И час пробил. Уже подруги спохватились. Скользя пятками по порядочно наклонившейся палубе, в спешке прикрывшись чем попало, они, холодея нутром, выскочили наружу. Уже матрос-швартовщик, разбуженный всплеском упавшего за борт ведра с уловом, проснулся. Уже механик, разбуженный шумом вливающейся в иллюминатор воды и скатившийся с наклонившейся койки, повинуясь годами взращённому морскому инстинкту, бросился к двери и, упав на трапе, высунулся на палубу. В это время лопнул капроновый трос у самого кнехта и Лёха, как камень из пращи, стремительно взмыл над местом катастрофы.
Механик как в бредовом сне услышал где-то в небесах матерщину и, успев вскинуть голову, увидел над собой мелькнувшую в полёте человеческую фигуру. Изрыгаемый ею мат резко оборвался, так как фигура с громким всплеском ушла под воду…
Вот с этого момента и началось самое запутанное и невероятное. Поскольку все члены этого ансамбля теперь оказались сами по себе и в разных местах, рассказывать о них придётся поочерёдно.
Итак, начну с Лёхи, как с первопричины, то есть затейника этого мероприятия. Окончательно от сна он пробудился уже в воде, когда и пятки его в ней скрылись. Стало быть, матерился он еще во сне. Удивляться этому, конечно, не стоит, так как на флоте и не такое бывает. Вынырнул Лёха в тот момент, когда в воду ушло опрокинувшиеся судно. Через несколько мгновений вынырнул матрос, потом механик, потом умолкнувшие, наконец, подруги. Только рыба, пойманная матросом, не вынырнула. Она, видимо, благодаря судьбу, устремилась к своим собратьям, спеша рассказать им о невероятном.
И вот, вынырнув из пучины, Лёха бешено залопатил руками и устремился в ту сторону, в которую оказался головой, то есть к стенке Дальзавода, находящегося на противоположном берегу
оставляя мыс Голдобина с выползающими на него членами своей команды позади. Так оно и должно быть, потому что он ещё не начал соображать, да и просто боялся оглянуться назад, туда, откуда его швырнула какая-то неведомая сила.
Невозможно установить, сколько времени он лихорадочно вспарывал поверхность бухты, но, наконец, оказался у стенки завода, выскочил на берег и теперь уже, отталкиваясь ногами, помчался всё вперёд и вперёд, пока не наткнулся на товарняк, стоящий на рельсах. Он вскарабкался в раздвинутую дверь вагона, споткнулся о кучи какой-то ветоши, упал в эту ветошь, зарылся в неё и, несказанно потрясённый всем происходящим, вскоре забылся, как в обмороке, глубоким сном.
Сон его был настолько глубок, что он не услышал, как тронулся поезд, застучали колёса, открылись заводские ворота, и поезд понёсся вдоль бухты Золотой Рог на запад. Миновал станцию Луговая, несколько минут постоял на Второй речке, проехал ещё несколько станций и на рассвете остановился в конечном пункте своего пути, в городе Артём.
А проснулся он от шума городского транспорта, людских голосов и свистков маневровых паровозов. Он открыл глаза и стал прислушиваться, выжидая полного прояснения памяти, усиленно шевеля мозгами. Он никак не мог понять на каком он свете, так как последнее, что помнил, было - полёт над морем и удар всем телом об упругую водную поверхность.
Непонятная обстановка вызывала настороженность, и Лёха, не шевелясь, вслушивался во все доносящиеся звуки. Вот кто-то подошёл к вагону и, позвякав железом, отодвинул дверь и кому-то другому громко сообщил: «Тут ветошь, пошли к третьему вагону». После того, как шаги удалились, Лёха выждал еще некоторое время, вылез из ветоши, подобрался на четвереньках к выходу и выглянул наружу.
Солнце уже ярко светило и грело. Быстро оглядев открывшуюся панораму, Лёха окончательно удостоверился, что находится в товарном вагоне товарного поезда, стоящего в станционном тупике у пустынной платформы. Ещё туго соображая, он спрыгнул на платформу и так, в одних плавках и босиком, пошлёпал на выход.
Миновав ворота, он оглянулся и прочитал на них название:
И остолбенел.
Его извилины, видимо очистившись от хмеля и испуга, интенсивно заработали.
