— Чего же ты дома валяешься? — Сам себе хозяин. Что хочу, то и делаю. Не маленький. Дмитриев стоит за моей спиной. Он говорит, обращаясь к Ефрему:
— Вот видишь, я выиграл спор-то... Говорил тебе: наш Карась на весь белый свет. Как же это его величество Владимира Якумовича смели покритиковать? Он этого, видишь ли, вытерпеть не может. Я вскочил с дивана: — А что они меня позорят при всех, на весь город? Клоун я им, что ли? — Кто они? — строго спрашивает Дмитриев. Спрашивает и пристально смотрит мне в глаза. Понимаю, ждет прямого ответа. Брови сдвинулись, глаза злые. Знаю его хорошо, а вот таким никогда не видел. И вдруг ясно вспоминаю, как мы вместе с Васей и Ефремом просиживали бессонные ночи в поисках технических решений, как радовались своим удачам. — Кто они, я тебя спрашиваю! Василий, верный друг и товарищ, теперь спрашивает, словно прокурор. Одним своим вопросом сбил меня с «твердых» позиций, и я не знаю, что ответить. Молчу. — Выходит, что они — весь цех? И все неправы? Нет, ты перестань ходить по комнате! И не молчи. Значит, только Карасев Владимир — носитель правды, а остальные... Кутейников пытается примирить нас: — Ладно, Вася, нападать. Сам видишь, Володька переживает. Стыдно человеку. — Брось, Ефрем, эту поповскую проповедь. Не ты ли задумывался, когда мы наше дело начинали? А он про оглобли говорил. И кто же подводит? — Значит, по-твоему, правильно, что по всему Ленинграду на Карасева карикатуры таскают? — спрашиваю. — Ты лучше иначе вопрос ставь. Вал запорол? Было такое? — Ну было. — И сейчас еще дело не ладится? — Ну не ладится. — Нет, ты без «ну» отвечай. Кто же за это в ответе? Наладчик на станке кто? — Ну я.
— Опять «ну». Вот и получается, что за дело тебя ругали, не зря ребята тебя для выбрали. Ты скажи: карикатуры-то вообще рисовать можно? Или по-твоему только на других, а на товарища Карасева Владимира Якумовича запрещается? А? Я молчу. Мне нечего сказать. Но Василий не унимается, кудряшки бьются на лбу, слова, каждое с дырочкой, так и летят: — Ты знаешь, — говорит Дмитриев, — я бы на тебя сейчас вторую карикатуру нарисовал. Да перестань ты, говорю, комнату шагами мерить! И еще на собрании прочистил бы с песочком. Смыл бы с души твоей накипь. Отдраил бы по первое число. И откуда это у тебя? «Откуда?..» — я вместе с ним задаю себе этот вопрос. — Нет, ты скажи, откуда? — не отступает Василий. — Вспомни, кто ты? Или ум обида застила? С кем Зимний брал, против колчаковских офицеров воевал, из Питера Юденича гнал, громил кронштадтских мятежников? И вот теперь краснопутиловский рабочий, что твоя кисейная барышня. Анархия-матушка! Стыдись!.. — Да и так стыдно... Слова вырвались как-то сами собой, неожиданно, от души. И это сразу заметил, мгновенно остыл Вася Дмитриев. — Вот с этого бы и начинал. А то напустил туману. Лицо его стало добрым, глаза ласковыми.
— Эко ты право. Без ума да разума сразу резать... Ведь как нехорошо: и прогульщик. — Кто прогульщик? — почти кричу я. — Ты, — спокойно говорит Кутейников. — Ну, ладно, в жизни всякое бывает. Но давай договоримся, такое в последний раз. Так я думаю: раз я тебе друг — за тебя ответ держу перед обществом, а ты уж за меня. И Василий за обоих. В радости, в горе — друг за друга! Потому к тебе и пришли... Чувствую, отлегло от сердца. И уже когда Дмитриев говорит: «Только не думай, что мы тебя защитим. Еще ругать будем, как друзья умеют...», я не обижаюсь. Понимаю, они правы. И завод, и цех, и люди — все такое мне до боли близкое и дорогое. Не могу же я жить без них. Пусть ругают, если заслуживаю, говорят как хотят о моих ошибках. Только б приняли обратно. Некуда мне от них деться, не смогу никуда уйти от них до конца дней моих. Понял это. Хорошо понял. Наука на всю жизнь. В цехе Решетов поздоровался, словно ничего не случилось. Только в перерыве за обедом сказал: — Ежели от дерева лист оторвался, дерево не погибнет, но лист обязательно . Ты это запомни, Владимир.
