В 1948 году я окончил 7 классов в г. Кирове (Вятке), куда мы с отцом Юговым Афанасием Петровичем перебрались после Великой Отечественной войны из г. Саратова. На выпускном вечере у нас был военком (майор) и он зажигательно рассказал нам мальчишкам, что образованы по всей стране (надо думать в районах наших морей) подготовительные училища, где будут готовить морских офицеров. Из 15 мальчишек 8 подали заявление о желании учиться в подготовительных училищах, меня повлекло в военно-морское училище. В июле 1948 года в военкомате мне дали предписание и проездные билеты (в общем вагоне) и направили в г. Горький. Пока я добирался до г. Горького, было принято решение, что это Горьковское училище перевести в г. Энгельс (через р. Волгу напротив г. Саратова). Походив и потоптав землю г. Горького по жаре и пыли; мы, несколько пацанов, продолжили свой вояж в г. Энгельс. Переехав на пароме Волгу, двинули пёхом через город; перейдя поле (бывшее немецкое кладбище немцев в Поволжье), мы увидели большое многоэтажное здание (опять же бывшее педагогическое заведение), где нам предстояло учиться 3 года с окончанием в 1951 году. Вступительные экзамены я сдал сравнительно хорошо, единственно пришлось попотеть на математике. В нашу группу, кроме меня, вошли: Сева Бессонов, Боря Азаров, Валера Никитин, Олег и Игорь Филатовы, Володя Березовский, Виктор Воеводин, Вася Пустохайлов, Миша Котовщиков, Геша Кедров, Слава Кульков, Олег Харитонов, Костя Олейник, Коля Юшин, Юра Игнатьев, Гарри Ломов, Леня Лей. Впоследствии все мы было сведены в 1-й взвод 1-ой роты. Командиром взвода был назначен лейтенант Аркадий Полудницин, старшиной В.Лушников, командиром роты капитан лейтенант (ФИО не помню, носил подпольную кличку «Кюхля») (Его фамилия - Дедович).
Капитан-лейтенант Дедович, командир 2 роты (где ИСФ и ЮВС) и Симаков с воспитанниками.
Кто куда....
Сделаю некоторое отступление. Хочу вкратце сказать о своих подготах, кто чего достиг на Военно-Морском поприще. Сева Бессонов - служил на СФ (Гремиха), стал командиром атомохода проекта 627А («К-8»). Погиб вместе с подводной лодкой в Бискайском заливе в конце боевой службы. Поставлен памятник ему и экипажу в пос. Гремиха. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Капитан 1 ранга. Боря Азаров - служил на ТОФ. Далее я его встретил в ГШ ВМФ, где он был старшим офицером Оргмобуправления. В 1979 году был назначен в Оргмобуправление ТОФ. Капитан 1 ранга. Валера Никитин - служил на СФ, в один из годов после 1958 г. в составе ЭОН перешел на ТОФ Северным морским путем. Стал командиром 613 проекта дизельной ПЛ. Затем служил в Высшем училище ТОВМУ имени С. И. Макарова. Дослужился до начальника кафедры минно-торпедного оружия. Награжден орденами и медалями. Капитан 1 ранга. Геша Кедров - служил на СФ, штурман на ПЛ 613 проекта, убыл на ТОФ. Не наш. Костя Олейник - служил на СФ, пошел по линии зам по политчасти ПЛ. Затем достиг больших высот по политчасти и стал заместителем по политчасти эскадры ПЛ. Вице-адмирал. Не наш. Коля Юшин - служил на СФ, на лодках стратегического назначения; затем в штабе флотилии на СФ. Капитан 2 ранга. Афанасий Югов [сам о себе) - служил на СФ (дизельные 613 пр., атомные 627А подводные лодки), штабным офицером в объединении флотилии ПЛ. Затем старшим офицером ОУ ГШ ВМФ по Северному направлению. Был «замечен» и направлен в Академию наук СССР для повышения оперативной подготовки на научно-исследовательских судах. Окончил Военно-Морскую академию. Капитан 1 ранга.
Пребывание в СВМПУ.
Старшина шлюпки - Миша Пеньков (Соловецкий юнга и СВМПУ-1952)
Хочется сказать несколько теплых слов в адрес наших преподавателей и офицеров-воспитателей. Начну с А.Полудницина. Спортсмен - он на нас производил отличное впечатление как человек, так и руководитель коллектива. Мы были разные мальчишки, нас объединяло только одно, что мы все пережили войну, голод... в результате его деятельности к концу обучения в училище у каждого из нас было по 3-4, а то 5 разрядов по различным физическим дисциплинам, научились ходить на шлюпках - на веслах и под парусом (правда, по р. Волга), летом занимались плаванием, зимой лыжами, волейболом, баскетболом, гимнастикой, боксом. Старшина 1 статьи В. Лушин (наверное - Лушников) пришёл с ЧФ, всю войну провел на флоте, стройный, подтянутый, немногословный старшина, знающий себе цену. Впоследствии окончил Высшее морское училище и стал политработником. Каждый вечер после вечернего чая нас выводили на училищный двор, где мы шагали с обязательным пением. Запевалой у нас был Гена Лобанов, любили петь «Марусю», «Варяг». Командир курса был капитан 2 ранга Андропов, толстый, обаятельный офицер, любил делать смотры своих подготов, особо нам не докучал, потому что от нас был «далеко». Тогда в армии и на флоте работал принцип - каждый отвечает по должности, и основная нагрузка по нашему воспитанию падала на старшин.
Начальник СВМПУ контр-адмирал Г.М.Навроцкий, 07.11.1950.
