... взаимовыручка (сам погибай, а товарища выручай — было не лозунгом, а руководством к действию), готовность поделиться всем с другими, нетерпимость к ябедам, наушникам и жалобщикам, к тем, кто прикрывается высоким положением своих родителей... Вопрос о дисциплине решался сам собой... Переписывая рассказ в 20 книжных страниц, я не должен был сделать ни одной грамматической и ни одной синтаксической ошибки. Да, к тому же запомнить, как пишется то или иное слово, и какой именно знак стоит в том или ином предложении.
Учителям, хранившим юность нашу... Контр-адмирал О.Чефонов, выпускник нахимовского училища 1955 г. - Морской сборник № 12, 1991 г.
"Мне нередко задают вопрос, не считаю ли я свою юность загубленной, не жалею ли об избранном пути. Об этом я не раз задумывался, все больше приходил к твердому убеждению: многим в своей жизни и службе я обязан оставшемуся, к сожалению, единственным в стране Ленинградскому нахимовскому училищу. Да, конечно, в те годы мы были лишены той свободы во внеучебное время, которую имели наши сверстники в обычной школе. Особенно это чувствовалось в старших классах, в пору первой юношеской влюбленности, нетерпеливого ожидания встреч, когда казалось, что несостоявшееся свидание может сломать всю твою жизнь. Традиции училища, заложенные с его основания первым начальником ЛНВМУ контр-адмиралом установленные им правила давали возможность избежать психологических срывов. Во время танцевальных вечеров сама необычная атмосфера их проведения делала эти встречи возвышенными, исключала грубость и пошлость и тем самым уже воспитывала нас. Кстати, о воспитании. Нравоучений говорилось тогда мало — воспитатели понимали, что в таком возрасте они не воспринимаются. Больше стремились сами демонстрировать примеры благородства, достойного поведения и порядочности в условиях повседневной жизни. Привитие норм морали шло ненавязчиво и постоянно. Главными качествами среди воспитанников считались честность во взаимоотношениях друг с другом, взаимовыручка (сам погибай, а товарища выручай — было не лозунгом, а руководством к действию), готовность поделиться всем с другими, нетерпимость к ябедам, наушникам и жалобщикам, к тем, кто прикрывается высоким положением своих родителей. И наоборот, уважали таких, которые смело вставали на защиту товарища, не перекладывали тяжесть своей провинности на других. А у нас тогда учились дети и государственных деятелей, и крупных военачальников. Разные они были, и вели себя и учились по-разному. По-доброму мы и сейчас вспоминаем, к примеру, В. Жигарева, сына главного маршала авиации, способного ученика и хорошего товарища. Уважением пользовались и те, кто обладал хорошими морскими качествами, лучше других осваивал морское дело, флажный семафор и морзянку, умело вязал морские узлы, плел маты и т. п. Училище тогда имело для этого все необходимое. Повседневно вырабатывались у нас сноровка, глазомер, воспитывалась смелость, и на утренней физзарядке, во время которой по Неве ходили на шлюпках. Даже просто для того, чтобы попасть на них, надо было пройти по длинному узкому выстрелу от борта «Авроры», а затем спуститься в шлюпку по шкентелю. Во время морской практики на учебных парусно-моторных шхунах «Учеба» и «Надежда» каждое утро, как и десятилетия назад, начиналось с подъема по вантам с одного борта на марсовую площадку и спуск по ним с другого борта. А что может быть лучше для тренировки глазомера, чем управление шлюпкой под парусом, когда надо сделать «восьмерку», пройдя всеми галсами и выполнив все повороты между двух шхун, стоящих на якорях. Причем стремились пройти так, чтобы флюгарка шлюпки почти касалась бушприта шхуны. Как не вспомнить при этом нашего преподавателя капитана 1 ранга гардемарина 1914 года, сумевшего многих из нас научить этому искусству, не боявшегося неприятностей для себя из-за неумелых действий своих подопечных. А разве не требует определенной смелости от мальчишки несение ночной вахты у колодца на берегу Нахимовского озера среди лесных шорохов, непонятных звуков и всплесков? Так с отрочества мы закаляли волю, способность побороть в себе нерешительность, подавить чувство страха. Большое внимание уделялось и культурному развитию нахимовцев. Активные шефские связи существовали с ленинградскими ТЮЗом и хореографическим училищем. Не говорю уже об экскурсиях в музеи, которыми так богат город. Они проводились постоянно, правда, не всегда в добровольном порядке. Думаю, хоть в то время некоторые из нас и сопротивлялись этому, но, став взрослыми, сказали спасибо нашим педагогам. С теплотой вспоминаем и преподавателей русского языка и литературы, особенно сейчас, когда даже по радио и телевидению, с трибун собраний и съездов нередко можно услышать неграмотную речь. И, конечно же, нельзя не сказать о преподавании английского языка. Очень хорошие возможности имеются для этого в нашем училище, накоплен колоссальный опыт. И как жаль, что в настоящее время, когда все большее значение приобретает знание иностранного языка, оно остается необходимым в основном для сдачи зачетов. Я коснулся лишь некоторых сторон системы подготовки в Ленинградском нахимовском училище в 1950-е годы. Считаю, что она во многом способствовала формированию у его воспитанников основных человеческих и морских качеств, позволяющих стать порядочными людьми и хорошими моряками. Казалось бы, в современных условиях все в нем должно быть еще лучше, но... видимо, в нынешнее прагматическое время уже « нет той близости между учителями и питомцами, того взаимопонимания, которые были когда-то. К тому же, не стоит забывать, что раньше мы учились 6 лет. А сейчас сюда приходят юноши-акселераты с уже сложившимися представлениями, характерами, отношением к окружающим и изменить в них что-либо за 2 года обучения очень трудно. Считаю, что надо увеличивать срок обучения в нахимовском училище. Вновь открыть еще одно училище в европейской части Союза и обязательно на Дальнем Востоке. Здесь нельзя жалеть средств, так как затраты окупятся сторицей. Это очень хорошо понимали в прошлом. И поэтому кадетские и пажеские корпуса, лицеи воспитывали выдающихся сынов отечества, ревностно умножавших его славу на всех избранных ими впоследствии поприщах..."
Любимцева Ирина Анатольевна. Преподаватель истории.
(1953, 1956)
Вновь совсем вроде немного: фамилия, имя и отчество, преподаваемый предмет, фото, восторженная, с годами обретшая мудрое понимание оценка. Немного? Вспоминается случай, не единственный, но показательный, когда было еще меньше исходных сведений.
Дети и внуки ищут свои корни. В том числе и с помощью "высоких технологий". Однажды в гостевой книге сайта НВМУ.РУ появилась такая запись: "Ксения Прохорова, Красноярск: Дорогие создатели сайта! Спасибо за то, что так бережно относитесь к истории. Было очень приятно увидеть имя моей бабуши, Стэберг Евгении Карловны, преподавателя французского языка. Она у вас совсем немного работала, а вы ее не забыли. Вот Красноярскому пединституту она отдала всю жизнь, была деканом факультета, и никто ее на сайте не упомянул - будто не было ни человека, ни труда ее. Спасибо! То, что вы делаете - нужно!"
Заслугу поровну делят Грабарь Владимир Константинович, выпускник 1965 года, и Сирый Александр Сергеевич. Первый сопроводил свою книгу "Нахимовское училище" справочным аппаратом, списком командно-преподавательского состава училища в 1944-1964 годы, второй книгу, включая приложения, оцифровал и выложил на своем сайте.
В итоге благодаря внучке и дочери Евгении Карловны можно прочитать:
"Стэберг Евгения Карловна родилась 5 сентября 1919 года в г.Луга Ленинградской области. После окончания школы поступила в Первый Ленинградский Государственный Педагогический Институт Иностранных языков по специальности французская филология. Окончание института совпало с началом Великой Отечественной Войны, поэтому первое место работы Евгении Карловны было далеко от родного дома и выбранной профессии – она работала в эвакуационном госпитале в г.Сарапуле. Там она встретила своего будущего мужа. В 1944 Евгения Карловна вернулась в опустошенный блокадой Ленинград, в осиротевшую семью родителей. Во время блокады умер ее отец Карл Антонович Стэберг, рабочий Кировского завода, во время Первой мировой войны ставший Георгиевским кавалером, позднее - участник революции в рядах латышских стрелков. В этом году у Евгении Карловны родилась дочь. После развода она на несколько лет осталась в Ленинграде. Здесь Евгения Карловна впервые начала работать по специальности - с 1947 по 1948 гг. преподавала французский язык в Нахимовском Военно-морском училище. Ее брат, Владилен Карлович Стэберг, посвятил свою жизнь морю - в годы войны учился в Ленинградской военно-морской спецшколе, которая в январе 1942 года была эвакуирована из блокадного Ленинграда. Владилен Карлович воевал на Дальнем Востоке, стал участником победы над Японией. В 1948 году закончил Высшее военно-морское училище им. Фрунзе, служил на флоте в звании капитана 2-ого ранга, затем преподавал радиолокацию в Высшем Военно-морском училище радиоэлектроники им. А.С. Попова.
В 1948 году Евгения Карловна покидает Ленинград и переезжает в Красноярск. В послевоенные годы началось бурное развитие системы образования в регионах. Многие квалифицированные специалисты, выпускники центральных вузов, несмотря на тяжелые бытовые условия, приезжали в глубинку заниматься организацией новых вузов и факультетов, закладывали базу для подготовки квалифицированных кадров в регионах, в том числе в Сибири. Благодаря этим людям высшее образование стало доступно жителям всей страны. Красноярский государственный педагогический институт был первым высшим учебным заведением г. Красноярска. Туда в те годы тоже приехало много молодых специалистов из Москвы и Ленинграда - культурных и образованных людей, беззаветно преданных любимому делу. В 1949 году Евгения Карловна Стэберг становится деканом только что организованного факультета иностранных языков Красноярского пединститута. В этой должности она проработала 8 лет и более 20 лет была зав. кафедрой французского языка.
На протяжении своей трудовой деятельности Евгения Карловна проявила себя, как талантливый организатор, принципиальный, преданный делу человек. В 1957 году ей присвоено звание «Отличник народного образования». За годы работы Евгения Карловна получила множество благодарностей. В 1977 году была уволена из КГПИ по сокращению штатов. Евгения Карловна была открытым, светлым человеком, никогда не отмалчивалась и не пряталась за чужие спины, если видела несправедливость, нечестность. Помимо работы, она имела множество других интересов, обладала большой эрудицией, интересовалась литературой и много времени посвящала чтению. В ее доме часто собирались многочисленные друзья и обсуждали свежие публикации в литературных журналах. Люди тянулись к ней, как к веселому, общительному, и в то же время, глубокому и интеллигентному человеку. Она всегда излучала спокойствие и уверенность, могла дать ценный совет, поддержать в трудной ситуации. Последние годы жизни Евгения Карловна тяжело болела, но, несмотря на это, всегда сохраняла присутствие духа и не теряла интереса к жизни. Скончалась 8 августа 1988 года в возрасте 68 лет. Все, кто знал Евгению Карловну, навсегда сохранят память о ней в своих сердцах!"
Бечик Леонид Панфилович. Об этом преподавателе русского языка и литературы, к сожалению, известно очень немного, но, нет сомнения, ему, как и Чередникову, удавалось делиться своей любовью к литературе и заражать своей увлеченностью.
Видимо, его сын, Бечик Варлен Леонидович, в 1974 году защитил диссертацию по теме "Поэзия Аркадия Кулешова. Становление и развитие творческой индивидуальности. Выступил составителем сборника "Маяковский Владимир Владимирович. Избранное" /Сост. Бечик Варлен Леонидович. Вступ. ст. П.Панченко. - Минск, 1983. - 477 с.
Блошкин Борис Федорович. О нем сохранились фотографии, отзывы и воспоминания, к тому же не только нахимовцев.
Он из тех, кто владел мастерством доступно давать ученикам сверх программы элементы высшей математики, поэтому по праву считался во всём городе «суперпедагогом» (Грабарь В.К.). Родился в 1920 году, начал преподавать математику в ЛНВМУ с 1951 года, в звании старшего лейтенанта, а закончил руководителем математического цикла в звании подполковника.
Первые преподаватели.
Великолепный педагогический состав училища не только заложил основательный фундамент качественного образования в Нахимовском на многие годы вперёд, но и не допускал явного перекоса в сторону одного предмета, что в те времена нередко директивно насаждалось ( как с тем же английским, например). Чего стоят одни только преподаватели математики Борис Фёдорович Блошкин и Николай Иванович Мишин, умудрявшиеся в доступной форме сверх программы давать ребятам элементы высшей математики и по праву считавшиеся во всём городе «суперпедагогами».
(1951, 1963, 1966)
Когда в 1962 году Борис Федорович на время был вынужден перейти на командную должность, его рота, 11-й выпускной класс, имела 100% успеваемость. Талантливый человек талантлив во всем.
К сожалению, но и к радости, что сей факт имеет место быть, лучшие строки о Блошкине Б.Ф., принадлежат его гражданским ученикам. До Ленинградского Нахимовского училища Борис Федорович работал в г. Ленинграда. (Большинство из приводимых ниже строк воспоминаний с сайта исчезли, а жаль.)
Герчиков. Моя "Тридцатка". Школа в годы Великой Отечественной войны.
"В памяти выпускников школы послевоенной поры остался Борис Федорович Блошкин. Немногословный, всегда подтянутый, собранный, для нас он был живым символом своей точной науки - математики. Он впервые ввел индивидуальные домашние задания и контрольные работы. Знания оценивал по существу, без каких-либо субъективов. Математика - это гимнастика ума, и пригодится она тебе или нет, а "тренироваться" ею обязан! Мне особенно стало благодарно учиться у Бориса Федоровича."
В.В. Бабкин, "Школьные годы".
"Это был удивительный педагог - строгий, справедливый, вдумчивый, добрый, но с виду суровый. Пятерку у него получить было непросто. Преподавал он математику с душой. На уроке не отвлекался на какие-либо посторонние темы. На каждом уроке царила свобода духа и творчества, не было места пустой болтовне. Вопрос о дисциплине решался сам собой, и я не помню случая, чтобы он записал кому-либо из нас замечания по поведению в дневник. Вспоминается такой случай. Кто-то принес со двора котенка, и посадил его на первую парту, и дал кусочек колбасы. Котенок ел колбасу и двигал ее по парте. В результате колбаса попала в чернильницу, и котенок, пытаясь достать ее, перемазался. Достав колбасу, котенок залез на учительский стол. В этот момент прозвенел звонок, и в класс вошел Б.Ф. Блошкин. Мы встали, приветствуя его. Борис Федорович поздоровался и взглянул на стол. Тишина. "Дежурный", - сказал он, - "уберите котенка и приведите, пожалуйста, стол в порядок". Положил классный журнал и свой портфель на стул, а не как, обычно на стол, и стал вести урок как ни в чем ни бывало. Дежурный встал, отнес котенка во двор, вымыл чернильницу, привел стол и парту в порядок. Борис Федорович поблагодари его. Поставил оценку отвечавшему у доски. Постелил на стол газету, положил портфель и классный журнал, провел перекличку, поставил отметку в дневник. На все ушло 5-7 минут. Больше о котенке не было сказано ни слова - к математике это не имело никакого отношения. Мы все о Б.Ф. Блошкине вспоминали с благодарностью. Мы очень жалели, что он не довел наш класс до выпуска, т.к. в 1951 году ушел преподавать в Нахимовское училище. Б.Ф. Блошкин пригласил в нашу школу Ю.Г. Решетняка, тогда студента младших курсов матмеха, впоследствии ставшего академиком, чтобы Ю.Г. Решетняк вел математический кружок. Б.Ф. Блошкин преподавал каждому почти индивидуально на уроке. Мне он предоставил полную свободу действий и постоянно давал все более и более сложные задачи. Часто вызывал и к доске, когда у доски кто-нибудь задумывался, и просил либо поправить ошибку, либо продолжить решение задачи. Таким образом, он приучал как быстро соображать и решать задачи сходу. Он не мог терпеть неточности в формулировках и доказательствах, но не требовал зубрежки и был очень доволен, если кому-либо удавалось сформулировать теорему своими словами, но точно и без лишних слов. Если кто-нибудь говорил у доски, что ему кажется, то Б.Ф. Блошкин советовал перекреститься, чтобы не казалось. Он приучил нас находить несколько решений одной и той же задачи и выбирать самое простое и красивое. При поступлении в ВУЗы ни у кого из нас не было никаких проблем с математикой, даже у тех, кому он ставил тройки и четверки. Требования у него были высокие, не ниже, чем на вступительных экзаменах в ВУЗ. В итоге Б.Ф. Блошкин приучил нас самостоятельно математически мыслить, четко формулировать и строго доказывать. Вспоминается такой случай. При сдаче вступительных экзаменов в ЛЭТИ по математике меня экзаменатор спросил: "По какому учебнику Вы учились?" Я ответил, что нас в школе научили самостоятельно формулировать теоремы и определения и доказывать теоремы, как задачи на доказательство. Благодаря Б.Ф. Блошкину, который буквально вышколил меня, Г.М. Фихтенгольц, когда я учился в 9 и в 10 классах, вручал мне грамоты по результатам городских олимпиад, при этом, чтобы стать победителем олимпиады среди школьников 10-х классов мне потребовалось всего 20 минут - так учил нас математике Б.Ф. Блошкин, который развил у нас самостоятельное математическое мышление и заложил твердую основу знаний в области математики."
Виктор Бузинов. "ЗОЛОТОЙ КАНЬОН".
