РИЖСКОЕ НАХИМОВСКОЕ ВОЕННО-МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ. Продолжение.
"С утра и до захода Солнца я и мои сверстники валялись на берегу, насаждаясь теплыми лучами Солнца. Этот вид отдыха во все времена оставался любимым. С годами пляжный отдых становился, чуть ли не единственным во время отпуска. Менялось только место приема солнечных ванн. Грязные пляжи на канале имени Москвы в провинциальном подмосковном городке Химки были заменены солнечными пляжами Черного моря в Ялте, Судаке, Евпатории, Севастополе, Сочи, Гаграх или Сухуми. В эти чудесные города Крыма и Кавказа мы, конечно, ездили по путевкам в военные санатории. Но эти прелести стали доступными нам через многие годы. В первый же отпуск к отдыху на пляжах канала добавлялись прогулки по паркам, походы в кинотеатры. Иногда ходили в музеи и театры. Изредка потому, что этого было достаточно в училище. Наш Батя (так мы за глаза называли Безпальчева) устраивал нам походы в эти сокровищницы культуры и искусства чуть ли ни каждую неделю. Нам посчастливилось даже посмотреть в Рижском театре оперы и балета такой шедевр балетного искусства как спектакль «Как закалялась сталь» по повести классика социалистического реализма Николая Островского. Я думаю, что никто из ныне живущих и посещающих балетные спектакли, не знает о существовании такого спектакля. К сожалению, у меня не осталась в памяти фамилия этого великого советского композитора, дерзнувшего увековечить в балетной музыке это произведение. Надо, правда, признать, что многие оперные и балетные спектакли загоняли нас в сон, и многие из нас сладко подремывали во время посещения театра."
От редакции.
- автор оперы «Павел Корчагин» (по роману Н. Островского «Как закалялась сталь»).
"Я уже упоминал, что мой первый отпуск пришелся на второй послевоенный год. Большинство русского народа жило в нищете. Поэтому кроме формы нахимовца одеть мне было нечего. Прохожие смотрели на меня с любопытством, а многие мои сверстники просто завидовали мне. Очевидно, мой пример оказался заразительным. В городе Химки несколько человек из моих друзей и знакомых избрали службу в военно-морском флоте своей профессией. Это были Владимир Колбеко, Генрих Вартанян, Виктор Коровкин и Алексей Ефимов. Первые три человека дослужились до звания капитана первого ранга, Леша же Ефимов по состоянию здоровья в высшее военно-морское училище принят не был, он окончил какие-то офицерские курсы и получил офицерское звание младший лейтенант. Одно время он был командиром взвода охраны главнокомандующего Военно-морским флотом, Военно-морского министра адмирала флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова. Из лешиных уст я впервые услышал историю о том, как Кузнецов отказался от кандидатуры генерала Брежнева Л.И., которого ему рекомендовали на должность члена Военного совета ВМФ СССР (главного политработника флота). Адмирал заявил: «Нет, не нужен. Болтунов у меня своих хватает». Великий советский флотоводец, сам того не ведая, проложил Брежневу дорогу на должность Генерального секретаря ЦК КПСС, Верховного главнокомандующего вооруженными силами СССР и фактически создал условия для восемнадцатилетнего «застоя». Мне кажется, что и Виталий Спиридонов, хотя по возрасту он был на пять лет старше меня, тоже взял пример со своего малолетнего друга. Где-то близко к концу войны он поступил учиться в Ташкентское Суворовское училище, а дальше пошел по линии Военно-морского флота, окончив Высшее военно-морское училище пограничных войск. Ну а теперь несколько слов об офицерах-воспитателях. Первое место среди них (после Бати конечно) занимал майор Светлов Михаил Александрович. Я не помню ни одного дня, когда бы с нами не было Светлова. Он вникал буквально во все детали нашей жизни - от быта в казарме до учебы. Он понимал, что мы дети войны, которая не позволила нам получить нормальные знания в начальных классах. В первый год нашей учебы в Нахимовском им были созданы группы нахимовцев, отстававших в учебе по русскому языку и математике. Мне довелось заниматься в группе русского языка Галины Ивановны Закожурниковой. Трудно подсчитать, сколько часов своего личного времени она истратила на то, что бы мы стали грамотными. Могу сказать, что после двух или трех месяцев занятий у нее в группе я почти перестал получать двойки за диктанты и изложения.
Нахимовец Кондаков Борис Николаевич и подполковник Светлов Михаил Александрович. 1952. Фото предоставил Гриневич Владимир Васильевич.
Много позже я узнал, что преподаватель истории, тоже майор, по фамилии Ершов в дни перед хрущевской «оттепелью» написал массу доносов на Светлова. За что? Очень трудно даже предположить. Михаил Александрович был кристально чистым и честным человеком. Возможно, у них была просто взаимная неприязнь. А впрочем, это был период, когда многие писали доносы друг на друга. Некоторым казалось, что донос обеспечит им защиту от репрессий наших всевидящих органов.
Юный нахимовец Коля Вечеслов.
Что касается математики, то здесь мне не только не требовались дополнительные занятия, я сам мог помогать отстающим. На мой взгляд, для тех, у кого нет способностей, это надолго. Занятиями этот недостаток исправить невозможно. Но и без дополнительных занятий у меня в памяти на всю жизнь сохранился образ преподавателя алгебры и тригонометрии. Фамилию его я, к сожалению, забыл. В памяти сохранилось только его прозвище - «Игрек» с грассирующей буквой «Р» и ударением на последнем слоге. Главным его достоинством было умение заставить любить математику тех учеников, у которых были математические способности. Меня он натаскал так, что я занял третье место на математической республиканской олимпиаде Латвии. С его подачи я стал читать книги по занимательной математике, а к концу десятого класса овладел азами высшей математики. Это очень облегчило мне освоение многих дисциплин в высшем училище. Я с наслаждением изучал теорию вероятности, теорию стрельбы, мореходную астрономию, навигацию, гидрометеорологию и другие предметы, где требовалось знание высшей математики. Могу сказать, что помощь одноклассникам приходилось оказывать не только путем объяснения каких-то разделов того или иного предмета, но и сдавать за них зачеты, если они принимались в письменном виде. Так, теорию вероятности мне пришлось сдавать три раза - за себя (получил пятерку), за Юру Щеткина (четверку) и за Витю Маурина (тройку). Оценки шли на убыль очевидно из-за страха присутствия на экзамене под чужой фамилией. Ведь если бы меня поймали с поличным, простым наказанием я бы не отделался, скорее всего, могли бы отчислить из училища. Но Бог миловал, все прошло благополучно. Ну а соглашался я на это из-за какого-то чувства солидарности со своими однокашниками."
От редакции.
К сожалению, не хватает признаков, чтобы определить ФИО преподавателя математики. В указанный период математику преподавали Бугорский Николай Степанович, Бухман Соломон Наумович, Драбкин Леонид Зиновьевич. - Рижское Нахимовское военно-морское училище. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ: ЛЮДИ, СОБЫТИЯ, ФАКТЫ. Издание второе, исправленное и дополненное. Санкт-Петербург, 2009. Составители: Г.Г. Лойкканен, М.Д. Агронский. Щеткин Юрий Николаевич - см. Маурин Виталий Августович. Сведениями о нем не располагаем. Ершов Михаил Иванович - в дальнейшем подполковник, старший преподаватель истории и конституции в 1948-1953 гг.
"Было еще одно событие, которое запомнилось и о котором периодически вспоминаю. Произошло оно, когда мы учились в пятом классе, то есть еще до выезда в Москву на физкультурный парад. Однажды наш офицер-воспитатель собрал небольшую группу нахимовцев в нашем кубрике, он подвел к нам мужчину средних лет с явно выраженными чертами человека еврейской национальности. Он был худощав, голова была совершенно лысой. В руках он держал какой-то чемоданчик, похожий то ли на футляр от скрипки, то ли на современный кейс. Позже выяснилось, что в руках у него была мандолина, сделанная из металла и тоже в футляре как скрипка. Звучала она изумительно, но почему-то за время, прошедшее с тех пор, я таких музыкальных инструментов больше не видел. Звали обладателя этого уникального музыкального шедевра Иосиф Давыдович Хайтович. Свое общение с нами Хайтович начал с осмотра наших кистей рук. Он отобрал тех нахимовцев, у которых были длинные пальцы. Все мы, в конечном счете, стали музыкантами. Нам выдали музыкальные щипковые инструменты - от домры пикало до контрабаса. Лев Нестеренко получил контрабас, Ваня Гулин - домру пикало, Лев Чижевский - мандолину, ну а мне досталась домра тенор. С этого дня нас начали обучать игре на наших инструментах. Что-нибудь выдающееся из набранной группы нахимовцев сделать было очень трудно. Настоящими музыкальными способностями из нас обладал один Альфред Чижевский. Когда мы немного научились играть на наших «балалайках», нас стали вывозить давать концерты в каких-то клубах или трудящимся на их предприятиях. Бывали случаи, когда из всего оркестра музыкальных инструментов в исполнении какой-нибудь вещи участвовал один Альфред Чижевский, ну а чтобы создавалась видимость исполнения оркестром, на своей мандолине очень здорово ему подыграл сам Хайтович. Какое впечатление мы оставляли у наших слушателей, я не знаю. Немного перефразируя любимую фразу знаменитого телеведущего программы «Времена» Владимира Владимировича Познера, можно было бы сказать: «Не стреляйте в музыкантов, они играют как умеют».
