Восемь лет назад Фрол Живцов, окончив Высшее училище имени , пришел в соединение малых кораблей, которым командовал Юрий Михайлович Крамской. До сих пор не может забыть Фрол первой с ним встречи, отеческой, теплой. После преподавателей и воспитателей Крамской был первым руководителем Фрола в море, первым командиром, учившим его, исправлявшим ошибки, поддерживающим совсем молодого, начинающего служить офицера. Фрол служил штурманом на тральщике Коркина, человека слабохарактерного, которого он полюбил и очень жалел. Коркин женился на легкомысленной девице Людочке, с которой был знаком, кажется, всего пять дней. Эта Людочка изменяла ему с мальчишкой — Глебом Крамским, приехавшим к отцу в гости. Коркин стал плохо служить и чуть было не попал под суд чести. Фрола в те дни несказанно удивляло: как можно пренебрегать службой из-за женщины — жены или любовницы, все равно, как можно забывать о долге из-за любви. В беде Коркина поддержал Юрий Михайлович. И Коркин впоследствии перешел на большой базовый тральщик, оставив Фрола командовать своим маленьким кораблем, который Фрол уже любил всей душой. Почти одновременно с Фролом командиром другого тральщика стал его закадычный дружок, Никита Рындин. Они шагали вровень, плечо к плечу. Но Фрол был слишком самонадеян. Он стал совершать ошибку за ошибкой. Неизвестно, как продолжал бы он службу, если бы не комдив Щегольков и не Юрий Михайлович Крамской. Им здорово пришлось повозиться с Фролом. Но они верили в него, а это самое главное. Верили в то, что Фрол — прирожденный моряк, что он предан флоту, честен. И когда многие офицеры восстали против Фрола, совершившего очередную ошибку, когда Фролу грозил суд офицерской чести (у него чуть было не утонул матрос, не научившийся плавать) — Щегольков и Крамской защитили Живцова. Фрол им за это до сих пор благодарен. К службе Фрол относился с суровой честностью и не признавал никаких компромиссов. Однажды — это было вскоре после ухода в отставку Юрия Михайловича — Никита, придя по душам побеседовать, сообщил:
— А твой выдвигают в передовые. Сам слышал в штабе. — Выдвигать можно, — ответил Фрол, — а вот вытянем ли — это вопрос. — Говорят, тебе создадут все условия. — То есть как это — «создадут все условия»? — взорвался Фрол. — Не так скоро все совершается: был матрос лодырем, призвал его командир в каюту, побеседовал по душам, и — здрасте! — матрос стал отличником. Пуд соли надо с ним съесть; пять, десять раз потолковать по душам, со строгостью, да золотую середину найти; рубанешь с плеча — все испортишь; полиберальничаешь, устав позабудешь — опять все испортишь. Перед тобой человек, а не автомат, и ты должен все меры принять, чтобы у него на душе было спокойно, но и — Фрол поднял руку, — чтобы душа горела, чтобы стремился матрос приказ выполнить на «отлично», сознательно, четко, в кратчайший срок! Чтоб переживал за корабль, за службу— ты от подчиненного со всей строгостью требуй! Заслужено взыскание — взыскивай. Исправляться начал проштрафившийся — взыскание снимай, устав разрешает; заслужил подчиненный — поощряй, не стесняйся, да погромче о поощрении объявляй, чтобы все слышали. И сохрани тебя и помилуй от спешки — всех до единого в отличники незаслуженно производить! Разумеется, каждому лестно отличником числиться. И каждый командир корабля жаждет, чтобы «а его корабле все до последнего были отличниками и экипаж передовым стал именоваться. Но ты семь раз отмерь, а один отрежь, прежде чем в список отличников занести. «Отличник» — звание высокое. Это значит, что человек на ступень выше середняков стал и крепко обеими ногами стоит — не стащишь. А у нас, бывает, человек лишь одной ногой на верхнюю ступеньку ступил, а его уже в отличники производят. А он еще сам не окреп, руку протянуть товарищам не решается. Надо убедиться сначала, что он может и других к себе подтянуть, с собой рядом поставить. Теперь понимаешь, почему у меня не все отличники?
— — И десять отмеряю! А ты — «создадут условия». Это как понимать? Заберут у меня неотличников, заменят отличниками с других кораблей? Или моих авансом произведут? Нет, милый мой, на такое я не согласен. Липы не терплю. Я не доярка, которой, бывает, матерые очковтиратели надой от чужих коров подбрасывают, и не тот рекордист, на которого десять подручных работают, чтобь он свой рекорд одолел. Служил честно и всю жизнь так служить стану — так нас учили в Нахимовском. Фрол действительно наотрез отказался, чтобы ему «создали условия». В те времена он едва не расстался и с кораблем, и со званием своим. И все же свой экипаж в конце концов вывел в передовые. Сейчас, придя в дивизион сменить Сухова, Фрол вспомнил этот давнишний эпизод и понял, что Сухов «создавал условия» Беспощадному, подогревая его угасавшую славу и подкрепляя свою. Он чувствовал неприязнь к Сухову, к его выпиравшему из-под кителя брюшку, к неуклюжим попыткам оправдаться. Сухов не вызывал жалости. Вызывал лишь весьма неприятные воспоминания о временах культа личности, канувших в Лету. Прав адмирал — тогда пришелся бы ко двору такой Сухов... Опоздал...
3
Ростислава не уязвило, что его обскакал товарищ по выпуску из училища. Все закономерно: он недавно пришел на малые корабли, Живцов на них плавал всю жизнь. В дивизионе словно подул свежий ветер: Живцов выходил в море то на одном, то на другом корабле, знакомился с людьми, присматривался; пробовал обеды и ужины. Пришел на корабль Ростислава в «клуб волнующих встреч», принял участие в диспуте «Что такое подвиг», говорил о том, что Гагарин совершил подвиг за час с небольшим, а Титов — за сутки, а сколько времени они готовились? Некоторым кажется скучным тренироваться сегодня и завтра на одной станции, на одном и том же орудии, механизме. Но ведь это и есть подготовка к подвигу! Придет минута, когда потребуется, чтобы ты отдал себя без остатка, и, если ты подготовлен к подвигу, ты его совершишь... Комдива хорошо поняли. Поинтересовались его биографией. Рассказал коротко: отец погиб на тральщике, мать убило в Севастополе бомбой. С канонерской лодкой «Гроза» очутился он на Кавказе. Там его приютили катерники. В двенадцать лет уже был рулевым. Однажды привел катер в базу — тяжело ранило командира, убило почти всех остальных. Русьев (так звали командира) усыновил Фрола и отправил учиться в Нахимовское. Окончив училище имени Фрунзе, Живцов плавал на тральщиках и на «охотниках» Балтики всю свою молодость. — Вы и теперь еще молоды, — сказал кто-то из моряков. — Ну уж, какое там молод? Восемнадцать лет на флоте служу. Я себе в Нахимовском срок положил — стану через двадцать пять лет адмиралом. Да, как видно, опаздываю, — пошутил комдив. — Семь лет осталось — никак не успеть. Он расположил к себе многих.
