Сооружение этого грандиозного дворца – , являющегося одной из ярких достопримечательностей Петербурга, связано с именем Павла I. Поэтому, прежде чем перейти непосредственно к осмотру некоторых его залов, не лишне напомнить не только о создателях и строителях замка, но и заказчика и вдохновителя этих работ. При этом буду опираться только на изданные официальные источники информации. Моим современникам известно, что в советский период истории России этого императора не жаловали добропорядочными эпитетами. Можете убедиться в этом, открыв Малую советскую энциклопедию (Третье издание 1959 г). «Павел I (20.9.1754-12.3.1801) – российский император (1796-1801), . Установил в стране суровый полицейский режим, ввел строжайшую цензуру, закрыл частные типографии, запретил ввоз иностранной литературы. В армии ввел палочную муштру. В союзе с правительством Австрии и другими реакционными правительствами Европы пытался подавить французскую буржуазную революцию конца 18 в. Впоследствии резко изменил курс внешней политики и в союзе с Наполеоном выступил против Англии. Самодурство царя, приводившее к частой смене руководящих чиновников, самоуправство фаворитов (Кутайсов, Аракчеев), некоторые ограничения дворянских привилегий и смена курса внешней политики вызвали оппозицию дворян» Только негатив, несмотря на его заслуги, которые признают современные историки, и внушительный титул, охватывающий географию всей территории огромной империи. «Мы, Павел Первый, Император и Самодержец Всероссийский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский. Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса-Таврического. Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский и Подольский. Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогицкий, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарских и иных; Государь и Великий Князь Нова-города Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Вишепский, Мстиславский и всея Северные страны. Повелитель и государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли,Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель. Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормаринский, Дитмарсенский и Ольденбургский. Государь Еверский и Великий Магистр Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского и прочая, и прочая, и прочая»
Краткие сведения о строительстве.
Михайловский замок (с 1823 Инженерный замок) является памятником архитектуры классицизма. Построен в 1797-1801 гг, (архитекторы В.И.Баженов и В.Ф.Бренна) по повелению императора Павла I на месте разобранного деревянного Летнего дворца императрицы Елизаветы Петровны. В основу проекта были положены впечатления, полученные наследником российского престола во время путешествия по странам Западной Европы. Внутренняя планировка здания повторила планировку дворца принца Луи-Жозефа Конде в Шантийи под Парижем, поразившего Павла во время его визита во Францию. Император принимал деятельное участие в создании своей новой резиденции. Более подробно о проектировании и строительстве замка можно узнать из книги «Михайловский замок» (авторы Асварищ М.Б., Кальницкая Е.Я., Пучков В.В., Семенов В.А., Французов В.Е.и Хайкина Л.В.), изданной в 1998 г и переиздававшейся в 2001 и 2004 годах. Видимо, справедливы утверждения авторов первого издания этой книги, которая есть в моей домашней библиотеке, что в ней впервые сделана попытка собрать воедино все известные исторические и архитектурные материалы об этом крупнейшем сооружении Северной столицы. При написании этого очерка также пользуюсь и другой книгой в домашней библиотеке «Грань веков» (1982 г, автор Эйдельман Н.Я.) известного и авторитетного исследователя этой эпохи. Список использованной литературы этого автора содержит более 200 наименований. Замок назван в честь архангела Михаила. Императору был близок образ архангела Михаила – предводителя небесного воинства. Его Павел считал своим небесным покровителем Квадратное в плане здание с внутренним восьмиугольным двором было окружено каналами, которые были засыпаны в 1823 г. Главный южный фасад украшен ионическим портиком, завершенным треугольным фронтоном (работы скульпторов - трех братьев Стаджи) на тему воинской славы: «История заносит на свои скрижали славу России» и два мраморных пилона по сторонам въезда. Венчает аттик здания скульптурная группа: две сидящие фигуры Славы, держащие щит с государственным гербом Российской империи (работы М.П.Александрова-Уважного).
Над колоннадой на уровне второго и третьего этажа проходит из шокшинского порфира с надписью золочеными буквами: «Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней». Эта надпись представляет собой начальные строки одного из Псалмов Давида, первоначально предназначавшаяся на строящийся одновременно с императорской резиденцией Исаакиевский собор. Любопытно, что, по преданию, петербургская юродивая предсказала: «Ныне царствующий император проживет столько лет, сколько букв в этой надписи». В надписи было 47 букв (в старинной орфографии), в действительности Павел был убит на 47 году жизни. Северный фасад здания, обращенный к Летнему саду, отмечен высоким аттиком, открытой террасой на парных дорических мраморных колоннах и широкой гранитной лестницей с бронзовыми статуями Геракла и Флоры (копии античных фигур). Боковые фасады замка имеют закругленные ризалиты. В западном направлении (в сторону Садовой улицы) размещается церковь Михаила Архангела, в восточном (к Фонтанке) – полукруглый выступ соответствует контуру Овальный зала замка. Над ним расположена маленькая башня с флагштоком, на котором поднимался штандарт императора, когда он находился в замке. Западный выступ завершается колокольней с крестом. Примерно посередине между церковным выступом и оконечностью северного фасада находятся Рождественские ворота, оформленные двойными коринфскими колоннами. Ворота ведут в небольшой треугольный дворик, откуда посетитель по личному приглашению мог подняться в личные жилые покои императора и императрицы.
В апартаменты своего дома попадали из внутреннего восьмиугольного , откуда четыре открытые гранитные лестницы вели в разные части здания. Первая из них – слева от проезда – вела к вестибюлю и парадной лестнице. На противоположной от въезда стене находились два симметричных крыльца, которые вели в покои императрицы Марии Федоровны и наследника престола великого князя Александра Павловича. Комнаты наследника и его жены на первом этаже занимали весь северо-восточный угол здания. Покои юго-восточной части предназначались для пятилетнего великого князя Николая Павловича. Северо-западную часть здания занимали покои императора. Ему же принадлежали комнаты в бельэтаже западной части от церкви в сторону Летнего сада. Они соединялись с покоями Марии Федоровны, окна которых выходили на Летний сад. Большая часть бельэтажа была отведена под парадную анфиладу, состоявшую из просторных залов и длинных галерей, предназначенных для официальных приемов и показа коллекций произведений искусства, принадлежавших царской семье. Вокруг парадной лестницы разместились апартаменты великого князя Константина Павловича и его супруги Анны Федоровны. В юго-восточном углу помещалось несколько фрейлинских комнат, примыкавших к небольшому театру. Третий этаж предназначался для великих княжон и их воспитательниц и имел скромное архитектурно-художественное убранство.