Ещё не помня самого начала, он частично вспомнил, частично угадал середину событий, предшествующую увиденному концу.
Так значит он почему-то, откуда-то упав в море, доплыл до Дальзавода, забрался в вагон товарняка, который он там раньше неоднократно видел, и приехал на нём в Артём.
На душе сразу похорошело, так как вспомнилось, что здесь живёт его хороший друг по подводной службе – бывший старшина команды торпедистов. И адрес его вспомнился. Значит нужно, в первую очередь, добравшись до него, опохмелиться.
И он пошёл. Через некоторое время, придя в себя уже окончательно, он оценил своё положение и спохватился, осознав его несуразность. То есть, что он, голый человек, идёт по современному городу, в котором папуасов отродясь не видывали и поэтому, при виде его, все прохожие сразу останавливаются и провожают его взглядом, широко открыв рты.
Даже собаки останавливаются в смущении, не зная, как хвостами шевелить - то ли слева направо, то ли сверху вниз. Поэтому Лёха быстро свернул с людной улицы и быстро потопал переулком ближе к окраине и начал там передвигаться садами и огородами, перепрыгивая через плетни и изгороди. Скорее к заветному пристанищу, где можно потушить пожар в душе и, прикрывшись чем-нибудь, принять вид белого человека.
Однако вскоре он вынужден был уяснить, что приключения его ещё не закончились. И, более того, накал их только ещё возрастает. Иначе чего это на его кормовых углах обозначились три новых персонажа, один из которых в белом халате, а двое других в милицейской форме.
Пару раз нагнувшись и сделав вид, что почесывает свою ступню, он быстро изучил их поведение и сразу понял, что это его преследователи, и что расстояние от них до него быстро сокращается. Долго не думая, Леха сиганул через очередной плетень, резко свернул в сторону и понёсся как лось, вырвавшийся из загона, топча грядки и валя подсолнухи. И, кажется, оторвался.
Ещё полчаса петляя и путая следы, чувствуя, что до цели уже недалеко, он упёрся в высокий забор. Отдышался, изучил препятствие и в несколько приёмов, взобравшись на этот забор, он спрыгнул по другую сторону на кучу какой-то мякины, с которой кубарем скатился вниз в бурьян. И тут понял, что этот тайм он проиграл, так как откуда ни возьмись на него навалились несколько дюжих мужиков, трое из которых опять же были в
Хоть и был Леха не хилым парнем, но численное превосходство было, отнюдь, не на его стороне. Его быстро скрутили, надели на него большой балахон с длинными рукавами, обмотав которые вокруг его туловища, завязали узлом. Тут же вкололи какой-то укол в предплечье, после чего ему стало сначала легко, потом почему-то смешно, а потом он вообще отключился.
В общем не буду больше сгущать туман, а проясню обстановку сразу. Думаю, любому ясно, что очнулся Леха после этого не где-нибудь, а в местном дурдоме.
Не подотчётная никому судьба распорядилась так, что за сутки до того, как боцман грузового судна «Иман», устроившись поудобнее в своем гамаке, сладко зевнул и погрузился в не менее сладкий сон, из психиатрической клиники города Артём непонятным образом сбежал один из её пациентов. Это был человек лет на десять постарше Лёхи, но очень на него похожий, возомнивший себя дипломированным боцманом, исходившим все моря и океаны и поэтому достойным всяческого преклонения. В действительности никаким боцманом он никогда не был, а был сначала поваром на БМРТ, а потом кладовщиком продовольственного склада в рыбколхозе.
Причин, по которым он свихнулся, были две. Первая – неумеренное употребление алкоголя, и вторая – проделки
обитавшего при том же продскладе.
То ли планово, то ли по поступившему сигналу, а может и ни с того, ни с сего, нагрянула вдруг на этот склад проверочная комиссия. Когда по требованиям проверяющих кладовщик взвешивал на больших весах, стоявших в полумраке кладовой, различные продукты, тот кот непонятно из каких своих кошачьих соображений, то усаживался на весах среди пакетов и ящиков, то соскакивал с них. Поскольку он был чёрным, ловким и хитрым, то при плохом свете его никто не замечал, а вот вес взвешиваемого всегда получался на три с половиной килограмма то больше, то меньше, чем нужно. Приходилось все перевешивать и перепроверять по бумагам, кладовщик аж вспотел от нервного напряжения.
