Как обычно пишут в романах: прошло много лет... Всё равно, годы не стирают подробности той октябрьской ночи. Помню, что по возвращении, встретил командующего флотом не бодрым, как это принято рапортом типа: «Подводная лодка выполнила поставленную задачу. Материальная часть исправна. Экипаж здоров. Готовы выполнить любую новую задачу!» (хотя какая может быть «новая задача» у уставшего после многомесячного плавания экипажа и корабля, кроме отдыха и ремонта?). Тут же пришлось докладывать, что «во время похода имело место происшествие — столкновение с японским судном» и т.д., и т.п. Помню мрачное выражение на лице адмирала (он, наверняка, получил свое у главкома), но помню и то, что, отобедав в лодочной кают-компании, он даже проявил ко мне доброжелательность. Заметив, что я почти не ем, сказал: «Ешь, командир, тебе теперь нужны будут силы отбиваться от всяких комиссий!». Комиссий, что и говорить, хватало. Однако все они так и не смогли понять истинных причин происшествия. Приняв очень удобную, но ничего не прояснявшую, версию: «Проспал командир японца», они держались за нее с упорством, достойным лучшего применения. Ни одна из комиссий, кстати, не дала ни одной рекомендации о том, как все-таки нужно было действовать в той конкретной обстановке. Причины ясны были только мне, и я знал, как нужно было бы поступить, повторись всё с начала. А нужно было не так уж много. Обнаружив, что я «залез» в центр района активного рыболовства (кстати, все-таки следовало бы обойти этот район, компенсируя потерянное на обход время за счет ночного движения над водой максимально возможным ходом, тот же адмирал Маслов обмолвился в том смысле, что «в море, мол, рельсов нет», начисто забыв о «высочайше»: утвержденном маршруте), нужно было не выключать, а наоборот включить ходовые огни и иметь в готовности к немедленной даче хода хотя бы электромотор экономического хода, технически это было вполне возможно. Нужно было наплевать в данном случае на скрытность, отдать предпочтение безопасности. Нужно было развернуть нештатный боевой информационный пост и время от времени работать локатором, то есть, маскируясь под «рыбака», иметь на карте и на планшете полную ясность во взаиморасположении лодки и рыболовецких судов. Обнаружив малейшую возможность сближения с каким-либо из этих судов, расходиться с ним на безопасном расстоянии.
Вот так надо было . Почему же я так не делал? Тут, на мой взгляд, две причины. Первая: явное стремление соблюдать «букву» задания и «своего» Решения, то есть не проявлять инициативу. Вторая: излишняя самонадеянность. Уже работая у гражданских моряков, я понял, что существует три группы капитанов. Молодой капитан из-за недостатка опыта делает всё строго по руководящим документам. Старый капитан, напротив, из-за громадного опыта склонен к перестраховкам. А вот «средний» по опыту капитан, считая себя опытным, зачастую пренебрегает требованиями безопасности и, как правило, попадает в аварийные ситуации. Именно таким «средним» по опыту капитаном я и был в то время. А может быть, виной всему моя приобретенная за время предыдущих событий усталость? И еще... Возвращаясь к этому происшествию, я волей-неволей сопоставляю его с событиями и в своей личной жизни. Дело в том, что в тот день, когда мы потеряли аварийный буй, в Москве от тяжелой болезни скоропостижно скончалась моя мать. В день же столкновения ее хоронили... Вот и не будь суеверным! Впрочем, ни в бога, ни тем более в чёрта я не верю, а вот несколько не риторических, а критических, направленных командованию ВМФ, вопросов постоянно не дают мне покоя. Вот эти вопросы, их три. Первый: почему обязательно снимают? Второй: почему не воспитывают инициативу? Третий: почему зачастую не дают времени на нормальную, без суеты и спешки, подготовку к выходу на боевую службу? Поясню каждый свой вопрос. Почему командира, которого готовят к этой должности годами и, как правило, назначают из проверенных службой и морем офицеров (абстрагируюсь от относительно немногочисленных случаев протекционизма), «ничтоже сумняшеся» убирают с мостика за посадку на мель, касание грунта и другие аварийные ситуации, даже не приводящие к серьезным повреждениям? Неужели в таком командире видят только будущего вечного «аварийщика» или тут превалирует настроение мести? Ну, мстить, то есть наказывать, можно и другими мерами. Одним словом, справедливую пословицу «За одного битого...» у нас в этих случаях забывают начисто, и только погибших командиров объявляют героями.*
* На 100% уверен, что если бы случилось чудо и мой товарищ, командир «К-129» Володя остался в живых, он, как минимум, был бы снят с должности. Более свежий в этом отношении пример — судьба командира «К-429» Николая Суворова. А ведь пока эту лодку спасали (пример, кстати, безалаберности и явной неготовности наших спасательных средств) адмирал Горшков писал ему о своем восхищении его действиями. После же спасения этот командир был осужден и репрессирован (Примеч. авт.).
Командир АПЛ Н.М.Суворов. - . Благодаря командиру из затонувшей на глубине 41 м лодки удалось спастись 104 подводникам. Суворов просил вызвать в суд начальников, которые послали его в море, несмотря на его рапорты, что и экипаж, и лодка к этому не готовы. Однако судьи нашли причины для отказа... - Почему? Почему в нашем военном флоте так развито чувство перестраховки? Ведь ни вахтенному офицеру, с которым, как правило, «правит командирскую» вахту командир или старпом, (я даже помню приказы, запрещающие командирам на переходах морем, не превышающих трех суток, вообще покидать мостик), ни зачастую командиру (с которым, в нашей, например, дивизии излишне часто выходили в море старшие начальники) проявлять инициативу практически не приходится. Такой офицер, прослужив достаточно долго, настолько привыкает к «нянькам», что зачастую, оставшись один на мостике, не всегда способен быстро и правильно оценить обстановку и принять безошибочное решение. Получается эффект обратный желаемому. Почему-то опыт гражданского флота, где капитан может подстраховать на вахте только самого младшего из штурманов, на военном флоте игнорируется. Я уже не говорю о персональной ответственности вахтенного офицера за случившееся на его вахте. И, наконец, о подготовке к выходу в море. Почему-то на нее времени всегда не хватает. Опыт аварий и происшествий, таких, например, как с «К-129» в 1968 и с «К-429» в 1982 году, да и не только с ними, наглядно это подтверждает. Не обошла, как видите из описанного случая, эта спешка и меня. Очевидно, многократно осужденный лозунг «План любой ценой!» всё еще всесилен. Очень хочется, чтобы в обновленном российском флоте этого уже не было никогда.
Конкретно, в моём случае, косвенными причинами, способствующими столкновению, явились: — переоценка готовности корабля с разрегулированным астронавигационным комплексом к выходу на боевую службу: регулировочные работы в море потребовали пребывание лодки в дрейфе практически на виду у японских рыболовных судов; лодка при остановленных движителях была стеснена в маневре; — участие корабля во флотском учении непосредственно накануне выхода на боевую службу, что измотало экипаж и не оставило времени командиру разработать свое «Решение» лично самому, тем более, что выход на патрулирование не в океан, а в напичканное судами Японское море, был непривычен; практически командир в штабе флота подготовку к этому плаванию не прошел; — маршрут перехода в район боевой службы был разработан не штабом флота, с участием командира, а Главным штабом ВМФ без учета местных условий — через банку Ямато — район интенсивного рыболовства, а времени на обход этого района, хотя бы в нарушение «Задания», у командира не было, патрулирование необходимо было начать в строго указанный срок. На корректировку «Задания» и передоклад в Москву штаб флота не пошел. Но, конечно же, это не оправдание моих личных ошибок... И последнее, чтобы у читателя не сложилось мнения о том, что я пишу всё это из-за своей «сломанной карьеры». Нет, мне, как раз, можно сказать, повезло. Отслужив некоторое время на тыловой должности, куда был назначен в качестве наказания, я был «реабилитирован» и закончил службу на родине, в Москве, в одном из центральных управлений флота, где получил не только свое последнее звание, но и боевой орден. После увольнения со службы в запас я несколько лет работал капитаном-наставником на гражданских судах. Но это скорее исключение, а не правило. Скольких командиров, которые «ломались» после того, как покинули мостик, я знаю! Не должно этого быть. Опыт, даже печальный, бесценен!
ПОДВОДНЫЕ ЛИЦЕИСТЫ
... Господа юнкера, Кем вы были вчера? А сегодня вы все офицеры!
Булат Окуджава
Теперь к сожалению, — пенсионеры
Автор
ОДНОКАШНИКИ
Неужели прошло столько лет? Мы на вахте встречали рассвет. Неужели прошло столько лет? И кого-то из нас уже нет... Неужели прошло столько лет? На флотах мы оставили след. Неужели прошло столько лет? Но друзей не забыли мы, нет!