Контр-адмирал Навроцкий - начальник училища, мой крёстный, который отправил меня после окончания подготии в подводное училище. А было это так: после окончания СВМПУ была организована мандатная комиссия по распределению нас по училищам. Меня вызвали и предложили поступать в Военно-медицинскую академию (это было престижно). Я отказался, мотивируя свой отказ тем, что не переношу крови и гноя, чем вызвал у комиссии «минуту смеха». Далее адмирал спрашивает, куда бы я хотел идти учиться. В подводники... Навроцкий сам старый подводник, очень сочувственно отнесся к моему заявлению. Так я попал в Высшее Военно-Морское училище подводного плавания в г. Ленинграде. Из преподавателей мне запомнилась историчка Чурсина (дочь командующего Черноморским Флотом в это время). Стройная, подтянугая, какая-то дисциплинированная; вызывала уважение у курсантов своим поведением и знанием предмета; учили историю с удовольствием. Преподаватель английского языка Великанова (курсанты ее звали про себя «Пуся»), миниатюрная молодая дама, с хорошей фигурой. Когда она шла по коридору училища в преподавательскую, вся рота «высыпала» из классов и смотрела ей вслед и было на что ... Ох, молодость, ведь нам было по 15-17 лет. Впоследствии Гена Лобанов получил возможность сблизиться с Пусей, и у них родилась дочка.
Разное.
Вспоминаются осенние будни СВМПУ, когда в адрес училища приходили вагоны с углем и дровами для отопительного сезона на год. В училище по этому поводу отменялись занятия (конечно, к великой нашей радости), организовывались бригады на разгрузку вагонов, на перегрузку в машины, на разгрузку в училищном тыловом углу, где складировались уголь и дрова. Форма одежды была рабочая, в «гадах» (ботинки из свиной кожи) с рукавицами. Лозунг: кто быстрее, кто больше, кто лучше... Аврал продолжался дня 4-5, а потом еще неделю ходили с накрашенными глазами, даже бравируя этим. Вторая авральная работа по разгрузке арбузов и тыквы была более легкой, ну и сладкой Разгружали с баржи и сразу в кузов автомашины. Просто так кушать арбузы не разрешали, но если несли и вдруг, поскользнувшись, роняли его, родного, и, как правило, разбивали, тогда другое дело. Битые арбузы на берегу складывали в кучу. Каждый рабочий час завершался перерывом на 15 минут; вот тут-то и начиналась радость. Мы, курсанты, учились нести постовую службу. К этому времени к концу 1-го курса мы изучили устройство винтовки, противогаза, гранаты. Несли службу дежурными по роте, классу, дневальными, рассыльными и т.д. Целыми взводами 2 раза в месяц заступали дежурным подразделением на камбуз с обязанностями быть коренщиками: мыть котлы и посуду после еды всего училища. Работа нетрудная, но потная, зато сытная. Была у нас и ещё одна авральная работа. Привлекали нас на заготовку капусты на всю зиму. В дальнем углу училища была вырыта силосная яма 5 метров в диаметре и 4-6 метров в глубину, зацементированная. Одна бригада в резиновых сапогах спускалась в яму по лестнице (точнее трапу), вооруженная ножами, тесаками. Вторая бригада наверху очищала кочаны от жухлых листов и бросала к нам вниз. Наша задача -рубить кочан на 2 или 4 части и укладывать их рядами. Эта работа занимала дня 3-4, но вот «загадка». После того как мы помещались в яму, у нас поднимали трап наверх, и что оставалось делать нам ... Ну, а в общем, капуста была кислая и всему училищу нравилась, даже семьи офицеров получали эту же капусту на пайки.
Зимой на нас возлагали дежурную службу по охране здания училища, спального корпуса, а также всех хранилищ (продовольствия, горюче-смазочных веществ, вещевого склада). Зима, пурга, мороз 15-20 градусов, в тулупе, валенках-великанах (на любой размер обуви) и винтовка без патронов и нож-тесак на 4 часа, со сменой. Вахта эта была жуткой, храбрость куда-то исчезала, и всякий шорох наводил дрожь по телу. Хотелось как можно быстрее её «отстоять», чтобы нырнуть в теплую постель и забыться страшным сном. Помнится мне и такое «мероприятие», относящееся к первому году учёбы в училище. Ближе к осени, когда нас постригли наголо, переодели в робу и выдали по «гадам», был спланирован марш-бросок на 15 км. Выдали сухой паек, вручили противогазы и строем вывели за ворота училища. Первые два часа прошли в относительном строевом порядке. Где-то часов в 14.00 устроили «привал», все съели продпаек и начали возвращение в училище. Вот тут-то и сказалось отсутствие руководства нашего училища. Почти у половины курсантов были стерты ноги. Волдыри жуткие. О стройных рядах было забыто. «Гады» сняли вместе с портянками, и мы шествовали босиком, наверное, наподобие тех французов в 1812 году, когда те отступали от Москвы. Разница была только в том, что у них была зима, а у нас конец лета. С прибытием в училище все бросились в умывальную комнату, подставив свои «ракеты» - ноги под холодную воду. «Хромала» вся рота, наверное, с неделю. Наше училище было морским, но команда лыжников участвовала во всех соревнованиях города и межучилищных Саратовской области. Команда состояла из хороших спортсменов: В.Федоров, В.Чащинов, Г.Кедров, А.Югов. Результаты лыжные по тем временам впечатляли. Училище занимало 2-3 места. Особо радостные дни остались в памяти, когда по воскресеньям и праздничным дням в училище организовывались танцы. Готовились заранее. Гладили фланельки, брюки клёш, воротнички с двумя складками, на груди - все заслуженные спортивные значки 1 и 2 разрядов. Приглашались девочки городских школ и училищ г. Энгельса, а потом стали приезжать девчата из г. Саратова. Учителем танцев у нас был капитан (фамилию его не помню), он со своей женой «натаскивал» нас на культуру. Учили, как приглашать девочек, как класть руки, куда отводить после танцев, что говорить во время танцев и т.д. и т.п. Сами они были из Прибалтики и в этих вопросах знали толк. В 1950 году наше училище отправили на настоящую морскую практику в г. Севастополь на Черное море. Волнений было море, многие ехали к морю в первый раз, и я тоже. Двигались мы в товарном поезде, спали на нарах, питание было сухое, но зато был кипяток для чая. Переезд был интересным. По прибытии в г. Севастополь всех нас «расписали» на учебный корабль «Дунай».
1950. Севастополь. Учебный парусно-моторный корабль «Дунай»: справа налево: старший лейтенант Мондрус, капитан-лейтенант Бирюков и два офицера с «Дуная».
