Дрейфующая станция «Северный полюс-10» (вторая смена зимовщиков станции)
Начальники Архипов В.И., Константинов Ю.Б. Принята смена: 23 октября 1962 г. 78°53' с.ш.; 161°41' в.д. окончена смена: 01 октября 1963 г. 84°02' с.ш.; 141°45' в.д. Станция продолжала работу до весны 1964 г.
Общие сведения:
1. Продолжительность дрейфа в течение 342 суток. 2. Дрейф в генеральном направлении со скоростью 1,8 км/сут. 666 км; суммарный дрейф со скоростью 5,6 км/сут. 2122 км. 3. Размер льдины в начале смены 1300х1100 м, в конце смены 600х500 м. В апреле взлетно-посадочную полосу (ВПП) разломало пополам. 4. Завезено 406 т груза. 5. Принято 561 самолет (ИЛ-14, ЛИ-2, АН-2). 6. Всего на льдине побывало 159 человек.
из состава Полярной авиации с эмблемой в виде белого медведя на носу фюзеляжа. Самолет установлен на зимние лыжи для эксплуатации с заснеженных аэродромов. Под правой мотогондолой стоит специальная печка для прогрева двигателя перед запуском на морозе
…Первого мая 1965 года начала работать дрейфующая станция “Северный полюс – 14”. Начальник её Ю. Б. Константинов. Дрейфуя в северо-западном направлении, она прошла из Чукотского в Восточно-Сибирское море. Едва улетел последний самолёт ЛИ-2, как расколовшаяся 15 мая льдина поставила продолжение дрейфа под угрозу. До 19 октября самолёты больше не прилетали, а последнюю в 1965 году почту увезли со станции 18 ноября. Век станции “СП-14” оказался чрезвычайно быстротечным. Только немногие недели ледовый аэродром станции был пригоден для посадки. Раз пять приходила к зимовщикам почта, а раза четыре удавалось переправить письма на материк. Дрейф этой научной лаборатории можно считать совершенно исключительным по выпавшим , на долю её коллектива трудностям. Из четырнадцати станций, работавших в Центральном полярном бассейне, пока лишь двум: “СП-9” и “СП-14” пришлось досрочно эвакуироваться. Дрейф коллектива станции был настолько труден, что по справедливости говоря, его невозможно сравнить ни с каким другим,- отмечалось в предисловии к запискам начальника станции Ю. Константинова. Что же произошло со станцией ”СП-14”?... Это был редчайший случай, описанной в полярной литературе. В 20-х числах ноября 1965 года станция подошла к острову Жаннеты. Два с половиной месяца “СП-14” петляла около острова, петляние это сопровождалось разломами, авралами, переездами, и вот наступило нежеланное свидание. В записках Ю.Б. Константинова “Нас несёт к острову Жаннеты”рассказ о событиях 27 января 1966 года, начинается так: - … «Не раздеваясь, прилёг на койку, звуков торошения почти не слышно, можно поспать. В шесть часов утра льдину резко встряхнуло, послышался скрежет льда…Льдина упёрлась в берег острова, начала колоться, Обрывистые, почти отвесные скалы, прямо над головой уступы и карнизы, глубокие расселины, занесённые снегом…» Но и эти испытания не заставили полярников эвакуировать станцию на берег. Из 25 человек, начинавших дрейф, в этот момент оставалась лишь аварийная группа из 9 зимовщиков. Ю. Константинов спокойно констатирует в своих записках: - лишь очень редкое, необыкновенное стечение обстоятельств могло привести к столкновению станцию, высаженную за тысячу километров от крохотного, затерянного в просторах океана островка. Самым важным в этом событии было, пожалуй, единогласное решение продолжать дрейф и вести научную работу. Однако вскоре станция попала в «объятия» другого острова Генриетты. На этот раз понесённые потери были ещё ощутимее. Льдина раскололась, и возле станции не оказалось посадочной площадки даже для небольшого самолёта. Пришлось эвакуироваться с помощью вертолёта. В условиях полярной ночи вертолёту пришлось сделать 12 рейсов! Такая операция, по оценке газеты – “Правда”, была проведена впервые в истории освоения Арктики. Полярная дрейфующая станция “СП-14” закончила работу 12 февраля 1966 года в точке с координатами: 76гр.59 мин. с. ш. и 154 гр. 49 мин. в. д. Впоследствии специалисты указывали, что трудный дрейф “четырнадцатой” является одним из примером того, какой дорогой ценой получаем мы знания о труднодоступных областях Земли.
Дрейфующая станция «Северный полюс-14» (первая cмена зимовщиков станции)
Начальник Константинов Ю.Б. Станция открыта: 1 апреля 1965 г. 74 гр. 20' с. ш.; 175 гр. 20' в. д. Станция закрыта: 12 февраля 1966 г. 77 гр.00' с. ш.; 154 гр. 48' в. д.