До недавнего времени из стен этого, известного всем подводникам, судостроительного конструкторского бюро, как ласточки из гнезда, выпархивали проекты самых современных подводных кораблей. Теперь над его главным входом совершенно открыто красуется гордое и красивое название — «Рубин». Именно столовая этого знаменитого КБ превращена сегодня в большой банкетный зал. Служащие КБ в этот вечер здесь не ужинают. Сегодня тут отмечают очередной юбилей своего производства в офицеры те самые люди, что осваивали эти корабли и верой и правдой служили на них Отечеству. В этом был смысл их жизни. Каждые пять лет, собираемся мы — выпускники 1954 года Высшего военно-морского училища подводного плавания в Ленинграде (виноват, Санкт-Петербурге). Посетив родное училище, осмотрев в очередной раз его музей, мы обычно закатываем торжественный ужин в одном из питерских ресторанов. Шагающая по стране инфляция внесла в этом году свои коррективы...
Проект памятника разработан архитектурно-планировочной мастерской № 3 (архитекторы В.Л. Спиридонов, Е.В. Васильковская), модели подводных лодок "Дельфин" и "Тайфун" и металлические конструкции стелы выполнены инженерами и рабочими 8-го отделения бюро. Открыт 2 ноября 2000 года.
Выручил участников встречи наш однокашник — Витя (Виктор Николаевич) Аляев. Вот уже более тридцати лет он работает в «Рубине» и, благодаря своему авторитету, организовал банкет в этой столовой. Все сложилось удачно: несмотря на то, что вместо фужеров и рюмок на столах, составленных большим «покоем (буквой "П" », скромно стоят стаканы и не у всех рядом с тарелками лежат ножи, присутствующие чувствуют себя не хуже, чем в ресторане. Веселые выкрики, громкие восклицания «А помнишь? » заглушают музыку небольшого оркестрика, приглашенного тоже одним из наших ребят —-в недавнем прошлом начальником штаба соединения лодок, а ныне работником петербургского телевидения.— Валей Романчуком.
Капитан 1 ранга Валентин Петрович Романчук, командир К-302 пр.670. - Одиннадцатая дивизия подводных лодок Северного флота. Люди, корабли, события. Специальный выпуск альманаха "Тайфун". СПб, 2008.
Едва проводил комбрига, как командующий флотом вызвал меня в Палангу, куда сам направлялся из Таллина. Там, рядом с ВПУ морской авиации и нашим бригадным, работала теперь и оперативная группа штаба флота, координировавшая действия на коммуникациях противника. Возглавлял её мой товарищ по училищу капитан 1-го ранга Н. Г. Богданов, с которым я прилетел из Хельсинки на ПО-2. Вместе с Богдановым мы и пошли к адмиралу Трибуцу. Владимир Филиппович встретил нас приветливо. Начав разговор, заметил, что удовлетворён действиями бригады, что развёрнутые под Палангой вспомогательные пункты управления улучшили взаимодействие подлодок с авиацией. — Но это день вчерашний, — сказал командующий флотом, — поговорим о планах на будущее, на весну. Война идёт к концу, но сколько нам ещё воевать, никто не знает. Уже в марте-апреле от всех нас может потребоваться ещё большее напряжение. Каковы возможности бригады? — закончил Т рибуц вопросом. Я доложил, что в строю соединения четырнадцать кораблей: четыре крейсерские лодки, три подводных минзага, одна «эска», шесть «Щук», есть ещё и «Малютки». Многие лодки, особенно старые «Щуки», сильно изношены и после каждого выхода в море нуждаются в ремонте. — Это мне известно, — остановил меня командующий. — Сколько лодок одновременно сможете использовать в море? — При наибольшем напряжении могут одновременно находиться в море восемь-девятъ лодок. — А подводные корабли нужны всё больше в южной части Балтики, — заметил командующий, взглянув на карту. — Можно сократить число лодок, блокирующих Либаву. Походы в этот район были не очень-то результативными, и направить больше кораблей в южную Балтику, — предложил я. — Ведь многие конвои из Прибалтики далее пересекают южную часть моря.
Командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф.Трибуц
— Стоит подумать, — поддержал меня Николай Георгиевич Богданов. — Нет, — не согласился Трибуц, — высшее командование требует от Балтийского флота пресекать любые перевозки не только из Либавы–Виндавы в дальние порты Германии, но и между «котлами», не давать врагу маневрировать войсками, отрезанными на этих плацдармах. Подходы к Либаве остались для бригады «позицией номер один». Но полностью блокировать Либаву с моря всё же не удавалось. В ночное время транспорты, особенно небольшие, проходили под берегом по недоступному для подлодок мелководью. Часть конвоев, прорывавшихся из Либавы, перехватывалась с помощью воздушной разведки нашими лодками, действовавшими в южной части Балтики. Закончив доклад у командующего, я вновь посетил наш выносной командный пункт, и на предоставленном мне самолёте возвратился в Хельсинки. 23 февраля, в день рождения Советских Вооружённых Сил, о боевом успехе, достигнутом в этом районе, донёс командир гвардейской Щ-309, на борту которой находился наш комбриг. Экипаж капитана 3-го ранга Ветчинкина потопил крупный транспорт (как потом установили — «Геттинген», грузоподъёмностью более 6 тысяч тонн), вывозивший из курляндского «котла» войска и боевую технику. О том, какая непростая это была атака, в штабе узнали по возвращении лодки. Тем временем вернулась в Хельсинки крейсерская К-51 капитана 3-го ранга В.А.Дроздова. Её первый, декабрьский, боевой поход дал, как уже говорилось, довольно скромные результаты. Результаты второго похода оказались ещё скромнее: Дроздову удалось потопить на юге Балтики один средних размеров транспорт. И трудно было предъявлять к командиру особые претензии. На новых лодках, спешно введённых в строй, ещё продолжалось сколачивание экипажей, практическое освоение техники. Удивительно ли, если им не всегда всё удавалось?
У Травкина всё получается отлично!
А подводный крейсер К-52, который позже других был передан бригаде, в это время только начинал свой первый боевой поход. Командовал этой подлодкой бывший «щукарь» капитан 3-го ранга Иван Васильевич Травкин. Ему был назначен, или, как говорили в штабе, «нарезан» обширный прибрежный район западнее Данцигской бухты — до банки Штольпе. Все в бригаде знали удачливость Травкина, его спокойное упорство и находчивость, способность принимать необычные решения, постоянное стремление перехитрить противника. Но на новом корабле на первых порах всё даётся труднее, а времени на подготовку лодки к боевым действиям у Травкина, как и у других командиров, было очень мало. Правда, Травкин подобрал себе, очень об этом заботясь, весьма сильный экипаж. Надёжной опорой командиру в том, что касалось эксплуатации техники, был другой ветеран бригады, — опытнейший инженер-механик М.А.Крастелёв, начинавший войну на Л-3.
Командир БЧ-5 подводного крейсера К-52 Михаил Андроникович Крастелёв
Поход начался с необычно трудной, занявшей не один день, проводки крейсерской лодки по шхерным фарватерам, где создалась сложная ледовая обстановка. Финские ледоколы едва справились со своей задачей. А последствия сжатий корпуса лодки торосами сказались, когда она была уже в открытом море. Дала течь одна из топливных цистерн, — соляр стал просачиваться в аккумуляторную яму. Обнаруживались и другие неисправности. Никто бы не осудил командира, дай он в штаб радиограмму о том, что лодка имеет повреждения, устранение которых требует ремонта в базе. Но Травкин, не донося о неполадках, искал вместе с инженером-механиком способы, которые позволили бы справиться с ними в море. Их общая позиция хорошо выражена в словах инженер-капитана 3-го ранга Михаила Андрониковича Крастелёва, которые я нашёл в воспоминаниях И.В.Травкина и не могу не привести здесь: — Плавать в таком состоянии нельзя. Но всё-таки что-нибудь сделаем! И подлодка пришла в назначенный ей район Балтики. Район был тот самый, где действовала перед тем и потопила два крупнейших транспорта С-13. Противник стянул сюда столько противолодочных сил, что подводники обрадовались нагрянувшему шторму: он хоть на время разогнал часть вражеских дозоров и поисковых групп. С нашего палангского ВПС передали данные авиаразведки о движущихся с востока конвоях. И 24 февраля подлодка атаковала и потопила эскортируемый сторожевыми кораблями транспорт. Травкин считал, что одна торпеда попала и в сторожевик, но потонул ли он, — осталось невыясненным. В последующие дни К-52 ещё три раза атаковывала конвои, и во всех случаях — результативно. Самой примечательной, и потому детально анализировавшейся потом на разборе похода, явилась атака, закончившаяся потоплением немецкого транспорта «Бохус». Это была первая в бригаде удачная бесперископная атака, проведённая, от обнаружения цели до торпедного залпа, исключительно по данным гидроакустики. Акустик лодки М.А.Козловский стал в ней одним из главных действующих лиц: от точности его работы в решающей мере зависел боевой успех. Расчёты на маневрирование вместе готовили для командира штурман лодки лейтенант Е.А.Жолковский и участвовавший в походе дивизионный штурман капитан-лейтенант Н.Н.Настай, служивший раньше, как и инженер-механик Крастелёв, на Л-3.
