— Ого! Ну, хорошо, в этом нет никакого секрета: он — лауреат , руководитель кружка в институте, инженер Акакий Нахуцришвили. С тебя довольно? Погоди, — предупредила она Фрола, пытавшегося вскочить, — ему шестьдесят два года, и он говорит, что если бы он был на тридцать два года моложе, он бы сделал мне предложение и немедленно бы на мне женился! Она расхохоталась от всей души, весьма довольная тем, что ей удалось подразнить Фрола. — Фрол, милый, — сказала она насупившемуся Фролу, — да неужели ты думаешь, что я выйду замуж, пока не окончу институт и не встану на ноги? Я никогда в жизни не буду зависеть от мужа! И неужели ты думаешь, — она сделала паузу, — что я выйду за кого-нибудь замуж без твоего разрешения? — Спросишь? — Спрошу. — А если я запрещу? — Не пойду! — Поклянись! — Клянусь здоровьем папы! — Ну, то-то! Мир был восстановлен.
Мы вышли в сад. Солнце задело огненным краем море, и вода, казалось, там плавилась и кипела. Потом окунулось в море, исчезло за горизонтом, сразу стало темно, и с гор потянуло холодом. Мы сидели на траве в темноте. Летали светлячки, пахло чем-то пряным, душистым; где-то коротко крикнула птица, другая откликнулась издалека. Прятавшаяся за облаками луна вдруг осветила часть моря, и по светлому пятну медленно заскользила черная точка — рыбачий баркас. Стэлла поднялась и пошла вниз с горы. — Фрол! — позвала она. — Идем, я тебе что-то скажу! Фрол неуклюже поднялся, перепугав светлячков, рассыпавшихся, словно паровозные искры. — Я часто сижу вот так вечером и смотрю на море, — сказала Антонина, когда Фрол исчез в темноте. — И вспоминаю тебя... Мне все кажется, что твой корабль где-то там, в море, хотя я знаю, что ты — на Балтике. — Тебе хорошо здесь? — Да, очень. Она начала рассказывать, какими чудесами наполнен окружавший нас сад, как хорошо, встав на рассвете, уйти в горы и подниматься все выше и выше... — Если бы ты был здесь, со мной! Я бы была совсем счастлива!
Я спросил ее о Шалве Христофоровиче. — Дед закончил книгу, к нам приходили писатели и художники, и я им читала три вечера. Книгу очень хвалили. И ее сдали уже в типографию. Дед ждет не дождется, когда она выйдет, и собирается писать продолжение. Это прибавит ему десять лет жизни... Да, ты ведь знаешь — отец женился... — Она такая противная! — Нет, она симпатичная женщина и неглупая! Я была у них в Севастополе; она ко мне хорошо относится и, что самое главное, не пытается играть роль матери. Я ей очень благодарна за это. А отец от меня глаза прячет. И почему-то все повторяет, что меня очень любит, хотя я и без него это знаю. Ты видел его? — Нет еще. Он был в море. — Да, мне редко с ним приходится видеться. И тебя я не буду видеть подолгу. Ты будешь плавать... — А что, Антонина, может быть лучше плаваний? Я хочу быть настоящим, знающим моряком. — И ты им будешь, я верю... Твои дорога — в морях... Я стараюсь себя приучить к этой мысли. И к тому, что мне придется терпеливо ждать тебя, радоваться каждой короткой встрече и... и с гордостью отвечать, когда меня спросят, где ты: «Он — в море, где же ему больше быть?»
— Постой, — взяла она меня за руку, — а может быть, это все пустые мечты, может быть, я тебе не нужна вовсе? Ты лучше прямо скажи... — Антонина! — Нет, ты не можешь лгать; твои письма, Никита, не лгут, — продолжала она. — Я знаю, ты самый родной мне и самый близкий... Горячие губы прижались к моим губам. Рядом хрустнула ветка, и я услышал в темноте возглас Стэллы: — А вот и мы! Мы спустились до самого моря. Ух, и бежали же мы обратно в гору! А все же ты меня не догнал, Фрол! — Чудачка, да разве тебя, быстроногую, в темноте догонишь? Чуть ног не переломал! Фрол растянулся на траве, закинув руки за голову. — Выдохся! — не удержалась, чтобы не поддразнить, Стэлла, но Фрол отпарировал: — Моряки не выдыхаются, они отдыхают. Потом Фрол рассказывал, что мы были в Ленинграде у своего «нахимовского» начальника, адмирала. — Не-ет, правда? — воскликнула Стэлла. — Приеду в Ленинград, обязательно пойду к нему в гости. — И он будет в восторге, когда встретит дерзкую девчонку, остановившую его прямо на улице, — сказал Фрол ехидно. — Ну, и что же такого? Ты плохо учился, да, да, не кряхти, Фрол, и ты был плохо дисциплинирован, и с тебя даже сняли ленточку и погоны. Я тебе говорю, Фрол, не кряхти и не злись; никогда не стыдно вспомнить то, что было, если ты после исправил свои ошибки. Я встретила на улице адмирала и спросила его о тебе. А он заинтересовался, откуда я тебя знаю, и оказал, что ты исправился, стал отличником. «Ты довольна, девочка?» — «Очень довольна», — сказала я. А он спросил, как меня зовут, и сказал, что у меня красивое имя. Это было три... нет, четыре года назад, а как будто вчера! Он очень состарился? — Совсем не состарился. Он моложе других молодых. — Мальчики, — вдруг спохватилась Стэлла, — вы, наверное, снова голодные!