Струнный оркестр: Верхний ряд - Бабашин Геральд, Данилкин Альберт, Нестеренко Лев, Вячеслов Николай, Второй ряд - Гриневич Владимир, Сорокин Вадим, Саенко Борис, Борисов Виктор, Малышев Леонид, Первый ряд - Гулин Анатолий, Заварцева (пом. руководителя), Светлов Михаил Александрович, Хайтович Григорий Иосифович (рук. оркестра), Авдеев Всеволод.
Очень приятное воспоминание от пребывания в Нахимовском училище оставили дни практики. До седьмого класса это была поездка в лагерь, а после восьмого - плавание на учебном парусном судне «Лавена», переименованном в последствии в «Нахимовец».
Летний лагерь РНВМУ.
Практика в лагере во многом напоминала пребывание в пионерском лагере. Жили в больших армейских палатках, спали на солдатских койках, которые размещались в два яруса. Много внимания уделялось спорту - плаванию, бегу, стрельбе из карабина, хождению на шлюпке на веслах и под парусом. Лагерь был расположен на острове, южная часть которого омывалась рекой Лиелупа, а северная - Рижским заливом. Обучение управлению шлюпкой под парусом офицеры-воспитатели почему-то предпочитали русло реки Лиелупа. Возможно, они все-таки побаивались довольно больших волн в заливе, а может быть, им просто запрещали выходить в залив. Эта привилегия была отдана Бате. Запомнился эпизод, свидетелем которого я стал случайно. Шлюпка с шестью нахимовцами шла под парусом, она миновала участок, где ветер был довольно слабым, поскольку росший на берегу лес прикрывал пространство реки, где находилась шлюпка. Она подошла к лесной просеке, и из-за этого возник порыв ветра. Офицер, управлявшей шлюпкой, не справился с управлением, и она совершила ОВЕР-КИЛЬ, то есть перевернулась. Все сидевшие в шлюпке очень лихо перебрались на ее днище. Офицер, тыкая пальцем в головы нахимовцев, пересчитал их и облегченно выдавил из себя: «Все!», приступив вместе с мальчишками к переворачиванию шлюпки и постановке ее на киль. Возвращаясь к воспоминаниям о жизни в нахимовском лагере, хочу заметить, что его почему-то очень любили посещать чиновники из управления Военно-морских учебных заведений. Не один раз к нам приезжал какой-то генерал-майор в военно-морской форме, с красными просветами на погонах и с красными лампасами на брюках. Ему очень нравилось вытаскивать из-за стола кого-либо из нахимовцев и, тыкая пальцем в какой-нибудь портрет члена "Политбюро", а эти портреты в полном составе были развешены на стенах столовой, спрашивал: «Кто это?» Нахимовцы, не очень привыкшие к общению с генералами, молчали, чем приводили в неописуемый восторг генерала, и он, багровея от радости или напряжения, читал испуганному парнишке мораль о том, как надо любить родное правительство. После сдачи экзаменов за восьмой класс нас отправили в Рижский порт и посадили на парусно-моторную шхуну «Лавена». Это была небольшая трехмачтовая парусно-моторная шхуна, построенная в Финляндии. Маршруты для наших морских странствий особым разнообразием не отличались. Переход через Рижский залив, поворот на север и проход вдоль Моонзундского архипелага, поворот на восток и следование по Финскому заливу в сторону Ленинграда (теперь, слава Богу, снова Санкт-Петербург). В Таллин заход не совершали, я думаю, что причина все та же, - антисоветский настрой Эстонии. По моим наблюдениям, в этой Прибалтийской республике женская часть населения ничуть не меньше была настроена антисоветски, чем мужская. Во всяком случае, на танцы в дом офицеров эстонки практически не ходили.
УПС "Нахимовец" ("Лавена").
Первую стоянку наша шхуна совершила в Петергофе. Ярких, запоминающихся впечатлений от достопримечательностей пригорода Санкт-Петербурга осталось много, хотя в впервые послевоенные годы и дворцы и фонтаны еще не были восстановлены и представляли собой сплошные руины. К тому же все впечатления были смазаны страшным происшествием - пропал без вести наш старшина роты главный старшина Михаил Невзгляд. Через какое-то время его тело нашли в канализационном люке. Но ни причин преступления, ни преступников наши славные правоохранительные органы найти не сумели. Насладиться зрелищем фонтанов в полном объеме и более осознанно мы смогли только в 1953 году, когда прибыли в Петергоф на шлюпочные соревнования. К сожалению, внутреннее убранство дворца увидеть так и не смогли из-за незавершенности реставрационных работ. Этот пробел с лихвой восполнило центральное телевидение в дни празднования 300-летия Санкт-Петербурга. Заходы в Кронштадт (до 1753-го года Кроншлот) и Ленинград особого впечатления не произвели. Скорее всего, это связано с тем, что портовые города в районе причалов во всем мире выглядят одинаково: огромное количество причальных сооружений, оборудованных портальными кранами, и множество ошвартованных у причалов судов различного тоннажа."
День ВМФ. УПС "Нахимовец" ("Лавена") в Ленинграде. 1951 г.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Шестьдесят два года назад, 9 мая 1945 года, гранитный Крузенштерн на набережной Невы в Ленинграде с удивлением наблюдал, как несколько сотен молодых людей в тельняшках и кальсонах обнимались, плакали, орали во все горло и прыгали от радости. За несколько минут до этого дежурный по роте ворвался в спящий курсантский кубрик ВВМУ им. М. В. Фрунзе с криком “Победа! Победа! Победа!” И курсанты, многие из которых потеряли на страшной войне родных и близких, прошедшие блокаду Ленинграда, сражавшиеся на фронтах, в каком-то едином порыве выбежали на набережную Невы. Был среди ликующих молодых людей и Сеня Корецкий, более известный в училище по прозвищу “д Артаньян”. На фронт Сеня убегал два раза. Родился он в конце 1925 года в Ташкенте. В 1933 году родная сестра мамы перетащила семейство Корецких в Москву. К началу Великой Отечественной войны Семен закончил семь классов школы №285. Учился неплохо, занимался спортом. В девятилетнем возрасте он впервые прочел “Три мушкетера” и на всю жизнь заболел фехтованием, стал подражать даже в манерах и походке главному герою романа Александра Дюма. Скорые на прозвища дворовые пацаны тут же прилепили ему прозвище “Дартаньян”. В 1939 году в детской колонне Всесоюзного парада физкультурников ладного парня заметил тренер из общества “Буревестник” и предложил заниматься спортивной гимнастикой. Фехтование помогало занятию гимнастикой, гимнастика - фехтованию. В пятнадцать лет Семен Корецкий стал чемпионом города Москвы среди юношей одновременно и по гимнастике, и по фехтованию, строил планы на будущее.
Но началась война, планы рухнули. Семья вновь оказалась в Ташкенте, Семена определили в восьмой класс, где в основном учились одни девчонки. И он, подговорив еще троих одноклассников, решил сбежать на фронт. В собачнике поезда, идущего в Москву, тройка путешествовала почти месяц. Москва к декабрю сорок первого была на осадном положении, естественно друзей поймали патрули и после разбирательства отправили в Ташкент. Плату за побег на фронт – материнский ремень на своей спине - Семен Исаакович Корецкий помнит и сегодня. Но он вновь сбежал на фронт. И вновь был пойман и бит. Поняв, что с упрямцем не справиться, и учиться с девчонками сын не будет, мама определила его на эвакуированный из Питера в Ташкент электроламповый завод. От рабочих цеха Семен узнал о наборе в 6-ю Одесскую морскую спецшколу, размещавшуюся тогда под Ферганой, и уже через месяц юноша стоял перед начальником школы. Офицер, посмотрел на грамоты спортсмена Корецкого, дал команду зачислить без экзаменов. “Почему именно флот? – вопросом на вопрос отвечает Семен Исаакович. – В моем детстве была такая песня: “Когда я был мальчишкой, носил я брюки клеш…” И еще, когда мы жили в Москве, я очень хорошо запомнил моряка Северного флота по имени Ваня, приехавшего на побывку. Мы, мальчишки, толпой бегали за этим моряком: бескозырка, ленты, клеша. Все пацаны из нашего двора хотели стать моряками. Я когда стал лейтенантом и приехал в наш московский двор в форме, с кортиком, за мной тоже толпы мальчишек бегали. Любовь к ВМФ в те далекие годы была всенародной…” Мы сидим с директором Калининградского спорткомплекса Семеном Исааковичем Корецким в его уютном кабинете, капитан 1 ранга в отставке рассказывает о последних прочитанных книгах. Он любит книги о жизни замечательных людей, историческую хронику и романы. Называет авторов новинок, сыпет фамилиями знаменитостей. У него огромная домашняя библиотека. Вторая. Первую Семен Исаакович подарил сыну, ныне капитану 1 ранга запаса Александру. Разговор плавно переходит на то, как отражается история на экранах .Оказывается, как и я, директор спорткомплекса с удовольствием смотрит телесериал “Отношения между мальчишками в суворовском училище показаны правильно. Глядя на отдельные эпизоды, я даже плачу, - откровенничает Семен Исаакович. - И любовь там между кадетом и девушкой показана, как и в нашей жизни было”.
