Последние сообщения блогов

Глава 22. ВЕТЕРАНЫ-ПОДВОДНИКИ ВСПОМИНАЮТ

Вспомним, друзья-ветераны, те годы:
Тысячи вахт довелось нам стоять.
Мы возвращались из дальних походов,
Чтобы в поход отправляться опять.

Отобрать из большого числа воспоминаний самое ценное, самое интересное было трудно. Но те, которые вошли в эту главу, думаю, отражают многие мысли моряков вне зависимости от их званий и должностей на ситуацию того времени, когда строилась лодка, когда совершали походы и когда произошла авария на ядерной установке. Первое воспоминание, которое я размещаю в этой главе – это письмо капитана 2-го ранга Офмана Матвея Иосифовича, который тогда в далёком мае 1968 года был на АПЛ К-27 молодым, только пришедшим офицером-лейтенантом на должность командира реакторного отсека. Правительственная комиссия, которая тогда расследовала причину ядерной аварии, всю вину возложила на молодого оператора, именно на Матвея Офмана. Не упомянув ни словом тех, кто создавал эти ядерные реакторы. Но право Матвея Офмана изложить свою точку зрения на те, далёкие события, что тогда произошли, – бесспорное.

Командир реакторного отсека Матвей Офман



«Родился я 03 апреля 1941 года в городе Киеве в обычной еврейской семье (мать и отец – инженеры). Началась война. Немцы стремительно приближались к Киеву. Мама, ведущий технолог авиационного завода, упаковала меня и сестру в уютную картонную коробку, и благополучно вместе со своим заводом уехала в эвакуацию – строить тяжёлые бомбардировщики для фронта, как убеждённая коммунистка, она не верила, что Бог защитит детей Израиля. Та половина стариков, детей и женщин из нашей большой семьи, которые соблюдали традиции и твёрдо верили в могущество и покровительство Всевышнего – остались в Киеве, под немцами. Вскоре они оказались в Бабьем Яру.
В 1946 году мама с заводом, моей сестрой и мною вернулась в Киев. Вернулся отец, и наша жизнь начала налаживаться. Но, наверно, маме в эвакуации пришлось нелегко. В 1948 году она умерла. После семи классов я пошёл в Горный техникум, который окончил с отличием.
Вскоре был призван на срочную службу, в ряды родной Советской Армии. Служил старательно и честно. Через два года был рекомендован командованием для поступления в Высшее военно-морское инженерное училище в Ленинграде, куда и был принят в 1962 году. В России часто можно услышать пословицу «Бог любит троицу».



Сияет гордо шпиль Адмиралтейства, ориентир надежный моряка..."

И такие три подряд счастливые события произошли в моей жизни в 1967 году. Первое – после окончания ВВМУ я был назначен командиром реакторного отсека на атомную подводную лодку К-27. Об этом я мечтал уже четыре года (со второго курса). Второе – впервые встречал свою лодку на пирсе. Она входила через узкий пролив под радугой, яркая дуга которой сияла над мрачными скалами, скрывавшими проход в секретную базу подводных лодок. Третье – в реакторном отсеке, над местом, которое я сразу определил для себя как моё будущее командирское, кем-то на заводе была приварена конская подкова. Все эти приметы считал на флоте счастливыми. И всё это предвещало интересную и по-настоящему хорошую службу офицера-подводника.
Для того чтобы самостоятельно нести вахту на подводной лодке, офицер обязан изучить весь корабль и сдать десятки зачётов. Этим и занимался по 10–12 часов в сутки с первого дня на корабле. Установил себе за правило не менее 4 часов каждый день проводить в своём любимом реакторном отсеке. Приставал с расспросами к офицерам Резнику, Додзину, Агафонову, Тимонину, Невесенко, морякам-спецтрюмным Литвиненко, Гриценко, Логунову, Ращупкину.