Это была итальянская гардемаринская яхта, где в свое время проходили практику итальянские гардемарины. Яхта досталась ВМФ СССР по репарации. Отделка была шикарная: зеркала, кожаные диваны, ковры и т.д. Шхуна имела три мачты (фок, грот, бизань). Впоследствии нас всех расписали на эти мачты для прохождения практики по постановке и уборке парусов. Спали мы на верхней палубе, хотя нам всем раздали «парусные» кровати, сон чудесный под звуки моря и скрип корабельных снастей. Утро, подъем, связка коек, умывание, завтрак и приборка.... Меня, Севу Бессонова, Мишу Томича, Иванова Сергея расписали на бак, левую сторону, на приборку - это вода морская, песок речной, мыло каустик, щетка палубная и все это «в движении», - девиз старшего по приборке: «Чтоб палуба была чиста как яичный желток!» И кто это говорил? Так это наш Сева Бессонов, который из-за своей комплекции сразу вошел в сговор со старшиной приборки корабля. Я подарил эту фотографию Олегу Филатову при нашей нынешней встрече в 2003 году, где мы все названные были сфотографированы. Этой фотографии 55 лет. На баке был у нас «угол», где капитан 2 ранга (ФИО не помню), старший по морской практике, принимал у нас устройство корабля и устройство рангоута корабля и названия всех парусов. Помню, что у него была прямая трубка курительная, которую он заботливо чистил и набивал табаком, и между этим делом вел опрос по устройству.
Капитан 2 ранга Лигвинский, командир 2 роты. «Усы» или «Блинд-гафеля».
Сегодня мне эти сцены напоминают кинофильм «Петр Первый», когда он принимает экзамены у дворян, вернувшихся из-за границы - «Бом-брам-стеньга!».... С той лишь разницей, что у нас не было денщиков и отвечали мы сами за себя!
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Теплый летний вечер. Я сижу на кухне с соседями Аллой и Валерой, играем в Тишина во всем доме, только слышно, как в помойном ведре скребется крыса. Дело привычное, вышла перекусить, чем её крысиный бог послал. На флоте крыса – извечный спутник моряка, что на корабле, что на берегу.
- Десять... кочерга... пять... дед... – выкрикивает Алла, вытаскивая из мешочка бочонки. В верхней секции возникает какой-то шум, слышна ругань. Перед нашим окном падает чугунная сковорода. - Пойду подниму, Люба, наверно, уронила, - Алла сбегала за сковородой и мы стали играть дальше. - Семнадцать...туда-сюда... три. С треском падает телевизор, потом пылесос, а затем холодильник. Из холодильника сыпятся какие-то банки, круг колбасы и кусок сыра. Слышен шум передвигаемой мебели. - Опять Казаченко бушует, сейчас шифоньер скинет, - уверенно сказал Валера. Но вместо шифоньера на кучу домашней утвари упал сам мичман Казаченко и, потирая ушибленные места, снова побежал наверх. Не смог одолеть тяжелую мебель, вывалился из окна. К нам прибежала прятаться от мужа Люба Казаченко. - Пора вязать Казачка, - говорю я, - иначе он все выбросит и переломает. Мы с Валерой поднялись в верхнюю секцию. Видим: Коля готовит к полету книжный шкаф, двигая его к раскрытому окну. На диване сидит друг семьи, мичман Рыжов, успокаивает Колю, чем и провоцирует его на дальнейшие разрушительные действия. - Ну-ка, разом! - даю команду, - и мы с Куницыным навалились на беспокойного соседа. Замотали его в одеяло, несмотря на дикое сопротивление. Наконец Коля притих, и можно было выяснить причину его помешательства.
Ну, конечно, вы угадали. Опять - же банальная ревность. Люба была завмагом и по долгу службы ежедневно ездила из Большого на Малый Улисс за товаром. Дорога шла вдоль леса. Расстояние - два километра, что для военторговского грузовика – несколько минут пути. Подозрительный Казаченко решил проверить верность жены, поехал на её склад, попросил кладовщицу позвонить и спросить, когда выехала завмаг. - Любовь Павловна уехала с водителем уже давно, полтора часа назад, - ответила трубка. Закипела дурная кровь. Взволнованный Коля помчался на поиски своей любезной напрямую, через лес. Обнаружил на поляне пустой грузовик. Пока Казаченко вил петли по лесу в поисках парочки, грузовик уехал. Когда Коля добрался домой, то ничего не подозревающая Люба, варила борщ. Она даже не знала, что он её искал и весь исстрадался от ревности. Удрала к соседям она своевременно, иначе тоже бы парила над Улиссом, как холодильник. Ничего, все можно пережить. «Всё проходит» - сказал царь Соломон. - Ну, как холодильник? – ехидничали соседи, - работает? - Раньше гремел, а теперь стал работать бесшумно, - неизменно отвечал Коля, - а телевизор все равно старый был, мы с Любой новый купили.
После практики мы разъехались на каникулы. 45 суток каникул пролетели очень быстро, тем более, что я опять был то в Иванове, то в Архиповке. Мы с братом Петей нянчились со своим годовалым племянником. Сестра Рита не знала, куда меня посадить и чем меня ещё накормить, очень она меня любила и уважала. Уезжать после каникул, как всегда, не очень хотелось, но чувство долга было превыше всего. По возвращении в училище нас ждал сюрприз. К этому времени крейсер «Аврора» уже не использовался в качестве жилья для нахимовцев. В училище была введена одиннадцатилетка, поэтому в 1957 году выпуска не было, десятиклассники перешли в одиннадцатый класс. Мы стали десятиклассниками, но не выпускниками.
4-й взвод. 1 ряд, сидят: Ненастьев Алексей Николаевич, Рева Юрий Иванович, Тихонов Анатолий Алексеевич, Гандилян, Скачков Юрий Васильевич, 2 ряд: Степанов Лев Петрович, Медведев Виктор Михайлович, командир роты капитан 2 ранга Шаповал Иван Игнатьевич, старшина роты мичман Исаев Виктор Григорьевич, Тырин Анатолий Васильевич, Дмитриев Николай Михайлович, 3 ряд: Исламов Эдуард Гусманович, Зубрилин Виктор Константинович, Бронзов Георгий Николаевич, Чуваев Леонид Леонидович, Долгоруков Владимир Алексеевич, Кошин (Кожин) Михаил Николаевич, Кныш Иван Степанович. 4 ряд: Кебряков Борис Петрович, Шмаков Анатолий Григорьевич, Ураган Александр Александрович, Артеньев, Мальцев Николай Яковлевич, Алексеев Андрей Георгиевич, Ильин Ростислав Андреевич.