И наш разговор непроизвольно переходит вновь в те далекие военные годы. Оказывается, у Сени была первая любовь- девятиклассница из Ташкента. Узнав, что юноша отправился учится в Фергану, девушка сбежала из дома, приехала к Семену. Пацаны устроили ее жить у какого-то узбека. Кстати, двое из воспитанников Одесской морской спецшколы, что учились с Корецким в Фергане, сегодня живут в Калининграде. А всего их было 400 . В том числе сын министра тяжелого машиностроения СССР Засядько, Володя Зверев, сын министра финансов, сын начальника управления концлагерей. Уже позже, когда в 1943 году спецшколу перевели в Баку и присвоили статус подготовительных курсов для военно-морских училищ ВМФ СССР, познакомился Корецкий с Евгением Примаковым, впоследствии премьер-министром страны. Несколько лет назад на приеме у Президента России по случаю Дня независимости они встретились вновь. По окончании Бакинских курсов стал Семен курсантом ВВМУ им. М. В. Фрунзе. После трех лет учебы в этом училище, его, как одного из лучших спортсменов, мастера спорта СССР по фехтованию, кандидата в мастера спорта СССР по гимнастике перевели на вновь образованный военно-морской факультет Ленинградского института физкультуры. По окончанию училища ведущего спортсмена Вооруженных Сил, Ленинграда, члена сборной Союза ожидала служба, как максимум, в ЦСКА, как минимум - в Ленинграде. Но, перевязав веревкой видавший виды чемодан, отправился новоиспеченный флотский лейтенант в малоизвестный разрушенный немецкий город Пиллау. Медвежью услугу сделало “д Артаньяну” его любимое фехтование. Накануне выпуска курсант Корецкий, участвуя в чемпионате Вооруженных Сил по фехтованию, вышел в финал. Бой за чемпионский титул свел его с экс-чемпионом СССР майором Тумановым. Накануне поединка к курсанту подошел Туманов: “Ты мне этот бой должен сдать”. Корецкий к 18-кратному чемпиону СССР подполковнику Вышпольскому: “Майор Туманов предлагает мне ему бой сдать. Что делать?”.
Курсант Корецкий выиграл бой у майора Туманова. Затем он уже в составе сборной команды ВС СССР стал серебряным призером чемпионата СССР. Его тогда мало интересовало, что офицер Туманов входит в состав комитета физкультуры и спорта города на Неве, обладает обширными связями. Что поразило лейтенанта Корецкого в Балтийске – многие моряки, служа на флоте, не умеют плавать. Балтийская погода не позволяет обучать их на открытой воде. Значит надо строить бассейны. Плавательные бассейны в Балтийске и ныне латвийской Лиепае – дело рук Корецкого. Бассейн ДКБФ в Калининграде - творение рук и энтузиазма Семена Исааковича. Консультировал Семен Исаакович и строительство плавательного бассейна в Светлогорском Центральном военном санатории. В 1958 году был создан спортивный клуб ДКБФ и его первым начальником стал офицер Корецкий. Затем были пятнадцать лет службы в должности начальника физической подготовки и спорта ДКБФ, он был заместителем председателя оргкомитета по проведению Олимпийской регаты в Талине. Если перечислить, сколько при участии Корецкого было подготовлено мастеров спорта СССР, олимпийских чемпионов и рекордсменов европейских первенств по различным видам спорта, газетной полосы не хватит. Ветераны области хорошо помнят многотысячные театрализованные представления на площади Победы и стадионе “Балтика” в 1970-е годы прошлого века, которыми руководил заслуженный работник физической культуры РСФСР, отличник народного образования СССР капитан 1 ранга Корецкий.
Двадцать семь лет назад капитан 1 ранга Корецкий уволился в запас. Но отдыхать ему не пришлось и по сей день. Двадцать семь лет назад секретарь горкома партии Дмитрий Ромадин предложил возглавить дворец спорта “Юность”. Корецкий дал согласие. Но выдвинул одно лишь условие: “Вы поможете мне построить бассейн”. В те годы существовало жесткое партийное указание все средства направлять лишь на строительство жилья. О том, как Семен Исаакович вместе с Дмитрием Васильевичем ходили по различным инстанциям в Москве - история длинная. Главное ее результат – функционирующий 17 лет рядом с Дворцом спорта “Юность” бассейн. 8 мая председатель совета почетных граждан Калининграда Семен Корецкий наденет офицерскую форму, приколет четыре ордена и многочисленные медали и войдет в спортивный комплекс “Юность” не как директор, а как гость, приглашенный губернатором области на торжественный прием в честь годовщины Победы. Статная выправка, энергичная походка. Д Артаньян он и в 81 год д Артаньян.
Котов Константин Иванович. Московская ВМСШ. 1941 г.
Почетный сотрудник органов безопасности, участник Великой Отечественной войны капитан 1 ранга в отставке Константин Иванович КОТОВ в свои 85 лет по-прежнему плодотворно трудится в структурном подразделении Департамента береговой охраны Пограничной службы ФСБ России. Константин Иванович родился в 1924 г. в Москве и все детство провел в столице. Именно здесь он начал мечтать о море и еще в школе полюбил произведения писателей-маринистов. И вышло так, что роман Новикова-Прибоя «Цусима» определил всю его дальнейшую жизнь. Костя с удовольствием занимался в Центральном клубе ВМФ, где преподавали азы военно-морского дела. Котов был единственным в школе учеником, у которого имелись все значки того времени, вручавшиеся за заслуги: «Будь готов к труду и обороне», «Будь готов к противохимической обороне», «Будь готов к санитарной обороне», «Юный ворошиловский стрелок», «Юный моряк» и др. А в школьной газете ему даже была посвящена заметка – «Значкист Котов». Окончив девять классов средней школы, в 1940 г. Константин Иванович поступает в Первую московскую военно-морскую специальную среднюю школу, в которой выпускные экзамены считались вступительными в высшие военно-морские училища. - Я никогда не видел моря, но очень хотел его увидеть и стать военным моряком, – говорит Константин Иванович. – А мои родители, которые ездили на отдых в Крым, говорили, что мне нужно учиться только в Севастополе... Внезапное нападение фашистской Германии на Советский Союз курсант Котов застал на первом курсе Севастопольского училища. Вражеская авиация совершила внезапный налет на морскую базу, сбросив на входной фарватер Северной бухты Севастополя электромагнитные мины с целью заблокировать Черноморский флот. Черноморское военно-морское училище, как и другие воинские подразделения, дислоцирующиеся в Крыму, корабли Черноморского флота и Дунайской флотилии были приведены в боевую готовность номер один.
- Тогда мне было 17 лет, – вспоминает Константин Иванович, – в звании старшины первой статьи я был назначен командиром отделения в 68-ю Отдельную морскую бригаду, входившую в состав 56-й Отдельной армии, и направлен на фронт под Таганрог на оборонительную линию по реке Миус. В подчинении были матросы, призванные из запаса. Они меня называли «сынок» за мой юный возраст, но уважали за владение всеми видами стрелкового оружия и знание сухопутной тактики, которую изучали на курсе молодого бойца после зачисления в училище. Подразделениям морской бригады, находившимся на последней линии обороны Ростова, приходилось не только испытывать массированные удары вражеской авиации, но и вступать в бой с немецкими танками, наступавшими вдоль Азовского побережья. Вот лишь один из эпизодов тех тяжелых боев, в которых Константин Иванович принимал участие. Был март 1942-го. На полях еще лежал снег, а действия по отражению наступления немцев захлебнулись в системе заградительных сооружений противника. Константин Котов получил задачу по уничтожению немецкого дзота, ограничивающего действия морской бригады, и, используя естественные складки местности, начал пробираться по снегу к цели. Незаметно подобравшись на достаточное для атаки расстояние, он забросал гранатами немецкий дзот и подавил огневую точку врага. Однако взрывы гранат были замечены с наблюдательного пункта противника, и немцы начали ответный минометный обстрел местности. - Я оказался перед дзотом, как вдруг в двух метрах от меня взрывается вражеская мина и осколок попадает в ногу, – рассказывает Константин Иванович. – Острая боль пронзила все тело, но оказать мне сразу первую помощь не было возможности, и пришлось весь день пролежать на снегу. Только на исходе суток санитарки доставили меня с поля боя в медсанбат, а потом и в госпиталь. Этот военный «трофей» до сих пор хранится в ноге ветерана... После победы в Великой Отечественной войне понадобились силы для охраны морских участков Государственной границы Советского Союза. С этой целью по решению Советского правительства стали формироваться морские части пограничных войск.
В августе 1950 г. в состав Балаклавского дивизиона пограничных сторожевых кораблей командованием Черноморского флота был передан корабль большой охотник за подводными лодками (БО-105), командиром которого был старший лейтенант Котов. С этого времени началась его многолетняя служба в пограничных войсках КГБ СССР. За умелое руководство подчиненными и достойные успехи в службе Котова в 1950 г. переводят на Каспийское море, в Баку. Там продолжается его служебный рост: заместитель начальника штаба, начальник штаба Бакинского дивизиона пограничных сторожевых кораблей. В 1952 г. его временно направляют для прохождения службы в Тихоокеанский пограничный округ, на сложный по навигационным условиям морской участок государственной границы, в город Владивосток на транспортный корабль «Брест». - Мне пришлось пройти всю восточную морскую границу, от Тюмень-Ула (граница с Республикой Корея) до Чукотки, – говорит Константин Иванович. После изучения морского участка границы Котова назначают в Находку на ПСКР «Ветер». В 1959 г. Константин Котов возвращается в Баку. До 1961 г. он проходил службу в штабе Бакинского дивизиона пограничных сторожевых кораблей в должностях заместителя и начальника штаба, а с 1961 по 1967 год командовал этой морской пограничной частью, охранявшей южную часть Каспийского моря. Дивизион при Константине Ивановиче являлся одним из лучших среди морских частей пограничных войск КГБ СССР. Примечательно, что за 24 года службы на командных должностях на подчиненных ему пограничных кораблях и в подразделениях не было допущено ни одного случая гибели среди матросов, старшин и офицеров. Оценив высокое профессиональное мастерство, глубокие специальные знания и большой опыт управленческой работы, в марте 1967 г. Константина Ивановича назначили в морской отдел Главного управления пограничных войск КГБ СССР, где он прослужил до 1985 г. и по достижении предельного возраста был уволен в запас.
