Автор - - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 11. В походе.
А как вышли в море, Так для нас настало горе!
Дальневосточная эскадра в составе четырёх броненосцев, четырёх миноносцев, которых шутя называли хуторянами, и двух транспортов, из которых один являлся маткой миноносцев, а другой был аварийным судном, стояли на бочках, вполне готовые к плаванию.
Представленный Святодуским маршрут и примерные сроки прихода в попутные порты были утверждены Бирюковым. В идею маршрута Святодуский положил принцип наименьшего захода для стоянок в иностранные порты. Он считал это необходимым условием боевой подготовки. Поэтому до входа в Индийский океан были приняты порты стоянки: Танжер, Порт-Саид для прохода Суэцким каналом и Джибути. Только миноносцы могли заходить дополнительно в другие порты, почему они отделились от больших судов и шли самостоятельным отрядом под общим начальством старшего командира, капитана первого ранга Перин-Полосовского. С ними шёл один транспорт в качестве базы снабжения, а другой транспорт состоял при эскадре как база аварийная с маленьким госпитальным отделением. Был назначен экономический ход как для больших судов, так и для миноносцев и порт-рандеву – Джибути, после которого миноносцы уже шли вместе с эскадрой. Флагманским кораблём являлся «Рюрик». Все большие суда приняли двойной водяной балласт и двойной запас угля: угольные ямы засыпали углём до отказа и им же заняли все свободные судовые помещения. За неделю до назначенного ухода эскадры Мария Николаевна с дочерью и племянницей приехали в Либаву. Клавдий Семёнович был настолько уверен в зачислении в царскую свиту по приходе в Порт-Артур, что просил жену заказать и привезти полную форму контр-адмирала с серебряным прибором. Он не знал, конечно, что из Севастополя в Порт-Артур уже уехал морской портной Пеккер, прошедший курс высшего портновского искусства в Лондонской академии портных. Заказ на свитскую форму быстро и хорошо выполнил постоянный портной Святодуского, которому было лестно шить на адмирала, делающего карьеру. На этом он даже строил предполагаемое расширение своей маленькой фирмы. Однако приятное событие опередило мечты Клавдия Семёновича. Дня за три до ухода эскадры Святодуский получил высочайшую телеграмму: «Желаю удачного плавания и счастливого прихода в Порт-Артур. Твёрдо верю, что вверенная Вам эскадра во всех случаях поддержит достоинство России и честь Андреевского флага. Да благословит Вас Бог. Зачисляю Вас в мою свиту. Николай». Царь твёрдо верил, что занятие Порт-Артура является началом новой эры в его царствовании и что из Квантуна можно будет протянуть щупальцы к использованию богатств Кореи. Потрясённый радостью Святодуский ответил царю: «Личный состав дальневосточной эскадры осчастливлен милостивым вниманием Вашего Императорского Величества и, повергая к стопам вашим, государь, верноподданнические чувства, будет счастлив защищать честь России и отдать жизнь за обожаемого монарха. Контр-адмирал свиты Вашего Императорского Величества Святодуский».
Одновременно со специальным курьером начальник Главного морского штаба, контр-адмирал Федотов прислал Святодускому высочайший приказ о зачислении его в свиту, золотые аксельбанты и погоны с вензелем, эполеты. Приехавшего Бирюкова Клавдий Семёнович встретил уже в форме свитского адмирала. Министр с завистью посматривал на золотые аксельбанты. Объявляя приказом по эскадре обе телеграммы, Святодуский писал в нём «… и пусть враг, если таковой окажется на нашем пути, преклоняется перед мощью Андреевского флага, иначе клочьями полетит с него немытая шерсть» Бирюков приезжал для окончательного прощания с уходящей эскадрой. На этот раз он был угодлив и льстив. Он назвал команду молодцами, сказал, что с ними можно победить любого врага. Офицерам пожелал быть достойными своих команд, а Клавдию Семёновичу – счастливого пути. Отбыл, не посетив остальных судов. А когда сел на катер, шепнул своему адъютанту – «не адмирал, а прямо конфетка» Благочинному он передал присланный царицей мешок образков для раздачи матросам. В день ухода эскадры из Либавы, после торжественного молебствия, гостям был предложен парадный обед, на котором офицеры, провожаемые родными, друзьями и просто знакомыми, изрядно выпили. Обильные возлияния сопровождали тосты и добрые пожелания. Все чувствовали себя героями. Цветы и женщины изгнали обычный монашеский дух обычной жизни. Кают-компанейские столы, накрытые белоснежными скатертями, ломились под тяжестью закусок. Тяжёлый, но острый аромат омаров, сигарного дыма и хороших духов стоял в воздухе, в нём звенел смех сестёр, жён, невест и любовниц офицеров. Порой этот смех обрывался и переходил в тяжёлый вздох заглушённого рыдания, маскируемого искусственной улыбкой на чуть подкрашенных губах. В каютах поправлялся женский туалет. При этом жадные губы нежно прижимались к пушистым усам хозяев кают. Одинокие холостяки завистливо посматривали на хорошеньких женщин-гостей и их кавалеров. Вокруг судов образовалась водяная ярмарка, толпились буксиры, баркасы, шлюпки и ялики, ожидая посадки уезжающих гостей. На «Рюрике» взвился сигнал «Приготовиться к съемке с якоря». Палубы почти моментально очистились от гостей. Оркестры играли прощальный марш. Со шлюпок махали платками, и скоро они скрылись из глаз. Прощай, родная семья, любовь. Их сменяет дружба с морем, тесные каюты, монашеская жизнь.
В пять часов дня по команде вахтенного начальника раздались авральные унтер-офицерские дудки: «Все наверх, с якоря сниматься». Загремел салют крепости. Адмирал Святодуский находился на мостике и угрюмо наблюдал, как поднявшие якорь суда выстраивались в колонну. Эволюция построения в кильватер его явно не устраивала. Он стал кричать, бегать по мостику, топать ногами и бесноваться. Старший офицер, командуя авралом, ему как бы вторил. Сильно выпившие офицеры кричали в свою очередь. Матросы поглядывали на них, иронически улыбаясь. Их потешал висящий в воздухе галдёж, в который моментами врывался выкрик площадной брани. Только Моффет, трезвый, как всегда, молча стоял у штурвала, подавая рулевому сигналы рукой. Но бестолковый галдёж надоел ему. Спокойно и решительно командир потребовал: – Потише, господа, здесь не базар! Деликатно отстранив адмирала, который хотел что-то приказать рулевому, он властно вступил в командование, приказав старшему офицеру отпустить подвахтенных вниз. Первый этап похода начался. На переходе Либава – Танжер Святодуский присматривался к судам эскадры и их капитанам. Упоённый властью, чувствуя себя властелином, он переживал медовый месяц своего адмиральства, формируясь в флотоначальника с железной волей. Атлантический океан стал его школой, воспитывающей адмиральский дух и вкус. Ему даже казалось, что он реально ощущает сияние власти как мелкие таинственные флюиды. И чем больше рос в глазах адмирала его собственный престиж, тем более он отдалялся от окружающих и становился одинок. Святодускому казалось, что он поднялся на высокую башню и взирает оттуда на маленьких людишек, шмыгающих внизу. Гипноз власти переходил в манию величия. Переход Немецким морем сопровождался штормом, а Английский канал встретил эскадру туманом, густым, как сметана. Атмосфера словно закуталась в белую простыню. Унылые гудки сирен рвали и утомляли слух. Потом гудки словно поглощались туманом, исчезали, замирая, из слуха, и в уши заливалась тишина. Атлантический океан был ласков, но на параллели Бискайки снова тряхнул эскадру шквалами. На параллели Шербурга туман точно кто-то разорвал могучими кулаками, как бумагу, так быстро он рассеялся. Но тут адмирала ждало разочарование. Стало понятно, почему в тумане глохли понемногу гудки сирен, а потом точно растаяли в воздухе. «Рюрик» шёл в одиночестве. Ни крейсеров, ни броненосцев не было. Эскадра рассеялась, как рыбачья флотилия. Святодуский был снова охвачен яростью. Если бы только можно было схватить корабли за носовые украшения, он потащил бы их и свалил в одну кучу.