Внутренние помещения замка отличаются сложной : круглые, овальные, многоугольные, некоторые с нишами. Об этом дает представления схема – план первого и второго этажей замка (на одном листе), который можно бесплатно взять при входе в помещение замка. Распространенное мнение, что Павел хотел сделать свой замок неприступной крепостью и поэтому отгородился специально вырытыми рвами, подъемными мостами, бастионами и пушками, во многом не соответствует действительности. Уже на третий день после вселения в замок последовало Высочайшее разрешение всем желающим приезжать и осматривать Михайловский замок. После долгого ограничения на осмотр замка вновь приоткрылись двери, хотя и на платной основе, этого чуда архитектуры XVIII века.
Экскурсия.
В замке находится экспозиция Государственного Русского музея. Вход осуществляется через Парадный подъезд Воскресенских ворот южного фасада здания. Проезд от ворот до парадного внутреннего двора оформлен в виде пропилеев: по сторонам располагаются широкие пологие лестницы с гранитными колоннами. По лестнице слева ныне осуществляется проход к экспозициям музея, справа – вход в Центральную военно-морскую библиотеку, которая занимает весь юго-восточный угол здания. Входная дверь ведет в небольшой круглый зал с рамой металлоискателя, после которого проход в кассу и далее в гардероб. Затем открываем дверь к бывшему парадному входу со двора, проходим комнату с макетом замка и поднимаемся по главной парадной лестнице на второй этаж ( бельэтаж). Ступени лестницы и ограждающие лестничные марши перила с фигурными балясинами между ними из светло-серого карельского мрамора. В центральной нише ранее помещалась беломраморная копия П.Трискорни с прославленной античной скульптуры «Умирающая Клеопатра» - аллегория минувшего царствования матери императора Екатерины II.
В боковых нишах второго яруса располагались статуи «Осторожность» и «Правосудие» - символы правления самого Павла. На верхней площадке лестницы ранее дежурили два гренадера (отборная часть армии), ныне открыты двери слева и справа, за которыми сидят бдительные старушки. Анфилада парадных залов императорской семьи располагалась по периметру внутреннего двора. Стрелка начала осмотра указывает налево. Проходим небольшой овальный зал, где в павловские времена несла охрану лейб-гвардия (Leib – тело, т.е. телохранители, личная охрана монарха). Здесь на стенах первые парсуны – парадные портреты галереи. Читаем надписи и всматриваемся в лики истории: — Неизвестный художник. Портрет царицы Натальи Кирилловны; не ранее 1676 г. — Неизвестный художник. Портрет царя Алексея Михайловича; не ранее 1676 г. — Неизвестный художник. Портрет царицы Евдокии Федоровны; середина XIX в.
Осмотрев первый небольшой зал, попадаем в большой прямоугольный зал – , окна которого выходят во внутренний двор. Ранее здесь находился музей античного искусства. В этом зале в коллекции скульптуры выделялись античная скульптура Вакха и статуя Дианы. Всего в зале размещалось более 30 скульптур и 8 ваз. Скульптуры находились и в большинстве других помещений и еще одном зале антиков на первом этаже на половине супруги наследника Александра. Подробности первоначального состояния и оформления этого и последующих открытых залов можно прочесть в вышеназванной литературе. Ныне здесь – начало выставки портретов из Русского музея – Царские и императорские парадные портреты. Этот зал, отреставрированный в 1997-1998 годах, открывает анфиладу парадных апартаментов императрицы Марии Федоровны. Здесь размещены следующие картины: — Стефано Торелли. Екатерина II в образе Минервы, покровительницы искусств; — Иоганн Готфрид Таннауэр (1680-1737). Царевич Алексей Петрович; в 1710-х.
— Неизвестный скульптор. ; до 1765.
— Луи Каравак. Царевна Елизавета Петровна в детстве; 1740. — Василий Истомин. Перенесение Тихвинской иконы Божьей Матери из церкви Рождества Богородицы в Успенский собор в Тихвине 9 июня 1798 г; 1801. — Лукас Конрад Пфандцельт.Елизавета Петровна с арапчонком; 1757.
Осмотрев этот парадный зал переходим в следующий большой зал с портретами – , находящаяся в северо-западной части дворца и получившая свое название по четырем шпалерам на продольной стене напротив окон. Вытканные на французской королевской гобеленовой мануфактуре шпалеры являлись подарком французского короля Людовика XVI и повторяли сюжеты настенных росписей Рафаэля в Ватикане: «Константин перед своим войском», «Изгнание Гелиодора из Храма», «Афинская школа» и «Парнас». Эти сюжеты были знакомы каждому образованному человеку того периода. Потолок зала украшают сохранившиеся три плафона, исполненные Якобом Меттенлейтером: «Храм Минервы» (в центре), где увековечена память строителя замка фигурой Винченцо Бренны (с планом дворца) и самого художника - у мольберта. Два других плафона – «Прометей, оживляющий человека» и «Прилежание и Леность», символизирующие трудолюбие и талант человека. В середине зала находится ваза с композицией «Итальянский пейзаж». 1839. Императорский фарфоровый завод. Роспись П.Щетинина по одноименной картине Ф. де Мушерона. А на стенах десятки крупных : — Федор Степанович Рокотов. Петр III. 1762.
— 1760 ?
— Петр Семенович Дрождин. Петр I. 1795. — Бюст Павла I работы Ф.И.Шубина.
— Джордж Доу. Александр I. 1825. — Иван Кузьмич Макаров. Мария Александровна, жена Александра II. 1866. — Егор Иванович Ботман. Александр II. 1856.
После выхода из второго большого зала попадаем в ослепительной красоты объединенное помещение Предтронной и Тронной императрицы, которые непосредственно примыкали к ее спальным и другим апартаментам.
Марии Федоровны была исполнена по проекту Винченцо Бренны в 1799—1801 гг. Стены помещения, в котором стоял трон, были затянуты малиновым бархатом. В центре потолка в окружении частично вызолоченной и раскрашенной лепки помещался плафон «Суд Париса» работы художника Я. Меттенлейтера, в аллегорической форме прославлявший красоту хозяйки замка. В 1859 году по проекту К. А. Ухтомского в восточной стене зала (возле которой прежде размещался трон), была устроена полуциркульная арка, объединившая бывшие Тронную и Предтронную комнаты императрицы, в которых позднее устроили Модельный зал Главного Инженерного училища. Реставрация Тронной Марии Федоровны произведена в 2002—2003 гг. Всего в Михайловском замке тронных залов было пять: две — самого государя-императора, потом государыни, великого князя и наследника Александра Павловича и его брата Константина, имевшего титул цесаревича. Предтронная занимает большую часть помещения, в которой размещены крупные царские портреты: — Яков Феодосиевич Яненко. Павел I. 1798. — Алексей Петрович Антропов. Петр III. 1762.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Государство — это такая штука, которая многим — как кость в горле. А всё потому, что государство не может существовать не только без внешних врагов, как сказал Великий Мао, но и еще без суверенитета, как говорю вам я. Суверенитет — это право народа, живущего в государстве, распоряжаться собой и своим добром. И поскольку в желающих наложить руки на чужое добро недостатка никогда не было, то, стало быть, и у суверенитета врагов хватает. То появится национальный хор, громко запевающий песню о гражданском обществе как могильщике государства, то песняры пожиже начинают так изображать государство, что у нормального человека не может не возникнуть мысли о том, что его родное и кровное давно уже сошло с ума и пора с ним расстаться. А те, которые певцы, они только этого и ждут, чтобы своими ручонками всё и разгрести по своим норкам, в которых давно уже ничего, кроме ветра и долгов не бывало.