45 лет продолжалась военная служба Константина Ивановича Котова, но он и по сей день плодотворно трудится в Департаменте береговой охраны Пограничной службы ФСБ России на должности старшего аналитика.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
«За годом – год, за вехой – веха. За полосою – полоса. Нелёгок путь. Но ветер века – Он в наши дует паруса».
А.Твардовский.
Книга вторая. Зрелые годы.
Аннотация.
Первая книга мемуарного характера включает воспоминания о детских и школьных годах автора. Во второй книге, написанной в 1991 – 1992 гг., рассказано о несуразном начале службы молодого флотского офицера, окончившего Калининградское ВВМУ в 1956 году, постепенном становлении на ноги и службе на малых противолодочных кораблях Северного флота. Зрелость пришлась на период перехода в береговую ракетную часть, где прошла самая интересная и продуктивная часть военной службы после переквалификации в военного инженера – ракетчика. И, наконец, заключительные страницы перевёрнуты в Военно-морской академии в Ленинграде, где пролетели последние годы службы, завершённые увольнением в запас в звании капитана второго ранга – инженера. По возможности правдиво отражены прошедшие годы жизни, ситуации и служебные будни рядового флотского офицера в мирные годы, без романтики плаваний и героизма поступков. Значительное количество ссылок на использованную литературу подтверждает достоверность сведений и снятие ограничивающего грифа с упомянутых в записках ранее секретных образцов вооружения.
«Гори вовеки негасимо, Тот добрый жар у нас в груди – И всё нам впору, всё по силам, Всё по плечу, что впереди!»
А.Твардовский.
2. За полярным кругом, или год – за полтора.
2.1. (апрель 1957 – май 1958 г.)
2.1.1. Флотская биржа труда.
В конце января 1957 года я одним из последних калининградских выпускников – лейтенантов прибыл в Североморск. В моём предписании было напечатано, что я направлен в распоряжение командующего Северным флотом. Назначение на Север было для меня неожиданным. Я рассчитывал попасть служить на торпедных катерах в Кронштадте, где проходил стажировку. В училище была послана заявка штаба Кронштадтской ВМБ с просьбой назначить меня на вакантное место командира торпедного катера в базу Литке. Как оказалось на практике, подобные заявки были проигнорированы, и большинство выпускников – калининградцев уже обивали пороги отдела кадров Северного флота. При существовавшей жёсткой плановой системе было неожиданным получить предписание не на определённый корабль или другое определённое место службы, как это практиковалось ранее. В этом году кадровые службы флотов загодя не позаботились о новом пополнении офицерским составом. Каждый день с утра безработные молодые люди с лейтенантскими погонами приходили к подъезду отдела кадров штаба флота, как на биржу труда (известную из романов классиков русской литературы). тогда находилось на центральной улице Североморска, носящей имя прославленного лётчика Сафонова, погибшего в небе Заполярья в годы минувшей войны. Приходили к закрытой двери отдела кадров, на которой вывешивались объявления, и уходили ни с чем. Очередь страждущих получить назначение двигалась чрезвычайно медленно. От безысходности некоторые соглашались на любую вакантную должность: от начальника клуба крейсера до капельмейстера, полагаю, ещё не существующего оркестра.
Для себя я твёрдо решил: буду добиваться назначения на торпедные катера. Это решение сформировалось ещё в курсантские годы. Бесполезные ежедневные хождения к непарадному подъезду штаба флота энтузиазма не прибавляли. Заканчивались не только полярная ночь, но и деньги на пропитание. Жили, кстати, где придётся, т.к. общедоступной гостиницы в городе не было. Формально нам отвели угол в огромной казарме учебного отряда, оснащенной лишь стандартными тумбочками и двухъярусными металлическими койками с пробковыми матрасами. А чтобы не потерять навыки несения службы, молодых офицеров назначали дежурными по камбузу в учебном отряде, где принимали пищу несколько тысяч матросов - первогодок. Всеми делами огромного общепита заправляли штатные помощники дежурного по камбузу из бывалых сверхсрочников, и на долю дежурного офицера приходилось лишь формальное отбывание номера. Юмористы говорили, что главная задача этого дежурного – не мешать. По прошествии двух месяцев безделья, которые оплачивались по минимуму (должностной оклад 1100 рублей плюс за воинское звание – 500), отделу кадров следовало что-либо предпринимать: за третий месяц и далее до года по положению о прохождению военной службы могли платить только за звание. Но на 500 рублей на Севере долго не протянешь. К тому же, всякому терпению есть предел. Наиболее решительные и самостоятельные выпускники написали рапорта с ходатайством об увольнении в запас за ненадобностью, и разъехались по домам – ждать вызова. Рапорта складывались в отделе кадров флота, положительные решения не принимались. Деньги, правда, продолжали платить – 1600 рублей. Позднее стало известно, что меня, к примеру, поставили на штат старшего лётчика (с 12.1956 по 5. 1957), понятно, лётчиком я был только на бумаге. С мая 1957 года ввели должность (опять же, на бумаге) дублёра командира торпедного катера. Платили, правда, как командиру катера-торпедолова, на который моя нога также никогда не вступала. Я согласился на должность дублёра и через пару дней отправился к новому месту службы.
«Обгоняя скоростью мгновенья, Прорывая яростно туман, За кормой тугие волны вспенив, Катера выходят на редан!»
Юрий Инге.
2.1.2. Под прикрытием острова Кильдин.
Выйдя из Кольского залива, быстроходный торпедный катер с пассажирами на борту повернул на восток и вскоре вошел в малоприметный с моря фиорд, контуры которого напоминают высокие ботфорты с удлинённым голенищем и массивным каблуком со шпорами. Все три основные части этого фиорда имеют свои названия. Узкое и длинное голенище – это губа Долгая – Западная, по первой части названия которой обычно и называли это место базирования катеров. Вход в расширенную верхнюю часть голенища ограждён с запада мысом Долгий, с востока – навигационным знаком с проблесковым огнём на мысе Чёрный. Более узкая средняя часть голенища, направленная на юго-восток, прикрыта с севера небольшим голым островом, препятствующим входу крупных кораблей. Вторая часть фиорда, напоминающая массивный каблук, носит название Лобаниха. Эта обширная бухта служит надёжным приютом для сотни боевых катеров. Часть подошвы и носок сапога занимает более мелководная и изрезанная губа Ковш. Она использовалась, если не ошибаюсь, для размещения части катеров, находящихся в консервации.
Лучшего места базирования соединения торпедных катеров, думаю, подыскать было трудно. С севера, как бессменный часовой, возвышается скалистый остров Кильдин, прикрывающий многочисленные прибрежные бухты от океанской стихии. К тому же база торпедных катеров расположена сравнительно близко от входа в Кольский залив, где находится главная база Северного флота. Сообщение с Североморском, правда, только морем, сухопутной дороги не было и, видимо, нет. История создания этой базы берёт начало в годы войны. Некоторые скудные сведения содержатся в воспоминаниях известного катерника А.В.Кузьмина «В прибрежных водах». М.Воениздат, 1967. «В мае 1944 года формирование бригады (торпедных катеров) было закончено, и мы перешли в новую базу. Губа, где стояли теперь наши катера, была очень удобная. (В книге по цензурным соображениям названия этой губы нет, но это, без сомнения, - Долгая-Западная). Она имела узкий, малоприметный выход в Баренцево море. Узкие глубокие внутренние бухты, трудно просматривавшиеся с воздуха из-за окружавших их высоких обрывистых скал, надёжно прикрывались артиллерийскими батареями. Несмотря на трудности военного времени, здесь сравнительно за короткий срок были построены плавучие причалы, эллинг для подъёма катеров на время ремонта корпуса, столовая, лазарет, пекарня, ремонтные мастерские и более 30 добротных землянок для моряков». Автор воспоминаний до начала 1944 года служил на Тихоокеанском флоте командиром бригады торпедных катеров. Затем назначается командиром формирующейся на СФ бригады ТК. В 1943 году в качестве стажёра был на действующем ЧФ, чтобы, как он пишет, «своими глазами посмотреть, как воюют катерники под командованием капитана 1 ранга А.М.Филиппова (впоследствии контр-адмирал, начальник ВВМУ в Калининграде) и капитана 2 ранга В.Т.Проценко. Под руководством А.В.Кузьмина уже в сентябре 1944 года катера стали выходить в район Варангер-фиорда и далее, где топили вражеские транспорта. В октябре катера участвовали в освобождении порта Линахамари. Последние пять лет службы до 1965 года вице – адмирал А.В.Кузьмин занимал должность начальника Черноморского ВВМУ имени П.С.Нахимова.
Филиппов Андрей Михайлович.
Среди пассажиров, сошедших в мае 1957 года на плавпричал с только что пришвартовавшегося катера, вместе со мной прибыла группа молодых лейтенантов, встреченных представителем штаба дивизии. Сначала получил назначение дублёром командира большого торпедного катера 183 проекта, входившего в состав 329 дивизиона. Дивизионом командовал бывалый моряк капитан 3 ранга Н.А.Чернавин. Не знаю его возраста, но выглядел он, похоже, старше своих лет и годился нам в отцы. Катером, на который меня назначили, командовал слегка заикающийся старший лейтенант Михайлов, старожил этого дивизиона.
Слева направо: Агронский М.Д., командиры торпедных катеров Калинин В., Михайлов и Тарасов В.Ф. Линахамари, 1957 г.
