ВЫСШЕЕ ВОЕННО-МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ. Продолжение."Каким долгим ни казался нам путь, вскоре состав остановился у перрона железнодорожного вокзала Мурманска. От железнодорожной станции нас переправили в Мурманский порт, и далее на сторожевых катерах в Североморск - главную военно-морскую базу Северного флота. Здесь в памяти тоже сохранилась одна деталь. Катера были маленькими, но очень уютными, особенно мне понравился гальюн, сделанный так, что на стульчак можно было садиться. Эти катера так же были получены Советским Союзом от Соединенных Штатов по ЛЕНД-ЛИЗУ. Не помню номер проекта, но мне встречался сторожевой катер нашей постройки, на котором гальюн вообще отсутствовал, хотя продовольственный паек при выходе в море матросам выдавать не забывали. Ну а отправление естественных надобностей - это у кого как получится. В шлюпке тоже нет гальюна, но двухсуточный поход мы совершили без всяких проблем.
Распределили нас по эскадренным миноносцам по взводам. Основной нашей задачей было научиться управлять огнем корабельной артиллерии. Стреляли мы из башен главного калибра, но, конечно же, не настоящими снарядами. В ствол орудия башни вставлялся стволик малого калибра, и огонь велся относительно дешевыми боеприпасами. За два месяца практики мы освоили все виды ведения боевых действий, которые возлагаются на эсминцы. Во время нашей практики мы стали участниками отработки кораблем всех боевых задач, возложенных на этот класс кораблей. Была проведена атака «вражеской» подводной лодки с фактическим бомбометанием большой глубинной бомбой и подрывом ее на глубине 200 метров. Последствием этой атаки был сбор в шлюпку около двух десятков крупных экземпляров морских окуней. Некоторым из нас удалось попробовать этот морской деликатес.
Выход в торпедную атаку на «вражеский авианосец» был осуществлен с фактическим пуском учебных торпед. От боевых торпед они отличаются тем, что вместо боевого зарядного отделения они оснащаются практическим, в котором в головную часть вместо тротила заливается вода, а для того, чтобы торпеду не потерять, балласт выдувается из головной части после прохождения торпедой заданной дистанции. Сама же торпеда поднимается с поверхности воды специальными катерами-торпедоловами.
Очень много эмоций вызвало у нас подрывное дело. На шестивесельных ялах мы прибыли в какое-то глухое место. После теоретических объяснений мы заложили тротиловую шашку в какую-то расщелину, прикрепили к ней бикфордов шнур и отошли на веслах на безопасное расстояние. Эффект был ошеломляющим. Вся маленькая бухточка, где мы взрывали шашку, оказалась белой от всплывшей на поверхность оглушенной рыбы. Вкус приготовленной на пару трески не шел ни в какое сравнение с замороженной из магазина.
Большое впечатление произвели на нас полярные дни. Сначала беспрерывный день доставлял кое-какие неудобства со сном. Но очень скоро мы приспособились, ночью мы читали книги, взятые из корабельной библиотеки, а днем спали, благо контроль над выполнением нами распорядка практически отсутствовал.
После завершения учебы на третьем курсе нас всех отправили на практику на подводные лодки. Мне досталась бригада, базировавшаяся в Либаве. На каждую лодку было расписано человек по пять, это было многовато для одной субмарины, поэтому в море выходили один, или два человека. Остальные болтались по территории бригады, благо оборудована она была неплохо, все, что не было занято постройками или пешеходными дорожками, было озеленено - всюду были аккуратные газоны и небольшие деревья, посаженные личным составом лодок. В общем, эта практика больше запомнилась болтанием без дела по территории, чем выходами в море для приобретения необходимых штурманских навыков. Командиром подводной лодки, на которой я проходил практику, был капитан второго ранга Штыков, назначенный впоследствии начальником штаба бригады малых подводных лодок в Палдиски, где он и погиб во время обеспечения выхода субмарины М-200 на размагничивание.