А тут ещё эти иронические взгляды проверяющих. И произошёл нервный срыв.
Кладовщик потерял над собой всякий контроль, схватил баранью ногу, ударил ею по голове обоих бывших там проверяющих, отчего они отключились, запер их в кладовой, сел в ялик, стоявший у причала невдалеке и налёг на вёсла, напевая песню:
«…Не раз в морях и океанах
меня трепал и шторм и шквал…»
Уже поздно вечером пограничники остановили его в нейтральных водах. На вопросы, кто он такой, он гордо отвечал, что является заслуженным боцманом шхуны «Морской орёл», которая в данный момент ожидает его у
Пограничники вежливо предложили доставить его туда на своем катере, он согласился и таким образом оказался там, где ему и положено оказаться.
В клинике он числился ограниченно буйным, так как буйствовал редко и неопасно для окружающих. То он ругал администрацию за плохое содержание палубы в палате, то среди ночи поднимал всех порядочных психов громкой командой: «На фалах, ниралах, гафель-гарделях и деррик-фалах стоять!», и милостиво разрешал всем спать.
Его внезапное исчезновение вызвало эффект чего-то разорвавшегося, да и психи, успевшие его полюбить за справедливую строгость и весёлый нрав, очень огорчились. Поэтому были организованы тщательные его поиски по всем окрестностям, но положительного результата не дали, впору хоть Мадагаскар запрашивай.
И вот утром этого дня поступил сигнал от бдительных граждан, что по главной улице города Артем шествует голый человек, причём так уверенно и спокойно, что на него собаки не только не лают, но даже выказывают ему большую симпатию. Вот так нежданно-негаданно и оказался Лёха в этом гостеприимном заведении для нетрадиционно мыслящих…
Нужно отметить, что та беда, которая начала свою злонамеренную деятельность с водной феерии у мыса Голдобина, оказалась исключительно изобретательной, и весь план своих мероприятий составила намного вперёд. Она так всё организовала, что накануне Лёхиной поимки, лечащий врач того сбежавшего пациента по каким-то причинам куда-то временно убыл. И вместо него в клинику на это время прислали невропатолога из городской поликлиники, который беглеца в глаза никогда не видел и знал только, что тот косит под боцмана.
И вот приходит Леха в сознание и видит себя лежащим под белой простынею на койке в отдельной белой палате. Рядом на табуретке сидит лучезарно улыбающийся доктор в белоснежном халате, а в дверях тоже в белом халате стоит дюжий мужик, видимо, медбрат, и тоже улыбается только не лучезарно. И настроение у Лёхи какое-то праздничное, только мысли путаются, как у профессионального идиота.
- Доброе утро, – говорит врач, – как себя чувствуем.
- Хорошо, – немного запинаясь, отвечает Леха.
- Скажите, кто вы и кем работаете?.. – продолжает доктор проявлять любознательность. А медбрат при этом почему-то насторожился.
Лёха же, как доверчивый ребёнок лепечет:
- Клевцов Алексей Иванович 1939 года рождения, работаю боцманом на грузовом судне.
удовлетворенно кивнул, а медбрат почему-то нахмурился, вроде как с сомнением.
После измерения температуры и разных, мало что значащих фраз, похожих на сюсюканье взрослого с младенцем, врач вколол Лёхе укол и сказал медбрату, что пациент пусть пару дней побудет в этой отдельной палате, пока штатный врач не вернётся. Но этого Лёха уже не слышал, так как отключился опять.
Но лечащий врач задержался ещё на сутки, а Лёха тем временем уже начал недоумевать, волноваться и возмущаться, так как окончательно понял, где он находится. Пытался прояснить обстоятельства, но его никто не слушал. Когда же его перевели в общую палату, в прежний коллектив подлинного психа-боцмана, то этот коллектив, естественно, его не узнал, а один из них даже в глаза ему сказал: «Никакой ты не боцман, а дерьмо собачье, тот боцман на Мадагаскаре бананы ест и ром пьёт».
Тут Лёха врезал ему в челюсть прямым правой, да так, что тот через койку перелетел. Поднялся полный тарарам. Все психи в ужасе бросились к двери, стали стучать и кричать: «Спасите, помогите, убивают!».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