Офицеры 329 дивизиона торпедных катеров (слева направо). 1 ряд (сидят): Шмелёв, Морозов Юрий Борисович, (командиры звеньев), Чернавин В. (командир дивизиона), Сазонов (замполит), Вобликов Михаил Михайлович (командир звена). 2 и 3 ряд (командиры катеров): Клымик Пётр (штурман дивизиона), Чеботенко Дмитрий, Пучкаев, Петров Юрий Сергеевич, Мельниченко Виктор, Кузнецов, Годулян, Зотов Аркадий, Х., Сырочев Юрий. Пос. Гранитный 1957-1958 гг.
В первую очередь получил койко-место в комнате для офицеров – холостяков в казарме, построенной на возвышении напротив плавпричала, где были ошвартованы катера дивизиона. На первом и втором этажах казармы размещались матросы, на третьем был штаб дивизиона и несколько комнат для офицеров. Все спали на двухъярусных металлических койках, но в отличие от учебного отряда в Североморске матрасы были ватные, постельное бельё менялось регулярно. Катера плавали мало, был жёсткий лимит топлива. Изредка устраивались учебные штурманские походы для молодых офицеров с целью изучения района плавания. Для этого выделялся один торпедный катер, где собирались все молодые лейтенанты. Маршрут плавания – вдоль побережья на запад или восток от базы: от бухт Мотовского залива до Териберки. Дальше плавали совсем редко. Однажды, правда, во время учения заходили в Линахамари.
Снимок сделан летом 1957 года в период проведения общефлотского учения, когда катера находились у одного из причалов порта Линахамари – пункта маневренного базирования нашего дивизиона торпедных катеров. Слева направо: капитан-лейтенант Морозов Ю.Б. (командир звена), старший лейтенант Калинин Вячеслав (командир катера), лейтенанты Агронский М.Д. и Тарасов Виктор Фёдорович (помощники командиров катеров), мичман-стажёр политического училища.
Тогда эту учёбу я особенно не ценил, но впоследствии опыт этих походов пригодился: командуя сторожевым катером уверенно заходил в труднодоступные бухты сильно изрезанного побережья. Не припоминаю плавания в составе соединения катеров – бригады. Выход же в море в составе дивизии был вообще редким событием и приравнивался к празднику. Тренировки у причала и в кабинете торпедной стрельбы, правда, проходили регулярно, но лишь в некоторой степени восполняли пробелы практики. В кабинете яростно атаковали торпедами и «топили» крупные надводные боевые корабли и транспорта.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Кириллов-Угрюмов Виктор Григорьевич. Московская ВМСШ. 1943 г. Окончание.
- Вы всю жизнь были рядом с молодежью. Она сильно изменилась?
- Конечно, она другая. Но для нас, стариков, приятно, что некоторые молодые люди ценят то, что дорого и для нас. У меня возникают только положительные эмоции, когда я общаюсь со студентами. Сейчас они самостоятельно организуют студенческий клуб «Верность». Сами предложили: теперь не вы будете организовывать поездки по местам боевой славы для нас, а мы для вас. «Мифисты» берут шефство над своими профессорами, ушедшими на пенсию. Преемственность поколений никуда не делась, убеждены супруги Кирилловы-Угрюмовы. Они вспоминают, как Виктор Григорьевич проводил урок мужества в классе младшего внука. Он не стал рассказывать детям истории, а показал фляжку военных лет. И объяснил, что пить в походе разрешалось только по колпачку воды через каждые 50 км. Первоклашки выстроились в очередь, чтобы попробовать содержимое фляжки. И рассказывали потом, какой необыкновенно вкусной была эта вода... - Вы знаете, какие прозвища вам дают студенты? – поинтересовалась я. - Нет... – призадумался Виктор Григорьевич. - А я знаю, по крайней мере, одно – наш МИФИческий альма-патер! - Вот спасибо! – засмеялся альма-патер и снова стал похож на семнадцатилетнего курсанта с портрета.
Коков Константин Иванович. Московская ВМСШ. 1941 г.
... В толчее и теснине коридоров департамента морской охраны Федеральной пограничной службы России, как на главном фарватере в зоне проливов, визитёр никак, не разминётся с человеком, о котором в кают-компаниях витают легенды. И хотя крепка сбитая фигура ветерана — не в чёрном мундире с золотыми погонами и нашивками капитана 1-го ранга, седая голова — без форменной фуражки балаклавского покроя, на кистях рук и в помине нет татуировок с синим якорем, инициалами, — чистокровный моряцкий облик Константина Ивановича Кокова, точно силуэт сторожевика в темноте с опознавательными огнями, приковывает к себе внимание: и твёрдым шагом с лёгкой раскачкой туловища, свойственной людям отменной военной выправки; и характерным прищуром глаз вперёдсмотрящего на баке, охватно и цепко фиксирующего каждый предмет по курсу; и простым, добрым лицом, изрезанным бороздками многоговорящих морщин, широко расплывающимся в улыбке при встрече с офицером, "держащим флаг". Но всего более молодого гостя с границы в старожиле крепкого засола пленит командирская основательность, здравомыслие и, конечно, всепобеждающая страсть к флоту. Как и тридцать лет назад, Константин Иванович прописан в отделе службы и боевой подготовки, лишь недавно переиначенном на новый лад в отдел подготовки управления организации службы. Только теперь — не грозный начальник группы, а при исполнении обязанностей старшего инспектора. Однако напористости в характере, выверенности в действиях и поступках, природной смекалки в боевом деле ему и сегодня не занимать. Если волею случая составится с ним беседа — воспоследует торжество морского духа. Удивит не пустыми побасёнками, изукрашенными выдумкой, а побывальщиной героических и житейских флотских будней. Неспроста рассудительный контр-адмирал Николай Николаевич Козорезов однажды отрекомендовал Котова: — Ходячая энциклопедия пограничных войск.
И такая похвала образованному уму — не гипербола. За долгий век воинской службы не исцвела память Константина Ивановича на замечательные события, связанные с дозорами и плаваниями сторожевых кораблей. *** — Для людей моего поколения 1941-й и 1942-й годы — самые многострадальные. Задали перцу и чёсу, да не тем будут помянуты, — заговорил неторопливо Константин Иванович. — Сам посуди: в державе война повышибла окна и двери, а мы прохлаждаемся в Московской военно-морской спецшколе, держим экзамены на аттестат зрелости. Нонсенс! Смотришь в учебник, конспект — поверх скучливых и стёртых строк мерещатся боевые сводки кадры кинохроники. Разговоры сплошь и рядом, как на фронт попасть, чем помочь армии. И, сколько помню, довольно серьёзные. Мама, узнав о близкой моей перспективе, забеспокоилась. Отец выслушал её со вниманием и заметил: "Ты Костю, Анисья, возле юбки не держи. Парню нужны строгости, а не телячьи нежности. Чтобы характер закалялся и мужал".
Мы едва дождались выпускного вечера. Хотя не всем стукнуло семнадцать, с учётом доброй воли и предписания распределили по высшим училищам. 5 июля я в числе семерых счастливчиков явился в Севастополь. Город очаровал нас. Куда ни ступи — всюду знаки славы наших предков. И до оборонительных рубежей рукой подать. Подумалось: покажем себя начальству с лучшей стороны — попадём на фронт. В бухте Песчаной прошли ускоренный курс молодого бойца, приняли военную присягу. А дальше криком кричи — никто тебя не желает слушать. Вместо Перекопских позиций указали на училищную скамью. В свободное время мы часто просиживали над картой Крыма. Вымеряли километры, исследовали движения войск. Обстановка день ото дня ухудшалась. Военные сводки не радовали. Немецко-румынские части взяли Перекоп, бойцы 51-й армии откатилась на Ишуньский рубеж. Севастополь встревожился: город переходит на осадное положение, жители из него выбираются один за другим. Военсовет флота мобилизует защитников на отпор врагу, а у нас, салажат, своя печаль: поднимут на сей раз первокурсников в ружьё или нет? Как бы не так! Поднять-то подняли, но по поводу эвакуации Черноморского училища. В начале ноября погрузили всех скопом на баржи и потянули буксирами в Ростов-на-Дону. Мы не ожидали такого подвоха. Однако в Таганроге вдруг спешным порядком высадили на берег. Свели в курсантский полк и, не дав очухаться, бросили против гитлеровцев. Это был кошмар: ни окопов, ни заградительной линии!.. На подступах к городу завязалась ожесточённая схватка — страшно вспомнить. Противник прижал нас к станции, на наших глазах гибли товарищи. Как спасти положение? Что предпринять?.. И мы, желторотые вояки, растерялись от громких всплесков рвущихся снарядов, от роя пуль, жужжащих над головами. А вот командир роты оказался другого замеса. Поднялся в полный рост, выпростал красные ручищи из кителя на целую четверть и как рыкнет в рупор: "Полундра! Не робей, братва! Уплотнить огонь!.. Бой — кровавая и правая работа, не жалей силушку,