А потом встреча с Александром Андреевичем Фоминым — искусным мастером, человеком простым и прямым, из тех, о которых говорят: «что у него на уме, то и на языке». — Здравствуйте, Владимир Якумович! Хороший номер ты выкинул. Не одобряю. Никак. Вроде буржуазного сынка — каприз устроил... Это как называется, а? Два дня не выйти на работу?! А у меня тут конфликт был с американским инженером. Нужен ты был, эх, как нужен! Вот так упрек! Да это не упрек, а праздник для меня! Я нужен, и кому! Самому Фомину, у которого я когда-то учился. Нужен человеку, вооружившему стольких людей своим опытом работы на фрезерном, токарном станках, по высшему классу обучавшему мастерству строгальному и шлифовальному. — Но что же все-таки тут произошло, дядя Саша? — Что, что?.. Был бы вчера, узнал первым, а теперь узнаешь последним, — ворчит Александр Андреевич. — Точно измерить кузов модели надо было, вот что. Словом, снять форму. Понял? — Вроде да. — А как снять? — Не знаю. — Вот и фордовский инженер сказал: «Не знаю. Не выйдет. Нужны стационарные приспособления, которых в России нет, надо Форда запросить». Понял его? У него-то время есть запрашивать. Ну, я кое-что придумал и говорю: «Ладно, мил человек, все-таки я твою блоху подкую». Он переспрашивает: «Как это понять — блоху?» «Как сказано», — отвечаю. «Это невозможно — на лапы блохи подковы сделать». Ну, я ему про туляка того, конечно, рассказал вкратце. А он смеется. Сквозь смех еле слова выдавил: «Вы юморист, мистер Фомин. И любитель . Это хорошо. Сказки вызывают мечту. Я это буду своим детям и внукам рассказывать. Но я скажу, что подковать блоху легче, чем измерить сейчас кузов модели. Сказки сочиняют, а в технике точность нужна. Тут так ковать не годится».
Но Фомин все же «подковал»: измерил модель кузова. Сколотил из дерева раму. На нее нанесли деления. Затем с большой точностью расчертил он кузов модели автомобиля. Простым глубиномером и большим штангелем были произведены сложнейшие промеры. И все это произошло в то самое время, когда я «капризничал». Как неловко мне перед Александром Андреевичем. Может, и вправду я был ему нужен. А в душе неотступно звучит: «А вы-то как мне все нужны, мои дорогие товарищи!» Поздно вечером выхожу из цеха. Невзначай сталкиваюсь с Николаем Николаевичем Остаховым. А может, и ждал он меня. Идем, разговариваем. — Новое дело, знаешь, не так быстро осваивается, — возвращается он к «больной» теме. — Большого внимания требует. И обижаться тут нечего. Не одному тебе досталось. — Это верно, — говорю, — справедливо. А только обидно было. — Не допускай ее до себя, обиду-то. Коллектив помочь человеку хочет. А обида, она плохой союзник, мешает трезво оценивать поступки. Бывает так: вскружилась голова, перехвалили чуток, и человек уже в амбицию. Хорошо, что ты вовремя все осознал. — Ребята помогли, Николай Николаевич. По-рабочему дали понять. Правильно. Выразительно объяснили. Остахов смеется. Потом вдруг неожиданно говорит: — А что, Володя, если тебе написать статью в стенгазету? — О чем? — Да думаю, надо дать другим понять, в чем твоя ошибка, почему за станком недосмотрел. А? Чтоб люди поняли и в другой раз ошибки не допустили. Договорились? Утром написал. Поместили. Это было мое первое выступление в печати.
ЗАКАЗ № 610
Январь 1933 года. На подведены итоги первой пятилетки. Из аграрной страны СССР превратился в страну индустриальную. Гордые, счастливые, мы слушаем по радио, читаем в «»: — У нас не было... У нас есть теперь... Не было черной металлургии — она есть теперь. Не было автомобильной, химической и авиационной промышленности — есть теперь. Не было тракторной промышленности — у нас она есть теперь. А международное значение нашей пятилетки?.. Трудящиеся капиталистических стран уже видят преимущества социалистической системы хозяйства. Пятилетка укрепила в них веру и в собственную победу. Наши хозяйственные успехи усиливают раскол мирового общественного мнения. Даже буржуазные газеты всех стран с удивлением отмечают, не могут не отметить успехи Советского государства. Американский журнал «Нейшен» писал: «Советский Союз работал с интенсивностью военного времени над созидательной задачей построения основ новой жизни... Путеводными точками советских равнин стали не кресты и купола церквей, а зерновые элеваторы и силосные башни. Рабочие учатся работать на новейших машинах. Крестьянские парни производят и обслуживают сельскохозяйственные машины, которые больше и сложнее, чем те, что видела когда-либо Америка. Россия начинает «мыслить машинами». Россия быстро переходит от века дерева к веку железа, стали, бетона и моторов».
. Читал ли этот журнал мистер Мак Грегер? И не его ли свидетельства помогли сформулировать эти заметки? В эти дни января 1933 года в типографии имени Володарского была сдана в набор книга по заказу № 610. Весной эту брошюру с волнением брали в руки рабочие Страны Советов, трудящиеся других стран. Заказ № 610 типографии Володарского — это «Отчет «Красного путиловца» рабочему классу и трудящимся всех стран». Готовили его в канун Нового года всем заводом, читали проект во всех цехах. Спустя столько лет она снова у меня в руках, эта бесценная книжка. Я стал старше на три с лишним десятка лет. А она давно уже стала библиографической редкостью. Маленькая книжка почти потеряла суперобложку, иные листы оторваны и помяты углы. Но так же молодо бьется сердце мое, когда я держу ее драгоценные, нестареющие страницы. «Всем трудящимся СССР, трудящимся всех стран!» — писали краснопутиловцы. И хотя речь шла о тракторах, о пятилетке, о трудовых буднях, понятно, почему писалось именно так. Мы делились своим самым сокровенным, говорили рабочим всех стран: да, Советская страна становится могущественной и не кланяется капиталистам! И показывали, как лживо утверждение буржуазии, будто рабочий класс не способен строить новое. Мы писали о тракторах, турбинах, но рапортовали о победе раскрепощенного труда. На суперобложке книги толпы людей в кепках, шапочках, платках. Похоже на огромную сходку. Высокие деревянные ворота. Забор. Заполнена людьми вся гигантская площадь заводского двора. И вот снова через толпу, через высокие трубы корпусов, через дорогие знакомые лица строго и серьезно глядят цифры «5 в 4!» — «».