Н.Н.Настай
За поход К-52 потопила четыре транспорта, — отличный итог первого боевого выхода в море. Все потопленные суда шли с востока, откуда из приморских «котлов» гитлеровское командование пыталось перебрасывать войска и технику на другие участки фронта. К наградам представлялся, разумеется, весь экипаж подлодки. Что касается капитана 3-го ранга И.В.Травкина, то у нас складывалось единодушное мнение, что Иван Васильевич, с учётом и прошлых его боевых успехов, заслуживает звания Героя.
Действия «весеннего эшелона»
Группа подлодок выводилась в море в первых числах марта. Мы называли их «весенним эшелоном», и настроение подводников, уходивших в эти походы, было совершенно особенным, — наступала весна Победы. Лозунгом тех дней стало: — Добить фашистского зверя в его берлоге! В содействии этому заключались цель и смысл всех наших действий в море. На побережье Балтики Красная Армия выходила к морю восточнее Кольберга, отрезая ещё одну группировку гитлеровских войск. Т олько морскими путями могли они, пока не разгромлены окончательно, сообщаться впредь со своими тылами, как и войска, засевшие в Кенигсберге, и те, что ещё удерживали Либаву и Виндаву. Противник не мог обходиться без своих балтийских коммуникаций и отчаянно пытался их удержать. Для срыва его перевозок требовались новые усилия. В «весеннем эшелоне» выходили: гвардейская Щ-303 — к Либаве (вслед за нею готовилась отправиться в тот же район Щ-310), К-53 и Л-21 — в южную часть Балтики. Немного позже должен был выйти «Лембит». Затем планировался выход Л-3. Как обычно, каждый поход в принципе рассчитывался на полный срок автономности лодки, а принимаемые на борт запасы позволяли, если понадобится, пробыть в море и дольше. Но сейчас многим казалось, что крах фашистской Германии наступит раньше. В этом таилась и определённая опасность. Приходилось предупреждать командиров и политработников, особенно молодых, как дорого может обойтись малейшая расслабленность в экипаже. С личным составом каждой лодки, уходила ли она из Хельсинки или из Турку, подолгу беседовал начальник политотдела Степан Степанович Жамкочьян. Он уделял особое внимание экипажам, для которых пауза между походами затянулась. Зимуя в блокадном Ленинграде, моряки не могли выключиться из войны ни на день, ни на час. А в финских городах давно не было затемнения, вокруг шла уже мирная жизнь. Нельзя было допустить, чтобы даже где-то в подсознании людей появилось ощущение, будто и для нас война уже позади. Это стало немаловажным в предпоходной воспитательной работе. Ну а в море и окружающая обстановка обычно не давала забывать, что борьба не на жизнь, а на смерть продолжается, и что у врага есть ещё силы, готовые отчаянно вести борьбу до конца. Весьма ощутил это в своём втором боевом походе экипаж крейсерской К-53 капитана 3-го ранга Д.К.Ярошевича. Кстати, и этой лодке досталось от не ушедшей ещё из финских шхер зимы. Как недавно на корабле Травкина, лёгкий (внешний) корпус поддался местами нажиму льдин, а последствия дали о себе знать тоже не сразу. В море выяснилось, что не открываются передние крышки у части носовых торпедных аппаратов. Трое добровольцев во главе с командиром минно-торпедной боевой части старшим лейтенантом Савкиным, сменяя друг друга, работали за бортом в лёгководолазном снаряжении, пока не отогнули ломом и кувалдой примятые льдом стальные листы. На подходах к Кольбергу К-53 появилась 27 марта, накануне вступления в него частей 1-го Белорусского фронта. Она успела перехватить, должно быть, один из самых последних конвоев, уходивших из порта, который вновь становился польским Колобжегом. Торпедная атака удалась, — сопровождаемый тральщиками и сторожевыми катерами транспорт (как установили потом — «Маргарет Корде») был потоплен. Капитан 3-го ранга Ярошевич, чрезвычайно щепетильный в отношении учёта боевых успехов, всегда опасавшийся ненароком их преувеличить, на этот раз был спокоен: результаты торпедного залпа он смог наблюдать. И от кораблей охранения оторвался тогда легко. Однако скоро для экипажа настали очень тяжёлые дни. Нечасто бывало, чтобы лодка, крейсирующая в надводном положении зимней ночью, обнаруживалась противником с воздуха, но огромной крейсерской лодке труднее остаться незамеченной, чем любой другой. А поблизости оказалась ещё и группа противолодочных кораблей. Гидросамолёт, патрулировавший над морем, показал им лодку ракетами. Прежде чем она закончила маневр срочного погружения, по ней был открыт артиллерийский огонь, а затем катера, пронёсшиеся над лодкой, сбросили первые глубинные бомбы. Т ак началось преследование, затянувшееся на трое суток. Имея, как видно, неплохие гидролокаторы, вражеские сторожевики не теряли запеленгованную лодку, как ни старался командир сбить их с её следа. Погоня за К-53 переросла в целую операцию: на смену отбомбившимся катерам приходили новые, перенимали у них цель и методично возобновляли бомбёжку. Подводники слышали, как осколки бомб стучат по надстройке. На палубу отсеков сыпались пробка с подволока, осколки стекла от лопнувших плафонов, ламп, разбившихся приборов. Более серьёзных повреждений удалось избежать, маневрируя по глубине, — противник не мог или не успевал определять, насколько удалилась лодка от поверхности. Разорвавшимся бомбам, как заведено, вели счёт с помощью спичек. Их набралось 248 штук. И то, что жизненно-важные системы корабля оставались невредимыми, в конце концов перестало утешать. Люди стали испытывать кислородное голодание, а главное — истощался заряд аккумуляторной батареи. Положение лодки было очень тяжёлым, когда капитану 3-го ранга Ярошевичу удалось, наконец, обмануть своих преследователей. Приучив очередную группу катеров к повторению лодкой одинаковых маневров уклонения, он, улучив подходящий момент, повёл её прямо, никуда не отворачивая, и катера вдруг отстали. На то, чтобы отойти в подводном положении далеко, уже не хватало заряда батареи. Лодка всплыла, готовая, если потребуется, принять всегда невыгодный для подводников огневой бой. Орудийные расчёты заняли свои места. А дизеля заработали, один — на гребной вал, другой — на зарядку батареи. Е ё силу надо было восполнять немедленно: в любой момент могло потребоваться вновь уйти под воду. Но катера, упустившие лодку, не смогли вновь её обнаружить. Ночь стояла очень тёмная. К-53 вернулась в Хельсинки в начале апреля, израсходовав весь запас топлива. После потопления транспорта на выходе из Кольберга боевых успехов у лодки не прибавилось. Но встречали её очень сердечно, радуясь благополучному возвращению. Комдив Шулаков, крепко обхватив Ярошевича, долго не выпускал его из своих объятий. Экипажу подводного крейсера выпало одно из самых трудных испытаний, достававшихся лодкам бригады за ту зиму. Обходя отсеки К-53, ошвартовавшейся у борта «Иртыша», я не мог не заметить, что корабль, вернувшийся из тяжелейшего похода, выглядел просто безупречно. Чувствовался стиль Ярошевича, любившего, чтобы служба неслась не просто чётко, расторопно, но и красиво, и не ради внешнего эффекта, а потому, что это делает людей внутренне собранными, способными на полную отдачу сил. Когда члены экипажа рассказывали о пережитом в походе, о трёхсуточном «незримом бое» с противолодочными кораблями, почти все вспоминали какие-то слова своего командира. Он безотлучно находился в центральном посту, — в других отсеках лишь слышали его голос. Но все ощущали его присутствие. От него поступали не только команды и приказания. Управляя боем, капитан 3-го ранга Я рошевич разговаривал с экипажем, находя слова, придававшие людям уверенность. А иногда и шутил, комментируя просчёты противника, и это тоже было нужно. Так было и в сорок втором году, когда «Щука», которой командовал Я рошевич, получила тяжелейшие повреждения в результате подрыва на мине, и имела больше шансов погибнуть, чем вернуться в базу. Я рассказывал об этом и о том, какую роль сыграло умение командира не потерять в трудные минуты живого контакта с верящим в него экипажем, и непрерывного влияния на людей. Дмитрий Клементьевич Ярошевич был прекрасным командиром-подводником, но, прежде всего, любил флот вообще. Я не обиделся за подплав, когда некоторое время спустя, уже после войны, он признался мне, что хотел бы покомандовать эсминцем. Его, быстрого в мыслях и действиях, привлекали стремительность кораблей этого класса, их боевая универсальность. Будучи тогда командиром соединения, я не счёл себя вправе задерживать отличного командира, чинить препятствия в осуществлении его желания. И Ярошевич, пройдя краткосрочные курсы, отлично показал себя и в качестве командира эсминца. А потом, как я уже говорил, занимал крупные посты в адмиральских званиях. Тяжёлая болезнь оборвала его жизнь, когда он ещё многое мог сделать для флота.