Капитан 2-го ранга, командир турбинистов АПЛ К-27 Владимир Резник

Старался побольше узнать у конструкторов, рабочих, которые в то время находились на корабле и что-то всё время дорабатывали в системах. Бесценными для меня оказались материалы многолетних исследований командира БЧ-5 Иванова А.А. В них чётко прослеживались значительная и повторяющаяся разница в нарушениях плотности паровых труб в разных секциях парогенераторов. Всё это давало право предположить наличие неплотностей в парогенераторах и перетечку воды с первого контура во второй. Поэтому вода, поступавшая в сплав, была одной из причин изменения свойств сплава и появления зашлакованности. Эти включения видел сам на щупе, который опускали в первый контур вручную. Видно было, что поверхность сплава была покрыта слоем какой-то глинистой дряни. Трогал её пальцем (сильно радиоактивную), она была липкая, как загустевшая смазка. Всё это мне пришлось воочию увидеть при следующих обстоятельствах.
В один из дней как всегда ползал в отсеке. Реакторы работали на малой мощности. Вдруг из-за стойки левого борта выскакивает спецтрюмный (не помню кто) и несёт перед собой в зимней шапке, как в кастрюле, жидкий сплав. Я заскочил на его место, по его примеру сорвал с себя шапку и подставил под струю сплава, как ртуть, вытекающую из срезанного патрубка на секции парогенератора левого борта. Очевидно, спецтрюмный успел сообщить операторам на пульт. Моя шапка не успела переполниться, когда струя начала чахнуть и засохла. Но значительное количество сплава ушло куда-то в трюм отсека. Вообще, надо отметить, что неприятности в работе ЯЭУ лодки перед выходом в море сыпались как из рога изобилия. Требовалось менять насосы второго контура, клапана первого, выяснять причину нестабильности работы главных циркуляционных насосов первого контура и самое главное – искать источник появления сильно радиоактивного сплава в трюме отсека.



Командир БЧ-5 А.А.Иванов (слева) и Н.Логунов.

О предстоящем выходе в длительный поход стало известно в апреле, и я отравил жену и дочь в Ленинград. Но в первых числах мая мне стало отчётливо понятно, что с таким состоянием ядерных реакторов нас в море не выпустят. «Это было бы архиглупо», – сказал бы «добрый дедушка» Ленин. Это понимал, думаю, и боялся командир БЧ-5 Иванов А.А. Уровень радиации в отсеке по альфа-частицам превышал (по словам дозиков) допустимый в сотни тысяч раз!!! Наверно, постоянная покраска отсека снизила его на порядки, но всё равно причина появления её не была установлена и устранена. Не было дано и объяснения огромной гамма-активности сплава (свинца), который постоянно находился в трюме. А ведь в море на длительное время мог потребоваться вахтенный (а ведь так тогда и случилось). Вполне допускаю, что причиной такой гамма-активности мог быть уран, попавший в теплоноситель из-за разрушенного ТВЭЛа (ещё до выхода в море 24 мая 1968 года).
Думал, что при такой ситуации выход в море отложат, как минимум на полгода или год. Но командование флота постоянно давило на промышленность и экипаж, требуя срочного выхода в море. И люди работали, как могли. В конце февраля, утром, перед переходом из казармы на лодку, подзывает меня командир БЧ-5 Иванов А.А. и говорит: «Прибыл пароход «с большой земли». Привезли клапан первого контура и из порта, только что доставили его в казарму. Заводские сварщики уже на лодке, в загрязнённой зоне, и готовы его устанавливать. Но экипаж уже вышел на лодку. Ты командир отсека, вот и доставь клапан в отсек».



Домбровский Владислав Владимирович, Спиридонов Иван Александрович, Тимонин Вадим. 1965 г.

