Забыл сказать о том, что в нашем дворе жили самые красивые девочки. Поэтому неудивительно, что в наш двор приходили гулять мальчишки со всей округи. Особенно много их приходило из частных домов, где не было дворов и не с кем было общаться. О т улицы Сакко вдоль нашего дома тянулся длинный, широкий и глубокий овраг. В самом его начале был оборудован стрелковый тир ДОСААФ, всё было обнесено забором, на мишенном поле насыпан высокий земляной вал, а позади вала ещё стояла плотная деревянная стена из брёвен. Из этих брёвен мы периодически выковыривали свинцовые пули, из которых потом отливали «пено» или биту для игры в расшибаловку. На противоположной от дома стороне оврага размещались конюшни и манеж конно-спортивной школы. Мы туда ходили часто смотреть на тренировки наездников, а некоторые и записывались в школу. Когда я уже учился в 5 классе, мы подружились со Станиславом Смысловым и его братом Валерием, родители которых были профессиональными конниками, жили в квартире при школе и даже участвовали в Олимпийских игра в Риме. В дальнейшем их семья переехала в Ленинград, отец и мать от спорта отошли, а Станислав продолжал заниматься конным спортом. Я несколько раз заходил к ним домой, они жили на улице Чайковского , недалеко от нашего училища. Отец работал на каком-то заводе, приходя с работы, ужинал и садился перед телевизором, смотрел целый вечер всё подряд, не двигаясь с места.
На одном из склонов оврага, заросшего деревьями и кустами, росла большая После появления фильма про Тарзана на этой сосне постоянно висела толстая верёвка, и кто-нибудь на ней тарзанил. Бывало, что срывались, ломали руки, но продолжали кататься на верёвке. Амплитуда колебаний при раскачивании была большой и высота полёта впечатляла, порой дух захватывало, но мы с удовольствием катались на этой тарзанке. Летом в овраге можно было найти прохладное место, и мы устраивали там пирушки, когда каждый приносил из дома что-нибудь съедобное, всё складывалось в общую кучу и мы поедали эти припасы. Зимой на его склонах мы катались на санках, на лыжах на коньках, на фибре. Из фибры были сделаны такие бочечки, в которых перевозились цевки и катушки с пряжей. Это что-то вроде нынешней пластмассы. Мы разрезали эти фибровые бочонки, и на них очень хорошо было кататься с гор, как на санках. Телевизоров ещё не было, мы большую часть времени и зимой, и летом проводили на улице. Летом играли в прятки, в футбол, в попа-гоняла (дворовый вариант игры «Городки»), катали проволокой колёса, купались до одури в Уводи. Женщины в свободное время выходили посидеть на скамеечке, которая тянулась вдоль всего торца дома. Кто бы ни шёл мимо в дом, он должен был обязательно пройти вдоль этой скамейки, и сидящие на ней со всех сторон осматривали и обсуждали проходящих людей. Коньки у нас были снегурки с широкими и загнутыми кверху полозьями, у некоторых были пионерки с полозьями чуть потоньше и редко у кого хоккейки. Ботинок для коньков ни у кого не было, коньки прикручивались с помощью верёвок и цевок к валенкам. Зимой почти всё население ходило в валенках.
С валенками в моей памяти отложился интересный эпизод. У моей матери была двоюродная сестра тетя Маруся, которая жила в доме-корабле. Как-то мама стояла в какой-то очереди со своей знакомой и рассказала ей, что Маруся обещала ей купить валенки за 150 рублей и прислать их маме. Какая-то мошенница услышала этот разговор, выследила место жительства матери и через день пришла к ней. Матери она сказала, что её прислала Маруся, надо дать ей 150 рублей, а она завтра принесёт валенки. Телефонов не было, чтобы проверить, так ли это. Мать отдала проходимке 150 рублей и стала ждать валенки. Через какое-то время она встретила тётю Марусю и спросила у неё про валенки. Та, конечно, и знать ничего не знает. Так что проходимцы были, есть и будут во все времена, надо держать ушки на макушке. Мужчины для себя сколотили во дворе стол с навесом, где и собирались в свободное время поиграть в домино или перекинуться в картишки. Играли в подкидного дурака, в петуха, в козла, в буру. Преферанс ещё не был в моде. По-моему, на деньги играли очень редко, если только очень по маленькому. Денег лишних ни у кого не было. Уважающие себя мужчины курили папиросы «Беломор» ленинградской фабрики Урицкого. Публика попроще курила дешёвые папиросы-гвоздики типа «Север», «Огонёк», «Красная звезда», на пачке которой был нарисован мотоцикл с коляской и солдаты с оружием. Было много и других названий папирос , какие-то приживались, какие-то отмирали. «Беломор» жив до настоящего времени. Мужчины очень не любили папиросы каунасской фабрики, они имели какой-то специфический противный вкус. Сигареты ещё только появлялись, их покупали неохотно, хотя они и рекламировались. В центре города висел большой плакат с курящим сигарету мужчиной и надписью: «На сигареты я не сетую, сам курю и вам советую». Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, почему постепенно почти все курильщики перешли на сигареты. Очевидно, в целях экономии бумаги вместо папирос стали выпускать сигареты, ибо в папиросе только половина набита табаком, а половина пустая, т.е. пропадает зря. Помню, что Семён Леонтьевич Лебедев курил только «Беломор», а в кармане у него всегда ещё лежала пачка самых дешёвых папирос.