Щ-309 вернулась с победой
Незадолго до возвращения в Хельсинки крейсерской лодки Я рошевича благополучно закончился поход гвардейской Щ-309, в котором участвовал командир бригады. Дивизион «Щук» базировался в Т урку, и я поехал туда на машине встретить комбрига. Контр-адмирал Верховский провёл в море около месяца, был полон впечатлений (в душе я не мог ему не позавидовать), но, прежде всего, конечно, потребовал от меня доклада обо всём, происшедшем на бригаде в его отсутствие, о состоянии каждой лодки. Вынесенным из похода Сергей Борисович поделился, когда мы ехали в Хельсинки. Он высоко оценивал уровень подготовки личного состава гвардейской лодки. Её экипаж оставался в основном неизменным с начала войны. С особым удовлетворением отмечал тактическую зрелость капитана 3-го ранга Ветчинкина, которого знал ещё по Дальнему Востоку. — Вот что значит тихоокеанская школа, — говорил контр-адмирал. — Ветчинкин воюет считанные месяцы, а мне не пришлось ни во что вмешиваться даже при довольно сложных обстоятельствах. Напряжённо завершалась ночная надводная атака Щ-309 на крупный транспорт «Геттинген» (тогда мы ещё не знали, что он так назывался). Перед самым залпом с транспорта взлетели ракеты. Очевидно, лодку заметили и показывали её кораблям охранения. Но Ветчинкин довёл атаку до конца, и комбриг успел сам увидеть, как транспорт начал тонуть. Лодка погружалась под обстрелом сторожевика, а потом несколько часов отрывалась от преследования и получила некоторые повреждения. Не успев по прибытии на «Иртыш» приступить к выполнению своих обязанностей и даже отдохнуть после похода, С.Б.Верховский выехал в Таллин, куда был вызван командующим флотом. Сергей Борисович решил, что оттуда заедет ненадолго в Ленинград по делам наших бригадных тылов. Но отсутствие его затянулось, и о причинах этого я пребывал в неведении.
Меня назначили комбригом
Неожиданно позвонили из Таллина из штаба флота и сообщили, что приказом наркома ВМФ от 12 апреля я назначен командиром бригады, а Верховский — начальником отдела подводного плавания Черноморского флота. Телефонную информацию подтвердила поздравительная телеграмма Военного совета.
Командир бригады подводных лодок КБФ Лев Андреевич Курников
Не замедлил поздравить меня с новым назначением и командующий военно-морскими силами Финляндии. Можно ли было представить нечто подобное, скажем, год назад?! Потом до меня дошло, что я представлен к званию контр-адмирала. Оно было присвоено мне постановлением Совнаркома СССР три месяца спустя. Но о чинах и званиях думалось меньше всего. Война продолжалась, и никто ещё не мог поручиться, что это её последние недели. Я отдал положенный приказ о вступлении в должность, к чему и свелись связанные с этим формальности. Контр-адмирал Верховский отбыл на Чёрное море, не заезжая в Хельсинки, и оформлять сдачу-приём бригады не потребовалось. Фактически я уже командовал ею с 20 февраля, когда проводил Сергея Борисовича Верховского в поход на Щ-309. Начальником штаба бригады по моему предложению был назначен капитан 2-го ранга Пётр Антонович Сидоренко. Он командовал в начале войны «Щукой», потом дивизионом «Малюток», а в последние месяцы возглавлял наш вспомогательный пункт управления в Паланге, где особенно проявились его известные и раньше склонности и способности к штабной работе.
Начальник штаба бригады подводных лодок КБФ Пётр Антонович Сидоренко
Роль подводных минзагов на Балтике
Мне уже приходилось говорить о том, как не хватало нам с самого начала войны подводных минзагов, для использования которых существовали широчайшие возможности именно на Балтийском море, сравнительно неглубоком, изобилующем ещё более мелководными заливами, проливами меж островов и банок, другими узкостями. Не раз думалось, особенно после потерь в минзагах: надо ли было летом сорок первого переводить на Север в числе других лодок и два «Ленинца» — Л-9 и Л-20, которые так пригодились бы на нашем морском театре? Той весной, впервые за всю войну, на Балтике могли одновременно действовать три подводных минных заградителя. И хоть мина — оружие, так сказать, замедленного действия и срабатывает не сразу, экипажи минзагов успели нанести врагу немалый урон даже тем, что сделали в марте-апреле сорок пятого. Гвардейская Л-3 в очередном своём походе выставила минные банки на разведанных фарватерах западнее Данцигской бухты. На них до конца войны подорвались и пошли ко дну немецкие сторожевик и тральщик. Освободившись от мин, командир Л-3 капитан 3-го ранга Коновалов неплохо использовал и свои торпеды. Он перехватил и потопил прорывавшийся из Пиллау крупный транспорт «Гойя», на борту которого, как потом выяснилось, находились около 7 тысяч гитлеровских солдат.
Подводная лодка Л-3 торпедировала немецкий транспорт «Гойя», перевозивший отступающие войска. Картина художника И.Родионова
Была у Коновалова ещё одна успешная атака, — последняя в последнем боевом походе, после которой по следу подлодки устремились в погоню всё корабельное охранение конвоя. Плохо могло это кончиться для Л-3, не подоспей балтийские лётчики, — они разогнали вражеские сторожевые катера.
Командир подводной лодки Л-21 С.С.Могилевский
В южную часть Балтики посылалась Л-21 капитана 3-го ранга С.С.Могилевского с задачей выставить мины в узловом районе неприятельских коммуникаций у мыса Хела. Участвовать в этом походе испросил «добро» командир 1-го дивизиона капитан 1-го ранга А.Е.Орёл.
Александр Евстафьевич Орёл
Получил на то разрешение также и дивмех инженер-капитан 3-го ранга В. Е. Корж, считавший, что должен сходить в море с новым механиком лодки старшим инженер-лейтенантом Н.С.Долгополовым (прежнего механика перевели на один из подводных крейсеров). Я рад был потом, что дивизионный механик проявил в этом инициативу, — в походе он очень понадобился уже для того, чтобы лодка смогла дойти туда, куда она следовала.
Николай Сергеевич Долгополов
Должность старшего помощника командира в этом походе исполнял бывший командир подводной лодки М-90 капитан-лейтенант Ю.С.Руссин, окончивший учёбу на командирских классах при Учебном отряде подводного плавания и ещё не получивший нового назначения. На переходе Л-21 застиг сильный шторм. Какое-то время она боролась с ним в надводном положении, — надо было подзарядить батарею. А когда пошла на погружение, обнаружилось, что не перекладываются кормовые (главные для управления лодкой под водой) горизонтальные рули. Иначе говоря, она стала неуправляемой в подводном положении. А в том районе, как было известно, рыскали немецкие подлодки, подстерегая наши. Море бушевало так, что при крене начинал выплёскиваться электролит из аккумуляторных баков, но, наверное, тот же шторм помог лодке дойти, никем не замеченной, до банки Штольпе в стороне от больших морских дорог. Там легли на грунт и выяснили, что в приводе кормовых рулей полностью вышла из строя, не выдержав штормовой нагрузки, важная деталь, замены которой на борту не было. Вот тогда восстановление боеспособности подводного минзага и оказалось в руках инженер-капитана 3-го ранга Коржа.