Но это всё присказка, а сказка сейчас начнется. Один мужик любил самолетики — совсем игрушечные, даже без пилота. Их запустишь, и они летят, а мужик этот даже слюни от удовольствия пускает — вот ведь как летят, ни границ для них, ни государств, а своё дело делают. Последний раз такая птичка заклевала насмерть замруководителя разведки Талибана. И случилось это в суверенной стране под названием Пакистан. Но птичкам закон не писан, и этому, который пузыри пускает, тоже. До этого такие же птички заклевали в Йемене двух руководителей Алькаеды. Ну, и плевать на то, что это другое государство — нет человека, нет проблемы.
И вообще, что такое государство? Вот было такое государство — Югославия. И где оно теперь? Ливия тоже была государством, а теперь что? Теперь говорят то же что-то осталось, только куры в два раза дороже стали, чем при Каддафи. Интересный там закон приняли: ни один человек, который при Каддафи служил государству, сегодня государственные посты занимать не может. Всё в тему: ливийцы отращивают новую национальную элиту. Ну, недаром же 100 тысяч ливийцев сложили свои головы за такое счастье — покупать кур в два раза дороже, а остальное пока всё то же и так же, не считая того, что целостного государства пока нет и в ближайшее время не предвидится. А всё тот мужичок с пузырями. А уж сколько в Ираке народу полегло от этих птичек, я уже и не говорю. А что получилось? К власти пришли не те, на которых мужичок рассчитывал, а большинство нефтепромыслов, из-за которых, собственно, весь сыр-бор и был, оказались в китайских руках, причем, в прямом и переносном смысле: китайцы навезли в Ирак уйму рабочих и все основные промыслы вдруг заговорили по-китайски. Но Китай хоть платит, а этот, который с птичками и пузырями, только и умеет что брать, а отдавать не очень. В Ираке тоже полеты птичек обошлись в 100 тысяч человеческих жизней, если не больше. А птички всё клюют и клюют.
Этот мужичок со всей его любовью к гаджетам и другой электронной дряни не может, однако, понять одного: то, что в компьютере гладко, на живых людях выходит гадко. Я имею в виду Сирию, где преступление против государства совершается у всех на глазах и уже обошлось сирийскому народу почти в 100 тысяч смертей и полтора миллиона беженцев — только в Турции их больше 300 тысяч. Сирия — уже пятое государство, которое уничтожается у нас на глазах. Может, хватит пузыри пускать и тому мужику, и нам? Но это вопрос риторический — у того мужика есть пятый флот, а у нас пять корабликов в том регионе. Так что птичек своих он еще пускать будет.
Теперь дело дошло до Турции. Если не считать народ, который пару недель назад погиб от взрывов на границе с Сирией, когда все гадали, кому эти взрывы были нужны, то в Турции в противостоянии правительства и оппозиции уже погибли двое и больше тысячи раненых. Причем, интересная деталь: если «арабская весна» называлась «революциями Фейсбука», то волнения в Турции уже окрестили «революцией Твиттера». Так что теоретикам от революции в фантазии не откажешь. Но технология проста: возбудить недовольство населения своим государством (для чего были произведены взрывы у сирийской границы), затем вбросить повод для более серьезных протестов (вырубка старого парка в Стамбуле, когда сразу появились «защитники «турецкого Химкинского леса») , а потом торжественным маршем пошли стройные колонны профсоюзов, студентов и школьников, а чтобы шуму было больше, сразу стали продаваться строительные каски, чтобы было чем стучать по «горбатым мостам» Стамбула, и свистки, чтобы весь Стамбул засвистел. Если в Сирии государство гробят под лозунгом создания шариатского халифата, то в Турции оппозиция говорит совсем обратное: долой засилье Ислама, мы — светские люди!. Вот и пойми этих компьютерных гениев, которые придумывают «стрелялки», уничтожающие национальные государства одно за другим.
Вы думаете, что в своем государстве мужик бережно относится к государству? Нет! Он и своё государство тоже губит. Демократия, о которой он любит говорить и которую силой оружия вместе с «пепси-колой» насаждает по всему свету, приобрела у него очень странный оттенок. Судите сами. Это мы думаем, что это наше изобретение, когда приходят следователи и дознаются, кто с чьих рук кормится и в чью дуду дует. У того мужичка тоже всё, как у нас. Стоит только появиться организации или даже частному лицу, критикующему этого самого мужичка, как тут же к критиканам является налоговая инспекция и предлагает два варианта: либо критикан затыкается и к нему у налоговых органов претензии сразу исчезают, либо он критикует дальше, но тогда ему придется забыть обо всем и разбираться с аудитом и другими демократическими действиями налоговой инспекции. Уже сегодня список пострадавших от налоговой юридических и физических лиц насчитывает почти 500 фигурантов, среди которых даже пять групп, лоббирующих интересы Израиля. Серьезные претензии к действиям налоговых органов уже предъявлены 90 налоговикам.
Сегодня турки грозят своему государству, хлопая в ладоши, скандируя лозунги и вышагивая по кругу точно так же, как это делали два года назад американцы, призывавшие оккупировать Уолл-Стрит. Завтра налоговая уже не испугает тех, кто будет протестовать против существующего государства, которое, презирая государство в других, не может не презирать себя.
5 июня 2013 г.
Я пишу о любви
Я пишу о любви, говорят — философия. Я пишу философию, говорят — о любви. Значит, в строчках моих нет ни фаса, ни профиля, Значит, строчки мои — как в морях корабли.
Да и есть ли та грань как меж морем и берегом? Есть ли грани вообще, если Бог как любовь? Если мир завтра черный, а в прошлом весь беленький, Или тот, о котором не сказано слов.
4 июня 2013
Второе убийство
Это — стихотворение Люсии Перилло. Я наткнулся на него совершенно случайно. Оно мне почему-то показалось тем стихотворением, которое дает представление о современной американской поэзии вообще. Поскольку в последнее время на русском языке можно прочесть не так много стихов американских поэтов, мне захотелось поместить перевод в своем блоге. Потом я узнал, почему мне это захотелось сделать: у меня с Люсией есть одна общая вещь, в которой я по некоторым соображениям не хочу признаваться.
Итак, стихотворение американской поэтессы .