Играют мужики в домино, он курит, и кто-нибудь обязательно попросит угостить его папироской. Он человек не жадный, достаёт из кармана пачку дешёвых папирос и угощает. Мысли были на беломорину, а дают черт-те что, но дарёному коню в зубы не смотрят, бери, что дают. Кстати, Семён Леонтьевич единственный из всех жителей нашего двора, который купил себе старенький «Москвич». Частенько он катал наших ребятишек на своей машине. Мы набивались туда как сельди в бочку, он делал пару кругов по близ лежащим улицам, и нашей радости не было предела. Мы могли часами простаивать возле его машины, когда он что-нибудь там осматривал или ремонтировал, и готовы были выполнить любую его просьбу подержать что-нибудь, подкрутить или подкачать колёса. К технике тянулись все, нам было это очень интересно. Постепенно у некоторых появлялись велосипеды. Владельцы их охотно учили кататься всех желающих, так что у нас почти все мальчишки и девчонки умели кататься на велосипедах. Также все умели хорошо кататься на лыжах и коньках и плавать. Плавали мы в Уводи, которая находилась в 10 минутах ходьбы от дома. Обычно купаться ходили толпой, собирались во дворе, зазывая друг друга, и шли на речку, обсуждая по дороге животрепещущие вопросы нашей жизни. Подбегая к речке, на бегу снимали майки, трусы и прыгали в воду.
Мальчишки купались в основном отдельно от девчонок, у нас были свои места, где мы располагались, у девочек - свои. Мы их места называли «бабий шум». Что интересно, каждый год места расположения для купания менялись. То мы ходили на быстринку, где было самое быстрое течение, то на заворот, то на «быки» рядом с Сосневской фабрикой, где в речке были какие-то мостки из брёвен, с них было очень хорошо нырять, то к Соковскому мосту, с которого тоже прыгали в воду. В хорошую погоду уходили на речку с утра и проводили там время до обеда: купались, учились делать стойку на руках, мостики, прыгали в длину с места или с разбега и тому подобное. После обеда опять шли на речку, где нам не надоедало находиться. Иногда ездили гулять в ЦПКО имени Степанова. В нём растут высокие, поистине корабельные сосны, много красавиц берёз, различных кустарников. Пойма мелководной Уводи углублена, образован огромный водоём с твёрдым дном и песчаными берегами. Часть берегов засажена деревьями, кустарниками и засеяна травой, на другой части устроены пляжи. В парке были зелёный театр, детский городок, танцевальная площадка с эстрадами, читальный зал и игровая площадка. Много разнообразных аттракционов, мы любили колесо обозрения. На водоёме - большая лодочная станция. Рядом с парком проходит железная дорога, по которой идут поезда на Москву. Через Уводь построен железнодорожный мост, с которого смельчаки прыгали в воду.
Рядом с парком расположен стадион. В Иванове была неплохая футбольная команда, за которую болел весь город. Когда игры проходили на нашем поле к стадиону ехали, шли пешком тысячи болельщиков. Места на трибунах всем не хватало, заполняли все проходы и прилегающую территорию. Болели от души, но драк или каких-либо эксцессов не было. После окончания матча тысячи людей расходились со стадиона во все концы города, заполнив проезжую часть. На трамвае ехать было бесполезно, пешком до дома добирались быстрее. Кроме того, по дороге к дому обсуждались все достоинства и недостатки прошедшего матча, ибо все мы были крупными теоретиками футбола. Одно время тренировал ивановскую команду грузин Жордания. Среди защитников был один оригинал, по-моему его фамилия была Сучков, который любил так стукнуть по мячу, чтобы он взлетел как можно выше кверху. Сгрудившись на пятачке, футболисты долго ждали, когда мяч вернётся из заоблачных высот на землю . Зрелище было потрясающее. После матча разговоров среди болельщиков хватало на несколько дней. Кстати, недавно объявили, что с 2006 года тренировать сборную России по футболу будет голландский тренер, зовут его Гус Хиддинк, получать за свою работу он будет 2 млн евро, работать с нашей сборной он будет, приезжая в Россию на нес колько дней в месяц. Неужели у нас в стране нет ни одного человека, способного тренировать нашу сборную?