, один из четырех выпускников Тбилисского Нахимовского училища, ставших адмиралами.
Ростислава предупредил: — Коли буду гонять, не обижайся, дружище. Служба — превыше всего. Так думал и сам Ростислав, строго взыскавший с Барышева. Живцов уже знал об этой истории. — Тяжеловато было тебе сражаться с Суховым, но правда была на твоей стороне. Продолжай идти тем же курсом. Да, кстати, капитан-лейтенант... — вдруг сказал Фрол со строгостью. — Москва на вас жалуется. — На меня? — удивился Ростислав. — На вас. Непочтительны, мол, в отношении людей, довольно высокопоставленных. Письма дерзкие пишете. — Ах, это Черноус! — понял Ростислав. — Да, Черноус. Вы осмелились отчитать начальника главка. Больше того, сына высокопоставленного лица подвергли наказанию. Вас за такую вольность проработать необходимо... и по партийной и по служебной линии, по мнению Черноуса. Моральный облик ваш вызывает у Черноуса сомнения... Так вот что, — продолжал Фрол, — поскольку я в курсе дела, мы с Петром Ивановичем посоветовались и написали ответ... в партийную организацию министерства. Вот он... ознакомьтесь, капитан-лейтенант. Фанфаронов надо сажать на место... Тут дипломатию разводить не к чему. Не с иностранной державой переписку ведем, нужно начистоту... Ростислав прочел. Да, уж не поздоровится Черноусу! Фрол и Петр Иванович весьма выразительно растолковали значение его поступка (присылка спирта на флот), упомянули о ленинской скромности, которой не обладает, к сожалению, коммунист Черноус. Он забывает, что хотя по должности — он немалый , но в партии — рядовой...
— Ну как? — спросил Фрол. — Крепко, — одобрил Ростислав, совершенно счастливый. — Предвижу новые кляузы. Но никакой Черноус нас не запугает. Никто пути пройденного у нас не отберет, — пропел Фрол. — Живем по уставу. Или тебя запугал? — Меня — нет, а Сухов—тот сдрейфил, — вспомнил Ростислав. — Сухов, слышал я, все пороги обегал, устраивается. И будь спокоен, устроится. А лучше бы — нет! За ним еще, говорят, кое-что подраскрылось. Поменьше бы Суховых оставалось на флоте. Без Суховых легче дышать... Но живучи они, ох живучи! А ты... ты иди своим курсом. Правильный курс взял, одобряю... Фрол хвалил Ростислава за то, что он выдвигает молодых, за «клуб волнующих встреч», за личную библиотеку, которой могли все желающие на корабле пользоваться. Просил: «А ну-ка, расскажи поподробнее о каждом. Нарушители-то как, выправляются? Черноус-то, сын, я вижу, поумнее отца. Смекнул, чем держится служба на флоте». Слушая об Орле, покачивал головой, глаза блестели: «Такой не сдаст и в бою. Так ты говоришь, Орел на Машеньке женится? Отпусти, пусть поедет. Девушке в ее положении нелегко». В море Фрол радовался, когда молодой гидроакустик Марфин обнаружил лодку. И совсем расцвел, когда к бомбовой установке однажды встали мотористы.
Корабль капитан-лейтенанта Желанова Сухов так категорически записал в отстающие, что у матросов отпало желание соревноваться с другими: мол, все одно не догонишь. Живцов пошел с ними в море. Желанов и его моряки отработали задачу не хуже других. Живцов подбодрил: «Даю голову на отсечение, быстро подтянетесь». Желанов, похожий на школьника, получающего лишь двойки и потерявшего надежду даже на тройки, воспрянул духом. Правда, Живцов, найдя на корабле упущения, отчитал за них, но не было в его голосе унижающих ноток. С Беспощадным новому комдиву пришлось повозиться. Несмотря на происшедшее, дух превосходства крепко укоренился в умах «правофланговиков Балтики», воспетых в стихах и прозе. Живцов надолго засел на корабле. Ходил в море. Ставил на место командира по очереди то штурмана, то командиров боевых частей. «Незаменимых— нет. Вас убьют, Беспощадный, в бою — каждый офицер должен быть готов заменить командира». Экзаменовал классных специалистов. Говорил Беспощадному: — Они сдали — вы успокоились? А мы с вами разве не забываем, чему нас учили? Забываем, если не восстанавливаем. Не знаю, как вы, я — подтягиваюсь. Да-с. Фамилия старшины гидроакустиков? — Сапетов. — Неплохо работает. Что о нем знаете?, — Инструмент, а не человек. — А еще? — Кажется, ленинградец. — Кажется? — Я проверю по спискам.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
— ГС «Лоод», ГС «Секстан»; — ВТ № 501 «Балхаш», ВТ № 505 «Иван Папанин», ВТ № 512 «Тобол», ВТ № 513 «Луначарский», ВТ № 518 «Луга», ВТ № 523 «Казахстан», ВТ № 524 «Калпакс», ВТ № 529 «Скрунда», ВТ № 543 «Вторая Пятилетка», ВТ № 546 «Аусма», ВТ № 547 «Ярвамаа», ВТ № 550 «Шауляй». Отчеты за 1941 г.: о боевой деятельности Эск, брпл, бртка, ОВР, ШО, ВВСи61-й абр, ПВО, ГУС БО КВМБ, отряда вооруженных ледоколов, отдела АСС, районов СНиС; по боевому управлению; о дозорной службе; миннозаградительных операциях и тралении; о строительстве и боевом использовании материальной части артиллерии; о боевом использовании корабельной зенитной артиллерии, минно-трального и противолодочного оружия, средств дымомаскировки; о воинских перевозках; об эвакуации раненых и больных из ГБ морским путем. Документы союзной контрольной комиссии по Финляндии.