Словно переговариваются между собой страницы... Вот фотография «Энтузиасты коллективизации». Красный кумачовый лозунг по краю стола президиума. За столом вместе с другими М.И.Калинин. Вот страница истории — листок-представление к приему на работу М.И.Калинина. Написано — «Мастерство: токарь». И рядом запись, которую заносит в рабочую книжку писарь-охранник: «На храм жертвовать не желает» — первая официальная отметка в революционном «послужном списке» будущего председателя ЦИК СССР. Дышит книжка временем дорогим, словно жизнь заглянула на ее страницы: фотографии, разноцветные монтажи. Говорят за себя документы, беседует с читателем книга. Мы рапортуем, что выполнили пятилетку (теперь уже всего завода) за 3 года 7 месяцев, дали стране первые колонны советских тракторов, научились делать машины, которых никогда до того не изготовляли. Что такое для 1960-х годов тысяча тракторов? И 12 тысяч? И 34 тысячи? Капля в море, неправда ли?.. Кто сейчас, когда на полях одного целинного края работает более 100 тысяч тракторов, когда наши трактора идут в десятки стран мира, на все континенты, кто сейчас помнит легкие четырехколесные «Фордзоны-Путиловцы»? Но с какой гордостью мы отчитывались о них! Это был прыжок от отсталости к прогрессу, от единоличного отсталого сельского хозяйства к колоссальным преобразованиям в деревне. Всего тридцать лет прошло с тех пор. А наша страна уже стала сильнейшей в мире. Это они, первые успехи, казавшиеся нам тогда сказочными, обеспечили весь нынешний процесс нашего гигантского движения вперед.
Родился до войны он в Ленинграде и всю блокаду прожил в нём. Тушил на крышах зажигалки под неприятельским огнём, Между бомбежками учился, служил связным в МПВО И верил в скорую Победу, как все сограждане его.
Мечтал он с детства быть военным и во ВВМИОЛУ поступил, Где инженера ПСУ по окончании получил, Когда механиком морским и офицером флота стал, Служил на Балтике, СФ и ТОФе, где школу жизни он познал.
Все время он стремился к знаньям и ВМА окончил он, В которой длительное время пришлось служить ему потом. Он стал военным педагогом и докторскую защитил, За все свои дела благие контр-адмирала получил.
Сегодня он заслуженный ученый, профессор и прекрасный педагог. При этом скромным человеком он навсегда остаться смог. Он много подготовил кадров, и написал больших трудов, И помогать своим коллегам в любое время он готов.
Он до сих пор в строю, еще преподает, Ученикам своим он знания дает. Спасибо Вам – учитель наш за то, что Вы учили нас. Здоровья Вам и многих лет, и новых творческих побед.
Ученики, с уважением и любовью
ВЕНЦЮЛИС Леонард Станиславович Родился 18 мая 1930 г. Инженер-механик ВМФ, педагог, ученый, контр-адмирал (29.10.1984). Родился в Ленинграде, русский, в ВМС с сентября 1949 г. Окончил ВВМИУ им. Ф. Э.Дзержинского (9.1949-5.1955), командир машинно-котельной группы (МКГ) БЧ-5 СКР «Кондор» 220-й бригады СКР, с июня 1955 г. ком-р МКГ БЧ-5 ЭМ «Способный» эскадры кораблей 4-го ВМФ. В августе 1955 г. «Способный» включен в состав 3-й отдельной бригады ЭМ ВМБ Свиноус-тье 4-го ВМФ. В июле 1956 г. назначен командиром МКГ БЧ-5, в августе 1958 г. - командиром БЧ-5 эсминца «Сокрушительный» 128-й БЭМ 12-й дивизии крейсеров Балтийского флота. С июня 1959 г. командир БЧ-5 ЭМ «Вице-адмирал Дрозд» 127-й БЭМ, с сентября 1959 г. командир БЧ-5 ЭМ «Скрытный» 128-й БЭМ эскадры кораблей БФ. Слушатель Военно-мор. академии (9.1961-6.1964), МНС 5-го отдела 2-го управлении НИИ №1 ВМФ. Участвовал в разработке корабельных газотурбинных установок, в их испытаниях и передаче флоту. Один из авторов теоретических основ и практического внедрения на корабли высокотемпературных газотурбинных установок. С ноября 1967 г. преподаватель, с июля 1974 г. ст. преподаватель, с января 1981 г. начальник кафедры паровых и газовых турбин ВМА имени А.А.Гречко. Основатель и руководитель научной школы энергосбережения и эколог, безопасности энергетики. Доктор технических наук (1979), профессор (1983), заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1988 ), заслуженный работник Высшей школы (1998 ). Автор более 300 научных работ, в т.ч. 4 монографий, 5 учебников и 21 патента на изобретение. Наиболее значимые работы: «Судовые высокотемпературные газотурбинные установки» (1973), «Энергосбережение и экологическая безопасность энергетики» (2000). Награжден орденом «За службу Родине в ВС СССР» III ст., медалями. - Римашевский А.А., Йолтуховский В.М. Знаменитые люди Балтийского флота. С-Пб, Фирма Алина, 2013.