Зимой на стадионе заливали большой каток. Там же организовали хоккейную секцию, где играли в хоккей с шайбой. Из нашего дома в секцию ходил Слава Меньков, чем он очень гордился. Ещё бы не гордиться: настоящие хоккейные коньки с ботинками, форма, клюшка. С большим удовольствием наши ребята ходили в секцию гимнастики при клубе фабрики. Очень уважали мы Осю Целевича, Валеру Худякова, Андрея Николаева, Валеру Дунаева, когда они играючи делали стойку на руках на брусьях или крутили солнышко на перекладине. Не всем нам это удавалось, но повисеть на турнике хотелось всем. Тебя считали слабаком, если ты не мог на турнике сделать подъём переворотом. Кстати, турник у нас во дворе стоял всегда, за этим тщательно следили и взрослые и дети. Наши старшие товарищи любили нас заводить, чтобы мы сходились. Говорили не подерёмся, а давай сойдёмся. Бывало Гена Жданкин или Рудик Бурсиков как бы между прочим кинет фразу, что всё-таки Андрюшка посильнее Бориса и запросто победит его. Бориса это задевало за живое, он начинал что-то доказывать, лезть в бутылку и предлагал Андрюхе сойтись с ним. Не из-за чего начиналась драка, в которой были свои правила. Дрались только до первой кровянки, т.е. если у кого-то из бойцов появлялась кровь, чаще всего из разбитого носа, драка немедленно прекращалась Категорически запрещалось бить лежащего или использовать в драке какие-либо предметы, камни, палки. Победа присуждалась решением большинства болельщиков.
Недалеко от нашего дома была расположена белая церковь. Она была действующей, в ней нас с братом крестили. Мама была верующей и постоянно ходила на службы. Мы в церковь ходили изредка поглядеть на службу, ещё нам очень нравился звон колоколов. Особенно торжественным он был на Крещение и на Пасху, когда тысячи людей шли за святой водой или освящать куличи. Однажды мы были свидетелями приезда в нашу церковь какого-то очень высокого по церковной иерархии лица типа митрополита или архиерея. Верующие стояли на коленях по пути следования процессии, прося благословения и заступничества. Для церкви это было большое событие. Была в городе ещё красная церковь, но она не работала, в ней были в то время размещены какие-то учреждения и склады. Внешне она выглядела очень красиво, сейчас, очевидно, восстановлена и выполняет свои функции.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Сверху клали крест-накрест два обнаженных кортика.
На перекрестие ставили ободрав с нее плотную синюю бумагу и сбрызнув ромом. В самой ендове уже плескалась смесь рома с сахаром, по вкусу слегка разбавленная белым «Shablis» и охлажденная принесенным из близлежащего ресторана колотым льдом. Тут же в сосуд высыпали: нарезанные дольками фрукты для вкуса и аромата: лимоны, мандарины, антоновку, виноград…
Когда в начавшем покрываться тонкой ледяной корочкой окне засверкала необычно яркая первая звезда, скорее всего в комнате гасили свечи и поджигали капли рома на сахаре. Ром вспыхивал синим пламенем, а капли жженого сахара, падая в напиток, окрашивали его в светло-коричневый цвет. С этого момента разливали пунш в бокалы. Пили сидя. На флоте не принято вскакивать со стопкой в руке и пить по-лошадиному стоя. Это был удел дворцовых шаркунов и придворной гвардии. За здоровье священной особы Императора пили также сидя.
А уважение к даме, прежде всего оказывали не ритуальными жестами и не словами, а бесконечной чередой не слишком частых, но обращенных только к ней благородных поступков, способных затеплить в ее душе добрые чувства, признательность и веру в искренность содеянного.
Что-то у меня получается не слишком оживлённое описание нашего училища (ведь большинство упомянутых выше людей – серьёзные взрослые). А на самом деле классы и коридоры, а также кубрики и гальюны были битком набиты неунывающим и шумным народом. Поэтому предлагается бросить обобщения и заняться хотя бы отдельными представителями этого племени. Только на нашем курсе со мной делили все радости и тяготы службы около трёхсот парней. И ко всем ним (кроме разве одного-двух) у меня сохранились тёплые товарищеские чувства. Однако нетрудно догадаться, что близкая дружба с таким количеством сотоварищей просто не под силу любому отдельному человеку. У каждого из нас был свой круг ребят, с которыми возникали прекрасные отношения юношеской дружбы. Как выяснилось впоследствии, – навсегда. Я уже неосторожно похвастался, что берусь написать какие-то сочинения про всех своих однокашников. Это, конечно, не более, чем безответственная оговорка. Дай Бог мне нарисовать без искажения портреты хотя бы двух-трёх моих друзей, чтобы «держаться» за них по ходу последующего повествования. Впрочем, почему двух. Ведь я инстинктивно уже выделил трёх своих уважаемых начальников (Бог троицу любит). Поэтому будет справедливым взяться за описание не менее трёх своих друзей. Что же касается их ранжировки, то сама мысль о ней кажется мне кощунственной. Итак, я попробую написать о нескольких своих товарищах, чьи жизненные курсы идут параллельно моему добрые полвека. Может быть, к сожалению (а, может быть, и нет), среди них нет ни адмиралов, ни героев (хотя и те, и другие присутствуют в нашем выпуске), да и к самой морской службе мои друзья имеют разное отношение. Читатель сам должен оценить значимость сделанных оговорок. Что касается автора, то он давно осознал условность любых званий, наград и карьерных успехов, наблюдая как первое, второе и третье причудливо видоизменяется в разных отечественных житейских условиях. А Войны, которая бы своей кровавой рукой однозначно поставила бы всех нас на должное место, по счастью, на нашем веку не было. Впрочем, и повседневная жизнь тоже неплохо выполняет указанную работу, разве только не так заметно и более растянуто по времени.
