которые все ушивали, начиная от суконок, кончая бушлатами. Ребята над такими модниками всячески подшучивали. Спали мы в длинных ночных рубахах. Так вот, дождавшись, когда модник уснет, ребята за ночь ушивали на нем рубаху, да так, что утром он не мог ее снять, бывало, что рубаху «стиляги» пришивали к матрацу толстыми нитками. Утром под смех товарищей жертва вставала вместе с матрацем. Не скажу, что это перевоспитывало, но в какой-то степени такая действенная критика умеряла пыл модников.



Иллюстрация того, как выглядел тот самый бантик на бескозырке. В современном исполнении (к сожалению, ссылка затерялась).

Но два обстоятельства заставляли нас всех глубоко страдать. Одно из них — ленты на бескозырках, другое—прическа. Дело в том, что на наших бескозырках муаровые ленты с надписью «нахимовское училище» не имели концов, иначе говоря, тех развевающихся на ветру ленточек с якорями, которые носят настоящие моряки. Вместо них нахимовцы носили на бескозырках бант, как в английском флоте. Этот бант стал предметом насмешек городских мальчишек, да еще в присутствии девочек, — а это было особенно обидно. Нашли выход. Подшивали концы с якорями матросских лент к нашей ленте, засовывали их внутрь бескозырки, а когда выходили в город, ленточки выпускали. Я тоже отрезал концы с якорями от подаренной ленты с надписью «Марат» и подшил к нахимовской бескозырке. Но при этом нужно было срезать бант, а начальство за этим следило. Подчас получалось и так: идет нахимовец в городе, на голове бескозырка с лентой и бантиком, а сзади развеваются длиннющие концы. Уж о длине-то мы заботились! Об этих проделках узнало начальство, и перед увольнением стали проверять бескозырки. Если находили концы с якорями, их тут же отрезали, а виновный лишался увольнения. Что делать? Выручил Виктор Кузнецов. В каникулы рассказал отцу о наших и своих мучениях, и Николай Герасимович смилостивился: в трех старших классах училища с восьмого по десятый разрешили носить ленты с якорями. Более того, старшеклассники теперь нашивали на левый рукав красные нашивки: одна — восьмой класс, две — девятый и три—• десятый. Радости нашей не было границ. Еще бы: мы учились как раз в восьмом классе, и нам вручили ленты нового образца.
Итак, одна проблема решилась. Но оставался еще один, не менее важный для нас вопрос — прическа. Мы росли, взрослели, и, естественно, нам хотелось нравиться девчонкам. Тут, по нашему разумению, всю красоту определяли волосы. Но нас безжалостно стригли под машинку. Мы много раз обращались к командованию с просьбой разрешить носить нормальные прически, но неизменно получали отказ. И вот в одну из поездок в Москву на парад ребята решили послать делегацию к руководителям ВМФ. Должность Главнокомандующего Военно-Морским Флотом временно исполнял адмирал А.Г.Головко. Вот к нему-то и были делегированы с общей просьбой двое воспитанников-фронтовиков: я и нахимовец младшей роты Коля Сенчугов. Нам вручили пригласительные билеты в клуб Военно-Морского Флота на праздничный концерт. Ребята строго предупредили: «Без положительного ответа не возвращайтесь!»



Сенчугов Николай Семенович. - Очередная веха в истории родной Питонии, в истории Тбилисского, Рижского, Ленинградского (Санкт-Петербургского) Нахимовских училищ. Фоторепортаж. Часть 1.

И вот мы в клубе. После торжественного собрания объявили перерыв перед концертом, и мы с Колей пробрались за сцену в служебную комнату. В своих мундирах мы выглядели солидно, все знали, что мы нахимовцы, поэтому и пропустили нас за сцену, где перед концертом отдыхало высокое начальство. Чеканя шаг, мы подошли к группе адмиралов и громко, почти одновременно попросили разрешения обратиться к адмиралу Головко. До этого ни Коля, ни я в лицо Головко никогда не видели, но, зная, что он где-то здесь среди стоящих, обратились сразу ко всем. Адмиралы обернулись, увидев нас, заулыбались, а один из них, как мы сразу же догадались — Головко, сказал:
— Обратиться-то я разрешаю. А вот как я буду вас одновременно слушать, не знаю. Давайте кто-нибудь один. У вас какой вопрос ко мне?
Смущенные, мы стояли перед известнейшим в стране адмиралом. Арсению Григорьевичу в ту пору было немногим больше сорока лет. Плотный, коренастый, красивый человеке вьющимися черными волосами, он не мог не вызывать к себе симпатию. Мы все знали, что адмирал в годы войны командовал Северным флотом, причем был назначен на эту должность в очень молодом возрасте — тридцати четырех лет. До этого он воевал добровольцем в Испании, командовал Каспийской и Амурской флотилиями. Вскоре после войны стал начальником Главного штаба ВМФ, заместителем Главнокомандующего ВМФ. И вот перед таким человеком стоим мы с Колей.