Надо было решать вопрос размещения нахимовцев, и решение командованием было найдено. Нашу сборную роту решили разместить в помещениях училища имени М.В.Фрунзе. Нам выделили два этажа в зданиях, где размещался артиллерийский факультет, рядом были и спальные помещения и учебные классы. Училище размещалось в нескольких корпусах, расположенных в виде четырёхугольника между набережной лейтенанта Шмидта, Большим проспектом Васильевского острова и двумя линиями. Внутри этого четырёхугольника было ещё несколько корпусов, параллельных набережной. Эти корпуса образовывали несколько двориков: штурманский, минно-торпедный, артиллерийский и ряд других. Питались мы в курсантской столовой, но по своей нахимовской норме. Пищу нам готовили наши повара, обслуживали наши официантки. В санитарной части нас лечили наши врачи и сестры. Все предметы преподавали наши учителя, но по некоторым предметам мы занимались в кабинетах училища имени Фрунзе (физика, химия, ВМП и другие). Когда нас первый раз завели на территорию училища и за нами закрылись глухие ворота, на душе стало грустно. В своём родном училище мы в течение дня несколько раз ходили из учебного корпуса в спальный по улице, в свободное время могли гулять по Петроградской набережной. Здесь же мы могли выходить только во внутренние дворы. На самом деле всё оказалось не так уж и страшно
Медведев Виктор Михайлович, Тихонов Анатолий Алексеевич, Чуваев Леонид Леонидович и Ненастьев Алексей Николаевич. На самоподготовке. Училище им. М.В.Фрунзе.
Со временем у нас у нас стали появляться возможности чаще выходить в город. То в училище съездить по каким-то делам, то на тренировку, то на занятия самодеятельностью. Кроме того, день был так загружен, что времени на безделье не оставалось и бежать куда-то не хотелось. Зато у нас появилась возможность посещать все мероприятия в самом большом зале Ленинграда без единой колонны, зале Революции. Мы туда ходили и на танцы, ставя девушек в недоумение, особенно когда учились в одиннадцатом классе. На рукаве у нас красовались четыре галочки, правда красного цвета, у курсантов галочки - золотистого цвета. Девушки как рассуждали: если четыре галочки, то уже старшекурсник, можно его кадрить. На погончике непонятная буква «Н» вместо якоря, но уж больно молоды на вид. Мы загадочно объясняли. что учимся на специальном факультете, буква на погончике означает не «Н», а «АШ» латинское, что-то связанное с водородом, но подробностей раскрывать не имеем права. Что касается танцев, то танцевать мы умели красиво, у нас же были уроки бального танца, мы могли дать фору кому угодно.
Танащук Станислав Николаевич.
Но и среди нас были виртуозы, например, Толя Танащук, лучше которого никто в зале Революции не танцевал. Он к тому же был на удивление красив, строен, высок и обаятелен. Наверное, много девичьих сердец сжималось при его появлении. У нас вообще-то много было симпатичных ребят. Возраст подходящий, могли вспыхнуть от девичьего прикосновения. Помню, как Ваня Кныш, идя на танцы, надевал две пары плавок, объясняя это тем, что без них ему трудно танцевать, так как меняется внешний вид. Внутри училище выглядело очень солидно, длинные коридоры с натёртыми до зеркального блеска паркетными полами, ответвления в боковые коридоры, компасный зал, прекрасная картинная галерея. Наши спортсмены быстро вписались в жизнь училища, особенно баскетболисты, гимнасты и пловцы. Любители техники потихоньку расползлись по разным кафедрам и лабораториям. Были у нас два фаната химика: Гера Бронзов и Коля Иванов, так они были готовы сутками просиживать в лаборатории химии. После окончания Нахимовского училища оба поступили на химический факультет училища инженеров оружия. Володя Долгоруков со своей командой изготавливал отличные модели кораблей. Юра Чуднов прекрасно фотографировал. Женя Грибов постоянно пел арии из опер. Словом, каждый находил себе дело по душе.
Долгоруков Владимир Алексеевич
Вечернюю прогулку мы совершали в строю вместе с курсантами. Выходя из ворот, мы по часовой стрелке делали полный круг вокруг нашего четырёхугольника. Говорили, что во время выпускного вечера курсанты брали такси и раскручивались в обратную сторону. Также в день выпуска обязательно одевали тельняшку Крузенштерну. А выпускники училища Дзержинского до блеска начищали яйца коня Медного всадника. Так это или нет точно не могу ручаться, сам не видел. Старшиной роты у нас был мичман Исаев Виктор Григорьевич, его дублёром был Толя Невесенко, ему было присвоено звание вице-главный старшина. Это был удивительно сработавшийся тандем. Хозяйственных забот хватало: два раза в год поездки в Москву на парад, нужно было каждому подобрать парадную форму, упаковать в специальные ящики, привезти, отвезти. Иметь подменный фонд, ибо на нас многое просто горело. Хранить наши вещи в баталерке, щетки, швабры, ветошь, кремы для чистки обуви и много всего другого. Толя Невесенко как старшина роты проводил построения, зарядку, прогулки, но он и учился вместе с нами и на всё у него хватало времени. В каждом классе был, помимо офицера-воспитателя и его помощника, старшина класса из числа нахимовцев. У нас был вице-старшина 1 статьи Гандилян Сергей, бывший тбилисец, родом из Геленджика, где у него жила бабушка. Других родственников не было. Были у нас и командиры отделений, один из них был вице-старшина 2 статьи Ваня Кныш. Я об этом рассказываю потому, что у нас не было каких-то недоразумений из-за национальности, мы были одна семья.
Кебряков Борис Петрович на катке во дворе училища им. М.В.Фрунзе.