«Петрович» или «Назар» (Юрий Петрович Назаров)
Хотите ругайте меня, хотите – нет, но начну я со своего родственника, тем более, что уже начал перемывать ему кости в предшествующих повествованиях. Так уж получилось, что учились мы в разных классах и поближе познакомились только на второй год учёбы. И непосредственным виновником нашего знакомства был старшина роты Евтухов. Дотошный читатель вправе упрекнуть меня, что, исписав уже порядочное количество бумаги, я не упомянул о существовании таких важных фигур воинской жизни, как ротные старшины. Эту классическую роль в «Подготии» выполнял у нас сверхсрочник с погонами сухопутного старшины (в ту пору это звание обозначалось Т-образной нашивкой на погонах – «шваброй») по фамилии Евтухов. Несмотря на грозный вид и часто повторяемую сентенцию: «Дорогой товарищ, разгильдяй Вы эдакий...», это был, по существу, добрый дядька, постоянно что-то делающий в своей баталерке. После перехода нас в высшее училище старшины рот назначались из числа курсантов, и сверхсрочники стали просто баталерами (то есть ведали только хозяйственными вопросами). Обидно, что после нашего выпуска с Евтуховым случилась какая-то история, и он не появлялся на юбилейных сборищах. По этой причине я и не знаю его имени-отчества, что не красит моего обращения к памяти старого солдата. Так вот, весной 1948 года при переходе на очередную форму одежды, при которой носились бушлаты, нужно было упаковать шинели. Для выполнения этой работы (шинелей было сто штук) Евтухов вызвал с уроков двух отличников: «Назара» и меня и, тем самым, произвел серьёзнейшие перемены, во всяком случае, в моей жизни. Орудуя с нафталином и шкертами, мы с Юрой разговорились и продолжаем это занятие вот уже скоро полвека при каждом представившемся случае. Иногда такие «разговоры» происходят и без слов, но суть дружеского общения при этом нисколько не меняется. Между тем трудновато найти столь непохожих друг на друга людей, как мы с Назаровым. Он занимался боксом, я, мягко говоря, недолюбливаю спортивные упражнения. Юра готов проспать всё свободное от других обязанностей время, я – беспокойный «Ванька-встанька». Приятеля нельзя даже представить за рулём автомобиля или орудующего паяльником, инструментами по дереву и металлу, а без этих занятий я не мыслю себе существования. Нам нравятся разные книги, стили литературы, а сейчас, – и политические деятели. Список противопоставлений можно продолжить до бесконечности. И отличниками мы были разными. Я просто «порхал» со своими псевдомагнитофонными копиями знаний, Юрка до всего доходил глубже. Я достаточно бездумно воспринимал всю коммунистическую говорильню и вступил в комсомол ещё в школе, за компанию с приятелями. Назаров «дотянул» это дело до первого года высшего училища, когда он стал сталинским стипендиатом, и вне рядов данной организации осталось на курсе от силы два или три человека.
Юра Назаров. 1950 год.
Назаров был старшиной роты и знаменосцем училища, мне такие роли были не по плечу.
Назаров – знаменосец Училища.