Клавдий Семёнович забегал по мостику. Сигнальщики и флаг-офицеры старались не оказываться на его пути. Сигнальщики уже знали, что бинокль адмирала прикладывается не только к его глазам, но и к их головам, причём это делается без всякой осторожности, а флаг-офицеры боялись за свои кители, которые адмирал дёргал иногда без всякого уважения к их целости. – Это что же такое, - крикнул Святодуский, грубо выругавшись, - это не военные корабли, а чухонские лайбы! Я научу этих болванов ходить, как привязанных. Я заставлю их маневрировать целые сутки без отдыха! О чём Вы думаете? – фыркнул он в адрес флаг- капитана. Святодускому показалось, что Курвуазье слишком равнодушен к адмиральскому бешенству и спокойно беседует с Моффетом. – Аристократ французский, – злобно думал Клавдий Семёнович, – стоит, как фрейлина на балу. – Я думаю, - ответил Курвуазье, – что следовало бы уменьшить ход. А про себя подумал: «Хорошо бы посоветовать флаг-офицеру, заведующему столом Вашего превосходительства, угощать Вас котлетами, зажаренными на касторовом масле. У Вас, должно быть, пищеварение не в порядке!» Он улыбнулся этой забавной идее. – Идите малым ходом, – приказал адмирал Моффету, – пока эти ротозеи нас не догонят.
А Моффет без улыбки на своём мрачном лице говорил Курвуазье: – Много видел я адмиралов, а с таким типом, пожалуй, не сталкивался. Ненавижу, когда адмирал матерщинит и дерётся. В противовес этому бешеному человеку мне вспоминается адмирал Брандт, у которого я плавал флаг-офицером. Правда, он был абсолютно нерешительным и всегда, а особенно во время манёвров, спрашивал у всех стоящих на мостике – командира, меня и даже вахтенного начальника «Что делать, как поступить?» Но зато матерщину считал преступлением. Он был ужасно религиозен и всё делал с молитвой и перекрестясь, соблюдал посты, богослужения на его корабле были бесконечны. Как-то ему понадобилось вскрыть нарыв на пальце, так он судового доктора заставил перед операцией помолиться. И меня-то выбрал только за то, что я во время поста, стоя у буфета в Морском собрании, после выпитой водки ел только постные закуски. Подойдя к буфету, Брандт спросил меня: – А Вы всегда посты соблюдаете? Я наудачу ответил: – Всегда, Ваше превосходительство. – Ну и попал к нему флаг-офицером. Брандт был старшим флагманом, и мичманы острили, называя эскадру «приходом попа Брандта». – Вот теперь и жди этих дураков, – ругнулся ещё раз Святодуский, – черт их знает, насколько они отстали. – Да, Ваше превосходительство, – ответил флаг-капитан, – вот пригодился бы нам сейчас аппарат Попова. Запросили бы у всех показать место и узнали бы, где находятся корабли.
Накануне русско-японской войны 1904—1905 гг. командование вынуждено было наспех снабдить корабли немецкими радиостанциями. Приемка кораблей происходила при непосредственном участии который сигнализировал о плохом техническом состоянии радиооборудования и слабой подготовленности личного состава к эксплуатации немецких приборов.
Святодуский фыркнул: – Ерунда! Неужели Вы верите в эти химеры? – Однако и за границей делаются опыты. Да и наш Апраксин, когда Линдеман выскочил на Гогланд, мог связаться с Кронштадтом только по аппарату Попова. – Эх, – сыронизировал Святодуский, – когда русский убеждает, он всегда ссылается на заграницу. Пока вся эта штука в стадии опытов. Лет через двадцать, может быть, что-нибудь и выйдет, а сейчас этот аппарат Попова только вредная вещь – привлекает грозу, может вызвать пожары. Да случись война, я запретил бы пользоваться и телеграфом, друг другу мешают и только места свои выдают. Вот и подождём, пока за границей что-нибудь выйдет. Кстати, Вы видели этого Попова? – Нет. А я видел, – насмешливо сказал Святодуский, – всё у него какое-то длинное – длинное лицо, длинные волосы, длинный сюртук – не то профессор, не то немецкий пастор! И ходит почему-то на цыпочках. Фантазёр! Мне ведь Технический комитет предлагал поставить эти аппараты, но я категорически отказался. И мачты были изуродованы этой дурацкой сетью! – Моффет и Крувуазье переглянулись и улыбнулись. Святодуский погрозил биноклем сигнальщику: – Видишь что-нибудь? – Никак нет, Ваше превосходительство, – испугался сигнальщик. – Ну, конечно, ведь у тебя вместо глаз – задница! – И опять забегал вокруг мачты. «Ротозеи» догнали флагман на параллели Бискайки. Уже начал чувствоваться юг. По Бискайке ходили огромные волны. «Рюрик» черпал воду бортами, переваливаясь стремительно и порывисто. Перегрузка воды и угля увеличивала размах крена. Старший офицер вместе с боцманом озабоченно проверял шлюпочные найтовы и крепления. Молодые мичманы и матросы уже отдавали за борт проглоченную пищу. Им казалось, что какие-то отвратительные комки поднимаются с низа живота до самого горла и опускаются обратно.
Глава 11. В походе.
В Танжер эскадра пришла в порядке. Там опять пополнили запас угля. Приняли запас свежего мяса, овощей и фруктов. Простояв сутки, эскадра пошла в Порт-Саид. Переход был совершён благополучно. Оскандалился лишь лейтенант Томилов. Стоя на вахте, он увидел на горизонте что-то неопределённо круглое. Он доложил Федотову, что видит подводную лодку. Это было сногсшибательно, так как подводных лодок в море ещё не видели. Федотов поверил и поднял сигнал «Вижу подводную лодку». Последовал суровый ответ, переданный семафором по линии судов: «Глупости. Подводных лодок нет. Не мешайте киту идти по своим делам, хотя и сомнительно, чтобы он забрался в Средиземное море. Кто на вахте?» – Федотов ответил и получил приказание объявить Томилову выговор. В Порт-Саиде эскадра стояла недолго. Лишь только были уплачены пошлины и получено разрешение на проход каналом, как корабли Святодуского на бакштовах специальных буксиров ушли в Суэц. Становясь на бочки на Порт-Саидском рейде, Святодуский увидел неизбежные английские суда, а рядом с ними два чилийских крейсера под коммерческим японским флагом. Эти крейсеры республика Чили предлагала сначала купить русскому правительству, но последнее отказалось от покупки превосходных боевых судов. Корабли достались Японии и шли теперь в страну микадо и самураев. Английский адмирал, наблюдая постановку на бочки судов дальневосточной эскадры, заметил, как близко прошёл «Рюрик» под кормой чилийских крейсеров. Он усмехнулся и сказал своему начальнику штаба: «Вот дураки! Ведь рано или поздно им придётся воевать с Японией. Так почему бы русскому адмиралу не вкатить в корму этих чилийцев? Придраться нельзя, на рейде тесно, а руль испортился». Он покачал головой, думая, что, если бы это был английский командир, он живо бы вылетел в отставку, ибо в военном деле всегда должны быть и дипломаты, и торговый расчёт. На переходе через Средиземное море Святодуский закончил формирование лихого и опытного адмирала. Клавдий Семёнович думал: «Эскадра – это я!» Он был зол и свиреп и покусывал капитанов, как овод лошадей.
А когда эскадра, пройдя через Суэцкий канал, вступила в древние воды Красного моря, заворожённого дыханием жарких и пустынных берегов, адмирал, изнывая от жары, пил ледяную воду и ругался, как пьяный сапожник. Он стал питать явное пристрастие к эволюциям, считая их школой воспитания командиров.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вечером встаем под РДП, вентилируемся, заряжаем батарею. С рассветом уходим на глубину, отсыпаемся. По давно установившейся традиции наш "рабочий день"'- это ночь. Ночью в автономке не поспишь: тут тебе и зарядка, и вентиляторы работают, шумят, компрессоры воздух "набирают", под РДП вообще - смотри в оба. Даже над водой нужна особая бдительность: нужно быть постоянно готовым к срочному погружению при всяком обнаружении самолета или судна. Все подчинено двум требованиям - скрытности и безопасности! Поэтому и меняем день с ночью. Фильмы тоже "крутим" по ночам. В таком относительно спокойном режиме проходит три дня. А на четвертый... При очередном подвсплытии для постановки под РДП обнаруживаем сигнал работающей радиолокационной станции американского патрульного противолодочного самолета "Орион". Срочно погрузились. Через час попытались вновь подвсплыть под перископ, но "Орион" опять не дал встать под РДП. Сделав еще одну попытку и убедившись, что "Орион" продолжает барражировать в небе над районом нашего патрулирования, решаю до очередного сеанса связи не подвсплывать, экономить электроэнергию. На пятые сутки, днем, перед самым окончанием сеанса связи опять был обнаружен сигнал "Ориона"! Ночью же пришлось прервать зарядку батареи из-за обнаруженных сигналов работы не только радиолокационных станций уже двух "Орионов", но и двух радиолокаторов устаревших, снятых с вооружения американских ВМС и проданных японцам противолодочных самолетов типа "Нептун". Откуда здесь "Нептуны"? Ничего не могу понять: далековато отсюда до "Страны восходящего солнца"! Тем не менее очередная попытка встать под РДП из-за этих и "Нептунов" опять сорвана! Решаю перейти на режим строжайшей экономии электроэнергии.