Что было делать? Взвалил клапан на погон, а это сложный механизм метровой длины, 30 кило веса, и понёс. На улице мороз 20 градусов, снег и ветер 30 метров в секунду (обычная зимняя погода в нашем городке. Недаром же он назывался Гремиха). Прошёл половину пути, километра полтора. Вдруг меня догоняет козлик (автомобиль ГАЗ-69). Останавливается передо мной, открывается правая дверь. Оттуда пахнуло теплом и уютом, и высунулась сытая морда капитана 1-го ранга. Мелькнуло в голове – опять повезло, сейчас с ветерком долетим. Но «морда» строевым голосом изрыгает:
– Лейтенант, что вы делаете?
Я в ответ:
– Несу клапан в реакторный отсек, он нужен там немедленно.
– Доложите вашему командиру, что зам. начальника главного политуправления флота сделал вам замечание. Переносить тяжести должны матросы, а не офицеры!
Дверь захлопнулась и козлик, бросив мне в глаза куски льда, и весело помахивая хвостиком выхлопных газов, помчался к пирсам. Мне осталось только в сердцах произнести: «Пошёл ты на х..!» и продолжать свой путь. Но этот случай не прошёл бесследно. По дороге флотский шарфик постоянно сбивался, и на шее образовались обмороженные красные полоски. А ещё через день меня вызвал командир лодки (тоже капитан 1-го ранга) и спрашивает: «Это ты не доложил о взыскании, наложенном на тебя проверяющим из штаба ВМФ? Это ты волок железяку на лодку? Кроме тебя больше некому». Не успел я раскрыть рот, как Леонов улыбнулся и продолжил. - «Вижу, что не ты. Комиссия сегодня уезжает, не попадись им на глаза. Свободен.»



Но позволю себе лирическое отступление. Сейчас в России актёров превозносят за то, как они в бандитском сериале лихо проносятся по тесным подвалам, как они, повиснув на одной руке, другой палят в белый свет из "калаша". За это их называют звёздами. Им вручают ордена президенты и платят миллионы. Но я видел, как работали в моём отсеке "простые" работяги. Например, необходимо было заменить патрубок сплава первого контура. Он расположен в трюме ниже прохода, в тесной щели между бортом и механизмами. Добраться туда можно только повиснув вниз головой. Сварщик опустился туда вниз головой и повис, уцепившись за что-то ногами. Я подал ему сварочные причиндалы и зеркало. Как он там варил, как он видел "невидимую" нижнюю часть трубы – я не знаю. Но когда на следующий день я полез "проконтролировать" его работу, то увидел в зеркало абсолютно гладкий отполированный шов, геометрия которого соответствовала чертежу. И за этот талант, за это по-настоящему высокое искусство, человек получал 400-500 рублей в месяц (100 долларов по тогдашнему рыночному курсу) и при этом радиационное загрязнение отсека по альфа-частицам превышало предельно допустимые нормы в десятки тысяч раз.
Приведу ещё один пример. Только пройти по тесному, заполненному механизмами трюму отсека и ни за что не зацепиться, не удариться – довольно сложно. А у нас возникла необходимость заменить насосы второго контура, расположенные в самом конце трюма. Насос в человеческий рост, весом в сотню килограмм. Его обработанные поверхности отполированы, посадочные зазоры – десятые доли миллиметра. Как его затащить и установить на стыковочные узлы, нигде не ударив и ничего не коснувшись? Любой удар по обработанной поверхности, превратит насос в брак. Заменить такой насос нечем, а весь корабль на долгое время превратится в неподвижный поплавок.