Во всех Высших военно-морских училищах выпускной курс чувствует себя в привилегированном положении. Командование факультета и училища стремятся создать условия, для того чтобы подготовка к государственным экзаменам шла без помех. Выпускников освобождают от несения караульной службы, от участия в парадах и прочих мероприятиях, которые создают помехи в подготовке к госэкзаменам. Но 1956 год почему-то кому-то не понравился. Возможно, високосный год кого-то лишает рассудка. Очень похоже на это. Нам было объявлено, что личный состав четвертого курса обоих факультетов отправляется в Москву для участия в майском параде на Красной площади. Это означало, что начало экзаменов отодвигается на какое-то время. Это значило, что строевые занятия, или просто муштра, будет способствовать ослаблению памяти. А это показывало, что сдавать экзамены будет тяжелее. Кому пришла в голову гениальная мысль отправить нас на парад, сказать трудно. Непонятно, зачем нужно было устраивать этот парад. Возможно, эта идея родилась в гениальной голове четырехкратного героя Советского Союза, маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Он очень любил шагистику, муштру. Он в это время занимал пост Министра обороны СССР. Ему ведь было наплевать на наши выпускные экзамены. Образцовый парад - это главное. Вот и отдал распоряжение собрать для участия в параде лучшие силы. А курсанты нашего курса имели в своем запасе по десять лет срочной службы - шесть лет Нахимовского училища и четыре года Высшего военно-морского училища. А это означало участие в 19-ти парадах. В те памятные времена парады проводились два раза в год, и как минимум по три месяца шла подготовка к ним.
Вымуштровали нас прекрасно. Нас одели в новую форму, а ведь в августе у нас планировался выпуск. Правда, его почему-то перенесли на декабрь. Но выдавать новую форму на четыре месяца - это нонсенс, ведь срок ее службы составлял год. Из истории проведения этого парада запомнились и еще некоторые моменты. Впервые генеральную репетицию провели не на Ходынском поле, а на Красной площади в ночное время. Накануне репетиции к нам в казарму был приглашен сапожник, чтобы прибить на наши подметки металлические подковки. Министру нравилось, когда шаг, проходящих мимо него батальонов, был хорошо слышен. Но произошел конфуз, едва мы вступили на знаменитую брусчатку, наши ноги поехали в разные стороны. Это было естественно - металл обязан скользить по отполированному камню. Почему это не пришло в голову нашим офицерам, не понятно. А шли мы с карабинами на перевес и естественно с отомкнутыми штыками. Любое падение в этом случае могло привести к серьезным последствиям. У падающего курсанта штык мог попасть куда угодно. Поэтому первое, что мы сделали, когда закончили прохождение, дружно сели на землю и с помощью штыков оторвали прибитые подковы. Парад мы оттопали, естественно, без подков и никто не заметил, что громкость от соприкосновения наших ботинок с брусчаткой Красной площади была не слишком звучной.
Говорить что-либо подробно об этом параде не имеет смысла. Все шесть парадов в Москве, около полутора десятков в Питере и пять в Риге мало, чем отличались друг от друга. Разве что видом оружия - автомат или карабин и способом его транспортировки - «на плечо» или «на перевес». Сказать можно одно - все парады утомляли и были крайне неприятны. Слава Богу, что возраст позволял все переносить легко. Один из парадов в столице Латвии запомнился тем, что в ночь перед его проведением была сожжена деревянная трибуна, на которой размещаются военные чины, принимающие парад. Успеха эта антисоветская акция её устроителям не принесла. Сорвать парад не удалось, трибуна была заново построена в то время, когда угли у сгоревшей трибуны еще продолжали тлеть.
Касаясь личности легендарного полководца, хочу заметить, что многочисленные потери Красной Армии в этой трудной войне были делом рук не только Верховного главнокомандующего и его подручных, которые гробили людей без единого намека на успех. Жуков приложил руку к потерям солдат, особенно на заключительном этапе войны. Любой лейтенант, окончивший пехотное училище, знает, что штурм Зиеловских высот без мощной авиационной и артиллерийской подготовки начинать было нельзя, освещение позиций противника прожекторами тоже нельзя назвать непревзойденной вершиной военного искусства. Хотя справедливости ради нужно заметить, что многочисленные людские жертвы приносили положительные плоды, он умело выходил из тупиковых ситуаций, которые создавали его коллеги, особенно герои гражданской войны."