Виктор Емельянович Корж
Виктору Емельяновичу Коржу, выходившему в море на многих лодках, везло попадать в такие положения, из которых не было простого выхода. Сейчас он, поразмыслив, предложил, как единственно возможное, обойтись без носовых горизонтальных рулей имеющих вспомогательное значение, и целиком перенести их привод на кормовые. Работа была сложная и тяжёлая, безусловно относившаяся к категории заводских, но команда лодочных специалистов справилась с нею под руководством дивмеха за полсуток с небольшим. Благодаря этому, подводный минзаг смог выполнить основную задачу боевого похода. И на минах, поставленных экипажем Могилевского, уже через сутки подорвались и затонули немецкие миноносцы Т-3 и Т-5, а ещё сутки спустя такая же судьба постигла подводную лодку U-387. Несколько позже там же затонул неприятельский сторожевик и получил повреждения эсминец. Но это было ещё не всё, что сделал экипаж Л-21 за поход, длившийся без малого месяц. Нацеливаемая радиограммами с нашего ВПУ на двигавшиеся с востока конвои, лодка потопила торпедами один за другим два транспорта. Последняя в походе атака повлекла многочасовое преследование противолодочными кораблями. Как подчеркнул в своём докладе командир лодки, оторваться в конце концов от них удалось, благодаря отличной работе гидроакустака старшины 2-й статьи А.Н.Бузулукова. Акустические средства, к которым так недоверчиво относилось большинство командиров перед войной, да и в её начале, теперь получили признание у всех. Правда, сами эти средства были куда совершеннее тех, какие мы имели на вооружении в сорок первом году.
Очередной боевой поход «Лембита»
С подъёмом готовился к своему весеннему походу экипаж «Лембита». В марте 1945 года Президиум Верховного Совета СССР наградил корабль капитана 3-го ранга А.М.Матиясевича орденом Красного Знамени, к которому эта подводная лодка в первый раз представлялась ещё в сорок втором году. Указ застал её в Свеаборгском доке, и ремонт, проводившийся, как всегда, при активном участии самих подводников, был закончен досрочно. Ледовая обстановка в шхерах всё ещё оставалась трудной, и «Лембиту», пока его довели до чистой воды, тут тоже досталось: были вмятины на корпусе, срезало льдом ограждение горизонтальных рулей, через дейдвудную трубу забортная вода просачивалась в трюм. Но о том, чтобы возвращаться и снова становиться на ремонт, каштан 3-го ранга Матиясевич и не помышлял.
Командир подводного минного заградителя «Лембит» Алексей Михайлович Матиясевич
Подводная лодка держала курс к западному краю Данцигской бухты, где противник продолжал интенсивные перевозки по прибрежным фарватерам. Не пожалев времени на разведку этих фарватеров, Матиясевич выставил свой минный боезапас пятью банками вдоль косы Хела. Место было выбрано настолько удачно, что первые взрывы своих мин подводники услышали, ещё не успев далеко отойти. Мин было поставлено всего двадцать, но по окончательным данным здесь подорвались и затонули четыре сторожевых корабля и получил тяжелые повреждения крупный транспорт. Подрывались главным образом корабли охранения, вероятно, потому, что эскортируемые ими транспорты держались еще ближе к берегу. По той же причине Матиясевичу никак не удавалось провести в том походе торпедную атаку. О появлявшихся целях докладывал гидроакустик, в ряде случаев просматривались они и визуально, но сблизиться с ними мешало прибрежное мелководье. А противолодочные силы гитлеровцев стали после подрыва здесь группы кораблей очень активными, непрерывно вёлся поиск лодок, бомбились фарватеры. Свою главную боевую задачу подводный минзаг уже выполнил. Не очень надёжное техническое состояние лодки делало нецелесообразной переброску её на остаток автономности в другой район моря. Учитывая всё это, я после трёх недель похода испросил у штаба флота «Добро» возвратить «Лембит» в базу. Техосмотр подтвердил, что лодку надо снова заводить в док.
Высокая эффективность минного оружия
В весенних походах Л-3, Л-21 и «Лембита» были выставлены последние за войну активные минные заграждения на неприятельских коммуникациях нашего морского театра. Высокая их результативность ещё раз подтвердила, как эффективно минное оружие, используемое с подводных лодок, способных скрытно проникать в глубину базирования противника, в его тыловые районы. Подлодки могут обеспечить и наибольшую точность минных постановок. Мины, выставленные ими, труднее обнаружить. Примечательно, что в довольно многих случаях гитлеровское командование относило подрыв своих судов на выставленных нашими лодками минах на счёт торпедных атак и бросало противолодочные силы туда, откуда подлодка-минзаг, сделав своё дело, давно ушла. Об эффективности минных постановок с подводных лодок и о том, как благоприятны для этого военно-географические особенности Балтийского моря, много говорилось в предвоенные годы в Военно-морской академии. К сожалению, это не очень учитывалось в нашем подводном кораблестроении. Но и при малом числе таких кораблей их общий итоговый боевой счёт оказался довольно весомым. Четыре подводных минзага действовали на Балтике за всю войну. Из них один, — Л-21, вошёл в строй в последние её месяцы. Они выставили всего 278 мин. А подорвались на них (по данным, сверенным с немецкими и финскими) и затонули 21 транспортное судно и 18 боевых кораблей. Ещё несколько транспортов и один боевой корабль были выведены из строя, как получившие серьёзные повреждения.
Группа «лембитовцев» во главе с командиром на плавбазе «Смольный» после возвращения из боевого похода. Финляндия, город Турку, весна 1945 года
Словом, срабатывала каждая шестая мина. Думается, способствовало высоким боевым результатам то, что мы практиковали постановку заграждений малыми банками — по две–четыре мины. Такие заграждения труднее обнаруживать, они дольше живут и действуют.
Давно не было у нас такого бурного комсомольского собрания. До чего все разгорячились! Самохвалов — присяжный и привычный оратор — не имел на этот раз никакого успеха. Только он начал, встав в позу оратора, свое всегдашнее: «За океаном хищники радуются каждой полученной нахимовцем двойке. Двойками нерадивые ослабляют мощь флота. Мы должны смыть позор с класса и еще теснее...» — как его грубо прервали: — Знаем, хватит! «Сплотимся еще теснее вокруг...» — Молчи, зубрила! — обозлились на него двоечники. Я понял, что схватка будет жестокая и правда будет высказываться в лицо. Так оно и получилось. На двоечников навалились «миром», как говорит дед. Страсти разбушевались. — Ты тянешь в пропасть весь класс! — нападал на Валерку Алексей Коломийцев. — А еще хвастался: «Мой отец командир ракетного катера. Вы знаете, что это за штука?» — передразнил он Валерия. — А что отец тебе скажет, когда узнает, что сын его двоечник? Нам Эраст Авдеевич читал твое сочинение: «Ах, как я влюблен в море, ах, как мечтаю о флоте, мечтаю стать офицером, пойду по отцовским стопам», — опять передразнил Коломийцев Валерку. — Это с двойками-то? Фальшивое твое сочинение. Ты в нем лгал! — Кому? — взорвался Валерка. — Не только Эрасту Авдеевичу — училищу! Нам всем... Не правда ли, товарищи? Какой выискался! Комсомолу солгал...
Из коллекции В.Грабаря
Валерка хотел было снова задраться, но Вадим предложил вызвать Валеркиного отца. И Валерка пустил слезу. Настоящую. И стал каяться. Он, мол, запутался, а теперь выпутался. И просил поверить. Не надо отца вызывать. — Ну, смотри... " Я не поверил Валерке. Но другие поверили. И в покое оставили. Насели на Мельгунова. Он признался: — А может, я нарочно двойки хватаю? Пусть отчисляют. Мне тут не нравится! — Ах, не нравится? А раньше что думал? И что станешь делать, когда выгонят и вернешься домой? — Пока ничего. Мать прокормит. — Значит, тунеядствовать будешь? — допрашивали с пристрастием. — Как это так — тунеядствовать? — Очень просто, сам не заработаешь ни гроша! Учиться среди года никуда не возьмут! Вот и будешь на шее у матери мертвым якорем... Из двоечников пух и перья летели. Когда же все поуспокоилось, я предложил создать комсомольскую дружину «рыцарей моря». Тут все встрепенулись. Я зачитал им кодекс дружины. По существу, в нем не было ничего нового. Это был кодекс морали честного комсомольца, который носит гордое звание «моряк». В нем говорилось о том, кто готов служить морю всю жизнь. О том, кто защищает слабого, женщину, не пройдет равнодушно мимо хулиганящих гадов. Рыцарь моря не может быть трусом, лгуном, хвастуном...
Петровский Дмитрий Владимирович. Выпускник ЛНВМУ 1994 года. Капитан-лейтенант запаса. Награждён орденом «За личное мужество», в пятнадцать лет.