Приказываю всем подвахтенным отдыхать, лежа в койках: экономится кислород и силы. Отключаем электроплиту камбуза, переходим на сухой паек. Так проходят еще двое суток. И вот наконец при очередном подвсплытии на сеанс связи никаких сигналов самолетных и корабельных локаторов не обнаруживаем!
КАЖЕТСЯ, ПЕРЕСИДЕЛИ!
Заодно получаем запоздалую разгадку-предупреждение. Берег предупреждает о том, что в районе нашего патрулирования американские летчики тренируют своих японских коллег в поиске подводных лодок. Будьте, мол, осторожны! Не поздновато ли? Ну да ладно... Главное, есть возможность стать под РДП, провентилировать корабль, зарядить батарею, а самое главное - поесть горяченького! Конечно, и наш "автономный" даже сухой паек: шпроты, языки, колбасы, сыры, галеты, шоколад и знаменитая еще с гражданской войны вобла - "таранька" - это не так уж плохо, но... Горячие, хоть и из консервов, щи! А жареная, тоже, конечно, консервированная, картошечка с консервированной селедочкой! А шницель величиной с подошву 42-го размера? Наш кок-искусник готовит его даже из консервированного мяса! Кончилось время нашего патрулирования. Все-таки, судя по тому, что приказания о смене района маневрирования мы не получили, пересидели мы "супостата". Гоняясь за условной лодкой, его асы-противолодочники не "засветили" самый реальный русский ракетоносец у себя под носом! Теперь можно и домой.
А "СУПОСТАТ" НЕ ДРЕМАЛ!
Двигаемся к родным берегам так же скрытно: днем под водой, ночью под РДП. И вот, когда до всплытия остается суток пять, на экране шумопеленгатора появляется какое-то непонятное пятно, вроде помехи. Шума никакого не слышно. Только пучок каких-то спутанных лучиков. В предпоследнюю ночь, когда из-за приличной волны пришлось идти в надводном положении, по просьбе начальника РТС я был приглашен в акустическую рубку.
"Помеха" превратилась в самый настоящий шум винтов американской многоцелевой подводной лодки типа Она шла уже у нас по правому борту, а затем с шумом, слышным без всяких наушников во всех отсеках, прошла у нас под килем. Перейдя на наш левый борт, американец "удалился в сторону моря". Следил, подлец, - думаю про себя, поднимаясь на мостик, - пасутся у самых наших территориальных вод. Сейчас небось докладывает своему "боссу", что русская Лодка типа "Гольф" (так у американцев называют наш 629-й проект) возвращается в базу. Ну да ладно. Главное дело сделано. "Отслужили" на боевой службе нормально. Светает. Погружаемся. К точке встречи должны подойти под водой. Таков порядок. На следующий день в полдень, всплыв под перископ, обнаруживаю на фоне знакомых до боли камчатских сопок, под берегом, тральщик. Очевидно, это встречают нас. На его борту сейчас, наверное, наш лихой комдив. Сейчас мне его по-человечески жаль. Острослов, одессит, адмирал, кандидат военно-морских наук, просто хороший человек. Сегодня воскресенье, и вместо того чтобы проводить его в кругу семьи, он вынужден сейчас качаться на мостике этого тральщика, прижимая к глазам окуляры бинокля. Впрочем, служба есть служба. Обмениваемся с тральщиком условными опознавательными звукоподводными сигналами и всплываем. Здравствуй, родная Камчатка! Самая обычная, рядовая автономка закончилась. В историю "холодной" войны вписана еще одна страничка...
Счастливый путь!.. С лицейского порога Ты на корабль перешагнул шутя, И с той поры в морях твоя дорога, О волн и бурь любимое дитя!
Александр Сергеевич Пушкин
ЭПИЛОГ: ПОДВОДНЫЕ ЛИЦЕИСТЫ
Морской буксир-спасатель Экспедиции специальных морских проводок речных судов, где теперь, после тридцатипятилетней военной службы, я работаю капитаном-наставником, возвращается в родной порт - Санкт-Петербург. За кормой - чистенькие, ухоженные порты Норвегии, Швеции, Германии, Дании. По левому борту - Финляндия. Под килем - знакомый с детства Финский залив. Все-таки интересная штука - жизнь! Неужели прошло без малого пятьдесят лет с тех пор, как впервые здесь, на этом заливе, качнулась подо мной палуба самого настоящего корабля - шхуны "Учеба"? Да, именно тут для меня и многих моих друзей однокашников, которых я мысленно называю "подводными лицеистами", начинался такой длинный и такой короткий путь на моря... А ведь за годы, проведенные в море, подо мной и надо мной проходили и темно-синие волны Черного моря, и серые с белыми льдинами волны Сверного Ледовитого океана, и аквамариновые волны Японского моря, серо-стальные волны Охотского моря, и даже сверкающие под дневным солнцем светящиеся потревоженным планктоном ночью волны экваториальных, тропических морей. И вот опять, как в юности, за бортом бежит, убегает за корму, пенится в кильватерной струе коричнево-свинцовая, почти несоленая вода родного залива... - Толбухин маяк открылся, - врывается в мои мысли громкая фраза вахтенного штурмана. - Скоро Кронштадт! Да, Кронштадт... Ленинград, Севастополь, Полярный, Советская Гавань, Владивосток, Сурабайя, Петропавловск-Камчатский, Магадан... И везде рядом дорогие мои "лицеисты". Вместе сидели мы на лекциях, выгребали тяжелыми для полудетских рук вальковыми веслами против быстрого течения Невы, сдавали многочисленные и многотрудные экзамены, ставили и убирали тяжелые паруса на шхунах "Учеба" и "Надежда", разгружали огромные баржи с дровами, расчищали развалины разрушенных войной ленинградских домов, сажали первые деревца в будущем парке Победы, стреляли из "трехлинеек" образца 1891/1930 года, бегали по тревогам крутыми трапами крейсеров и эсминцев, "давали ножку" по асфальту Дворцовой и по брусчатке Красной площадей, служили на Черноморском, Балтийском, Северном и Тихоокеанском флотах... Нерушима наша дружба. Не теряем мы друг друга из виду и сейчас!
На таких вот морских работал до последнего времени автор воспоминаний уже на "гражданке" в качестве капитана-наставника
Вспоминаю, как года три назад, на борту такого же, как "Зея", спасателя "Яна", совершенно неожиданно встретил одного из самых ярких "лицеистов". "Яна" готовилась к выходу в рейс. Я был на ее борту. Доложили, что на борт прибыл капитан-инспектор Портнадзора для проверки готовности судна к выходу в море. Захотелось понаблюдать за ходом этой проверки и, что греха таить, в случае каких-нибудь выявленных представителем Портнадзора недочетов, постараться, опираясь на авторитет капитана-наставника, их сгладить. Поднялся на мостик. Спиной ко мне, широко расставив ноги, вглядывался в экран радиолокатора "портнадзиратель". Я видел только его изрядно полысевшую голову и мощный торс, облаченный в синий китель гражданского моряка с четырьмя капитанскими полосками на погончиках. Рядом с радаром в почтительных позах, имея в руках подшивки "Извещений мореплавателям", "Судовую роль" (список экипажа судна с указанием должностей), дипломы, справки и еще какие-то документы, застыли старший и второй помощники капитана. Лысый моряк выпрямился, оглянулся, и... мы узнали друг друга! Передо мной был Гена (по училищному "псевдониму" -"Гарри") Память тут же воскресила лето далекого 1947 года. "Сразил" нас - абитуриентов, поступавших в Ленинградское подготовительное, "наповал" юнга Новицкий. Вместе с нами в училище поступали тогда несколько выпускников школ юнг. Некоторые из них, в том числе и Гена, успели уже по году, по два послужить на флоте. Конечно же, мы смотрели на них с уважением, но Новицкий это было что- то!