От редакции.История, как известно, не знает сослагательных наклонений. Поэтому вопросы в стиле "а можно ли было избежать столь катастрофических потерь?" лишь готовят почву для всевозможных спекуляций.
Вместе с тем существует наиболее тяжкая, мучительная проблема, на основе которой (сначала в так называемых «самиздате» и «тамиздате», а с конца 1980-х и в общедоступной литературе) осуждают и попросту проклинают «методы» войны в целом — как в период наших поражений, так и в период побед. Речь идет о проблеме человеческих потерь 1941—1945 годов. Ныне «демократические» СМИ постоянно внушают, что «цена победы» была непомерной, и потому это как бы даже и не победа... -
. -
Г. К. Жуков в 1965 году возмущался характерной для множества авторов сочинений о войне недооценкой вражеской армии: «Мы воевали против сильнейшей армии. Таких солдат и офицеров не было. И они ведь до последнего воевали...»…
Один из героев Гражданской войны, использовавший химическое оружие для подавления тамбовских крестьян-бунтовщиков. "На первом же допросе Тухачевского 25 мая (маршала привезли из Куйбышева на Лубянку 25 мая) была проведена очная ставка с однодельцами. На этой очной ставке, вполне естественно, сначала Тухачевский отрицал свое участие в заговоре.
А уличавший его Фельдман позже писал: "Я догадывался наверняка, что Тухачевский арестован, но я думал, что он, попав в руки следствия, все сам расскажет — этим хоть немного искупит свою тяжелую вину перед государством, но, увидев его на очной ставке, услышал от него, что он все отрицает и что я все выдумал..."
Имеется также заявление Тухачевского. От того же 25 мая 1937 г. — об очных ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом: "Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путной и Фельдманом, которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военно-троцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания".
Просьбу Тухачевского удовлетворили, очные ставки состоялись. Однодельцы показали правду. И тогда Тухачевский в тот же день написал приведенное выше короткое признание. Но поскольку этот день был для него нелегким, он, видимо, устав, дает обещание: "Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора..." Обещание маршал выполнил. На дальнейших допросах назвал несколько десятков заговорщиков. Все были арестованы и расстреляны." -
1. Абстрактный маршал. Действия М.Тухачевского на посту замнаркома по вооружению вызвали настолько тяжелые последствия для Красной Армии, причем последствия, длившиеся вплоть до окончания войны, что его следует характеризовать только за это либо отъявленным мерзавцем и негодяем, либо дураком, случайно попавшим на военную службу. -
2.
У Жукова было одно качество, которое со всеми мыслимыми оговорками выделяло его на фоне других полководцев Великой Отечественной - он не просто умел побеждать, он умел побеждать сокрушительно, добиваясь не только физического, но существенного морального превосходства над противником.... Ибо если бы победили ОНИ, ни у кого из нынешних спорщиков не было бы возможности рассуждать в тиши своих кабинетов о том, насколько кровожадным был маршал Жуков и сколько именно солдатских жизней можно было бы спасти, отдай он такой-то приказ.
Жукову не нужны оправдания. Это его подпись стоит под актом капитуляции Германии. -
"Была у четырежды героя еще одна черта, о которой мало кто говорил. Это солдафонство. В период его пребывания на посту министра обороны во всех частях и соединениях вводилась обязательная строевая подготовка по одному часу в неделю. И если для общевойсковых частей это, возможно, и оправдано, то для кораблей это выглядело смешно. Смотреть на шагающих строевым шагом по палубе матросов было, по меньшей мере, не естественно. Все-таки матросы выглядят лучше, когда они отрабатывают свое мастерство на своих боевых постах, а еще лучше в море. В период пребывания на министерском посту Жукова свирепели все комендантские службы, увеличивалось количество патрулей, все стационарные посты вели себя просто по-идиотски, придирались к любым мелочам и неполадкам в форме одежды. Маленький пример - линейкой замеряли расстояние звездочек на погоне от его края и между звездами. Все это записывалось в какой-то документ, а потом все недостатки сообщались командирам частей. Когда Жукова сняли с поста министра, все выкрутасы комендантских служб прекратились, и мы сначала никак не могли понять, чем это вызвано.