Наконец, читатель может самостоятельно сопоставить наши клички и, с помощью всё того же Н.В.Гоголя (никуда от этого не денешься), также сделать соответствующие выводы. Назаровы перебрались на тогдашнюю окраину Москвы («Усачёвку») в 1941 году, когда немцы разорили за пять или семь дней оккупации их подмосковное жилище в деревне Алабушево близ нынешнего Зеленограда. По невероятному совпадению обстоятельств отец семейства – в мирное время завзятый охотник и компанейский мужик Пётр Александрович – буквально перед этим был ранен недалеко от собственного дома и доставлен семье на поправку. Чуя, что добром немецкое нашествие не кончится, он собрал силы и вместе с женой – моей будущей тещёй Прасковьей Сергеевной – уволок Юру и семилетнюю Лёлю (с куклой) в лесную сторожку. Подмосковный лес – это не сибирская тайга, его насквозь простреливали, хотя пешком немцы туда не заходили. Попавшие в сторожку пули отдирали на выходе щепки от брёвен, но семейство лежало на полу и не пострадало. Как известно из большой истории, немцев от Москвы отогнали. А дурные предчувствия, к несчастью, оправдались: всех мужиков в Алабушево перебили, а дома сожгли. Так мои родственники стали столичными жителями (промёрзшие дома здесь просто пустовали). Потом жизнь пошла своим чередом: Петра Александровича по ранению больше на войну не взяли, но в новой столичной жизни без своих борзых он сбился с пути и бросил семью. Такого рода фокусы Прасковья Сергеевна (давайте я буду называть её по привычке тётей Паней) не прощала, это была, царствие ей небесное, женщина с характером (и, я бы добавил, – со здравым смыслом и знанием жизни, которых хватало на дюжину человек). Я видел Петра Александровича всего один раз, много лет спустя после описываемых событий, потерянным больным человеком и ничего сказать про него не могу. В нашем доме от него осталась только толстая книга, наверное, мало кем читанных пламенных статей демократа Белинского с надписью моей будущей жене Лёле ко дню рождения 1950 года. Юра отца любил, часто вспоминал довоенную жизнь со сворой собак во главе с красавицей Альтой (её потом украли)... Характер – характером, а семью тётя Паня подняла в одиночку, на заработок подсобной работницы столовой. Так что путь Юрки (да и других моих друзей) в казённое заведение был усыпан не одними романтическими мечтаниями. Но даже и после поступления Назарова в училище двум оставшимся в Москве женщинам, большой и маленькой, нужно было на грошовую получку не только питаться, но и как-то одеваться. Об уровне зажиточности семьи свидетельствует такой анекдотический случай. Упомянутую сталинскую стипендию за первые полгода выдавали разом и не отнимали в виде так называемого «займа». Полученные деньги Юра тут же отослал домой (наверное, 5000 рублей, заработок простого рабочего тогда был порядка 600-1000 рублей, а сама Прасковья Сергеевна получала 300 рублей). Поскольку предварительных сообщений о стипендии от сына не поступало, перевод поначалу был с испугом отвергнут, так как сумма его казалась невероятно большой и непонятно как заслуженной... Когда в 1951 году в училище ввели разделение на факультеты по специальностям, Юра, как и многие другие «крепкие» ребята, подался в артиллеристы (я пошёл на малочисленный штурманский факультет, так как уже явственно не любил большие надводные корабли и, наоборот, бредил подводными лодками). По окончании училища наших артиллеристов ждал первый («хрущёвский») разгром надводного флота: из ста выпускников по специальности пошли служить только четверо (Назаров оказался в их числе), остальных тут же стали переучивать. Юра начал службу в Таллине, был командиром группы, затем командиром артиллерийской боевой части эсминца самого современного тогда проекта «30-бис». Эту протокольную констатацию нужно расшифровать так, что в условиях одной из самых жёстких разновидностей военной организации, которую представляет боевой корабль с несколькими сотнями моряков, мой товарищ не сплоховал и с лихвой оправдал возлагавшиеся на него в училище надежды. После окончания офицерских классов Назарова назначили флагманским артиллеристом соединения. С этой, достаточно высокой должности он поступил на инженерный факультет военно-морской академии, который готовил ракетчиков.
На Запад поедет один из нас, На Дальний Восток – другой…
Ничем не уступая своим более молодым коллегам, которые уже получили инженерные дипломы в училищах (в это время произошла перестройка военно-морского образования), он окончил академию с медалью имени Циолковского и даже побывал на традиционном приёме выпускников военных академий у Леонида Ильича в Кремле. Но, пока проходили эти блистательные события, штабные крысы умудрились выписать нашему герою назначение на Тихоокеанский флот, что было оговорено с выпускником, но на должность, значительно меньшую, чем та, что была до поступления в академию. Это противоречило порядку, да и здравому смыслу, а объяснялось лишь формальным отношением кадровиков к делу: за время учёбы статус бывшего соединения резко понизился с соответствующими понижениями окладов и званий должностных лиц. Формально всё было правильно, но капитан 3 ранга Назаров начал службу на Тихоокеанском флоте как бы заново, с невысокой должности офицера ремонтного отдела, занятого ракетным вооружением, да ещё без казённой квартиры в перенаселённом портовом городе. По ходу повествования мы не раз убеждались в справедливости диалектических принципов. Подтвердились они и на сей раз. Нет худа, без добра: мотаясь по кораблям флота (здесь я призываю читателя взглянуть на карту тихоокеанского побережья России), Юра стал толковым специалистом своего дела с практическим опытом, который вряд ли удалось получить при службе на одном конкретном корабле или соединении. Опять его стали повышать в должностях и званиях военной иерархии. Правда, при этом забывали выдать жильё, но и эти проблемы с неизбежной советской нервотрёпкой были решены. На «вершине» этого служебного подъёма капитан 1 ранга Назаров был районным инженером, то есть командовал группой соответствующих военных приёмок на востоке страны (к моему удовольствию, – вплоть до Новосибирска, где мы обитаем), и даже выдвигался на роль главного радетеля флотских ракет в звании адмирала и с конторой в Москве. На отрицательный результат этого выдвижения повлиял ещё и тот факт, что комнатёнка тети Пани после её смерти в 1959 году была сдана властям (попробуйте сыщите ещё один прецедент такого поведения столичных жителей), а кадры у нас подбирают, в том числе, и по квартирным принципам.