Сообщение о пребывании в г. Санкт-Петербурге делегации Республики Беларусь на праздновании 69-ой годовщины Победы в Великой Отечественной войне
По приглашению Комитета по внешним связям Правительства Санкт-Петербурга 8-10 мая 2014 года делегация Республики Беларусь в составе «Жителей блокадного Ленинграда»: Либенсона Аркадия Борисовича, члена Координационного совета ОО «Белорусский союз блокадников Ленинграда» (город Минск) и Касатонова Валерия Федоровича, капитана 1 ранга (город Брест), приняла участие в мероприятиях, посвященных празднованию 69-ой годовщины Победы в Великой Отечественной войне. По приглашению Комитета по внешним связям в Санкт-Петербург для участия в праздновании Дня Победы прибыли защитники и жители блокадного Ленинграда в количестве 79 человек, проживающие в 24-х зарубежных странах: Абхазия, Австрия, Азербайджан, Армения, Белорусь, Германия, Грузия, Израиль, Италия, Казахстан, Киргизия, Канада, Латвия, Литва, Молдова, США, Таджикистан, Узбекистан, Украина, Финляндия, Франция, Чехия, Швеция, Эстония. Все прибывшие были размещены в одноместных номерах пятизвездночной гостиницы «Амбассадор». Обеды и ужины проходили в ресторане «Невский».
Программа праздничных мероприятий включала:
Встречу председателя Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга Григорьева Е.Д. с защитниками и жителями блокадного Ленинграда, вручение памятных сувениров от имени Правительства Санкт-Петербурга; Торжественно-траурную церемонию возложения венков и цветов на Пискаревском мемориальном кладбище; Праздничный концерт, посвященный Дню Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, в Большом концерном зале «Октябрьский»; Парад войск Санкт-Петербургского территориального гарнизона Западного военного округа на Дворцовой площади; Проезд в парадной колонне ветеранов и представителей общественности по Невскому проспекту от площади Восстания до Дворцовой площади; Посещение концерта симфонического оркестра «Маэстро» в большом зале Санкт-Петербургской академической филармонии им. Д.Д. Шостаковича; Посещение родственников и друзей (по личным планам).
Вот несколько фотографий о пребывании делегации Республики Беларусь в Санкт-Петербурге:
В Большом концертном зале «Октябрьский» звучит гимн Российской Федерации. На праздничный концерт были приглашены 3000 жителей и защитников Ленинграда.
Наступил день 9 мая. Все готово к параду!
«Женский батальон» промаршировал лучше всех под аплодисменты трибун.
Новейшая техника на параде.
Дворцовая площадь покорена белорусской делегацией.
Эти два молодых моряка-контрактника с «Мистраля», готовят его для Тихоокеанского Флота.
Симфонический оркестр «Маэстро» - художественный руководитель и главный дирижер Александр Чернобаев – весь вечер исполнял произведения петербургского композитора Леонида Левашкевича, белоруса из Минска.
Первая скрипка нам очень понравилась. Третья тоже хороша. И играют неплохо. На Пискаревском мемориальном кладбище, праздничном концерте, параде войск Санкт-Петербургского территориального гарнизона и шествии ветеранов по Невскому проспекту участвовали Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Сергеевич Полтавченко, Председатель Законодательного собрания Санкт-Петербурга Вячеслав Серафимович Макаров, командующий Западным военным округом генерал-полковник Сидоров Анатолий Алексеевич и другие руководители города. Прибывших в Санкт-Петербург из зарубежных стран защитников и блокадников Ленинграда на празднование Дня Победы на всех мероприятиях сопровождали сотрудники Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга, которым мы выразили сердечную благодарность за хорошую организацию нашего участия во всех праздничных мероприятиях.
Тем временем из своего летнего отпуска (каникул) начали возвращаться воспитанники и других шести рот. Училище как бы вмиг ожило, повсюду были слышны радостные голоса, видны сияющие ребячьи лица. Их воспитатели и учителя также испытывали чувство удовлетворения своими питомцами. Мне было ужасно приятно смотреть на эту ватагу, жизнерадостно бурлящую. А вот и 1 сентября - день торжества гуманизма, знаний. Весь коллектив училища вышел на построение по большому сбору. Вынос знамённого флага и речи руководителей. Помнится, и я, поздравив нахимовцев, их учителей, классных наставников с новым учебным годом, сказал им своё напутственное слово: «Дорогие ребята! Учитесь и всегда любите Отчизну, как своих родителей, родных и близких. Живите честно, чтобы без боли и сожаления вспоминать свои нахимовские годы, своё училище, своих учителей и воспитателей». После прохождения торжественным маршем нахимовцы были разведены по своим классам. Так начался новый учебный год. А для меня снова пошли мои служебные будни. С новой должностью «главного воспитателя» я свыкся достаточно быстро. По-отцовски полюбил всех своих подопечных, в особенности младших воспитанников. Хорошо понял и уразумел, что нахимовцы - это такие человечки, каждая встреча с которыми мне доставляет ощущение большой радости. И вместе с тем быстро осознал, что их ребячья сущность - не емкость сосуда, который надо заполнять чем ни попадя, а нечто подобное удивительному светильнику, который нужно зажечь в каждом, чтобы он способствовал выработке у них чувства любви к своей Родине, верности мечте стать офицером флота, быть человеком чести и достоинства. Насколько успешно это удавалось - судить уже не мне...