После майского парада где-то в середине мая у меня вдруг поднялась температура. Меня положили в лазарет, но температуру снизить не удавалось. Мне выдали предположительный диагноз - брюшной тиф, погрузили в машину и отвезли в военно-морской госпиталь у Калинкина моста, где определили в инфекционное отделение. Палата длинная, узкая, высотой метра 4, на окнах решётки, полная изоляция, строгий постельный режим. Вставать и выходить из палаты строго воспрещалось. Меня очень долго обследовали, никто не мог поставить никакого диагноза. Самое интересное то, что несмотря на температуру, я чувствовал себя неплохо. Наконец, сравнительно молодая женщина-терапевт, которая совсем недавно пришла работать в госпиталь, поставила диагноз: недостаточность митрального клапана в стадии ремиссии. Меня в тот же день перенесли в терапевтическое отделение и положили в общую палату, в которой лежало человек 12. Из всех помню одного матроса, который обладал удивительной способностью поесть и заигрывать с сестричками, он их притягивал к себе как магнитом. Лежал у нас матрос, который служил по 4 году, жаловался на боли в голове и в спине. Ему неоднократно предлагали комиссоваться и ехать домой, но он категорически отказывался, мотивируя отказ тем, что дома он никогда не вылечится в своём посёлке, ему нужна не комиссация, а лечение. Лежать было тоскливо, за окном май, всё цветёт. Мои одноклассники сдали экзамены и с первого июня до 15 июля убыли на каникулы, чтобы вторую половину июля и август провести на практике.
Я пролежал в до середины июня, за мной приехал мичман В.Г.Исаев. Привёз меня в училище и сдал вместе с документами начальнику медико-санитарной службы Тетеревникову Константину Александровичу. Тот написал рапорт начальнику училища с просьбой предоставить мне отпуск до конца августа, освободив меня от летней практики, учитывая, что мои одноклассники отгуляли почти половину каникул. Г.Е.Грищенко незадолго до этого получил очередное звание «контр-адмирал». В новом звании он стал очень важный, как будто воспарил над всеми. Получив рапорт начальника медслужбы, высказал своё недовольство, заявив, что мы воспитываем не кисейных барышень, а моряков, а моряк должен отдыхать вровень со всеми, и если кто-то часть отпуска проболел, то это его проблемы. Как я понял, начальник медслужбы из-за меня очень сильно поругался с начальником училища, потому что вышел из кабинета разгорячённый и взволнованный. Для него здоровье нахимовцев стояло на первом месте, поэтому он считал, что ничего бы не произошло, если бы я отдохнул хотя бы свои 45 суток. А так получился отпуск только месяц. Делать нечего, получил я отпускной билет, проездные документы и поехал на каникулы догуливать оставшиеся 30 суток. Исаев В.Г. тоже очень расстроился из-за меня, полагая, что ничего бы не случилось, если бы я от дохнул до конца августа у матери. Каникулы пролетели очень быстро и незаметно. Прибыв в училище, я узнал, что из всей роты отобрали человек 10, кому не рекомендовали этим летом практику на кораблях, в числе их оказался я, Володя Макуров и другие. Нас оставили в училище для приведения в порядок спальных и учебных помещений. Наши одноклассники убыли на канонерскую лодку "«Красное Знамя», её почему-то называли «Коза», наверное, сокращенно от названия. Мы толклись в стенах училища, занимаясь побелкой, покраской, шпаклёвкой и тому подобными работами. Как всё проходит, так и лето прошло, наступил последний год нашей учёбы. Ещё раз съездили на парад в Москву, уже последний для нас. Весной выпускники на парад не ездили.
На набережной Невы накануне выпуска: Зубрилин Виктор Константинович, Кныш Иван Степанович, Гандылян Сергей Самуилович, Артемьев Владимир Васильевич, Медведев Виктор Михайлович.
Начали задумываться о своей дальнейшей судьбе. Выбор высшего военно-морского училища определялся двумя критериями: состояние здоровья и результаты учёбы. Естественно, учитывалось и пожелание самого выпускника. Силой никого никуда не тянули, мы были свободны в своём выборе, могли вообще не поступать в училища, а уйти на гражданку, поступить в институт. С нашими знаниями в этом плане проблем не было, те кто изъявил желание поступать в институты или в университеты, все поступили. Опять мы прошли медкомиссию, и по её результатам в первую очередь отобрали тех, кто мог бы поступить в училище подводного плавания. Отбор был очень строгий, для подводника здоровье - самое главное, при наличии умной головы, естественно. Затем отобрали кандидатов в высшие командные и инженерные училища. Всех «дефективных» наметили для зачисления в ВИТУ ВМФ, так как их дальнейшая служба будет проходить только на берегу. Несколько человек не подходили по состоянию здоровья ни в одно из училищ. Экзамены мы сдавали там же, где учились последние два года. Так, сочинение писали в зале Революции, где весело танцевали. Результаты экзаменов показали примерно тот же уровень знаний, что был всем известен по итогам года. Мы все знали всё про каждого, сюрпризов не было, хотя небольшие сбои были. Сужу по себе: у меня по литературе всё время была пятёрка, а на письменном экзамене я допустил небольшую оплошность. Немного испортив один из двойных листов, я его просто вырвал, вместо того, чтобы попросить заменить и сдал одинарный лист . Хотя сочинение было написано блестяще и без ошибок, комиссия снизила мне балл , посчитав, что туг не всё чисто.
Кебряков Борис Петрович, Медведев Виктор Михайлович.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
За всю свою службу на Севере я ни разу не встречал выдачи денежного довольствия старыми купюрами – только новенькие, как будто прямо из-под печатного станка. Стояли в Росте на ремонте. С интендантом Андреем решили поужинать в ресторане «Полярные зори» в Мурманске. Закончился рабочий день, нагладились, побрились. Андрей нанизал новенькие пятирублевки на нитку (Челентано в фильме сцену разбрасывания денег из самолета у нас скопировал), и поехали. Сидим, мирно ужинаем, «шило» наливаем из подвесных баков в рюмки, разбавляя «Боржоми». Красота. Наступил час расплаты. Андрей у подошедшего халдея спрашивает: «Ножницы есть?». Конечно, нет. Побежал человек за ножницами и приносит их, протягивая Андрею. «Нет, мил человек, – говорит Андрей, – это ты сейчас будешь отрезать столько денег, сколько в счете указано!». Полез в карман и, вытягивая кончик пятирублевки, дает ее халдею: тяни мол. Халдей потянул и вытащил метра полтора–два нанизанных на нитку пятирублевок. Хватит? Остекленевший халдей только мотнул головой. Ну а теперь отрезай, сколько надо! Второй подобный случай произошел, когда мы с Андреем возвращались из Мурманска с зарплатой на экипаж из финуправления флота. Полный портфель денег и ручная счетная машинка «Феникс» в нем же. Ожидая катера на Полярный, ужинаем в Североморске, в «Ваенге». Наступает час расплаты. У подошедшего халдея Андрей спрашивает: «Десятками устроит?». Конечно. Полез Андрей в портфель, покрутил там «Феникса» (как известно, эта счетная машинка работала со страшным скрипом) и начал доставать червонцы, расплачиваться по счету со словами: «Извини, мил человек, краска зеленая кончилась, десятки только могу печатать!».