Его загорелую, уже овеянную морскими ветрами голову украшала перешитая по последней балтийской моде бескозырка с золотом надписью "Неман" и явно удлиненными концами ленты. Грудь обтягивала перешитая по мускулистой фигуре "суконка ". Фиолетовый трофейный немецкий воротник - гюйс и здорово расклешенные брюки завершали колорит. Обаяние Гены, постоянно мурлыкающего морские песни, было безмерным! Никто из нас, конечно, не мог себе тогда представить, что успевший уже поучаствовать в тралении мин, которыми в то время была густо нашпигована Балтика, а сейчас лихо отбивающий чечетку юнга, сын погибшего при обороне Севастополя морского летчика, лет через двадцать будет сам на краю гибели. Ведь это он стоял на мостике лодки - последнего "писка" советского атомостроения, в момент, когда все дозиметрические приборы на самой лодке и в береговой службе радиационном безопасности "зашкалило" от очень сильной радиации. Авария! Получил свою порцию "бэров" и командир - капитан 1 ранга Геннадий Новицкий. Выздоровлению помогла спортивная закалка. Геша еще в училище был серьезным спортсменом - боксером. Обладая совершенно уникальной удароустойчивостью, он мог пробить кулаком дюймовую деревянную доску. Лихо приходилось его противникам на ринге! Гена и сейчас не мыслит своей жизни без физзарядок и утренних пробежек, к чему постоянно призывает и меня. Одним словом, передо мной был веселый и жизнерадостный "романтик моря" - Гарри! Между прочим, в ходе разговора выясняется, что вместе с Геной в Портнадзоре работают еще два наших "лицеиста", оба мои одновзводники. Это - Юра Колчин и Роня Горленко. Капитан 1 ранга в отставке Юрий Павлович Колчин, бывший тбилисский нахимовец (см. очерки В.Ф.Касатонова Сын командовавшего в войну бригадой эскадренных миноносцев Северного флота (подробнее см В. М.Лурье Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и советско-японской войн (1941-1945). - СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001.), Юра никогда не кичился и не пользовался своим "адмиральским" происхождением. Кстати, его отец был председателем комиссии, принимавшей у нас, грешных, государственные экзамены. Мы же - группа Юриных товарищей, сдав очередной государственный экзамен, частенько использовали его "адмиральскую" квартиру на улице Пушкарской для дружеских пирушек: адмирал с женой - матерью Юры летом жил на даче. Было и такое. Нагрянув с неожиданным визитом в город, мама адмиральша обнаружила в квартире следы одной из пирушек с явными уликами участия в ней особ женского пола... Пришлось папе-адмиралу просить нас подтвердить перед женой его "алиби", то есть абсолютную непричастность к такого рода вечеринке: известно, что все матери на свете готовы винить в грехах своих сыновей кого угодно, вплоть до их отцов... Капитан 2 ранта Ростислав Константинович Горленко (помните одного из заснувших в "каменной постели" нарушителей Караульного устава?) сын знаменитой на Балтике, да, по жалуй, и во всем мире, женщины капитана судна Евгении Петровны Горленко. Служил Роня со мной по соседству, на Тихом океане, прошел все ступени подводной службы от командира группы до командира подводной лодки. Вспоминаю, как, будучи на практике на шхуне, мы встретили в море на мостике которого стояла капитан Горленко. Хором мы кричали тогда: "Мама, привет!" и завидовали Роне "белой" завистью: еще бы - такая мама!
Второго - нарушителя Караульного устава, тоже спавшего на "каменной постели" - капитана 2 ранга Евгения Сергеевича Фалютинского я считаю своим самым близким другом. Служба распорядилась нашими с Женей судьбами так, как пел в свое время Леонид Осипович Утесов: "На Север поедет один из вас, на Дальний Восток -другой!" После непродолжительного совместного пребывания в Севастополе Женя оказался на Севере, а я, как вы уже знаете, в двухстах милях к северу от Владивостока. Евгений Сергеевич раскрыл свой талант подводника в северных широтах и в Атлантическом океане. Подводная лодка Северного флота под его командованием не один, не два, а десятки раз совершала атлантические плавания, несла там боевую службу, следила за подводными лодками и авианосными соединениями "вероятного противника". "Работал" Женя и в Средиземном море. В одном таком походе сумел мой друг совершенно незаметно для этого самого "противника" прорваться через узкое горло Гибралтарского пролива, бдительно охраняемого противолодочными силами, в Средиземное море. Форсировать этот пролив скрытно считалось до этого делом абсолютно безнадежным, и "супостат", без преувеличения, пришел в совершеннейшее смятение, получив данные своей разведки о том, что некая русская подводная лодка под командованием "кэптэна Фалютински" непонятно откуда объявилась в египетском порту Александрия, где и приступила к плановому ремонту. Так и не узнали хваленые американские мореплаватели, что эта самая лодка ошвартовалась в Александрии после трехмесячного крейсерства в Средиземном море, в ходе которого она осуществляла непрерывное слежение за всеми передвижениями его ударно-авианосных сил. В любое время эта лодка могла сорвать опасные попытки США нарушить "мирное сосуществование двух систем", как в то время любили выражаться сродства массовой информации. А уж стрелять-то торпедами Женя умел! Брал он призы по торпедной стрельбе на Северном флоте. Недаром в мирное время на его груди засверкал орден Боевого Красного Знамени, а друзья между собой называли его "современным Маринеско"! Талантливый человек - талантлив во всем. Прекрасный рисовальщик и конструктор моделей кораблей, стал Женя после ухода в запас художником-реставратором Центрального Военно-Морского музея. На моем столе - его подарок: знакомый с юности миниатюрный шестивесельный ял. Знаменитая шлюпка-"шестерка", менее чем с карандаш длиной. На шлюпке соответствующие ее размеру весла, лючки-"рыбины", латунные микроскопические уключины... Примечательно, что у изготовленной в 1982 году модели на корме поднят... Андреевский флаг! Что это? Дар предвидения? Кстати, вот он - Андреевский флаг, трещит на ветру на гафеле идущего сейчас навстречу нашему буксиру "Зея" военного корабля. Вспоминаю символику этого, до сих пор не очень привычного моему глазу, флага. По библейскому преданию, именно на таком косом кресте был распят тот самый, первый,"первозванный" ученик Христа апостол Андрей. Был он неутомимым путешественником-мореплавателем, братом покровителя создателя Российского флота царя Петра, святого апостола Петра. Вот и решил Петр I символизировать синим, под цвет моря, крестом на белом фоне жизнь, отданную флоту. Однако Кронштадт уже за кормой. Прошли морской канал. Некоторое время постояли в Угольной гавани: прошли все положенные погранично-таможенные формальности. Швартуемся к стенке набережной Лейтенанта Шмидта. Памятное место! Именно здесь, против Горного института, стояла наша "Учеба". Именно здесь- начало и конец моего морского пути. Прощаюсь с экипажем и капитаном. Медленно иду по набережной к Восьмой линии. Сажусь на первый номер трамвая. Похоже, вовремя успели! Ночью, как всегда, закроют рейд. За мостом вверх по Неве уже выстроились военные корабли для парада в честь Дня Военно-Морского Флота. Самый главный для нас, военных моряков, праздник! Скоро над палубами военных кораблей России поднимутся гирлянды сигнальных флагов, превращенных во флаги расцвечивания. У нашего Флота - День Рождения! Ему, этому флоту, сейчас очень трудно. Великая ломка - перестройка всей нашей жизни, конечно же, не обошла его стороной. Но я уверен, что сейчас за воротами нашего родного училища, мимо которого проезжает моя "единичка", прогуливаются абитуриенты и курсанты, мечтающие так же, как и мы, отдать свои жизни морю и флоту. И поэтому флот обязательно возродится! Семь футов вам под киль, будущие флотоводцы! Так держать, ребята!
Ветераны-подводники, подготы и первобалты, на борту пл 613 проекта в день ВМФ (2009 г.).
Капитан 1 ранга Присяжный Сергей Андреевич Указом Президента РФ № 25, 12 января 2001 г. за мужество, отвагу и самоотверженность, проявленные при исполнении воинского и служебного долга, награжден Орденом Мужества. - Морской сборник № 4, 2001 г.
Президент РФ В.Путин награждает капитана 1 ранга С.Присяжного Орденом Мужества. - Награды Родины - связистам ВМФ. Фото Ю.Пахомова. - Морской сборник № 6, 2002 г.
Прохоренков Валерий Владимирович.
Прохоренков Валерий Владимирович окончил ВВМУРЭ им. Попова, инженер РТС, командир ГАГ, начальник РТС - командир БЧ-4 - пр. 671рт; в 1985 - 1997 шш. - ОД 1фл пл КСФ. Ушел в запас в звании капитана 1 ранга в 1997 году.
Прохоренков Валерий Владимирович, справа брат Прохоренков Сергей Владимирович, вып. 1975 года.
Равдис Владимир Вениаминович.
Равдис Владимир Вениаминович окончил ВВМИУ им. В.И. Ленина, ушел в запас в звании капитана 3 ранга в 1995 году.
Равдис Г.В., Равдис В.В., Яхно Ю.Л. (Холдинговая компания “Ленинец”, г. Санкт-Петербург) Аналитическое прогнозирование микроэкономических параметров. Равдис Г.В., Равдис В.В., Яхно Ю.Л. (Холдинговая компания “Ленинец”, г. Санкт-Петербург) Оптимизация сроков выполнения проектов при заданных ограничениях на загрузку ресурсов.
Рассохин Андрей Юрьевич.
Рассохин Андрей Юрьевич. Нахимовец, курсант.
Автобиография.