Подготовка к параду. Вскоре после начала учебного года, со второй половины сентября, началась подготовка батальона, теперь уже из старшеклассников, к Октябрьскому параду в Москве. Эти нахимовцы - народ бывалый, уже не единожды демонстрировавший свою выучку на Красной площади. Однако и для них требовалась предварительная строевая тренировка. Она проводилась, конечно, реже и меньше, чем в прошлый раз при подготовке к Первомайскому параду нахимовцев младших классов. Потому уже в первых числах октября батальон был готов к выезду, и мы тем же порядком прибыли в Москву. По-прежнему разместились в Краснопресненских казармах. Договорившись с подшефной школой об организации классных занятий нахимовцев, на следующий день приступили к отработке строевого шага на аэродроме. Обычная воинская муштра с повышенной интенсивностью проводилась с утра, а после обеда - уроки в школе. Успех каждого занятия по шагистике во многом зависел от настроения питомцев. Учитывая это обстоятельство, мы всячески подбадривали добрыми словами, поднимали дух состязательности между шеренгами парадного расчёта и их правофланговыми. Многие из них, к примеру, Юра Великий, Феликс Евстафьев, Борис Шереметьев, по-ребячьи радовались, когда с похвалой объявлялись хорошие оценки за чёткое равнение и твердый шаг при прохождении маршем. В отличие от нахимовцев-малышей старшеклассники к своим учебным занятиям в школе относились не с полной отдачей сил, а некоторые из них даже с холодком. И здесь приходилось искать способы влияния и воздействия на нерадивых воспитанников.
Парадный батальон нахимовцев. По субботам и воскресеньям для прилежных и успевающих в занятиях нахимовцев организовывали различного рода экскурсии, посещения театров. При этом тех из них, у которых в Москве были родственники, в виде поощрения отпускали с ночёвкой на дом. И они, как правило, не подводили, возвращались из увольнения своевременно, в хорошем расположении духа. За несколько дней до праздника Великого Октября мы со всеми нахимовцами парадного батальона обязательно посещали Красную площадь, чтобы возложить к Мавзолею Ленина-Сталина традиционный венок, воздавая должное их заслугам. А ещё, пользуясь случаем, вместе с начальником политотдела А.А.Стениным вручали комсомольские билеты и значки воспитанникам, вновь принятым в ряды ВЛКСМ. Такой памятный ритуал вдохновлял многих, они с чувством достоинства воспринимали наши поздравления и пожелания. В связи с этим вспоминаю ещё такое примечательное событие, произошедшее с нами 31 октября 1961 года. Прибыв поздно вечером на Красную площадь для проведения репетиции по строевой подготовке, мы вдруг увидели огромную массу людей. Битый час не могли начать свою тренировку. Как выяснилось вскоре, это обстоятельство было вызвано тем, что в тот день на проходившем XXII съезде партии делегаты приняли решение о выносе останков Сталина из Мавзолея. Толпы зевак на площади хотели воочию увидеть это действо, да просчитались - на гранитных плитах всё ещё сияла надпись «Ленин-Сталин». Мы, генералы и адмиралы, командиры парадных батальонов, вместе с комендантом Москвы генерал-лейтенантом И.С.Колесниковым стояли у Мавзолея, взирая на молчаливо-угрюмое людское море, ожидая, когда милиция освободит площадь от стихийно собравшейся публики и мы сможем приступить к своей строевой тренировке. Однако настоятельные просьбы милицейских работников освободить площадь и отойти к ГУМу не возымели должного действия. Люди продолжали стоять или переходили с места на место. Более того, мы увидели, как четверо мужчин, очевидно, грузинской национальности, упав на колени перед Мавзолеем, молча молились до тех пор, пока блюстители порядка, взяв их под руки и поставив на ноги, не отвели к Историческому музею. Они беспрекословно подчинились, при этом выражая своё недовольство тем, что им, христианам, не дали как следует, согласно религиозным канонам, проститься с прахом Сталина.