Плагиатор? А может режиссер со сценаристом виноваты?
После окончания учёбы на офицерских курсах я уже не чувствовал себя на своей должности таким уж «новичком на стадионе». Во всяком случае, ко многим специальным вопросам относился более осознанно и с большим понятием. Даже иногда позволял себе вступать в дискуссии по некоторым интересующим меня проблемным темам с Павлом Ивановичем Егоровым, который чертил всевозможные графики и невероятные по сложности диаграммы, скрупулёзно вчитываясь в Международный регламент связи, выискивал диапазоны частот, на которые следовало бы обратить пристальное внимание, и постоянно напоминал, что в нашем деле никогда не надо спешить и делать опрометчивые выводы, прежде чем не выяснив причин, вызвавших то или иное явление. Его профессиональным «коньком» было умение на основе систематизированных и проанализированных данных высказать обоснованные предположения, в каких частотных диапазонах радиоволн предпочтительней всего вести поиск новых радиосетей вероятного противника. Так случилось, что на боевых постах Приёмного Центра мне пришлось заниматься организацией и контролем перехвата автоматических видов передач, по которым до определённого времени проходил огромный объём открытой информации. Но вот наступил такой момент, когда в этих радиосетях и радионаправлениях все передачи стали осуществляться в зашифрованном виде. Техническое усовершенствование излучаемого сигнала путём введения каких-то кодовых задержек или знаковых посылок сделало невозможным чтение перехватываемого текста. Это для нас оказалось мощной неожиданной «пилюлей» разочарования и негодования. Возникла необходимость в кратчайший срок «расколоть» это автоматическое шифрование. Могу твёрдо утверждать, что к решению этой важной и технически сложной проблемы привлекались светлые умы аналитиков, математиков, радиоинженеров, программистов и масса других специалистов разных профессий. Доподлинно мне не известно, чем дело завершилось, но могу предполагать, что уже вскоре появились определённые надежды на успешное продвижение по вскрытию этой запутанной системы.
Мне, разумеется, приходилось сталкиваться и с другими аспектами работы радиотелеграфистов на других боевых постах. Большинство старшин и матросов становились настоящими асами в своей профессии, добиваясь невероятного качества радиоперехвата. Даже происходили какие-то невероятные, можно сказать, эзотерические случаи. Вот, например, одному матросу, который постоянно нёс вахту на очень ответственном боевом посту, накануне приснился сон, что как будто бы он услышал кратковременный сигнал важного объекта и даже разобрал его позывной. Прибыв на вахту, матрос внимательно вслушивался в тишину эфира на заданной частоте и вдруг в его наушниках чётко прозвучал секретный позывной неизвестного объекта, который ему снился ночью. Незамедлительно исполнив команду на пеленгование, вахтенный радиотелеграфист успел записать на магнитофон и на бланк установление факта кратковременной радиосвязи. Эти сведения оказались весьма ценными. Матрос был поощрён десятью сутками отпуска с выездом на родину. Впоследствии этот «герой эфира», успешно завершив срочную службу, поступил в Высшее Военно-Морское училище и стал офицером. Прослужив установленный срок, уволился в запас в звании капитана 1-го ранга. По этическим причинам, без разрешения я не буду называть его фамилию. Приведу другой не менее уникальный пример. Помнится, был такой матрос, назову его по фамилии, Потапов. Мне часто приходилось отправлять на боевые посты, особенно в ночное время, очередную вахтенную смену матросов. Так вот, если в состав такой команды входил Потапов, то он всегда невольно обращал на себя внимание какой-то внешней расхлябанностью и несобранностью. Форма на нём висела, как на вешалке, бушлат или шинель не были застёгнуты на все пуговицы или крючки, поясной ремень вечно висел ниже живота, ботинки не зашнурованы, а в строю вечно плёлся на шкентеле, как на эшафот, и, ясное дело, не в ногу. В общем, выглядел он, увы, не лучшим образом. Взыскания на него сыпались, как из рога изобилия, и ничего не помогало. Но радиотелеграфист он был отменный. Однако и здесь с ним происходили неприятности. Просто надо было знать его натуру, но это не принималось во внимание. Некоторые ретивые оперативные дежурные, изредка посещая Приёмный Центр с целью проверки вахтенной службы, обнаруживали развалившегося на стуле в расслабленной позе с наушниками на голове и, как им казалось, почти спящего вахтенного радиотелеграфиста матроса Потапова. Сон на вахте расценивался грубейшим нарушением. Несмотря на оправдательные заявления самого Потапова, которые никогда не принимались во внимание, всегда следовали суровые наказания вплоть до ареста с содержанием на гарнизонной гауптвахте. Но вот однажды, когда он, находясь на боевом посту, осуществлял поиск новых радиосетей, ему удалось зафиксировать на неизвестной частоте очень важный радиообмен корреспондентов, который получил ценную оценку. Тут же последовало поощрение вахтенного десятью сутками отпуска, хотя на нём висела куча взысканий. В дальнейшем Потапов, как палочка-выручалочка, неоднократно выявлял новые радиосети, добывая ценные сведения, за что справедливо поощрялся, а в промежутках между этими заслуживающего максимального уважения и почёта всплесками настоящего триумфа поисковика-радиотелеграфиста по-прежнему наказывался за неопрятный внешний вид, за опоздания в строй и, что самое несправедливое, по моему мнению, за сон на вахте. Может быть, у него была такая защитная реакция организма от перегрузки?