Прежде, чем мы успели ее удержать, Стэлла сбегала в дом, принесла и заставила нас съесть по два стакана. Фрол упирался, но Стэлла уговорила: «Это очень полезно, недаром в Грузии живут до ста и до полутораста лет, потому что едят каждый день мацони». Фрол поверил ей и съел, чтобы дожить до ста лет. Багровая луна поднялась над кипарисами. В доме горел лишь один огонек, в мезонине, в рабочем кабинете Бориса Константиновича. Далеко за горой, в деревне, женский голос среди ночи пел грустную грузинскую песню. Море светилось. За баркасом, скользившим по воде, оставалась фосфоресцирующая дорожка. Пора было уходить. Антонина сказала: — Мы проводим вас до дороги. — А вы не боитесь? — Ну, кого нам бояться? — Ты ведь сам говорил, что я не испугаюсь и черта! — засмеялась Стэлла. Антонина сбегала в дом, вернулась в плаще и протянула другой плащ Стэлле. Стэлла, накинув его, пошла вперед, показывая дорогу. Что-то мягкое ткнулось мне в ноги. Антонина воскликнула: — Вот и проводник! Каро, Каро, идем с нами!
Большая запрыгала, пытаясь лизнуть Антонину в лицо. В темноте сад казался бесконечным, огромным лесом, и я удивлялся, как Антонина и Стэлла в зарослях находят дорогу. Высоко над нами, на горах фантастически сверкал снег, а на светящемся пятне моря чернели силуэты великанов — это были эвкалипты. Вдали лежал в лунном свете весь белый, уснувший сказочный город. — Фрол, не забывай, — попросила Стэлла, когда сторож выпустил нас за ворота. — Пиши, смотри, а то отец надо мной издевается — я по утрам все лазаю в ящик. Лень писать будет, напиши одно слово «жив», сунь в конверт и надпиши адрес. Можно даже без марки. Вы куда сейчас, в Севастополь? — Глупый вопрос! Ты ведь знаешь, я на него не отвечу. — Знаю! Военная тайна. — Пора бы привыкнуть и не задавать подобных вопросов! Машина, ослепив нас, промчалась так быстро, что мы не успели поднять рук. — Так вы и до утра не уедете! Стэлла встала посреди дороги, и фары ярко осветили ее стройную фигурку с поднятой рукой на фоне начинавшего светлеть неба. Машина резко затормозила. Стэлла переговорила с водителем, и он, высунувшись из кабины, приветливо пригласил: — Прошу, пожалуйста, генацвале! — До свидания... любимая! — сказал я Антонине.
Мы живо забрались в . — До скорой встречи! — кричали нам подруги. Когда мы через полчаса подъезжали к городу, небо порозовело; порозовели быстро бегущие облака, и снег на высоких горах тоже стал розовым. В домах, похожих на большие белые ящики, блестели все стекла. Мы вышли на пирс, и Фокий Павлович приветствовал нас со своего катера, покачивавшегося на огненно-желтой волне.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Нахимовцы 2-го курса с педагогом-организатором Е.В.Филяевской побывали на обзорной экскурсии в Кронштадте.
Ребята узнали об уникальном значении Кронштадта как морского форпоста, об истории города, неразрывно связанного с Петром I, великими изобретениями русских ученых, героическими событиями Великой Отечественной войны.
Экскурсия началась от дамбы - сооружения, которое защищает северную столицу от Балтийских вод, посетили исторический форт «Константин».
Увидели уникальные оборонительные сооружения и первый в мире самосливной канал-док Петра I.
Посетили главную достопримечательность города - Морской собор, памятник всем чинам флота Российского, не имеющий себе равных по отделке среди соборов своего времени.
Урок биологии в зоологическом музее
Нахимовцы 7 класса, учитель биологии И.В.Каламацкая, педагог-организатор 3 курса А.В.Сивков , посетили Зоологический музей Зоологического института РАН.
Зоологический музей в Санкт-Петербурге является крупнейшим музеем такого профиля в России и одним из самых крупных в мире.
Его история связана с Кунсткамерой – первым музеем России, созданным Петром Первым в 1714 году.
Музейный фонд постоянно пополняется экспонатами, привезенными из экспедиций.
Общая площадь экспозиции составляет более 6 тыс. кв. м. В настоящее время в экспозиции выставлено более 30 тыс. видов животных. Кроме того, фонды музея насчитывают около 15 млн. экземпляров представителей фауны.
Нахимовцы познакомились с основными представителями животного мира - от простейших до приматов.
17-й Региональный фестиваль школьных театров на немецком языке
14-15 марта 2013 в Петербурге в Аничковом дворце на сцене Театра юношеского творчества (ТЮТ) СПб ГДТЮ состоялся 17-й Региональный фестиваль школьных театров на немецком языке.
Воспитанники 3 курса, преподаватель немецкого языка А.С.Невзорова, познакомились с творчеством школьных театральных коллективов.
Выступления коллективов отличали яркое представление, креативность, актуальность.
Танцы, импровизация, песни и живой немецкий язык произвели на нахимовцев яркое впечатление.
Мероприятия, посвященные Дню моряка-подводника
В 5-х классах, начальник 1 учебного курса И.Б.Кряжев, педагог-организатор Н.А.Кузьменко, прошли мероприятия, посвященные Дню моряка-подводника.
22 марта состоялась встреча с выпускником Нахимовского училища 1965 года, Героем Российской Федерации контр-адмиралом А.А.Берзиным.
В ходе встречи Александр Александрович рассказал о годах учебы в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище, о службе, о наградах и боевых походах на Северный полюс.
Встреча продлилась более часа, нахимовцы с интересом слушали рассказ человека, прошедшего путь от нахимовца до контр-адмирала, Героя Российской Федерации.