Родился в 1954 году в Таллинне, Эстония, в семье потомственных военных. С начального периода Великой Отечественной войны все мужчины нашего рода – морские летчики и офицеры морской авиации. В школе учился в Таллинне, Ленинграде, Куйбышеве, Йошкар-Оле, Челябинске, Перми. В 1971 году окончил Ленинградское нахимовское военно-морское училище. В 1976 году окончил Высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени А.С. Попова в Ленинграде по специальности «радиосвязь». По распределению был направлен служить в разведку ЧФ. Служил в различных должностях на малых и больших разведывательных кораблях ОСНАЗ разведки ЧФ, в морском отряде радиоэлектронной разведки ЧФ, на корабле управления ЧФ «Ангара», на других командных и инженерных должностях УС ЧФ: старший инженер технического отдела, начальник передающего радиоцентра ЧФ «Магнит», ДС ОКП ЧФ «Вега», некоторое время преподавал ЗАС и спецдисциплины в школе старшин-техников ВМФ. Неоднократно привлекался для отдельных поручений, связанных со спецификой деятельности, в работах различных отечественных и международных комиссий и проч., в том числе по приемке и продаже военных и боевых кораблей для разведки ВМФ и на экспорт. Выполнял отдельные поручения в интересах командования стран Варшавского Договора. Уволен на пенсию по выслуге лет в 1994 году с должности начальника связи и АСУ Управления тыла ВМС Украины в звании капитана 2 ранга.
В период службы рьяно боролся с пьяницами, ворами и подлецами в погонах офицеров. Будучи командиром в/ч 40136-Б добровольно вышел из КПСС (сразу после выхода из КПСС Б.Н. Ельцина, когда КПСС перестала быть «руководящим и направляющим» органом, но еще сохраняла свои позиции в ВС СССР) по причине того, что коррупционеры от КПСС в погонах практически открыто защищали пьяниц и воров, да и сами этим страдали. За это был снят с должности и назначен на должность на две ступени ниже по надуманным мотивам с подачи партийных мафиози. Об этом писал в газету «Красная звезда», приезжали два военных корреспондента, разобрались, обещали написать статью, забрали все мои Свидетельства на изобретения и рацпредложения, грамоты и прочее. Но М.М. Крылов (нач. связи ВМФ) ушел на пенсию, власть поменялась, корреспонденты вильнули хвостом новому руководству и все затихло, документы все исчезли.
Бермудский треугольник.
В историю ЧФ вошел, как единственный офицер, подавший в суд на командира части иск за оскорбление Чести и Достоинства офицера. Ранее, говорят, в советском ВМФ таких случаев не было. Дело не выиграл, но и не проиграл. Командир извинился (через своего зама), отменил приказ о наказании и заплатил за моральный ущерб без суда, так сказать, подписали «мировую». В деле было много грязи и подлости, оно тянулось несколько месяцев. Военный прокурор, полковник юстиции, который вел дело, был срочно «уволен в запас» - это был ответ Верховного суда на его «деятельность» по этому иску. С 1995 года в торговом флоте, подфлажник. Прошел путь от 3-го помощника капитана до капитана судна. Работал на балкерах, Multipurpose, Lo-Ro, Ro-Ro, костерах, контейнеровозах («Global container Lines», «Maersk») иностранных компаний в смешанных экипажах и один в иностранном экипаже. Районы плавания: Персидский залив, Индия, Индонезия, вся Африка с обеих сторон, вся Европа, Атлантическая часть Америки, включая США, Мексику и разные островные страны Мексиканского залива. Дважды попадал в переделки с пиратами на о. Суматра (Индонезия) и в Танзании (Дар-эс-Салаам).
Dar-as-Salaam. Африка.
Боролся со стихией с Индийском океане, когда судно треснуло пополам, и в Бермудском треугольнике. Перевозил танки из Голландии и Англии арабам в Персидский залив (возможно, для Бен-Ладена…), войска НАТО из Катара в Кувейт, оружие и боевую технику в Пакистан, Индию и в страны Африки.
Закат в Индийском океане.
Рабочий диплом капитана дальнего плавания с индорсментами Украина, Панама, Камбоджа, Португалия, Англия (Гибралтар). Почти два года работал инспектором-капитаном государственной морской лоцманской службы Украины (ГП «Дельта-лоцман»), но политические передряги в стране и неприкрытый «дерибан с прихватизацией» остановили эту карьеру. После еще два года отработал «под флагом», заработал деньги на приобретение жилья в Севастополе, и закончил карьеру «подфлажника». Да и здоровье уже не то… Стал капитаном килектора «Шостка», бывшего КИЛ-33. Судно крепко привязано к причалу, теоретически может выйти в море, а практически – это опасно. Нет ни топлива, ни снабжения. Зарплата экипажа обеспечивает не умирание от голода, не более. Стоим, ржавеем, превращаемся в металлолом.
А по бумагам мы – спасатели, готовые в любой момент выйти в море для обеспечения спасательных операций… Сын – офицер ВМФ России, электромеханик, служит в одном из Главных Управлений МО РФ. Дочь – инженер-метролог технического управления ЧФ РФ. Кредо: честная работа, профессионализм, ответственность за порученное дело. Не приемлю: хамство, обман, жульничество, чванство, подлость, воровство. Девиз: «Лучшие работники – это лентяи - они работают быстро и качественно: быстро – потому, что не любят работу и сам ее процесс; качественно – чтобы потом не переделывать».
Андрей Юрьевич отличается наблюдательностью и чувством юмора. В девятом сборнике рассказов, баек и зарисовок содружества "Покровский и братья" опубликованы его рассказы "Спирт на корабле", "Средиземка" и "Китобои".
Внимаю однокашников, сослуживцев, читателей нашего блога Андрей Юрьевич предложил три рассказа: "Как заговаривать зубы…", "Пестрожопый", "Дельфины на службе ВМФ СССР (воспоминание очевидца)".
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Опыт, конечно, накапливался, но давался с немалым трудом. Сейчас всякий мальчишка, наверное, знает о трагедии подводной лодки "К-278" ("Комсомолец"). В описываемое же время не только о гибели, но и об аварийных ситуациях, возникавших на подводных лодках, ни писать, ни говорить было не принято. В марте 1968 года в дивизии, в которой я служил, случилась трагедия: ушла в океан и не вернулась подводная лодка "К-129", которой командовал мой товарищ Владимир Иванович Кобзарь. Через несколько лет американцы обнаружили ее лежащей на пятикилометровой глубине. Попытались они ее поднять, но подняли только носовую часть: корпус лодки разломился. Дальнейших попыток поднять лодку американцы по ряду причин не предпринимали. Причина гибели корабля осталась невыясненной. Отчего погибла эта лодка? Отчего вообще могут погибать подводные и надводные корабли? Причин может быть множество. Тебе, мой юный читатель, я хочу рассказать о главной, на мой взгляд, причине тяжелых аварий на кораблях, да и вообще, пожалуй, на любых участках работы, связанных с эксплуатацией техники. Пусть не покажутся тебе, читатель, скучными и неромантичными мои рассуждения и даже некоторые технические разъяснения. Ведь морская служба, особенно служба на подводных кораблях, кроме романтики, состоит из особого труда, требующего высочайшей дисциплины, организованности, а самое главное, ответственного отношения к исполнению своих обязанностей. По моему глубокому убеждению, главная причина абсолютного большинства аварий и аварийных происшествий, случавшихся и, к сожалению, случающихся на подводных лодках, таится в пренебрежении к этим принципам, а проще говоря, в халатном отношении к исполнению обязанностей, четко определенных корабельными расписаниями. По вине любого члена экипажа подводного корабля, не выполнившего свои обязанности, лодка вместе с экипажем может сгореть, взорваться, попасть под таранный удар, разбиться о скалы и "провалиться" на глубину, где даже прочный корпус корабля будет раздавлен гигантским давлением забортной воды, как хрупкая скорлупа ореха. Проиллюстрирую подобную, мягко говоря, неприятную ситуацию небольшим рассказом.
В ОКЕАН С "ЧУЖИМ" ЭКИПАЖЕМ
Случилось так, что осенью 1966 года меня - старшего помощника командира подводной лодки "К-126", временно "приписали" числиться старшим помощником командира дежурной, то есть находящейся в часовой готовности к выходу в море, подводной лодки "К-139". "Родной" старпом этой лодки был вынужден по семейным обстоятельствам дней на десять улететь в Куйбышев к тяжело больному отцу. Поначалу такая "приписка" ничем меня не обременяла. Однако, как это всегда бывает, совершенно неожиданно, когда до прибытия "настоящего" старпома тридцать девятой оставалось три дня, дежурную лодку срочно отправили в океан "дослуживать" за находившуюся в районе боевого патрулирования лодку, вынужденную возвращаться в базу из-за серьезной неисправности. Буквально из-за вечернего семейного стола ушел я тогда в океан на два с лишним месяца...