И что б вы думали? Пересыпанные звонкокованым присловьем и сдобренные солёным голословьем, команды подействовали на ребят магнетически. Где наша не пропадала! Мы встряхнулись, ожили. И вскоре дела как бы сами собой поправились, наладились и откорректировались. Прицельнее застрочили пулемёты и миномёты по роще, куда стеклись немцы. И — о чудо! — во время огня, такого дробного, суматошного, задорного, не только обрели в себе уверенность, осознали справедливую жёсткость командирского характера, но и на всю жизнь усвоили заповедь, на первый взгляд простую, да жизненно важную: если ты в бою всецело отдаёшься ратному труду, нещадно истребляешь противника, то воля твоя крепнет, страх покидает сердце и смерть уже исходит от тебя к врагу, а не наоборот. После смены нас с позиций повели мимо Ростова-на-Дону в Пятигорск. Не для отдыха и лечения, конечно. Там, как выяснилось, формировалась Для неё из первокурсников и второкурсников стали готовить командиров отделений. Режим казарменной жизни был строгим, напряжённым. Часто по ночам объявлялись тревоги, делались марш-броски до Кисловодска. Утром — ранняя побудка, физзарядка в трусах при любой погоде. И весь день потом занятия, отработка упражнений, вводных. Досконально знакомили со всем стрелковым оружием, учили метко стрелять, правильно выбирать позицию в атаке. Осваивали также и штыковой бой. Первая тренировка у меня не задалась. На разводе суточного наряда командир роты, обнаружив под моим глазом вздувшийся синяк, заметил: "Ну-ка, ну-ка, покажись. Ого! Красивый фонарь подвесили. И в масть. Скажи мне на милость: что обозначает синий фонарь на фок-мачте ночью?.. Правильно, дежурный корабль. Вот какое у тебя с ним совпадение!.. После развода зайдёшь ко мне". В канцелярии командир роты обнял за плечи, усадил против себя и повёл такой разговор: "Значит, фингал на занятиях по штыковому бою заработал? А если без вранья?.. Ну верю-верю. А ты чем обидчику ответил? Ax, заломил руку за лопатку. Жидковато! Сожми-ка пальцы в кулак. Хм, вполне приличный... Эх, Костя, Костя! Как командиру отделения пора тебе понять серьёзные вещи. В коллективе, брат, почёт сильнейшему. Сильнейшему, понимаешь? Слабаку в бою туго приходится. Подчинённые, они какие? Нащупают слабинку — и на ней играют. Неужто у тебя кишка тонка?.. Это хорошо, что в учёбе пятёрочник. Спасибо взводному. Пущай тебя и дальше учит. Только помимо военной теории есть практика, опыт. По этой части я у тебя наставник. Вот несколько первых советов. Не жди в бою, когда нанесут удар, работай на опережение. Да так лупцуй, чтоб довеска не требовалось. И других бей тем же макаром. Пусть окрест видят да на ус мотают: этот спуску не даст... А ещё натуру вырабатывай. Ни при каких обстоятельствах не выказывай боль и страх. Пущай тебя особенным считают. И ты себя таковым полагай. Приучайся первенствовать... Дело не шутейное — одержать в бою победу. Там игра на лезвии ножа. Там — пан или пропал". Через три месяца в звании старшины 1-й статьи я вновь очутился на Южном фронте, на реке Миусс. Моё отделение состояло из одиннадцати матросов. Все великовозрастные, призванные из запаса. Между собой они уважительно называли меня "сынок". Я чувствовал себя по всем воинским артикулам гораздо подкованнее их и нисколько не терялся. Правда, однажды вышел такой пассаж. Вечером после взятия высотки в нашу землянку ввалились танкисты. Раздобыв где-то спирт, они пригласили к себе отметить совместную победу. Мои матросы тут же подхватились, и я вынужден был поспешить с ними. Когда налили спирт в котелок, мне как командиру отделения протянули первому. Я в жизни не держал во рту хмельного и оробел. Вдруг слышу за спиной голос моего подчинённого: "Сполна выдохни, старшина, и пей не морщась". Не переводя дух , сделал несколько глотков и пустил котелок по цепочке. Народ загудел: "Ну и пьяница из Кости добрый будет!" Выслушав ещё несколько дурацких сентенций, я захотел выйти из круга, но зашатался и чуть не упал, к неописуемому восторгу честной компании.
Наше отделение не один день защищало свою высотку, покрытую чахлым кустарником. Держа круговую оборону, тылом к шоссе, мы отбивались из всей мочи. Ко всему ухудшилась погода. Днём сыпал дождь со снегом, пропитывая бушлаты влагой, ночью морозец пробирал до костей. Если в сутки удавалось поспать два-три часа — считай, повезло. Вот и то памятное мартовское утро началось по заведённому немцами порядку. Сначала артподготовка, потом налёт "мессеров" и, наконец, одна за другой атака пехтуры. Но в отличие от прошлых дней бой пошёл не на жизнь, а на смерть. Как только фашистским танкам удалось обойти нас справа, потери вмиг возросли. Вскоре в живых на высотке осталось человек пять из моего отделения да пулемётный расчёт соседей в ложбинке. Он-то в основном и укрощал прыть немцев. Но всё же выдохся и замолк... От мин и снарядов некуда было деться. Они как бы нащупывали меня, подбираясь всё ближе. Когда грохот прозвучал за спиной, меня, как щепку, отбросило на несколько метров и оглушило. Придя в себя, я понял, что не в своей тарелке: будто раскалённое шило точило бедро, оно деревенело. Пощупал ногу — вроде цела, попробовал подняться — упал от головокружения. Ночью санитары подобрали меня и снесли в медсанбат. Таких, как я, набралось там немало. Всех отправили самолётом в Ростов-на-Дону. И надо же! — в полёте нас подбил "мессер". Об этом догадались после трудной посадки и пожара на борту. Эвакуация была тяжелейшей. Меня спасло то, что находился не в глубине фюзеляжа, а около плоскости крыла. По его поверхности скатился кулём на землю, и едва отполз в сторонку — рванул взрыв. В госпитале чуть не сгорел от стыда перед девчонками-санитарками — они обмывали меня и укладывали на операционный стол. "Ты флотский?" — спросил хирург, прощупывая ногу. "Да", — ответил я, настраиваясь на худшее. "У нас кончился наркоз. Моряки — народ крепкий. Если согласен, будем чистить рану по живому". "Всегда готов", — как-то по-пионерски ответил я. Хирург усёк это и заметил: "Эх, тебя бы ещё молочком поить... Дайте старшине спирту!" Держали меня несколько человек. Когда резали ногу, было терпимо, но когда начали извлекать из мягких тканей осколки, я взвыл волком.
Из госпиталя послали на долечивание в Туапсе. По выздоровлении перевели в маршевую роту — она готовилась к переброске в Крым. Я регулярно слушал сводки Совинформбюро по радио и догадывался, чем может закончиться наш десантный бросок. Но иного желания, кроме как мстить за гибель своих друзей-товарищей, у меня тогда не было. Человек предполагает, а Всевышний, говорят, располагает. Сначала пришла тяжёлая весть о сдаче Севастополя. А чуть погодя — приказ об откомандировании недоучившихся курсантов военно-морских училищ в Баку. Шла война. Мы, курсанты, в особенности те, которые повоевали на море и суше, не могли спокойно наблюдать за боями со стороны. Используя реальные возможности для приобретения навыков ведения боевых действий на море, ежегодно вырывались на практику на "воюющие" корабли. А таковыми в составе флота были почти все. Даже учебные суда Каспийской флотилии "Правда" и "Шаумян" приспособили к перевозкам военных грузов на фронт и раненых бойцов из Баку в Красноводск. В 1943-м я не только плавал на них, но и участвовал в учебных стрельбах на канонерских лодках "Бакинский рабочий", "Красный Азербайджан". В 1944-м в качестве дальномерщика, рулевого и комендора был в военной кампании по Чёрному морю на крейсере на эсминцах "Беспощадный" и "Огневой"...
Знаешь, есть такое понятие — Это когда у зверя, животного развивают умение. С одной стороны, подавляют нежелательный природный инстинкт, с другой — концентрируют усилия на выполнении тех или иных действий... Отдельного рода натаска применяется и в воспитании людей. Первые из них, развивая жизненные и трудовые навыки, учатся на чужих ошибках; вторые — на собственных просчётах. Этот способ формирования личности, основанный на методе проб и ошибок, можно назвать "вольной натаской". Так вот, я прошёл вольную натаску и дома, и в морской стрелковой бригаде, и в Каспийском высшем училище, и, наконец, в пограничных войсках. Среда ли меня сделала таким, Господь ли меня создал, не знаю. Знаю только твёрдо: через синяки, мозоли, шишки приобретал опыт и постигал истину. Зато уж если усваивал что, то намертво. *** Константин Иванович говорил долго, и его слова врезались в мою память, потому что я не часто слышал такие откровения от 75-летнего ветерана. И — дай Бог! — не последний. Он смотрел на меня и приветливо, щурился. Мелкие складки в уголках глаз, будто взморщенные от колдовского ветерка, теплились лучиками. Весь какой-то доступный, светящийся, развернул, насколько дозволяли позвонки, бойцовскую грудь, раскрылатился: пиджак нараспашку, сквозь белую рубаху проступают тёмные полоски тельняшки — мол, знай марсофлотца! Эта кольчужка, по выражению Константина Ивановича, подчёркивающая сопричастность к морскому братству, всегда была гордостью его и отрадой. Потому и сберегает её, упаковывая аккуратно в шкафу как боевую реликвию или, вернее, флаг корабля. И надевает только в тех случаях, когда желает самочинно явить людям фронтовую стойкость, бравым видом внушить им здоровый оптимизм.
Копытников Михаил Л. Московская ВМСШ.
Его упомянул другой спецшкольник, Солнышков Юрий Степанович, о котором речь впереди. В интернете нашлось два упоминания о его службе.
Ниже отрывок из главы из книги Касатонова Игоря Владимировича "Черноморская эскадра, 1940-1961: участие в Великой Отечественной войне. Закат эры линейных кораблей". - Москва, 2007.
"...Тем временем завершалась подготовка трех кораблей: РК «Упорный», эсминцев проекта 30бис, переоборудованных в противолодочные корабли «Бесшумный» (командир Михаил Копытников) и «Безбоязненный» (командир капитан 2 ранга Михаил Громов) к большому и трудному переходу Севастополь - Владивосток Северным морским путем. Отрабатывали приемку топлива на ходу, плавание в составе отряда с отработкой варианта следования за ледоколом в сомкнутом строю кильватера в предельно близком расстоянии между корабля и другие вопросы. Приводили корабли в порядок и проверяли состояние здоровья личного состава проведением диспансеризации..."