24 марта нахимовцы посетили музей «Подводная лодка С-189». Этот проект (613) был самой массовой серией из 215 единиц.
Построенная на Балтийском заводе в 1955 году, после 35 лет службы в составе Балтийского флота, лодка пришла в полную негодность и затонула в Кронштадте в 1990-х годах.
В 2005 году лодку подняли и отправили на Канонерский судоремонтный завод, где ее отремонтировали и переоборудовали.
В отсеках "С-189" сохранена реальная обстановка службы и быта советских подводников.
У музея-лодки есть и свой экипаж - ветераны-подводники, которые поддерживают сохранность подлодки, проводят экскурсии для посетителей.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Галочка, а самым большим удовлетворением нашего труда были дети, которые нашли себя в своей профессии, в своей жизни, чаще из очень сложных семей. Многие из них окончили Московское цирковое училище – братья Ларины, Маша Орлова, Лариса Корнышева, Сашенька Петрова, Наташа Савичева, еще одни Орловы – Катя и Маша. Стали талантливыми педагогами Маша Орлова, Константин Струльчинский, Лена Логвинова, смешные братья Митрофановы. Но самый незабываемый – Сережа Горбунов из 259 школы, шесть лет стоявший на учете в милиции. Ни во что не верил, никаких авторитетов не признавал, никого не уважал. Школа встречала ветеранов гражданской войны, неожиданно в коридоре появился Сережа и с возмущенным видом во весь голос: «А это что за махновцы в нашей школе?» – это женщинам, ветеранам Гражданской войны! Никаких интересов, пока не заглянул в наш цирк и ... остался, посвятив себя этому трудному, рискованному делу. Работает сегодня в нашем городском цирке. Я долго хранила перочинный нож и казацкую плётку, приготовленную для меня. Этот «подарок» отдал мне Сережа, спустя много лет, с благодарностью. Всех ребят не перечислить, кому была необходима помощь взрослого, кто понимал их и относился к ним с уважением. Скольким ребятам Пятилеточка была стартовой площадкой перед выходом в большой мир. Какие программы, спектакли создавали со своими педагогами ребята. Приглашали сценаристов, литераторов, поэтов, а потом с их помощью переделывали все по-своему. Сколько вложено их труда в создание каждого нового номера, реквизита, пошива костюмов. Ведь только с конца семидесятых мы могли пользоваться услугами мастерских Кировского театра. А кто не переживал вечную проблему с трикотажем? Спасибо труженицам театральной мастерской города Иванова, с их помощью мы забыли о ней. В каких условиях работали эти мастерицы, создатели исторических театральных костюмов – не позавидуешь. Они и сегодня в моей памяти как живые, сидящие за своим ручным трудом чуть ли ни при лучинах, в малюсеньком помещении. Как хранили они свои шедевры без охраны? Проблемы были и будут всегда, важно их решать. К великому огорчению, Галочка, ты вновь решаешь проблему помещения, на этот раз без меня. К сожалению, я могу Вас поддержать только морально, и то на каком расстоянии. Но ты должна быть всегда уверена, что твое мощное, энергичное детище нигде и никогда не пропадет. Ведь пережили кризис, когда нашу "Пятилеточку" предали, вы-то попали первыми под этот беспредел. К счастью, приютила Вас с ансамблем «Ленинградский сувенир», Директор ДПШ – ныне Дом Детского Творчества – Музель Этель Александровна. Вам было обеспечено свободное развитие всех ваших физических и духовных сил в лихолетье.
К великому ужасу, проблема помещения длится без малого пятьдесят лет. Поверь, это не поражение, это – сдвиг всех сил на возрождение. Конечно, новые испытания, но не гибель. Сегодня с тобой незаменимый друг и помощник – Директор государственного ленинградского цирка , Директор Дворца Молодежи Еселина Любовь Александровна, которая приютила Вас, и уверена, она создаст максимальные условия для работы, уверена в помощи Максима Саломатова – Зам. Директора вашего дворца, он же художественный руководитель Ансамбля «Ленинградский сувенир». НЕ ПИЩАТЬ, Вашим детям нужны ВЫ!
Преодолеть себя, Преодолеть беду, Найти себя, Найти свою звезду – И жизнь удастся!
Жизни многих наших воспитанников удались, надо думать о новом поколении. Галочка, сорок пятую годовщину Народного цирка «Ровесник» мы будем праздновать открытием детской школы циркового искусства в городе на Неве. Немного осталось. А сегодня живите, созидайте, радуйте своим творчеством ближнее и дальнее зарубежья. В наше время намного сложнее было просто вывезти коллектив в другой город. Проблемы создавались на местах, то ли по нежеланию, то ли по глупости, то ли из зависти или мелочных счетов. С содроганием вспоминаю нашу поездку в город-герой Севастополь. Ну не хотелось нашей Алле Николаевне – зам. директора дворца отпускать нас в Севастополь, из «большой любви» к этому коллективу. Хоть она не имела никакого отношения к нам, но создать мелкие пакости, которые нам обошлись непомерной ценой, она себе в этом не отказала. Мы-то все равно рванули туда по договоренности с горкомом комсомола, не станем же мы нарушать условия нашего контракта. Цирк прибыл обслуживать пионерские лагеря весь июль месяц! А начальник пионерского лагеря на следующий день объявляет: «Карантин, без права выхода за его территорию». Ошеломив нас этим известием, испытывая чудовищную несправедливость по отношению к детям – быть на Черном море и не оздоровить хоть сколько-нибудь ленинградских ребят – недопустимо. Ребята так долго готовились к этой поездке! А проблема с билетами на обратный путь в летнее время, плюс отсутствие родителей, которые спланировали свой летний отдых вне города, кому привезем детей?! А кому мы здесь нужны кроме карантина?! Ребята смотрели на нас, как на спасательный круг в безбрежном .