О госэкзаменах говорить не имеет смысла, сдали мы их благополучно, нам всем присвоили воинское звание мичман и отправили на стажировку до конца августа. Мне досталась подводная лодка М-200, базировавшаяся в бригаде малых подводных лодок 15-й серии в городе Палдиски. Вернее сказать, это был не город, а маленький поселок, расположенный в очень удобной бухте к западу от столицы Эстонии Таллина. Поселок соединялся со столицей железнодорожной веткой, что позволяло нам периодически бывать в стольном граде.
По прибытии в Палдиски (в некоторых географических атласах название этого населенного пункта пишется несколько иначе - Пальдески) выяснилось, что моя подводная лодка еще не завершила ремонта и находится на судоремонтном заводе в Кронштадте. По этой причине меня определи на лодку М-215, где уже обитал наш курсант Лев Голанд. С Левой мы учились в Нахимовском училище, поэтому никаких проблем не возникло. В море мы выходили по очереди или вместе.
Малые подводные лодки этого типа были скопированы с немецкой субмарины 9-й серии. Эксперимент оказался удачным и во всех последующих проектах многие элементы этой лодки продолжали успешно использоваться. Во всяком случае, 613-й проект был очень похож на эти малютки.
Август 1956 года приближался к своему концу, и мы начали собирать свои нехитрые пожитки в парусиновые чемоданы, чтобы отправиться в Питер. И вдруг нам сообщили, что наша стажировка продлена до конца декабря. По истине - високосный год действовал на мозги кому-то из высшего руководства. Для нас это явилось шоком. Кроме моральных аспектов мы столкнулись и с массой других проблем. Никто из нас не взял с собой черных фуражек, потому, что носить их во всем флоте начинают 1-го октября. Я свою фуражку оставил у подруги Юры Жеглова. Жила она на набережной реки Мойки, и я естественно много раз бывал в ее квартире. Но адреса не знал, мне это было незачем. Поэтому когда я отправлял ей письмо с просьбой выслать мне мою фуражку, мне ничего не оставалось делать, как нарисовать на конверте схему следования в квартиру Дины (так звали Юрину подругу). Что самое удивительное, письмо благополучно нашло адресата, И я получил свою фуражку. Это ведь был единственный вариант получить головной убор, так как размер головы у меня 63, и взять фуражку у кого-нибудь взаймы не было никакой возможности.
1956 год был знаменит тем, что, по утверждению марксистов-ленинцев, он был годом подъема национально-освободительного движения, и в этом году в связи с национализацией Египтом Суэцкого канала началась агрессия со стороны Великобритании, Франции и Израиля против АРЕ. Советское руководство искало пути взятия под неослабный контроль развитие событий в регионе. Но добиться желаемого результата не удавалось. Несмотря на то, что Египет был напичкан советской военной техникой и военными специалистами, контролировать ситуацию полностью не получалось. Я не был посвящен в планы руководства страны в этом регионе, но ежеминутная пропаганда по этой проблеме отражалась в мозгах всех категорий населения страны и личного состава вооруженных сил страны.
Империалистические державы организовали экономическую блокаду Египта, отозвали с
своих лоцманов, однако прибывшие из СССР, Польши, Югославии и некоторых др. стран лоцманы помогли египетской администрации обеспечить судоходство по Суэцкий канал В конце октября 1956 империалисты Великобритании и Франции при участии Израиля прибегли к прямой военной интервенции против Египта. Во время англо-франко-израильской агрессии против Египта 1956 агрессоры повредили Суэцкий канал 24 апреля 1957, после завершения работ по очистке Суэцкий канал, движение по каналу возобновилось.