Наконец-то к полуночи центр площади был освобождён от сторонних зевак и мы приступили к строевой тренировке. Конечно же, репетиция прошла в урезанном виде и не на должном парадном уровне. Отправив нахимовцев восвояси, я ещё на некоторое время задержался вместе с другими генералами у . Передвижения войск и техники на площади продолжились в обычном порядке. Никакой суеты возле Мавзолея по-прежнему не наблюдалось. Толпы людей, стоявших у ГУМа, постепенно стали расходиться и на глазах таять. Уехал и я к себе в гостиницу. А на следующий день, утром, как мне рассказали осведомлённые лица, на фронтоне Мавзолея в гордом одиночестве красовалось лишь имя «Ленин». ...И вот наступил главный праздник Страны Советов: 44-я годовщина Великого Октября. Парадом войск и демонстрацией трудящихся Москвы на Красной площади был ознаменован наш поистине великий праздник. Как и Первомайский, Октябрьский парад принимал Маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский. Знакомый мне порядок парада и все команды, подаваемые на нём, я воспринимал не без волнения. Бодрый и молодцеватый вид моих питомцев вселял в меня уверенность: они достойно пройдут по брусчатке маршем. Так оно и вышло! И опять я был официально приглашен в Кремль на правительственный приём. В хорошо знакомом мне Дворце съездов вновь увидел высокопоставленных особ, услышал почти те же речи и тосты Н.С.Хрущёва. Но отметил про себя и другое: недоброжелательные реплики и замечания со стороны некоторых генералов в адрес первого лица государства. После нескольких здравиц в кругу собравшихся за столами появилось бодрое настроение. Стали громче и шумнее выплёскивать свои эмоции, в частности, неодобрительно отзываться о выносе из Мавзолея останков Сталина. Мол, следовало бы несколько повременить и выполнить решение партии и правительства, вынесенное в связи со смертью Сталина в 1953 году, о временном помещении останков Сталина в Мавзолее до постройки Пантеона Великой Отечественной войны. Тогда ещё было множество приверженцев Иосифа Виссарионовича, в особенности среди военных. Его величество случай свел меня с главкомом Горшковым за одним столом, и я не упустил шанс поговорить с ним. Находясь в хорошем расположении духа, он доброжелательно отнесся ко мне, выразив при этом своё удовлетворение надлежащей строевой подготовкой нахимовцев. Вместе с тем попросил (а просьба начальника равна приказанию), чтобы на предстоящий в 1962 году Первомайский парад я опять подготовил и привез в Москву младшие роты нахимовцев. Я и сам был готов испросить на то его разрешение, но он упредил меня. Вот обрадуются этому мои мальчишки!..
Тем же порядком, что и прежде, наш парадный батальон возвратился из Москвы в родные пенаты. Перед тем как распустить строй, я обнародовал во всеуслышание благодарность главкома ВМФ, воспринятую всеми на ура. После праздничных дней все нахимовцы приступили к своим учебным занятиям. ...В канун Нового, 1962 года начались десятидневные зимние каникулы. Старшеклассники и те малыши, за которыми приехали родные, были отправлены по домам. Многие из них и сироты оставались в училище. Чтобы доставить им новогоднюю радость, оздоровить, я решил на время каникул отправить их в лагерь, заблаговременно приказав подготовить жилые и бытовые помещения для надлежащего пребывания там нахимовцев. Усилиями работников хозяйственной службы и самого полковника Д.Г.Озерова всё было сделано лучшим образом: утеплены и натоплены спальные, игровые и другие помещения, оборудована столовая, в которой красовались новогодние столы, а в одной из больших комнат установлена нарядная ёлка, высокая, под потолок. Дмитрий Григорьевич где-то арендовал пару добротных лошадей с санями для катания нахимовцев по лесным дорогам, заполучил различные яства для угощения нахимовцев в новогодний праздник. Словом, было предпринято всё, что только возможно.
Озеров Дмитрий Григорьевич, Таршин Сергей Григорьевич Отправкой отъезжающих по домам нахимовцев занимались мой заместитель капитан 1 ранга С.П.Таршин, помощник по строевой части капитан 2 ранга Н.П.Епихин и командиры рот с начальником политотдела А.А.Стениным. Помнится, 30 декабря выехали вместе с остающимися на каникулы в училище нахимовцами в лагерь. Остаток того дня и почти весь день 31 декабря мы были заняты обустройством питомцев и подготовкой к встрече Нового года. К нам в лагерь приехали и наши жены, в том числе и моя Нина Дмитриевна. Наступил и предновогодний вечер. Нахимовцы и их воспитатели собрались в столовой за празднично накрытыми столами. Я поздравил их с наступающим Новым годом и пожелал им весело и дружно провести свои каникулы, добром вспомнить своих родных и близких, быть по-флотски здоровыми и, накопив силы, приступить к учебе в новом, 1962 году. Когда я закончил речь и провозгласил тост за их счастливую жизнь, все бурно хлопали в ладоши и что есть духу кричали «ура!». Одни пили из своих кружечек сладкую фруктовую воду, ели с аппетитом торты, конфеты, апельсины, другие отведывали не менее вкусные угощения, которые приготовил для них разворотливый Дмитрий Григорьевич и наш шеф-повар Комаров Сергей Матвеевич. Затем раскрыли «потаённую» комнату, где красовалась с гирляндой разноцветных лампочек нарядная ёлка, и пригласили туда нахимовцев. Их веселье у ёлки длилось примерно до 22 часов. Мы с умилением смотрели на их радостные лица. Уложив спать своих питомцев, мы, офицеры, старшины и работники обеспечения, вновь собрались в столовой за накрытыми столами. Поздравляли друг друга с наступающим Новым годом, не скупясь на пожелания здоровья, счастья и успехов в деле воспитания нахимовцев - «будущих адмиралов». У нас было воистину семейное новогоднее застолье. Весёлое и непринужденное настроение чувствовалось во всём и у всех. Помнится, почти до трёх часов ночи пели, танцевали под радиолу и под конец я пожелал всем спокойной ночи и приятных сновидений, чтобы своевременно встать и заняться новогодними развлечениями своих воспитанников.