Послышался заинтересованный голос: — А как же, если я двоечник? Могу я вступить в дружину? — Пока ты двоечник — нет! В день увольнения к дежурному по училищу пришла пожилая женщина и рассказывала, что хулиганы окружили на улице ее дочь и начали над ней издеваться. Ее выручили нахимовцы. Задержали хулиганов и передали подоспевшей милиции. Когда милиционеры спросили, как их зовут, они ответили: «Рыцари моря». Женщина хотела узнать их фамилии и поблагодарить за выручку дочери. Но даже я не узнал, кто это был. Рыцари не должны хвастаться. Но не только в этом были заслуги нашей дружины. Двоек не стало — никому не хотелось вылетать из дружины. Рыцари с готовностью помогали друг другу. Они совершали много рыцарских дел, которые считали слишком мелкими для того, чтобы о них говорить. Но дела эти были хорошие. О них как-нибудь я расскажу. Когда мы все вырастим. Тогда не будет повода нам зазнаваться...
БЕГУТ ДНИ ЗА ДНЯМИ
Эраст Авдеевич Крестовоздвиженский так рассказывает о классиках, будто к каждому он был вхож в дом. О выдуманных героях — как будто был с ними знаком и близок. И поэтому его уроки нас всех увлекают. У Марины Филипповны Онегин был только «продуктом», Татьяна — «продуктом», а другие разделялись на угнетателей и угнетенных. Теперь-то я понимаю, что Марина Филипповна недалекая женщина. Эраст Авдеевич — дело другое. Этот двоек ни Станюковичу, ни Чехову не поставит. — Кто может быть выше Пушкина? — говорит он.— Кто может сравниться с Лермонтовым?.. И он на память читает нам сотни строк, увлекается, голос его звенит молодо, а он — пожилой человек. Но, любя Пушкина, Лермонтова и ставя их превыше других, он не чурается и мало кому известных поэтов, особенно, если они пишут или писали о море.
Эраст Авдеевич открыл нам подводника Алексея Лебедева (я слышал его стихи на корабле у Живцова). Открыл других флотских поэтов, читая посвященные ими морю и флоту стихи. Любовь нашу к морю (а она проявляется и в сочинениях наших) он одобряет. Каждое мало-мальски оригинальное сочинение он читает с удовольствием всему классу, говоря: — Свежие мысли. Похвально! Он хвалит Вадима. Хвалит за сочинение. Хвалит за то, что Вадим, подобно ему, может на память прочитать сотни строк любимого автора. Но его корежит, когда он наталкивается на сочинения Роберта Самохвалова, списанные с газетных передовиц. — Как вам не стыдно! — говорит он с укором.— Неужели у вас нет своего отношения к жизни? Нет свежих, собственных мыслей? Мне думается, вы простите меня, но ваше сочинение могла бы написать кибернетическая машина. И все же ставит Самохвалову не двойку, а тройку. Он не хочет портить Самохвалову будущее. И таким дубам место в жизни найдется.. А вот Валерка показал, что ему грош цена и все его клятвы такая же ложь, как его первое сочинение. Математику он отвечал на пятерки. И вдруг однажды, поставив Валерке пятерку, Сергей Сергеевич насторожился, вернул Валерку, уже положившего мел: — Вернитесь, Коровин... Покажите ладонь!—приказал он. Валерка разжал кулак. К ладони была приклеена шпаргалка. — Вы, кажется, член дружины «рыцарей моря»? А по-моему, никакой вы не рыцарь, Коровин. Вы — мошенник! Садитесь.
Борис Федорович Блошкин (фото 1951, 1963, 1966 гг.) Когда в 1962 году на время он был вынужден перейти на командную должность, его рота, 11-й выпускной класс, имела 100% успеваемость. Талантливый человек талантлив во всем.
— Я... — Вам нечего больше сказать! — Разрешите мне высказаться? — поднял руку и встал Самохвалов. — Не разрешаю! У нас не собрание, а урок.
АДМИРАЛ
В тот же день нас, обоих Коровиных, вызвали к адмиралу. Кабинет у начальника училища не чета кабинетику Бенина. Настоящий адмиральский. Солидная мебель, часы с башенным боем. За окном — «Аврора» и набережная в снегу. Как в гавани. Станюкович сказал бы, наверное, что начальник наш — «молодой адмирал». Он намного моложе деда. В волосах почти нет седины. Но ему все же не меньше пятидесяти. В три раза больше, чем мне. Мне почему-то казалось, что начальник училища должен резко отличаться от всех: он должен быть величественным, его должна сопровождать свита — совсем как главного врача при обходе им госпиталя. Он должен быть недоступным, ввергать в дрожь лентяев. При первой встрече адмирал был торжествен и преисполнен величия. Но после, в обыденной жизни, мне пришлось сталкиваться с ним: то в коридорах училища, то на лестнице, ведущей в столовую,— и я поразился, до чего адмирал доступен и прост. Он останавливал на лестнице старшеклассников (всех зная по фамилиям), расспрашивал, как дела, подбадривал веселым словечком. И я завидовал им — он ни разу не окликнул меня.
Бакарджиев Вячеслав Георгиевич, начальник училища в 1963-1971 гг.
Войдя в столовую, он подходит к столикам, спрашивает, понравился ли обед, чего не хватает. Да, адмирал заботлив и прост в обращении, но, говорят, он непреклонен и строг, когда дело доходит до нарушений училищной жизни. Здесь от него пощады не жди. Он говорит провинившимся: «Ваши деды в вашем возрасте становились героями. Вспомните Петьку, ординарца Чапаева! Вы за свои проступки отвечаете полной мерой. Я вас предупреждал — вы не вняли, пеняйте на себя». И отчисляет. Белокуров рассказывал, что некоторые папаши и мамаши пишут адмиралу гневные письма, обвиняют, что он не сумел перевоспитать их сына. «Может быть,— отвечает им адмирал,— но почему я обязан перевоспитывать, если вы не сумели его воспитать? Кто воспитает сына лучше родителей?» Скажем, Валерка! Попробуй-ка перевоспитай его! — Вот что, братья Коровины, — говорит адмирал. — У нас на флоте равняются на правофлангового. Вы, Валерий Коровин, именуетесь Коровиным первым. А может ли Максим Коровин равняться на вас? Валеркина тактика — слезливое раскаяние. Оно на многих действует умилительно. И он начинает всхлипывать. — Ваш преподаватель прав, назвав вас мошенником. Трусость и ложь — вот что такое шпаргалка! Только заступничество за вас капитана третьего ранга Кирсанова — он утверждает, что вы еще можете стать человеком,— удерживает меня от решения отчислить вас из училища. Слишком много за вами грехов. Вы грубите преподавателям. Получаете двойки. Заработали вчера единицу. Я вызову вашего отца... О, как Валерка умеет рыдать! Любому он вывернет душу. Он весь содрогается. Он говорит, что раскаивается. Что шпаргалки, собственно говоря, ему не нужны, пятерки им заработаны честно. (А я уже начинаю сомневаться: не помогли ли ему шпаргалки и при вступительных экзаменах? Уж очень он был уверен в себе!)
— По...пожалуйста... не вызывайте отца!.. Накажите меня... накажите... но не вызывайте отца!.. Адмирал приподнимается и наливает Валерке воды. — Я читал ваше классное сочинение. Мне оно показалось искренним. Вы писали, что стремитесь быть моряком, что для вас поступить в нахимовское училище — величайшая радость, что море для вас — ваша жизнь! Взрыв слез и стенаний. — Да полно вам, Валерий Коровин! Потом я прочел в вашем классном журнале повесть, довольно безграмотную, но написанную с перчинкой. Литературное произведение есть литературное произведение, и я не отождествляю автора с его героем. Ваш герой — критикан. Он не увидел в училище ничего светлого. Неужели так мрачно все? И люди в училище — неприятные, злые, придирчивые, а ваш герой — один молодец? Эх, Коровин, Коровин! Ваш Воронин и критикует убого, и мыслит убого. И такой он весь обозленный, что нельзя его полюбить! А ведь он у вас, кажется, положительный тип. Так где же подлинный Валерий Коровин? Опять рыдания в ответ. Как он рыдает, Валерка! Он пьет воду, и зубы отбивают дробь по стакану. — Воспитатель, которого вы жестоко обидели в своей повестушке, заступился за вас... — Я... никогда... никогда!.. Обещаю... — Погодите, Коровин! В воскресенье вас снова видели в недостойной компании. Максима Коровина я пригласил потому, что хочу, чтобы мне помог комсомол... Нет, адмирал вовсе не добрый «папаша», как некоторые его именуют.