Один пример на эту тему. Наша лодка завершила короткий выход в море. В соответствии с заведенным порядком после проверки оружия и технических средств и приведения их в исходное положение личный состав лодки вышел на пирс и построился для того, чтобы отправиться в казарму. В обычных условиях никто никуда не спешил. И вдруг последовала команда: «Срочно построиться на пирсе». Нам с Левой Голандом было приказано встать во главе строя. Когда все было исполнено, перед строем появился начальник политотдела бригады подводных лодок. На его физиономии появилось торжественно-траурное выражение, и он мрачным тоном изрек речь о том, что наши классовые враги совершили агрессию против братского народа Египта. Он вымолвил мысль о том, что наш священный долг состоит в том, чтобы оказать помощь многострадальному арабскому народу и произнес: « Тот, кто готов поехать в Египет на помощь его народу, сделайте шаг вперед». В одно мгновение в голове прокрутился целый рой мыслей - «А как же выпуск и получение лейтенантского звания?», «Как сообщить об этом жене и родителям?» и т. д. Но где-то в подкорках мозга прошла команда: «Шаг вперед!», и команда была исполнена. Думаю, что примерно так же все это прокрутилось в мозгах всех остальных членов экипажа. Строй как будто исполнил команду: «Шаг вперед, шагом марш!». Откуда такое единодушие? Может быть, каждый боялся показаться трусом? Во всяком случае, горячего желания бежать бегом на помощь арабам я не испытывал. Возникает вопрос и с начальником политотдела - он, что ли получил команду спросить нас о желании поехать на войну. Не думаю - такие серьезные вещи так просто не делаются, тем более, что поездка за рубеж и оформление всего этого в Советском Союзе требовали очень длительного времени. Скорее всего, начальник политотдела просто хотел продемонстрировать командованию свой профессионализм и безоговорочную преданность режиму.
Время не умеет замедлять свой ход. Осень шла своим чередом. Штурман «М-215» собрался в отпуск и свои дела, обязанности и секретные документы передал мне. Я не вникал в причину этого события. И когда из ремонта в Кронштадте вернулась М-200, вопрос о том, кому переходить на нее, даже не поднимался. Сделать это было приказано Леве Голанду. Он тоже не сопротивлялся. Собрал свои нехитрые манатки и перешел в комнату, где обитали офицеры этой подводной лодки. Отремонтированной лодке предстояло отработать ряд задач - задача один - организация службы на ПЛ; задача два - плавание в надводном и подводном положении и другие, которые позволили бы лодке стать полноценной боевой единицей.
Перед началом отработки задачи два, то есть плавания в надводном и подводном положении, всем лодкам, завершившим ремонтные работы, надлежало пройти размагничивание и замер остаточного магнитного поля корпуса. Делалось это по одной очень простой причине - воды Балтики напичканы минами, оставшимися со времен первой и второй мировых войн. Мины были не только контактные, но и магнитные и акустические. Для того чтобы защитить от минной опасности торговые и промысловые суда (корабли военно-морского флота, конечно, тоже и даже в первую очередь) гидрометеорологическая служба Военно-морского флота СССР периодически издавала извещения мореплавателям, в которых приводились все изменения в навигационной обстановке. Периодически выпускались извещения, посвященные минно-навигационной обстановке. В этих извещениях подробно описывались районы минной опасности и приводились рекомендованные курсы для мореплавателей с тем, чтобы избежать возможности напороться на мины. Военным кораблям в условиях угрозы нападения вероятного противника не всегда предоставляются шансы следовать рекомендациям извещений. Поэтому для них обязательным является периодическое проведение размагничивания корпуса, а после ремонтных работ - непременно.