"Переписывая рассказ в 20 книжных страниц, я не должен был сделать ни одной грамматической и ни одной синтаксической ошибки. Да, к тому же запомнить, как пишется то или иное слово, и какой именно знак стоит в том или ином предложении. Это было задание, которое я выполнял урывками всё длинное лето, до самого последнего дня августа. Человек, который придумал для меня, как, впрочем, и для других подобных мне грамотеев-двоечников, эту каторгу, был наш классный руководитель и учитель Борис Фёдорович Блошкин. Только мне достался "Золотой каньон", а кому-то "Золотой мак", "Бурый волк" иди "На берегах Сакраменто". Похоже, Борис Фёдорович очень любил Джека Лондона и, не считая, что лето положено нам для отдыха от школьных бдений. "Положено" - это было его словечко. "Положено делать так, и не положено по-другому". Он пришёл к нам в сорок седьмом, отвоевавший своё, лейтенант с орденской колодкой и нашивками за ранения на гимнастёрке. В наследство от бывшего нашего воспитателя ему досталось то, что человека с нормальными, а не железными нервами, должно было обратить в ужас. На уроках "похрюкивали". Причём, делали это так умело и нагло, что невозможно было определить откуда именно идёт этот "хрюк". Детдомовцы с 10-й линии - а их было почти треть класса - курили на последних партах, пуская дым по синей стене в угол, к окну, где сидели наши два отличника. Когда клубы дыма окутывали их парту, дружки "изуверов" начинали хором повторять, имея в виду отличников: "Хулиганам в классе не место". Это проделывалось с завидным постоянством, как, впрочем, и многое другое, о чём и вспоминать-то неохота. Пожилые учителя хватались за сердце, заходились в истерике, бесконечное количество раз приглашая в класс такого же, как они, а потому не способного что-либо изменить, директора. Мы жили по своим законам, законам послевоенного жутковатого мира подростков; были жестоки к слабым и вялым, а потому, как узда коню, нам требовался кто-то такой, кто может осадить нас. И это смог сделать, причём, достаточно быстро, наш Борис Фёдорович. Я не буду рассказывать всё в подробностях - это долго. Скажу лишь одно - его главным оружием в критических ситуациях был спокойный, гипнотически тяжелый взгляд, а когда тучки рассеивались - мягкая, граничащая с лукавством, ирония, не унижающая, но способная взывать к разуму. Я и сейчас вижу, как он стоит у доски - коренастей, ладный, с гладко зачёсанными волосами - и растягивает слова, играет ими. - И если даже ученик Петров осилит когда-нибудь премудрость пифагоровой теоремы... Если даже осилит! Что в этом толку, если не сможет он грамотно написать заявление с просьбой принять его на работу, как "специалиста по Пифагору?!". Он преподавая нам математику. Преподавая прекрасно. Но при этом быстро понял, что мы "дети войны", подранки, учившиеся писать в тетрадях, сшитых из старых газет, менявшие многократно школы и учителей, лишённые домашних библиотек, а то и просто дома, в большинстве своём к седьмому выпускному классу были безграмотны. Уже потом, обретя никем не оспариваемое право командовать нами, он будет оставлять нас после уроков, чтобы проводить свои особые диктанты без отметок, диктанты, которые мы писали ему одному, писали так, словно каялись в грехах своих. Это не пришло в голову нашему улыбчивому, добродушному и в общем-то неплохому, как я понимаю теперь, преподавателю русского языка. Это была сумасшедшая идея математика, нашего классного руководителя: учить нас, не умевших применять правил, да и не знавших их, как он говорил, "автоматической грамоте". "Чтобы помнили вы, как положено писать слово, где какой положено ставить знак, не хуже, чем солдат затвор винтовки собирающий его вслепую". Это он повторял не раз. И обрекал нас на пытку летних, многочасовых переписываний Джека Лондона. Мы всякий раз должны были закончить их к 31 августа. ...Он умер уже в конце семидесятых, и странным образом день его смерти выпал на последний день лета. О том, что это за день, мы вспомнили как-то не сразу, а уже при встрече на сороковинах. Нас было совсем мало, его бывших учеников: учителей, инженеров, врачей. Жизнь - жестокая штука, и пробиться цветком сквозь её асфальтовый панцирь дано всё-таки не каждому. Мы пробились. И светло, даже нежно, вспоминали того, кому, в сущности, были обязаны в этом. Читали вслух Джека Лондона. Я, естественно, из "Золотого каньона"."
Блошкин Б.Ф. Предстоит оценить ответ воспитанника Аристова.
Аристов Анатолий Аверкиевич родился в 1940 году. Учился в ЛНВМУ с 1955 по 1958 год. После окончания поступил в Черноморское ВВМУ им. П.С. Нахимова. Дальнейшая судьба пока неизвестна. Сын секретаря ЦК КПСС. - "Сделано нахимовцами". В.К. Грабарь.
"Аристов Аверкий Борисович (22.10 (04.11). 1903— 11.07.1973), член партии с 1921 г., член ЦК в 1952— 1971 гг., член Президиума ЦК 16.10.52— 06.03.53 гг. и 29.06.57— 17.10.61 гг., секретарь ЦК 16.10.52— 14.03.53 гг. и 12.07.55— 04.05.60 гг. Родился в Красном Яре Астраханской губернии. Русский. В 1932 г. окончил Ленинградский политехнический институт им. М. И. Калинина, кандидат технических наук. С 1919 г. на комсомольской работе, учился на рабфаке. В 1925— 1926 гг. в Красной Армии. В 1926— 1928 гг. на партийной работе, затем учился. С 1932 г. на инженерной и научно-педагогической работе. С 1940 г. на партийной работе: секретарь, второй секретарь Свердловского, второй секретарь Кемеровского обкомов, в 1944— 1950 гг. первый секретарь Красноярского крайкома и горкома, с 1950 г. первый секретарь Челябинского обкома. В 1952— 1953 гг. и 1955— 1960 гг. секретарь ЦК КПСС, одновременно в 1952— 1953 гг. . зав. Отделом ЦК КПСС. В 1953— 1954 гг. председатель Хабаровского крайисполкома. В 1954—1955 гг. первый секретарь Хабаровского крайкома партии. В 1957— 1961 гг. зам. председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР. С 1961 г. посол СССР в ПНР, с 1971 г.— в Австрии. Депутат Верховного Совета СССР 2—5 созывов. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве."
Путь в моря. Очерки о Ленинградском нахимовском училище. Составитель: Раздолгин А. А. Л.,1984.
"В 1960-е годы произошли новые изменения в организации училища. С 1963/64 учебного года училище перешло на трехлетний срок обучения. Такие перемены повлекли за собой перестройку всего учебно-воспитательного процесса. Теперь в училище принимались ребята в возрасте 16 лет, закончившие восемь классов школы. С переходом школ на десятилетнее обучение срок учебы в училище сократился с трех до двух лет. Произошло это в 1969 году. В программы были внесены соответствующие изменения. Перед училищем ставились новые задачи, среди которых наиболее важными были: укрепление единства обучения и воспитания, тесная связь основ наук с жизнью, практикой коммунистического строительства. Особое внимание в этот период мы обратили на повышение удельного веса самостоятельной, творческой работы нахимовцев, развитию у них активной жизненной позиции. Заметно повысилась и роль преподавателей в формировании у юных моряков необходимых качеств для дальнейшей службы. В течение трех (позднее — двух) лет они должны были передать свои знания нахимовцам, поднять на новую ступень весь учебно-воспитательный процесс. Наиболее быстро и качественно справились с поставленными задачами преподаватели С.А. Аквилонов, Е.А. Шитова, В.М. Смирнов, С.В. Полуботко, Б.Ф. Блошкин, Е.Г. Пупков (преподавал в Рижском НВМУ с 1949 по 1953 год), Н.В. Панина (преподавала в Рижском НВМУ с 1950 по 1953 год), которым за достигнутые успехи в обучении и воспитании нахимовцев было присвоено высокое звание «Заслуженный учитель РСФСР».
Заслуженный учитель РСФСР.
Катков Михаил Филиппович, преподаватель математики глазами ленинградских нахимовцев выпуска 1951 года (Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб, 2001.)
(1951, 1953)
"Перед выпуском все писали рапорта с желаниями относительно дальнейшей учебы. Я написал – в училище имени Дзержинского, хотя и знал, что по желанию назначение гарантировано только медалистам. Учились к окончанию все мы неплохо и на медали реальных претендентов было много. Однако, получив на последнем экзамене тройку по английскому, я лишился всяких шансов и оказался в основном списке - в училище подводного плавания. Но о моем желании быть инженером в Нахимовском знали. Мне говорили, что преподаватели цикла Широков и Катков с поддержкой воспитателей рекомендовали меня в инженерное училище."
А.Н.Луцкий. Командир 10-й дивизии ПЛ ТОФ, контр-адмирал. Выпускник ЛНВМУ 1951 г. Рассказ о нем позже.
"Вспоминается такой случай. Идет урок то ли геометрии, то ли тригонометрии, не помню. Преподаватель, кажется, Катков, объясняет новую теорему, Серега слушает в полуха, чирикает листочек, пишет очередные вирши, подбирает рифму. . . Преподаватель закончил доказательства, аккуратно стер доску… - Воспитанник Юзефович, к доске. - …? - Вы меня поняли? … К доске. Серега еле-еле "врубился" в действительность, неуверенно двинул к доске. - Повторите доказательство теоремы. - … ? Серега "пробежался" ищущим взглядом по всему классу.,. Ну, как ему подсказать целую теорему? Наконец, изрек: - Повторите, пожалуйста, как точно читается теорема. Я что-то чуть-чуть забыл... Катков сжалился, повторил. Серега записал на доске, задумался... Урок, тем временем, идёт дальше, преподаватель что-то объясняет, на Серёгу и доску внимания не обращает. А наши попытки хоть что-нибудь подсказать пресечены на месте. Серега стоял-стоял и вдруг начал быстро стучать мелом. Пишет, но не то. Пишет, пишет... и опять вдруг, именно вдруг, - вывод тот, который нужен! - Разрешите доложить? -Да...? - Катков молча смотрит на доску. . . Тишина.. . И тут звонок! Конец урока. - Не стирать! Всем выйти из класса! Все рванули на перемену. А может это была большая перемена, перерыв на обед ... Когда вернулись в класс, доска чиста, на преподавательском столе классный журнал, в журнале против фамилии Юзефович - 5. Ясно, теорема доказана новым оригинальным способом."
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
При подготовке этого очерка обнаружилось, в 1941 году в одном полку народного ополчения комиссаром и командиром служили отцы нахимовцев. Первый героически погиб, второй, человек легендарной храбрости, стал Героем Советского Союза.
"Что не подвластно времени". Ю. Стволинский. - Ленинградская правда, 21.09.1980.
"Будущий адмирал почему-то очень хотел быть танкистом. А отец шутя поддразнивал сына: мол, что твои танки против корабельных пушек? Мальчишке не было шести лет, когда Наумов-старший не вернулся с Лужского рубежа. На этом рубеже, овеянном ныне легендами, стояла и 2-я ДНО — вторая дивизия Народного ополчения, сформированная из добровольцев Московского района. Ополченцы... Они дрались буквально за каждый клочок земли. Коммунистам предоставлялась единственная привилегия — первыми подняться из окопа. Какой же он надежный и верный друг, окоп, когда тебе надо выходить под ураганный огонь, а воздух пронизан сталью и собственное тело кажется таким крохотным и уязвимым! «Коммунисты, вперед!» — с этим боевым кличем поднимался навстречу врагу вчерашний редактор многотиражной газеты «Электросила», секретарь партийного бюро 1-го полка 2-й дивизии Народного ополчения Василий Наумов. В одном из боев он был тяжело ранен. «Придя в сознание, он все просил меня: «Сестра, я Наумов, редактор с «Электросилы», сообщи, пожалуйста, нашим, не забудь, — вспоминает бывшая медицинская сестра Агния Ивановна Хаблова (ныне работает на прославленном предприятии). — Дело в том, что он попал с другими ранеными к медикам не своего, первого полка, а к соседям, так я понимаю теперь, почему он все твердил про «Электросилу». Жаркий день. Кустарник возле села Ивановское. Там под грохот канонады Наумов умирал, до конца выполнив свой воинский долг, долг коммуниста и человека. Крепко запомнился Агнии Ивановне политрук, твердивший в забытьи: «Передай нашим с «Электросилы»... Скажем доброе слово о сокровищницах истории — архивах. Если оставил ты хоть малейший след на земле, его обязательно здесь сберегут. Нашелся и след Наумова-старшего, члена ленинской партии с 1929 года, рабочего и сына рабочего, коренного ленинградца. В 1925 году шестнадцатилетним подростком пришел Василий Наумов в ФЗУ «Электросилы». После училища слесарил, но недолго. Молодого коммуниста в числе посылали организовывать колхозы. Работал в Нижневолжском крае. Потом — Балтийский флот. Отслужив, — снова на «Электросилу». Слесарь, помполит родного ФЗУ, заместитель секретаря комитета ВЛКСМ, редактор многотиражки..."
Отец.
Из автобиографии Наумова В.В.
"Наумов Василий Георгиевич, родился в Петербурге в 1909 г. в рабочей семье. Входил в состав 25-и тысячников при организации колхозов, служил в Балтийском флоте шифровальщиком на эсминце «Калинин»."
До 5 февраля 1925 г. "Прямислав" типа «Изяслав» (5 корпусов – «Автроил», «Брячислав», «Изяслав», «Прямислав», «Федор Стратилат») Заложен 27 октября 1913 г. в Ревеле, спущен на воду 27 июля 1915 г. После спуска на воду в октябре 1917 года, отбуксирован в Петроград. Достраивался на Балтийском заводе в Ленинграде. 5 февраля 1925 года переименован в «Калинин» Вступил в строй 20 июля 1927 г., вошел в вошел в состав Морских Сил Балтийского моря. 19-21 августа 1929 г. совершил визит в Мемель (Литва), 1-10 сентября 1934 г. в Гдыню (Польша). С 11 января 1935 г. вошел в состав Краснознаменного Балтийского флота. Проходил капитальный ремонт в период с 14 июня 1937 г. по июнь 1941 г. Участвовал в Великой Отечественной войне: оборона Финского залива и Таллина. В 22 ч 10 мин 27 августа 1941 г. головной в арьергарде эсминец "Калинин" (командир П.Б. Стасов) при переходе из Таллина в Кронштадт затралил параваном мину, взорвавшуюся у борта. Получив большие повреждения корпуса, корабль продолжал оставаться на плаву, благодаря самоотверженным усилиям экипажа. В течение часа, команда (включая контуженного вице-адмирала Ю.Ф.Ралля) смогла организованно покинуть корабль, не понеся при этом дополнительных потерь.
Построение команды эсминца «Калинин»
Из автобиографии Наумова В.В.
"В.Г. Наумов окончил в Кронштадте электроминную школу, ушёл в запас в офицерском звании."
По истории электроминной школы: и
Из автобиографии Наумова В.В.
"Перед войной работал на заводе «Электросила» ответственным редактором заводской газеты «Электросила» и был членом парткома. С началом войны ушёл добровольцем в народное ополчение и 17 июля 1941 г. погиб на Лужском рубеже вблизи села Среднее Кингисеппского района в звании политрук, будучи парторгом первого стрелкового полка второй дивизии народного ополчения".
Из архива В.В. Наумова. "Группа работников редакции газеты «Электросила». Сидят (слева направо) —заместитель редактора И. Голыбин, редактор В. Наумов, заведующий производственным отделом С. Трубников. Стоят — заведующий молодежным отделом Трифанов, заведуюшая культурно-массовым отделом Н. Болдырева, фотокорреспондент Г. Луговой, выпускающий Н. Виткова, экспедитор Д. Петрова, ответственный секретарь Г. Фукс, бухгалтер М Любченко, литсотрудник производственного отдела 3. Евзович. Снимок сделан 8 февраля 1941 года."
До Наумова Василия Георгиевича в 1930-е годы в должности редактора "комсомольской страницы" газеты завода "Электросила" в течение трех лет работала
Народное ополчение. Парторг полка Василий Наумов.
Не перестает удивлять своими неизменно возрастающими возможностями интернет, появились новые печатные источники сведений об отце Владлена Васильевича, Василии Наумове.
Ополченцы Ленинграда перед отправкой на фронт.
15 июля (24-й день войны). -
"Форсировав реку Лугу, части 41-го танкового корпуса генерала Рейнхардта захватили правобережный плацдарм у деревни Большой Сабск. Секретарь обкома партии М. Н. Никитин направил срочные телеграммы в 24 горкома и райкома ВКП(б) области: «Подготовьте народное ополчение к отправке в Ленинград». Около 7 часов утра девять фашистских танков, выйдя из Ивановского, прорвались к Среднему Селу. Политрук батареи П. Д. Бархатов выкатил на прямую наводку пушку и подбил два немецких танка. Остальные поспешно ушли, захватив на буксире подбитые машины. Захлебнулась и атака автоматчиков. Командиром первого полка 2-й ДНО назначен майор А. Соколов. Утром из Ленинграда на северную окраину Среднего Села, где оборонялись ополченцы 2-й ДНО, прибыл на машинах четвертый истребительный полк особого назначения (командир — И. В. Татаринов, комиссар — С. Т. Хорсун). Едва успев выгрузиться, полк вступил в бой. Во второй половине дня по приказу К. Е. Ворошилова полк выведен из боя в направлен в деревню Мануйлово для подготовки к действиям в тылу противника. В этот же район боев прибыла часть бойцов и командиров третьего истребительного полка особого назначения. Выгрузившись из эшелона, второй полк 2-й ДНО, которым командовал В. С. Лифанов, совершил марш-бросок к Юркам и после боев у деревни Забелье совместно с некоторыми подразделениями третьего полка освободил этот населенный пункт. Батальоны третьего полка (командир — майор П. Н. Бедрицкий) 2-й ДНО вступили в деревни Малые Пелеши и Пустошку, вышли на правый берег реки Луги у впадения в нее реки Вруды и установили контакт с курсантами Пехотного училища имени С. М. Кирова, которые оборонялись в районе Большого Сабска. В течение дня в распоряжение 2-й ДНО прибыли 519-й корпусной артиллерийский полк резерва Главного командования, танковый батальон бронетанковых курсов усовершенствования командного состава, саперный батальон и другие частя. Днем в боевых порядках 2-й ДНО побывали главнокомандующий Северо-Западным направлением Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов и командующий Северным фронтом генерал-лейтенант М. М. Попов. Они помогли командованию дивизии организовать оборону и контратаки. После полудня подразделения первого полка 2-й ДНО, поддержанные танками, продвинулись вперед и закрепились на южной окраине Среднего Села. В этом бою участвовали почти все политработники дивизии. Они поднимали ополченцев в атаки, шли в первых цепях. Геройски погибли комиссар первого полка А. С. Константинов, парторг В. Г. Наумов, комсорг М. А. Косорымов. «День 15 июля стал концом периода быстрого продвижения 4-й танковой группы на Ленинград», — писал после войны бывший начальник штаба этого механизированного объединения генерал В. Шаль де Болье."