Нахимовец 1966 г. выпуска Владимир Денисенко: Ленинградцы и москвичи убыли домой, а мы, иногородние, отправились на озеро Нахимовское встречать новый год в лагере. В ночь на первое января 1960 года мичман Николай Прокофьевич Бойко, помощник офицера воспитателя второго взвода переоделся Дедом Морозом, на санях, запряженных лагерной лошадкой, подъехал к нашей голубой даче, где мы расположились. Начались поздравления, вручение подарков, пуск ракет.
В первый новогодний день нахимовцы катались на санках, запряженных лошадьми, на лыжах и на салазках с ледяной горки, строили из снега крепости. Словом, резвились как могли, благо день тогда выдался на редкость солнечный, тёплый. Дня три я наслаждался отдыхом с нахимовцами. Необходимо было возвращаться в училище, где меня ожидали дела службы. С наступлением 1962 года пошел второй год моего пребывания в должности начальника Нахимовского училища и, как когда-то я в шутку окрестил себя, «главного пионервожатого флота».
Контр-адмирал Н.М.Бачков вручает комсомольские билеты нахимовцам на Красной площади. - А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009. Теперь же я стал смотреть на своё предназначение совсем иными глазами, совершенно по-иному воспринимать свои весьма ответственные обязанности руководителя в деле довольно сложного воспитания и обучения доверенных нам родителями ребятишек. Не имея своих детей, я незаметно для себя увлёкся своей отцовской ролью и по-родственному привязался к нахимовцам, в особенности к младшим питомцам. И они отвечали мне своей сыновней привязанностью и даже любовью. Я дорожил таким их отношением ко мне и боялся, как бы чем-либо не вызвать у них разочарование. Сам старался и требовал от всех своих подчиненных, чтобы они относились к воспитанникам, как к своим родным сыновьям. Конечно, не всем нравились мои такие требования, однако никто открыто не выражал иные взгляды на это святое дело. Итак, пошёл мой второй год в Нахимовском училище. Уже основательно я вошел в курс своих обязанностей. Так же успешно, если не лучше, мои младшие прошли на Первомайском параде по Красной площади в Москве. Такую же благодарность мне вынес не щедрый на похвалы главком ВМФ С.Г.Горшков, выразив своё удовлетворение тем, что я должным образом выполнил его «просьбу» на прошлом Октябрьском параде. Не менее успешно был произведён при мне очередной, 14-й выпуск из училища. Особо запали мне в душу Юра Великий, Виктор Барковский, Миша Исаченков, Миша Катунин, Женя Кардаильский, Борис Сердюков. Я благодарен, что в стенах Нахимовки судьба свела меня с Борисом Шереметьевым, ныне заслуженным работником культуры РФ, писателем-маринистом; с Александром Богатырёвым и Николаем Глыб, ставшими адмиралами; с Олегом Куприяновым, Володей Лебедевым и Игорем Заградка; с Аркадием Александровичем Ефремовым, одним из лучших воспитателей и командиров рот, и со многими-многими другими, всех не перечесть, которые заняли достойное положение в системе Военно-Морского Флота.
Бывшие нахимовцы на фоне училища.
Вскоре после окончания учебного года и отправки нахимовцев на корабельную практику или на Нахимовское озеро мне улыбнулось счастье. Наконец-то была предоставлена трехкомнатная квартира на Петроградской стороне, вблизи от училища. Квартира изрядно запущенная, требовала основательного ремонта. А ремонт тогда произвести - дело не простое. И всё же, несмотря на неимоверные трудности с поиском мастеров, «шабашников», необходимых материалов, месяца через два ремонт квартиры был закончен. Мы с Ниной Дмитриевной по-человечески устроились на жительство. Отпуск мой прошел кувырком. А с конца июля начался очередной набор ребятишек в пятый класс училища. Прошлогодний опыт по организации отбора пригодных кандидатов позволил мне более качественно вести работу. Так же, как и в прошлом году, вновь испеченных нахимовцев направили в лагерь на отдых. И с 1 сентября в торжественной обстановке начался новый учебный год. И здесь не имею права утаить один нетипичный случай для ВМУЗов, происшедший осенью. Речь моя пойдет об абитуриенте, так называемом «позвоночнике», зачисленном в Нахимовское училище по звонку свыше. А дело обстояло так. Месяц спустя после начала учебных занятий ко мне по телефону, от имени главкома ВМФ С.Г.Горшкова, поступил сигнал о зачислении в 7-й класс 16-летнего переростка Георгия Жимерина из так называемой лесной спецшколы, сына министра энергетики. Как ни оберегал я себя от уколов совести, в конце концов издал приказ к действию. И вскоре очень пожалел об этом. Недоросль из «советских дворян» с первых дней пребывания в училище удивил своей распущенностью, неряшливостью и бесподобной ленью. Он не только выказывал небрежение к одноклассникам, но и на всех смотрел свысока. Не единожды самовольно ускользал в город, так что часами его разыскивали, чтобы живым и невредимым доставить в училище. Много внимания и заботы проявляли к нему воспитатели и учителя, да и мы с Артемием Артемовичем неоднократно беседовали, увещевали - как об стенку горох. Словом, до Нового года нянчились с ним, как с малым дитя.