Второе убийство
Ахилл убивает мужчину, убившего его друга, пронзает на трупе сухожилия выше пяты и тащит его за своей колесницей, как консервную банку за кортежем жениха и невесты. Затем устраивает пир для своих людей, волов, козлов. свиней, овец, и воины едят до тех пор, пока лунный луч освещает их бороды.
Первое убийство — знак победы, но второе убийство — знак печали: утром зарежут еще животных, чтобы предать огню в месте с телом друга. Но нет Ахиллу утешения в шипящем жире жертв; и даже четыре жеребца в погребальном костре не снимают груз его утраты.
Тут я забывают о герое эпоса, о том, который режет глотки собакам своего друга, убивая то, что любил его любимец, чтобы повернуть печаль вспять. Не место ему в моих мыслях, если он собак швыряет в пламя. От паленой шерсти нечем дышать.
Когда горели нефтяные скважины Персии, я не могла спать, слыша о птицах, особенно длинноногих, в моем представлении розовых, с эгретками на груди, с хвостами, как у павлинов, вязнущих в мазуте, вытаскивающих оперения из черных луж на краю болота. Но однажды
Я сказала об этом человеку, который назвал бесчеловечным — оплакивать сначала всех животных. Поэтому сейчас я стерегу бесчеловечность, как шакал, крадущийся за армией во мраке, с опущенною низко головой и жаждущий какой-нибудь поживы, И в этом есть своя умиротворенность. Но это только кажется, и всё.
Но трудности были впереди. Необходимо было сохранить «сувенир» и доставить его в нашу миссию. Устраиваемся с Лейкоком в гостинице. После разговора с портье Лейкок обращается ко мне: «Господин коммодор, к сожалению, имеется только один двухместный номер, одноместных нет». Все ясно, ночью придется не спать. Говорю, что «не может быть, пойдите еще раз, выясните и как следует попросите». Он возвращается и с извинением говорит, что больше ничего нет и что он будет в коридоре в кресле дремать всю ночь. Делать нечего, идем в двухместный номер, располагаемся. Чувствуется, что мой молодой лейтенант озабочен и волнуется. Предстоящая для него операция по изъятию у меня пороха необычна для него. Занимаемся туалетом, ложимся, желаем друг другу спокойной ночи. Чувствую, что он дышит неравномерно, значит, не спит. Я дышу спокойно и ритмично, изображая глубокий сон. Проходит час. Чувствую, что мой компаньон начинает потихоньку подниматься с кровати. Поворачиваюсь и громко вздыхаю «во сне». Он падает на постель. Лежим еще час. Опять медленный подъем, мои «вздохи» и так до утра. В пять часов встаем, желаем друг другу доброго утра, завтракаем. Я говорю, что хорошо спал, снились родные места, соседи... После завтрака садимся в машину, едем на вокзал — и в поезд на Лондон. У меня одноместное купе, закрываю все запоры, ложусь и засыпаю мертвым сном. Образцы беспламенного пороха были благополучно переправлены в Советский Союз, но не знаю, была ли от этого какая-нибудь польза. Мне потом говорили, что для полного химического анализа доза пороха все же была мала. После этого случая я почувствовал еще большие ограничения в моей деятельности по ознакомлению с новыми образцами техники военного флота. Помню, что еще в 1936 году немецкая служба разведки упорно пыталась раскрыть значение слова «радар», что является сокращением английской фразы «radio detecting and ranging», обозначающей радиолокационную станцию. В начале войны германские самолеты не были оснащены радиолокационными станциями.
В Англии на юго-западном побережье Ла-Манша стояли высокие «» нескольких радаров. Они позволяли британцам достаточно хорошо обнаруживать немецкие самолеты и бороться с ними. Их недостатком было то, что работали они только на длинных метровых волнах электромагнитных излучений, и это не позволяло обнаруживать самолеты? летящие на низких высотах. Позднее, в 1940-х годах, в США были созданы более совершенные радары, работающие более успешно. Они и стали поступать на британские корабли и самолеты. Союзники помогали нашей стране и флоту, старались обеспечивать нас оружием, снабжением, продовольствием. Это была совместная борьба с фашизмом. Вся наша страна и мы тоже очень надеялись на открытие второго фронта борьбы с гитлеровскими силами. И чем раньше, тем лучше. Но американские и особенно английские руководители затягивали его открытие. Черчилль был ярым буржуазным реакционером и поэтому старался использовать этот момент для ослабления как фашистских, так и советских сил. Это позволяло более реально диктовать свои условия и проводить свою политику. Такое отношение британского правительства сказывалось на сроках и качестве проводимых конвоев и доставляемого на них оборудования и вооружения. Как говорят цифры, объем поставленного за годы войны оборудования не превышал 4 % от изготовляемого нашей страной в то время. Однако в первые годы войны присылаемые танки, самолеты и другое военное оборудование были очень нужны нашей армии. В разговорах и общении с британскими и американскими офицерами чувствовалось их уважение к русским людям. Они удивлялись героизму советских моряков, поражались их самоотверженности и патриотизму.
Плавая на кораблях британского флота, я не только интересовался вопросами техники и службы, но и старался в общении с людьми проявлять к ним чувство уважения и . Один из канадских офицеров, которые служили резервистами в британском флоте, обратился ко мне: «Господин коммодор, я давно за вами наблюдаю. По всему видно, вы из знатной аристократической семьи. Все говорят о ваших изысканных манерах». Заокеанский «знаток» русских не мог и предположить, что я — выходец из простой рабочей среды потомственных николаевских судостроителей. Однажды мне пришлось проявить стиль и изысканные манеры на одном из дипломатических приемов в Лондоне. В связи с благополучным возвращением кораблей в базу из одного из походов был устроен вечерний фуршет, на который были приглашены и советские представители. Я стоял с офицерами, мы беседовали, играл оркестр, многие танцевали. Подошел адъютант адмирала и сказал: «Наши леди обратили внимание, что вы не танцуете». Я ответил: «Полагаю, что вряд ли доставлю им удовольствие своим танцем». «Напрасно, — ответил адъютант, — жена адмирала будет очень вам благодарна». Он удалился, и по моей просьбе заиграли вальс из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Все кругом стоят, и никто не танцует. Ждут моих действий. Я решил, что моряк великой державы должен исполнить предназначенную ему роль светского кавалера. Спокойно иду через середину большого зала. На другой стороне стоят леди. Иду, подняв голову, не торопясь, смотрю на жену адмирала. «Прошу оказать мне честь», — обращаюсь. Слышу мягкий ответ: «О, я давно ожидаю». Танцуем полкруга, все стоят, затем стали подключаться и другие пары танцующих. Вальс я научился танцевать еще в училище, так что небольшой опыт был. Мне было очень легко скользить ъ паре по огромному залу английского особняка под известный русский вальс. В процессе танца получил от дамы комплимент: «Вы прекрасно танцуете вальс». После окончания музыки я отвел ее на место, поблагодарил, поклонился и ушел. Танцевал фокстрот с другой дамой и еще несколько танцев.