"Вместе с ополченцами и моряками комиссар дивизии ворвался в окопы фашистов, однако осколок снаряда сразил его. Тихонов упал. Но тут же, превозмогая боль, вскочил и крикнул: — Постойте, товарищи, за Ленинград, постойте за нашу землю! Это были последние его слова. Мужественно вели себя и отдали свои жизни в борьбе с врагами нашей Родины парторг 1-го стрелкового полка, бывший редактор многотиражной газеты «Электросиловец» Наумов, комсорги полков Пашков и Миша Косарымов, политрук роты Мченский, инструктор политотдела Дворян. В нашей дивизии, особенно в первые месяцы войны, существовала очень важная проблема — преодолеть гражданские привычки, научить людей беспрекословно выполнять приказания командиров, соблюдать субординацию. Это было вызвано тем, что многие ополченцы никогда не служили в армии, не знали требований воинского устава. Поэтому первейшая обязанность политработников состояла в том, чтобы добиться высокой дисциплины, понимания ее значения каждым воином. На первых порах были даже случаи, когда вместо повторения приказа командира взвода или отделения рядовой начинал обсуждать его. Чтобы навести воинский порядок, нужно было провести большую разъяснительную работу, на примерах показать пагубность гражданских привычек в условиях фронтовой обстановки. Об этом говорилось на партийных и комсомольских собраниях, во время политбесед. В дальнейшем ополченцы твердо усвоили, что приказ командира не подлежит обсуждению, а его нарушение является тягчайшим преступлением... Шофер включил приемник. В это время передавали концерт для защитников Ленинграда. В эфире звучали песни военных лет. И мы, конечно, умолкли. Вспомнили о нас и работники ленинградского радио. Шофер прибавил скорость, и перед глазами замелькал покрытый пышной зеленью лес, быстро поплыли луга, балки, речушки с кустарниками. На какое-то мгновение мне даже показалось, что мы не едем, а парим в воздухе над сказочной страной. Молчание прервал Булычев. — А помните, друзья, что делалось здесь тогда? Как было не помнить! В сорок первом так же, как и теперь, благоухала природа, буйно цвели травы и дозревал урожай. Но тогда это вызывало не возвышенные чувства и те восторженные эмоции, которыми мы были переполнены теперь. В то время все вокруг лишь усиливало нашу боль и тревогу за то, что все это — и бесценные дары природы, и то, что создано творением человека, разрушалось и гибло. ...Было уже исполнено несколько песен, как мы услышали слова, заставившие нас замереть. Бернес пел неторопливо, с душевным трепетом и печалью: Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей. Они до сей поры с времен тех дальних Летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально Мы замолкаем, глядя в небеса... — Да-а, грустно и печально, — со вздохом произнес Бархатов, когда кончилась песня. И замолчал. Молчали и мы с Булычевым, как молчат люди у могилы близких людей, безвременно ушедших из жизни. Невольно вспомнили полегших в те годы товарищей по оружию, с которыми вместе ели из одного котелка и рядом, под одной шинелью спали. Дальше концерт мы не стали слушать, попросили шофера выключить приемник. Хотелось поговорить о тех, кого нет с нами. Вспомнили комиссара дивизии Павла Тихонова, парторга электросиловского полка Василия Наумова, комсорга Николая Косарымова, рядовых Николая Чистякова и Бориса Ионова, сандружинницу Веру Сараеву, политрука Федора Илюшина, минометчика Петра Пьянкова, разведчика Аполлона Шубина, парторга полка Саула Амитина..."
А командовал полком, в котором парторгом был отец Владлена Васильевича, отец нахимовца первой роты выпуска 1948 года Миши Краснокутского
Человек легендарной храбрости, удостоенный в дальнейшем звания Героя Советского Союза. Непременно в дальнейшем расскажем об отце и сыне Краснокутских.
Музей славы 2-й дивизии народного ополчения Московского района - ул.Гастелло, д. 19, тел. 373-55-04.
16.07.1983. На местах боевых действий дивизии народного ополчения.
16.07.1983. На местах боевых действий дивизии народного ополчения. Слева от Наумова В.В. старшая дочь, супруга, Людмила Петровна (в очках), младшая дочь.
"Что не подвластно времени". Ю. Стволинский. - Ленинградская правда, 21.09.1980.
"Почти в одном и том же возрасте вступали в партию Наумовы — отец и сын. Наумова-младшего принимали на лодке. Единогласно. Четко, по-военному, поднял руку и командир лодки, моряк, как говорится, «божьей милостью», терпеливо, но и жестко выводивший молодых в жизнь. Не за ручку, конечно. Какое там! Суровейшая школа. Великий океан могучими ударами встречал субмарину. Великий. Тихим его назвать было трудно. Океан выступал как бы «в паре»с командиром. Закаляли оба. Командиром может быть не каждый. И потому первый командир Наумова, подметив соответствующую жилку в молодом офицере, стал уделять ему особое внимание. Становление командира — это наука. Сложная, заметим, наука. И для того, кто проходит период становления, и для тех, кто командира растит. Теперь Наумов сам занимается этим. Сколько командиров и старших помощников с гордостью считают себя питомцами Наумова!"
Продолжение следует.
Некоторые сослуживцы Наумова В.В..
Алботов Мурад Шамильевич. Алешкин Анатолий Григорьевич. Балтин Эдуард Дмитриевич. Беляков Василий Викторович. Березовский Вадим Леонидович. Бец Валентин Иванович. Божинский Александр Михайлович. Воронов Юрий Александрович. Галеев Мавлюд Хамитович. Гуляев Иван Иванович. Дубивко Алексей Федосеевич. Егоров Геннадий Васильевич. Ефремов Борис Иванович. Заика Игорь Валентинович. Жильцов Лев Михайлович. Жуков Борис Петрович. Иванов Алексей Анатольевич. Имнадзе Гиви Васильевич. Каравашкин Валентин Степанович. Козырь Виталий Викторович. Кутьин Вячеслав Михайлович. Леонов Павел Федорович. Максимов Николай Иванович. Мочалов Владимир Васильевич. Муравьев Борис Петрович. Мухтаров Аслан Азисович. Некрасов Иван Ильич. Панов Владимир Александрович. Парамошкин Павел Иванович. Паук Аркадий Алексеевич. Петренко Сергей Яковлевич. Потапов А.Г. Сакерин Николай Иванович. Сапаров В.Г. Семенов Иван Александрович. Симонян Гурген Аветисович. Солнышкин Владислав Владимирович. Толоконников Михаил Григорьевич. Травкин Юрий Александрович. Устьянцев Александр Михайлович. Фролов Виктор Павлович. Шварц Тибор Янушевич.
[URL=http://www.navy.ru/blog/historyofNVMU/522.phpЮ. Панферов. Жизнь нахимовца. Начало.[/URL]
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
... одна из них, как мы ее называли - "мадам Левченко" приходила как минимум раз в неделю. То потребует посадить в тюрьму рогатых чертиков, которые прибегают по ночам и мешает ей спать, а то вдруг заявила, что ангел принес ей в подарок краденые бриллианты, а соседи по квартире их отобрали и варят в кастрюле с капустой. При этом ангел по ее описаниям был, как положено с крыльями, но в трусах, русских сапогах, в тельняшке без рукавов, с татуировкой на плече: "Не забуду мать родную", и в завершение - с маленькими рожками.. Настоящий оперативник - человек особый. Он, как наркоман, если зацепится за какую-нибудь информацию, то не будет ни спать, ни есть, пока не "раскрутит" ее и не раскроет преступление. Именно в те годы я написал "Безотцовщину".
Начало:
"Для меня же происшедшее было хорошим уроком. Я учел все допущенные руководством ошибки, что впоследствии позволило мне дважды: один раз в Парке Ленина, а второй в Выборге, предотвратить назревавшие массовые беспорядки. Уроки эти таковы: -на стадионе руководство города неоднократно через громкоговорители местной радиосети обращалось к толпе с призывами прекратить беспорядки, взывало всех членов партии обуздать хулиганов. Откликнулись только несколько партработников, прибывших в пикет, а все рядовые коммунисты предпочли просто покинуть территорию стадиона. - никто из руководства не попытался выйти к толпе и поговорить с нею. Я же в будущем смог предотвратить беспорядки дважды потому, что выходил на возвышенное место и спокойно, часто с шутками, успокаивал толпу, стараясь локализовать, а затем и исключить у людей "стадное" чувство. - прибывшие пожарные машины использовались неправильно. Вместо того, чтобы из шлангов под большим давлением поливать водой разбушевавшуюся толпу, пожарные допустили ошибку, подъехав слишком близко. Оставшиеся без охраны милиции их шланги были разрезаны, а машины перевернуты и искорежены. Я приехал на дворцовую площадь в 24 часа, на последнем автозаке. В здании Штаба на втором этаже есть один длинный коридор, идущий от его левой стены до центральной арки. На всем протяжении этого коридора у стены под охраной стояли задержанные, а мы, комсомольцы и работники милиции шли по коридору и опознавали тех, кто на стадионе не просто кричал, а действовал. Я впоследствии на суде выступал свидетелем в пользу обвинения по трем обвиняемым. Лично видел, как они избивали людей, переворачивали и крушили машины. Один разрезал шланги в двух пожарных машинах, а другой бил курсантов и "проехался" по моей спине ломом. Суд состоялся через месяц. Судили всего 15 или 16 человек, точно не помню. Вина их была очевидна и доказана полностью показаниями множества свидетелей и потерпевших. Свидетелями были не только работники милиции и члены комсомольского патруля, но и те, кто уже вышел из больниц, и те, кто обратился в милицию с заявлениями об их избиении, или просто видевшие, как били их товарищей. После того трагического события минуло сорок пять лет. Телевидение «отметило» этот черный день передачей, в которой все было поставлено, как говорится, "с ног на голову". На нее пригласили одного из осужденных на том суде, который долго говорил о том, какой он хороший, и как несправедливо его осудили. Никого из пострадавших свидетелей или бывших работников милиции, конечно, не позвали. Вся передача была акцентирована на том, что процесс, якобы был политическим и, мол, всех задержанных хотели судить по пресловутой 58-й статье. Ведущий, хотя прямо и не говорил, но было ясно, что он намекает на активное участие в этом КГБ, что комитетчиков, якобы, осадил лично Хрущев, дав распоряжение никого не судить по политическим статьям. Категорически утверждаю, что процесс был сугубо уголовным с самого начала. В тот же день были возбуждены уголовные дела по статьям, предусматривающим наказание за хулиганство, нанесение телесных повреждений и уничтожение госимущества. Ни у кого даже не было мысли возбуждать дела по политическим статьям, так как на стадионе не звучало ни одного антисоветского высказывания. К уголовному процессу КГБ не имело никакого отношения. Ни на стадионе, ни в здании Управления милиции, ни не суде не было ни одного комитетчика. Я это знаю, поскольку впоследствии, работая в на Литейном, 4, имел специальный допуск на верхние этажи с 4-го по 8-й, где располагалось КГБ, регулярно обедал в столовой на 7-м этаже и знал в лицо всех следователей и оперработников УКГБ и его руководителей.
Из тысяч людей, бесчинствовавших на стадионе, было задержано около 500 человек, а привлечено к суду только полтора десятка. Остальных к утру отпустили и те, кто был внешне трезвым, не понесли никакого наказания. Пьяные отделались только штрафами. По каждому из осужденных было минимум 3-4 свидетеля. Все они, кстати, были на суде с перевязанными руками и головами, некоторые пришли в суд на костылях. Сами подсудимые тогда свою вину не отрицали, выглядели в отличие от свидетелей здоровыми и подробно рассказывали о своих противоправных действиях, правда, старались все время свалить свою вину на других. Когда был объявлен приговор, подошел к Осипову и, ткнув в меня пальцем, сказал: "Чтобы этот парень через неделю работал у тебя опером". Уже на следующий день меня вызвал секретарь райкома комсомола и сказал, что я по комсомольской путевке направляюсь работать в милицию. Я же мечтал о филфаке и от такого предложения категорически отказался. Тогда он сказал, что я либо иду работать в милицию, либо кладу комсомольский билет на его стол. Пришлось идти в милицию. Вот так окончательно определил мою судьбу. Был он человеком легендарным - комиссар милиции 3-го ранга, герой Советского Союза, умный и интеллигентный человек, он был прекрасным руководителем и организатором не только на войне, где получил звание Героя, но и в милиции. Подчиненные его не только уважали, но и любили. кроме того, прекрасно знал поэзию, сам писал стихи и позже, когда я работал в Отделе службы управления милиции инспектором по связи с общественностью, он, будучи уже в отставке и являясь членом Союза писателей, помог мне установить хороший контакт с Ленинградской организацией этого Союза. Дней через десять, после того, как я прошел медкомиссию и спецпроверку, меня приняли на работу в милицию, назначив оперуполномоченным уголовного розыска Ждановского отдела милиции, и выдали удостоверение в красном переплете. Звание я получил только через год, так как не имел даже среднего специального образования.
Назначили меня в группу по борьбе с карманными кражами, в которой было два асса сыскного дела. Я же был абсолютным профаном, и за год работы не сумел поймать ни одного карманника. На второй день работы меня вызвал начальник райотдела Гаврилов и вручил мне личное оружие - пистолет системы Макарова (МК). Прежде, чем отдать его мне, Гаврилов полностью разобрал пистолет, завернул все детали в газетку и сказал: "иди в приемную и, пока не соберешь его, никуда не выходи, хоть сутки. Когда соберешь, придешь ко мне и распишешься в получении". До этого я имел дело только с да найденными в местах боев револьверами и пистолетами Токарева
Пришлось повозиться больше двух часов - как ни собирал, все время оставались "лишние" детали. В конце концов, все ж собрал, вновь разобрал и, уже уверенно, собрал вторично. Гаврилов похвалил меня, сказав, что обычно молодые милиционеры тратят на это действо больше времени. Не считая учебных стрельб, стрелять мне довелось только два раза в жизни, да и то в воздух. Последние десять лет милицейской службы я его вообще не носил, а хранил в сейфе, больше рассчитывая на свой опыт, чем на холодную сталь. Первый год работы был для меня сущим адом. Терпели меня только потому, что я осуществлял взаимодействие милиции района, с комсомольскими патрулями. Этому я уделял больше времени, чем охоте за карманниками. В результате комсомольцы стали доставлять в вытрезвитель пьяных больше, чем милиционеры. Количество хулиганств и пьяных драк в районе за год снизилось. На втором году работы в группе по борьбе с карманными кражами я почувствовал себя абсолютной бездарью, пришел к Гаврилову и потребовал либо уволить меня из милиции, либо перевести на другую работу. Меня направили оперуполномоченным уголовного розыска по борьбе с преступностью несовершеннолетних в 25-е отделение милиции Ждановского района, располагавшееся на Приморском проспекте и обслуживавшее в те времена территорию Новой деревни.
От опера до руководителя подразделений органов МВД.
Память, ты слабее год от году, Тот ли это, или кто другой Променял веселую свободу На священный долгожданный бой. Знал он муки голода и жажды, Сон тревожный, бесконечный путь. Но святой Георгий тронул дважды Пулею не тронутую грудь.
Теперь надо рассказать о моей семейной жизни. В сентябре 1959 года, когда я еще работал в карманной группе, бригадмилец Володя Луцкий пришел ко мне в отдел милиции вместе с девушкой, которая мне очень понравилась. Я сразу понял, что это та, которая нужна мне на всю жизнь. Вечером мы пошли с нею смотреть французский фильм "Папа, мама, служанка и я", после которого я сделал Галине предложение выйти за меня замуж.
А утром ко мне прибежал Саша Раков, знавший Галку, и начал меня уговаривать на ней жениться, расписывая все ее достоинства. Я сказал, что и так собираюсь это сделать, и он зря расточает свое красноречие. Тогда неуемный Сашка побежал уговаривать Галку. В результате мы в тот же день подали заявление в ЗАГС, а через неделю, 27 сентября 1959 года стали мужем и женой. Галина Петровна Кулик стала Панферовой и 2 декабря 1961 года родила нам сына Константина.
В день свадьбы Панферовых Юрия Георгиевича и Галины Петровны. Снимок сделан у Петроградского ЗАГСа сразу после регистрации брака.