— Так какой у вас ко мне вопрос? — повторил адмирал.
— Мы пришли oт имени всех нахимовцев просить у вас разрешения на ношение волос, — сказали мы, немало робея.
— Волосы? — переспросил адмирал. — Ну этот вопрос не простой, и я его один решить не могу. Вот, может быть, вместе с начальником тыла Военно-Морского Флота, генерал-полковником Воробьевым. Что скажете, Сергей Ильич?
Мы умоляюще посмотрели на начальника тыла.
— Это нужно тщательно продумать, Арсений Григорьевич, — ответил Воробьев, — но сначала лучше послушаем концерт... Вы концерт-то будете смотреть? — спросил он нас.
— Так точно, товарищ генерал-полковник,— ответили мы в один голос. Хотя, честно говоря, нам было не до концерта.
— Ну и прекрасно. Пойдемте в зал. Адмирал Головко посадил рядом с собой Сенчугова, а я сел с генерал-полковником Воробьевым. Что происходило на сцене, я почти не видел. Шутка ли, сидеть рядом с такими начальниками? И потом я чувствовал, что сижу в чьем-то кресле. Может быть, адмирала или генерала. И от этого мне тоже было неловко.
С большим облегчением услышал объявление об антракте. В антракте мы снова напомнили о своей просьбе. В конце концов, адмирал Головко и генерал-полковник Воробьев пришли к выводу, что короткая аккуратная прическа нам будет к лицу. Головко сказал, что в принципе он согласен такое разрешение дать, но окончательное решение обещал принять несколько позже.



Генерал-полковник береговой службы Сергей Ильич Воробьев. 24 июня 1945 г.

Счастливые от сознания выполненной миссии и полные впечатлений от встречи с прославленным адмиралом, мы возвратились в казарму. Нас с нетерпением ждали. Мы подробно рассказали о встрече, но предупредили, что окончательно решение будет принято позже. Однако все сразу восприняли это как дело решенное. Утром весть о том, что нам разрешили ношение волос, со скоростью света распространилась по всем ротам, дошла она и до командования училища. После завтрака меня вызвал к себе заместитель начальника училища по строевой части капитан второго ранга Михаил Михайлович Рожков.
— Ты был вчера, Иванов, в клубе на концерте? — спросил Михаил Михайлович.
— Так точно, был.
— И не стыдно тебе было ездить в таком неопрятном виде?
Я покраснел и сказал, что вид у меня вполне приличный.



— Ты в зеркало посмотри, — настаивал Рожков, — у тебя же волосы на уши лезут.
Я-то знал, что волосы у меня подстрижены, что отросли не больше сантиметра.
— Завтра парад. Давай-ка приведи себя в порядок!
Я был у Рожкова любимцем. Но никогда не думал, что Михаил Михайлович так накажет меня за то, что взял на себя роль общественного ходатая. На глазах у меня навернулись слезы. Было обидно получить разрешение на ношение волос для других, а самому лишиться последних. Но Михаил Михайлович был неумолим, и под сочувственные взгляды товарищей по парадной роте меня тщательно подстригли под ноль.
— Вот таким ты мне больше нравишься, — сказал Рожков. И, наклонясь ко мне, тихо добавил: — Это тебе урок. Такие вопроси не решаются через голову непосредственных начальников.
Вскоре в училище объявили, что нам разрешено ношение короткой аккуратной прически. Все радовались. Вместе со всеми ликовал и я. И мне уже не портило настроение то обстоятельство, что мои волосы на полсантиметра короче, чем у других.
Но радость наша длилась недолго. Вскоре на должность Главнокомандующего был назначен адмирал И.Юмашев. Осенью 1948 гола он побывал в нашем училище. Нас построили в актовом зале, и адмирал, внимательно осмотрев нас, сказал:
— Красивы вы, ребята, с волосами, а без волос, наверно, будете еще краше.