Я сам, будучи дежурным, по Приёмному Центру, неоднократно наблюдал за тем, как работает Потапов на боевом посту. Действительно, по расслабленной, непринуждённой позе вахтенного очень даже со стороны могло показаться, что радиотелеграфист чуть ли не дремлет. Но на самом деле его правая рука чётко держит карандаш для записи на бланке, а левая рука медленно вращает ручку поиска по частоте. На голове плотно одеты наушники, через которые он, чутко прислушиваясь к какофонии треска и шума в эфире, ловит нужные и важные сигналы. Здесь я привёл только два примера из нашей жизни, а если вспомнить детальней и обстоятельней, то каждый день приносил своё новое, интересное, запоминающееся. Если говорить отвлечённо, то просто психологически и эмоционально невыносимо просидеть в крайнем напряжении четырёхчасовую вахту, когда по ушам непрерывно бьёт невыносимый эфирный шум, треск, вой, писк можно с ума сойти. У нас были такие случаи, когда отдельных матросов приходилось досрочно демобилизовывать по медицинским показаниям из-за психологической неустойчивости.
9. Начальники, коллеги, друзья
А теперь расскажу непосредственно о Приёмном Центре, в состав которого входила Группа обстановки. В связи с увольнением в запас П.И.Егорова начальником Приёмного Центра был назначен капитан 2-го ранга Олег Сергеевич Капустин, энергичный, инициативный и требовательный офицер, прослуживший около десяти лет в родственном Отряде Тихоокеанского флота и не менее пяти лет в штабе Центрального Отряда почти с самого начала его организации. Его главной заботой являлось руководство огромным коллективом офицеров, мичманов, старшин и матросов Приёмного Центра. Основная цель всего подразделения - качественное несение боевой вахты. Несение вахты, как боевой, потому что каждый вахтенный радиотелеграфист имел незримый, как теперь говорят, виртуальный контакт с вероятным противников, со всеми вытекающими последствиями. Все повседневные задачи: организационные, бытовые, политико-воспитательные, учебной подготовки и целый ряд других не менее важных были устремлены на неукоснительное выполнение основной цели.
Начальник Приёмного Центра Отряда капитан 2-го ранга О.С.Капустин. Москва. 1964 год.
В этом главном, безусловно, все были едины. Каждый член нашего коллектива от офицера до матроса, выполняя свои конкретные обязанности, в силу особенностей личных и профессиональных качеств вносил посильный вклад в выполнение общего дела. Вообще, надо сказать откровенно, что в целом на политработников нашему Отряду не очень везло. Первый начальник политотдела Отряда капитан 1-го ранга Н.Н.Казаков на склоне своей продолжительной военной службы вдруг неожиданно был переведён к новому месту службы на Тихоокеанский флот как раз в тот период, когда начались первые месяцы моего пребывания в части. Вскоре на эту должность был назначен капитан 1-го ранга А.А.Мокрушин, служба которого в Отряде была весьма кратковременна и наполнена не столько политико-воспитательной работой с личным составом, сколько сногсшибательными событиями личного характера. Вероятней всего, он был человек неплохой, но частенько попадал в весьма сомнительные ситуации, с моральной точки зрения и требований морального кодекса строителя коммунизма, текст которого он всегда держал в нагрудном кармане тужурки. В конечном итоге, он был исключён из рядов КПСС и досрочно уволен с военной службы. Свято место, как говорится, пусто не бывает, и должность начальника политотдела Отряда занял капитан 1-го ранга Владимир Яковлевич Земнов личность легендарная, участник Великой Отечественной войны, служивший комсомольским вожаком в Разведывательном отряде Северного флота под командованием самого будущего дважды Героя Советского Союза.
Новый начальник политотдела был высок ростом, импозантной внешности, совершенно независимого поведения, которое, вероятно, было приобретено в ходе долгого пребывания на разного рода, но непременно высоких орбитах партполитаппарата и укоренилось до мозга костей в его, как он, по всей вероятности, считал, непогрешимой натуре. Без всяких сомнений, для его послужного списка новая должность являлась мизерной и была приемлема только как возможность для получения московской жилплощади перед выходом на пенсию, в чём он и сам откровенно признавался, жалуясь на своё здоровье. У него был абсолютно кабинетный принцип работы. В общении с подчинёнными и младшими по званию Владимир Яковлевич разговаривал, особо не задумываясь, без всяких церемоний, по-хамски вульгарно. Почти каждое начало рабочего дня начиналось с того, что он обычно вызывал командиров подразделений или командиров групп, а чаще всего и тех и других, к себе в кабинет и в зависимости от своего состояния и самочувствия начинал проводить воспитательную работу, первым делом, извещая всем, как у него прошло утро. Например, судя по его суровому виду, можно было с большой долей истины предположить, что разговор предстоит не простой. Подтверждая наши догадки, он всегда предварял предстоящую беседу уже ставшей традиционной фразой: - Опять я сегодня утром не посрал... Среди собравшихся в кабинете офицеров наступала мучительная и долгая тишина. Возможно, кому-то хотелось выразить сочувствие и дать нужные рекомендации или поделиться собственным опытом, как поступать в подобных ситуациях. Но почему-то таких смельчаков не находилось. Пауза порой затягивалась на несколько минут, и приготовленные записывать ценные руководящие указания цанговые карандаши фирмы «Koh-i-Nor» и автоматические ручки системы «Parker» застывали в тревожном ожидании над раскрытыми блокнотами и тетрадями. Но тут неожиданно следовали громоподобные угрозы: - Всех вас буду ебсти... Для того, чтобы, видимо, разъяснить причину принятия к нам столь необычно жестоких мер, он делал сногсшибательный вывод: - Матросы ходят не причашены... К счастью, как для него, а в большей степени для нас, Владимир Яковлевич прослужил в этой должности около двух лет и, получив долгожданную жилплощадь, уволился в запас.