Мне всегда было ее жалко. Жизнь у нее была далеко не "сахар". Впрочем, как я теперь могу судить, так же было и у всех жен нахимовцев, ставших офицерами. У меня всю жизнь до выхода в отставку был ненормированный рабочий день, преимущественно без выходных. Уходил я на работу часов в 7-8 утра и возвращался, как правило, когда она уже спала, а иногда я пропадал на работе сутками. Последние девять лет вообще регулярно был в командировках и неделями жил в городах и поселках Ленинградской области. Особенно трудно было первые годы. Галка была прописана в восьмиметровой комнате, в которой жила семья ее матери, из семи человек. У нас в квартире жить было тоже невозможно. Первые шесть месяцев мы прожили во Всеволожске, на даче у Сашки Ракова, а затем долго снимали комнату. Только после того, как теще с семьей предоставили новую квартиру, мы вселились в их маленькую комнату на Чехова, 4. Нашим соседом был Марк Матвеевич Наймарк, милый человек, к тому же еще и адвокат. Он оказал нам одну услугу, которую трудно переоценить. Когда умерла тетя Варя, я самовольно вселился в освободившуюся комнату в нашей коммуналке на Чкаловском. Та часть Петроградской стороны в то время относилась к Ждановскому району, исполком подал на меня в суд, требуя выселения. Тогда Марк Матвеевич, входивший, между прочим, в "золотую пятерку адвокатов" Ленинграда, взялся защищать мои интересы в суде и с легкостью выиграл процесс. В дальнейшем мы подружились с семьей Наймарков, и часто бывали у них, пока Марк Матвеевич был жив. Вскоре после суда мы обменяли наши с Галкой комнаты на две смежные в коммунальной квартире дома на Приморском проспекте поблизости от 25-го отделения милиции. В квартире не было ни ванной, ни горячей воды, но мы все равно чувствовали себя счастливыми. Было тяжело, у нас обоих была небольшая зарплата, а надо было обзаводиться всем необходимым, начиная с посуды и простыней, кончая игрушками и одежками для сына. Галка часто, смеясь, говорила, что вышла за меня замуж потому, что у меня была зарплата вдвое больше, чем у нее. Она получала как лаборантка Академии им. Можайского 500 рублей, а я за вычетом налогов 1000. По тем временам этого хватало только, чтобы не умереть с голода. Питались мы тогда, в основном, кашами, дешевыми овощами, да рисовым супчиком с томатной пастой и луком. Но мы росли в войну, оба были блокадниками и привыкли довольствоваться малым. Хотя нам едва хватало на оплату снимаемой комнаты и весьма скудную еду, мы никогда не унывали. Когда сын начал что-то понимать, мы, всегда подшучивавшие друг над другом, дали всем прозвища. Котька, конечно, стал Котом, я Волком, а Галка - Лисой. Потом и друзья начали нас звать: ее "Рыжей", а меня "Серым". И так всю жизнь. А наш Кот остался без масти. У нас с Галкой схожие, властные характеры. Поэтому мы часто "цапаемся", придираемся друг к другу по мелочам. Например, когда я на даче что-нибудь крашу, или привожу в порядок, она обязательно ворчит, что я "развлекаюсь" и не делаю то, что ей надо. Я обижаюсь, но в свою очередь веду себя точно также. Мы начинаем "рычать" друг на друга, но, к счастью, мы оба отходчивы и очень быстро миримся. Важно, что в основных, главных вопросах, мы не расходимся, наши вкусы и взгляды полностью совпадают. Если бы мне была дарована еще одна жизнь, я хотел бы прожить ее снова только с моей "Рыженькой". Наш сын рос, как и все мальчишки, со своими "закидонами" и увлечениями, вроде длинных волос и прочих возрастных "штучек", но особо нас не огорчал. Однажды, когда он еще ходил в детский сад, мы, вчетвером (в гостях у нас была моя мать) сидели за столом и обедали. Кот что-то рассказывал про детсад, и, вдруг, смачно "пустил" матерком, явно ожидая нашей реакции. Мать тихо прошептала нам с Галкой: "Только не обращайте внимание и не смейтесь". Мы сделали вид, что ничего не слышали, и больше он ничего подобного не повторял. Вел он себя всегда достаточно прилично, даже тогда, когда однажды, уже совершеннолетний, попал в одну неприятную ситуацию.
Мама Юрия Георгиевича.
Я в то время был начальником Василеостровского РУВД и однажды вечером после работы мы с директором треста столовых Валентином Колмаковым, начальником РСУ Жаровским и моим заместителем по службе Колей Сушко сходили в финскую баню, а после поехали ко мне домой. Хотели посидеть, отдохнуть, договорить то, что не успели в бане. Только мы сели за стол, раздался телефонный звонок. Звонил помощник дежурного по РУВД. "Юрий Георгиевич, вашего сына задержали патрульные милиционеры за мелкое хулиганство в пьяном виде". - "Что ты мне звонишь!- ответил я.- Если виноват, оформляй, как положено, и сажай в камеру. Чем мой сын должен отличаться от других?" Наступила пауза. Затем трубку взял дежурный по РУВД: "Юрий Георгиевич, мой помощник "перегнул". Ваш парень задержан с группой товарищей, из которых только один хулиганил, а ваш сын как раз вел себя тихо, и к нему претензий нет. К тому же он не настолько пьян, чтобы помещать его в вытрезвитель". Я попросил, чтобы Кота привезли на любой патрульной машине домой, и вышел на лестницу. Не хотелось читать ему нотацию в присутствии гостей. Дождавшись, когда его привезли, я объяснил, что сыну начальника милиции района не гоже попадать в подобные ситуации. Никаких других неприятностей сын нам не доставлял и вырос, по-моему, неплохим человеком. После Котькиного совершеннолетия мы никогда не вмешивались в его личную жизнь, не возражали против его двух браков, старались поддерживать хорошие отношения со всеми его женами, тестями и тещами. К сожалению, родившаяся от первого брака внучка прожила всего 10 месяцев. Врачи так и не смогли точно определить, от какой болезни наступила смерть. После смерти дочки Константин и Эльвира вскоре разошлись. Второй брак, с Екатериной, был еще короче. Семья наша невелика, но мы считаем своими потомков дяди Володи, погибшего морского офицера, и его жены тети Вали. Их сын Костя был старше меня на 20 лет и уже, к сожалению, умер. С ним и его женой Тамарой у нас были прекрасные отношения. А их сын, Костя младший, с женой Любашей и сыном Андрюшкой приезжают к нам в гости из Москвы каждый год летом. В нашей "расширенной" семье есть и проблемы. Тетя Валя - жена дяди Володи, видимо с чьих-то слов, внушила сыну и внуку абсурдную мысль, что их отец и дед, мог спастись с тонущего корабля, но, якобы, не захотел, и бросил ее одну на произвол судьбы. Ее можно понять. В годы разрухи и голода ей пришлось одной кормить и воспитывать малолетнего сына. Она не знала всех обстоятельств гибели мужа. Так и умерла в неведении. Сейчас для всех доступны архивные документы. Из оперативной сводки на 13 сентября 1917 года явствует, что в 11 часов 20 минут миноносец «Охотник» подорвался на мине и быстро затонул. "…Из офицеров никто не пожелал оставить судно, и все погибли". Надо еще знать морские обычаи. Владимир Константинович Панферов, старший лейтенант российского флота, как и остальные офицеры и командир, отказался сесть в шлюпку, предоставив места матросам, среди которых были раненные. Офицеры остались на борту не потому, что "им хотелось умереть", как говорила тетя Валя, а потому, что иначе они просто не могли поступить. Иначе им не было бы места на флоте и никто, никогда не подал бы им руки. На пятидесятилетии со дня нашего выпуска из Нахимовского училища все мои друзья, которые в отличие от меня прошли славный путь моряка, подтвердили эту мысль, заявив в один голос, что мой дядька погиб героем. Я все время стараюсь убедить в этом и Костю младшего.
В 25-м отделении милиции.
25-е отделение милиции располагалось в трехэтажном здании. На первом этаже были дежурная часть, три или четыре камеры для задерживаемых и, как называли в те времена, "Ленинская комната", которая была одновременно кабинетом командира взвода милиционеров, местом проведения их разводов и инструктажей перед уходом на посты. В этой же довольно большой комнате проводились и собрания личного состава отделения. На втором этаже располагались начальник отделения подполковник Василий Васильевич Громов, которого в обиходе мы кратко именовали "В.В.", участковые инспектора и паспортный стол. Половину третьего этажа с отдельным входом в нее занимал районный отдел КГБ, а во второй половине размещались заместитель начальника отделения по оперативной работе капитан Василий Александрович Белобородов, его почему-то называли "Б.Б.". Один кабинет был предоставлен следователям: Зое Пьянковой и Тамаре Малышевой, в двух остальных работали мы, оперативники уголовного розыска. Б.Б. был, что называется, опером-сыскарем "от Бога". Не смотря на незаконченное среднее образование, прекрасно разрабатывал и оформлял документы, знал все тонкости оперативной работы, мог за полчаса "расколоть" любого подозреваемого и был ассом агентурной работы. При этом никого из допрашиваемых он ни разу не ударил и не унизил. Требовал этого и от нас. Именно он научил меня сыску, наблюдению и ведению объекта на улице, работе с агентами и их вербовке, а, главное, привил мне вкус и любовь к оперативной работе. Оперативная обстановка в то время в городе была еще сложной. Любая война приводит к всплеску преступности, который продолжается не менее 10-15 лет. Огромную роль сыграла и когда из лагерей в первую очередь были выпущены уголовники: воры, грабители и даже убийцы. Каждый второй из них, совершив далеко не по одному преступлению, скоро вернулся в те же места. Мой участок работы был достаточно сложным. Шел 1960 год, пятнадцатый после окончания войны. Большинство мальчишек в возрасте от 14 до 18 лет воспитывались без отцов, которые либо погибли, либо вернулись с войны к другим женщинам. Подростковая преступность расцветала ярким светом. Именно в те годы я написал "Безотцовщину".
Где-то бродит но свету отец, А мальчишка живет у матери. Где-то бродит по свету отец, А мальчонка глядит внимательно
На любого мужчину прохожего, На любого, хоть каплю похожего, И вдогонку разочарованно Папиросой плюет изжеванной.
Где-то бродит по свету отец. У мальчишки друзья - уголовщина. Где же он, Как он мог, наконец? Вот какая она, безотцовщина.
Мой предшественник, уходя на пенсию, оставил мне только двух агентов, не имевших никаких связей с преступными группировками и практически бесполезных в работе. К счастью я попал в коллектив опытных и умелых оперативников, таких, как Илья Рыжиков, Вадим Ардабьевский, Феликс Сориц, Толя Башкин и Сергей Чаплин (отец нынешней главной редакторши "Часа пик" и супруги Черкесова). Впоследствии Ардабьевский стал начальником уголовного розыска одного из РУВД, а Толя Башкин долго работал в одно время со мною начальником отдела штаба ГУВД, после чего ушел преподавать на штабные курсы МВД СССР. Сергей Чаплин вскоре, уволившись из милиции, ушел в журналистику и в этом качестве стал хорошо известен в городе. Ребята сразу приняли меня в свой коллектив и всячески помогали в новом для меня деле. Довольно скоро я освоился, познал азы: основы уголовных права и процесса, и методы работы с агентурой. Года через полтора у меня уже было подведено к подростковым группировкам нашего района достаточное количество завербованных мною агентов, что позволяло своевременно узнавать о готовящихся или уже совершенных преступлениях. Сам я к тому времени уже знал в лицо большинство подростков, от которых можно было ожидать совершения преступлений. вообще является основой в деятельности любого опера, многие неочевидные преступления, когда подозреваемый сразу не обнаружен и не установлен, можно раскрыть только при помощи агентуры. Об этом говорят не только российская, но и мировая практика. Уже через пару лет меня стали ценить и уважать как оперативника, а я почувствовал, что почти все умею, и работа доставляет мне удовольствие. К тому же коллектив у нас был очень дружный, и все обладали чувством юмора. Вспоминаются несколько забавных случаев. Однажды нас пригласили в зал "Ленфильма" на просмотр кинокартины заинтриговав тем, что забракованный ранее фильм теперь выпускается на экраны по личному указанию Хрущева. Фильм оказался абсолютно бездарным, и в течение двухчасового просмотра нам все время хотелось сбежать. Б.Б. сдерживал нас, говоря, что наш уход могут неправильно понять "наверху". Когда на экране появилось слово "конец" и зажегся свет, Сережка Чаплин, встав, заявил во весь голос: "Ну и вкус у нашего премьера!» Весь зал надорвался от хохота. Вадим Ардабьевский и следователь Зоя Пьянкова жили тогда вместе, но не спешили регистрировать брак. Однажды Вадим привел дога, которого обожал безумно. Зойка, напротив, собаку до того невзлюбила, что вскоре имела неосторожность заявить Вадику: "Или я, или эта паршивая собака!" Флегматичный Вадимчик вежливо ответил: "Ну, какой может быть разговор, Зоинька! Конечно собака!"… Любовь испарилась. Зойка, забрав дочку и вещички, ушла от Вадима. А вот еще один случай, который в двух словах не расскажешь. В каждом районе, как правило, есть психически ненормальные, больные люди, которые регулярно посещают отделения милиции или РО КГБ и подают заявления явно бредового содержания. В те времена к нам регулярно ходило 5 - 6 таких человек. Мы внимательно выслушивали их, успокаивали, принимали их письменные заявления и отправляли с Богом. Затем, получив соответствующую справку из психдиспансера, дальнейшую проверку прекращали. Все эти больные посещали нас только в периоды обострения болезни и не чаще, чем раз в 3 месяца. Но одна из них, как мы ее называли - "мадам Левченко" приходила как минимум раз в неделю. То потребует посадить в тюрьму рогатых чертиков, которые прибегают по ночам и мешает ей спать, а то вдруг заявила, что ангел принес ей в подарок краденые бриллианты, а соседи по квартире их отобрали и варят в кастрюле с капустой. При этом ангел по ее описаниям был, как положено с крыльями, но в трусах, русских сапогах, в тельняшке без рукавов, с татуировкой на плече: "Не забуду мать родную", и в завершение - с маленькими рожками. Надоела она нам до тех самых чертиков. И, когда сквозь бредовую "ахинею" у нее ненароком прорвались здравые мысли о том, что в магазинах нет колбасы и хлеба, а правительство наше никуда не годится, Феликс Сориц поймал ее на слове: "Стоп, товарищ Левченко! Вот это уже не по нашей части. Пойдите в соседнюю по лестничной площадке дверь, на ней написано «РО КГБ», и расскажите это тем, кто там сидит". Еще и проводил ее. В то время в этом отделе работали, в основном, новые, толковые и грамотные, молодые сотрудники, с которыми мы не редко играли в шахматы в периоды затишья, и любой из них просто послал бы нас вместе с Левченко подальше. Но было около 19 часов и в отделении - никого кроме дежурного. На наше счастье в тот день дежурил старый опер по кличке "Дуремар", твердокаменный чекист, которого никак не могли выпихнуть на пенсию. Через минут тридцать Феликс, ехидно улыбаясь, пошел к Дуремару, узнать, каков итог беседы. Вернулся абсолютно обескураженный - Дуремар допрашивал Левченко и заносил ее показания в протокол. Мы стали через каждые 15-20 минут проверять обстановку - Левченко все изливала душу, а Дуремар все строчил. Через два часа у Вадима Ардабьевского кончилось терпение, тем более, что мы уже закончили работу по паре дел и, оформив все документы, собирались расходиться по домам. Он вызвал Дуремара в коридор и спросил: "Ты что, не понял, что она сумасшедшая?" Ответ был великолепен: "Конечно, понял. Но она изредка высказывает здравые мысли, их я на всякий случай и записываю". Спасибо Дуремару - через два дня он определил Левченко в психлечебницу, и целых шесть месяцев мы ее не видели. Работали мы много и дружно. Особенно запомнились два эпизода. В 1960 году участились кражи из хранилищ Ждановской овощебазы, располагавшейся на нашей территории около места дуэли Пушкина. Как правило, группа воришек проникала на ее территорию ночью через забор со стороны поля, на котором сейчас стоят дома проспекта Смирнова (Ланское шоссе). Выносила самые дефицитные продукты сотнями килограммов, а затем украденное сбывалось через директоров двух магазинов. Наше начальство, получив пару раз крепкое внушение, организовала ночную засаду со стороны поля. На третью ночь в засаду пошли мы с Ильей Рыжиковым и Феликсом Сорицем. Надо сказать, что дело было в январе, и мороз зашкаливал за 30 градусов. Готовясь к засаде, я взял у дяди Сережи (мужа моей тети Марии) его флотский меховой комбинезон подводника, и в нем, в отличие от ребят, я чувствовал себя как в бане. Но, одно дело стоять в нем на мостике подлодки, а другое – бегать по полям. Нам повезло. Уже в два часа ночи мы увидели трех человек. Те, пройдя полем, перелезли через забор на территорию базы. Мы подошли к забору и спрятались за деревьями и кустами. Минут через 30 над забором показалась чья-то голова, а затем перелетел наполненный продуктами мешок. За ним еще пять, а потом начали перелезать все трое воришек. Едва последний из них ступил на землю, мы ринулись с криками: "Стой, милиция!" Услышав это, они бросили мешки и пустились наутек. Илья уже почти догонял своего, Феликс бежал чуть медленнее. А я, в дядькином комбинезоне, понял, что бежать не