Для подводной лодки «М-200» размагничивание было запланировано на 21 ноября. Погода в этот день 1956 года стояла великолепная, термометр показывал минус четыре градуса по Цельсию, температура воды была плюс шесть градусов, был полный штиль и прекрасная видимость. Лодка снялась со швартовых сразу после завтрака и последовала в Таллиннский залив, где размещался стенд размагничивания. Переход был очень простым и занимал очень мало времени. Сам стенд размагничивания был оснащен самой передовой по тем временам техникой. Не нужно было обматывать корпус лодки толстыми кабелями и таскать по узкой палубе неудобные огромные измерительные приборы. Сам стенд размагничивания был оборудован на расчетной глубине у восточного берега Таллиннского залива. Задачей размагничиваемого корабля было встать на бочки и ждать сообщения радио в диапазоне ультракоротких волн об окончании процесса.
Лодка, выполнив все необходимые процедуры, включила ходовые огни, снялась со швартовых и последовала в сторону Палдиски. Она вышла из Таллинского залива и легла на курс 270 градусов. Ничто не предвещало беды. Было уже около 19 часов. Последовало распоряжение - «Команде обедать». Все члены экипажа разошлись по своим штатным местам, на фоне легкого гула двигателей были слышны разговоры друг с другом обедающих людей, которые считали себя уже готовящимися ко сну в своей казарме. Но в это время в сторону Таллина следовал эскадренный миноносец. Он завершил отработку какой-то своей задачи боевой подготовки в полигоне и возвращался в свою базу - в Таллинн. Командир эсминца подходил к рекомендованному фарватеру и начал ложиться на курс 90 градусов. Трудно судить, кто из командиров совершил роковую ошибку, в результате которой произошло столкновение двух боевых кораблей. Эсминец своим форштевнем ударил подводную лодку по пятому отсеку, который оказался отрубленным и вместе с шестым ушел на дно. Люди обоих отсеков погибли моментально. То же случилось и с личным составом, находившемся в четвертом отсеке. Очевидно, из-за раздачи пищи переборки между отсеками закрывались негерметично, как это всегда бывает, и отсек заполнился водой моментально. Люди конечно сразу же погибли. Страшнее оказалась судьба членов экипажа, находившихся в третьем отсеке. Вода со стороны четвертого отсека хлынула в третий, а там были капитан 2-го ранга Штыков - начальник штаба бригады и еще три человека. Они оказались в воздушном мешке и были живы в течение нескольких часов. Командир подводной лодки, а так же Лев Голанд, боцман и еще двое матросов, находившихся на мостике, в результате удара были выброшены за борт и оказались в воде. Всех их спасла от переохлаждения спецодежда, которую большинство членов экипажа одели на себя перед выходом в море. К тому же эта одежда была непромокаемой и удерживала на плаву всех пострадавших. Примерно через сорок минут командирский катер с эсминца поднял всех, оказавшихся в воде и доставил их на борт эсминца. В первом и втором отсеках находился двадцать один человек, включая помощника командира и мичмана-курсанта Васильева. Примечательно, что Васильев был выпускником того самого Рижского Высшего военно-морского училища подводного плавания, в котором учились азербайджанцы. Одна небезынтересная мысль возникла у меня, когда я узнал о том, что Голанд был выброшен за борт: «Как же он не утонул? Ведь Лева за шесть лет пребывания в нахимовском училище и специального обучения так и не научился плавать». Когда мы навещали в госпитале подобранных в море моряков, я даже не удержался и задал Льву этот вопрос. Он ответил, что боцман подплыл к нему и передал жестяную банку с галетами, которая обладала внушительной плавучестью.