АВАРИЙНОЕ ВСПЛЫТИЕ
На боевой службе жизнь экипажа покатилась по накатанной поколениями подводников колее. Днем шли под водой. Ночью, если не штормило, двигались на перископной глубине, под РДП - устройством, позволяющим использовать дизель для обеспечения хода и зарядки аккумуляторов. Режим РДП (работа дизеля под водой) для подводных дизель-электрических ракетоносцев проекта 629 (а именно из лодок этого проекта состояла наша дивизия) был тяжелым. Опять немного отвлекусь и поясню.
"Холодная война" привела ее участников к созданию качественно новых видов оружия и их носителей. Подводные лодки начали вооружаться не только современными бесследными торпедами, но и ракетами. На смену традиционным дизелям и электромоторам пришли ядерные (атомные) двигатели. Лодки, вооруженные баллистическими ракетами, превратились в скрытые передвижные стартовые позиции. Лодки выгодно отличались от стационарных наземных ракетных позиций своей скрытностью. "Потаенные суда" представляли теперь значительную угрозу не только для боевых кораблей и судов противника, но стали способны решать стратегические задачи: уничтожать важнейшие военные, политические и промышленные объекты в глубине вражеской территории. Однако "скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается". Атомоходы только-только начинали строиться, а гонка вооружений шла полным ходом. Пришлось нашим конструкторам и судостроителям вооружать ракетами дизель-электрические подводные лодки, а военачальникам посылать эти лодки на боевые позиции. Но лодки-гибриды, такие, как проект 629, - энергетическая установка большой торпедной лодки и "лишний" огромный трехпалубный ракетный отсек, - под РДП были очень чувствительны к волне. Они то "выскакивали" на поверхность и теряли свое основное качество - "скрытность", то "проваливались" на опасную глубину... Если ты, читатель, представишь себе мотоцикл с коляской-кузовом от грузовика, то поймешь трудность управления таким "агрегатом" на неровной дороге. Впрочем, под водой и в крейсерском, то есть надводном положении лодка управлялась хорошо. Итак, в одну из суббот "К-139", слегка покачиваясь, шла под РДП. На корабле, как положено по субботам, шла большая приборка. Сдав так называемую "командирскую" вахту в центральном посту командиру, я было собрался пройтись по отсекам, чтобы проверить ход приборки, как вдруг... "Лодка не держит глубину! Всплывает!" - доложил несущий вахту на горизонтальных рулях боцман. Чуть ли не хором мы с командиром начали выговаривать ему за плохую работу на рулях, а вахтенный механик приказал трюмным принимать забортную воду в уравнительную цистерну. Несмотря на значительное утяжеление, лодка продолжала всплывать! Глубиномер центрального поста показывал уже пять метров, вместо положенных 12 - 14! Рули были положены в максимальные плоскости "на погружение", но... лодка всплывала! Из боевой рубки послышался голос вахтенного офицера: "Внизу! За глубиной следите?" Вахтенный центрального поста доложил ему, что в ЦП находятся командир со старпомом и механик корабля. Вахтенный офицер, очевидно, успокоился и больше никаких докладов не делал. Внезапно, без всякой команды, остановился дизель. Стрелка глубиномера неожиданно перескочила с деления, соответствующего глубине пять метров, на... тридцать метров! Затем она быстро стала показывать увеличение глубины. А в уравнительную продолжала поступать вода! "Стоп принимать!" - буквально заорал механик. На глубиномере было уже около ста метров! "Продуть балласт аварийно! Рули на всплытие! Пошел насос из уравнительной за борт!" - начали командовать одновременно командир, я и механик. Но продувать балласт на глубине сто метров уже бесполезно: на глубиномере была глубина, уже превышающая предельную. Лично я даже отвернулся от глубиномера, и только одна мысль сверлила мозг: "Так они и тонут!" Было очень обидно, что никто ничего не узнает о причине нашей гибели, ведь мы сами еще не успели ничего понять... Командир подал единственно правильную в этой обстановке команду: "Три мотора самый полный вперед!" И - о чудо! Лодка задрожала, как живая, остановилась, а потом с нарастающей скоростью начала всплывать! Наконец она "пробкой" выскочила на поверхность. Хорошо, что наверху никого не было! Мы живы! Но в чем же причина такого происшествия?
А ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ
Наутро, уже в подводном положении, из бесед с инженер-механиком, боцманом и старшиной команды трюмных машинистов была довольно быстро установлена вполне банальная причина столь странного поведения глубиномера центрального поста. Оказывается, один из матросов - трюмных машинистов, который давно уже уволился в запас, придумал, как говорят матросы, "рацию" (рационализаторское предложение): отвел от магистрали, соединяющей глубиномер с забортом, небольшой трубопровод с краником, позволяющий в помещении гальюна, расположенного в третьем отсеке, набирать в обрез (тазик, напоминающий банную шайку) забортную воду для приборок. Пока такое добывание забортной воды производилось в надводном положении, никто на поведение стрелки глубиномера внимания не обращал, но под водой... Когда один из матросов, прибирающих в третьем отсеке, начал набирать воду в обрез, стрелка глубиномера стала "врать": показывала вместо двенадцати пять метров, то есть глубину гораздо меньшую фактической. А мы-то дружно загоняли лодку на глубину!
НЕТ, ВСЕ-ТАКИ НЕ ПРОСТО!
Значит, виновата "рация" и большая приборка? Так выходит? Нет, не так! А несение вахты в отсеках? Ведь в концевых отсеках установлены глубиномеры, за которыми обязаны следить вахтенные отсеков, докладывая изменение глубины на каждые десять метров. Есть глубиномер и в дизельном отсеке. А уж у вахтенного-то офицера в боевой рубке глубиномер постоянно перед глазами! А что сделал вахтенный офицер? Увидев, что перископ заливает водой и лодка погружается, он опустил перископ, запросил центральный пост на предмет слежения за глубиной (сам глубину по своему глубиномеру не доложил) и спокойно сел на стоящую в рубке электрогрелку... Вообще действия вахтенных ни в какие рамки не укладывались. Даже обнаружив, что тракт подачи воздуха к дизелю перекрыт аварийным поплавковым клапаном и дизель "заглох", мотористы перекрыли воздушную и газовую захлопки только тогда, когда в трюм отсека начала поступать потоком вода (поплавковый клапан на глубине более двадцати метров самопроизвольно открывается). Вода же, поступавшая в трюм дизельного отсека и принимаемая в уравнительную, значительно утяжеляла лодку... Обидно было ощутить такую слабую подготовку экипажа к действиям в нештатной ситуации. Я казнил себя за явную нетребовательность, за то, что не вник в фактическую организацию службы на этом, хотя и "чужом" корабле. За многое я себя казнил тогда... Вероятно, все остальное время похода я казался экипажу тем самым старпомом - "собакой", образ которого бытует до сих пор на флоте и особенно в литературе. Во всяком случае старательности к службе мне этот провал явно прибавил.
ПОДВОДНЫЕ РАКЕТОНОСЦЫ - носители мощных, дальнобойных стратегических ракет, предназначаются для уничтожения важных наземных объектов противника. Они являются основным компонентом боевой мощи ведущих флотов мира и в том числе Советского флота.
С.Г.Горшков, "Морская мощь государства"
ОБЫЧНАЯ АВТОНОМКА
К тому времени я уже несколько лет командовал "К-126"-й, той самой, на которой до этого служил старпомом. Середина мая 1970 года. Маневрируем в районе боевого патрулирования, то есть в районе, из любой точки которого наш подводный ракетоносец сможет, в случае получения соответствующего сигнала, занять огневую позицию и по команде самого ответственного государственного лица пустить по соответствующему пеленгу и на соответствующую дистанцию свои ракеты. Боевые части этих ракет способны превратить в ядерную пыль весьма важные в стратегическом отношении объекты на территории противника. Впрочем, сама угроза такого пуска делала возможность ракетно-ядерной войны маловероятной. Поэтому и утюжим сейчас Тихий океан, соблюдая максимальную скрытность, как всегда днем под водой, подвсплывая только на сеансы радиосвязи под перископ, а ночью - под РДП или над водой, заряжая аккумуляторы.