могу, вытащил пистолет и начал "пулять" в воздух: "Стой, сволочь! Пристрелю!" В этот момент Илья, догнав вора, сшиб его ударом рукоятки пистолета по голове, и при этом тоже нечаянно выстрелил. Два других беглеца решили, что их товарища пристрелили, остановились и подняли руки. Мы собрали их в кучу, заставили взять в руки мешки с краденым, и отконвоировали под дулами пистолетов в отделение. В то время на все отделение у нас была всего одна машина типа "автозак" и один мотоцикл. Поэтому задержанные намаялись, пока несли тяжелые мешки до отделения. Все трое дали подробные показания на всех членов преступной группы, в том числе имена директоров магазинов, сбывавших заведомо краденое. В тот раз я впервые применил табельное оружие. Второй раз это произошло уже по более серьезному поводу. Рабочий день в милиции тогда начинался в 10 утра и с часовым перерывом на обед официально продолжается до 19 часов. Но это – для посетителей. Для сотрудников часто вместо обычного восьмичасового рабочего дня вводился двенадцатичасовой. А у нас – оперов – он и без того был ненормированным. Чуть ли не каждый день приходилось вставать в 5-6 часов утра и идти, "снимать" очередного "фигуранта", поскольку легче было застать его дома утром, что называется "тепленьким", чем искать потом весь день по всему городу. Затем начиналась работа, которая часто заканчивалась глубокой ночью. Очень много времени, как и сейчас, отнимала "писанина", причем, как необходимая, так и формальная, доводившая нас до отупения. Приходилось чертовски много писать всяких бумажек, которые никто не читал, и никому они не были нужны. Бывали, конечно, и дни затишья, когда все бумаги написаны и подшиты, встреч с агентурой не предвидится, а обстановка на территории относительно спокойна. В эти дни мы всем оперсоставом, оставив кого-то на всякий случай в отделении, шли в кинотеатр "Юность", который недавно был построен рядом с отделением. При этом весело напевали: "Всем известно, что в субботу мы не ходим на работу, а у нас суббота каждый день!" В "Юность" нас с удовольствием пускали бесплатно, так как знали, что в нашем присутствии любая шпана будет вести себя тихо. В то же время, когда было необходимо, работали "на износ". - человек особый. Он, как наркоман, если зацепится за какую-нибудь информацию, то не будет ни спать, ни есть, пока не "раскрутит" ее и не раскроет преступление. В 1961 году у нас объявилась бандгруппа, которая под угрозой холодного оружия и обреза совершала разбойные нападения на магазины и квартиры состоятельных людей в нашем и соседних районах города. Около шести месяцев никто не мог ее "зацепить", и вдруг, однажды вечером один из агентов сообщил нам, что у своего знакомого по предыдущей отсидке в колонии он видел одну из взятых при ограблении вещей. На следующее утро мы уже в 6 часов были в квартире подозреваемого. Сомнений не было: мы изъяли не только то, о чем говорил агент, но и еще три явно краденных ювелирных украшения. Приехав в отделение, мы впятером взялись за гада, вцепившись "мертвой хваткой". А, когда час спустя на работу подошел Б.Б., бандит "раскололся" и начал называть фамилии и адреса подельников. Б.Б. и В.В. собрали всех участковых и милиционеров, кого смогли найти в отделении или на постах. Мы переоделись в гражданское, чтобы "не засветиться", и, взяв в помощь по 2-3 человека, отправились искать и задерживать всех ставших известными участников группы. Б.Б. остался в отделении и допрашивал вместе со следователями тех, кого мы привозили. Предпоследнего мы задержали только к пяти утра на следующие сутки, тогда впервые и перекусили заботливо приготовленными для нас Б.Б. бутербродами и чаем. Не было у нас только одного, самого важного для нас - главаря банды, на котором висело еще и убийство потерпевшего при разбое. Только к шести утра один из задержанных вспомнил, что у главаря есть знакомая, которая живет в Озерках. Мы вчетвером поехали в Озерки, но застали только его подружку. Сам главарь ушел с чемоданом всего минут 15 назад. Мы с Серегой Чаплиным, оставив двух своих товарищей производить обыск, побежали к машине. Только тронулись, увидели, узнав по приметам, его, стоящего через площадь. Он нас заметил тоже, раскусив по надписи на машине. Мы "рванули" к нему. Он бросил чемодан и побежал в сторону озера, где на берегу было много народа. Мы после суточной охоты быстро выдохлись, а он бежал как заяц. Чувствуя, что упускаем его, мы с Серегой начали стрелять в воздух. Кругом были люди. Расстреляв по полной обойме, мы его так и не догнали. Пришлось возвращаться к даме его сердца ни с чем. Там "нарыли" кучу краденого, и нашли обрез, оказавшийся впоследствии по результатам экспертизы орудием убийства, но в отделение приехали далеко не в лучшем настроении. Ищи-свищи теперь ветра в поле. Кто знает, где он теперь "заляжет". Помог счастливый случай. Главарь, решив, что мы не хотим брать его живым, а предпочитаем пристрелить, забился под крыльцо одного из деревянных домов. Совершенно случайно туда пришли двое оперативников отдела милиции Выборгского района забирать домовладельца, тоже воришку. Не достучались. И тут, один из оперов, услышал какое-то шевеление под крыльцом, и на всякий случай крикнул: "Вылезай, а то стрелять буду!" К его удивлению из-под крыльца показались ноги, а затем задница нашего беглеца. Опытный опер не дал ему вылезти полностью, и, на всякий случай слегка проехавшись по его заду черенком лопаты, провозгласил: "Колись, паразит подкрылечный". В чем надо признаваться, опер и сам не представлял, и "пульнул" дежурную фразу, тем более, что у обоих с собой оружия не было, шли-то они за каким-то "сявкой". Наш зайчишка, и без того перепуганный, уткнувшись мордой в землю, начал рассказывать операм обо всех разбойных нападениях с мельчайшими подробностями. У тех, аж, дух захватило - они поняли, что раскрывают серию разбоев и убийство. Тут же заставили главаря прямо на крыльце собственноручно написать все, что он рассказал и подписаться. Примерно через час после нашего приезда в отделение раздался телефонный звонок. Звонили ребята из Выборгского отдела: - Это вы у нас в Озерках пальбу устроили и перепугали все население? - Мы. - Тогда приезжайте и забирайте вашего гаврика. Мы его все равно уже "раскололи" и доложили в Управление. Ловкие ребята! Получалось, что именно они раскрыли серию разбоев и убийство. Потом они получили денежные премии, а нам объявили благодарность. Но тогда настоящей наградой для нас явилось то, что В.В., зная, что мы уже 36 часов работаем без сна, проявил неслыханную щедрость - приказал всех нас развести по домам, благо все тогда жили поблизости, и сказал, что мы свободны до 10 утра следующего дня. Приехав домой, я, не раздеваясь, рухнул на кровать и проспал 14 часов. Вот так: от случая до случая и шла служба. В 1963 году были созданы добровольные народные дружины и в каждом отделе милиции выделена должность участкового инспектора по связи с общественностью. Пришедший на смену ушедшему в отставку Гаврилову Николай Федорович Егоров, учитывая мой опыт работы в комсомольских патрулях и пять лет в уголовном розыске, назначил на эту должность меня. Скажу честно, уходить из оперов мне не хотелось. Но Егоров убедил меня, сказав, что мой опыт необходим для пользы дела. Николай Федорович был очень спокойным, умным человеком и пользовался всеобщим уважением. Поскольку он прошел всю войну танкистом, мы его и называли "танкист". В дальнейшем он стал начальником Управления вневедомственной охраны, с той должности ушел в отставку и, к сожалению, вскоре умер. На похороны пришли почти все работавшие с ним офицеры."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Младший брат Анатолия Григорьевича Железнякова Виктор Григорьевич Железняков в числе первой комсомольской роты курсантов Военно-Морского училища проходил морскую практику на учебном корабле «Комсомолец», участвуя в дальних походах.
Курсант Военно-морского училища Виктор Григорьевич Железняков. 1922 год.
Курсанты Военно-морского училища на практике на учебном корабле «Комсомолец». Сидит в центре Минин, на переднем плане: Тулумбасов и Чистосербов. Стоят: Тихомиров, Яковлев, Железняков, Ленинский, Хинейко. Кронштадт. 1924 год.
Младший брат Виктор Григорьевич Железняков в числе курсантов первых выпусков окончил в Ленинграде Военно-Морское училище, носящее с 1926 года имя М.В.Фрунзе. В.Г.Железняков в 1928 году был Командир канонерской лодки «Красное знамя» на ЧФ.В дальнейшем В.Г.Железняков служил командиром корабля на Балтийском флоте. Однажды во время учебного плавания в штормовых условиях произошло чрезвычайное происшествие: сильной морской волной смыло за борт матроса. Для спасения моряка в море бросился сам командир корабля Виктор Железняков. Принятыми срочными мерами матрос был поднят на борт корабля и остался жив. Однако от переохлаждения и возникшего воспаления Виктора Григорьевича Железнякова, к великому сожалению, спасти не удалось. Между братьями Анатолием и Виктором Железняковыми, надо полагать, были очень крепкие братские отношения. Не случайно Анатолий, оказываясь в сложных жизненных ситуациях, использовал имя своего младшего брата для легендных фамилий «Викторский» и «Викторс».
Подробнее о Железняковых - в сообщении Николая Александровича Верюжского, члена нашего авторского коллектива, восстановившего свою родословную, -
Можем высказать предположения относительно двух однокашников Виктора Григорьевича Железнякова, тех, у кого более или менее "редкие" фамилии.
Тулумбасов А.Ф. встретил Великую Отечественную войну в звании капитана 3 ранга, участвовал в обороне Ленинграда. - При прорыве блокады командовал канонерской лодкой "Бурея". -
Если в написании фамилии "Чистосербов" (такая фамилия встретилась в рунете единожды) допущена "очепятка", если поменять букву "б", на "д", то, скорее всего, это Чистосердов Вадим Васильевич. О нем есть сведения в справочнике Лурье Вячеслава Михайловича "Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и советско-японской войн (1941-1945)". СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001.
"Чистосердов Вадим Васильевич [22.9.1905, г. Казань — 17.10.1951, Ленинград], ученый в области мор. арт-и. Русский; контр-адмирал (16.9.1941); член-корреспондент ААН (1947), кандидат военно-мор. наук (1948), доцент (1950); в ВМФ с 1921; член компартии с 1941. Окончил Военно-мор. уч-ще (10.1921-5.1925), арт. класс Спец. курсов комсостава ВМС РККА (10.1926-10.1927). Арт-тЭМ «К.Маркс» (5.1925-3.1926), «Урицкий» (3-10.1926), ар-т (10.1927-5.1929), ст. арт-т (5.1929-12.1932) КР «Профинтерн» МСБМ. Ст. арт-т ЛК «Парижская Коммуна» (12.1932-5.1936) ЧФ. Ком-р арт. сектора ЛК «Марат» (5-11.1936), флагарт бригады ЛК (11.1936-2.1938), штаба КБФ (2.1938-12.1940); нач-к отдела АУ ВМФ с дек. 1940. Участвовал в качестве консультанта завода № 212 в разработке системы управления арт. стрельбой для крейсеров проекта 68. В Вел. Отеч. войну вступил в прежней должности. Принял участие в обороне Таллина. Нач-к Упр. арт-и военно-мор. крепости Кронштадт (11.1941-2.1942). Нач-к научно-исслед. отдела Арт. упр. (2—7.1942). С марта по июнь находился на ТОФ. Зам. нач-ка УБП по огневой и специальной подготовке (7.1942-8.1943), гл. арт-т (8-12.1943) ВМФ. Нач-к арт. факультета Военно-мор. акад. им. К.Е.Ворошилова с дек. 1943. Из аттестации: «Культурный, высококвалифицированный артиллерист, много работающий в области своей специальности. Обладает пытливым умом и стремлением к новаторству». После окончания войны оставался в прежней должности. Нач-к арт. факультета ВМАКВ им. А.Н.Крылова (9.1945-10.1951). Награжден орд. Ленина (1946), 2 орд. Красного Знамени (1942, 1944), орд. Красной Звезды (1938), медалями. Похоронен на Серафимовском кладбище. Некролог: Красная звезда. 20.10.1951. Лит.: Мы из Кронштадта. Сб. воспоминаний. Л., 1975. С. 349; Военно-морская академия. Краткая история. Изд. 2-е, испр. и доп. Л., 1991. См. им. указ. Архивы: ЦВМА, личное дело № 153870; ф. 3, оп. 1, д. 823, л. 571; оп. 30, д. 134, л. 246; оп. 028554, д. 17, л. 183; ф. 879, оп. 018527, д. 7; оп. 018533, д. 59. РГА ВМФ, ф. р-1678, оп. 1, д. 126, л. 23."
Его сын, Чистосердов Юрий Вадимович закончил Ленинградское НВМУ в 1952 году и поступил в 1-е Балтийское ВВМУ. Брат, Чистосердов Александр Вадимович был Президентом Санкт-Петербургской Торгово-промышленной палаты в 1990-е годы.
Вернемся к "Комсомольцу". Слово флотоводцу Кузнецову Николаю Герасимовичу, в своих воспоминаниях он пишет: "Летняя практика 1925 года была значительно интересней предыдущей. Теперь мы выполняли не только черновые работы, но и учились прокладывать курс корабля, управлять огнем артиллерии, проводить торпедные стрельбы. Запомнился мне и заграничный поход к берегам Швеции и Норвегии, который мы совершили на учебном корабле "Комсомолец". Гетеборг был первым иностранным портом, куда отряд заходил на пять дней. Снова наши моряки удивляли жителей своим культурным поведением. Мэр Гетеборга, провожая нас, сказал, что оп впервые встречает такое безупречное поведение моряков. Теперь это вошло уже в традицию и почти никого не удивляет, но тогда... Именно в Гетеборге нас, четырех курсантов, пригласил к себе в гости на дачу один финн, работавший до революции в России. Как он потом нам признался, ему очень хотелось показать нас своей жене — нашей соотечественнице. Мы имели свободное время и охотно согласились приехать. Хозяйка встретила нас радушно, но как-то настороженно. Сначала она стала робко задавать вам вопросы: как живется в Ленинграде (она чаще говорила Петербурге), горит ли там по вечерам свет. И только под конец встречи осмелилась спросить, работает ли Мариинский театр и много ли машин в городе. Мы, посмеиваясь, отвечали, что в Ленинграде жизнь бьет ключом, а хозяйка с недоверием смотрела на нас, но вежливо соглашалась. Дети — три прелестные деточки — не имели никакого представления о нашей стране. Вот тому пример. Закурив папиросу, я положил коробок спичек на стол. Девочка лет восьми-девяти взяла его и с удивлением спросила мать: "Мама, это русские спички?" "Да", — ответила хозяйка. "Значит, это плохие спички", — выпалила девочка. Мы шутливо ответили, что это очень хорошие спички, пожалуй, ничуть не хуже шведских, которые славятся своим качеством. Хозяйка смутилась, стала журить дочь и попросила у нас извинения за ее нетактичность. Подобные моменты сначала огорчали нас. Но потом мы были вознаграждены. Прощаясь с нами, хозяйка буквально плакала, говоря, как бы она хотела быть теперь в России. После Гетеборга, который нам очень понравился, мы заходили в норвежские порты Берген и Тронхейм, а потом посетили Мурманск и Архангельск. Якоря мы бросали в устье величавой Северной Двины. Все для нас было ново и интересно. И все же с каким нетерпением мы ожидали, когда перед нами откроется Кронштадт с его высоким собором и знакомыми маяками на рейдах! С какой радостью мы возвращались домой! Годы пребывания в подготовительной школе и военно-морском училище совпали с периодом восстановления флота. Молодой Советской Республике пришлось начинать все сначала. В гражданскую войну почти полностью вышел из строя Черноморский флот. Одни корабли погибли в боях, другие по приказу В. И. Ленина потопили сами моряки, чтобы не отдавать в руки врага, третьи были уведены белогвардейцами в Бизерту — французскую базу в Африке. На Балтике дела сложились иначе. К двадцатым годам весь флот после возвращения из Гельсингфорса собрался в Кронштадте. Там же, в Военной гавани, стояли недостроенные корпуса гигантов-дредноутов типа "Измаил". Их вскоре продали Германии на слом, а взамен приобрели необходимые народному хозяйству паровозы. В Купеческой гавани высились корпуса недостроенных крейсеров типа "Светлана". Только спустя несколько лет один корабль из этой серии — "Профинтерн" — был достроен на Балтийском заводе и переведен в Севастополь. Другие суда приспособили под танкеры. Около Кронштадтского морского завода стояли тогда безжизненные линкоры типа "Севастополь". А возле училища лежало на грунте госпитальное судно "Народоволец". Рассказывали, что корабль погубила плохая служба: выравнивали крен, да перекачали воду па правый борт; швартовы не выдержали, лопнули, и огромный транспорт сначала накренился, а потом, как только вода хлынула в иллюминаторы, лег па борт. Два года перевернутый "Народоволец" своим видом омрачал вид Новы, пока его не поставили на ровный киль. Большинство кораблей Балтийского флота продолжало стоять на "кладбище", и, казалось, не было никакой надежды в короткие сроки ввести их в строй. И вдруг они стали оживать. Мы видели это собственными глазами во время летней практики и радостно приветствовали каждую новую боевую единицу. Так, мы несказанно обрадовались, увидев на рейде линкор "Марат" с поднятым Военно-морским флагом и вымпелом на грот-мачте. Нередко сами курсанты принимали деятельное участие в восстановлении кораблей. Немалую лепту вложили мы в возрождение "Авроры", прежде чем она впервые вышла в море. Вслед за "Авророй" не без помощи курсантов на рейде появилось другое учебное судно — "Комсомолец"."