На подобных приемах мне приходилось бывать довольно-таки редко. В основном я был на кораблях и в море. В разговорах с британскими офицерами я старался соблюдать необходимый такт. Даже по отношению к своему «опекуну», офицеру связи Лейкоку. Я попросил у Н.М.Харламова на подарок Лейкоку 8-10 фунтов, Но получил категорический отказ. В какой-то мере это поставило меня в глупое положение. Прибыв в Москву, я доложил об этом инциденте вице-адмиралу М.А.Воронцову. Он одобрил мое желание насчет подарка и распорядился послать телеграмму Н.М.Харламову о передаче Лейкоку от Египко подарка за 8 фунтов. Однако это указание было выполнено только после второй телеграммы: «Приказываю купить... и подарить». К сожалению, подобные ситуации возникали и раньше. Александр Евстафьевич Брыкин (впоследствии доктор технических наук, инженер-вице-адмирал) был очень благодарен военным инженерам, которые давали ему интересующий его материал. Он решил в знак благодарности и признательности подарить дочери одного из них в день ее рождения памятный подарок. Но опять последовала отрицательная реакция. Подобные и другие нарушения этики вредили нашей работе и оставляли нежелательное впечатление о советских военных моряках. Многие проблемы такого характера сглаживал и успешно решал посол Иван Михайлович Майский.
И.М.Майский
Своей эрудицией, умом и богатейшим опытом дипломатической работы за рубежом он и другие вопросы, в том числе технические и организационные, помогал решать правильным образом.
Линейный корабль «Дюк оф Йорк»
Плавание мое на английских кораблях продолжалось. Я ходил на линейных кораблях «Кинг Джордж V», «Дюк оф Йорк» «Принс оф Уэлс», линейном крейсере «Ринаун», тяжелом крейере «Норфолк», авианосце «Викториес», эскадренных миноносцах и подводных лодках.
Авианосец «Викториес»
Интересен был случай, о котором мне рассказывали, когда британский самолет взял в плен немецкую подводную лодку при обнаружении ее по радиолокации. После бомбежки лодка из-за небольшого повреждения вынуждена была всплыть и погрузиться не могла. По радиосвязи с самолетом ей пришлось сдаться в плен. Так тоже бывает у подводников. Позже в печати появилось сообщение о сдаче в 1941 году немецкой подводной лодки U570 англичанам.
Взятие в плен германской подводной лодки 1ШО британским самолетом (в верхней части фотографии видно его крыло)
Я и до настоящего времени твердо уверен в том, что в решении поставленной перед кораблем задачи и в сохранности лодки и ее экипажа главными моментами являются: хороший опыт командира в плавании и использовании корабля, знание тактических и оперативных задач и умение правильно их выполнять, информация о различных случаях и боевых действиях на море, твердость и уверенность командира в выполняемых действиях. Командиров надо добросовестно учить, производить их умелый отбор с учетом их личных характеристик и способностей. Нужен определенный дар, отсутствие какой-либо горячности и желания надеяться на русское «авось». Удача в выполнении боевой задачи не должна быть на первом месте. На первом месте должен быть профессионализм командира.
Германский линейный корабль «Бисмарк»
Один из британских офицеров подарил мне фотографию обстрела германского линкора «Бисмарк». Как известно, в мае 1941 года состоялся жестокий артиллерийский бой британских и германских кораблей. Вначале был потоплен британский линейный крейсер «Худ». Один из снарядов с «Бисмарка» попал в погреб боезапаса, и после чудовищного взрыва корабль разломился и затонул. «Бисмарк» преследовала почти половина британского флота. Он был несколько раз торпедирован с самолетов и после многочисленных повреждений затонул недалеко от Бреста, в Атлантике.
Британский линейный крейсер «Худ»
Интересна судьба и второго крупного линейного корабля «Тирпиц», действовавшего на северном пути в 1942-1944 годах. Но об этом несколько позже. Гибель линейного крейсера «Худ», когда снаряд угодил в артиллерийский погреб, была исключительной случайностью. Британские моряки были очень осторожны в боевых действиях. Они вступали в бой только при трех- или четырехкратном преимуществе. В соответствии с принятыми правилами и законами по спасению личного состава кораблей все при боевой тревоге должны были надевать индивидуальные спасательные пояса. Я не соблюдал этой нормы и не надевал пояс. Ко мне обращались и спрашивали, почему я не надеваю спасательный пояс. Я отвечал: «Ваши корабли настолько боеспособны и защищены, что я уверен в их непотопляемости и не хочу себя стеснять этим поясом». Я как бы выражал этим уверенность по отношению к действиям «Home fleet» и к его морякам. Впоследствии я обратил внимание, что отдельные офицеры стали надевать пояса не сверху, а под плащ или тужурку. Их деликатность проявлялась не только в этом. Они не настаивали, чтобы я надевал индивидуальные средства спасения при боевых тревогах. Хочу отметить еще одну особенность, имевшую место на британских кораблях. На них были так называемые безакцизные лавки, где продавались различные товары без государственных налогов, то есть примерно в два раза дешевле, чем в городе. Это были льготы для всего личного состава королевского флота. Я был в такой лавке. Там продавались продукты, вино, промышленные товары. Я купил себе маленький туалетный несессер, он до сих пор у меня сохранился. Существовавшая на британском флоте этика не позволяла покупать товары на корабле и нести их домой, на берег. Покупалось только то, что нужно было в походе.
И Фрол густо покраснел, вспомнив, в какой резкой форме он сделал ему замечание. Крамской, словно отвечая на его мысли, сказал: — Конечно, галдеж, нарушение формы одежды, когда ставишь трал,— это беспорядок; непорядок и не вычищенные задники у ботинок, но присмотритесь, Фрол Алексеевич, к матросам получше, поглубже, я бы сказал, какие у них у всех беспокойные, но чистые души! Я убежден, что почти каждый из них, не задумываясь, повторит подвиг, да, повторяю, подвиг своих предшественников и так же, как вы и как я, отдаст себя всего... А если понадобится — и жизнь свою... пожертвует... Он поднялся. — Спокойной ночи, Фрол Алексеевич. Очень рад был познакомиться с вами поближе. И знаете что? Я бы хотел, чтобы вы узнали своих подчиненных не только лишь по фамилиям и по внешнему виду... а так, как сегодня узнал и...— он помедлил,— и... и сумел полюбить вас сегодня я... Фрол, провожая Крамского до сходни, думал: «Ну и сила же — человек! Кто скажет, что ему — пятьдесят? Да он из нас любого за пояс заткнет!» А Крамской, придя домой, тяжело опустился в кресло и сказал Старику, положившему голову ему на колени: — Стареем мы с тобой, брат... Уставать начали... Он взял лежавшую на столике книгу. Перед ним вдруг поползла густая пелена; буквы и слова расплывались. Он отбросил книгу.