Начальник политического отдела Отряда капитан 1-го ранга В.Я.Земнов
Пожалуй, самым подходящим, деловым, работоспособным партийно-политическим работником, как в таких случаях говорят, «за себя и за того парня» в те годы являлся майор Н.К.Славинский, который, начав свою деятельность с начальника клуба части, затем в течение нескольких лет бессменно и единодушно избирался освобождённым секретарём партийного комитета Отряда. Однако возвращаюсь к воспоминаниям о Приёмном Центре, организационную основу которого составляли три группы радиотелеграфистов-матросов срочной службы. Командирами групп тогда являлись капитан-лейтенанты Виктор Гусев, Борис Коршунов и Олег Кусенко, начавшие свою офицерскую службу с первых дней создания Отряда. По рассказам П.И.Егорова, первого начальника Приёмного Центра, службу приходилось налаживать с абсолютного нуля, первоначально как офицеры, мичманы, так и матросы жили в палатках и только потом стали обживаться, строить бараки, налаживать свой быт и организовывать специальную деятельность. В таком же положении находились и другие подразделения Отряда. Вспоминаю об этом потому, что тогда я, уже имевший некоторое представление о службе в отдалённой местности, тем не менее, видел в них настоящих командиров, сумевших в своих группах и дисциплину высокую поддерживать без всяких признаков «дедовщины», и осуществлять несение круглосуточной и, что самое важное, эффективной вахты на боевых постах. Инженерно-техническое обслуживание превеликого множества различных типов и систем радиотехнической аппаратуры Приёмного Центра, монтаж, ремонт, демонтаж, переоборудование, техническая рационализация и целый ряд других труднейших работ, в том числе и контроль за состоянием антенного поля выполняли как опытные офицеры-радиоинженеры, так и недавние выпускники ВВМУРЭ им. А.С.Попова: Володя Чернов, Павел Осетров, Виктор Зикеев, Эрик Иленан, Женя Кондратьев, Алексей Лелеков, Виктор Клименко, Валерий Романенко, Эдик Мордвинцев, Игорь Барклай и опытнейшая команда радиомастеров: мичманов-сверхсрочников и подготовленных матросов-радиомехаников. Заместителем начальника Приёмного Центра по политической части первое время являлся майор И.П.Лагоша, который, как мне помнится, был заурядным, дотошным исполнителем направляющей линии и не оставил глубоких воспоминаний о своей деятельности. Не потому ли вскоре он был переведён в какую-то воинскую часть без перспективы на продвижение. Пришедший на его замену капитан 3-го ранга М.А.Паневкин, бывший нахимовец ЛНВМУ и подводник-штурман, сменивший своё амплуа на политработника, с ним мне пришлось пообщаться непродолжительный период, как мне кажется, тоже не внёс свежей струи в воспитательный процесс с личным составом.
Заместитель по политической части начальника Приёмного Центра Отряда капитан 3-го ранга М.А.Паневкин.
Служба у меня шла нормально. Я исправно выполнял повседневные и дежурно-вахтенные обязанности, никаких упущений и замечаний не имел, принимал посильное участие в общественной жизни подразделения и по графику, составленному замполитом Приёмного Центра майором И.П.Лагошей, а затем капитаном 3-го ранга М.А.Паневкиным, регулярно выступал перед личным составом с политинформациями, на которых с задорным пафосом убеждал матросов о построении в нашей стране к 1980 году коммунистического общества со всеми благоприятными для всех последствиями, как это широко пропагандировалось в Программе КПСС.
10. Похороны сослуживца
Но тут у нас в подразделении произошли печальные события, которые явились для меня поводом взглянуть на жизнь глазами простого народа, а не как излагалось в передовицах центральных газет. Дело в том, что в Приёмном Центре служил в должности старшего инструктора мичман Н.П.Климов, которого в конце 1962 года отправили на лечение в военный госпиталь. Мне не приходилось с ним часто соприкасаться по служебным вопросам, но поскольку он являлся членом нашего коллектива, то по поручению начальника Приёмного Центра капитана 2-го ранга О.С.Капустина я, как и другие наши сослуживцы, также навещал Николая Климова в госпитале. Болезнь, однако, оказалась не поддающаяся лечению и мичман Н.П.Климов в феврале 1963 года, накануне Дня Советской Армии и Военно-Морского флота, скончался. По настоятельной просьбе его жены и матери, приехавших из Рязанской области, похоронить мужа и сына на его родине, командир Отряда капитан 1-го ранга С.А.Арутюнов принял решение выделить для перевозки тела умершего.
С утра, как обычно, прибыв на службу и не зная о последних произошедших событиях в части, я неожиданно был вызван к командиру Отряда С.А.Арутюнову. Как только я оказался у него в кабинете, он с достаточной твёрдостью в голосе произнёс, что срочно возникла необходимость сегодня же выехать в качестве старшего на машине и доставить гроб с телом по месту назначения, которое укажут жена и мать умершего. Оказалось, что все предварительные необходимые в этих случаях процедуры были уже выполнены. В мои обязанности входило только обеспечить поездку без происшествий и аварий в оба конца, продолжительностью около двух-трёх суток, и благополучно возвратиться. Погода стояла зимняя, морозная, а ехать предстояло в сельскую глубинку, пусть и недалёкую от Москвы, всего не более 250 километров в одну сторону. До Рязани по шоссе ещё, куда ни шло. Далее по просёлкам и деревенским дорогам, занесённым снежными сугробами, ехать на слабеньком грузовичке ГАЗ-51 с одним ведущим мостом была сущая авантюра. Да и я сам лично не был готов к такой экспедиции: нужно было бы потеплей одеться, да и харчишек следовало бы взять на дорогу. Командир Отряда, заметив мою некоторую нерешительность, спокойно, но настойчиво заверил, что автомашина проверена и находится в хорошем состоянии, водитель опытный, и командование части уверено, что поездка пройдёт без происшествий. После этого он посоветовал мне идти к гаражу, ознакомиться с обстановкой на месте, поговорить с водителем машины и тут же отправляться в рейс. Я, конечно, мог категорически высказать своё возражение и отказаться от такой для меня совершенно неожиданной и неподготовленной поездки. Уверен в том, что никто меня не осудил бы за это, а командир Отряда С.А.Арутюнов, взяв всю ответственность на себя, даже в приказном порядке не мог бы меня заставить это выполнить.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