Прасковья Сергеевна с внуками.
Давайте в этом месте остановимся и помянем родителей моего друга и моей жены. Как ни казалась тётя Паня железной женщиной, борьба за выживание ни для кого не проходит бесследно. Она успела понянчить Юриного сына Володьку (1954 года рождения) и нашего Юру, родившегося в 1957 году (это был любимец всех бабушек), но затем безжалостная раковая болезнь буквально скосила её в начале 1958 года, на пятьдесят втором году жизни. Перед концом жена прилетела в Москву с Дальнего Востока, где я тогда служил, с двухмесячной Танюшей, но бабушка уже плохо узнавала окружающих и все спрашивала, что это за девочка... Похоронили Прасковью Сергеевну рядом с деревней Алабушево, небольшое кладбище находится прямо у Ленинградского шоссе. На это место «наступают» пригороды бурно разрастающегося Зеленограда. Законопослушные брат и сестра, как я уже говорил, сдали комнатёнку властям и, таким образом, лишились всякой возможности быть причисленным к особой когорте столичных жителей. Особенно это сказалось на самом Юрии Петровиче: из-за описанного выше юридического казуса с началом нашей службы получилось, что в ряды Вооруженных сил его призывали с ... Приютской улицы. Но там никто из нас не был прописан, и поэтому при увольнении в запас у государства, как говорится, «взятки гладки». Самое ценное из оставшегося после смерти советской труженицы имущества Назаров упаковал в ящик и отослал сестре на восток. Состояли эти ценности из нескольких тарелок и чашек, швейной машинки «Зингер» и колуна без топорища. На длинном пути через всю страну легендарный колун, конечно, перебил чашки, но дореволюционный подольский шедевр швейной техники (имеется в виду революция 1917 года) оказался ему не по зубам. И по наши дни моя дочь, принимаясь за особо ответственное шитьё, предпочитает эту бессмертную машинку её электрическим праправнучкам... А Пётр Александрович пережил жену на десять лет и, несмотря на все пируэты своего жизненного пути, лежит рядом с ней на том же кладбище среди всё увеличивающейся подмосковной пригородной суеты... Военная карьера моего родственника закончилась при обстоятельствах, которые он очень не любит вспоминать. Но я, находясь в некотором роде на положении беспристрастного летописца, не могу оставить эти неприглядные факты без фиксации на бумаге. К тому времени, когда Юра стал большим начальником, в стране и армии бурно развелось бессовестное блатмейстерство и растаскивание всего и вся в пользу многочисленных чиновников, их чад и приятелей. Одной из форм такого беззакония в армии было пристраивание беспутных сыновей, не давших себе труда проучиться в училище, на офицерские должности, а затем бурная «возгонка» их по этажам военной карьеры. Появился такой псевдокапитан в зелёной шинели (до этого он прослужил всего два года) и в одной из морских приёмок, подчинённых Назарову. И сразу же после этого поступило высочайшее указание отправить новичка в Военно-морскую академию. А установленный порядок предусматривал для поступающих в академии обязательный двухлетний стаж на соответствующих должностях при безусловно положительных результатах службы. Всё-таки московские начальники плохо знали свои дальневосточные кадры. Капитан 1 ранга Назаров на службе занимался службой, дач себе не строил и даже положенную ему по должности машину поставил «на прикол» (с увольнением шофёра), когда использование этого престижного предмета стало требовать каких-то полулегальных шашней. Нечего и говорить, что никаких незаконных представлений начальственному потомку так и не было выдано, несмотря на всяческие намёки, внеплановые вызовы в Москву и внеочередные проверки. Однако было бы заблуждением считать этот случай проявлением здоровой основы советского общества. Наглого парня «пропихнули» наверх какими-то обходными путями, а Назарова «запомнили» и «наградили» полным набором служебных унижений при всяческих перестановках и реорганизациях, которые всегда в изобилии производит московский бюрократический спрут. Хорошо хоть, что для достижения своих мелких целей при этом не сняли всё ракетное вооружение с кораблей Тихоокеанского флота. В 55 лет Назаров уволился в запас и начал работать на заводе, который ремонтирует всё те же ракеты для флота. Так что до наших беспокойных дней приятель мой не отлучен от главного Дела своей жизни (Родина приставила его к пушкам). Денег на оплату работы завода у государства нет, но, не в пример другим военным и штатским, шестидесятипятилетнего Юрия Петровича не увольняют... Вот именно такие случаи я имел в виду, когда писал, что Время всё расставляет по своим местам.