пропели четыре четверти тенорком и прорявкали басом одиннадцать. Наверное, Глеб в театре. Где же еще? Прошло немало дней со дня его приезда, а об этом, теперешнем Глебе он знает не больше, чем знал в первый день. Правда, они видятся только вечером, перед сном. А когда он уходит в море, Глеб остается один. Вот и сейчас сам он несколько дней не был дома. Чем Глеб тут без него занимался? — Старик, что ты делаешь? Пес сунул нос за обивку дивана, вытащил какой-то комок, стал с ним возиться. — Покажи хозяину. Пес послушно положил к нему на колени батистовый платок, обшитый тонкими кружевами. Глеб приводил в его отсутствие женщину! Брезгливо поморщившись, Крамской бросил платок в корзину для мусора. Давно ли еще Любовь Афанасьевна говорила: «Нынче мальчику ужасно трудно учиться, столько задают, столько спрашивают, а он слабенький, хворенький». И вот в кого вырос этот слабенький, хворенький... — Старик, подожди, дай мне подумать... — отстранил Крамской просившего ласки пса. — ...В Москве — жена отставного полковника, здесь... А кто в этом виноват? Может быть, я, отпустив Глеба с матерью? Почему ты рычишь, Старик? А-а, Глеб пришел... В передней зажегся свет. Вошел, снял пальто. Горят щеки. Очень блестят глаза. Красив, ничего не скажешь... — Здравствуй, отец. Добрый вечер. — Добрая ночь, ты хочешь сказать? Глеб кинул взгляд на часы. — А-а, время бежит—не поймаешь... Как странно он улыбается... — Где ты был, Глеб?
— У Мыльниковых. Прекрасные люди. Люди... («» — хотел он сказать, но при отце воздержался). Нора Аркадьевна прелестно готовит. Но я все же забежал на минутку в кафе — выпить кофе... Какая ночь! Ты не собираешься лечь? — Выпил? — Самую чуточку. Кофе с ликером... Не возражаешь? Старик, пошел! Отвратительная собака. Глаз не спускает. Так и следит! Соглядатай! Шпион! Он стелит постель, чуть пошатываясь. — Кстати, Глеб, когда начинаются занятия в институте? Усмехнулся: — Боюсь, что в этом году для меня они вообще не начнутся. — Как это понимать? — Я решил изменить профиль своего образования. На будущий год меня Федя устроит... в институт кинематографии или народного хозяйства... Ты извини, что я раздеваюсь. Я что-то не того...
Снял пиджак, галстук, повесил на спинку кресла. Снимает брюки. Разглядывает свои щегольские ботинки. — Скажи пожалуйста, уже протерлась подошва... Надеюсь, ты не лишишь меня вспомоществования? Надо будет сменить... — -Значит, тебе все равно, где учиться? Ростислав так не рассуждал. — Ростислав! Ростислав! Вечно тычешь мне Ростислава! Ростислав — ограниченный человек. — Глеб! — А? Я знаю несколько языков. Не веришь? Могу продемонстрировать. Мне всюду дорога открыта. Федя устроит... — Как тебе не стыдно: «Федя устроит, Федя устроит!» Не устраиваться надо в жизни, а жить! Понимаешь — жить, как подобает честному человеку, а не вползать в жизнь ужом. Почему бы тебе не поехать в Сибирь, на Дальний Восток? — Куда-а? — Ботинок застыл в руке Глеба. — Ну, знаешь ли, это не для меня. Во-первых, мать не отпустит, а во-вторых... Во-вторых, никто туда из нашего... (он опять вспомнил, что не следует при отце упоминать об «их круге»)... никто из знакомых не едет. Что же я, один, значит, поеду, как перст? Прозябать в одиночестве? — Ты все еще комсомолец, Глеб? Потянулся к пиджаку, порылся в кармане, достал комсомольский билет, потряс в воздухе: — А ты в этом сомневаешься? — Да. Все же .
— Странные вы люди, родители, — усмехается Глеб, пряча билет. Его красивое лицо сразу дурнеет. — Ты меня гонишь подальше — в Сибирь, на Дальний Восток, мать — вот умора — женить собирается... — Женить? — Ну да. На Жанне, писательской дочке с писательской дачей за зеленым забором, с «Победой», с папашиным гонораром, словом, сдает на полное иждивение... а эта Жанна — дрянь, сущая дрянь! — Ты меня удивляешь. Моя душа в твои годы жаждала подвигов. Когда я узнал, что смогу пойти строить флот — мне показалось, что у меня за спиной крылья выросли. Крылья! — Крамской даже заходил от волнения. — Были тяжелые испытания, были трудности — все пережили! Уж мы-то не знали легкой жизни на чужой счет! Я не вползал в жизнь, а входил в нее... комсомольцем... сам себе пробивая дорогу! А ты? Собираешься жениться на чьей-то богатой дочке... — остановился он против Глеба. — Очень она мне нужна... — поморщился Глеб. — А трудиться — ты тоже отказываешься? Глеб промолчал. — Тебя оскорбило мое предложение поехать туда, куда едут такие же молодые люди, как ты. Бескрылая птица ты, Глеб! Сын гаденько усмехается: — . Так еще, если не изменяет мне память, великий пролетарский классик сказал. Спокойной ночи, родитель...
Он лег и отвернулся к стене. — Идем, Старик! — позвал Крамской пса, еле сдерживаясь, чтобы не схватить Глеба за шиворот и, встряхнув, не стащить с дивана. Он ложится, но не может заснуть. Мучительно болит голова. В глазах стоит серый туман. На душе — тяжело. «Я чувствую неприязнь к собственному сыну... Этот рыжий лейтенант — Фрол Живцов — идет по жизни прямым и честным путем. А Глеб?» Глеб не спит. Думает: «А что, пожалуй, отец ультиматум предъявит. Или поезжай в тартарары, или лишу вспомоществования. Все равно не поеду. Плевать. Протяну год на Федины деньги. А там — с отца взыщут. Мать постращает — ей пальца в рот не клади. Поспим. Утро вечера мудренее». Но ему не спится. «...Чудесная девушка эта Хельга — кто мог подумать? И какая у нее чистенькая, чудная комнатка, занавески, скатерти, покрывало — все вышито своими руками. ...И надо же было, выходя от нее, напороться на Люду. Смотри, пожалуйста, какой темперамент! Высматривала, следила, обрушилась: «Подлец, ах, подлец, с этой дрянью...» Неизвестно, кто из них большая дрянь. Небось мужа своего не ревнует. ...А Нора выспрашивает, как следователь. Но они милые люди, Мыльниковы. Очень порядочные, милые люди. ...А Людочка совсем потеряла голову. Расти, Глеб, расти, победитель! Будет над чем посмеяться в Москве!..» Он засыпает. Тишина. Потом — легкий храп. — Старик, где ты? Поди сюда,— зовет Крамской. Пес сует лохматую голову хозяину под руку. — Я очень устал. Мне нехорошо... Молчание. — Кто там храпит в кабинете, Старик? Мой сын, говоришь? Нет, это — чужой человек. Тишина.