Общие сведения:
1. Продолжительность дрейфа 340 суток. 2. Дрейф в генеральном направлении со скоростью 3'0 км/сут 1015 км; суммарный дрейф со скоростью 4,79 км/сут 1628 км. 3. Размер льдины при открытии станции 2500х3500 м' при закрытии 150х100 м. Из-за многочисленных трещин и разломов льдины лагерь часто перемещался. 4. Завезено 314 т груза. 5. Принято 207 самолетов (ЛИ-2, ИЛ-14, АН-2, вертолет МИ-4). 6. Всего на льдине побывало 60 человек.
Полярная станция начала дрейф 10 апреля 1968 г., хотя официальное начало исследований по научной программе – 1 мая 1968года. Произошло это в восточной части Арктики, примерно в 800 км севернее острова Врангеля. Коллектив зимовщиков 1 смены возглавил Ю. Б. Константинов. В тот же день отправлена на материк и первая почта станции. Для первой смены следующая почта прибывала в период осеннего завоза грузов – с 12 по 31 октября 1968 г. Затем самолет ледовой разведки сбрасывал почту 26 февраля 1969 г. Первая в новом году посадка произведена 20марта. А 8 апреля 1969 г. начала работать вторая смена зимовщиков во главе с П. Т. Морозовым. Тогда же, как обычно, были отправлены письма с гашением новой смены. В осеннюю кампанию по снабжению станции первая почта ушла на Большую Землю 1 октября 1969 г. В тот день станция петляла в районе 82 – 84 гр. с. ш. и 170 – 180 гр. в. д. Наконец, 26 апреля 1970 г. еще раз сменился состав зимовщиков. А 27 апреля 1971 г. приступила к работе четвертая смена. В середине лета 1970 г. станция “СП-16” достигла полюса относительной недоступности в Центральном Арктическом бассейне. Миновав 85 гр. с. ш., она к началу января 1971 г. ушла от советских берегов более чем на две тысячи километров. Это – максимальное удаление за всю историю дрейфующих станций. Смещаясь к востоку, станция продолжала углубляться в малоисследованный район, который, по существу, является белым пятном на карте Центральной Арктики. Кстати, “СП-16” повторила рекорд долгожития, установленной в 1959 году станцией “СП-6” . Подготовка к открытию станции началась еще в январе 1967 г. Все необходимые грузы были доставлены на Чукотку, где размещалась исходная база экспедиции. Для новой станции изготовили и служебный штамп.
Начальник дрейфующей станции «Северный полюс – 16» Константинов Ю.Б. 4 апреля 1969 года.
Впоследствии начальник первой смены Ю. Б. Константинов отмечал в своем дневнике: ….Предусмотрено было все, даже отпечатаны почтовые конверты с силуэтом ледокола … Причем же здесь ледокол? По плану экспедиции намечалась высадка новой станции не самолетами, а с мощного ледокола «Москва». Однако станцию тогда создать не удалось. Льды блокировали пролив Вилькицкого, и все ледоколы восточного сектора Арктики пришлось направить на помощь караванам транспортных судов. В конце октября 1967 года ледоколы возвратились, но в Чукотском море началось ледообразование, наступала полярная ночь. Высадку станции отменили. Так устарели 8000 экземпляров, заранее отпечатанных (экспедиционных конвертов) – ведь весной 1968 г. высадку произвели уже с помощью самолетов… В связи с этим институт тут же выпустил конверты с новым рисунком. В экспедиционном штемпеле текст изменен. Вместо слов «научно-исследовательский институт» введено сокращение – «НИИ». К весне 1972 г. станция “СП-16” ушла на такое отдаление от места высадки, куда еще почти не попадали советские дрейфующие станции. Чтобы снять зимовщиков со льдины и ликвидировать станцию, Высокоширотной Воздушной экспедиции ВВЭ «Север-24» пришлось наладить «воздушный мост» за 5 тысяч километров от родных берегов. Полторы тысячи суток дрейфа “СП-16” – это рекорд в истории исследования Арктики с помощью дрейфующих станций. 28 марта 1972 г. зимовщики последней, четвертой смены возвратились в Ленинград.
Почтовые конверты для филателистов, спецгашение чёрной краской проведено на станции “СП-16” начальником станции Ю. Константиновым.
Дрейфующая станция «Северный полюс-16» (первая смена зимовщиков станции)
Начальник Константинов Ю.Б. Станция открыта: 10 апреля 1968 г. 74 гр.58' с. ш.; 171 гр.40' з. д окончена смена: 4 апреля 1969 г. 81 гр.21' с. ш.; 177 гр.38' в. д
Общие сведения:
1. Продолжительность дрейфа 360 суток. 2. Дрейф в генеральном направлении со скоростью 2'06 км/сутк 741 км; суммарный дрейф со скоростью 6,13 км/сут 2206 км. 3. Размер льдины при открытии станции 3000х4000 м, в конце смены 8200х7400 м. 4. Завезено 214 т груза. 5. Принято 180 самолетов (ИЛ-14, ЛИ-2, АН-2). 6. Всего на льдине побывал 51 человек.