Лейтенант Матвей Офман

И вот, "простые грузчики" соорудили в отсеке паутину из тросов, в центре которой повис насос. Как искусные пауки, они здесь подтянут – там отпустят. И насос по миллиметру, по сложной траектории в трёх координатах, поплыл по воздуху, опустился по узкому лазу в трюм. Прополз, огибая все препятствия, встал на своё место, и был точно состыкован с ответными частями. И так все шесть насосов, один за другим. Я никогда больше не видел такого искусства, ни у одного прославленного циркового фокусника. Подобные авральные работы продолжались и в мае. Но терпение командования, наверное, лопнуло. Была назначена дата выхода в море. Как оценивали офицеры БЧ-5 состояние корабля можно понять из следующего итогового выступления "штабного" начальника на нашем партсобрании. Обращаясь к экипажу, он заявил: "Если вы в море не выйдете, я сам вас ногой от пирса оттолкну. Если вы и тогда не выйдете, компетентные органы поговорят с вами по-другому".
За несколько дней до выхода всё-таки решили проверить, плещется ли сплав (теплоноситель первого контура реактора) в необитаемой части трюма. Для этого газосварщику поручили прожечь отверстие в нижней части стенки трюма, под реактором. Я находился в отсеке. Сварщик работал подо мной газовой горелкой. И вдруг, оттуда повалил чёрный столб дыма. Сварщик закричал: "Пожар!" И ринулся из трюма вверх. Он не струсил и вытащил за собой кислородный и газовый шланги. Я полез в трюм, сверху спецтрюмный бросил мне брезентовый шланг пенного огнетушителя. Подобрался к огню, направил на него наконечник, шланг переломился, и пена не пошла. Вместо этого она полилась сверху мне на голову, оказалось, шланг где-то протёрся. Кое-как загасили огонь. Оказалось, что горело масло, пропитавшее теплоизоляцию главного паропровода, идущего от реактора на турбины по самому низу отсека, практически по прочному корпусу. Я ободрал тлеющие ошмётки изоляции с куска паропровода и в это время увидел, что из прожжённого сварщиком отверстия, льётся под ноги жидкий металл (теплоноситель первого контура). Впоследствии рабочие полностью сняли изоляцию с полутораметрового куска паропровода. А "сильно радиоактивный" застывший слав, после безуспешных попыток выковырять его отбойным молотком, просто залили цементной стяжкой (как делают халтурщики строители, когда желают спрятать дефекты). Эта же идея была использована для "удаления" радиации с вертикальных поверхностей отсека. В отсек с "большой земли" пригнали группу инженеров-женщин. Они старательно замазали всю внутренность отсека какой-то вонючей краской. К моему ужасу, они попытались закрасить шкалы приборов и полированные подвижные штоки. К моменту выхода в море отсек сиял. Только настил проходов не удалось отмыть, даже смесью кислот. Поэтому, для прохода из пятого отсека в третий и обратно, у переборочных люков лежали по несколько пар обычных резиновых калош (времён "собачьего сердца" ). Так, с массой нерешённых проблем, замазанной радиацией, голым главным паропроводом в трюме, но в новых галошах – резиновых и блестящих, мы, обитатели 4-го реакторного отсека, и вышли в море.



Продолжение следует

«А что касается провокационности этих вопросов - то вступление Курдина в предвыборный штаб Путина - это и есть самая настоящая провокация, направленная на раскол среди военных моряков. Для Путина и Вы, и мы - просто мясо. не более.»
Дмитрий Саранов.

Давно меня занимает одно интересное явление в словесности, смена смысла на противоположный знак при переходе  в другой язык.  Вот, к примеру,  Сарай – дворец  по-татарски. В русском, сарай - сами знаете что. Или русская галиматья, а по- татарски  «галим» – это учёный.  
То же происходит и с понятиями.
Тиран, защитник демоса от олигархов в Древней Греции, сейчас слово ругательное у населения. «Коммунист»  Зюганов  с его компартией с трудом натягивает на социал- демократа и был бы тут же ликвидирован классическими коммунистами ,как контра, попадись он им в свое время.
Большая Советская  энциклопедия трактует:
«Клуб (английское club), общественная организация, добровольно объединяющая группы людей в целях общения, связанного с политическими, научными, художественными, спортивными и др. интересами, а также для совместного отдыха и развлечений; существует на основе вносимых членами К. взносов.
Клуб подводников создан на основе профессиональных интересов в сфере боевых подводных лодок.
 Настоящая деятельность руководства клуба  по входу в избирательный штаб Путина вызывает удивление у многих членов. Они же объединились, не на почве  полит интересов отдельных партий: кто- то поддерживает Зюганова, кто- то Жириновского, кто может быть Прохорова и даже Явлинского. И это не увеличивает и уменьшает их членские взносы. Почему же руководства Клуба подводников, существующие на эти членские взносы, считает возможным поддерживать только одного кандидата в президенты, от имени Клуба. Почему? Ведь члены Клуба в этом вопросе не единодушны. Не правильней ли отказаться от всякой политической деятельности, столь далёкой от подводницких интересов. Тем более дураку ясно, что победит ВВП в первом туре. Я, кстати голосую за него, как за самого для меня  подходящего среди кандидато-президентского ассортимента, а не потому что его поддерживают Курдин, Покровский и прочие.
«Мухи отдельно, а котлеты отдельно», - не раз подчёркивал Владимир Владимирович, и это правильно.
Если следовать этим пророческим словам любимого руководителя, то Сарай в сараюшку возможно и не превратится.