— ...Чужой... Ты утверждаешь, он все же — ?..
Каждый морской офицер поймет, какие чувства и мысли владели Никитой и Фролом перед сдачей экзамена. Никита просыпался в холодном поту по ночам и в ужасе вспоминал, что ему надо сделать за завтрашний день. Дня явно не хватало, он не успевал даже встретиться с Фролом и потолковать по душам. Да и трудно было им встретиться: то он, то Фрол были в море. Никита ни разу не написал Антонине. А ведь как он казнил себя, когда мать умерла. Он вспомнил, что мама всегда с нетерпением ждала его писем. И как мало она их получала! Он давно не писал и отцу. Когда же писать? Вовсе некогда. Бочкарев заметил, что Никита находится в «смятении чувств», и подбодрил его: экзаменовать будет он сам и верит, что Рындин сдаст на пятерку. Бочкареву Никита поверил и духом воспрянул. Фрол держался бодрее, хотя опасался, что на его долю экзаменатором достанется Мыльников. Но он решил не сдаваться. Он покажет и Мыльникову, что такое Живцов! Он зашел к Коркину и поразился, как тот посерел и осунулся. «Пришел с берега сам не свой, не утром, как обещал, а ночью, и в себя не придет,— подумал с участием Фрол.— Вчера накричал на матроса Дронина. Нервы расшатались, как видно. А почему? Я знаю, почему. «Эх, Василий Федотыч, Василий Федотыч! — хотелось ему сказать Коркину. — Смотрите, до чего она вас довела! Лица на вас нет. В гроб краше кладут. (Фрол по обыкновению перегнул. Коркин был измучен, он нервничал, но до гроба ему было далеко.) Воспряньте духом, скажите своей Люде: или будь боевой подругой, или отправляйся, откуда пришла, а флот не грязни!»
Разумеется, Фрол своих мыслей не высказал вслух, Коркин официально спросил: — Что у вас, помощник, ко мне? Фрол не нашелся, что ответить. Он ведь просто зашел потолковать по душам. — К экзамену вы готовы? — спросил, чтобы что-нибудь спросить, Коркин. — Готов. — Рад за вас. Это было сказано безучастно. «А вот ты — не готов. И не экзамен у тебя в голове, — от всей души пожалел Фрол Коркина, выходя из командирской каюты. — Не ходил бы ты на берег до экзамена... Докопает она тебя...» Он искренне привязался к своему командиру.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Советская военная миссия в Англии размещалась в Лондоне. Большой старинный трехэтажный дом находился неподалеку от посольства Советского Союза, возглавляемого И.М.Майским. Замечательный эрудированный человек и дипломат, умевший разумно, по государственному, решать главные вопросы общения и дела, связанные с открытием второго фронта и снабжением Советского Союза по северному пути. Его жена, Агния Александровна, была очень милой и обаятельной женщиной. Неоднократно во время моего пребывания в Лондоне Майские с большим радушием принимали меня у себя. Иван Михайлович и Агния Александровна хорошо знали английский язык, долгое время вращались в самых различных кругах английского общества, обладали даром дипломатической работы, благородством и доброжелательностью в общении. Их всегда окружали люди искусства, выдающиеся деятели культуры Англии и нашей страны. По штатному расписанию вместо офицера-наблюдателя на кораблях флота Метрополии я имел должность в аппарате военно-морского атташе в Лондоне. В июле 1941 года в соответствии с договоренностью советского правительства с Англией было заключено «Соглашение о совместных действиях правительства Союза ССР и Правительства Его Величества в Соединенном Королевстве в войне против Германии». При его подписании присутствовал И.В.Сталин, заместитель наркома обороны маршал Советского Союза Б.М.Шапошников, нарком Военно-Морского Флота адмирал Н.Г.Кузнецов и другие лица советской и английской сторон. В тексте соглашения говорилось о взаимной помощи и поддержке в войне против гитлеровской Германии, планировалось обеспечение коммуникаций между Советским Союзом и Англией. Несколько позже, 1 октября 1941 года, в Москве состоялась конференция представителей СССР, Великобритании и США по вопросу о военных поставках Советскому Союзу. Союзники обязались поставлять ежемесячно 400 самолетов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, алюминий, олово, свинец и другие виды вооружения и продукции. Московский протокол определил и стоимость поставок по (видимо, в источнике "очепятка" ) из США, Великобритании и Канады. Главой советской военной миссии в Лондоне был назначен генерал Ф.И.Голиков, его заместителем — контр-адмирал Н.М.Харламов.
По прибытии в Лондон я явился в миссию и доложил о готовности приступить к выполнению своих обязанностей контр-адмиралу Н.М.Харламову, который наряду с постом заместителя начальника миссии являлся и военно-морским атташе. Здесь, в британском флоте Метрополии, я находился с октября 1941 по февраль 1943 года, то есть почти полтора года. После походов на кораблях я приезжал в Лондон и писал отчеты о проделанной работе. Как-то раз я прибыл к Н.М.Харламову. Он спросил меня: «Вы читали мой доклад о главной морской базе Скапа-Флоу, я там был два дня?» Я еще не был знаком с докладом, но ответил, что прочитал его с интересом. Потом я бывал в Скапа-Флоу месяцами. Знал о том, что проникшей туда германской подводной лодкой был потоплен британский линейный корабль «Ройял Оук». Залив по размерам был огромным и имел много выходов через различные проливы. После постигшей беды (при потоплении линкора погибли 834 человека) англичане учли возможность прохода подводных лодок при полной воде на 3-4 метра при приливах выше уровня отлива) через несудоходные проливы. Были установлены специальные индикаторные минные петли, а в отдельных проходах затоплены железобетонные глыбы. Я присутствовал при работе и проверке этих минных петель. В проливах были установлены группы мин и следящие за лодками системы. У дежурного офицера на табло виден был белый огонек, обозначающий передвигающуюся подводную лодку. В нужный момент можно было нажать кнопку, и лодка автоматически уничтожалась.