Первая мысль – схватить всех и привезти к моим дорогим Торопковым, в их трехкомнатную квартиру, двадцать-то человек?! Слава Богу, ума хватило. Но Торопковы сработали магически. Стоило вспомнить, – Василий Мефодьевич, Людмила Витольдовна, Тихоокеанский и теперь уже Черноморский ФЛОТЫ! Нет настоящего без прошлого. Они спасут нашу безнадежную ситуацию! Через Торопковых договорились с руководством пионерского лагеря устроить в безопасное место наших ребят, с целью забрать их на второй день. Заключив договор с Директором Дома культуры «МОРЯКОВ» о проживании на их базе. Но где за сутки достать все постельные принадлежности, решить проблемы питания, транспорта, добиться официального разрешения на платные концерты?! Какая наивность, платные концерты, без разрешения всех инстанций. Для нас этой инстанцией оказалась Алла Николаевна. Так и хочется сейчас ее спросить; «Аллочка Николаевна, ну в чем причина Вашей нелюбви к нам, почему не выдали комплект наших билетов по ранней общей договоренности?.. А-а-а?! Мы-то все равно обошлись». Нет безвыходных ситуаций, есть хорошие ответственные люди – моряки-черноморцы во главе с Командующим Флотом адмиралом Ховриным Николаем Ивановичем. Ноги сами принесли в Штаб флота, проблемы осыпались, как листва с дерева при мощном ветре. Нас оставили для шефского обслуживания воинских частей и подразделений, включая Дом Офицеров. Решена проблема транспорта, питания. Как награду, получили приглашение – участвовать в празднике Дня Военно-Морского Флота. Вот это помощь! Ура-А-А Черноморскому флоту! Мы нужны людям! Огромное ребячье спасибо, дорогим Торопковым, с их помощью мы решили все бытовые проблемы. Во Дворце Культуры «Рыбаков» дали платный концерт, средства которого пошли на проездные билеты домой, на питание, на личные расходы молодым артистам и подарки их родителям. Моряки-черноморцы нас поддерживали своим щедрым гостеприимством – угощали флотским борщом, гречневой кашей с мясом, компотами!
Выступление на БПК «Очаков».
Сколько дали концертов, я и не помню, в памяти остались корабли «Москва», «Очаков» – выступления прямо на палубе под открытым небом, матросы придумали все средства страховки, для безопасности ребят. День Военно-морского флота был расписан по минутам: в десять утра на стадионе, вечером на Графской набережной в праздничном концерте. Освещенные корабли, музыка, салют, счастливые лица севастопольцев, восторги ребят. Время бессильно сгладить из памяти незабываемые встречи с моряками-черноморцами. Они бережно хранятся в летописи цирка и в ребячьих сердцах. Работая в девяностых в Региональном Морском Центре, мой начальник контр-адмирал Александр Мельников, коротко ознакомил меня с «простенькой историей» одного коллектива. Вежливо попросил не доводить до ненужных журналистских расследований, принять меры, оказать помощь. На следующий день собрание данного коллектива состоялось в зале Консерватории. В десять утра вхожу в зал консерватории, зал гудит, кто кого слышит, кто кого понимает, возмущенные люди пытаются что-то выяснить, грозя всеми СМИ. Молодой человек пытается что-то объяснить в сотый раз... Никто ничего не воспринимает. Никто никому не верит, завтраками все сыты. Тихо прошу слово, меня представили, и тотчас весь град возмущений посыпался на мою голову. Когда выслушала отчаяния возмущенных людей, волосы на голове зашелестели. Месяц назад пригласили Ансамбль Черноморского Флота на гастроли в Ленинград, в связи с 300-летием флота, от нашего Регионального центра. В их планах были еще Ансамбли Тихоокеанского и Северного флотов. Таких организаторов было множество и программ еще больше, но об этом в другой раз. Напомню, входила в нашу жизнь рыночная экономика. Рвали, дурили всех подряд и себя тоже. Пригласили и не обеспечили гарантийные концерты, решили, так сойдет, без рекламы и лишних трат. Не прошло, лето, народ в отпусках, время тяжелое – каждый рубль на счету. Какие платные концерты? Оплата в гостинице закончилась, предоставили какое-то жилье в кубриках, многие артисты приехали с семьями, суточных нет, денег на билеты нет. Вагон с реквизитом и костюмами на запасных путях московского вокзала без оплаты. Сил и средств на выживание нет, виноватых тоже. Что решать?! Немедленно отправлять людей в Севастополь! За чей счет? Не поверите, за мой счет. Поборы были со всех моих неравнодушных друзей. На третий день проводила Ансамбль с Московского вокзала, простились добрыми друзьями. Мне хотелось, чтобы у них остались самые чистые воспоминания, достойные нашего Города – Героя Ленинграда. Как всё закольцовано... Невозможно не рассказать о судьбе еще одного ансамбля, связанного с отцом Максима Саломатова.
Александр Максимович Саломатов.