Спасательные работы начались на следующее утро. Лодка затонула на глубине 50 метров, первое время она стояла почти вертикально. Вскоре выяснилось, что эпроновская арматура (трубопроводы для подачи в отсеки воздуха и жидкой пищи) не работает, а у спасательного буя, который был выпущен на поверхность, оторвали телефонную трубку. С началом штормовой погоды оторвали и сам буй. Очень скоро для руководства спасательными работами в Таллинн прибыл Главнокомандующий Военно-морским флотом СССР адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. С его приездом организация работ по спасению оставшихся в живых членов экипажа совсем разладилась. Все ждали указаний от главкома, а он никогда не плавал на лодках, да и специалисты, привезенные им с собой, оказались не очень специалистами. Самым существенным промахом в организации работы было то, что помощник флагманского механика по живучести остался в стороне от руководства, а именно он должен был осуществлять эти работы. Он досконально знал свой участок работы. Даже мы курсанты-выпускники справились бы лучше. Я бы просто послал водолаза с буксирным тросом для закрепления его в носовой части лодки, а после этого приказал бы отбуксировать субмарину на мелкое место, где и начал бы спасение оставшихся в живых людей. Но нас никто не спрашивал, а шторм все усиливался и один из водолазов, спустившихся к лодке, совершил какую-то ошибку по соблюдению мер безопасности и погиб."
От редакции.Считаем необходимым напомнить судьбу лодки "М-200" - см.
Подробности о трагедии. -
"Помощник командира, находившийся в первом отсеке, чувствуя, что помощь сверху задерживается, принял решение осуществить выход из затонувшей подводной лодки с помощью индивидуальных дыхательных аппаратов. Ведь все они находились в полузатопленном отсеке уже более двадцати суток, силы начали покидать их. Сложно воссоздать ход событий, связанный с попыткой выхода из аварийной лодки. Выходить первым было поручено курсанту-мичману Васильеву возможно потому, что все курсанты выпускного курса проходили легководолазную подготовку, программа которой предусматривала выход из «затонувшей» лодки, а фактически из башни, с глубины 25 метров. У Васильева не хватило физических сил осуществить выход. У него случился инфаркт, когда он пытался открыть люк первого отсека. Тубус люка был опущен, противодавление в отсек дано и забортной водой заполнили на необходимую величину отсек. Мичман поднялся по трапу до люка и открутил его кремальеру. Дальше ничего не получилось, у него остановилось сердце. Начинать эту работу с начала люди из затонувшей лодки не смогли, не хватило сил, и вскоре все погибли, связь с отсеком оборвалась. Адмирал флота Советского Союза руководил далее работой по подъему лодки, где живых людей уже не было. В этой ситуации мастерства главнокомандующему и его окружению хватило. Честно говоря, как проводились работы по подъему подводной лодки дальше, я просто не запомнил, мы все перестали следить за дальнейшими событиями. В бригаде началось поминальное пьянство, был выпит весь технический спирт, имевшийся на лодках и в бригаде.
Погибших членов экипажа захоронили в братской могиле на местном кладбище. Тогда еще не было принято отправлять гробы с погибшими людьми для захоронения по месту жительства погибших. Единственное, что было сделано для родственников, всем им было разрешено приехать на похороны.
Командиров обоих кораблей суд признал виновными в произошедшей аварии. Командиру эскадренного миноносца дали четыре года, а подводной лодки - шесть лет. Оба они отсидели значительно меньше. Летом 1960 года я встретил командира затонувшей подводной лодки в Усть-Двинске. Он в качестве командира субмарины принимал участие в расконсервации подводной лодки 613-го проекта бригады консервированных лодок. С задачей он справился успешно. После технической расконсервации экипаж лодки, укомплектованный специалистами запаса, то есть людьми, прослужившими на флоте и уволенными в запас, успешно сдал первую и вторую задачи, иными словами лодка была готова к вступлению в разряд боеготовых субмарин.
С окончанием шестимесячной стажировки закончилась наша юность, и нам предстояло делать карьеру офицеров-подводников."
Далее:
Служба в военно-морском флоте.
Плавание на судах торгового флота.
Высшие специальные офицерские классы.
Военно-дипломатическая академия.
Страна Восходящего Солнца.
Главное разведывательное управление Генерального штаба. Управление кадров.
Информация ГРУ. Китайское направление.
Государственный комитет по гидрометеорологии. Отдел активных воздействий на гидрометеорологические процессы.
Моя жизнь и работа в условиях свободного рынка.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