"В каждом походе на нем могли проходить морскую практику 600 курсантов. В предвоенные годы на "Комсомольце" проходили морскую практику тысячи будущих командиров и инженеров Советского Военно-Морского Флота - курсанты военно-морских училищ. Летом 1933 года во время очередного плавания в Заполярье "Комсомолец" прибыл в Мурманск, где по просьбе командования создаваемой Северной военной флотилии был оставлен на год и превращен в штабной корабль, а в конце 1934 года, вернувшись на Балтику, опять стал обеспечивать практику курсантов военно-морских училищ. К началу 1934 года Северная флотилия располагала тремя эсминцами, тремя сторожевыми кораблями, тремя подводными лодками, двумя тральщиками. Кроме того, временно для размещения органов управления флотилии ей придали учебный корабль Балтийского флота «Комсомолец». В июне 1941 года корабль находился в учебном плавании недалеко от Ханко. Здесь его застала Великая Отечественная война. Во время Великой Отечественной войны находился на длительном хранении в порту и использовался в качестве плавказармы, часть команды сошла на берег защищать Ленинград. Во время блокады, на борту «Комсомольца» была организована школа боцманов Балтийского флота. 1 мая 1945 года вновь вышел в открытое море после длительного ремонта. Вплоть до 1956 года корабль выполнял учебную функцию, участвовал в учебных походах и более полутора десятков лет продолжал достойно выполнять свою почетную задачу - готовить кадры военных моряков. 20.11.1956 г. переклассифицирован в плавказарму и получил обозначение "ПКЗ-72". Впоследствии исключен из списков ВМФ и 28.03.1961 г. сдан на слом. Имя корабля было передано новому крейсеру. Водоизмещение корабля полное 11897 тонн (нормальное -11675 т). Размерения 149.4 х 17.4 х 7,62 м. ГЭУ котломашинная двухвальная, 12830 л.с. Скорость 18.8/эконом.11 узлов, дальность 6800 миль. Вооружение: 4х75-мм и 2х47-мм орудия, 4х7,62-мм пулемета. Экипаж – 180 (по др. данным - 296) человек."
В 1927 году рассматривалась возможность переоборудования УК "Комсомолец" в
Сказал свое проникновенное слово о "Океане" - "Комсомольце" и замечательный писатель - маринист Виктор Конецкий. "Да, от гранита этой набережной я первый раз ушел в плавание на старом большом учебном корабле с тремя трубами. Когда-то он назывался «Океан», а потом стал «Комсомольцем». На кнехтах остались старинные надписи: «Океанъ». Кажется, как вспомогательный крейсер-старик принимал участие в Цусимском бою. Нас набили в его огромные кубрики по самую завязку. Мы качались в парусиновых койках в три этажа. И когда по боевой тревоге верхние летели вниз, то нижним было больно. А самой веселой у нас считалась такая провокация. Тросики верхней койки смазывались салом. Это делалось, конечно, втайне от хозяина. Хозяин спокойно залезал к себе под потолок и засыпал. Ночью крысы шли по магистралям к вкусным тросикам и грызли их. Тросики рвались, и жертва летела на спящего внизу. Подвесная койка — не двуспальная кровать, она рассчитана строго на одного. Когда в ней оказывалось двое, она переворачивалась. И уже втроем жертвы шлепались на стальную палубу. Грохот и проклятия будили остальных. И с нами вместе тихо посмеивался старый «Комсомолец». Наверное, ему было приятно возить в своем чреве восемнадцатилетних шалопаев. Старика разрезали на металлолом всего года два назад. Мы ходили на нем в Польшу — возили коричневый брикетированный уголь из Штеттина в Ленинград. Я помню устье Одера, вход в Свинемюнде, два немецких линкора или крейсера, затопленных по бокам фарватера. Их башни торчали над водой, и волны заплескивали в жерла орудий. Мы прошли мимо и увидели неожиданно близкую зелень берегов Одера. А в канале детишки махали нам из окон домов. Дома возникали метрах в двадцати от наших бортов. Мы первый раз в жизни входили в чужую страну по чужой воде. Мы стояли на палубах и ждали встречи с чем-то совершенно неожиданным, удивительным. Мы думали открыть для себя новый мир. Недаром в детстве я считал слово «заграница» страной и писал его с большой буквы. Теперь-то я знаю, что все люди на земле живут одними заботами, а потому и очень похожи друг на друга. И мы вошли в Штеттин. Обрушенные мосты перегораживали реки и каналы. Кровавые от кирпичной пыли стены ратуши были единственным, что уцелело в городе. Союзная авиация постаралась. Руины густо заросли плющом. Плющ казался лианами. Мы ошвартовались, и человек сто пленных немцев закопошились на причале, готовясь к погрузке. Они подавали уголь на борт и ссыпали его в узкие горловины угольных шахт. А мы работали в бункерах, в кромешной тьме и пыли. И все мы были совершенными неграми. А после работы мы развлекались тем, что кидали пленным на причал пачку махорки. Немцы бросались в драку из-за нее под наш залихватский свист. Война только что кончилась. Мы хотели есть уже шесть лет подряд. Шесть лет мы хотели хлеба в любой час дня и ночи. И мы были по-молодому жестоки. Когда здоровенные немцы лупили друг друга на причале, мы получали некоторое удовольствие. Это было, из песни слова не выкинешь. И еще помню: один из пленных договорился с нами, что если он переберется по швартовому тросу на борт корабля, то получит целую пачку махорки. Метров пятнадцать-двадцать толстого стального швартова, скользкого и в проволочных заусеницах. Немец отважно повис на тросе и пустился в путь на руках. Посередине он выдохся и замер над мутной одерской водой. Его друзья орали что-то с причала. А мы начали готовить спасательные круги. Немец попытался закинуть на трос ноги, но у него это не получилось и он шлепнулся в воду с высоты семи метров под наши аплодисменты. Мы вытащили немца и дали ему три пачки махорки за смелость. И после этого случая как-то даже подружились с пленными. Может быть, это произошло и потому, что все мы от угольной пыли одинаково походили на негров."
в 1948 году служил помощником командира учебного корабля Комсомолец.
Фото из личного архива П.В. Власова.
Еще в 2005 году в Санкт-Петербурге капитан Власов поднимался на борт Крузенштерна: Павел Васильевич остался доволен состоянием судна и пожелал ему удачи в предстоящем кругосветном плавании. По воле судьбы капитан 1 ранга Власов П.В. ушел из жизни в День Военно-морского флота, в воскресенье, 27 июля 2008 года.
выпускник Рижского Второго Высшего Военно-Морского училища подводного плавания, в своих воспоминаниях попытался воскресить малоизвестные страницы истории этого училища. Существенен его вклад в сохранение памяти о которого рижские нахимовцы называют по-прежнему "батя". И строки его о "Комсомольце", без сомнения, весомый вклад в историю легендарного корабля - труженика.
"Проплавав в 1952 году, а больше простояв в гавани месяц на эсминце, мы ушли в штурманский поход по Балтике на учебном корабле “Комсомолец” с заходом на рейды Лиепаи, Таллинна, Кронштадта. "Комсомолец" - патриарх Отряда учебных кораблей ВМФ. Свою трудовую биографию он начал в 1902 году под именем “Океанъ” и служил в составе Балтийского флота, как военный транспорт. Габариты мощного стального клепаного корпуса о трех здоровенных дымных трубах (угольщик) и весь внешний вид были внушительны. Оставшись без работы в 1-ю Мировую войну, пережив все революции и Гражданскую войну, к началу 20-х годов XX столетия пришел окончательно в нерабочее состояние. Только пройдя основательный ремонт с 1921 по 1924 г., он начал свою службу на ниве взращивания курсантов Военно-Морских училищ. В 1924 году, воскреснув как учебный корабль под именем "Комсомолец", он с курсантами на борту совершил совместное с крейсером "Аврора" плавание из Кронштадта в Архангельск и обратно. С тех пор такие рейсы стали почти регулярными, и через его кубрики, каюты, рубки и просторный штурманский прокладочный зал прошли сотни и сотни курсантов. Он был находкой и для кинематографистов. По случаю, его можно было “загримировать” под “Аврору”. При добавлении к своим трем трубам декоративной четвертой, с установкой на палубе макетов пушек – мог сойти и за “Варяга” и еще, Бог знает, за кого. Громадные кубрики “Комсомольца” с подвесными парусиновыми койками, в которые на день увязывались в тугой узел пробковые матрасы (они же – спасательные плотики), бесчисленные трюмы, кладовые и лабиринты мрачных переходов таили массу тревожного. Даже до нас дошли мифы из его смутного прошлого, выдаваемые как современные, что за третьей трубой “Комсомольца” в темное время суток появляться опасно – раздевают… Наверное, у каждого ветерана ВМФ есть что вспомнить о нем. Мои же воспоминания о "Комсомольце" всегда почему-то начинаются с ежедневных первых оповещений по корабельной трансляции: “Команде вставать! Койки вязать!” А спать так хотелось... Наш поход по Балтике пришелся на 50-ю годовщину жизни "Океана-Комсомольца". Штурмана из нас (как бы тут помягче выразиться) были еще "слабее", чем артиллеристы. Нас знакомили с береговыми очертаниями, ориентирами. Впервые мы увидели в натуре то, что изображалось на картах. Учились брать пеленги на маяки, кирхи, мысы, наносить свое место на карту, вести прокладку курса корабля, находить счислимое место на заданное время. Учились брать секстаном высоты светил. Помнится, с каким смакованием, любовно произносил наименование альфы Волопаса на латыни начальник цикла астрономии капитан 1 ранга Александр Чарухин: "Альфа Бо-о-тез-з!" - устремляя куда-то ввысь свой перст. Он был подслеповат, постоянно носил старомодное пенсне, и мне казалось, что он не столько видел эту "Альфу Боотез", сколько представлял в лирическом воображении. Тогда же, в Кронштадте, нас свозили на кормовую часть линкора "Марат" ("Петропавловск"). Он еще доживал свою "инвалидную" боевую жизнь после потери носовой части в войну. На нем служила кадровая команда, разводились пары в котлах, вращались динамомашины, вырабатывая электроэнергию, работали элеваторы, грозные пушки способны были стрелять. Впечатление от его грозного величия было потрясающим. Произвел незабываемое впечатление и паровой катер с "Марата", которым нас доставляли, своей высоченной, блестящей медной трубой. Сейчас таких уже не встретишь."
Участником первого заграничного похода советских кораблей - крейсера "Аврора" и учебного судна "Комсомолец" (бывш. "Океан") по маршруту Кронштадт - Берген - Мурманск - Архангельск - Тронхейм - Кронштадт был также (Материалы для статьи предоставлены внучкой Александра Вацлавовича - Людмилой Александровной Муравьевой-Витковской.).
В дальнейшем Витковский А.В. стал первым командиром прославленного корабля "Ёрш" ("Щ-303"). В январе 1935 года А.В.Витковский командовал дивизионом в недавно сформированной бригаде "Малюток", а уже в мае 1936 года он стал командиром дивизиона "Щук". С ним подводные лодки через Беломорканал перебазировались на Север, пополнив зарождающийся Северный флот. Волна политических репрессий не обошла стороной и А.В.Витковского. В конце 1937 года его "за утрату политической бдительности" он был арестован и уволен с флота. В марте 1938 года А.В.Витковского восстанановили в кадрах ВМФ, направив сначала в морской регистр, а затем преподавателем на специальные курсы комсостава при Учебном Отряде Подплава им. Кирова (с 1942 года Высшие офицерские классы подводного плавания и противолодочной обороны). В годы Великой Отечественной войны А.В.Витковский стоял (с осени 1942 года) во главе этого учебного заведения, готовя офицерские кадры для флота. В 1956 году в звании капитан 1 ранга А.В.Витковский вышел в запас.
Слева Лебедько Владимир Георгиевич, в центре Витковский Александр Вацлавович.
Награжден двумя Орденами Ленина, двумя Орденами Красной Звезды, Орденом Отечественной войны I степени, медалями.
Продолжение следует.
Некоторые сослуживцы Наумова В.В..
Алботов Мурад Шамильевич. Алешкин Анатолий Григорьевич. Балтин Эдуард Дмитриевич. Беляков Василий Викторович. Березовский Вадим Леонидович. Бец Валентин Иванович. Божинский Александр Михайлович. Воронов Юрий Александрович. Галеев Мавлюд Хамитович. Гуляев Иван Иванович. Дубивко Алексей Федосеевич. Егоров Геннадий Васильевич. Ефремов Борис Иванович. Заика Игорь Валентинович. Жильцов Лев Михайлович. Жуков Борис Петрович. Иванов Алексей Анатольевич. Имнадзе Гиви Васильевич. Каравашкин Валентин Степанович. Козырь Виталий Викторович. Кутьин Вячеслав Михайлович. Леонов Павел Федорович. Максимов Николай Иванович. Мочалов Владимир Васильевич. Муравьев Борис Петрович. Мухтаров Аслан Азисович. Некрасов Иван Ильич. Панов Владимир Александрович. Парамошкин Павел Иванович. Паук Аркадий Алексеевич. Петренко Сергей Яковлевич. Потапов А.Г. Сакерин Николай Иванович. Сапаров В.Г. Семенов Иван Александрович. Симонян Гурген Аветисович. Солнышкин Владислав Владимирович. Толоконников Михаил Григорьевич. Травкин Юрий Александрович. Устьянцев Александр Михайлович. Фролов Виктор Павлович. Шварц Тибор Янушевич.
Нахимовское.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Об этой трагедии, начавшейся 8 апреля и завершившейся гибелью 52 моряков 11-го апреля, уже немало написано.
Мы же хотим предложить Вам менее доступный источник - страницы из книги Чернавина Владимира Николаевича "Атомный подводный...: Флот в судьбе России: Размышления после штормов и походов". - М.: Андреевский флаг, 1997. На наш взгляд, рассказ заслуженного подводника отличает не только знание обстоятельств, но и понимание психологии всех участников описываемых событий.