Александр Саломатов – мы познакомились с ним в период, когда его лишили работы в Ленинграде, исключили из партии. Казалось, город был озабочен преследованием его со стороны недоброжелателей, и как ни странно, друзей тоже. Пережить лишения, потерять всё и возвратиться к жизни – не каждому дано. Перед тем, как уехать из Ленинграда он все-таки рискнул обратиться ко мне, собирался всё лето. Перед началом учебного года наша встреча состоялась. Передо мной сидел Человек, чёрный-чёрный, не поднимая глаз, низко опустив голову и руки, тихо повторял: «Понимаю, что не должен к вам приходить, не должен вас подставлять, меня лишили чести, достоинства, профессии. У меня жена, ребенок, мне настойчиво рекомендовали обратиться к вам до моего отъезда в никуда». Не зная всех причин его несчастий, не знаю и сегодня, почувствовала: этому человеку необходима помощь и немедленно. В минуты человеческой трагедии работают гуманистические мысли: о близости людей, об их готовности помочь, вспомнить о достоинстве, которое рождают не богатство и роскошь, а человеческое отношение, наконец, простое соучастие к человеку. Не задавая лишних вопросов, не касаясь личного, огорошила его своими проблемами. А проблема – для всех коллективов города – острый дефицит мальчишек. Сможет ли он привлечь мальчишек в хореографию? Со времени молодежного танцевального коллектива нашего дворца под руководством блестящего руководителя – Молодяшного и его супруги Анны Ивановны Крестинской, их знаменитую сюиту «Молодость идет» помнили многие годы и ставили всем в пример, надежды на возрождение подобного коллектива были утрачены. Он резко поднял голову, чтобы скрыть волнение. Я перешла на официальный тон, огорошив задачами будущей его работы. К моему удивлению они пришлись ему по душе, робко спросив, будет ли помощь с моей стороны, и, не дождавшись ответа, решительно дал согласие. Дело завершилось его заявлением о приёме на работу. Опускаю реакцию руководства Дворца, парторганизации и многих коллег, кого так шокировало мое безрассудство, которое рано или поздно жестоко обернется против меня.
Мы же впряглись в одну упряжку и неистовствали с сентября по май месяц, не замечая времени. Мотались по всем нашим подшефным школам, уговаривая и заинтересовывая всех мальчишек каким-то фехтованием, информация разлетелась по всему городу. В малом зале хореографии работала приемная комиссия (для солидности) – брали-то всех. При появлении Александра Саломатова в кабинете, меня начинало потряхивать: «О, дайте, дайте мне свободу!» – тоскливо завывала я, а Саломатов бодро подхватывал: «Я свой позор сумею искупить…», уверенно садился на стул, выкладывая кучу нерешенных проблем. Они росли, начиная с репертуара и до пошива костюмов и мест их хранения. Много позже, во время моей деловой поездки в Италию, посетив вулкан Этна, я была поражена одержимостью людей, которые, испытав его силищу, теряя дома и даже жизни, возвращались на старые места, недавно залитые кипящей лавой, вновь застраивались и продолжали жить с надеждами. В ком сердце есть, тот должен слышать время. Я слышала то время с улыбкой и благодарностью ко всем, кто в нас верил и поддерживал. Я благодарна Саше за его бойцовский характер, за его титанический труд, за его силу выжить. Не выходя по семь часов из маленького душного зала, он работал с каждой группой мальчишек, с мокрыми полотенцами на шеях, с такой отдачей, выкидывая такие коленца, – душа замирала. Неистово выбивала часы занятий для его уже сформировавшего коллектива в большом хореографическом зале. С помощью директора Юрия Максимовича, Саломатов имел возможность творить в двух залах. Много воспоминаний связано с этим залом. Но об одной истории непременно хочется рассказать. На открытом уроке хореографа Генриетты Мироновны, открывается дверь и широкими шагами в обуви, пальто, с авоськой в руках, не обращая внимания на педагогов, детей и родителей, раздается громкий радостный голос: «Наконец-то через двадцать лет я нашел тебя, спасибо Эрику, но чем ты занимаешься в этом муравейнике, твое ли это дело?» Я сразу узнала своего делового, энергичного Александра Николаевича Лукьянова – Начальника Дома офицеров моего далекого Владивостока. Радость неожиданной встречи разделили все присутствовавшие. В нашем уютном кафе «Рыбка» мы с нежностью всматривались в кадры прекрасного фильма того незабываемого времени, созданного нами. Вспомнили создание музыкального салона – прослушивание классической музыки без симфонических оркестров. Сегодня тоже спрашивают: «Как это возможно?» В творческие шестидесятые годы было необходимо, по требованию партии и правительства, нести культуру в массы. Вот и «несли», старались, как умели. Техники как-то всё изобрели, извлекая чистый звук, из виниловых пластинок через киноаппаратуру звучала опера «Кармен» композитора Бизе. Художники по нашим эскизам сделали семицветную полуромашку – эмблему – с подсветами она ставилась в углубление сцены, получалось что-то вроде светоэффектов, в темном зале. Всё это увеличивалось в объемах в зависимости от размеров залов. Разрабатывались абонементы, приглашения с историей авторов и их произведений. Начинали с Чайковского в малом зале, дошли до Грига в большом зале. Это было отражено в хронике «Советский Дальний Восток № 7».
Абонемент музыкального салона.
Наши Новогодние детские елки, вечера для молодых офицеров, вечера для старшего офицерского состава по три четыре захода в день. Сценаристы режиссеры, исполнители, руководители – мы во всех лицах. Но технический персонал создавал невероятно праздничные настроения своей изобретательностью. Как было возможно воплотить, в тех условиях, спецэффекты, знали только они. Мы озвучивали свои утопические желания в полголоса, а они воплощали их. Для этого в большом зале снимались кресла, со всех сторон устанавливались прожектора, с потолка эмблемы вечера, по всему залу космические планеты – с них неслись эстрадные песни советских и зарубежных исполнителей. Большая сцена превращалась в огромную Антарктиду, где пингвины, сидя на ледяных глыбах, дули в свои саксофоны так, что всем было жарко. Все залы и фойе превращались в лесные поляны со снежными горками и королевствами, где встречались живые зверята и даже медведи. Ну, чем не «Карнавальная ночь?»