Юрий Петрович с внуками.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
На заре развития подводного флота России на подводных лодках того времени самой надежной системой связи между отсеками подводной лодки служила переговорная труба, или, как ее называли, «переговорка» – медная труба длиной в подводную лодку, калибром в пару дюймов, с ответвлениями на мостик и в отсеках. Каждое ответвление имело раструб, герметичный запор и затычку со свистком. Команды в отсеки подавались следующим образом: вахтенный центрального поста набирал полную грудь нечистого отсечного воздуха, прислонялся губами к раструбу «переговорки» и орал в трубу: – В носу! В корме!
На такую команду после осмотра отсеков вахтенными должен был поочередно, в порядке номеров из каждого отсека последовать предусмотренный Правилами службы на подводных лодках доклад: – В первом осмотрено. Замечаний нет. Ленивые вахтенные отсеков упростили доклад до: – В первом хорошо! – Во втором хорошо!
– ……………………! тоже хорошо! – звучал доклад из последнего отсека, и тогда из центрального тут же следовала долгожданная команда: – О кей! Команде пить «какаву»!
– так стали называть экзотическое какао нижние чины, а затем и советские матросы-подводники середины XX века. Напиток стал символом благоденствия, наступившего на подводных лодках Военно-Морского Флота.
Бегулов Виктор Борисович - родился в Москве в 1930 году. Он один из немногих капитанов, выросших из школы юнг. Сегодня мало кто помнит, что в послевоенные годы в Петропавловске существовала мореходная школа юнг. Токарь московского завода № 38 Виктор Бегулов 1948 году окончил 7 классов в школе рабочей молодежи и с мечтой о море уехал на Камчатку, чтобы поступить в мореходное училище. Таким образом, он попал в школу юнг, которую окончил 1950 году. В 1953 году его направили в учебно-курсовой комбинат, где получил специальность штурмана малого плавания. Затем заочно окончил ПКМУ в 1964 году, капитан средних траулеров "Альбатрос ", "Синарск ", старший помощник капитана БМРТ "П.Овчинников ". В 1968 году назначен капитан-директором "А.Махалин ". С сентября 1969-го по 3 ноября 1970 г., то есть до госпитализации в Бомбее, руководил экипажем Тогда врачи поставили ему диагноз: "язвенная болезнь луковицы, желудочное кровотечение. Выход в море запретить на 1 год ".
Виктор Борисович из индейского госпиталя в Петропавловск вернулся и приступил к работе главным диспетчером службы эксплуатации базы океанического рыболовства. Затем был старшим морским инспектором, флагманским капитаном службы мореплавания, капитаном-наставником, начальником службы мореплавания. С 1983 года вернулся на флот и возглавил экипажи больших морозильных траулеров. За хорошую работу в Перу Министерство рыбного хозяйства выразила В.Б. Бегулову благодарность. Капитан-директор БМРТ "Лучегорск " Бегулов в 1989 году командирован в Москву для участия в торжественных мероприятиях, посвященных 70-летию рыбной отрасли и Дня рыбака. Как отмечено в штурманской книге, В.Б. Бегулов скоропостижно скончался от инсульта 17 июля 2004 года в Петропавловске.