Отец Георгия - . И вот перед его отъездом на зимние каникулы у нас с ним состоялся серьёзный и откровенный разговор. Компромисс был найден: как только явится в родительский дом, заявит родителям о своём нежелании учиться в Нахимовском ввиду того, что никак не связывает своё будущее с флотом. Дудки! Спустя несколько дней мне позвонила его мама и настойчиво просила не отчислять сына из училища. Из долгого разговора я также понял, что она очень сильно беспокоится за него - как бы «не свихнулся с ума» и все свои упования и чаяния возлагает на командование училища. По её словам, такого же мнения и такую же просьбу поддерживает её муж - отец Георгия. Ничего не поделать. Скрепя сердце я вынужден был согласиться держать их чадушко в училище. Тем не менее в свою очередь предупредил, что если их сын не будет вести себя с подобающей честью, плохо учиться, то вынужден буду отправить его домой. На том и порешили дело. Однако дальнейшие непредвиденные события развивались уму непостижимо. Приехав из Москвы в училище за два дня до окончания каникул, Георгий с коробкой дорогих конфет и... бутылкой коньяка зашел в кабинет английского языка к лаборантке Яковлевой и с упорством стал предлагать ей, не без задней мысли, совместную выпивку. Женщина от такой настойчивости опешила, но не растерялась. Сказав ему, что сейчас возвратится, прямым ходом кинулась к дежурному офицеру, который тут же обо всём доложил мне. И вот мы втроём вошли в кабинет английского языка. Но Георгия там не оказалось. Очевидно, он догадался, что лаборантка выдаст его, вылез через окно и убежал в город. Положение сложилось довольно серьёзное: ведь он мог натворить все что угодно. Я приказал немедленно разыскать его и привести ко мне, а сам вышел на набережную, переживая за его беспутный поступок. И вдруг обнаружил Георгия на оживленном перекрестке улицы Куйбышева, подслеповато озирающегося (он был близорук и постоянно носил очки). Когда мы с воспитателем направились к нему, он, завидев нас, бросился убегать и чудом не попал под колёса грузовой автомашины. Прохожие, которые наблюдали за ходом событий, со злобой стали осуждать не только водителя, но и нас: вот, мол, довели офицеры нахимовца до того, что он кинулся от них под машину. Чтобы не устраивать обструкцию, я предложил Георгию сейчас же идти в училище. И спустя час, когда он успокоился, пригласил к себе и потребовал объяснений. Вместо раскаяния в своём проступке он повёл себя развязно, дерзко отвечал на вопросы, утверждая, что ничего особенного не совершил. А в конце беседы злобно заявил: «Я проклинаю себя за то, что поступил учиться в эту богадельню!» И тогда я, не сдерживая себя, объявил о немедленном его отчислении из училища и отправке в Москву к родителям. И что же услышал в ответ? «Я сам уеду, без вашей помощи!»
Однокашник Жимерина младшего, летописец своего выпуска и истории нахимовских училищ Владимир Константинович Грабарь: Сам Георгий – парень неплохой, и был принят нами как свой. Но все-таки он совершенно был неспособен соблюдать порядок, и в учебе отметился только тем, что однажды отстоял целый урок черчения на коленях перед Тимофеичем, выклянчивая себе троечку. Он пробыл в училище менее года и был отчислен. Родители, однако, прислали потом письмо командованию с благодарностью – сын, на их взгляд, в корне изменился в лучшую сторону.
Мне ничего не оставалось делать, как позвонить в Москву и сообщить его маме о происшедшем с её сыном и об отправке его домой. На это она что-то пробурчала недовольным голосом и положила телефонную трубку. После некоторых раздумий я приказал воспитателю собрать Георгия и отвезти в Москву, вручив его в «собственные руки» мамы. Воспитатель в точности выполнил моё распоряжение и, возвратившись из Москвы, доложил, как надменно восприняла его миссию мать Георгия, сказав, что «с лихвой отплатит Бачкову за содеянное». И слово своё сдержала. Быстрый на расправу, главком ВМФ Горшков по её указке не замедлил прикатить в Ленинград. От него мне такой нагоняй был, что я не знал, как ноги унести. А вслед тому кадровики прислали «повышение»: должность начальника Высшего военно-морского училища имени С.М. Кирова. Недолго раздумывая, я отказался. Снова паковать чемоданы и ехать в город Баку в угоду влиятельному папе Жимерина мне претило. К тому же я уже настолько привязался и полюбил нахимовцев, что считал своим долгом быть с ними до конца своей службы. Мой отказ от должности в Баку задел властного С.Г.Горшкова. И он без моего согласия в марте того же 1963 года назначил с новым понижением в должности - начальником факультета училища имени М.В.Фрунзе. Я понял, что моя служебная карьера пущена под откос, служебная перспектива сломана. Испытывая тяжелый осадок в душе, я тепло распрощался с полюбившимися мне нахимовцами и училищным домом, с «Авророй». Дела и обязанности передал своему сокурснику по Севастополю контр-адмиралу Бакарджиеву. Вячеслав Георгиевич без видимого энтузиазма принял от меня моё детище и благополучно прокомандовал училищем почти восемь лет. Подготовил Борис ШЕРЕМЕТЬЕВ, член Союза писателей России
Примечания
1. Нахимовское спасибо выпускнику 1973 г. капитану 1 ранга Игорю Рюриковичу Федоровскому, предоставившему сканы статьи. 2. Харкута Алексей Леонидович - выпускник 1968 г., не мог участвовать в параде в 1961 г., а у Горелика, выпускника 1965 г., имя Борис. 3. Статья дополнена фотографиями из нашего архива.