И через ряд лет М.Л. Копытников - в ГШ ВМФ.
5-я Средиземноморская эскадра ВМФ в Иорданских событиях 1970 года. Владимир Заборский. - Независимое военное обозрение. 18.04.2008.
Эти события начались 9 сентября на моем оперативном дежурстве, причем неожиданно. Авианосец «Индепенденс» 6-го флота США с кораблями охранения уже вторые сутки «мирно» крутился в районе юго-западнее острова Крит, отрабатывая полеты авиации, периодически смещаясь в восточную часть Ионического моря и возвращаясь обратно. Следящий корабль доносил о месте и действиях АУГ (авианосной ударной группировки) с обычной в таких ситуациях дискретностью в четыре часа.
ТРЕВОГА
На 12.00 вся АУГ находилась в районе южнее западной оконечности о. Крит – курс и ход переменные, продолжались полеты авиации. Но на 16.00, получив донесение от нашего корабля, смотрю по карте: авианосец с кораблями охранения уже восточнее Крита, курс 90?, ход 30 узлов (!), полеты авиации прекращены. То есть вся АУГ мчится самым полным ходом на восток! Зачем? Здесь командир следящего корабля сплоховал. Ему следовало бы сразу донести об изменении действий авианосца и его «бегстве» на восток. К тому же и я, извините, «оплошал». Группа разведки ОСНАЗ штаба эскадры мне доложила, что авианосец и его охранение с 13 часов не отмечаются ни в каких радиосетях и соблюдают полное радиомолчание. Но я к этому докладу отнесся невнимательно и не насторожился: наш корабль за ними следит, время дневное, а не ночь, мол, как замолчали, так и заговорят. Но раз вся АУГ помчалась на восток, к тому же в радиомолчании, значит, что-то случилось на Ближнем Востоке. Командование и штаб эскадры, в том числе и я как ОД (оперативный дежурный), об этом сведений не имели.
Сразу же на переговоры вышел ОД ВМФ капитан 1 ранга М.Л. Копытников (на ЦКП ВМФ уже бдительно спохватились, получив донесение о месте АУГ). Спрашивает: «Как командование эскадры оценивает складывающуюся обстановку с броском АУГ в восточную зону?» Надо сказать, что выход на связь самого ОД ВМФ (правильнее дежурного адмирала), тем более грозного Михаила Копытникова, при появлении которого у аппарата БПЧ ЗАС наши ОД эскадры обычно нервно вздрагивали, не сулило ничего хорошего. Я мог лишь ответить первое, что пришло в голову (причем довольно дерзко): «Обстановку командование и штаб эскадры контролируют, дальнейшие действия эскадры будут доложены». Все это сразу же доложил командованию эскадры. Что делать в такой ситуации? Все надводные боевые корабли эскадры на якорных стоянках в центральной зоне, Саллуме и точке № 5 (Китира). Восточнее только десантники, ЭМ «Совершенный» и один из тральщиков в Порт-Саиде, второй тральщик в точке № 55 (восточнее о. Кипр). Гнать ЭМ «Совершенный» на перехват АВУ в помощь следящему кораблю (хорошо, что его успели только что дозаправить топливом) бессмысленно. Ясно, что придется основные силы эскадры развертывать в восточную часть. Но с какой задачей? И что творится на «востоке»? На КП эскадры все командование, офицеры штаба, каждый по своему кругу ведения предварительно «прибрасывают» распоряжения боевым кораблям по их действиям и судам, прежде всего танкерам, по обеспечению кораблей. Вскоре снова на переговоры вышел М.Л. Копытников и сообщил, что в Иордании произошли события, вызвавшие обострение обстановки на всем Ближнем Востоке, разведка ВМФ готовит развернутую информацию для штаба эскадры. Следом за ним заместитель начальника ОУ ГШ ВМФ контр-адмирал П.В. Корецкий в переговорах с заместителем командира эскадры контр-адмиралом М.Г. Проскуновым (командир эскадры в отпуске) передал приказание главнокомандующего ВМФ: все силы эскадры сосредоточить в восточной зоне, в том числе доложить предложения по развертыванию в эту зону всех атомных и части дизельных ПЛ (подводных лодок), действующих на театре. Он же сообщил, что 12 сентября из Севастополя еще с одним отрядом кораблей выходит командир эскадры контр-адмирал В.М. Леоненков, которому приказано управлять всеми силами в районе, сформировав ВПУ эскадры на одном из кораблей; дальнейшие приказания последуют. После этого, естественно, были выданы боевые распоряжения штаба силам эскадры, корабли двинулись на восток, и все завертелось...
По словам Солнышкова Ю.С., Копытников М.Л., закончил службу в звании контр-адмирала.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Кузьмин Игорь Михайлович родился в декабре 1928 года в Ленинграде. Мать, Швабова, машинистка техотдела КБФ привезла сына в училище, отчим, Швабов служил в составе Ладожской флотилии. После ЛНВМУ поступил в ВМУ им. М.В. Фрунзе.
"Они были первыми". Н.П. Соколов.
Сидит у шкафа за столом Учёный русский Якобсон. Науки мощно он долбает И часто в «Мраморном» бывает
Под боевым стягом. Нахимовскому училищу вручено знамя. - Смена. 01.04.1945.
- Здравствуйте, товарищи воспитанники! Стройное, многоголосое приветствие будто сотрясает стены зала, где собрались юные потомки великого адмирала — учащиеся Ленинградского Нахимовского училища. Сегодня училищу вручается красное знамя. Начальник Военно-Морских училищ вице-адмирал Степанов обходит выстроившихся питомцев училища. Ещё не прошло и года, как они прибыли сюда, но в их движениях уже виднеется выправка, за их ещё по-детски любопытными взглядами чувствуется сосредоточенность и готовность молниеносно выполнить приказ командира... Вице-адмирал снимает чехол с древка и сотни глаз устремляются к знамени, которое отныне станет символом и гордостью училища. Зачитывается Положение о Красном Знамени для войсковых частей. По поручению Президиума Верховного Совета СССР вице-адмирал вручает знамя начальнику училища капитану 1 ранга Изачику. Из рук начальника знамя принимает лучший младший командир училища старшина 1-й статьи Федоренко, рядом с ним у знамени занимают место отличники учёбы Игорь Кузьмин и Радий Зубков. — Товарищи нахимовцы! — обращается к ним вице-адмирал Степанов. — Сегодняшний знаменательный для вас день должен всегда напоминать вам, что Родине нужны верные, дисциплинированные солдаты и офицеры. Будьте достойны имени, которое вы носите. Подаётся команда для торжественного марша. Под звуки оркестра стройно проходят рота за ротой. Мы узнаём среди воспитанников детей известных всей стране героев Отечественной войны. Здесь сын погибшего балтийца-подводника Джамал Зайдулин. На груди Константина Гавришина сверкает медаль Ушакова, а у Пети Паровова — два ордена и медаль: маленький разведчик получил их за большую храбрость, проявленную на Ленинградском, Волховском и 3-м Прибалтийском фронтах. Нахимовцам предстоит нелёгкая учёба. Успехов в этой учебе от души желали юным морякам поздравившие их в торжественный день представители Наркомата Военно-Морского Флота, моряков Балтийской эскадры, высших военно-морских училищ и других организаций. Под оглушительные овации всего зала принимаемся приветствие товарищу Сталину. Послано приветствие Ленинградскому Горкому ВКП(б) и Ленгорисполкому.
На снимке: у боевого знамени: Игорь Кузьмин, старшина 1-й статьи Сергей Федорович Федоренко и Радий Зубков. Фото М. Романовой.
Леваневский Владислав Сигизмундович.
Леваневский Владислав Сигизмундович родился 28 ноября 1928 года в Севастополе. Сын стремился быть под стать отцу. И у него это получалось.
"Торжественная приподнятость в Ленинградском нахимовском училище. Это можно заметить по внешнему виду воспитанников, букетам цветов на столах, по лозунгам, привлекающим всеобщее внимание в коридорах и классах: «Страна заботится о тебе, нахимовец! Порадуй ее хорошими знаниями на экзаменах». За столом комиссии, экзаменующей воспитанников по литературе и русскому языку, капитан 1 ранга Изачик, полковник Николаев, майор Аквилонов и Любовь Алексеевна Соловьева — преподаватель литературы.... Воспитанник Леваневский ярко и образно говорит о героях проведений Шекспира... За время пребывания в училище они повзрослели, возмужали, стали подтянутыми. Вместе с физическим ростом непрерывно расширялся круг их знаний. Они приобщились к культуре, хорошо изучили русскую и советскую литературу, в них воспитались качества пламенных советских патриотов. Все это особенно ярко отразилось в письменных работах выпускников. Большинство нахимовцев на экзаменах избрало тему- «Всемирной надеждой стала Советская наша страна», Радий Зубков начинает свое сочинение словами Белинского: «Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940-м году, стоящую во главе образованного мира, дающею законы и науке и искусству, и принимающею благоговейную дань уважения от всего просвещенного человечества». Далее он анализирует исторический путь, пройденный нашей страной, путь борьбы русского народа за самостоятельность и независимость. Он вспоминает нашествие татаро-монгольских ханов, борьбу с немецкими псами-рыцарями, с польскими панами, Наполеоном и, наконец, Великую Отечественную войну против немецко-фашистских захватчиков. Экзамены показывают, что в нынешнем году высшие военно-морские училища получат из нахимовского училища хорошее пополнение."