Награды участника Великой Отечественной войны, командира эсминца «Бойкий» В.Г.Бакарджиева
Во времена наших прапрадедов он бы мог вздернуть любого подонка на рею. А в гражданскую или во время Великой Отечественной войны расстрелял бы его перед строем. — Слезлив же ты, братец! — сказал я Валерию, когда мы вышли от адмирала. — А что? Глаза его были совершенно сухие. Артист!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Мичман в отставке Онуфриев Анатолий Иванович, водолаз-глубоководник, ветеран ПСС ЧФ
В 2002 году УПАСР ВМФ РФ на базе 40 НИИ АСД с помощью ДайвТехноСервис организовали освоение совершенно новой для нас глубоководной техники, закупленной за рубежом после гибели АПЛ «Курск». От каждого флота на обучение направлялось по 5 человек плюс 5 человек от института и ЭО АСО ВМФ РФ, всего набрали 25 обучающихся. От ЧФ были откомандированы водолазные специалисты кап.л-т Антипов А.А., ст.л-т Маторин А.С., л-т Левин В.А., служащий Козорез В.Н., служащий Онуфриев А.И. В качестве наблюдателей направлялись старший водолазный специалист ЧФ (старший группы) кап.2 ранга Фролов И.К. и старший врач-физиолог ЧФ подполковник м/с Ведута Ю.А. Перед отъездом группу инструктировал начальник УПАСР ЧФ. После инструктажа и доходчивого наставления кап.1 ранга Васильчука Василия Васильевича нам стало ясно, что нужно держаться подальше от пропойцев северян, разгильдяев балтийцев и прочих «пенителей моря» и вернуться в Севастополь без потерь, с новыми знаниями в головах, подробными конспектами в тетрадках (желательно в цветном изображении).
МАЛЕНЬКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ Говорят: «человек предполагает, а бог – располагает». Не утверждаю – бог ли? Скорей какие-то обстоятельства, ситуации, события просто заставляют вносить изменения в намеченное тобой, и оно - задуманное отодвигается. Так случилось и у меня. Подготовила посты событийные, а «богово расположение» разлучило с интернетом, более чем на две недели. Понимаю, что наши мозги, рассуждения, размышления до сих пор заняты совсем другим. И это объективно. В эфире на днях услышала сравнение, которое запомнилось слету. Информация последних месяцев о событиях в Украине, была названа нервом времени. Мне это понравилось. Но жизнь всегда многогранна и ничего в ней человеческое не чуждо. И я решила «выпустить в свет « эти два поста, хотя и упущенные уже по времени. Почему-то стало жаль отправлять написанное в корзину. Так что не судите очень строго. Хотя с уважением отнесусь к любому вашему мнению.
Пост первый НАКРЫЛО И НЕ ОТПУСКАЕТ РАДУЕТ… Я снова о братьях наших меньших. Прямо по пословице : « у кого, что болит…и радует…» Задели «за живое» две новости в одном временном отрезке и «зацарапали» мозг и душу. Написала пост почти сразу. Не « выпустила» из черновиков, только потому, что были на слуху более горячие новости, тоже вызывающие тревогу и боль. Но проглядывает солнышко. Не только с небес, но в человеческих взаимоотношениях. И я решилась поделиться . Первая информация была под заголовком: « С медалями и новым другом: американцы « усыновили» бездомных собак Сочи» Она о том, что « американские спортсмены увезли с Олимпиады-2014 не только медали, но и бездомных собак. Так, серебряный призер Гас Кенуорти увез с собой в Колорадо несколько щенков, которых подобрал в Сочи ( есть несколько фото в аккаунте Гаса Кенуорти в твиттере ), которые стали чрезвычайно популярными уже во время соревнований, когда 22-летний спортсмен стал оформлять все документы, необходимые для вывоза животных. После соревнований Кенуорти потратил два дня на то, чтобы организовать переезд, поиск и покупку поводков и других вещей для своих новых четвероногих друзей. Щенки все это время жили в палатке службы безопасности около пресс-центра в горах, так как спортсмену не разрешили привезти их в Олимпийскую деревню. « Я навещал их каждый день, они такие классные,- рассказал Гас в одном из интервью. Фото и записи в твиттере помогли ему добиться необычайной популярности. До Олимпийских игр было у него 14 тысяч подписчиков, в то время, как сейчас – 100 тысяч. Многие американские интернет - пользователи в социальном сетях пишут, что тоже хотят «усыновить» олимпийского щенка и готовы приехать в Сочи. Примеру Гаса последовала американка Линдси Джакобеллис, участвующая в соревнованиях по сноуборд-кроссу. Она тоже побывала в ветеринарной службе, купила паспорт для своего нового друга, которого назвала «Сочи», и увезла его домой в Данбери, штат Коннектикут… Вратарь хоккейной команды Райан Миллер выбрал белого пса с коричневыми ушами и черными пятнами на боках, о чем тоже написал в своем твиттере. В этих рядах добрых и любящих собак спортсменов вошел и хоккеист Дэвид Бакс». (источник Риа Новости. 25 февраля 2014 года ). Я оставляю эту информацию не комментируя. По-человечески, трогательно… ЗАБОЛЕЛО… «ЛДПР хочет запретить держать любых животных в квартирах»,- заголовок другой информации в новостной ленте. «Запретить держать любую живность, если нет земли, заявил в Госдуме депутат Сергей Каргинов.- Попугай сегодня у вас, а завтра улетел, заболел птичьим гриппом и понеслась эпидемия. Собаку закрыли одну в квартире, она гадит и воет. Бабушка собрала у себя 20 кошек, соседи жалуются на запах. Вообще надо запретить держать животных, это бесчеловечное отношение. Обезьяна ведь не держит человека в клетке, не издевается над ним,- сказал он. Также Каргинов отметил, что владельцы животных в городах часто относятся к ним безответственно, выбрасывая питомцев на улицу. В итоге не уменьшается количество бродячих животных, в том числе собак, которые могут быть опасны для человека…» Вот так, круто. ( опубликовано 26 февраля 2014 года). НАКРЫЛО… Признаюсь, почти сразу закипело что-то внутри. Больше всего задела «заумная» фраза: «обезьяна ведь не держит человека в клетке…» ?! Ну и, в целом… Пришли размышления с нотками раздражения: почему же так много в законодательном органе людей, которые ,словно, выискивают: а чтобы еще запретить. Потом беспокойство: а может только у уважаемого депутата, симптом , скажем, «весеннего обострения» какой - то незнакомой еще болезни, в которой присутствует слово « животно-ненавистничанье» ? И маленькое утешение: ведь совсем не обязательно, что эта «зараза» перейдет в эпидемию и захватит еще и других депутатов? Снова раздумья : может всего-навсего надо полечить голову этому человеку? Так это не сложно, и животные тут не заменимы, и к врачам ходить не надо…
Или все-таки это «бредятина» для того, чтобы привлечь к себе внимание этой инициативой? Тогда стоит просто пожалеть : до чего же жизнь депутатская довела человека ? Я не могу спорить насчет того, что проблема бродячих собак существует. Существует, почти повсеместно. Даже в том же Сочи, где отлавливали, отлавливали их перед Олимпиадой, а их еще столько, что волонтеры стали собирать деньги на содержание подобных в питомниках. Но если депутата это волнует, так почему такая «бредятина», а не конкретные предложения, в том числе и об ответственности владельцев животных, властей и прочие продуманные, взвешенные, обоснованные? Недавно по радио «Эхо Перми» обсуждали в развороте решение Чернушинского районного суда ( Пермский край) о выплате правительством края 50 тысяч рублей семье ребенка, покусанного бродячей собакой. 80% позвонивших и проголосовавших одобрили это решение суда, хотя и заметили, что сумма эта пойдет из бюджета, а это значит из наших карманов. А то - запретить и все тут? Скажите, а как можно запретить любовь, милосердие, заботу о братьях наших меньших, признание их заслуг, звонкий смех ребенка от игр с ними, восторг и проявление всех других самых лучших черт человеческой натуры , которые рождаются при общении с ними ?
Так стоит ли с большой трибуны об этом ? У меня лично, еще не на один градус снизилось уважение к подобным депутатам. Впрочем, говорю я себе, включай-ка «здоровый пофигизм», ведь знаешь, что « «чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос « ( Омар Хайям ). А это уже диагноз. Лечить надо таких и запрещать занимать кресла, в местах, где решаются судьбы людей или домашних питомцев.