Лидер проекта 38 «Минск»
Материалы: — неопубликованные воспоминания и записи бесед, доклады на конференциях ветеранских организаций, рапорты, опубликованные воспоминания и письма участников Таллинского прорыва: члена военного совета КБФ, начальника походного штаба ОПР, командира гогландского ОПР, начальника штаба КОН-1, командира 1-й бртка, командира 1-го днэм, командиров ЛД «Ленинград», ЭМ «Славный», «Яков Свердлов» и очевидцев его гибели, командира ТКА № 113, военного комиссара ТТЩ № 72 «Дзержинский», председателя совета ветеранов ЭМ «Суровый», командиров БЧ-2 и БЧ-4 лидера «Минск», командиров БЧ-2 ЭМ «Гордый», ЭМ «Свирепый», командира БЧ-3 ЭМ «Сметливый», помощника командира СКА ПК-213, боцмана ЭМТЩ «Поводец», флагманского химика штаба БФ, флагманских штурманов штабов эскадры и 1-й бртка, флагманского минера штаба МО БМ, помощника флагманского связиста ОЛС, заместителей начальников 3-го отдела и инженерного отдела БФ, начальника санитарно-эпидемиологической лаборатории МСО КБФ, командиров БЧ-1 ШК «Вирония», СС «Сатурн», командира БЧ-5 и водолазного специалиста СС «Нептун», старшего помощника капитана ВТ № 524 «Калпакс», капитана ПМШ «Хийуранд», начальника таллинского судоремонтного завода № 7 (Петровской верфи), курсантов ВВМОЛКУ им. М. В. Фрунзе — пассажиров ЭМ «Володарский» и ТН № 12;
— письма автору от российских и зарубежных историков, в том числе с использованием документов Государственного архива и Военно-научного управления бундесвера ФРГ, архива Военно-исторического факультета Академии национальной обороны Финляндии; — выдержки из литературных источников. Изучение представленных в электронном приложении 13 документов и материалов позволит заинтересованному читателю при необходимости сделать собственные заключения о Таллинском прорыве. В архивных документах, цитируемых в описательно-аналитической части настоящего труда, сохранены орфография и пунктуация оригиналов. Ссылки на архивы, с учетом наличия электронного приложения, даны только в важных, по мнению автора, случаях. Выделения жирным шрифтом произведены автором (кроме выделений в приложении 7). Выдержки из цитируемых документов и литературных источников напечатаны курсивом. После каждой цитаты в квадратных скобках даются ссылки на источники — документы, материалы [док. №...] и комментарии [комм. №...], содержащиеся в электронном приложении 13, или литературные источники, названные в библиографии [библ. №...]. В круглые скобки заключены комментарии автора, помещенные внутри цитируемых текстов, а также ссылки на приложения 1-12 (прил. ...) и таблицы (табл. ...). Купюры в текстах документов и материалов, не имеющих значения для понимания событий, обозначены угловыми скобками с отточием внутри.
Вследствие невысокой организации службы времени на кораблях и судах в корабельных и судовых журналах часто фиксировались разные моменты свершения одних и тех же событий. В этих случаях автор для определения наиболее достоверного момента использовал следующие приемы: — выбирал наиболее часто совпадающие моменты свершения событий, полученные от разных кораблей; — отдавал предпочтение данным от тех кораблей, на которых по записям в разных корабельных журналах (боевых действий, вахтенном, навигационном, сигнально-наблюдательном) совпадают или почти совпадают моменты свершения одних и тех же событий; — отдавал предпочтение данным от тех кораблей, на которых находились лица, ответственные за организацию службы времени, — флагманские или дивизионные штурманы соединений; — отдавал предпочтение данным от тех кораблей, на которых наиболее полно и аккуратно велись корабельные журналы; — отдавал предпочтение данным от наиболее крупных кораблей (КРЛ, ЛД, ЭМ, КЛ). Наименования географических объектов при описании событий, происходивших в 1941 г., даны в той форме, в какой они применялись в 1941 г.
ОТ АВТОРА
Настоящий военно-исторический труд подготовлен при содействии учреждений, организаций, должностных и частных лиц, оказавших в течение 1998-2010 гг. большую помощь автору в работе над ним. К таким учреждениям и организациям относятся: Центральный военно-морской архив (ЦВМА); Архивный отдел Центрального военно-морского архива (АО ЦВМА); Центральный военно-морской музей (ЦВММ); Российский государственный архив ВМФ (РГА ВМФ); Главный штаб ВМФ (ГШ ВМФ); Управление воспитательной работы ВМФ (УВР ВМФ); Научно-исследовательская историческая группа ВМФ (НИИГ ВМФ); Штурманская служба ВМФ (ШС ВМФ); Управление навигации и океанографии Министерства обороны (УНИО МО); Морской научный комитет ВМФ (МНК ВМФ); Служба защиты государственной тайны ГШ ВМФ (СЗГТ ГШ ВМФ); Центральная Военно-морская библиотека (ЦВМБ); Редакция журнала «Морской сборник» (МС); Фундаментальная военно-научная библиотека ГШ ВМФ (ФВНБ ГШ ВМФ); Музей Балтийского флота (МБФ); Гидрографическая служба Балтийского флота (ГС БФ); Архив Федерального агентства морского и речного транспорта (АФАМиРТ); Центральный архив Министерства обороны (ЦА МО); Институт военной истории Министерства обороны (ИВИ МО); Редакция «Военно-исторического журнала» (ВИЖ); Главное управление кадров Министерства обороны (ГУК МО); Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ); Центральный архив Федеральной службы безопасности (ЦАФСБ); Центр общественных связей ФСБ (ЦОС ФСБ); Пограничная служба ФСБ (ПС ФСБ); Центральный пограничный архив ФСБ (ЦПА ФСБ); Научно-исследовательский исторический центр ПС ФСБ (НИИЦ ПС ФСБ); Книжно-журнальное издательство «Граница» (КЖИ «Граница»); Российский государственный военный архив (РГВА); Российский государственный архив социально-политической истории (РГА СПИ); Российский государственный архив экономики (РГАЭ); Российская государственная библиотека (РГБ); Зеленодольское проектно-конструкторское бюро (ЗПКБ); Посольство Федеративной Республики Германии (ФРГ) в РФ; Военно-научное управление бундесвера ФРГ; Посольство Финляндии в РФ; Военно-исторический факультет Академии национальной обороны Финляндии.