Дневник воспитанника 1-й роты 12 класса Игоря Леоненко. Пара строк, а как много дают для понимания повседневного быта нахимовцев.
"5.05. Уволили в 10 ч. в город, был в кино «Однажды ночью» в «Новостях дня». В 19 ч. ходил в гости к дочери библиотекарши Марьяне, были Радий Зубков, Леваневский и я. Пришли в училище в час."
– Элеонора Сигизмундовна, а каким в вашей памяти остался отец? – Строгим, – ответила она лаконично. – Да, строгим был наш отец, – подтвердил и сын Леваневского, Владислав Сигизмундович. – Мама говорила, что у отца на первом месте были самолеты, на втором – мы, дети, а на третьем – она. Но мне кажется, что авиация забирала его целиком, без остатка. Особенно с 1933 года, когда он перешел в полярную авиацию. Конечно, если бы вам удалось узнать что-нибудь новое об этой катастрофе...
Леваневский Сигизмунд Александрович (1902, Петербург - 13.8.1937, в районе Северного полюса), летчик, Герой Советского Союза (20.4.1934). Сын рабочего. Образование получил в Севастопольской школе морских летчиков (1925). В 1917 вступил в Красную гвардию. В 1918 в составе продотрядов участвовал в карательных экспедициях в деревне. В 1919 вступил в Красную армию, командир роты, батальона. После войны нач. штаба и пом. командира полка. С 1925 старший инструктор, затем нач. авиационной школы. С 1933 - на службе в Главсевморпути. В 1934 вступил в ВКП(б). В апр. 1934 участвовал в спасении экипажа парохода "Челюскин". В 1936 совершил беспосадочный полет Лос-Анджелес - Москва (19 тысяч километров). Советская пропаганда сделала из него народного героя. Пропал без вести при попытке перелета через Северный полюс. Позже НКВД обвинило ряд военных в организации срыва полета Леваневского во "вредительских целях".
"Навсегда запомнился облик собранного, серьезного, целеустремленного летчика Сигизмунда Леваневского, человека очень трудной судьбы. Сигизмунду было восемь лет, когда умер отец, работавший дворником. На руках матери осталось четверо детей. Только три зимы довелось Сигизмунду ходить в школу, а потом пришлось идти за кусок хлеба на завод «Рессора». Пятнадцатилетний Леваневский в гражданскую войну стал бойцом продотряда, а затем командовал ротой, батальоном. Красный командир Леваневский в боях с врагом был ранен, контужен. Дважды валялся в тифозной горячке. Вдоволь хлебнул фронтовых испытаний. А когда смолкла канонада войны, Сигизмунд, одержимый мечтой об авиации, сумел пробиться в Севастопольскую школу морских летчиков. Здесь его учил летному делу Василий Сергеевич Молоков. После окончания школы Леваневский сам стал воспитывать и учить молодежь. В Николаеве и Полтаве возглавлял осоавиахимовские школы, в которых дал крылья многим десяткам летчиков. Потом стал летать в Арктике. В 1933 году он вывез на Аляску американского летчика Маттерна, потерпевшего аварию в районе Анадыря.
Во время отдыха в Полтаве, услышав тревожную весть о гибели «Челюскина», Леваневский немедленно телеграфировал в Москву о своей готовности лететь в Арктику. Через две недели он вместе со Слепневым и Ушаковым были уже в США, выбрали два самолета, которые наше правительство закупило для спасения челюскинцев. В Фербенксе, поближе к советской Чукотке, советские летчики приняли от американцев два пассажирских самолета, выкрашенных в ярко-красный цвет. Первым вылетел из Нома на «Флейстере» Сигизмунд Леваневский. Над роковой Колючинской губой его самолет попал в пургу, в снежный шторм. На крыльях образовались наросты льда в три-четыре сантиметра. Создалась аварийная ситуация. В довершение всего отказал мотор. Пилот посадил самолет на льдину среди торосов. Машина была повреждена, летчик получил ранения. С трудом добравшись на собаках до Ванкарема, Леваневский послал радиограмму в Москву: «Чувствую себя работоспособным и готов снова к работе». Несмотря на ранение, на высокую температуру, этот отважный человек рвался в полет, чтобы оказать помощь челюскинцам. Но его машина требовала основательного ремонта. Имя Сигизмунда Леваневского стало на втором месте в списке Героев Советского Союза...."
"... Наш пилот со смехом рассказывал, как перепугался американец, облетевший чуть ли не весь земной шар, когда обнаружил, что приборная доска на самолете советского коллеги не освещена (машину не успели дооборудовать) — как же садиться без света? Леваневский все-таки сел — в тумане, с заглохшим в последнюю минуту мотором — бензин кончился..."
"Я был свидетелем народного ликования при проездах героев-летчиков после возвращения по улицам Москвы и могу сравнить торжественные встречи наших экипажей со всеобщим ликованием 12 апреля 1961 года. К трансполярным перелетам экипажей Чкалова и Громова наш завод формально отношения не имел. Но в экипаже Чкалова вторым пилотом был Георгий Байдуков, которого Чкалов упрямо именовал Егором. Байдуков в 1937 году был слушателем Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского и одновременно летчиком-испытателем нашего завода. Он не только испытывал серийные СБ, но вместе с Кастанаевым и Нюхтиковым участвовал в полетах на ДБ-А. В мае 1937 года Байдуков и Кастанаев установили на ДБ-А два рекорда скорости с грузом 5 тонн на дальность 1000 и 2000 км. Ни у Болховитинова, ни у других специалистов, работавших с ним в Москве и Казани, мыслей о полете через полюс на еще не доведенном до нужной надежности самолете не возникало. Я не могу с полной достоверностью ответить на вопрос, кто первым подал такую идею. По рассказам Байдукова, он первый предложил полярному летчику Сигизмунду Леваневскому ознакомиться с машиной По воспоминаниям Байдукова и Водопьянова, Сталин очень благоволил к Леваневскому, несмотря на то, что его родные жили в Польше, а брат был польским военным летчиком. Возможно, Сталин отдавал должное былым заслугам Леваневского во время гражданской войны. Перед вылетом Чкалова в США через полюс в числе вызванных на Политбюро был и Леваневский. Видимо, Сталин помнил о его неудаче при попытке совершить трансполярный перелет на АНТ-25 в августе 1935 года. Тогда вторым пилотом с Леваневским летел Байдуков, а штурманом был Левченко. Долетев из Москвы до Баренцева моря, самолет повернул обратно и сел под Ленинградом. Причиной неудачи явилось интенсивное выплескивание масла через дренажную трубку. Масло обливало крылья, стекла фонаря и затекало в кабину. После этого происшествия экипаж был вызван на Политбюро. Леваневский сказал тогда Сталину, что на одномоторной машине лететь через полюс нельзя.
Это вызвало резко отрицательное отношение Туполева к Леваневскому. Сталин предложил экипажу Леваневского отправиться в Америку и посмотреть, что можно там купить для задуманного перелета через полюс. Но Байдуков не поехал с Леваневским в США и оказался таким образом снова вторым пилотом на доработанном одномоторном АНТ-25. Теперь ему предстояло лететь с Чкаловым. Леваневский по возвращении доложил в Кремле, что в США ничего подходящего для полета через полюс нет, но он закупил три гидросамолета. Байдуков не забывал о том, что Леваневский - автор идеи перелета через полюс. Он предложил ему познакомиться с Болховитиновым и посмотреть ДБ-А. Болховитинов был срочно вызван из Казани и получил указание показать Леваневскому самолет. После первого знакомства с Леваневским Болховитинов собрал немногочисленных оставшихся на заводе № 22 соратников, в том числе и меня. Он резко отрицательно относился к идее использования единственного ДБ-А, проходящего летные испытания, для трансполярного полета. Когда я рассказал, какие доработки мы делали на ТБ-3 для арктического варианта, и оценил общий возможный объем работ не менее чем в два месяца, он совсем помрачнел. "Самолет в любом случае мы обратно не получим. А следующий - когда еще будет", - сказал он. В первых числах июня разработчики ДБ-А встретились впервые с Леваневским на заводском аэродроме. Я тогда еще не знал трудной военной биографии Леваневского. Одетый с иголочки, с внимательным и пристальным взглядом, он производил впечатление хорошо воспитанного аристократа. Пока шла подготовка к взлету, он был очень сдержан и молчалив. Видимо, позиция Болховитинова его огорчала. Кастанаев поднял самолет, набрал высоту, потом спикировал для набора скорости и над аэродромом заложил очень крутой вираж. Оглушив нас ревом четырех форсированных моторов, он круто пошел вверх. Самолет был пустой, заправленный только для демонстрации. Кастанаеву легко удавались эффектные фигуры, не свойственные для тяжелого бомбардировщика. Наблюдая за полетом, Леваневский преобразился. Мы никак не ожидали от молчаливого гостя столь бурной реакции. Самолет еще не приземлился, а Леваневский сиял, излучал восторг и буквально бросился к Болховитинову: "Дайте, дайте мне эту машину! Такое показать американцам! Им это и не снилось!" Какие дальше были объяснения между Леваневским и Болховитиновым, я не слышал. Известно, что Леваневский на следующий день был в Кремле. Затем туда вызвали и Болховитинова. Еще через день Болховитинов собрал в кабинете Тарасевича команду конструкторов, которой было объявлено, что правительство удовлетворило просьбу Леваневского и разрешило совершить перелет по маршруту Москва - Северный полюс - Аляска...
Дальнейшая судьба самолёта и экипажа Леваневского неизвестна и по сей день."
Правда, существует версия, что место и даже предположительная причина гибели найдены. -
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