Пост второй
НА ШУТКУ НЕ СЕРДЯТСЯ
Первое апреля. Значит, жди розыгрышей. Да мы и привыкли за свою жизнь к этому. Даже, если маленькая внучка тебе говорит в этот день, что у тебя спина – белая, ты, зная, что это не так, все равно подыграешь ей. Для чего? Чтобы она улыбнулась, чтобы ты в ответ улыбнулся. На то ОН и День смеха или День дурака. Я и сама не прочь почаще смеяться, или подшучивать над собой даже в будни , словно, по пословицам: «Подшучивай сам над собой: здоровей смеяться будешь «, но чаще от того, что много напастей бывает, а «Напасть - боится шуток «. Вот и «пугаю» ее. Но нынче не на шутку задумалась: а почему назвали этот день – Днем дурака? И когда появилась в этот день непременно, хоть один-два раза произносимая, поговорка: « Первый апрель – никому не верь ! «. И в этот раз от метила: задумаешься над чем-то, «забьешь гвоздик-мысль « в голову, а тебе, словно, само небо ответы на твои вопросы подкладывает. « Первый задокументированный первоапрельский розыгрыш состоялся в 1539 году: один фламандский дворянин принялся отдавать своим слугам заведомо невыполнимые приказания. Первое же упоминание праздника датируется 1686 годом – английский писатель, исследователь Стоунхенджа Джон Обри назвал его Fools Holiday, то есть «День дураков». А в России? И в России этот праздник народился, ох, как давно – 1 апреля 1703 года при Петре 1. « Глашатаи зазывали народ «на неслыханное представление». От зрителей отбоя не было. А когда в назначенное время распахнули занавес, все увидели на подмостках полотнище с выведенной на нем надписью: « первый апрель – никому не верь!». Одураченной публике оставалось лишь чесать затылки « ( газета «Оракул» 04/2014. Автор публикации Михаил Мамаладзе ). Вот ведь какая штука: шуткам, уловкам, розыгрышам в этот весенний день более трехсот лет. Но ведь мы «обматываться» можем чуть ли не ежедневно. И расписывать про это долго не надо: наперстки, пирамиды. «заманиловки» - отгадай пословицу ,напиши ее, вышли по адресу, и ты получишь полтора миллиона, или «если число , месяц и год рождения, сложенные вместе, делятся на 7, ты в числе победителей. Напиши только об этом …» И мы готовы обманываться… А диеты ? Чудо – таблетки от всех болезней ? Чаи для похудения? А колеса для машин с липучками , которые непременно спасут от аварий ? Беспроцентные кредиты, позволяющие решить материальные затруднения ? Или такое желанное:» Вы пострадали от пирамиды? Мы готовы вернуть вам утраченное: только для оформления необходимых документов, нужна небольшая сумма денег». И про то, что ваш племянник попал в милицию, и чтобы замять дело…, словом, нет этому конца. Жаль, конечно, людей, потерявших свои сбережения. Но ведь сам , своим умом, своими руками сделал это… А про продукты говорить не стоит: «живые бактерии» помогают избежать неправильной работе желудочно-кишечного тракта. А живы только они в течении суток, так что мы едим, приобретая «Активию» хотя бы через неделю после изготовления? Как говорит мой сосед: сплошные «Е-2 + Е-4 «… от невозможности запомнить все эти Е с цифрами и их названия. Можешь локти кусать, потому что сам обманываться рад… И цветет махровым цветом нескончаемое мошенничество и наживаются на нашей доверчивости проходимцы. 1 апреля по ежегодной традиции называется Днем смеха. Про смех, как лучшее лекарство. целая наука существует. А что? «Плакавши, говорят в народе, не заплатить, а смехом не задолжать «. Хорошо то как звучит ! А еще почему-то говорят: «этот смех перед слезами», « не к добру развеселился», «смехом – сыт не будешь», но это, наверно, в каких-то других случаях. Но то, что смех бывает «сквозь слезы» - это я точно знаю. Понравилась одна история в интернете ( сайт «Приколы» ): грех смеяться над бедой, но и удержаться было невозможно, да и сам автор, рассказывая ее, словно хотел, чтобы мы повеселились: «В кои веки решил отгул отгулять. Проснулся утром, дома никого нет. Красота! Выхожу на кухню, глядь - мусорное ведро переполнено. Три дня им талдычу: вынесите мусор, вынесите мусор. Хоть бы кто почесался. Плюнул, вынес сам. Пошел в ванную сполоснуть, сполоснул, поставил. Потом думаю, раз уж сюда пришел, заодно и сам сполоснусь. Ну, скажите, стал бы нормальный человек после помойного ведра мыться? Но это же нормальный... Короче, помылся, стал вылезать из ванны и хрясь - нога в ведре. Ну, посмеялся сначала, потом попытался стряхнуть - не стряхивается. Да и неудобно - вторая-то нога в ванне стоит. Снова посмеялся, но уже с холодком, и снова зачем-то в ванну залез. Наверно, хотел ведро смыть. Постоял, подумал, потом ногу с ведром в ванне оставил, а второй ногой вылез и стал ведро о край ванны сдирать. Но я же скользкий после душа-то. Поэтому свободная нога уехала на шпагат, и я всем хозяйством о край ванны ка-а-к ексель-моксель! Слышу сквозь боль нечеловеческую - что-то по полу покатилось. Ну, думаю, отдухарился ты, мужик, теперь будешь в профсоюзном хоре фальцетом петь. Отдышался, гляжу - слава богу: это, оказывается, банки какие-то с полки упали и раскатились. А у меня все на месте. И ведро в том числе. Нога плотно вбита в дно ведра пальцами вверх и уперта в фигурный изгиб. Попытался снять с пятки - куда там, крепко сидит. С носка попытался - ноготь в палец впивается, терпежу нет. Зачем-то включил душ, набрал в ведро воды. Думал, оно от воды потяжелеет и сползет с ноги, но все вышло наоборот - нога от воды разбухла и застряла еще сильнее. Решил пойти высушить ногу феном: типа, конечность усохнет и ведро соскочит. И тут возникла новая проблема - как вылить из ведра воду. Тот, кто думает, что это просто, тот ни черта не понимает в жизни. Пришлось лечь в ванну, задрать ноги и вылить воду на себя. Сами понимаете, приятного мало: ведро хоть и чистое, но все равно помойное. Мокрый, с ведром на ноге пошел в зал искать фен. Иду, гремлю этой мусорной дрянью на весь дом, ржу и матерюсь одновременно. Нашел фен, включил на самый жар, стал дуть им в ведро. Полчаса дул. Ноге горячо, но она не усыхает, сволочь. Бросил фен, схватил первый попавшийся крем жены (как потом выяснилось, самый дорогой) и намазал им ногу. Думал, соскользнет. В итоге стало скользить все: руки, вещи, дверные ручки. Все, кроме ведра. Пошел опять в ванную. Иду - бум-хрясь, бум-хрясь - и пахну, как идиот: сверху дорогим парфюмом, снизу - мусорным ведром. Сунул ногу с ведром в ванну и снова набрал в ведро воды. Думаю, мол, пускай нога вообще разбухнет и ведро лопнет к чертовой матери. С полчаса простоял: ноге больно, а толку ноль. Опять пошел в зал. Воду уже сливать не стал. Думаю, весь в креме сяду в ванну, скользить начну и уже не встану. А тяжело, между прочим, с ведром воды по квартире шляться. Включил компьютер, набрал в "Яндексе": как снять с ноги ведро. Узнал все про ведра с древнегреческих времен, но на главный вопрос ответа так и не отыскал. Недаром говорят, интернет – это сплошная помойка. Мусора полно, а ответа на животрепещущие вопросы не дает! Заплакал от отчаяния и идиотизма. Шутки шутками, а нога уже синяя вся. Так и до гангрены недолго. Позвонил в МЧС. Диспетчер сначала смеялась, но потом слышит, мужик плачет, мол, еще полчаса и ногу ампутировать придется, сжалилась, отправила бригаду. Ребята быстро приехали, через десять минут. В дверь позвонили, я бросился открывать, а потом смотрю: я же голый, после душа так и не оделся... Вы когда-нибудь трусы через ведро надевали? Нет? А я надевал. Теперь можно сказать, что в жизни я испытал все. И знаю точно: трусы через ведро надеть невозможно, даже если это не трусы, а тещины рейтузы. Трое трусов разорвал, пока это понял. Потом плюнул, полотенцем обвязался и спасателей пустил. Они молодцы оказались. Смеяться не стали, в две минуты ведро распилили надфилем и сняли. Я перед ними чуть на колени не упал. Спасибо, за то, что вытащили меня из безвыходной ситуации. Да разве ж это безвыходная, говорит их старший. За час до тебя мужик башкой в морозильнике застрял, хотел посмотреть, почему лампочка не горит. Вот это ситуация. А у тебя так, фигня. Ох, и обрадовался я, есть еще оказывается на свете идиоты. Это ж надо додуматься: башкой и в морозильник! Как же он оттуда в МЧС звонил???.»
МАЛЕНЬКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ И знаете, что меня сподвигло поставить все же эти два поста. Если подумать, то получается, что День смеха и День дурака в той же уважаемой Государственной думе, не такое уж редкое явление и в будние дни. Да и посты еще не совсем в прошедшем времени.