СЕАНС СВЯЗИ
В своей самой большой, но все-таки крошечной каюте пытаюсь спать "вполглаза". Привычно, сквозь дрему, слышу по постоянно включенному динамику внутрикорабельной связи все команды и доклады отсеков. Время от времени приоткрываю глаза и по показаниям вынесенных в каюту репитеров (повторителей) приборов убеждаюсь, что лодка держит заданную мной глубину, от заданного курса не отклоняется, скорость не увеличивает. Значит, все спокойно. Скоро - сеанс связи. Нужно будет подвсплывать на перископную глубину, выдвигать радиоантенну, принимать радиоинформацию с далекого берега родной страны. А может быть, не дай Бог, и тот самый (даже подумать страшно!) сигнал на старт ракет? Нет, не должно этого быть, - успокаиваю себя и все-таки засыпаю... Сквозь дрему - деликатный стук в дверь. Голос командира БЧ-4 (начальника связи, он же начальник радиотехнической службы - РТС): "Товарищ командир, через 15 минут - сеанс связи!" Я уже понял, что проснулся. Рывком вскакиваю с дивана и, стараясь придать своему голосу и лицу "свежее" выражение, сухо произношу: "Спасибо, сейчас иду!" Своеобразный воспитательный прием: подчиненные не должны слышать и тем более видеть своего командира расслабленным. Выхожу из каюты, запираю дверь этого хранилища секретов на ключ и "ныряю" через широкий комингс и дверь-люк в третий отсек. Я - в "мозговом центре" корабля, в Центральном посту. Сейчас здесь относительная тишина, изредка нарушаемая лишь легким шипением гидравлической смеси в приводах управления вертикальным и горизонтальными рулями да отдаваемыми вполголоса командами вахтенного офицера и вахтенного механика. Просто какой-то полусонный покой! Впрочем, я. конечно, знал, что покой этот обманчив. В любой момент обстановка в отсеке да и в самой лодке может кардинально измениться, взорваться боевой, а то и аварийной тревогой. Очень не хотелось думать, что через считанные секунды именно мне придется "встряхнуть" экипаж. Однако я твердо помнил командирскую заповедь: "Если сомневаешься - строить команду или не строить - строй! Если раздумываешь - объявлять тревогу или не объявлять - объявляй ее!" Впрочем, требования руководящих документов, в данном случае, не оставляли места сомнениям: всплытие на перископную глубину производится только по тревоге, наверху могут быть всякие неожиданности. Привычно подавляю чувство ложной жалости. Скрипнула дверь радиолокационной рубки: радиометристы уже там. Похвалил их мысленно: готовятся заранее, не ожидая тревоги. Именно им надлежало при подвсплытии под перископ обнаруживать и классифицировать по характеру работы радиолокаторов самолеты или корабли еще до того, как они смогут обнаружить лодку. Молодцы! Заглядываю в штурманскую рубку. Вместе со штурманом прикидываю, какая может быть наверху погода. Прямо из штурманской приказываю вахтенному офицеру всплыть на глубину, безопасную от таранного удара: на поверхности может оказаться "неуслышанный" нами корабль. Получаю доклад о том, что лодка всплыла на эту глубину, объявляю боевую тревогу. Приказываю акустикам прослушать горизонт. Шумов нет. Увеличиваю ход, быстро проскакиваю опасную от тарана глубину, при подходе к перископной глубине сбавляю ход и поднимаю перископ. Осматриваю горизонт. Он чист. Погода - прекрасная, почти штиль, ясное небо и яркое солнце, на небе редкие облачка.
Поднимаю необходимые выдвижные устройства и по динамику в боевой рубке слышу писк морзянки: сеанс связи начался. Работающих радиолокационных станций нет. Сеанс связи окончен. Радиограмм в наш адрес нет. Мы опять на оптимальной глубине. Эта глубина рассчитана по солености и температуре забортной воды. Она "скрывает" нас от возможного обнаружения. Снижаю боевую готовность. Подвахтенные (не занятые вахтой) смены - продолжают отдых. Решаю, используя хорошую погоду, с наступлением темноты перейти на режим плавания под РДП, зарядить до рассвета аккумуляторную батарею. Возвращаюсь в каюту.
А теперь о маршале Г.К.Жукове, следует обратить внимание на годы, когда генерал-лейтенант вспоминал и описывал свою встречу с маршалом, вторая половина шестидесятых.
"Первое мое знакомство с новым носило несколько странный характер. Выслушав мое обычное в таких случаях представление, он несколько секунд рассматривал меня недоверчивыми, холодными глазами. Потом вдруг резко спросил: - Ты кто такой? Вопроса я не понял и еще раз доложил: - Начальник Инженерного управления фронта подполковник Бычевский. - Я спрашиваю, ты кто такой? Откуда взялся? В голосе его чувствовалось раздражение. Тяжеловесный подбородок Жукова выдвинулся вперед. Невысокая, но плотная, кряжистая фигура поднялась над столом. "Биографию, что ли, спрашивает? Кому это нужно сейчас?" - подумал я, не сообразив, что командующий ожидал увидеть в этой должности кого-то другого. Неуверенно стал докладывать, что начальником Инженерного управления округа, а затем фронта работаю почти полтора года, во время советско-финляндской войны был начинжем 13-й армии на Карельском перешейке. - Хренова, что ли, сменил здесь? Так бы и говорил! А где генерал Назаров? Я его вызывал. - Генерал Назаров работал в штабе главкома Северо-Западного направления и координировал инженерные мероприятия двух фронтов, - уточнил я. - Он улетел сегодня ночью вместе с маршалом. - Координировал... улетел... - пробурчал Жуков. - Ну и черт с ним! Что там у тебя, докладывай. Я положил карты и показал, что было сделано до начала прорыва под Красным Селом, Красногвардейском и Колпино, что имеется сейчас на пулковской позиции, что делается в городе, на Неве, на Карельском перешейке, где работают минеры и понтонеры. Жуков слушал, не задавая вопросов... Потом - случайно или намеренно - его рука резко двинула карты, так, что листы упали со стола и разлетелись по полу, и, ни слова не говоря, стал рассматривать большую схему обороны города, прикрепленную к стене. - Что за танки оказались в районе Петрославянки? - неожиданно спросил он, опять обернувшись ко мне и глядя, как я складываю в папку сброшенные на пол карты. - Чего прячешь, дай-ка сюда! Чушь там какая-то... - Это макеты танков, товарищ командующий, - показал я на карте условный знак ложной танковой группировки, которая бросилась ему в глаза. - Пятьдесят штук сделано в мастерской Мариинского театра. Немцы дважды их бомбили... - Дважды! - насмешливо перебил Жуков. - И долго там держишь эти игрушки? - Два дня. - Дураков ищешь? Ждешь, когда немцы сбросят тоже деревяшку? Сегодня же ночью убрать оттуда! Сделать еще сто штук и завтра с утра поставить в двух местах за Средней Рогаткой. Здесь и здесь, - показал он карандашом. - Мастерские театра не успеют за ночь сделать сто макетов, - неосторожно сказал я. Жуков поднял голову и осмотрел меня сверху вниз и обратно. - Не успеют - под суд пойдешь. Завтра сам проверю. Отрывистые угрожающие фразы Жукова походили на удары хлыстом. Казалось, он нарочно испытывает мое терпение. - Завтра на Пулковскую высоту поеду, посмотрю, что вы там наковыряли... Почему так поздно ее начали укреплять? - И тут же, не ожидая ответа, отрезал: - Можешь идти!.."
Чаще всего "шоу-бизнес" историки из замечательной книги цитируют именно этот отрывок. Тем более считаем необходимым продолжить и охарактеризовать обстановку, предшествовавшую разговору, другой цитатой, обратимся к книге Героя Советского Союза писателя
"Ленинград беспощадно бомбила гитлеровская авиация, пожары полыхали во всех районах, "вела обстрел тяжелая артиллерия противника, снаряды рвались на улицах, разрушали жилые дома, уничтожали гражданское население. Немцы стремились не только наступлением на фронтах, кольцом окружавших город, но и беспощадным истреблением жителей сломить волю обороняющихся и вынудить их к сдаче. Работая в штабе фронта, Жуков во время бомбежек и обстрела города крупнокалиберной артиллерией не уходил в бомбоубежище, он оставался в своем кабинете. Под зданием Смольного было хорошее бомбоубежище с подведенными туда средствами связи, но за все время пребывания в Ленинграде Жуков спустился туда только один раз, и то для осмотра. У него не было времени на беготню вниз и обратно, дорога была каждая минута, а бомбежки и обстрелы шли почти непрерывно. Не имея никакой надежды получить помощь извне, Жуков стал собирать те силы, которые еще находились здесь, в окружении, и маневрировать ими. Для отражения танков и предотвращения прорыва он приказал на самых опасных направлениях, особенно на Пулковских высотах, поставить часть зенитных орудий из противовоздушной обороны города. На самый опасный участок - Урицк - Пулковские высоты - приказал сосредоточить огонь корабельной артиллерии. На наиболее уязвимых направлениях немедленно организовал инженерные работы, которым придавал огромное значение, мобилизовал население, инженерные части и войска для создания глубоко эшелонированной обороны. Работы шли в сверхскоростном темпе, в предельном напряжении сил и, добавлю, нервов. Представление о том, в каком взвинченном состоянии был в это время Жуков, дает рассказ начальника инженерного управления Ленинградского фронта Бориса Владимировича Бычевского. Это был немолодой интеллигентный человек, и тот разговор, который произошел у него при первом знакомстве с Жуковым, его обескуражил. Но я привожу его рассказ для того, чтобы мы с вами увидели Жукова еще и глазами человека, которого, по сути дела, незаслуженно обижают... Во всем, рассказанном Бычевским, явно сквозит обида. Сделаем на нее скидку. Но при всем при том в прямой речи и, я бы сказал, в жестах командующего присутствует "жуковский колорит". Следует при этом учесть и то, что речь шла о последних перед городом рубежах..."