В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»
Если бы не болезнь, пожалуй, и ему все эти чудеса довелось бы увидеть и управлять ими. Михаил Ферапонтович рассказывает, как выносливы новые катера — он ходил на них в шторм, которого «ТК» бы не выдержали, а этим — хоть бы что... великолепно построены! Он хвалил свои катера, будто сам их проектировал и строил... Вот это и есть любовь моряка к своему кораблю! Попробуй вырази сомнение в отличных качествах корабля — Миша в тебя так и вцепится. Он рассказывал еще, что у них в части поставили памятник торпедному катеру, предшественнику новых кораблей, создали кубрик боевой славы, в котором собрано все, что надо знать молодому бойцу о ветеранах Балтики, о ее революционных матросах.
Хэльми и Елена Сергеевна тихо о чем-то беседуют в соседней комнате; старуха хозяйка накрывает в столовой на стол, а два моряка вспоминают годы, когда вместе служили, перебирают имена товарищей, которые еще служат или уже ушли с флота, молодых учеников своих, ставших зрелыми моряками. О Ростиславе Юрий Михайлович говорит с гордостью. А Щегольков рассказывает, какие у него замечательные сынишки, сейчас их оставили деду — железнодорожнику, который вышел на пенсию. Не нахвалится Миша и своей Хэльми; ей поручают в больнице сложные операции, а сколько писем получает она от своих пациентов! Несколько раз ее фотография появлялась в местной газете! Хэльми, услышав похвалы мужа, выходит с сияющим лицом, но все же говорит строго: — Хватит, Миша. И спрашивает Крамского, чтобы переменить разговор: — Вы помните маленькую Лайне, Юрий Михайлович, мою подружку — врача, художницу? Еще по ее проекту поставили памятник морякам! — Как же, помню. Славная девушка. Она отказалась тогда от денег. — А вы первый одобрили проект памятника... Она так и не вышла замуж, хотя врач Аугуст Порк ее, кажется, до сих пор любит. Мне думается, Лайне безнадежно влюблена в Никиту. — В Рындина?
— Да. Не питая надежд и иллюзий. Никита прекрасно живет со своей Антониной, у них сын и дочка, приятели моих мальчиков. Бедная Лайне! А как рисовать стала — вы бы видели, Юрий Михайлович! На днях была ее выставка в Тарту. Буян срывается, с лаем бежит к калитке. Значит, кто-то чужой! — О-о, это Мейнхард Сювалепп, мой коллега, — восклицает Хэльми. — Вы разрешите? — Конечно, зовите! Хэльми приводит пожилого высокого человека в отлично отглаженном сером костюме, с седым хохолком на коротко стриженной голове и представляет его Крамскому и Елене Сергеевне. За столом говорят о красоте Кивиранда, об осени, которая обещает быть теплой, о музыке, о последних премьерах, о выставке Лайне Саар в Тарту. Разговор нетороплив и приятен, он резко отличен от тех беспорядочных перекрикиваний, какие бывают в подвыпивших компаниях. За лесом уже пылает в небе , багровый, как гроздья рябины, когда выясняется, что понравившийся Юрию Михайловичу гость — прославленный окулист; и как-то так получается, что Юрий Михайлович, которого в Таллине не загонишь к врачу, соглашается, чтобы его осмотрели.
И Мейнхард Сювалепп просит Хэльми сходить к машине, стоящей у ворот, и принести саквояж с инструментами. (Он тут же объясняет, что перед самым отъездом в Кивиранд был вызван к одному пациенту.) В кабинете, включив сильную лампу, Сювалепп начинает осмотр, привычный и для Юрия Михайловича — сколько раз он ему подвергался! Юрий Михайлович вдруг догадывается, что приход Сювалеппа — не случайность, это маленькая хитрость Леночки, благонамеренная хитрость любящей женщины. В столовой гости переговариваются вполголоса, а Елена Сергеевна то и дело оборачивается на закрытую стеклянную дверь. — Я вся извелась, — говорит она тихо, и Хэльми бережно гладит ее беспомощно повисшую руку. А Щегольков пытается Елену Сергеевну утешить: раз приговор великого глазника Василиска Кутейко не оправдался, значит, отсрочка дана, и не на шесть лет... может быть, на всю жизнь! Минуты кажутся Елене Сергеевне часами. Она с трудом поддерживает ставший незначительным разговор, благодарит Хэльми за внимание и уже клянет себя за то, что просила привезти Сювалеппа. Ведь он может одним словом разрушить возникшие было надежды! Если б знал Сювалепп, сколько ночей она не спала — не ради себя, ради Юрия. Потеря зрения убьет его, сократит его жизнь. Юрий любит восходы над морем, закаты за лесом, солнечные дни осени, золото ее кленов, зелень близкого моря. Чтобы жить — ему нужен свет!
Из-за бухты доносится музыка, в деревне танцуют. На террасе теперь все молчат. Михаил Ферапонтович напряженно курит. Буян повизгивает у запертой двери, царапает ее лапой, его беспокоит, что там делает с его хозяином чужой человек. Потом пес успокаивается, укладывает голову на лохматые лапы; мерцают умные, все понимающие глаза. А Хэльми сжимает маленькую руку Елены Сергеевны: крепитесь. Как напряглась эта маленькая рука! Вот они возвращаются — Юрий Михайлович, за ним — Сювалепп. Ровным спокойным голосом Сювалепп говорит: — Я хочу поставить диагноз при моем коллеге (кивок в сторону Хэльми), при жене пациента (поклон Елене Сергеевне) и при его друге (поклон Щеголькову)... Я убежден (страх и надежду читает он в глазах Елены Сергеевны), я убежден, что процесс приостановился и протекать дальше не будет... Елена Сергеевна видит вспыхнувшее радостью лицо Юрия Михайловича, зажимает рукой рот, чтобы не вскрикнуть, ждет: что же врач скажет дальше?.. — Разумеется, поражения необратимы, мы не столь чудодейственны, чтобы восстановить полностью зрение, — произносит он по-прежнему спокойно, — но сохранность имеющегося я гарантирую. Да, гарантирую, — раздельно говорит Сювалепп. — Я глубоко уважаю профессора Кутейко, но мы все, бывает, ошибаемся, в прогнозах. В прогнозах, — подчеркивает он, — и разумеется, обижаться смешно, если мы ошибаемся в пользу нашего пациента. Лучше предсказать худшее и получить лучшее, чем дать человеку надежду и, обманувшись, нанести страшный удар.