"В 1970 году, в ходе маневров "Океан", произошла первая катастрофа в нашем атомном подводном флоте, вызванная пожаром и приведшая к гибели корабля. Мужество командира и экипажа, проявленное в борьбе за корабль, было высоко оценено. Погибшие и живые удостоились государственных наград. Командир атомохода капитан 2 ранга Всеволод Борисович Бессонов посмертно — звания Героя Советского Союза. Но имя его долгие годы знали даже не все атомники, а о катастрофе вообще почти ничего толком не говорилось. Такова была степень гласности в стране и Вооруженных Силах. И даже когда я начинал работать над этой книгой, то не был уверен, что историю с этим атомоходом и его геройским экипажем удастся обнародовать. Хотя и тогда считал, что скрытность в таких случаях ничем не мотивирована, кроме стремления создать видимость постоянного благополучия, мешающего в полный рост ставить наиболее острые проблемы и добиваться их решения. С Всеволодом Борисовичем Бессоновым мне пришлось встречаться по совместной службе в дивизии атомоходов, где я был начальником штаба, а он — старпомом одного из кораблей. Красивый внешне, он отличался крепким характером, хорошими знаниями нашего подводнического дела; как умелый организатор, пользовался авторитетом и в соединении, и на корабле. Позже он командовал атомоходом первого поколения, таким же, каким доводилось командовать и мне, но был Бессонов уже из более молодых и не мог участвовать как командир в строительстве первых атомных лодок, а принимал их уже после ремонтов, модернизаций. Этой лодке, третьей по счету, был присвоен тактический номер К-8. Войдя в состав Северного флота, она несколько лет плавала, потом прошла длительную модернизацию и снова вошла в состав флота в 1968 году. Привел корабль из завода капитан 1 ранга Владимир Васильевич Лысов, принял его бывший старший помощник капитан 2 ранга Бессонов. Через два года Бессонов пошел в свой первый самостоятельный дальний поход на этом корабле. Но подводник он был уже опытный. Еще во время службы на дизельных подводных лодках Всеволод Борисович удостоился ордена Красного Знамени, что было крайне редким явлением у дизелистов. Правда, крайне редкой (а вернее, первой в истории ВМФ) оказалась и задача, которая была доверена кораблю, где он служил командиром минно-торпедной боевой части: стрельба ядерной торпедой на только что созданном на Новой Земле атомном полигоне. Командовал же лодкой капитан 2 ранга Георгий Васильевич Лазарев, впоследствии вице-адмирал, начальник управления кадров ВМФ. В должности командира атомной подводной лодки капитан 2 ранга В.Б.Бессонов в дальний поход выходил впервые. Это было в феврале 1970 года. Старшим на борту пошел заместитель командира дивизии капитан 1 ранга Владимир Алексеевич Каширский. Зарекомендовал себя Всеволод Борисович в соединении к тому времени опытным, надежным подводником, волевым, решительным командиром. Экипаж его очень уважал. В немалой степени потому, что командир все свое время, в том числе и свободное, отдавал кораблю, подчиненным. Личной жизни, по сути дела, у Бессонова и не было. Его жена, Валентина Петровна, с дочерью постоянно находились в Ленинграде. Бывший в то время начальником политотдела дивизии капитан 2 ранга Валерий Тимофеевич Поливанов (ныне контр-адмирал запаса) рассказывал: «Жена Бессонова не появлялась у нас ни разу. И он жил в своей двухкомнатной квартире холостяком. Я по этому поводу имел с ним как-то беседу. Мол, неестественно это. Ты в положении временного холостяка, можешь попасть в какую-нибудь историю. Мы ж с тобой не маленькие, понимаем, что так жить нельзя. Слухи какие-нибудь пойдут... Беседа была продолжительная. Под конец он мне открылся. Жизнь у него семейная вот такая: не хочет жена сюда ехать, под любым предлогом отказывается. То дочка пошла в школу, то в музыкальную школу поступила, то ей пианино нужно покупать... Так что не приезжала жена на Север и не собирается. В прошлом году в августе он был в отпуске и уговорил наконец. Упаковали вещи, и он поехал на Московский вокзал, чтобы взять билеты на проходящий поезд "Арктика". А жена должна была подъехать уже к поезду. Взял билеты, а жены нет и нет. Позвонил. А она: "Ты знаешь, я раздумала..." Я ему говорю: "Слушай, ты деньги ей все посылаешь, избаловал. Будь построже". А он: "Не могу я иначе..." Вот такой в семейных отношениях оказался мягкий человек. Когда Всеволод Борисович погиб, я ей позвонил: мол, Валентина Петровна, здесь вещи его есть, надо приехать, забрать. Она: "Нет, я не поеду. Привезите мне его вещи . Собрали, упаковали, снарядили офицера — и отвезли». Но, надо сказать, домашняя неустроенность почти не влияла на службу Бессонова. Он был хороший моряк и любил плавать. Его высоко ценил командир дивизии контр-адмирал Николай Федорович Рензаев. У Бессонова охотно учились его офицеры, к нему с удовольствием шли служить офицеры с других кораблей. Старпомом к нему попросился капитан 2 ранга Виктор Антонович Ткачев, командовавший дизельной подводной лодкой. Я с ним беседовал перед назначением: — Виктор Антонович, ведь ты уже командуешь кораблем. Готов ли ты психологически идти теперь в старпомы, вкусив командирскую власть? — Ну здесь обстоятельство такое. Я вижу, что будущее флота — это атомные подводные лодки. Хочется и служить на них. А вот выдержу ли это понижение? Я очень рано надел морскую форму, подчиняться умею. Но к кому-либо все-таки не пошел бы. А вот к Бессонову — с удовольствием. Он меня многому научит, и все у нас с ним будет нормально. Потом действительно все было нормально. И я этим интересовался при каждой встрече. А то ведь схлестнутся на мостике два командира. Но все действительно у них было нормально. Задачи экипаж отрабатывал успешно. Я это хорошо помню, так как в это время дивизию как раз проверяли разные комиссии. Торпедные стрельбы К-8 выполнила отлично. Вообще я Бессонова лично очень уважал. С ним всегда было легко решать любые вопросы. Экипаж у них сколотился, получился что надо. И это показала авария. Авария у них случилась 8 апреля. По плану лодка должна была 16 апреля вернуться в базу. Но так как в это время разворачивались маневры "Океан", возвращение им задержали. К-8 предстояло принять участие в маневрах на стороне "синих" в Северной Атлантике. Поэтому в Средиземном море их ночью догрузили с надводного корабля регенерацией, продуктами, свежестями. Некоторые подводники, воспользовавшись возможностью, передали письма домой. Поэтому так получилось, что и после гибели от них еще поступали письма родным. Ведь надводный корабль тоже участвовал в маневрах и не сразу попал в базу. По новому плану К-8 должна была вернуться 22 апреля. Авария случилась на глубине 140 метров после вечернего чая. Лодка должна была всплывать на сеанс связи под перископ. Еще в Средиземном море у них стали появляться "блуждающие нули". То есть где-то нарушалось сопротивление изоляции, что-то где-то коротило, но, прежде чем успевали найти, замыкание пропадало. Электрики ищут мегомметром, а найти не могут. Явление вообще опасное, но в плавании выявить его весьма сложно. Появился нуль — и пропал, потом в другом месте появился — опять пропал. Но было ли это причиной возникшего пожара? Сказать трудно. Как предполагала комиссия, когда экипаж принимал регенеративные патроны, то не смог все их разместить на штатные места. Ведь еще оставались прежние. Поэтому положили некоторую часть в электротехническом отсеке по правому борту, около люка в пульт управления реакторами. И видимо, недостаточно надежно закрепили. Когда лодка дифферентовалась на корму, на нос или просто при маневрах, блок недостаточно закрепленных патронов сдвигался то вперед, то назад вдоль силовой кабельной трассы. На патронах же той конструкции, запаянных герметично, крышки имели выступающий край, за который их открывали. И видимо, один из патронов этим краем крышки терся о кабель, протирая металлическую оплетку, изоляцию... Да влажность добавилась, да еще что-то... Во всяком случае пожар начался с этой регенерации в 7-м электротехническом отсеке по правому борту. А регенерация горит, давая температуру до 3000°. И ее ничем не погасишь. Это, по сути дела, концентрированный кислород. В центральном посту было тихо. Вахтенный офицер капитан 3 ранга О.В.Фалеев (впоследствии Олег Михайлович Фалеев командовал флотилией атомоходов, стал начальником штаба ТОФ, вице-адмиралом, одним из опытнейших подводников ВМФ СССР и России), посматривая на часы, подал команду всплывать на глубину 40 метров. Корабельные часы показывали 22 часа 30 минут. В этот момент из кормовой части отсека раздался крик: — Пожар в гидроакустической рубке! Фалеев обернулся и увидел, что из дверей рубки гидроакустиков тонкой струйкой тянется сизый дымок. Вахтенный инженер-механик инженер-капитан 3 ранга В. Рубеке нажал тумблер аварийной тревоги. В ту же секунду раздался резкий хлопок, и из дверей рубки гидроакустиков повалили клубы густого зеленовато-бурого дыма. Когда начался пожар, работала вентиляция на перемешивание воздуха между отсеками и дым по системе вентиляции втянуло в рубку гидроакустиков из другого, горевшего отсека. Из 2-го отсека в центральный уже прибыли командир подводной лодки, командир БЧ-5 инженер-капитан 2 ранга Пашин и заместитель командира дивизии капитан 1 ранга Каширский. Командир БЧ-5 по внутрикорабельной связи объявил: — Аварийная тревога! Пожар в третьем отсеке! На пульте же неистово мигала сигнальная лампочка вызова из 7-го отсека. И как только инженер-капитан 2 ранга Пашин отпустил тумблер циркулярной передачи, из 7-го отсека послышался громкий, взволнованный голос: — Пожар в седьмом отсеке! Горит регенерация! — Боцман, всплывать! Обе турбины средний вперед! Продуть балласт! — тут же скомандовал капитан 2 ранга Бессонов. Лодка стремительно пошла к поверхности. Еще через минуту из 7-го отсека поступил хрипящий доклад: — Все задымлено, дышать невозможно! Инженер-капитан 2 ранга Пашин, сдвинув маску противогаза (центральный отсек продолжал задымляться), ответил: — Седьмой! Включиться в ИП-46 (изолирующие противогазы. — Авт.), выводить личный состав в восьмой отсек! — После чего поставил тумблер на связь с пультом главной энергетической установки (ГЭУ), и все в отсеке услышали спокойный голос командира первого дивизиона инженера-капитана 3 ранга Хаславского: — Задраить дверь, готовить ИПы. Больше никого сюда не пускать! Все, товарищи! Нам отсюда не выйти. На этом связь с 7-м отсеком прекратилась. — Седьмой! Седьмой! — кричал инженер-механик в микрофон "Каштана". В седьмом отсеке не отвечал никто. В этот момент лодка выскочила на поверхность и закачалась на волне. Бессонов устремился к рубочному люку и, открыв его, оказался на мостике. Море было спокойным, лишь небольшая зыбь покачивала лодку. Небо усыпано яркими звездами. Из открытого рубочного люка вместе с клубами едкого дыма на мостик поднялся Каширский. В это время в центральном посту заревели ревуны, это сработала аварийная защита реакторов и турбин. Лодка осталась без хода и без электроэнергии. Пашин из центрального поста докладывал: — В отсеке находиться невозможно! Люди падают! Прошу разрешения оставить отсек! — Всем из центрального выйти на мостик! — скомандовал Бессонов. Подводники по одному выбирались на мостик. Некоторые были в ИПах или ИДА (индивидуальных дыхательных аппаратах), но большинство выходило, зажав рот и нос рукавом робы или пилоткой. Падали на палубу, заходились в кашле. Последним на мостик поднялся Фалеев. Пересчитали людей. Не хватало одного — старшины команды штурманских электриков мичмана Посохина. Звали. Кричали. Фалеев, включившись в ИДА, снова спустился в отсек, но Посохина не обнаружил. А дым из люка валил все гуще. Решили задраить люк и бороться с пожаром методом герметизации отсека. Бессонов приказал двум группам спуститься на палубу лодки и отдраить люки 1-го и 8-го отсеков. Люк первого отсека открыли быстро, и командир БЧ-5 через первый отсек прошел во второй и начал устанавливать связь с другими отсеками по телефону. Девятый и четвертый ответили, что чувствуют себя нормально. Из 6-го доложили, что в отсек через сальники линий валов поступает дым и газ, в отсеке очень жарко, переборка между 6-м и 7-м отсеками накалена так, что невозможно прикоснуться. Из остальных отсеков не отвечали. Командир приказал выводить людей из 6-го в 5-й отсек. В это время на кормовой надстройке группа подводников безуспешно пыталась открыть кормовой люк. Открыли клапаны подачи воздуха в 8-й отсек, со свистом вырвался горячий воздух. Значит, отсек под давлением, и пока давление внутри отсека не сравняется с атмосферным, люк не открыть. Иногда волна захлестывала палубу, и тогда в районе 7-го отсека клубился пар. То есть корпус в районе седьмого был горячий. Примерно через час в 1-м и 2-м отсеках приготовили нужное количество ИДА, другое необходимое снаряжение для двух аварийных партий. Командир с механиком решили послать партию опять в центральный пост для разведки, выяснения обстановки и проверки возможности передать радиограмму об аварии. Командиром аварийной партии вниз опять пошел Фалеев. Спустились в отсек. В густом дыму через стекла маски ИДА еле видно было вытянутую вперед руку. Ощупью Фалеев пробрался в радиорубку. При свете аварийного фонарика увидел оплывшие, расплавленные платы передатчиков и приемников. Споткнулся обо что-то мягкое. Нагнулся, посветил фонариком. На палубе вниз лицом лежал задохнувшийся старший лейтенант Гусев. Вытащить его из отсека не хватило сил. Фалеев сам с трудом вышел на мостик, и люк снова задраили. Из 7-го отсека людей вывели в концевые отсеки. 8-й и 9-й отсеки на этом корабле были жилыми. В 8-м находились лазарет и камбуз. Вскоре связь по "Каштану" (громкоговорящей связи) с кормовыми отсеками прекратилась. Некоторое время еще поддерживался контакт по корабельному телефону, но недолго. С пульта управления реакторами по "Каштану" докладывали о быстром повышении температуры. Последние слова были: "Жарко. Очень жарко!" На этом связь с пультом тоже прервалась. В 8-м отсеке тоже становилось очень жарко: переборка нагрелась. Ясно было, что в седьмом свирепствует сильный пожар. Управленцы успели заглушить реакторы. Из шестого отсека, над которым находился пульт управления (а вход в него из 7-го отсека), личный состав стал переходить в нос. В корме же, в 8-м отсеке, подводники стали пытаться отдраить люк на верхнюю палубу. Поскольку в отсек стал поступать угарный газ, включились в индивидуальные дыхательные аппараты (ИДА. Но на всех аппаратов не хватило. Тот, кто их имел, пытались по очереди отдраить люк. Впопыхах начали вращать рукоятки не в ту сторону. Эта ошибка оказалась трагической. Кто-то начал бить по кремальере свинцовой выколоткой и сорвал рукоятки. Возможность выйти самостоятельно из отсека исчезла. Командир послал моряков по надстройке в корму, чтобы открыть люк сверху. Но снизу так заколотили кремальеру, что ветхий штурвальчик руками было не открутить. Пришлось возвращаться за ломиком. Пока отдали штурвальчик, открыли люк, в 8-м уже многие погибли. Даже те, что были в ИДА, так как, стремясь открыть люк, быстро расходовали кислород. Но остались и живые. Самостоятельно вышел боцман, подняли прооперированного недавно мичмана Ильченко. Он тоже оказался жив. Когда стал поступать угарный газ, начальник медслужбы капитан медицинской службы Арсентий Мефодиевич Соловей надел на лежащего Ильченко свой ИДА. Мичман было воспротивился: — Товарищ капитан, мой ИДА остался в моем отсеке, ваш не надену. Доктор его успокоил: — Я тебя обязан спасти. Я тебя прооперировал и за тебя отвечаю. А за меня не беспокойся. Я знаю, как себя спасти. Он сел у ног мичмана. И тот почувствовал, как через некоторое время доктор ткнулся головой ему в ноги. Итак, к 2 часам ночи удалось отдраить люк восьмого отсека. На палубу в аппаратах ИДА вышли четыре подводника, а затем в отсек спустилась аварийная партия и начала подавать наверх людей, оставшихся в отсеке и успевших выскочить из горящего 7-го отсека. Вынесли 15 человек. Из 1-го отсека вытащили на палубу матрацы и одеяла. Отравленных угарным газом укладывали на матрацы, укутывали одеялами, делали искусственное дыхание. У некоторых еще прощупывался пульс. Однако все усилия были напрасны. Часа через полтора все 15 человек скончались. Тела сложили в ограждение рубки и на носовой надстройке. Тем временем газ начал просачиваться и в 9-й отсек. Там загерметизировались 19 человек, но на всех было только 6 исправных аппаратов ИДА. Бессонов принял решение вывести на палубу личный состав и из 9-го отсека. Вышли без потерь. Однако оставались еще люди в 5-м и 4-м отсеках, обстановка в которых была также тяжелой. Снова отдраили люк центрального поста, и аварийная партия, проникнув в дыму в 4-й отсек, отдраила переборку 5-го. Там на палубе возле реакторов в страшной жаре лежало семь человек. Пятеро из них поползли к выходу, но на мостик сумели подняться живыми только трое. К утру 9 апреля, когда рассвело, проверили и подсчитали людей. Из всего экипажа погибло 30. 16 погибших лежали в надстройке, 14 остались в отсеках. Подводная лодка, без хода, без электроэнергии, без радиосвязи, с заглушёнными реакторами, тихо покачивалась среди безбрежного океана. Только в первых двух отсеках еще можно было существовать. В них и на верхней палубе сидели и лежали измученные подводники. Остальные отсеки были покинуты и загерметизированы."