Надеясь, что никому не придет в голову считать сказанное попыткой оправдать хамское отношение старшего по отношению к младшему, заметим, что многим и многим знакомы подобные, пусть и в смягченном виде, сцены, в позиции "младшего" или "старшего"... Кто не не пытался понять противоположную сторону, тот, тот, как правило, и склонен разбрасывается "камнями"...
Кстати, умные педагоги учат наших детей мыслить конкретно, то есть "не вообще", а с учетом всех обстоятельств "места и времени". Как? Например, вот так!
"Посмотрите мини-сценку и сделайте заключение о характере поведения Жукова, выбрав нужное слово из списка на доске.
На доске: спокойный уравновешенный требовательный резкий
Три ученика разыгрывают мини-сценку. Жуков. Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам шестая дивизия не будет на месте – расстреляю! (Уходит.) Генерал И.И. Федюнинский (с улыбкой). Попало, инженер? Инженер Б.В. Бычевский. Самую малость, товарищ генерал. Командующий обещал расстрелять, если к утру шестая дивизия не будет на окружной дороге. Генерал И.И. Федюнинский (с улыбкой). Не серчай, инженер! Нас с Членом Военного Совета Армии за то же самое Георгий Константинович повесить обещал.
Дети комментируют. У. Конечно, Георгий Константинович Жуков никого не расстрелял, но сложная обстановка требовала принятия быстрых решений. Откуда взять дополнительные орудия для уничтожения танков? И Жукову приходит нестандартное решение – снять их с военных кораблей, а если надо, то даже с «Авроры». И действительно, залпы тяжелых корабельных орудий смогли остановить полчища фашистских «тигров» на подходе к Ленинграду."
Небольшое уточнение и дополнение, касающееся вклада корабельной артиллерии в защиту города на Неве. -
"Поскольку в конце августа возникла качественно новая ситуация — противник подошёл к Ленинграду и оказался в радиусе действия двенадцатидюймовых (305-мм) орудий линкоров и кронштадских фортов. Уже 28 августа по приблизившемуся к Ленинграду противнику открыли огонь стоявшие на Неве корабли. О действиях морской артиллерии при штурме Ленинграда в сентябре написано очень много. Но обратим внимание на мнение «независимого наблюдателя», не моряка. Начальник инженерных войск Ленинградского фронта Б.В.Бычевский утверждает: «Одна из важнейших причин окончательного провала плана гитлеровцев ворваться в город заключается в том, что к... середине сентября... вражеские войска... попали под убийственный огонь кораблей Балтийского флота» Причём морская артиллерия стреляла под Ленинградом не только по немцам, о чём написано во многих книгах, но и по финнам."
Напомним, что и видимость, и действительность равно реально существуют, но только на расстоянии, при обретении требуемых временных и пространственных масштабов становится ясным и однозначным, что есть видимость, а что "разумная действительность".
Приведем признание одного из реальных участников. "А немцы подходили все ближе и ближе к городу. Почти все молодые женщины, мобилизованные на рытье окопов импровизированной оборонительной линии, теперь стали массами бежать в Ленинград, кто пешком по болотам, лесам и нехоженым дорогам, кто на случайных машинах. С их слов получалось так, что вся их работа пошла насмарку: чуть ли не на их глазах появлялись немецкие части, быстро переориентировавшие пулеметные гнезда и площадки для орудий в обратном направлении и открывавшие огонь по нашим тылам; ходили слухи о немецких парашютистах, от которых приходилось спасаться, пробираясь в Ленинград. На самом деле все происходило не совсем так: Лужская линия задержала немецкое наступление почти на месяц, но я, например, узнал об этом только через тридцать лет из книги Гаррисона Солсбери «900 дней». (Он называет и имя инженера, спасшего тогда Ленинград: Бычевский). Но из того, что говорили женщины, верно было то, что немецкое наступление неумолимо продолжалось."
Да, бывает, порой часто, что "нет пророка в своем Отечестве". Кратко остановимся на событиях, предшествовавших встрече подполковника Бычевского с генералом армии Жуковым.
"... Одним из факторов, определивших стойкость советских войск в битве за Ленинград, продолжавшейся с 10 июля 1941 г. по 9 августа 1944 г., стало наличие системы прочных и долговременных оборонительных сооружений на дальных и ближних подступах к городу, созданных войсками и самими ленинградцами, начиная с первых дней Великой Отечественной войны. По горячим следам событий, уже с 28 июля 1941 г. участие населения в оборонно-строительных работах освещалось на страницах газеты «"Ленинградская правда" на оборонной стройке». Затем эта тема на долгие годы была предана забвению, которое нарушил в 1963 г. в книге "Город-фронт" Б. В. Бычевский, вкратце осветивший и данный вопрос."
Несмотря на ожесточенное сопротивление оборонявшихся советских войск, противник, неся потери, продолжал продвигаться в северо-восточном направлении. Учитывая возможность прорыва гитлеровцев на Ленинград, Ставка привлекла к обороне города с юга часть сил Северного фронта (начальник инженерного управления подполковник Б. В. Бычевский), передав ему полосу от Финского залива до озера Ильмень. Первым естественным рубежом, прикрывавшим Ленинград с юга, была река Луга. К началу боев на Луге строительство оборонительных сооружений еще не было закончено, но сюда уже выдвигались войска Лужской оперативной группы под командованием генерала К. П. Пядышева в составе четырех стрелковых дивизий, трех дивизий Ленинградского ополчения, Ленинградского пехотного училища, отдельной горнострелковой бригады и одного инженерного батальона (34-й отдельный инженерный батальон). К 10 июля группа [83] заняла оборонительную полосу по реке Мшага и участок в районе города Луга. В организации строительства Лужского оборонительного рубежа, возводившегося силами подходивших войск оперативной группы и местного населения под руководством саперов, большую роль сыграл личный состав Ленинградского военно-инженерного училища. состоял из двух полос обороны протяженностью до 175 км и глубиной 10-12 км. Перед передним краем и в глубине обороны устанавливались мины, отрывались противотанковые рвы, устраивались лесные завалы и производилось заболачивание местности. Только на устройстве заграждений были заняты пять саперных, один инженерный, два понтонных и восемь строительных батальонов.
Помимо строительства оборонительного рубежа инженерные части и подразделения действовали в отрядах заграждения, которые были созданы командованием Северного фронта с целью выиграть время на подготовку обороны на Лужском рубеже и направлены главным образом на шоссе Луга — Псков. Инженерные части и подразделения Северо-Западного фронта (начальник Инженерного управления генерал-майор инженерных войск В. Ф. Зотов) в период с 14 по 18 июля решали задачу по инженерному обеспечению контрудара войск 11-й армии в районе Сольцы: обеспечивали продвижение войск, прикрывали заграждениями их фланги, закрепляли достигнутые рубежи. Для обеспечения контрудара 11-я армия была усилена тремя инженерными батальонами. В результате контрудара противник был отброшен на 40 км к западу. В итоге боевых действий наших войск наступление группы армий «Север» противника 19 июля было остановлено на рубеже реки Луга. Войска получили возможность создать более прочную оборону на дальних и ближних подступах к Ленинграду...
Обратимся к "Воспоминаниям Бычевского Б.В. для сборника "Оборона Ленинграда 1941-1944 гг.", они, пожалуй, из всего им написанного носят в наибольшей степени личностный характер.
"Прежде всего и больше всего вспоминается о тяжелейшем периоде блокады, об осени и зиме 1941/1942 г. В связи с этим мне особенно памятен один разговор в Смольном в декабре 1941 г. К члену Военного совета фронта — секретарю горкома партии А. А. Кузнецову пришел генерал-майор П. А. Зайцев. В ту пору он командовал 168-й стрелковой дивизией у Московской Дубровки и лично водил в лобовые атаки на плацдарме-пятачке ударный полк коммунистов и комсомольцев. Обращаясь к Кузнецову, П. А. Зайцев с горечью говорил о бесцельности этих атак, не обеспеченных артиллерийским огнем из-за недостатка снарядов. За два-три дня он потерял 800 человек, т. е. фактически весь полк.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