— Юрий Михайлович! Поздравляю! — не выдерживает Михаил Ферапонтович. Он кидается к своему учителю. Обнимает его и целует. Потом обнимает и Сювалеппа, пораженного фамильярностью моряка. Бежит к приемнику и включает радио. Гремит оркестр. Миша подхватывает Хэльми, танцует с Еленой Сергеевной; Буян прыгает; Щегольков берет его за лапы и заставляет плясать; потом схватывает со стола кусок пирога и запихивает Буяну в пасть: «Радуйся, псинка!» — Так вы уверены?.. — все же спрашивает врача Юрий Михайлович. — Я не так смел, чтобы высказывать только догадки. Но вам придется еще приехать ко мне в Таллин... — Приеду. Приеду! — повторяет Юрий Михайлович. Совсем стемнело. Потом выползла на небо луна. Провела по морю светлую волнующую дорожку. Юрий Михайлович и Леночка сидели в саду, у ног их лежал Буян. Он то и дело поднимался и лизал хозяину руку. — А ведь он все понимает, — сказала Елена Сергеевна. — Во всяком случае, ему передалась наша радость, — согласился Крамской. — Я... я скрывал, Леночка, от тебя... я просыпался ночами и долго не мог, бывало, заснуть. Глядел в окно, мучился: вдруг наступит рассвет, а я его не увижу... ничего не увижу... ни моря, ни неба... — , — тихо говорит Леночка.
— Ты знала? Нет, Лена, ты знала не все! Сколько пришлось пережить в те ужасные дни, когда Кутейко вынес свой приговор, когда, не поверив светилу, он пошел к другому, не менее опытному глазнику... и тот сказал то же самое... Он от отчаяния так безрассудно и грубо порвал с ней, уехал в такой же, как Кивиранд, городок и нашел на пороге... мертвого Старика. Старик не дождался его! В тот год он потерял флот, Леночку. Его охватило глубокое отчаяние. Он был готов головой биться о холодную стену. Да, он готов был головой биться об стену! Толстый славный Василиск, а ведь мне повезло: ты ошибся! За это я тебя еще больше люблю!.. — Я словно снова родился сегодня... — говорит Крамской. — И я,—отвечает Леночка...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НОВЫЙ КОМДИВ ФРОЛ ЖИВЦОВ
1
На дивизион вместо Сухова пришел моряк молодой, но с большой боевой биографией. Капитан третьего ранга Фрол Алексеевич Живцов воевал на Черном море двенадцатилетним мальчишкой, окончил Нахимовское; окончил училище имени Фрунзе; много лет офицером плавал на тральщиках и заслужил орден в мирное время. Это был рыжекудрый, веснушчатый здоровяк.
. Они послужили прообразами Фрола Живцова и его приемного отца.
Когда он представился адмиралу, адмирал, которого Фрол знал еще капитаном первого ранга, встретил Фрола как старого сослуживца. — Я, Живцов, признаюсь, проглядел Сухова. Положился на рекомендации: незаменимый, мол, человек, со слезами на глазах отдаем, дивизион в отличные вывел. Что не он вывел, я много позже узнал. Сухов не ставил перед экипажами новых, более сложных задач, не пресек в зародыше благодушия и зазнайства. Наоборот. Молчал и приветствовал. Вот и докатились — до очковтирательства. Лет восемь — десять назад Сухов бы был в духе времени, пожалуй, и продвигался бы, а теперь такие комдивы — не ко двору. Что мог возразить новый комдив опытному адмиралу, честно признававшему, что и он проглядел? — Требуйте, взыскивайте, не давайте успокаиваться людям, Живцов, пусть растут, пусть будут готовы достойно встретить врага; если на нас нападут, разумеется... Я надеюсь на вас. Но буду за вами приглядывать: обжегся на Сухове. Потребуется помощь — приходите в любое время. Не стесняйтесь...
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Рад снова встретиться с Радием, который опекал и поддерживал нас с 1945 года и в нахимовском и при начале нашей службы на 33 дивизии в Полярном. Анатолий Андреев (6 рота).
Дорога на океан. А. СТАРКОВ, М. ФРОЛОВ. - "Огонек". 1949 г.
Маленькую литеру «Н» сменит на погонах золотой якорек, на рукаве синей форменки заблестела первая курсантская нашивка... Но все-таки их продолжают называть нахимовцами. И, пожалуй, это имя так и останется за ними. Они стали нахимовцами, переступив осенью 1944 года порог огромного серого здания на Петроградской набережной, здания, в котором лестница была трапом, пол — палубой, спальня — кубриком. Эти наименования, превращавшие дом в некий сказочный корабль, навечно причаливший к пристани, звучали с новинку. Правда, не для всех. Радий Зубков, например, мог считать себя в некотором роде бывалым моряком: юнгой, учеником рулевого, плавал он на сторожевике. Этому крепышу с обветренным лицом, уже познавшему, что такое морской порядок, было легче, чем его товарищам. Посудите сами, какое великое множество разных «нельзя» должны они были осваивать: нельзя выбегать на улицу без головного убора, нельзя держаться в строю за руки; нельзя разговаривать после отбоя. Да и «надо» не меньше: надо надраивать ботинки до сверкания, надо, когда тебе приказывают, ответить «Есть!» и в точности повторить приказание, и вообще надо уметь подчиняться. А это не так-то просто. Было им по 13—14 лет, и возраст брал свое: во всем, что приходилось делать, мальчикам еще мерещилась игра. Вот им выдали новенькие, блестящие мундирчики с золочеными пуговицами в два ряда, с белым кантом: идешь по набережной, и прохожие любуются тобой, а встречные мальчишки просто замирают в немом восторге. Потом нахимовцам рассказали о чести мундира, и самым тяжким наказанием стало лишение погон. Когда с одним случилось такое, каждый переживал это, как личную беду. Провинившемуся срезали перед общим строем погоны, и он целый месяц ходил на левом фланге, на два шага позади всех. Так игра уступала место службе. Они взрослели, узнавая, что командир покидает корабль последним, запоминая навсегда, на всю жизнь, что советский флаг не может быть опущен в бою. Они мужали в плаваниях, пусть небольших, пусть пока лишь по озеру и по заливу, но уже полных настоящей борьбы со стихией, в плаваниях, в которых они учились читать картушку компаса, управлять штурвалом, переговариваться с помощью свода сигналов, вязать самые замысловатые морские узлы. Однажды восемь маленьких друзей вышли на озеро в шлюпке под парусами. Попутным ветром их занесло в самый дальний край. Только собрались возвращаться, как ветер изменил направление и задул с ужасной силой. Шлюпку закрутило в стремительном водовороте, и она уже начала черпать воду. Кто-то предложил рубить рангоут и выгребать на веслах. Но тут раздался гневный голос рулевого Радия Зубкова: — Ну и моряки! Шторма на озере испугались! Зигзагами, ловко маневрируя парусами, идя против ветра и волн, они вывели утлое суденышко к причалу и мокрые, усталые, но гордые одержанной победой вылезли на берег. И хотя еще не раз придется бедовать им в океане, преодолевая непогоду, никогда не забудут они приключения на озере, никогда не забудут первого штормового крещения... Как все-таки удивительно быстро пролетели эти четыре года в Нахимовском! Были парады в Москве, на которых юные моряки проходили, замыкая флотскую колонну, перед великим вождем, встречавшим их ласковой улыбкой. Был вечер, когда им впервые прочитали текст присяги и они, торжественно притихшие, вслушивались в простые, строгие слова для того, чтобы пронести их через всю жизнь. Были маленькие праздники, когда всей ротой отмечался день рождения товарища: утром его поздравляют перед строем, позже его ждет именинный обед, а вечером в его честь выступает художественная самодеятельность. И был, наконец, час, когда они покинули старинный дом с башнями, ставший родным, когда они расстались с людьми, растившими их, со своим наставником, капитан-лейтенантом Григорием Максимовичем Карпеченко, которого мальчики, нечего греха таить, считали поначалу «придирой» и к которому привязались потом всей душой; был час, когда они, кажется, в последний раз спели хором любимую песню:
«Мы, юные нахимовцы, Мечтаем о морях. Просторах океанских, Могучих кораблях...»
И вот они стоят в курсантском строю. Это уже не мальчики. Это рослые, плечистые, сильные юноши. На правом фланге Радий Зубков. Чуть подальше его закадычный приятель Леонид Корякин. Оба они сыновья моряков, капитанов 1-го ранга, пришедших на корабли с первым комсомольским набором, в 1922 году. Прекрасная преемственность! У друзей заключен прочный союз: служить всегда вместе, на одном корабле. Но в каком флоте? В том, где трудней. Не Севере или на Тихом океане. Окончательное решение пока еще не принято. Пожалуй, все-таки на Севере: нет лучше школы для настоящего морехода. Впрочем, впереди еще годы учебы, будет время и для раздумий и для твердого выбора. Лица юношей задумчивы и строги. Приближается неповторимая минута: сейчас они будут присягать на верность Родине. И они совершают этот священный воинский обряд у орденоносного знамени Высшего военно-морского училища имени Фрунзе в историческом зале Революции, где дважды выступал Ильич, Где звучали вдохновенные слова Кирова, где на мемориальных досках сверкают имена героев-моряков, отдавших жизнь за отчизну. Курсанты... Они идут знаменитым коридором, стены которого видели Челюскина, Синявина, Ушакова, Нахимова, лейтенанта Шмидта, минуют круглый зал, пол которого представляет собой гигантскую картушку компаса, и входят в минный класс. Так начинаются будни... А там, в гнезде, в котором они оперились и из которого разлетелись, ревниво следят за каждым шагом своих питомцев. Там все должны знать о них. Вот по ротам разнеслась молва: «У наших первые экзамены». Ждут гонцов с вестями. И Радий Зубков, сдав испытания, спешит на родную Петроградскую набережную. — Ну, как? — спрашивают его. — Хорошо. Полное разочарование на лицах: только-то! — Хорошо в смысле отлично, — улыбается Радий. — Чего же ты пугаешь! И тут попадает он в плотное окружение. Это маленькие нахимовцы хотят посмотреть на Зубкова, о котором они так много слышали, на того самого Зубкова, что окончил училище с золотой медалью... ...Перенесемся, читатель, лет на пятнадцать вперед. Поднимемся на ходовой мостик большого корабля, идущего в открытый океан во главе могучей эскадры, которая растянулась длинной кильватерной колонной. Командир линкора, еще молодой высокий, плотный человек в широком кожаном реглане, стоит на левом крыле мостика. Он вглядывается в горизонт и что-то, едва шевеля губами, напевает. Прислушиваемся. Какой знакомый мотив!.. Ну, ясно, это она, старая нахимовская песня:
«Мы, юные нахимовцы, Мечтаем о морях. Просторах океанских, Могучих кораблях...»
***
Выпускник училища имени Фрунзе Р.А.Зубков в гостях у нахимовцев. 1952 г. Фото А.И.Бродского.
***
Анатолий Петрович Андреев, выпуск ЛНУ 1953 г.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Американский спецназ как инструмент внешней политики
Великая страна под названием Соединенные Штаты Америки переживает весьма интересное событие: она оставила своё правительство без денег. В принципе, это ничем не чревато для страны, которая давно уже живет в другой реальности. То, что сейчас происходит, имеет две стороны. Первая, медийная, сводится к тому, что схлестнулись два видения того, какой быть Америке, Вторая, рассчитана на узкий круг посвященных, которые спешно договариваются о новых правилах игры. В нескольких словах, драматургия медийной части весьма проста. Республиканская партия, в противовес президенту, утверждает, что каждый американец — кузнец своего американского счастья, и он, как настоящий американец, не должен нуждаться в социальных подачках государства. Долг государства при этом — не мешать настоящему американцу это счастье творить. Демократы, предводимые Обамой, говорят, что богатые должны немного делиться с бедными, и придумали медицинское страхование, доступное для большего количества жителей страны. Собственно, отсутствие бюджета — это результат противостояния богатых и бедных, несмотря на то, что первых всего один процент населения, а вторые все равно проиграют потому, что таковы принципы демократии. Не важно количество само по себе, важно его качество. Но я о другом. Пятьдесят два года назад президент Джон Кеннеди впервые надел на голову крутого американского парня зеленый берет. С тех самых пор ведут отсчет своей истории знаменитые «зеленые береты». О них стоит говорить не только потому, что за эти годы количество спецподразделений и их численность возросла многократно, но еще и потому, что они все чаще становятся инструментом американской внешней политики. На сегодняшний день США используют ЦРУ и еще 15 организаций, имеющих право проводить спецоперации за рубежом. Их совокупная численность приближается к 70 тысячам человек, на содержание которых бюджет выделяет примерно 10 миллиардов долларов. В марте этого года министр обороны Хейгел пригрозил двадцатипроцентным сокращением бюджета, выделяемого на спецоперации. Правда, в основном, сокращение расходов коснется командно-штабных должностей. Тем не менее, такое заявление не должно было напугать этих специалистов узкого профиля. Помимо постоянно растущих бюджетных средств, они обладают еще и «черной кассой» в размере почти 60 миллиардов долларов. В основном — это прибыль от торговли оружием, наркотиками, кровью, вероятно, человеческими органами, но все эти суммы бледнеют перед прибылью, которую спецслужбы могут получить на виртуальном финансовом и товарном рынках, поскольку спецтехника делает практически любую информацию открытой. При президенте Буше-старшем сотрудники спецслужб находились в длительных командировках в 60 странах. Сегодня журналисты насчитали уже 75 стран, где американские крутые парни, которых с недавних пор стали называть «операторами», ищут себе работу по защите американских интересов. Здесь уже пора добавить, что спецоперации бывают двух типов — с использованием регулярного спецназа, как, например, в Афганистане, и тайные операции, которые иногда проводятся без ведома местных властей, например, убийство Бин Ладена в Пакистане или совершенные несколько дней назад вылазки в Ливии и Сомали. Есть еще более закрытые операции, для которых как раз и готовят операторов различного профиля. Во времена Буша-старшего общественное сознание формировали с помощью таинственного лингвистического изобретения, известного как «дуга нестабильности». Это такая линия на карте, вдоль которой постоянно происходят события, угрожающие национальной безопасности США. Совершенно случайно эта «дуга» совпадает с основными мировыми запасами полезных ископаемых, имеющих стратегическое значение. Собственно, вдоль этой дуги и были сосредоточены американские специальные силы. Почти 700 отрядов, а еще бригады, батальоны, полки, подразделения огневой, воздушной, медицинской и прочей поддержки. Нынешний президент любит более загадочные сочетания. Блеснув в монологах о Сирии «красной линией», сейчас президент все больше говорит о «легком касании». Поясню, что это такое. До сих пор американцы вмешивались в события, используя большие контингенты войск и тяжелое вооружение. Примером этого служит Афганистан. Сегодня в Афганистане порядка 65 тысяч американцев. Сами понимаете, найти такое количество ребят из захолустных мест, чтобы можно было втихомолку развозить гробы и прятать инвалидов, не вызывая общественного интереса и не привлекая внимания СМИ, очень трудно. Я уже писал, что даже если американцы уйдут, девять баз на афганской земле все равно останутся. Только в целях ротации войск девять тысяч человек до 1 января 2014 года отправятся в Афганистан, включая две бригады спецназа. На сегодняшний день основные потери США несет не во время военных операций, а в неожиданных ситуациях, например, при совместном патрулировании, когда кто-нибудь из афганцев с криком «Аллах акбар!» вдруг полоснет очередью по коллегам из патруля. Последние опросы показали, что в Афганистане к американцам с симпатией относится только каждый десятый. Нужно сказать, что это официальная статистика. Пятнадцати процентов территории Афганистана, где власть прочно принадлежит талибану, эта статистика вообще не касается. Спецназу сегодня внушают, что он противостоит плохим парням, которые занимаются торговлей наркотиками, делают из своих детей живые бомбы, нарушают права человека и мечтают срыть Америку с лица земли. Однако перед ними не просто безликий враг, а враг в четырех ипостасях. Это талибан, с которым можно слегка заигрывать, Алькаеда, которую нужно уничтожать, отряды Хаккани, которые, в частности, поддерживаются спецслужбами Пакистана, потому что их рассматривают как средство давления на индийский бизнес в Афганистане, и, наконец, “одинокие волки”, которые просто ненавидят американцев и при любом удобном моменте готовы нанести им удар. Ходят слухи, что помимо сил специального назначения в Афганистане почти столько же сотрудников частных компаний, которые готовы выполнять спецоперации на условиях подряда. Несмотря на то, что их число растет, в самих США дискуссия о том, на каких условиях государство должно делиться своими исконными функциями с частным бизнесом, еще далека от завершения. Кроме того, большинство этих компаний или уже нарушают или вот-вот нарушат многие положения международного права, в частности, запрещающего все виды наемничества. Разговоры на эту тему сводятся не к тому, может или не может государство делиться своими функциями, а к тому, на каких условиях оно должно это делать и как этот частный бизнес вывести из-под действия международных законов. Вторая тема дискуссии — пути законодательного закрепления за США права на проведение военных операций в любом уголке земного шара, если только там появляется террористическая угроза или угроза национальным интересам США. Не далее как 8 октября президент Обама в своем выступлении по поводу рейдов американского спецназа в Ливии и Сомали, в частности, заявил следующее: “Операции, которые были проведены в Ливии и Сомали явили собой примеры исключительной выучки, самоотверженности и таланта наших мужчин и женщин, служащих в вооруженных силах… Они исключительно хорошо справляются со своей работой, с великой точностью и с великим риском для себя”. Перед этим он с пафосом сказал: “Мы будем везде, где появятся реальные заговоры и реальные [террористические] сети”. При этом Обама, — чтобы мир, наверное, стал сговорчивей, — добавил, что есть большая разница между целевым преследованием американцами террористов, стремящихся нанести непосредственный вред США, и развязыванием американцами очередной войны. Обаме еще любимая бабушка говаривала, что люди из двух зол, конечно, выбирают меньшее. Несколько слов о самих операциях. В Ливии была задача арестовать человека по имени Анас Аль-Либи, который считается вторым человеком в Алькаеде. В его аресте участвовали операторы из группы “Дельта”, сотрудники ФБР и ЦРУ. Арест происходил в центре Триполи на людной улице. Аль-Либи переправили на БДК “Сан-Антонио”, который должен его доставить в Нью-Йорк для суда. Не хочу обижать исламского террориста, но уж очень много у него друзей было в британской МИ-6. На его счету неудачный теракт против Мубарака, проплаченный англичанами неудачный теракт против Каддафи, и сегодня, если он для кого и представляет интерес, то это западные спецслужбы, о работе которых он должен немало знать. Второй рейд, которым так гордится американский президент, в Сомали проводили “морские котики”. Операция была направлена на арест одного из руководителей недавно прогремевшей организации “Аль-Шабаб” (“Молодежь”), которая захватила и несколько дней удерживала торговый центр в Найроби. Это тоже непростая организация. Она дружит со спецурой из Египта, который ее использует на полную катушку в Сомали для оказания давления на местные власти. Деньги она получает, в основном, из трех источников: на подрядной основе из Египта, на постоянной основе из Саудовской Аравии, а еще “крышует” “за долю малую” (20%) сомалийских пиратов. И вот одного из этих ребят по имени Абдикадир Мохамед Абдикадир, больше известного под кличкой “Икрима”, хотели арестовать “морские котики”. Но сомалийская пустыня оказалась не их стихией, и сколько они там ни прыгали в ластах по барханам, отловить “Икриму” им не удалось — ушел сквозь песок. Но это не помешало Обаме восхититься ребятами, принадлежащими к элите американской морской пехоты. Помимо финансового и политического прикрытия, “операторы” всех профилей пользуются невероятной поддержкой военных и прочих СМИ. Дело доходит даже до публикации в соцсетях фальшивых дневников отдельных “операторов” с рассказами о чудовищных преступлениях местных террористов и благородстве американцев, которые несут с собой демократию и хорошую, богатую жизнь. Обама еще любит сетовать, что Америке на местах противостоит безработная и безграмотная молодежь, которую США хотят уберечь от радикализации. В Афганистане только со стороны правительственных войск гибнет в среднем 100 человек в неделю. Американцы о своих потерях не говорят, но вчера одна провинциальная американская газета заикнулась о том, что в связи с перерывом в работе правительства родственники не могут получить пособия на погибших военнослужащих. Но в открытых сводках американцы остаются живее всех живых. Я уже писал о специальной учебной базе США в Иордании, которая “штампует” операторов для сирийских повстанцев. Еще недавно их было 400. Но это не значит, что нет аналогичных центров в Турции. В Йемене американцы сегодня напрямую участвуют в междоусобице на стороне правительства. В Камбодже они помогают Кхмерской армии, которая борется с правительством. Если в Йемене еще можно говорить о наличии террористических групп, которые страшны для американской безопасности, то в Камбодже тема терроризма пока ничем не подкрепляется, и американцы просто делают деньги на торговле оружием, обучении операторов и тому подобном. Но одно дело, когда читаешь про действия американского спецназа где-нибудь в Сомали или Ливии. Другое — когда знаешь, что США уже подписали соглашения с Таджикистаном, Киргизией, Узбекистаном, Казахстаном и Туркменистаном о вводе в эти страны своих спецподразделений при наличии террористической угрозы. Есть свидетельства об особых отношениях между США и Азербайджаном, Грузией и Молдавией. Пять лет назад ЦРУ подготовила в Грузии 100 операторов по полной программе и 400 операторов по сокращенной программе, потому что уже надвигалась война с Осетией и Абхазией. В 2010 году американский спецназ воевал на территории Таджикистана. В боестолкновении погиб один таджикский военнослужащий, было уничтожено 20 боевиков, пытавшихся проникнуть в страну из Афганистана. Сколько таких боестолкновений было с тех пор еще, не известно. В Киргизии еще при Бакиеве американцы помогали ему готовить личную гвардию на основе отрядов “Скорпион” и “Пантера”. Но только Бакиев переименовал “пантер” во “львов”, как его через два месяца свергли. Такую же гвардию завел у себя в Таджикистане Рахмон. Американцы участвуют в подготовке спецподразделений в Казахстане и Туркмении. В ответ центральноазиатские республики не только разрешили транзит грузов НАТО в Афганистан, но и вывод войск и грузов через свою территорию в 2014 году. Американцы, желающие и уйти из Афганистана, и остаться там, и свалить на плечи других защиту американских интересов в стране, создали на деньги бельгийского МИДа международную организацию под названием “Стамбульский процесс”. Россия в нем тоже участвует и даже председательствует в двух комиссиях, в частности, в комиссии по борьбе с наркотрафиком. Эта организация, кажется, никак не относится к теме моих заметок, если бы не одно “но”. Дело в том, что, хотя деятельность этой организации пока ограничена проблемами Афганистана, ее, в частности, можно рассматривать как одну из американских попыток утвердить в международном законодательстве свое право на нанесение точечных превентивных ударов в любом конце земного шара. Такова на сегодняшний день далеко не полная картина того, как США готовятся к новым типам войн. Я специально не коснулся ни структуры спецподразделений, ни того, кому они непосредственно подчиняются — всё это сегодня находится в динамике, далекой от окончательного варианта. Достаточно лишь повторить, что сегодня в США уже 16 организаций получили карт-бланш от президента на ведение спецопераций за пределами США. Это значит, что близится эра, когда от понятия национальный суверенитет ничего не останется. Останется гражданское общество, которое призвано этот суверенитет уничтожить вместе с государством.
9 октября 2013 г.
О парусах
Неяркий день — как взмах крыла Большой нахохлившейся птицы, А жизнь, наверное, была И не захочет повториться. И я смотрю ей с грустью вслед, И улыбаюсь чуть заметно – Того уже в помине нет, Что я любил так беззаветно.
Я, не скопивший ни рубля, Всё повторить готов с начала. И вдруг — как парус корабля, Не нужен больше у причала. Но вместо всякого добра Пусть жизнь ещё подарит прихоть: Я жду, чтоб кливер мой забрал, И поворот закончу лихо.
7 октября 2013 г.
Октябрьское время
Мое время покрыто туманом, И шуршит под ногами листва. В бытие безразмерном и странном Мне природы не скрыть естества.
И не надо.., и пусть воздается. Я плачу за прозренье мое. А вода – как икона– в колодце. А туман — почему-то поёт.
Солнца блеск на спине жеребицы, И подчеркнуты грани теней… Это время безумное длится В табунах златогривых коней.
Я не знаю, на что отзовется Этот день посреди октября. Вот икона в окладе колодца ожила, нетерпеньем горя.