"Собрали все оставшиеся ИДА и ИПы и снова спускали аварийные партии, пытаясь восстановить передатчик и донести командованию о случившемся. К полудню ветер начал свежеть. На гладкой зыби появились белые гребешки. Кормовую надстройку время от времени окатывало волной. В районе 7-го отсека появлялось облако пара. Видимо, 7-й продолжал гореть. В 14 часов 15 минут на горизонте показалось судно. С подводной лодки дали сигнал бедствия, запустив в воздух 5 красных сигнальных ракет. Примерно через час к подводной лодке подошел канадский транспорт "Clyv de ore". Он описал вокруг лодки дугу в дистанции примерно 15 кабельтовых и удалился, скрылся за горизонтом. К вечеру ветер и волна усилились еще больше. Теперь уже каждая волна заливала кормовую надстройку лодки. Командир БЧ-5 Пашин тревожно докладывал командиру, что лодка, по-видимому, получила незначительный дифферент на корму. Бессонов высказал мнение, что это лишь кажущийся эффект из-за усиливающейся волны. Однако на всякий случай решили все же продуть кормовую группу цистерн, потратив на это часть драгоценного теперь воздуха высокого давления. Ведь пополнить запасы сжатого воздуха на лодке было нечем: ни электроэнергии, ни компрессоров. Ночь прошла сравнительно спокойно, если не считать еще более усилившейся волны К утру снова поддули корму. Воздуха в баллонах оставалось совсем немного. И вот утром 10 апреля на горизонте опять показались огни судна. Снова дали 5 красных ракет. А когда совсем рассвело, к лодке подошел и лег в дрейф болгарский транспорт "Avioz". Каширский в электромегафон запросил, есть ли на "Avioz" русские. С транспорта ответили, что есть, и тогда Каширский голосом передал на транспорт радиограмму "для Москвы . Так первая весть о бедственном положении К-8 попала в Главный штаб ВМФ. А ветер крепчал, достигая 7 баллов. Крутая волна теперь уже непрерывно гуляла по кормовой палубе лодки. Дифферент на корму достигал 2°. Находиться на палубе стало невозможно. С судна спустили баркас и предложили помощь. Бессонов решил часть личного состава отправить на транспорт, и через час 43 человека во главе с капитаном 3 ранга Фалеевым уже находились на борту "Avioz". Оставшиеся на борту лодки еще раз попытались спуститься в 3-й отсек, но при этой попытке израсходовали последние баллончики воздуха к ИДА, И рубочный люк был окончательно задраен. А дифферент на корму продолжал медленно увеличиваться. Лодка садилась кормой в воду. Волны доходили уже до кормовой части ограждения рубки, только круглый тупой нос корабля торчал высоко над водой. Темнело. Командир БЧ-5 нервничал. — Вода поступает в прочный корпус, — доложил он командиру, — погибнет корабль, надо снимать людей. — Не паникуйте, — ответил Бессонов, — ничего с лодкой не будет. Ночью подошли два советских транспорта — "Комсомолец Литвы" и "Касимов", на который и перешли подводники с болгарского транспорта, тот ушел. Чуть позже в район подошел советский военный корабль "Харитон Лаптев". Подводники ободрились. Через него замкомдив капитан 1 ранга Каширский вышел на связь с Главным штабом ВМФ, доложил подробно обстановку. Обещали скорую помощь. В это время к месту аварии направился крейсер "Мурманск" с командующим Северным флотом адмиралом Лобовым на борту. Из Североморска вышла плавбаза "Волга" со старшим контр-адмиралом Михайловским, резервным экипажем и спасательными средствами. С утра 11 апреля начались попытки завести на лодку буксирный конец с "Комсомольца Литвы". Однако море уже штормило. Бессонов приказал всему личному составу уйти в 1-й отсек. Люк его задраили. С заводкой буксира промучились весь день, но завести его так и не удалось. Толстый капроновый конец резало как бритвой. Из 1-го отсека поступали тревожные сигналы. В носовых отсеках стал появляться угарный газ, фильтрующийся через переборку третьего отсека. Многих начало тошнить. Бессонов приказал отдраить носовой люк и снова вывести людей на палубу. Но только на мостике было немного места, куда не доставала бушующая вода. Дали сигнал ракетами. С "Касимова" с огромным трудом спустили баркас. Командир принял решение разбить экипаж на две смены. Одну — отправить отдохнуть, прийти в себя на советское судно, чтобы утром она прибыла на лодку, сменила оставшуюся. Капитаны пообещали выделить свои средства борьбы за живучесть. Командир, старпом и замполит на мостике решали, кого оставить. Бессонов взял у рулевого-сигнальщика книжку "Боевой номер" и стал записывать тех, кто ему может понадобиться на корабле. Набралось двадцать два человека. Но список оказался неточным. Отказался уходить старпом капитан 2 ранга В.А.Ткачев: — Товарищ командир, мало ли что с вами тут может произойти. Я ваш заместитель и должен находиться рядом. — Хорошо, оставайтесь. Хотел остаться и замполит Анисов, он не уходил, пока в вельбот не сел последний моряк. И по приказанию командира сошел последним. Пытался остаться и командир электромеханической боевой части инженер-капитан 2 ранга Пашин. Он еще раз предупредил: — Товарищ командир, дифферент почти критический. Мне надо быть на корабле. — Брось. Ничего не будет. Поддифферентуемся, ничего страшного. Сходи. И механик ушел, за него остался командир дивизиона. Кроме старпома не ушел со своей сменой старшина 1-й статьи Чекмарев, секретарь бюро ВЛКСМ, избранный перед походом делегатом на XVI съезд комсомола. Он уступил свое место в шлюпке молодому матросу. Командир увидел. — Чекмарев, в шлюпку! — Товарищ командир, пусть идет молодой. — Почему? Иди ты. Ты делегат, тебе нужно на съезд. — Товарищ командир, а он женат. — Ну и что? — И ребенок у него есть. — Ты на что намекаешь? — Да я ни на что не намекаю, но лучше я останусь, я более опытный, старшина первой статьи... — Ну ладно, давай молодого в шлюпку. Потом этот эпизод пересказал капитану 2 ранга Поливанову тот самый молодой матрос. На всякий случай замполит уничтожил шифродокументы, у всех, кто сходил, оторвал маркировку на карманах курток "РБ". В наступающей темноте уходящие на баркасе видели черный силуэт лодки, глубоко ушедшей в воду кормой, и длинную фигуру командира, торчащую над козырьком мостика. Наступила ночь. "Харитон Лаптев", "Комсомолец Литвы" и "Касимов" качались на волнах, расположившись друг относительно друга в вершинах огромного треугольника. Их локаторы непрерывно работали, удерживая в центре треугольника маленькую светлую точку — радиолокационную отметку от подводной лодки. В 6 часов 13 минут находящийся на вахте второй помощник капитана теплохода "Касимов" заметил взвившуюся в воздух красную ракету по тому направлению, где была лодка. Вслед за этим отметка от лодки на экране локатора стала быстро меркнуть и совсем исчезла, а еще через минуту корпус "Касимова" вздрогнул от двух мощных гидравлических ударов. Второй помощник капитана объявил боевую тревогу и дал ход. Подводники, уже отдыхавшие на "Касимове", повскакивали с коек и высыпали на палубу. Все корабли шли в точку, где находилась лодка. Лучи прожекторов выхватывали из темноты гребни волн. На поверхности мелькали то обломки пробки, то хлеб в целлофановых мешках, то спасательный круг. На судах сразу приняли меры к поиску людей. В темноте это оказалось очень сложным делом. И хотя вода была теплой, многие, видимо, быстро утонули, так как не у всех оказались спасательные жилеты. Их просто не успели вынести из лодки, когда эвакуировались из горящих отсеков. С рассветом подняли командира второго дивизиона. Обнаружили державшегося на плаву штурмана старшего лейтенанта Шмакова. Боцман с "Капитана Лаптева" сумел зацепить его кошкой за китель. Но китель лопнул, штурман исчез. Матросы с баркаса увидели командира. На поверхности его, видимо, некоторое время держала канадка. Но был он без признаков жизни. Некоторым показалось, что из головы у него сочилась кровь, но это была длинная прядь волос, которую Бессонов зачесывал сбоку. Командира сумели зацепить багром, подтянуть к баркасу, схватить за руку. Но мощная волна отбросила баркас. В руке спасавшего осталась только книжка "Боевой номер" со списком оставшейся на корабле смены, которую Бессонов и, погибнув, сжимал в кулаке. Он, словно исполнив последний долг, передал живым имена двадцати двух подводников, погибших вместе с ним, вместе с кораблем. Всего же, вместе с погибшими во время пожара, экипаж К-8 потерял 52 человека. Днем капитан "Касимова" получил радиограмму. "Лаптев" и "Комсомолец Литвы" оставались в районе, продолжая бороздить море в поисках следов погибшей К-8, а "Касимов", описав пологую дугу, развернулся и пошел к Фарерским островам для встречи с "Волгой". Вахтенный журнал утонул. Ведь командир не верил, что подводная лодка может погибнуть. Он рассчитывал, что утром на корабль придет отдохнувшая смена и продолжит борьбу за живучесть атомохода. Поэтому, когда проводился следственный эксперимент, оставшихся в живых членов экипажа расставили на такой же подводной лодке там, где их застала авария. Комиссия опрашивала каждого: кто где находился, какую команду услышал, какие действия предпринял... Это была очень долгая, кропотливая работа. Но необходимо было выяснить всю картину происходящего на аварийном корабле. И комиссия пришла к выводу, что действия командира были грамотные, решительные, правильные. В те времена аварийные случаи не принято было предавать гласности. И все-таки в конце концов многое становилось достоянием общественности. Но поскольку официальная информация давалась и по служебной линии в крайне усеченном виде, она обрастала домыслами и вымыслами. Сейчас, конечно, существует другой взгляд на эту проблему. И он более реалистичен: нельзя скрывать от общества то, что непосредственно затрагивает его интересы. Гласность, открытость идут на пользу и общему делу укрепления боеготовности Вооруженных Сил, и более скорому решению проблем, стоящих, в частности, перед Военно-Морским Флотом. Сожаление вызывает только то, что открытость, доступность информации не всегда используются, в том числе некоторыми средствами массовой информации, в конструктивных целях, нередко она искажается, извращается, оборачивается во вред нашим общим интересам."
"Вот их имена, впервые называемые открыто (1997 г.):
Капитан 2 ранга Бессонов В.Б. Капитан 2 ранга Ткачев В.А. Инженер-капитан 3 ранга Рубеко В.П. Инженер-капитан 3 ранга Хаславский В.Г. Инженер-капитан-лейтенант Кузнеченко И.В. Инженер-капитан-лейтенант Лисин А.И. Инженер-капитан-лейтенант Поликарпов А.В. Инженер-капитан-лейтенант Чудинов А.С. Инженер-капитан-лейтенант Ясько Н.Ф. Капитан медицинской службы Соловей A.M."
"Старший лейтенант Лавриненко А.Н. Старший лейтенант Шмаков Н.В. Старший инженер-лейтенант Гусев М.В. Старший лейтенант Полетаев Ю.П. Старший инженер-лейтенант Шостаковский Г.В. Старший инженер-лейтенант Чугунов Г.Н. Лейтенант Шабанов В.А. Инженер-лейтенант Шевцов В.П. Мичман Блещенков А.П. Мичман Деревянко А.Н. Мичман Ермакович П.С. Мичман Кулаков В.Г. Мичман Маевский В.П. Мичман Мартынов Л.Ф. Мичман Петров Е.А. Мичман Устенко А.А. Главный старшина Добрынин В.П. Главный старшина Леонов В.В. Главный старшина Савоник В.В. Старшина 1-й статьи Бусарев А.С. Старшина 1-й статьи Федоров Е.Г. Старшина 1-й статьи Чекмарев Л.В. Старшина 2-й статьи Гатауллин Р.Г. Старший матрос Астахов В.Н. Старший матрос Бурцев Н.С. Старший матрос Девяткин В.Н. Старший матрос Инамуков Б.И. Старший матрос Кирин A.M. Старший матрос Колесников В.А. Старший матрос Комков И.А. Старший матрос Коровин Н.М. Старший матрос Кузовков В.П. Старший матрос Кульша А.С. Старший матрос Кулаков А.А. Старший матрос Машута Ю.А. Старший матрос Паньков Е.В. Матрос Мищенко В.М. Матрос Печерских Ю.Ф. Матрос Самсонов Е.А. Матрос Фрешер К.Г. Матрос Фролов В.Ф. Матрос Шишаев А.П."
Контр-адмирал Луцкий А.Н. иначе трактует трагический исход событий более чем тридцатилетней давности. В своей книге "За прочность прочного корпуса (воспоминания подводника — ветерана «холодной войны»)" (СПб., Издательство «Гангут», 2002.) он замечает: "... первую запись сделал под впечатлением аварии ПЛА «Комсомолец». Тогда вспомнилась трагедия ПЛА «К-8» в водах Бискайского залива, возмутила оголтелость в попытках спасти обреченный корабль, пренебрежение своевременными мерами по спасению экипажа, вспомнилась своя эпопея на ПЛ «С-150». Так родилась глава под названием «Оголтелость»..."
Полностью упомянутую главу и всю книгу можно скачать
Луцкий Анатолий Николаевич. Выпускник Ленинградского Нахимовского училища 1951 года. Командир "С-150" пр.613В, "С-337 пр.613", ракетного подводного крейсера стратегического назначения «К-258». Командир 10-й дивизии ПЛ ТОФ, 1-й заместитель командующего флотилией 2-й флотилии подводных лодок Тихоокеанского флота, контр-адмирал.
Среди героев повествования Чернавина, в списке погибших на боевом посту, воспитанник Рижского Нахимовского училища Виктор Антонович Ткачев, помните, он говорит о себе: "Я очень рано надел морскую форму, подчиняться умею." Одно из непременных условий умения командовать.
Николай Александрович Верюжский, один из авторов блога по истории Нахимовских училищ, так вспоминает своего однокашника и одноклассника: "Ткачев Виктор Антонович был классный борец , чемпионом был и вообще прекрасный парень. Пришёл к Бессонову в старпомы с должности командира подводной лодки. Отказался покинуть лодку и погиб вместе с Бессоновым и другими, всего 52 чел. Пожар-то у них возник 8-го апреля, а ушли на дно рано утром 11 апреля. С Ткачевым я учился в одном классе только один год и близких, дружеских отношений у меня с ним не было, но знать-то его я знал хорошо. Могу охарактеризовать его в целом как порядочного, достаточно скромного и дисциплинированного нахимовца. Несмотря на то, что он занимался в секции классической борьбы и имел значительные чемпионские успехи, никогда своей силой не кичился и не использовал свои достижения, как превосходство перед другими. Учился хорошо. Надёжный и верный товарищ. Вот так бы я сказал. А теперь хочу Вам отправить список всего класса с теми сведениями, что я смог собрать на всех. ВНА."
Попробуем хотя бы отчасти понять, как вызревал этот замечательный характер, как формировался из маленького моряка настоящий морской офицер, для которого "честь имею" - образ поведения и жизни.
Класс № 13 выпускной Первой роты Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в июне 1953 года. Первый ряд (слева направо): Болеслав Кулешов, капитан 1 ранга Гришанов Михаил Артемьевич, зам. начальника училища по учебной части, капитан 1 ранга Анатолий Иванович Цветков, начальник училища с декабря 1952 года до июля 1953 года, капитан 1 ранга Григорий Васильевич Розанов, начальник политического отдела, полковник м/с Второй ряд (слева направо): Виктор Балабинский, Валентин Высоцкий, Владимир Ханженков, Ульдис Клавс, Борис Зуйков, Владимир Привалов, Юрий Иванов, Анатолий Терещенко, Геннадий Журавлёв. Третий ряд (слева направо): Владимир Смирнов, Александр Горбунов, Николай Верюжский, Василий Павлов, Виль Пилипенко, Алексей Зайцев, Юрий Бушуев. Четвёртый ряд (слева направо): Борис Буфетов, Валентин Богданов, Владислав Маршев, Виктор Ткачёв, Феликс Костиков, Александр Акимов, Игорь Яковлев, Николай Лаврейчук.
Источниками сведений о том времени, системе воспитания, о дружбе, учебе юных моряков, являются воспоминания сборники и "Контр-адмирал К.А. Безпальчев. В море и на суше. Сборник воспоминаний его воспитанников и сослуживцев". - СПб.: НПО «Система», 2008. В настоящее время завершается новое издания - "Рижское Нахимовское военно-морское училище. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ: ЛЮДИ, СОБЫТИЯ, ФАКТЫ. Издание второе, исправленное и дополненное. Санкт-Петербург, 2009.
Заслуживает также внимания статья начальника Рижского Нахимовского училища в первые годы его образования «ПЯТИЛЕТИЕ РИЖСКОГО НАХИМОВСКОГО УЧИЛИЩА». Опубликована в газете «Советская Латвия» 13 января 1951 года.
"Советское правительство по указанию товарища Сталина организовало для детей воинов, погибших в боях за советскую Родину, суворовские и нахимовские училища. В январе 1946 года было создано нахимовское училище в столице Советской Латвии - Риге. Сегодня Рижское Нахимовское училище празднует свой пятилетний юбилей. Мы встречаем эту годовщину значительными успехами в обучении и воспитании юных нахимовцев - будущих офицеров советского Военно-Морского Флота. Нахимовское военно-морское училище призвано вырастить из своих воспитанников пламенных патриотов своего социалистического Отечества, любящих военно-морское дело, верных защитников морских границ нашей Родины. Нахимовцы в училище живут кипучей, полнокровной жизнью. Они вырастают физически крепкими, смелыми, ловкими, выносливыми. Воспитанники нахимовского училища помимо общеобразовательных предметов изучают основы военно-морского дела, а по окончании училища направляются в высшие военно-морские учебные заведения. В нашем училище уже проведено два выпуска. Высшие училища получили хорошее пополнение. Рижское Нахимовское училище окончили с золотыми медалями А.И. Брагин, Л.Н. Гайдук, Г.Н. Московский. Их имена занесены на доску почета, которая находится в училище. Многие нахимовцы окончили училище с серебряными медалями, с отличными и хорошими оценками. 1951 год воспитанники училища встретили новыми успехами. Вторую учебную четверть на «отлично» окончили по всем предметам нахимовцы Васильев, Саенко, Линдеман, Суетов, Костецкий, Порлов, Кровин и Гапунов. Большого размаха достигла в училище спортивно-массовая работа. Наряду со сдачей норм на значки БГТО и ГТО, большое количество нахимовцев добилось разрядных норм по разным видам спорта. Чемпионом Латвийской ССР по акробатике среди юношей является нахимовец Сергеев, чемпионами Прибалтийского военного округа по классической борьбе - нахимовцы Бутусов, Козлов, Ткачев. В училище созданы все условия для того, чтобы нахимовцы могли получить всестороннее развитие и трудовые навыки. Для них оборудованы столярная, слесарно-механическая и радиотехнические мастерские. Руками нахимовцев в училище создан ряд замечательных моделей. Среди них особенно интересна модель линейного корабля, управляемая по радио, которая может менять скорость и направление хода, поворачивать башни. Нахимовцы в день пятилетия своего училища обещают еще лучше учиться, крепить дисциплину. Они будут достойными защитниками первого в мире социалистического государства."
Думаем, надежды контр-адмирала Безпальчева К.А., связанные с его воспитанниками, сбылись.
Судьбы однокашников Ткачева Виктора Антоновича.
Акимов Александр Сергеевич. Окончил ВВМУ Связи в Гатчине. Балабинский Виктор Борисович. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Штурман, помощник командира, командир десантного корабля 100-й Бригады десантных кораблей ТОФ. 1963 - 1964 годы - командир роты Холмского мореходного училища на острове Сахалин. Апрель 1964 год - уволен из Вооруженных сил в запас по состоянию здоровья. Богданов Валентин Васильевич. Окончил 1-ое БВВМУ ПП Из группы командиров подводных лодок и кораблей. Бушуев Юрий Иванович. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Капитан 1 ранга, командир "К-43", К-308, 11-я ДиПЛ СФ. Буфетов Борис Михайлович. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Верюжский Николай Александрович. Учился до 1956 года в ЧВВМУ имени П.С.Нахимова. В 1957 году окончил БВВМУ в Калининграде. Высоцкий Валентин Иванович. Окончил ВВМУ Инженеров Оружия. Горбунов Александр Васильевич. Окончил ЧВВМУ имени П.С.Нахимова. Зайцев Алексей Максимович. Направлен с среднее училище. Зуйков Борис Яковлевич. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Иванов Юрий Алексеевич. Окончил ВИТКУ. Костиков Феликс Николаевич. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Из группы командиров подводных лодок и кораблей. Служил на ТОФ. Кулешов Болеслав Алексеевич. Окончил 1-ое БВВМУ ПП, в дальнейшем флагманский специалист. - 75 лет кафедре кораблевождения ВСОК ВМФ. Морской сборник № 9, 2007 г. Лаврейчук Николай Яковлевич. Капитан 1 ранга, доктор технических наук, профессор ВМА. Маршев Владислав Натанович. Окончил ЧВВМУ имени П.С.Нахимова. Павлов Василий Петрович. Окончил ВИТКУ. Пилипенко Виль Никифорович. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Привалов Владимир Васильевич. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Демобилизован после окончания училища. Смирнов Владимир Михайлович. Окончил 1-ое БВВМУ ПП. Терещенко Анатолий Алексеевич. Окончил ВВМУ Инженеров Оружия. Ткачев Виктор Антонович. Чемпион ПрибВО по классической борьбе. Окончил 1-е БВВМУ ПП. Командовал дизельной подводной лодкой на Северном флоте. На атомной подводной лодке «К-8» являлся старшим помощником командира. Погиб во время пожара 8-11.04.1970 года. Ханженков Владимир Николаевич. Закончил с «золотой медалью». Это давало право выбора военного училища для продолжения учёбы, но не гражданского института. С рекомендацией от училища поступил в Московский институт международных отношений. После окончания МГИМО находился на дипломатической работе. В разное время занимал должности: 1-го зам. посла в Алжире и в Великобритании. Яковлев Игорь Иванович. Родился 19 октября 1934 г. Окончил МГИМО (1959 г.). С января 1994 г. - Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Ямайке и по совместительству в Антигуа и Барбуда. Кандидат юридических наук. Дипломатический ранг - Чрезвычайный и Полномочный Посол.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
(1953, 1956)
(1951, 1963, 1966)
Заслуженный учитель РСФСР.
(1951, 1953)