Новогодний персональный билет на вечер-бал подводников.
Вдруг открывается переборочная дверь, входит командир капитан-лейтенант Калашников Юрий Николаевич. Спокоен, чуть насмешливо улыбается: «Ну, что у тебя тут?». И я успокоился — начал учиться выдержке.
Ю.Н.Калашников, командир К-11 в 1962-1964 гг. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
А после всплытия, во время обеда подняли тост «За прочность прочного корпуса!». И так всю службу на подводном флоте — застолье без этих тостов— не застолье. И, конечно же, третий общеморской ритуальный тост — «За тех кто в море, на вахте, на гауптвахте...» и так далее, короче, за тех, кого с нами за столом нет. Ну, этот тост далее без комментариев. Итак, к столу!!!
ИСТОКИ
К 50-летию выпуска из Ленинградского Нахимовского военно-морского училища. «Интуиция — познание без развернутого рассуждения,.. интуиция есть результат ранее приобретенного опыта, навыков, знаний...».
БСЭ. - 2-е изд. - 1953. - Т. 18. - С. 319.
Вот уж точно, бывают моменты истины, именно моменты, когда нет времени для рассуждений, тем более развернутых. И в краткий миг надо принять решение, единственно правильное; более того, принимая решение, одновременно, в текущем времени исполнять его. Несколько моментов из жизни командира-подводника. Июль 1967 года. Филиппинское море. Командование Тихоокеанского флота проводит поисковую операцию по выявлению районов боевого патрулирования американских ПЛАРБ системы «Поларис» из состава 15-й эскадры, передовой пункт базирования которых на острове Гуам.
Подводная лодка «С-337» (последняя дизель-электрическая ПЛ пр. 613, которой мне довелось командовать перед поступлением в Военно-морскую академию) ведет поиск в назначенной полосе в общем районе поиска. Лодка в надводном положении, заканчивается зарядка аккумуляторной батареи, пополнение запасов воздуха высокого давления. Готовность № 2 надводная, на мостике — я, вахтенный офицер и сигнальщик. В ограждении рубки 2-3 человека подвахтенных, курят, тихо балобонят. Скоро рассвет, звезды меркнут. Горизонт чист, но обманчив. Любуюсь безоблачным звездным небом, длинной мертвой зыбью, флюоресцирующим шлейфом вдоль ватерлинии, а в душе нарастает тревога — дадут ли окончить зарядку АБ? Жду доклада радиометриста с поисковой станции «Накат» об обнаружении радиолокационного сигнала патрульного самолета «Орион». Патрульная авиация, прикрывая район действий своих ПЛАРБ, поиск наших надводных и подводных противолодочных сил ведет в паузном режиме работы РЛС. Точно! Доклад радиометриста: «Мостик! Опасный сигнал самолетной РЛС AN/APS-115 справа 40!». — Все вниз! Срочное погружение! Задраен верхний рубочный люк! Быстро спускаюсь в центральный пост. Все идет, как обычно. Прерывистые тревожные гудки ревуна, клац гидравлических машинок клапанов вентиляции, шум принимаемого балласта, дрожь корпуса от набравших обороты среднего хода винтов. — Боцман! Нырять на глубину 120 метров! Дифферент 10 градусов на нос! Глубина 5.., 10.., 15 метров, подходит к 20 метрам... И вдруг, что на меня нашло — не знаю, в груди внезапная сильная тревога и в тот же миг командую: — Продуть быструю! Дуют, а командир БЧ-V бросает на меня удивленный взгляд — в чем дело? Обычно цистерну быстрого погружения при уклонении от самолета мы продували на глубине 30 м. Так было и вчера, и позавчера, и раньше... А я ему на удивленный взгляд бросаю: — Доклад из был?
Глаза его еще больше расширяются — обычно этого доклада о готовности 5-го к погружению я не слышу, пока спускаюсь по трапам в боевой рубке, а я опять командую: — Оба мотора вперед полный! Боцман, рули на всплытие! Держать глубину 20 метров! Лодка продолжает погружаться. — Держать дифферент 10 градусов на корму! Пузырь в среднюю! Насос из уравнительной за борт! Командир БЧ-V тем временем по МКТУ и в переговорную трубу пытается вызвать на связь 5-й дизельный отсек. Замечаю рядом с командиром БЧ-V «движка», командира группы движения: — Бегом в 4-й, в 5-й! Через какое-то мгновение он влетает в центральный пост, раскрывает рот, но ничего сказать не может, размахивает руками, как плывет. — Еще пузырь в среднюю! Смотрю на глубиномер, дифферентометр, указатели положения горизонтальных рулей — лодка держит глубину 30 метров с дифферентом 6 градусов на корму. С момента погружения прошло, наверно, минут пять — самолет, пожалуй, уже выключил РЛС. — Оба мотора вперед самый полный! Боцман, дифферент 10 градусов на корму, всплывать под перископ!