Бельды Николай Иванович
Николай Иванович Бельды родился в селе Муха Нанайского района Хабаровского края в семье охотника. По паспортным данным (являющимся приблизительными) 2 мая 1930 года. Рано осиротев, пережил нервное потрясение и стал заикаться. Рос и воспитывался в школе-интернате, откуда во время Великой отечественной войны в 1943 году сбежал на фронт, приписав себе 2 лишних года, стал юнгой Тихоокеанского флота. Участвовал в боевых действиях за освобождение Кореи. Награждён орденом отечественной войны 11 степени, медалью Ушакова, другими наградами. Выступал в ансамбле песни и пляски Тихоокеанского флота. Закончил экстерном музыкальное училище. Затем продолжил службу мотористом - дизелистом на тральщике Тихоокеанского флота. После службы на флоте Кола поступил в Саратовскую консерваторию. Учёбу совмещал с работой на станкостроительном заводе, затем в саратовском драматическом театре. Некоторое время работал в ансамбле песни и пляски Воронежского военного округа, затем в Калининской и Хабаровской филармониях. В 1957 году Бельды стал лауреатом Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. Его дарование заметили многие деятели культуры (М.Кольцов, С.Михалков, М.Пляцковский). Обратила внимание и министр культуры Е.Фурцева. Талантливого артиста пригласили работать в Москву, где с 1959 по 1990 годы он являлся солистом-вокалистом во Всероссийском концертно-гастрольном объединении, впоследствии реорганизованном в Москонцерт. В 1960 году Кола Бельды становится лауреатом Всероссийского конкурса артистов эстрады, а в В 1973 году - международного конкурса вокалистов в Сопоте (Польша). В 1985 году Кола Бельды был удостоен звания Заслуженный артист РСФСР. В 1990 году певец решил поселиться ближе к земле своих предков нанайцев в Хабаровске. Женился. В начале 1991 года у него родилась дочь Елена. Умер от инфаркта миокарда 21 декабря 1993 года в Хабаровске. Там же и похоронен. призы и награды Заслуженный артист РСФСР (1985). Заслуженный артист Якутской АССР (1958).
Близнюк Владимир Ульянович
Близнюк Владимир Ульянович - юнга огненных рейсов 1943 – 1945 годов, ходил на Вместе с командой теплохода брали в США гуманитарные грузы и привозили в Советский Союз. После того как Америка и Англия открыли второй фронт их теплоход через северный морской путь провозил в страну военную технику и боеприпасы. Неоднократно попадали под обстрелы, как с моря, так и воздуха, теряли друзей и товарищей из экипажа. День Победы встретили в США и первыми пришли с мирным грузом в разрушенную Одессу. А еще запомнился Владимиру Ульяновичу такой случай, когда ему было доверено в 1945 году, как самому юному члену экипажа вручить министру иностранных дел США Гарриману подарок Сталина, двух цирковых лошадок.
Гладышев Юрий
М.Э.Морозов , К.Л.Кулаrии. «Эски - в бою. Подводные лодки Маринеско, Щедрина, Лисина. - М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2008.
... Еще до начала поиска юнг дал о себе знать бывший юнга подводной лодки С-56. В книге посетителей, в год открытия мемориала он оставил запись о себе. Из короткого сообщения было ясно, что во Владивосток он прибыл в командировку. Ребята из школы № 51 списались с командиром легендарной лодки Г. Щедриным. Оказалось, действительно был на лодке юнга Юра Гладышев, который в том самом тяжелом походе вместе с экипажем перенес все испытания. Но по прибытию в часть, Щедрин списал мальчишку, слишком суровы условия плавания на подводных лодках.
Дедов Николай Лаврентьевич
Юнга огненных рейсов 1941– 1945 гг., инвалид Великой Отечественной воины 1-й группы, ветеран труда, старший лейтенант флота в отставке, председатель Сибирского регионального Совета юнг огненных рейсов, писатель, член Союза журналистов России - автор книг: «В объятиях Атлантики», «Зовут просторы голубые», в которых рассказал об участии мальчишек-юнг в Великой Отечественной войне и их плавании в союзных морских конвоях антигитлеровской коалиции.
При всем при том. Могу вам предсказать я, Что будет день, Когда кругом Все люди станут братья!
Роберт Бернс
Во время второй мировой войны торговые суда США, Канады, Англии — наших союзников по борьбе с фашистской Германией — доставляли к нам на север, в Мурманск, Архангельск, оборонные грузы. В одном из таких походов, сначала из Америки в Англию через Атлантику, затем из Англии в СССР по Северному Ледовитому океану, мне довелось участвовать на полученном в США по ленд-лизу противолодочном корабле, который в составе военно-морского конвоя союзников охранял караван торговых судов от гитлеровцев. После прихода в Северную Ирландию, в порт нашим противолодочным военным кораблям пришлось подняться еще дальше на север, где мы по Каледонскому каналу пересекли Шотландию с запада на восток. Канал, состоящий из 29 шлюзов, интересен был уже тем, что построен он был еще в начале прошлого века, при жизни Джорда Байрона и Вальтера Скотта. Но мы к тому времени в своих дальних зарубежных плаваниях видели уже столько всякой всячины, что нас трудно было чем-либо удивить. Да и запоминалось в этой кровопролитной войне чаще совсем другое, больше связанное с реалиями того времени. Например, об одной из встреч с британскими моряками на их судне, о которой я и хотел бы рассказать. Перейдя Шотландию по каналу с запада на восток, мы спустились вдоль ее побережья южнее. Остановились в порту Эдгарт, около Эдинбурга. И стали ожидать формирования каравана судов, с включением в него кораблей Британии, для дальнейшего следования.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