Британский линейный корабль «Ройял Оук», потопленный германской подводной лодкой в Скапа-Флоу
Я все время помнил разговор с наркомом Военно-Морского Флота Н.Г.Кузнецовым и его пожелания относительно моего знакомства со всеми новинками британского флота Метрополии. Он говорил о необходимости освоения нашим флотом более совершенной радиолокации, гидроакустики, неконтактных магнитных мин и защиты от них. Но когда через полгода я сообщил о следящей за подводными лодками системе в Скапа-Флоу, Н.М.Харламов ответил, что пока это нам не нужно. Мое пребывание на различных кораблях флота (в том числе и на только вступающих в строй), общение со специалистами дали мне некоторую информацию об отдельных технических и организационных вопросах. Я детально изучил многие радиолокационные станции на британских надводных кораблях, знал их основные характеристики, устройство и нумерацию. По форме антенны я узнавал тип и номер той станции, которую видел на очередном корабле. В знакомстве с радиолокационной техникой мне помогали канадские офицеры, служившие в британском флоте. Когда я хотел изложить собранные мною данные по радиолокации, Н.М.Харламов сообщил, что они не представляют сейчас для нас интерес, и рекомендовал посмотреть «Морской сборник» за прошлый год. Я был несколько удивлен, но ознакомился с материалом. Оказалось, что в сборнике была приведена обзорная статья нашего специалиста по радиолокации на коммерческих судах США. Прошло полгода, и ко мне обратился помощник военно-морского атташе по авиации К.С.Стукалов (впоследствии генерал) и попросил: «Николай Павлович, Москва запрашивает о радиолокационных станциях на английских противолодочных самолетах, помоги». Я, бывая на авианосцах, интересовался этим вопросом, был на самолетах и обращал внимание на их станции обнаружения кораблей. В то время Константина Сергеевича постигло большое горе. При переезде его семьи в Англию одно из судов конвоя подорвалось на британской мине у берегов Исландии. Погибла двенадцатилетняя дочь Стукалова. Я очень сочувствовал ему и постарался сделать все, что мог по информации относительно самолетных радиолокационных станций. Дал их тактико-технические элементы, характеристики и описание антенн на самолетах. На авианосцах, которых очень боялись немецкие крупные корабли и сам Гитлер, я наблюдал посадку самолетов. Она производилась против ветра. Тросы аэрофинишера, за один из которых зацеплялся гак в хвостовой части фюзеляжа самолета, тормозили его на посадочной палубе. Было много и других вопросов.
Интересовался я и подводными лодками. Летом 1942 года я побывал на британских подводных лодках, знакомился с тактикой их использования. Оказалось, что на севере они использовались малоэффективно и применялись, в основном, для проведения различных разведывательных операций, высадки и приема групп разведчиков у берегов Норвегии. Лодки не использовались для постановки минных заграждений. Участие подводных лодок в охране движущихся в Советский Союз конвоев было минимальным (две-три единицы). Командование британских подводных сил, как правило, перестраховывалось. Такая тактика использования подводных лодок обеспечивала им безопасность.
Походы
Я посещал многие базы флота Метрополии. Был, как уже говорил, в главной военно-морской базе Скапа-Флоу и Инвернесе, а также в базах Розайт на восточном побережье Шотландии, в Гриноке — на западном Холле. В Исландии корабли часто стояли на рейде в Рейкьявике, были рейсы в США и в Канаду. Во время посещения Вашингтона я решил прийти в советское посольство. Нашел здание, вошел, представился как офицер-наблюдатель советского флота, плавающий на британских кораблях. Меня хорошо приняли и просили заходить.
Однажды в Исландии я был с визитом на американском крейсере «». На нем находился командир оперативного соединения США контр-адмирал Гиффен. Я представился ему как наблюдатель за военными делами от флота Советского Союза. Были и другие встречи с различными руководителями американо-английских действий в Атлантике и на Северном пути. В то время особое внимание я уделял гидроакустическим системам, установленным на английских кораблях, принимал активное участие в организации сдачи флоту новых кораблей. Был на линейных кораблях типа «Кинг Джордж V», эскадренных миноносцах и подводных лодках. Участвовал в испытаниях на полигонах по обнаружению кораблей посредством гидроакустики. На одном из миноносцев наблюдал работу гидроакустики, или так называемого «асдика». Видел, как «асдик» на перфоленте вычерчивал силуэт подводной лодки, находящейся под кораблем. Мгновенно подавалась команда о развороте корабля для учебного бомбометания и уничтожения «противника». Помню, как, будучи в Испании, мы старались раздобыть с рыболовных судов активный гидроакустический глубиномер, или «сантадор». Без него никогда нам было бы не пройти Гибралтар. Гидроакустическая система, которой, к сожалению, еще не было у советских кораблей, уже применялась в британском флоте для обнаружения немецких подводных лодок. Присутствовал я при залповых стрельбах на линейных кораблях. Были неудачи и срывы в испытаниях, затем они ликвидировались после ремонта и устранения неполадок. Изучал тактику обнаружения подводных лодок, вопросы, связанные с их атаками и уничтожением.
Британский линейный крейсер «Ринаун». Фотография 1939 года
Накануне Нового года я находился на линейном крейсере «Ринаун». Условия обслуживания и сервиса на этом корабле отличались от принятых. В качестве работников сервиса использовались, в основном, негры, в кают-компании — женский обслуживающий персонал. Я как представитель Советской России был почетным гостем и однажды принял участие в замешивании пасхи. Меня пригласили на эту церемонию, и я с удовольствием согласился. На память мне подарили фотографию, которая напоминает об этой традиции британских моряков.
Вспоминается еще один случай. Мой интерес к новинкам британской техники был замечен. Были у нас, русских, так называемые «опекуны», или офицеры связи, обеспечивающие перевод разговоров, наши перемещения и встречи. И у меня был такой — лейтенант связи Лейкок, очень милый молодой человек, который старался ограничить мои общения в этом плане. Мы находились на линкоре «Кинг Джордж V», пополняли запасы в военно-морской базе Розайт, где, как мне было известно, находились пороховые заводы и склады. Я не раз присутствовал на стрельбах в ночное время и наблюдал, что используемый беспламенный порох делал выстрелы невидимыми, то есть точка стрельбы не вскрывалась, и это обеспечивало скрытность корабля. Я изъявил желание познакомиться с базой и ее арсеналами. Кроме Лейкока меня сопровождали капитан 3 ранга и гражданский служащий. Маршрут следования был заранее запланирован. Когда мы осмотрели арсенал для 14-дюймовых снарядов и направились к выходу, кто-то случайно открыл одну из боковых дверей, я увидел на столах длинную ровную «вермишель» белого цвета с желтоватым оттенком. Не останавливаясь, я выразил желание посетить это помещение и вошел первым. Мои сопровождающие почувствовали некоторое замешательство, но последовали за мной. Подойдя к столу, говорю: «Очевидно, у союзников нет возражений, если я возьму на. память несколько образцов». Не дожидаясь ответа, беру несколько «макаронин» и кладу в боковой карман.
На линейном крейсере «Ринаун»: встреча нового, 1942 года