Блестящие штурвалы – приводы гидравлического управления носовых и кормовых горизонтальных рулей. Выше – два жёлтых аксиометра – указателя положения рулей. Посередине – дифферентометр с пузырьком воздуха. Здесь же три глубиномера со шкалами 600, 150 и 40 метров. Боцман должен был их своевременно переключать и вентилировать, чтобы не вывести из строя. Красный маховик сбоку – привод управления кингстоном цистерны быстрого погружения. -
На глубине 12 м застопорил ход. Всплыли под перископ, вернее, пузыри вынесли под рубку. Горизонт чист. Подняли выдвижные антенны. На поисковом радиолокационном приемнике горизонт тоже чист. Полностью продули среднюю группу цистерн главного балласта. Легли в дрейф. Верхний рубочный люк пока не открываем. Оставив за себя в центральном посту старпома, вместе с командиром БЧ-V прошли в 5-й отсек. Воды в трюме 5-го почти под пайолы. Вода поступала из шахты подачи воздуха к правому дизелю. Не закрылась полностью от гидравлики захлопка воздухопровода. Ручную нижнюю тоже не удалось закрыть полностью. Пришлось всплыть в крейсерское положение, заняться ремонтом. Вскрыли корпус захлопки воздухопровода. Как выяснилось, под тарелку захлопки попала пачка сварочных электродов в заводской упаковке, на тарелке нижней ручной захлопки тоже несколько погнутых сварочных электродов.
Перед выходом в море в ходе предпоходовой подготовки заходили на для ремонта воздухопровода РДП. То ли раздолтайство, то ли диверсия? Теперь вот болтаемся в светлое время суток на поверхности, рискуем потерять скрытность. Если засекут, то потом от самолетов ПЛО не отвертишься! Пока механики возятся с ремонтом (винтовой шток ручной захлопки оказался согнут — с такой силой мотористы пытались перекрыть поступление воды), стою на мостике и вспоминаю пережитые мгновения. Чудом выкарабкались! А ведь под килем глубина, как говорят, «два часа экономходом». Вслушиваюсь в себя — что же это за импульс с холодком в груди своевременно подтолкнул меня к действию? Вспоминаю... И ведь не в первый уже раз! Почти аналогичный случай произошел тоже летом, но тремя годами раньше, в 1964 году в Японском море. Я, тогда еще старпом ПЛ «С-62», был допущен к командованию ПЛ пр. 613-В «С-150», пока ее командир в Ленинграде сдавал вступительные экзамены в академию. Лодка базировалась в бухте Ракушка, была переоборудована для испытаний перспективного гидроакустического комплекса и по спецпрограмме периодически на несколько суток выходила в море для обеспечения научно-исследовательских работ самостоятельно и совместно с другой переоборудованной ПЛ пр. 611. НИР и испытания были, естественно, совершенно секретны, а Японское море систематически облетывалось американскими «Орионами» и японскими «Нептунами». Поэтому требования к соблюдению скрытности были очень жесткими. Так же, как и в этот раз, в предутренние часы лодка в надводном положении заканчивала зарядку аккумуляторной батареи, пополнение ВВД и была в готовности уклониться от радиолокационного си гнала патрульного самолета. И вот он —чуть раньше ожидаемого срока! — Мостик! Сильный сигнал самолетной РЛС слева 150! Все как обычно. — Стоп зарядка! Все вниз! Срочное погружение! Боцман, нырять на глубину 120 метров. На глубине 30 метров: 13 — Продуть быструю! На глубине 40 метров: — Право на борт! вперед малый!
Все в центральном посту, как и положено, четко — команды, доклады, никакой лишней суеты, но... Лодка хорошо идет на глубину, смотрю на стрелку глубиномера и вдруг в груди ощущаю холодок и как бы «сжатую пружину», а вахтенному механику, командиру БЧ-V, резко бросаю: — Механик! А не быстро ли мы летим? —Да нет. Все нормально. Это же «Веди». Начальный запас плавучести из-за бортовых топливных цистерн меньше, чем на просто 613-м проекте, а цистерна быстрого погружения такая же. Стрелка глубиномера подходит к 90, «пружина» в груди продолжает давить, и я командую: — Боцман, перевалить дифферент на корму! С отходом дифферента: — Оба мотора вперед полный! Пузырь в среднюю! Насос из уравнительной за борт! И т. д. Короче, задержались мы только на глубине 190 м, перевалив за рабочую глубину. Помню, несколько раз между командами на дачу пузырей в среднюю группу цистерн главного балласта командир БЧ-V запрашивал трюм об отсчете уравнительной цистерны. Трюмач, перекрывая шум главного осушительного насоса, докладывал: «Отсчет не вижу». На поверхность вылетели, как пробка. Хорошо, что почти на ровном киле, без дифферента и крена. После такой психологической встряски глоток свежего воздуха на мостике и сигарета — кайф! Осмотрелись, разобрались. Молодой матрос, дублер трюмного, приготовив электрокомпрессор на пополнение ВВД, допустил грубейшую ошибку — приготовил систему охлаждения электрокомпрессора по схеме «из-за борта в уравнительную», а не как положено «из-за борта за борт», и за ночь набухал в уравнительную цистерну «подзавязку», чем совершенно раздифферентовал лодку. Отрицательной плавучести оказалось больше, чем по проекту лодка могла нести даже полным ходом. Спасло своевременное аварийное продувание главного балласта. Понятное дело, по корабельной громкоговорящей связи МКТУ сделал надлежащий разбор случившегося. Лентяю «годку», который не проверил действия матроса-ученика, сослуживцы разъяснили все как надо.