Питоны не держат обиду. - Нахимовцы со своим наставником, офицером Г.И.Костюком (справа крайний), во время поздравления Героя Советского Союза, адмирала И.С.Юмашева с 70-летием в его доме. 1965 г. Ленинград. Фото И.С.Болотина.

Эта фраза решила все. Вскоре нам стало известно, что ношение волос разрешено только выпускному классу, а остальным — стрижка под ноль. Нашу роту это решение особенно не огорчило. Мы учились уже в девятом классе, не за горами был и последний — выпускной класс. Всего и делов-то — два-три раза подстричься.
Сегодня такие проблемы нахимовцев не волнуют. И ленты у них с якорями, и наголо их не стригут. Да и учатся всего два года.
Много лет спустя так получилось, что моя семья жила в том же доме, где проживал адмирал Головко со своей семьей. Родители моей жены были дружны с Арсением Григорьевичем и его женой Kирой Николаевной — актрисой МХАТа. В один из приездов в Москву в отпуск при встрече с адмиралом Головко я напомнил ему ту давнюю историю с полосами. Оказывается, Арсений Григорьевич ее помнил и от души посмеялся на тем, как мы выпрашивали у него волосы.
В другой раз, поздравляя меня с присвоением звания капитан-лейтенанта, он шутя сказал:
— Видимо, зря я тогда разрешил носить вам прическу, глядишь, сейчас бы твоя шевелюра была погуще.

«Жанетта» поправляла такелаж...»



Антология одной песни - В Кейптаунском порту (Старушка не спеша ) - Музыкальный огонек. История песни - Подготы — что за люди такие. - Перископ - калейдоскоп. Вып. 1. СПб., 1996. Часть 14.

В училище была прекрасная художественная самодеятельность. Создавать ее стали зимой 1944/1945 года. Вначале не было инструментов, и мы, энтузиасты, под руководством учителя пения, израненного фронтовика, играли мелодии на губах. Именно так мы аккомпанировали певцу, исполнявшему песню "Встань, казачка молодая, у плетня". Затем, когда училище получило различные музыкальные инструменты, был создан хороший струнный оркестр. По решению командования мне выдали полный немецкий аккордеон, с которым я не расставался вплоть до выпуска из училища. Ребята подобрались голосистые, петь любили. Самые лучшие наши концерты случались вечером, после поверки перед сном. Любимым местом для таких выступлений была умывальня в гальюне. Под грохот нашего ударника —виртуоза Игоря Кириллова, под аккомпанемент моего аккордеона ребята пели самые разнообразные песни. Всю душу и голос вкладывали в фокстрот «А я сердце свое потерял на широком приморском бульваре». Но основной темой была, конечно, морская. Мы пели про капитана с трубкой и девушку в серенькой юбке, про юнгу Биля, который молча защищался от ударов у перил и его любила Мэри. Популярной была у нас песня про парусник «Жаннета». Каждый вечер во всю силу легких мы голосили, как «в Кейптаунском порту, с какао на борту «Жаннета» поправляла такелаж. И прежде чем уйти в далекие пути, на берег был отпущен экипаж». Дальше известно, что может делать экипаж парусника, отпущенного на берег перед выходом в море. Откуда они брались, эти лихие песни, до сих пор понять не могу. Конечно, такие слова: «Когда море горит бирюзой, опасайся шального поступка, у нее голубые глаза и широкая серая юбка» — вызывают сегодня улыбку, но нас тогда привлекало в таких песнях иное: честь моряка, его преданность любимой женщине. Пели мы и то, что исполняли на вечерней прогулке: «Пары подняли боевые корабли. Уходят в плаванье, с кронштадтской гавани, чтоб стать на страже советской земли». Очень любили песню про бескозырку и бушлат: «В нашем кубрике, в чести, в почете, две заветные вещи лежат: это спутники жизни на флоте — бескозырка да верный бушлат. Бескозырка, ты подруга моя боевая и в решительный день, и в решительный час я тебя, лишь тебя надеваю...»

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю