О придворной жизни морского офицера Ф.П.Литке можно говорить, как о большом несчастье в его судьбе – опытном моряке, прирожденном путешественнике, учёном и исследователе, когда он "был внезапно оторван от своего призвания". Однако и в эти годы Федор Петрович оставался географом и моряком и именно в этот период он стал одним из основателей Русского Географического общества. В 1835 году Литке было присвоено звание контр-адмирала, в 1842 — генерал-адъютанта, в 1843 — вице-адмирала, 1856 году получил чин полного адмирала и был назначен членом Государственного совета. В 1866 году «за долговременную службу, особо важные поручения и учёные труды, приобретшие европейскую известность», Фёдор Петрович Литке был возведён в графское достоинство. Прожил он долгую жизнь и скончался 8(20) августа 1882 года в возрасте 85 лет. Похоронен в Санкт-Петербурге на Смоленском Лютеранском кладбище. Последний год его жизни по причине ухудшения здоровья оказался не только тяжёл, но и трагичен из-за полной потери слуха и зрения – всех привычных средств общения. В августе 2012 года исполнилось 130 лет со дня смерти Фёдора Петровича Литке – известнейшего русского адмирала, мореплавателя, исследователя, учёного-географа, писателя, одного из создателей и организаторов Русского Географического общества, президента Российской Академии Наук. Однако вернёмся к главному действующему лицу нашего повествования – Геннадию Ивановичу Невельскому.
Получив в 1836 году назначение на флагманский фрегат «Беллона» эскадры Ф.П.Литке, лейтенант флота Геннадий Невельской в течение десяти лет являлся непосредственным наставником и учителем морского дела для малолетнего Великого князя Константина, который в Морском кадетском корпусе не обучался. Достаточная близость Невельского к членам императорской семьи и высшим сановникам морского ведомства, в числе которых являлся сам начальник Главного Морского штаба честолюбивый и высокомерный Александр Сергеевич Меншиков, не могла не сыграть для Геннадия Ивановича некоторую положительную роль в дальнейшей его весьма сложной деятельности на Дальнем Востоке, в Приамурье и Приморье. Но об этом потом. Пока же низкорослый, с рябинками на лице, уже начинающий лысеть, юркий, активный, вездесущий лейтенант Невельской, должен был доказать на практике свою морскую состоятельность. За эти годы Геннадий Иванович, являясь постоянным вахтенным лейтенантом его высочества, провёл не один десяток вахт на мостиках флагманских кораблей «Беллона», «Князь Варшавский», «Аврора», «Паллада» эскадры контр-адмирал Ф.П.Литке, находясь вместе с юным Великим князем Константином, совершая плавания по Балтийскому морю с заходом, в том числе и в иностранные порты Дании и Голландии. Наверное, следует упомянуть, что в навигацию 1838 года в составе эскадры находился недавно вступивший в строй фрегат «Паллада», ставший позднее известным по путевым запискам Александра Ивановича Гончарова. В судьбе фрегата, кто бы мог подумать, что почти через пятнадцать лет уже на Дальнем Востоке вместе с другими ответственными лицами будет причастен уже контр-адмирал Г.И.Невельской.
Фрегат «» заложен на Охтинском Адмиралтействе в Санкт-Петербурге 2 ноября 1831 года, спущен на воду 1 сентября 1832 года. Затоплен в Императорской гавани в 1854 г.
Геннадий Иванович Невельской за отличную и усердную службу в 1838 году был награждён первым орденом «Святого Станислава» 4-й степени, а в 1841 году – вторым орденом « Святой Анны» 3-й степени.
Знаки орденов «» и «»
В завершение описания данного периода приобретения морского опыта Г.И.Невельским следует указать на два значительных морских плаваний. Одно – по сопровождению вокруг Скандинавии из Архангельска в Кронштадт вновь построенного корабля, а второе – многомесячная Средиземноморская экспедиция, имеющая целью демонстрации морской мощи России и поддержания дипломатических отношений со странами данного региона. Официальным поводом для такого плавания якобы являлись смотрины невесты великого князя — принцессы Александрины Фридерики Генриетты Паулины Марианны Элизабеты (в православии ставшей Александрой Иосифовной), пятой дочери герцога Саксен-Альтенбургского Йозефа и являвшейся его троюродной сестрой. Николай I решил, что пора, сына своего, семнадцатилетнего Великого князя, будущего руководителя Российского флота, «вывести в свет», показать Европе. К тому времени Константин имел воинские звания: морское – «мичман», армейское – «капитан», являлся кавалером четырёх русских орденов («Андрея Первозванного», «Александра Невского», «Белого Орла», «Святой Анны») и пяти иностранных орденов. Возвратимся, однако, к первому плаванию вокруг Европы. В Архангельске к весне 1844 года заканчивалось строительство нового корабля «Ингерманланд», к переводу которого в состав Балтийского флота вокруг Скандинавии уделялось весьма пристальное внимание. Вероятнее всего, по нескольким причинам, основной из которых планировалось участие в этой экспедиции Великого князя Константина. По тем временам «Ингерманланд» был большим парусником: его длина составляла 178, ширина 48 и осадка 19 футов, водоизмещение достигало 1 371 тонну, вооружение включало 74 пушки. Экипаж корабля насчитывал 745 унтер-офицеров и матросов и 30 офицеров.
. Последний 74-пушечный корабль с именем "Ингерманланд" спущен на воду на Соловецкой верфи в 1844 г. корабельным мастером, генерал-майором Федором Тимофеевичем Загуляевым (1792 - 1858).
Вместе с «Ингерманландом» готовился к спуску на воду и фрегат «Константин». Командиром на «Ингерманланде» стал опытный моряк капитан 2-го ранга С.И.Мофет, а Невельской — вахтенным офицером. Командиром «Константина» был назначен лейтенант Шатилов. Руководить переходом был назначен многоопытный мореплаватель в северных морях сам вице-адмирал Ф.П.Литке, выделены ряд опытнейших морских специалистов, в число этих морских офицеров был включён и Геннадий Невельской для продолжения обучения морской практике уже повзрослевшего и становившегося хорошим моряком Великого князя Константина Николаевича. Другой причиной такого внимания к этому плаванию, без всякого сомнения, было повышенные требования к обеспечению безопасности плавания. Дело в том, что за два года до планируемого плавания 30 августа 1842 года во время подобного перехода из Архангельска в Кронштадт, находясь у берегов Норвегии, попал в сильный шторм и разбился на камнях только что построенный 74-х пушечный корабль «Ингерманланд». Это был пятый по счёту корабль с таким названием.
Справка. Первым русским кораблём, носящим имя «Ингерманланд» (по названию одной из северо-западных провинций России Ингерманландии, ныне территориально в основном совпадающей с Ленинградской областью) являлся любимый корабль Петра Первого, построенный в 1712-1715 гг. по его чертежам и с его личным участием. По приказу Петра I «Ингерманланд» должны были хранить как реликвию «для вечного воспоминания», но в 1736 он был разобран на дрова. Всего было построено шесть кораблей с этим названием, входивших в разное время в состав русского военно-морского флота. Пятый корабль строился в 1840-1842 гг. на судоверфи в Архангельске и в августе 1842 года был передан в состав Балтийского флота. Однако его первое плавание оказалось последним, завершившееся страшной морской трагедией с человеческими жертвами. 24 июля 1842 года «Ингерманланд» под командованием капитана 1-го ранга П.М.Трескина вышел из Архангельска в Кронштадт. На борту корабля находились 892 человека (32 офицера, 822 матроса, доктор, священник и гражданские лица: 28 женщин с детьми, сопровождавшие мужей и родственников). Следуя вдоль Норвежского побережья при подходе к проливу Скагеррак в ночь на 30 августа в условиях штормовой погоды, штурманская вахта контролировала путь корабля только по счислению, которое велось без учёта сноса от ветра и течения с большой ошибкой. Неожиданно увиденный огонь маяка был ошибочно принят за огонь встречного судна. Командир отдал команду на поворот для расхождения, и вдруг корабль последовательно друг за другом потрясли три мощных боковых удара. Корабль на полном ходу протаранил прибрежные скалы, и с грохотом стал разваливаться. Наступивший рассвет осветил ужасную картину. Над водой от потерпевшего крушение корабля находились только бушприт, ют и единственная бизань-мачта, которые были густо облеплены мокрыми и замерзшими человеческими фигурами. Мачта сильно раскачивалась, и периодически с нее падали в холодную воду обессилевшие люди, через ют перекатывались большие волны, унося новые жертвы в открытое море.
Командиру корабля П.М.Трескину удалось добраться до Норвежского берега и обратиться к местным рыбакам посёлка Мандаль оказать помощь в спасении русских моряков. Ещё одну трагическую ночь пришлось пережить отчаявшимся людям на останках поврежденного корабля. Не все смогли пережить её, некоторые сами бросались в холодные воды, чтобы избавиться от страданий, холода и жажды. Из экипажа «Ингерманланда» погибли 389 человек (20 офицеров, 341 матрос, 21 женщина, 7 детей,). Только утром 1 сентября к уже потерявшим надежду на спасение людям, подошли норвежские рыбаки с командиром корабля Трескиным на нескольких шхунах и с большим трудом спасли всех оставшихся в живых. С огромным риском для собственной жизни норвежцы боролись за жизнь каждого человека. Многие из них, обвязавшись концами, бросались в холодное море к погибающему кораблю и вытаскивали в своих объятиях людей, уже не имеющих сил к собственному спасению. Благодаря мужеству и отваге норвежцев тогда было спасено 504 человека. Император Николай I тепло поблагодарил рыбаков и пожертвовал им за этот подвиг золотую медаль, шесть орденов и десяток перстней с бриллиантами.
Жители норвежского посёлка Мандаль до сих пор хранят обломки «Ингерманланда» и , как их деды спасали русских моряков.
В августе 2012 года исполнилось 170 лет со дня этой страшной морской катастрофы. Об этой истории опубликовано множество статей, обзоров, заметок, а также запечатлено на двух полотнах К.В. Круговихина и И.К. Айвазовского. Однако вернёмся к событиям 1844 года. Вице-адмирал Ф.П.Литке, Великий князь Константин, другие морские офицеры и сопровождавшие их лица в конце мая месяца прибыли в Архангельск. Спущенные на воду корабли «Ингерманланд» и «Константин» завершили довооружение и были полностью подготовлены к длительному плаванию, которое началось 24 июня. Вице-адмирал, знавший в этих местах условия плавания, каждый остров и мыс, несмотря на испортившуюся погоду, уверенно вёл суда вдоль Мурманского побережья. Дальнейшее плавание также прошло успешно и 10 августа корабли прибыли на рейд Копенгагена. После четырёхдневной стоянки, во время которой для Великого князя Константина проводились официальные встречи и экскурсии, корабли продолжили плавание и 24 августа прибыли в Кронштадт. Следующим важным событием для Геннадия Невельского в период обучения морскому делу Великого князя явилось многомесячное Средиземноморское плавание. Эскадра кораблей под командованием вице-адмирала Ф.П.Литке вышла из Кронштадта в плавание вокруг Европы 10 октября 1845 года. Флагманским кораблем «Ингерманланд» по-прежнему командовал капитан 1-го ранга С.И.Мофет. Невельской постоянно находился на флагмане, а значит, продолжал оставаться непосредственным наставником по морским специальным вопросам высокочтимой царственной особы. Годы обучения не прошли даром и с уверенностью можно утверждать, что Константин стал неплохим моряком. Непосредственное личное общение с адмиралом Фёдором Литке развило кругозор и понимание флотских проблем, что подтвердилось в дальнейшей многолетней деятельности Великого князя по руководству Российским Морским ведомством. Пожалуй, следует упомянуть об одном важном событии. Буквально за несколько дней до начала плавания 7 октября 1845 года в большом конференц-зале Академии наук состоялось открытие Императорского Русского Географического общества. Председателем общества был избран Великий князь Константин, а вице-председателем адмирал Ф.П.Литке, который долгие годы фактически руководил деятельностью этого общества. В своей речи при открытии Федор Петрович, в частности, отметил, что огромные пространства «России указывают прямо, что главным предметом Русского Географического общества должно быть возделывание географии России, принимая название географии в обширнейшем его значении».
КОН-3, следуя по оси ФВК № 10 ТБ-ж, начал форсировать ЮМБ несколько позднее КОН-2, задержавшись из-за того, что впереди него, также по оси ФВК, шел КОН-4, имевший меньшую скорость. После 20.40 то у одной, то у другой пары ТТЩ из ПМО КОН-3 стали выходить из строя тралы в результате взрывов мин в них и зацепов за подводные препятствия (возможно, затонувшие корабли). К 22.30 конвой остался без ПМО, так как его ТТЩ в темноте оторвались от головной КЛ «Амгунь». Примерно в то же время взрывом мины был поврежден ТР «Луга»; подорвался на мине и затонул примкнувший к этому конвою ТР «Эверита». Ко всему прочему корабли и суда КОН-2, снесенные ветром с северной кромки на ось ФВК, преградили путь КОН-3. После этого корабли КОН-3 в беспорядке стали на якоря в том же районе, где и корабли КОН-2. Командир дивизиона СКР, находившийся на СКР «Снег», в 01.00 29.08 донес командующему КБФ: «Часть каравана оторвалась от тральщиков в районе 59°48' 25°31'. Ставлю все транспорты до рассвета на якорь. Продолжать движение невозможно ввиду полной дезорганизации» [док. № 713]. В этом же районе стали на якоря ЭМТЩ «Пикша», «Поводец» и «Ястреб». Командир дивизиона почему-то не счел нужным доложить о гибели СКР «Циклон».
Пароход ВТ № 518 «Луга»
Несмотря на сложную обстановку, была оказана помощь поврежденному ТР «Луга»: все раненые (более 1200 чел.) были перегружены на ТР «Скрунда», но буксировка ТР «Луга» не выполнялась, так как его капитан доложил о безнадежном состоянии судна. ТР «Лейк Люцерне», по-видимому, продолжал движение и стал на якорь, только когда оказался в районе стоянки КОН-1 (предположение основано на том, что 29.08 он выбросился на отмель у о. Гогланд почти одновременно с ПМ «Серп и Молот» из состава КОН-1). О КОН-4 полных сведений, заслуживающих доверия, нет. И все же известно, что из его состава подорвались на минах и затонули КЛ И-8, СС «Сатурн», была потоплена самолетами противника самоходная баржа ТТ-1. Правда, в «Потерях боевых кораблей и судов Военно-морского флота, транспортных, рыболовных и других судов СССР в Великую Отечественную войну 1941-1945 гг.» (М., 1959. С. 290-299) в одной графе утверждается, что ТТ-1 подорвалась на мине, а в соседней — силами и средствами ее поражения названы авиация, бомбы, торпеды.
Командир пл Щ-301 И.В.Грачёв
Мотоботы «Вейно», «Капитан» и «Механизатор», как уже говорилось, были затоплены или брошены их экипажами в связи с авариями (течью в корпусах). Кроме того, известно о гибели от подрыва на минах ПЛ Щ-301, примкнувшей к КОН-4, а также шедших вместе с ним, но не входивших в его состав, ГС «Восток», БУК «Колыма» (ОЛС-7), БУК ЛП-5 (С-101), паровой шаланды С-12 «Петергоф». Имеются данные о потоплении самолетами противника буксира и баржи, не числившихся в составе, но, предположительно, шедших с ним (ими могли быть БУК КП-18 и БАР НБ-21). Часть кораблей КОН-4 — СКР «Разведчик», СКР «Ост», СКР «Щорс», все четыре КАТЩ и, возможно, ПМШ «Остерлед» и «Урме» — ночью 29 августа оказались в районе якорной стоянки КОН-1. Туда же подошли ПКА типа «КМ» и большая часть буксиров, катеров, не входивших ни в один из конвоев. ЭМТЩ «Пикша», «Поводец» и «Ястреб» остались в районе стоянки КОН-2 и КОН-3. Военный совет КБФ в 20.25-20.50 сообщил командирам КВМБ, ОПР (начштаба КБФ эту радиограмму не получил [библ. № 67, с. 139], возможно, вследствие выхода из строя средств связи на ЛД «Минск» при подрыве его на мине) и КОН-1: «Встану на якорь на ночь Ш=59°59 'Д=26°36'. Начну движение с рассвета. ТЩ ТЩ с Гогланда с тралом Шулъца протралить ФВК 10 КБ-г и подойти ко мне к 4 ч 30 мин» [док. № 702, 703]. Следует обратить внимание на то, что Военный совет КБФ лишь информировал командиров ОПР и КОН-1 о постановке ГС на якоря, но не приказывал им становиться на якоря. Кстати, начальник штаба КБФ даже после подрыва ЛД «Минск» на мине не предполагал останавливать движение ОПР. Командирам АР (второй заместитель командующего КБФ) и остальных конвоев информация о планируемой постановке ГС на якоря не давалась. Решение о постановке ГС на якоря было вызвано, по-видимому, рядом обстоятельств, связанных с минной обстановкой: — неуверенностью в отсутствии минных заграждений на маршруте дальнейшего движения и возможностью пропуска мин в результате сужения протраленной полосы из-за выхода из строя тралов у части БТЩ из ПМО ГС; — опасностью столкновения в темноте с плавающими минами;
Командир 3 днпл 1 брпл КБФ А.К.Аверочкин. Погиб при подрыве на мине ПЛ С-4
- опасностью подрыва на минах, подтянутых параванами-охранителями к борту крейсера незамеченными в темноте; - тяжелыми впечатлениями от наблюдавшейся в течение 2,5 часа гибели от подрыва на минах ТР «Элла», ЛЕД «Кришьянис Вальдемарс», ПЛ С-5, ТТЩ № 71 «Краб», БУК ЛП-5 (С-101), потери хода ШК «Вирония». С одной из этих опасностей КРЛ «Киров» пришлось столкнуться и самому в 20.47, когда его правым параваном-охранителем была захвачена и подтягивалась к борту немецкая мина. Во избежание подрыва крейсера пришлось обрезать автогеном тралящую часть паравана-охранителя вместе с миной и заменить параван запасным. В 21.07 ситуация повторилась с замененным параваном-охранителем. Сведений о расстреле обрезанных мин обнаружить не удалось. Из состава ГС к 21.00, помимо ПЛ С-5, погиб, подорвавшись на мине, ЭМ «Яков Свердлов». ЭМ «Гордый» был поврежден взрывом мины в параване-охранителе, подтянутом к его борту, и потерял ход.
Командир 1 бртка КБФ В.С.Чероков
Пришлось затопить ТКА № 103, который, по заключению авторов «Потерь боевых кораблей и судов...» [библ. № 288], подорвался на минном защитнике. Катер стал заполняться водой, а сил для его буксировки не оказалось. По мнению бывшего командира 1-й бртка КБФ В.С.Черокова, находившегося наТКА № 103 (?), катер получил повреждения от взрыва ЭМ «Яков Свердлов», вблизи которого он находился во время его гибели. Возможно, это был взрыв мины, от которого погиб «Яков Свердлов», или взрыв окончательно приготовленных на нем глубинных бомб, произошедший при погружении кормовой части эсминца [док. № 759]. Командующий КБФ, на глазах которого происходили все эти события, в 21.12 приказал начальнику штаба КБФ и командиру МО БМ: «Ш=59Р51' Д=25°51' Погиб Яков Свердлов от подлодки противника. Там же стоит Гордый, окажите помощь» [док. № 704], а в 21.22 аналогичный приказ отдал командиру КВМБ и коменданту ГУС БО КВМБ: «Выслать ледокол «Октябрь», взять па буксир м. «Гордый» в Ш=59°5Г Д=25°5Г» [док. № 705]. Не удалось выяснить, почему приказание давалось коменданту ГУС, если на о. Гогланд по приказу самого же командующего КБФ все корабельные силы возглавлял командир гогландского ОПР.
Комендант Гогланского укреплённого сектора БО КВМБ И.А.Большаков
Выходит, что первым творцом мифа о подвиге ЭМ «Яков Свердлов», точнее его командира, якобы подставившего борт своего корабля торпеде, выпущенной ПЛ противника по КРЛ «Киров», был сам командующий КБФ. Возможно, он был дезориентирован тем, что на ЭМ «Яков Свердлов» перед подрывом был поднят и сразу спущен флажный сигнал об обнаружении ПЛ (как впоследствии объяснял спасшийся сигнальщик, к моменту взрыва он не успел закрепить фал с флагом). В 23.05 ГС стали на якоря в восьми милях севернее о. Вайндло и в пяти милях юго-западнее точки, объявленной в радиограмме. От ГС отстали ЛД «Ленинград», ПЛ «Калев», ПЛ Щ-405, СКА МО № 112 и МО 142 (ЛД и СКА спасали экипаж и пассажиров ЭМ «Яков Свердлов»).
Лидер проекта 1 «Ленинград»
ОПР после обгона КОН-1 также понес потери: в 21.35 ЭМ «Славный» и в 21.40 ЛД «Минск» были повреждены взрывами мин, подтянутых к их правым бортам параванами-охранителями, причем оба корабля временно потеряли ход, приняли большое количество воды во внутренние помещения и топливные цистерны, у них вышли из строя гироскопические и магнитные компасы. Для ЭМ «Славный» это был второй подрыв; первый раз в 20.23 после взрыва мины также в правом параване-охранителе забортной водой был подтоплен один артиллерийский погреб. В 21.45 командир ЭМ «Славный» дал донесение «по флоту»: «Подорвался на мине, нужна немедленная помощь» [док. № 692]. Это донесение было получено оперативным дежурным ФКП КБФ на КРЛ «Киров» и командиром 4-го днэм на ЭМ «Свирепый». ФКП КБФ никак на него не отреагировал: видимо, еще не зная о подрыве ЛД «Минск», полагал, что оказанием помощи будет заниматься командир ОПР. Командир ОПР — начальник штаба КБФ это донесение не получил, поскольку после подрыва на мине «Минск» на некоторое время лишился электроэнергии и, естественно, связи. Командир 4-го днэм, получив донесение «Славного», в 02.05 29.08 приказал командиру ЭМ «Суровый»: «Примите меры буксировать эм «Славный», хотя бы до Гогланда» [док. № 882]. Трудно дать однозначную оценку этому приказанию, ослаблявшему охранение КОН-1: 1) согласно «Боевому приказу на переход КБФ» ЭМ «Суровый» должен был находиться в составе АР; 2) по просьбе командира ЭМ «Суровый» кто-то из старших командиров (командир МО БМ или командир 4-го днэм) принял решение о передаче этого корабля из АР то ли в подчинение командира КОН-1, то ли в подчинение командира 4-го днэм; 3) никаких документальных свидетельств об участии командира КОН-1 в принятии решения об использовании ЭМ «Суровый» не найдено.
Начальник штаба бртр МО БМ В.П.Лихолетов
В 21.50 в составе ПМО ОПР остался лишь один БТЩ Т-210 «Гак», который за 15-20 минут до подрыва на мине ЛД «Минск» вышел из строя тральщиков для замены перебитого взрывом мины трала. Находившийся на «Гаке» начальник штаба бртр приказал возглавить оставшиеся четыре БТЩ командиру 2-го днбтщ (брейд-вымпел — на БТЩ Т-215). Однако эти четыре БТЩ, не заметив в темноте подрыва и остановки ЛД «Минск», ушли вперед, и командир 2-го днбтщ, несмотря на неоднократные приказания начштаба бртр, не смог возвратить их к «Минску». В результате они оказались в составе ГС, откуда командующий КБФ их не отпустил, вопреки настойчивым просьбам об этом начальника штаба флота, а поставил в охранение КРЛ «Киров» вместо выбывших из состава ГС кораблей и катеров. В 22.01 начальник штаба КБФ донес командующему флотом: «Держусь на плаву. Подорвался на мине. В помощи не нуждаюсь. Все благополучно» [док. № 692]. Имеются непроверенные данные о том, что в течение какого-то времени связь ОПР с ФКП КБФ осуществлялась с помощью радиостанции ПС «Пиккер». В 22.35 погиб ЭМ «Скорый», подорвавшись на мине при выполнении приказа начальника штаба КБФ взять на буксир ЛД «Минск». В 22.45 ОПР стал на якоря в районе минных заграждений И-28 — И-27.
У всех на устах было плавание М. П. Лазарева на «Суворове», кругосветный поход О. Е. Коцебу на «Рюрике», экспедиции З. И. Понафидина, Л. А. Гагемейстера, плавание Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева на шлюпах «Восток» и «Мирный», во время которого был открыт шестой материк — Антарктида и последующие кругосветные путешествия. Только что завершилась экспедиция Ф. П. Врангеля на транспорте «Кроткий». Ожидалось возвращения М. Н. Станюковича и Ф. П. Литке из кругосветного похода на шлюпах «Моллер» и «Сенявин». По результатам многих морских плаваний и проведённых исследований издавались книги. Например, книга Г. А. Сарычева «Путешествия флота капитана Сарычева по Восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану в продолжении восьми лет, при географической и астрономической морской экспедиции 1788—1793 гг.» под начальством И. И. Биллингса, затем книга самого Биллингса, сведения об экспедициях П. К. Креницина — М. Д. Левашова, рассказы о жизни и плаваниях в Русской Америке, наконец, книга и атлас самого И. Ф. Крузенштерна, а затем и труд Ю. Ф. Лисянского, описания плаваний Джеймса Кука, Джорджа Ванкувера, Жана-Франсуа де Лаперуза. Появлялись новые учебники русских авторов, такие как «Теория и практика кораблевождения» П. Я. Гамалея, «Правила, принадлежащие к морской геодезии» и «Геодезические и гидрографические правила» Г. А. Сарычева. Выходили новые карты и описания. И очень важным обстоятельством для воспитанников Морского корпуса являлось то, что почти все Герои этих свершений часто находились рядом. Редкий день они не встречались с директором Морского корпуса Крузенштерном и его заместителем Головниным, не единожды видели Беллинсгаузена, знали, что, напротив, через Неву, в Адмиралтействе, работает сам адмирал Гавриил Андреевич Сарычев — глава русской гидрографии, исследователь Ледовитого и Тихого океанов.
У воспитанников корпуса захватывало дух от всего этого, они сами мечтали как можно быстрее отправиться в дальние плавания. Особенно возрос интерес к Арктике, к Дальнему Востоку, к Великому, или как чаще тогда называли его русские мореплаватели, — Восточному океану. Из книг и рассказов перед воспитанниками Морского корпуса офицеров, непосредственно участвовавших в дальних морских плаваниях, Невельской уже знал, что есть много спорного, неясного не только в Арктике и в Антарктике, но и у наших собственных берегов на Дальнем Востоке, в Русской Америке. Напряжённая учёба продолжалась, в летние месяцы 1829 и 1830 годов после первого и второго курсов кадеты проходили морскую практику на парусных судах, ставили и убирали паруса наравне с матросами, вязали морские узлы, привыкали к особенностям корабельной службы, общались с матросами и офицерами, набирались первого опыта. В январе 1831 года состоялся выпуск кадетских классов и производство их в гардемарины. В списке из 68-ми выпускников первое место по результатам учёбы занимал Геннадий Невельской.
Гардемаринская практика в навигацию 1831 года проходила на Балтийском флоте. Невельской вместе со своими соучениками попал на корабль «Великий князь Михаил». За три летних месяца (с 26 мая по 20 августа 1831 года) новоиспеченные гардемарины успели повидать новые места. Они продолжительное время находились в Ревеле (Таллинне), посетили новый порт Либаву (Лиепаю), совершили плавание по Балтийскому морю. Морская практика, пролетевшая очень быстро, закалила гардемарин, получивших хорошие навыки в морском деле. По возвращению в стены корпуса, они с усердием принялись изучать новые специальные предметы, продолжая тщательно следить за морскими новостями, много времени отдавали знакомству с историей географических исследований, которыми оказалась так насыщена первая треть XIX столетия. Они стали современниками удивительных открытий русских мореплавателей в Тихом и Северном и Южном Ледовитых океанах. За примерные успехи в учебе и поведении Геннадий Невельской был произведен в унтер-офицеры. Он преодолел первую ступеньку к офицерскому званию. Морская практика в навигацию 1832 года длилась с 23 мая по 6 августа. Уже в корпусе, являясь старшими гардемаринами, выпускники часто исполняли в нарядах и караулах офицерские обязанности, а во время морской практики им доверяли под присмотром вахтенных офицеров нести самостоятельную вахту. С возвращением в учебные пенаты началась подготовка к выпускным экзаменам. Много разговоров ходило об Офицерском классе, в который для продолжения учебы будут отбирать самых лучших. (На базе Офицерских классов впоследствии была образована Военно-Морская академия).
Так получилось, что уже до сдачи выпускных экзаменов Геннадий Невельской узнал, что ему уготована приятная участь: продолжение учебы в Офицерском классе. Дело в том, что в связи с образованием Офицерского класса решался вопрос и о его первых слушателях. Естественно, что заранее отбирали тех, кто больше других проявлял стремление к научной и высшей командной деятельности. Специальная комиссия отобрала десять человек, в числе которых был назван и Геннадий Невельской. Директор Морского корпуса адмирал И. Ф. Крузенштерн 2 октября 1832 года издал приказ, в котором отмечалось, что «они подают несомненную надежду, что окажутся сего отличия весьма достойными, и я вполне уверен, что и комиссия при предстоящем испытании их в науках усмотрит, что они оправдывают такой выбор начальства». Выбор-то выбором, а выпускные экзамены никто не отменял — наоборот, кандидаты для продолжения учебы стремились достойно оправдать доверие начальства и пройти испытания как можно лучше. Это же желание владело и теми, кто не вошел в заветную десятку, но мог попасть в неё в случае неуспеха кого-либо из отобранных счастливчиков. Экзамены проходили со 2 по 12 декабря, и в общем-то подтвердили выбор специальной комиссии. Государственные экзамены проводились публично. Вместо умершего вице-адмирала Г. А. Сарычева в 1831 году от разыгравшейся в Петербурге эпидемии холеры председателем комиссии стал глава Морского Ученого комитета, генерал-лейтенант Иван Логгинович Голенищев-Кутузов. В состав комиссии входили известные ученые, адмиралы, офицеры. По результатам экзаменов и учёбы в целом Геннадий Невельской из 68 гардемарин выпускного курса стал вторым по основным учебным предметам, даже с учётом низкого балла по французскому языку, которому в домашних условиях он не обучался. Однако по фронтовым учениям и поведению – только девятнадцатым. В итоге гардемарин Невельской завершил обучение по выпуску четвёртым после Озёрского, Кузнецова и Глотова. Новоиспечённые мичманы в новенькой офицерской форме были представлены Императору Николаю I.
От имени выпускников выступил лучший ученик Озерский, который завершил свою речь словами клятвенного обещания: «чтобы быть нам, в течение наступающей новой жизни, истинными ревнителями веры, верными сынами престола и отечества, и во всём достойными имени питомцев Морского Кадетского корпуса».
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Первые годы морской службы
Обучение в офицерских классах продолжалось более трех лет. Здесь изучались высшая математика (дифференциальное и интегральное исчисление), картография, физика, астрономия, механика и вариационное исчисление, корабельная архитектура и теория кораблестроения, фортификация, российская словесность, другие предметы. Но не только учеба занимала все время. Бывали интересные встречи с опытными моряками, известными мореплавателями. Чаще всего они проходили на еженедельных чаепитиях, которые Крузенштерн устраивал для молодых офицеров на своей квартире. Именно в эти годы Невельской стал целенаправленно и углубленно интересоваться Амуром и Сахалином, дальневосточными делами, интерес к которым «подогревал» и сам Крузенштерн. Из его слов выходило, что амурская и сахалинская проблемы не были решены до конца, и что осталось большое водное пространство лимана Амура, включая и место предполагаемого перешейка или пролива Сахалина с материком, им не исследованное. На таких вечерах-чаепитиях шли бурные споры о будущем русского военно-морского флота, во всех тонкостях обсуждались перипетии Наваринского сражения (1827 г.) и геройские действия командира линейного корабля «Азов» М. П. Лазарева, незадолго до этого совершившего на фрегате «Крейсер» своё третье кругосветное плавание.
Морская летняя практика слушателей офицерского класса проходила на кораблях Балтийского флота для приобретения практических навыков в несении корабельной и штурманской службы, но и с обязательным представлением письменных отчетов. В навигацию 1833 года (с 14 июля по 14 сентября) Геннадий Невельской находился на кораблях «Прохор», «Иезекиль» и «Помона». Плавания и учения проходили в Финском заливе, корабли базировались в Ревеле (современный Таллинн) и Свеаборге (современный Хельсинки). В навигацию 1834 года Невельской все время находился на корабле «Кронштадт» (командир капитан 2-го ранга Замыцкий). Во время этих двух навигаций слушатели участвовали в выполнении учебно-боевых задач по управлению кораблями, отрабатывали методику артиллерийских стрельб. Особое внимание уделялось научной подготовке офицеров, знанию корабельной службы, гидрографическим работам, совершенствованию в иностранных языках. Последняя практика (навигация 1835 года) проходила на фрегате «Венус» под руководством известного гидрографа Михаила Францевича Рейнеке, близкого друга Павла Степановича Нахимова. Фрегат вначале ходил по маршруту: Выборг — Свеаборг — Ревель — Рига — Гангут, затем возвратился в Выборг. Во время длительного, интересного и разнообразного плавания слушатели отрабатывали методы гидрографических работ, уделяя особое внимание морской описи, промерным работам и астрономическим определениям. 28 марта 1836 года мичман Невельской успешно сдал экзамены за курс офицерского класса. После отпуска предстояло производство в лейтенанты и назначение на офицерские должности. По окончании обучения на Офицерских классах все слушатели получили долгожданные отпуска. Геннадий Невельской провёл его на Костромской земле, в родном селе Дракино и в его окрестностях. Встречали Геннадия родные, близкие и дальние с необыкновенной радостью и почётом. Восторгу матери, брата и сестёр не было предела. Целых семь лет не видел Геннадий родины! Уехал мальчиком, а появился мичманом, проучившемся не только в Морском корпусе, но и ещё три года – на Офицерских классах. Но все проходит — закончилось и золотое время отпуска, во время которого матушка поговаривала о невестах, но Геннадий отшучивался, говоря, что жена моряку только в тягость, что жениться надо уже тогда, коль это так необходимо, когда собираешься переходить на берег… Возвратившись из отпуска в столицу, Геннадий Невельской узнал, что теперь он лейтенант и назначен в эскадру контр-адмирала Фёдора Петровича Литке на корабль «Беллона» (командир Самуил Иванович Мофет). Под флагом контр-адмирала Ф. П. Литке находились: флагманский фрегат «Беллона», корвет «Князь Варшавский», бриг «Патрокл», шхуна «Дождь» и тендер «Лебедь».
Здесь мне бы хотелось сделать небольшую ремарку относительно произошедшей большой популярности Ф.П.Литке. Считается, что ему покровительствовали люди не только высокопоставленные морские чины из ближайшего окружения, но и сам император Николая I . Об этом свидетельствуют следующие факты. Как ранее упоминалось, что в период 1826 – 1829 годов было весьма успешно совершено кругосветное плавание двух кораблей. Начальником экспедиции и командиром шлюпа "Моллер" являлся кавалер двух орденов («Святого Владимира» и «Святого Георгия») капитан-лейтенант Михаил Станюкович, которому в период плавания в 1827 году было присвоено звание «капитан 2 ранга». Второй шлюп "Сенявин" повёл в плавание капитан-лейтенант Федор Литке, который был моложе Станюковича на одиннадцать лет, но успел прославиться как видный полярный исследователь, совершивший четыре летних плавания по описанию островов Новая Земля, о чём подробно изложил в книге "Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан, совершенное на бриге "Новая Земля" в 1821-1824 годах". К тому же, несколькими годами ранее в 1817-1819 гг., принял участие в кругосветном плавании на фрегате «Камчатка» под командованием Василия Михайловича Головнина. Если в 1813 году при осаде Данцига Михаил Станюкович успешно командовал кораблём, то юный Фёдор Литке будучи волонтёром на галете "Аглая" также участвовал в трёх сражениях и в боевой обстановке «обнаружил находчивость, самообладание, смелость», был произведён в мичманы и награждён офицерским боевым орденом Святой Анны четвертой степени. Одним словом, капитаны названных выше кораблей, совершивших кругосветное плавание – достойные офицеры и мореплаватели. "Кругосветка" под командованием Михаила Станюковича официально была признана наиболее успешной среди морских экспедиций первой половины XIX века. Однако после своевременного прибытия на Кронштадтский рейд на капитана 2 ранга М.Н. Станюковича нежданно-негаданно обрушился, мощный вал неприятностей. Молва гласит, что на борт корабля внезапно прибыл император Николай I. Найдя шлюп в неприглядном виде после трёхлетнего плавания, государь приказал его арестовать. Опоздавшему из плавания шлюпу "Сенявин" через десять дней после прибытия, что позволило привести корабль в порядок, была устроена пышная торжественная встреча. На борт "Сенявина" в приподнятом настроении поднялся сам царь. Угодливые царские чиновники превосходно подсуетились, обеспечив полное благоприятствование, и Николай Павлович был в высшей степени удовлетворён посещением корабля. Фёдор Литке выше всех похвал оказался в фаворе, на которого вскоре рекой потекли награды и должности. Вскоре после возвращения из плавания его, капитан-лейтенанта, досрочно произвели в капитаны I-го ранга (минуя одно звание капитан 2-го ранга). Теперь Ф.П.Литке стал близок ко двору. Замечательное путешествие Фёдора Литке на "Сенявине", отчёт о котором был изложен в книге под заглавием "Путешествие вокруг света на военном шлюпе"Сенявин" в 1826-1829 гг.", оказалось против его воли последним в жизни. Осенью 1832 года император Николай I назначил Ф.П.Литке воспитателем своего второго сына Великого князя Константина, которому предназначалось стать главой русского флота. Ф. П. Литке, находившийся при дворе в качестве воспитателя царского отпрыска в течение 16 лет до 1848 года, с честью и достоинством исполнил императорскую волю.
Сегодня украинские власти не придумали ничего умнее, как собрать свой майдан. Собрали 15 тысяч человек. «Майданутым» вчера удалось собрать в три раза больше. Власть действовать так, как прописано в законодательстве, не хочет. И этому есть несколько причин. Самая веская – наличие личных средств за рубежом. Поэтому, прежде чем решиться на какие-то действия против майдана, власть должна решиться и распрощаться со своими трудовыми накоплениями за рубежом, А это, как вы понимаете, нелегко. Вторая причина – власть не представляет собой некий монолит, о который могут разбиться все волны «народного гнева». Есть люди в правительстве, МВД и других силовых и государственных органах готовые поддержать «майдан». Они на сегодня являются самыми противоречивыми источниками всевозможной информации, которая делает своё дело, а потом нехотя опровергается. Про освещение событий СМИ вообще не стоит говорить. Объективности в них, как правило, нет. Меня, например, поразило утверждение одного из официальных агентств Украины о том, что «все российские СМИ продолжают сообщать о кровавых событиях в Киеве». Мне самому таких российских СМИ найти не удалось. Лгут и сами лидеры майдана – Яценюк, Кличко и Тягнибок, особенно плодотворны по части недостоверной информации Яценюк и его окружение. Вчерашние 50 тысяч, собравшиеся на майдане, сегодня превратились в 600 тысяч. Некоторые с замиранием сердца произносят волшебное слово «миллион». В практическом плане вчера народ, топтавшийся на возвышении, объявил о создании «технического правительства», в котором уже назначены премьер-министр, министры внутренних дел, финансов и образования. Сегодня торжественно заявляют о создании «сотен самообороны». Появились сообщения о том, что США и Бразилия поддержали майдан, подсветив вчера Статую Свободы и Иисуса Христа, соответственно, прожекторами цвета украинского флага. Но это, понятно, лирика. Давайте посмотрим, что лежит в основе украинского желания евроинтегрироваться. Основания есть. Во-первых, даже без евроинтеграции в Западной Европе сегодня ищут счастья от 2,5 до 5 миллионов украинских гастарбайтеров, которых только в Италии чуть меньше полумиллиона. В основном, это выходцы из западных областей Украины, и для них евроинтеграция – это синоним свободного перемещения по территориям, где они себя сегодня чувствуют нелегалами. Даже у тех людей, которые не один год живут в Западной Европе, никакой евроинтеграции не произошло – и сами они, и их дети сегодня в Западной Европе – это пришлые люди, чей труд дешёв и которым государство ничего не обязано – ни бесплатных медицинских услуг, ни пенсии, ни каких бы то ни было льгот. Но мысль о сближении Украины с Западной Европой греет сердце и им и их родственникам. Это если без идеологии, на уровне отдельных семей. Если взглянуть на ситуацию со стороны Евросоюза и Украины как государства, то выясняется следующее. Евросоюз рассматривает Украину как некий сельскохозяйственный ресурс, лишенный всякого промышленного производства. Но даже это не главное. Евросоюзу необходимо расширяться, потому что каждая новая граница государства, над которым Евросоюз устанавливает контроль, это дополнительная возможность превращать в реальные деньги ту прибыль, которая существует в виде компьютерной строки. Прибыль мало заработать, её нужно ещё материализовать, а для этого нужно, чтобы эта прибыль пересекала национальные границы. Таково свойство современной экономики. Именно этого сегодня не хватает России, и именно этой возможности ее сознательно лишают другие, более сильные на сегодняшний день страны. Именно для этого Украина сегодня нужна Евросоюзу. Причём, это не потребует никаких дополнительных «длинных» инвестиций в украинскую экономику. Достаточно только «показать» деньги на украинских счетах сегодня и вывести их уже в виде прибыли завтра, оставив стране суверенные и иные долги. Одновременно Евросоюз решает несколько других, менее масштабных, но не менее важных для себя задач. Во-первых, НАТО после евроинтеграции может не брать в расчёт то, что осталось от украинской армии. Наоборот, у НАТО появится дополнительный повод держать военные корабли в Чёрном море и продвигать дальше «противоракетный зонтик». Во-вторых, подписание договора означает для Украины обязательно приведение своего законодательства в соответствие с западно-европейским. А это, между прочим, означает и признание однополых браков, например. И не только. С момента интеграции Украина лишается права заключать любые выгодные для неё договоры, если их не одобрит Евросоюз. Есть ещё смешной аспект – «дедовщина» со стороны таких европейских «старослужащих», как Польша и Прибалтийские страны. Нельзя забывать и о румынах, которые по непонятным причинам проникли во все органы управления Евросоюзом в несуразно больших количествах. Наверняка, существуют ещё причины, по которым Запад очень хочет заполучить Украину. Его желание столь огромно, что, как я уже писал, количество организаций, участвующих в этой работе, не поддаётся даже учёту. Но больше всего проглядывают «уши» США и Западной Европы. Такая «любовь» вряд ли может быть бескорыстной. Бесспорно, украинский народ может иметь обоснованные претензии к своему правительству. Оно в экономическом плане недостаточно интеллектуально, слишком срослось с местным олигархатом и, как многие считают, излишне коррумпировано. Но при всём этом, видеть, как зарубежные политики обращаются к толпе, которая явно нарушает существующие законы, мне почему-то не хочется. Кстати, не хочется делать никаких прогнозов. Вчера, например, свалили памятник Ленину. До этого памятники валили в Ираке и Ливии. И там, и там до сих пор стреляют друг в друга. Я бы лучше поперек майдана протянул перетяжку с написанными на ней большими буквами: «GAME OVER», чтобы запрограммированная компьютерными играми молодёжь по привычке пошла по домам. И тогда майдан опустеет.
ГС во время обгона КОН-2 и КОН-3, с 17.00 до 18.30, отразили атаку на себя и на конвои немецких бомбардировщиков. Около 18.00 КРЛ «Киров» был обстрелян трехорудийной немецкой батареей с п-ова Виймси. Снаряды взрывались в 50 м от борта. Дымовой завесой, поставленной ЭМ «Гордый», были прикрыты от артиллерийского огня с п-ова Виймси не только ГС, но и обгоняемый ими КОН-2. Так начались действия ОБК по прикрытию (или обороне) конвоев при их обгоне в ходе прорыва через ЮМАП. Обгоняя конвои, ГС шли справа (южнее) от них. В 19.00 командующий КБФ донес замглавкома СЗН по морской части: «Меридиан 25° 15' ход 8-9 узлов. Непрерывно бомбят самолеты противника» [док. № 697]. Это было единственное донесение командующего КБФ за время прорыва. С 19.00 до 20.00 на коленах ФВК № 10 ТБ-ж, -е ГС трижды обстреливались батареей противника с м. Юминда. Во всех случаях артиллерийский огонь прекращался после ответных огневых налетов КР и ЭМ или постановки дымовых завес кораблями охранения. Некоторые исследователи злорадствуют по поводу того, что неоднократными огневыми налетами подавить батарею не удалось. А зря злорадствуют! Видимо, требуется обратить их внимание на приказ наркома ВМФ от 8.08.1942 г. № 0675, который следующим образом определял степени поражения артиллерийских батарей противника (до выхода этого приказа степени их поражения не были установлены): «1. «Подавление огня батареи» - на время ведения по ней артогня или бомбометания... 2. «Приведение батареи к молчанию» - на несколько часов... 3. «Вывод батареи из строя» - на несколько суток... 4. «Уничтожение батареи» - окончательное...». Вряд ли стоит оценивать результативность огня корабельной артиллерии в 1941 г. по сегодняшним критериям. В результате того, что юминдскую батарею не удалось привести к молчанию, в 19.40 ей удалось потопить СКА ПК-233, шедший совместно с ГС справа от него, ближе к м. Юминда. Этот СКА не показан ни в одном планирующем документе на Таллинский прорыв, не числился он и ни в одном соединении КБФ, хотя реально существовал. Думается также, что после того, как ГС и ОПР обогнали конвои, лишь наступившая темнота избавила транспорты от поражения огнем юминдской батареи. Этим подтверждаются высказанные выше соображения о правильности оценки командованием КБФ угрозы от огня береговых батарей при выборе маршрута прорыва. Около 20.30 ГС обогнали КОН-1 и вышли в голову прорывавшегося флота, находясь невдалеке от восточной границы ЮМБ.
Командир крл «Киров» М.Г.Сухоруков
В 21.10 КРЛ «Киров» отразил попытку пяти немецких ТКА выйти в атаку на него и КОН-1. В 17.00 начал выходить из Таллинского залива ОПР (ЗФКП флота). К нему присоединилось ПС «Пиккер», отставшее от ГС. В 18.30 (по другим данным, в 18.57) НШ КБФ донес командующему флотом: «Приказание выполняю. Если буду идти за караваном № 2, все боевые корабли пойдут без параванов. Считаю необходимым идти сомкнутым строем для усиления ПВО и использования параванов» [док. № 696]. Таким образом, начштаба предлагал, чтобы ОПР шел совместно с ГС, имея скорость 13 узлов, как, собственно, и предусматривал походный ордер № 29. В 19.30 командующий КБФ ответил согласием на предложение начальника штаба. Это согласие, надо полагать, означало, что командующий КБФ в интересах сохранения боевого ядра флота окончательно отказался от продолжения прикрытия конвоев отрядами боевых кораблей после прохода меридиана м. Юминда. Возможно, он предполагал, что два ОБК с пятью БТЩ каждый, выйдя в голову прорывавшихся сил, своими параван-тралами и параванами-охранителями создадут протраленную полосу шириной не менее трех кабельтовых, чем облегчат проводку конвоев ТТЩ. С 19.00 до 20.00 ОПР при обгоне КОН-2 и КОН-3 отразил атаки на себя и на конвои немецких бомбардировщиков, а в 19.50 совместно с КЛ «Москва» — пяти немецких ТКА. В 21.00 ОПР отразил еще одну атаку тех же немецких ТКА на себя и КОН-1. Вот как описывает эти события немецкий историк Фолькмар Кюн (Volkmar Kuhn): «Когда 28 августа русские оставили Ревелъский порт, командующий миноносцами в 13.00 вызвал по телефону 1-ю флотилию торпедных катеров и приказал ввести ее в бой. Катера S 39, S 40, S 101, S 26 и S 27 получили приказ о приведении в срочную боевую готовность. После того как финская воздушная разведка сообщила о большом русском корабельном соединении, катера в 18.00 (в 19.00 по московскому времени. — Р.3.) покинули Хельсинки. На 24-узловом ходу они двинулись курсом на юг в район конвоя и через 45 минут хода увидели настоящий лес мачт. Русские эскадренные миноносцы открыли огонь по немецким катерам. Артиллерийский обстрел был столь силен, что ни один катер не смог выйти в атаку. Они уклонились, опять подойти, чтобы найти брешь, и на этот раз тоже были остановлены плотной стеной огня. Когда корветтен-капитан Бирнбахер (командир 1-й флотилии немецких торпедных катеров. — Р.3.) в третий раз попытался атаковать, вражеские эскадренные миноносцы заметили и эту атаку и отразили ее массированным огнем в третий раз. Командир флотилии прекратил атаку. Катера вернулись назад в Хельсинки» [библ. № 224]. Некоторые мемуаристы, историки и даже официальные документы сообщали, что при отражении атак ТКА ЛД «Минск» потопил два немецких катера. Но вот что сказал по этому поводу управлявший огнем бывший командир БЧ-2 лидера капитан 1 ранга (в отставке) С.А.Волков: «При следовании отряда прикрытия, в составе которого лидер «Минск», в районе маяка Кери курсом 50-70°, при отличном видимости, нами слева по борту была обнаружена группа торпедных катеров на дистанции более 120 кабельтовых, идущая на нас строем уступа или пеленга. По приказанию командира сразу же началась подготовка исходных данных для отражения атаки катеров противника. Центральный пост доложил, что катера идут прямо на нас со скоростью 34 узла. Наслышанный ранее от артиллеристов кораблей, встречавшихся в Рижском заливе с ТКА противника, о том, что катера имеют скорость 40 узлов, я также, приказал установить на ЦАС скорость 40 узлов, чем допустил ошибку (естественно, что буруны скорости 34 узла не имеют). Правила стрельбы по торпедным катерам предполагали открытие огня с 40 и не более 60 кабельтовых, поэтому я выжидал положенном инстанции, о чем и доложил командиру на мостик. После повторного приказания командира корабля огонь был открыт с дистанции 95 кабельтовых. Первый же пятиорудийный залп 130-мм орудий лег очень кучно по целику и закрыл два катера из пяти, но получился недолет в 1—1,5 кабельтова, как раз на величину моей ошибки в скорости цели. Закрытие высокими, плотными и долго стоящими всплесками двух катеров многими было принято за их уничтожение, но в сильную оптику визиров и дальномеров было видно, что все катера развернулись влево и пошли на удаление. Задача по отражению атаки катеров была выполнена» [док. № 777]. Возможно, именно эти действия ГС и ОПР по отражению нападений авиации и торпедных катеров, защите от огня береговой артиллерии противника Военный совет КБФ и считал прикрытием конвоев, хотя, скорее, их следует рассматривать как попутное, т.е. случайное, участие в их непосредственной обороне. Бомбардировочная авиация флота из-за нелетной погоды в районе аэродромов ее базирования и перенацеливания для действий на сухопутном фронте не выполняла задачи по обнаружению и уничтожению ТКА противника, как предусматривалось планом ее действий. Примерно в 21.00 ОПР начал выходить в голову КОН-1, идя на присоединение к ГС. А солнце зашло в 20.34, навигационные сумерки начались в 21.20. Поэтому если даже командующий КБФ хотел указанным способом помочь конвоям, то он опоздал сделать это, поскольку подсеченные ОБК мины в темноте расстреливать было невозможно. При обгоне и после выхода в голову прорывавшихся из Таллина конвоев корабли ГС подсекли параван-тралами и параванами-охранителями 19 мин и пять МЗ, а корабли ОПР — 23 мины и один МЗ. Часть из них не была расстреляна и могла оказаться на пуги конвоев. Арьергард (флаг командира МО БМ на ЭМ «Калинин») с 17.00 по приказанию начштаба КБФ силами части СКР и СКА снимал на Таллинском рейде людей с различных малых плавсредств, шедших из таллинских гаваней, позднее задержался для снятия с о. Кери личного состава поста СНиС № 33 (пост оказался покинутым). В его состав вошли не указанные в боевых приказах Военного совета КБФ и командира МО БМ, а также в «Плановой таблице перехода КБФ» СКА МО № 204зав и ПК-2П (находившиеся 26-27.08, когда разрабатывались названные документы, в Таллине), а также СКА МО № 197зав и ПК-232 (прибывшие 27.08 из Моонзунда).
Командир ска МО № 204зав С.Ф.Туморин
Командир АР после выхода из Таллинского залива фактически «потерял» четверть своих кораблей. Дивизион СКР из состава АР перед уходом из Таллинского залива получил два приказа: 1) сопровождать ТР «Эверита», задержавшийся с погрузкой гарнизона о. Найссаар, и 2) заняться на рейде спасением защитников и жителей Таллина, идущих на шлюпках и катерах из гаваней. Когда ТР «Эверита» вышел из гавани о. Найссаар, дивизион СКР закончил (или прекратил) выполнение второго приказа и приступил к исполнению первого. В результате, следуя в охранении ТР «Эверита», он оказался в составе КОН-3. В наступившей темноте «потерялся» и СКА МО № 195зав. Оставшиеся три ЭМ в охранении двух ТКА и шести СКА «МО» в 21.15 вступили на колено ФВК № 10 ТБ-ж. В 21.15 прорывавшиеся силы, находясь на ФВК № 10ТБ-ж,-е, оказались в общем походном порядке глубиной до 15 миль, показанном на рис. 3, причем ОПР выходил в голову КОН-1 для присоединения к ГС. Походные порядки ОБК и КОН показаны на рис. 4 и 5. Около 17.00 КОН-1 начал форсирование ЮМБ. К 22 часам он понес существенные потери: погибли, подорвавшись на минах, санитарный ТР «Элла», поспешивший ему на помощь ЛЕД «Кришьянис Вальдемарс», ТТЩ «Краб» и «Барометр». Произошла задержка движения конвоя примерно на два часа, потребовавшиеся для замены тралов и спасения личного состава погибших ТТЩ. КОН-1 фактически остался без ПМО, поскольку у его ТТЩ взрывами мин и МЗ были выведены из строя все МТШ, а змейковые тралы ночью применять было нельзя. В конце концов между 22.00 и 23.00 КОН-1 был вынужден стать на якоря в районе, простиравшемся на нескольких миль от юго-западной части минного заграждения И-28 до северо-восточной части минного заграждения И-81.
Рис. 3. Фактический общий походный порядок сил КБФ в Таллинском прорыве в 21.15 28.08.1941 г.
Постановка на якоря происходила в темноте, из-за чего приказание об этом дошло не до всех кораблей и ТР. В результате ТТЩ № 57 «Виестурс» (Т-298), ТР «Казахстан», ТР «Иван Папанин» прошли далеко на восток и стали на якоря близ меридиана 26°. Возможно, в этот район также пришел и там погиб, подорвавшись на мине, ТР «Найссаар» из состава КОН-2. Во всяком случае несколько кораблей наблюдали здесь в 22.17 гибель неустановленного судна. Подробнее вопрос о гибели ТР «Найссаар» рассмотрен в примечании к табл. 49. Не ясен вопрос с управлением ПМО КОН-1. Командиром ПМО был назначен командир ТТЩ № 52 «Буек», однако в архиве не удалось обнаружить каких-либо документов этого корабля. Но, согласно записям в вахтенном журнале и истории ТТЩ № 72 «Дзержинский», именно «Дзержинский» был флагманским кораблем ПМО КОН-1. Не обошли «вниманием» этот конвой и немецкие самолеты. В период с 18.30 до 19.30 несколько Ю-88, отогнанных зенитным огнем ГС и ОПР от них и от КОН-2 и КОН-3, нанесли бомбовые удары по КОН-1, при этом был потоплен ТР «Эргонаутис».
Теплоход ВТ № 505 «Иван Папанин» (до переименования)
ТР «Иван Папанин» подвергся безрезультатной атаке торпедоносца Хе-115. Драматически развивались события, связанные с гибелью ШК «Вирония». Когда недалеко от борта ШК взорвались несколько бомб, его инженер-механик, опасаясь взрыва огнетрубных котлов от попадания бомб, без разрешения командира корабля вывел их из действия. Ни одна бомба в ШК «Вирония» не попала, но корабль оказался на минном заграждении без хода [библ. № 158, 159], без электроэнергии и радиосвязи. Увидев потерявшую ход «Виронию», командующий КБФ в 19.20 отдал приказание начальнику штаба КБФ на ЛД «Минск» и командиру МО БМ на ЭМ «Калинин»: «Вирония» не имеет хода. Ш=59°47', Д=25°23'. Взять на буксир» [док. № 698].
Участник прорыва на шк «Вирония» и пб (учсу) «Ленинградсовет» писатель-маринист Н.Г.Михайловский
Командир КОН-1 оставил возле «Виронии» ТР «Алев» для снятия в случае необходимости пассажиров и экипажа, ЭМ «Суровый» и СКА ПК-208 для охраны. Начальник штаба КБФ приказал СС «Сатурн» взять «Виронию» на буксир. Такое же приказание капитану ТР «Калпакс» отдал его военный комендант, но СС «Сатурн» исполнило приказ первым. Около 20.00, после того как СС «Сатурн» взяло ШК «Вирония» на буксир, ЭМ «Суровый», получив разрешение с КРЛ «Киров», покинул этот район. СКА ПК-208 и оба транспорта, следуя его действиям, также продолжили движение на восток. При этом ТР «Алев» не погиб 28.08 в районе м. Юминда, как указывается в ряде документов и исследований [док. Вместо введения; № 871], а возвратился в состав КОН-1 и был потоплен авиацией противника только на следующий день, 29.08.
Пароход ВТ № 511 «Алев»
Через 20-30 минут после начала буксировки подорвался на мине «Сатурн». Отдавший буксир и оставшийся в дрейфе ШК «Вирония», дважды подорвавшись на минах, затонул близ полуночи 29.08. СС «Сатурн» затонуло около 03.00 29.08. КОН-2 к форсированию ЮМБ приступил в 19.30, но при этом шел, как уже отмечалось, не по оси колена ФВК № 10 ТБ-ж, а в 4-5 каб севернее, не выходя за кромку ФВК. Как указал в своем донесении о прорыве командир конвоя, такое решение было им принято из-за опасения подрыва на плавающих минах, подсеченных тральщиками ГС. Но ГС шли южнее оси ФВК № 10 ТБ, а ветер был северной четверти. Возможно, командир КОН-2 имел в виду ОПР, шедший севернее оси ФВК. Таким образом, КОН-2 оказался в неразреженной полосе ЮМБ. Около 21.00 по носу у ЗС «Онега» подорвался на мине и погиб катер типа «Рыбинец». Предположительно, им был катер ВР-6 таллинской ОХР. Взрывом этой мины был потоплен и катер типа «КМ», номер которого не установлен. Частые повреждения тралов ТТЩ от взрывов мин и МЗ вызвали задержку движения конвоя, а с наступлением темноты - потерю управления ПМО. Конвой был вынужден остановиться, после чего ветром его снесло на ось ФВК № 10 ТБ, где он оказался на пути КОН-3. Около 22.30 КОН-2 пришлось стать на якоря в районе минных заграждений И-61 — И-34. Из состава ПМО КОН-2 ушли потерявшие все тралы ТТЩ № 47 (с людьми, спасенными с погибших кораблей) и ТТЩ № 44 - на о. Гогланд; ТТЩ № 121 (брейд-вымпел командира 12-го днттщ) и ТТЩ № 43 - в район стоянки КОН-1. В течение всей ночи с 28.08 на 29.08 командир КОН-2 обменивался радиограммами с командиром 12-го днттщ, пытаясь вернуть ТТЩ № 121 и другие к конвою. Но комдив был «тверд» и не вернулся, доложив ночью об отсутствии тралов, а утром — о перегруженности спасенными людьми (с ТР «Казахстан»)13.
13 АО ЦВМА. Ф. 59. Д. 3100. Л. 48, 53.
Сторожевой корабль проекта 39 «Буря»
В районе стоянки КОН-2 стал на якорь также СКР «Буря» из состава АР.