После этого случая я поимел моральное право жестко оттренировать экипаж до нужной кондиции. «Нужной кондиции» достигли довольно быстро, а уже на следующий год поделили 1-2-е место по электромеханической подготовке экипажа на флоте.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Мне нравится кипрский кризис хотя бы тем, что заставляет многих заметных политических и финансовых фигур нетрадиционно высказываться. То наш вдруг произнес так всем понравившееся «грабят награбленное». То во многих отношениях бывший господин Кудрин признает существование «проблемных государств», понимая под ними не ФРГ и США, а те, граждане которых хранят свои деньги за пределами своих стран. Правда, что бы там ни говорили наши заметные персоны, одно они не говорят и сегодня. Никто из них не осмелился сказать, в какую черную дыру уходят деньги. Скажем, те деньги, которые когда-то были на Кипре, но благополучно исчезли, даже Китай со всем своим полуторамиллиардным населением проедал бы долго и счастливо. Но продажные журналисты, у которых плохо с арифметикой, говорят, что это Кипру с его миллионным населением нужно было жить по средствам. По каким средствам?
Вроде бы уже банковская система стала настолько прозрачной, что найти те счета, на которые ушли кипрские деньги ничего не стоит. Вся беда лишь в том, что они ушли на счета тех, кому, вроде бы, положено их искать.
Посмотрим на логику западноевропейской «Тройки». С одной стороны, от Кипра требуют экономии и настойчиво рекомендуют украсть чужие деньги, а, с другой, молча, незаметно, списываются миллиардные американские долги, на фоне которых громкое кипрское воровство — капля в море.
Второе. Вспомним подвергнутого импичменту американского президента Ричарда Никсона. Все поголовно знают, что он позорно покинул свой пост за скандал в гостинице «Уотергейт». Конечно, подслушивать политических конкурентов нехорошо. Но по странному стечению печальных для Никсона обстоятельств, он был последним президентом США, который осмелился противостоять финансовым акулам и отстаивал идею золотого паритета для доллара. Никсона скушали с кетчупом «Хайнц», и доллар «отвязался». Сейчас он по отношению к золоту стоит примерно в 50 раз дешевле. Это значит, что, как минимум, настолько подешевели все американские долги за 30 с лишним лет. Об этом — молчок. О миллиардных списаниях американских долгов — молчок. Но ведь если для США это долги, то для кого-то это были заработанные деньги, и теперь их списали. Если раньше, чтобы ограбить страну на такие суммы, нужно было посылать на бойню молодых ребят и платить их жизнями за неуемную человеческую жадность, то теперь достаточно одного клерка нетрадиционной ориентации, чтобы, он, не отвлекаясь от основного своего порока, перевел деньги на нужный счет или списал.
Третье. В Западной Европе сегодня совокупный долг почти в четыре раза превышает совокупный ВВП. И вот этой, прямо скажем, шаткой ситуацией руководят никем не избиравшиеся, никому не знакомые, случайные люди, которые плохо ориентируются даже в своих просторных кабинетах, не говоря уже о странах, о которых они последний раз слышали в школе на уроке географии. В длинных коридорах объединенной Европы снуют какие-то толпы румын, поляков, голландцев (у которых самый большой в мире долг на душу населения) и учат, учат, учат, кому и как затягивать пояса.
Что могут эти случайные, не обремененные идеей патриотизма люди? Самое новое, что предлагается Кипру — это украсть у вкладчиков деньги и сдать их в европейский «общак». Идея перенести все «ядовитые» активы из разных банков в один банк, который потом банкротится, настолько не нова, что о ней успели написать целые книги.
Сегодня Германия и фрау канцлер пытаются доказать, что финансовые позиции страны очень крепки. Но это не так. Германия — крупнейших игрок на виртуальном товарном и финансовом рынках. Ее финансовые институты «срослись» с американскими в единой целое. Они смогут существовать ровно столько, сколько существует виртуальный финансово-товарный рынок. Не нужно быть политическим прорицателем, чтобы сказать, что страны, ничего не имеющие от виртуального рынка, для которых виртуальный рынок синоним грабежа, который осуществляют англо-американо-германские дяди, уже представляют собой единый фронт, способный сказать решительное «нет!» неоимпериалистическому грабежу. Осталось только услышать это «нет!», которое может прозвучать и по-гречески, и по-испански, а даже по-русски, хотя, может быть, и с нерусским акцентом.
26 марта 2013 г.
Амфора
Эпоха древних греков — лишь в музее, И красные фигуры черных амфор Не могут возвратить назад событья, Ни томный взгляд Елены, ни Париса С его незвонким перестуком лат. Меж нами пропасть сумрачно глазеет, И даже неподвластный новой рампе Свет отвратит событья, словно бритва, Так нехотя заставив нас нанизать, Заклятья слов и мириады дат.
Мужчины больше не сойдутся в битве, Чтоб силою померяться и славой. И не вернутся к нам былые чувства, Как запах чеснока, котлов и сала В неброском свете конского навоза. Нам не дано порадоваться жатве, И проживая долгий день державы, Мы не услышим, как сжимал до хруста Усталый воин рукоять меча…
Но почему былые ощущенья, Так живы вдруг, и даже так готовы Забыть про времена и про народы, И встать в строку того стихотворенья, Которое ко мне приходит снова Сквозь частые приливы непогоды И нежеланье всё рубить сплеча?
Я помню, как взлетал в седло Парисом, И как стеснялся призрака Елены, И, сам потом придумывая мифы, Вдруг становился очень древним греком, И строил козни даже Одиссею… От той эпохи велено лишь крысам Свой множить род, и, не меняя гены, Идти на Город, словно это рифы, И бить хвостом и побеждать с успехом Всех тех, кто строит или в землю сеет Янтарно-благодарное зерно.
Мне нужно знать: отмеченный омфалом Есть центр вселенной, он еще не сдвинут. А, значит мы живем в большом и малом Всё в том же мире, так же месим глину, И круг гончарный крутится, и спрыгнуть, Нам, как горшкам, сегодня не дано.