Коллектив научной дрейфующей станции «Северный полюс – 16» 1968 -1969 г.
Начальник дрейфующей станции «Северный полюс – 16» Константинов Ю.Б. (на фото 1 слева.)
16 июня. Солнце, целый день солнце. Наконец-то облака рассеялись! Определили координаты: 81 гр. 46' с.ш., 149 гр.1' в.д. На льдине оживление. Каждый старается найти работу на воздухе. Доктор «строит» из досок от разобранных ящиков стеллаж для продуктов. Заяц и Остроглядов, воспользовавшись безоблачной погодой, проводят поверку актинометрических приборов. Радисты засыпают опилками основания радиомачт, предохраняют их от вытаивания. Ионосферисты целый день тюкают топором, заготовляют растопку для печки. Около их домика вытаивают ящики из-под продуктов. Сухие мелко нарубленные дощечки – лучшая растопка. Аэрологи решили осушить большую снежницу около павильона, бурят лунку. Единогласно изменили распорядок дня. По расписанию сегодня после ужина должна демонстрироваться кинокартина. Отложили на следующий день, пошли играть в волейбол. Угомонились в 12 часов ночи. 17 июня. Получена радиограмма: в космосе женщина - Валентина Терешкова! Это здорово! Молодец, ! Новость обсуждается особенно оживленно. Трансляция не выключается круглые сутки. Ждем сообщений о благополучном приземлении наших космонавтов. Холостяку, командиру АН-2 Володе Витушкину предлагают послать в космос телеграмму с предложением «руки и сердца».
18 июня. На АН-2 провели ледовую разведку. В районе станции в радиусе 15 км. Много трещин и разводьев, преобладает битый лёд; больших полей, пригодных для посадки ИЛ-14, нет. Участок к северо-западу от станции осмотреть не удалось из-за тумана; пришлось вернуться. Через 40 минут после посадки туман надвинулся на льдину и закрыл плотной пеленой все вокруг. Туман такой густой, что от нашего домика не видно гидрологическую палатку, а до нее всего 80 м. Тепло, участок к северо-западу от станции осмотреть не удалось из-за тумана; пришлось вернуться. Через 40 минут после посадки туман надвинулся на льдину и закрыл плотной пеленой все вокруг. Туман такой густой, что от нашего домика не видно гидрологическую палатку, а до нее всего 80 м. тепло, 0,5 гр. выше нуля. 21 июня. Четвертый день держится туман, временами мокрый снег и морось. Солнце совсем не просматривается. Находимся в центре циклона, давление низкое, ветер слабый, неустойчивый, температура держится около нуля. У своего домика пробурили лунку. Толщина льда 6,1 м. Лунку соединили канавкой со снежницей, вода с шумом устремилась в отверстие, через 2 часа на месте озерка осталась небольшая лужа. Из шести пробуренных неделю назад лунок четыре замерзли. К оставшимся подводим воду из других снежниц, прорубаем кирками канавы во льду. Этот метод дает наилучший эффект и более экономичен. Льдина напоминает участок осушаемого болота с магистральными и отводными каналами и канавками. Не совсем красиво, зато сухо. 23 июня. Самолет ледовой разведки ИЛ-14 сбросил два мешка с почтой: письма, газеты и журналы. Ребята прямо на улице распаковали мешки – и за газеты. Вот они, наши герои: Валерий Быковский и Валентина Терешкова.
28 июня. Авиаторы весь день трудились на аэродроме, отводили воду, бурили, засыпали снежницы кусками льда с торосов. Таяние не оставило в покое наши склады: под бочками и баллонами вытаял лед и они расползлись в разные стороны, попадали. Водворили все на место и обвязали веревками. Льдина продвигается на север, пересекли 82-ю параллель. За месяц в лагере стаяло 80 см льда, а на краю льдины, где снег чистый, - всего 10 см. 03 июля. Идет дождь. Крупные капли барабанят по крышам домиков, в снежницах пузыри. Осушительная система действует безотказно, вода по канавам устремляется к лункам и с шумом стекает в океан. Лунки теперь не узнать – размыло. Диаметр лунки в лагере увеличился с 12 см до 1,5 м, лунка у метеоплощадки около 2 м. Подсчитали, что в эти «дырки» стекло 100 тысяч тонн воды. 08 июля. Ежедневно авралим по три часа – санитарная неделя. Всю накопившуюся за долгую полярную ночь грязь собрали и отвезли на край льдины. Но больше всего хлопот приносит аэродром. Ежедневная утомительная работа по выравниванию бугров и отводу воды с полосы не приносит плодов. Аэродром раскисает с каждым днем. АН-2 поставили на бугор, кругом озера воды. Как Володя умудряется взлетать и садиться на такую полосу, для меня остается загадкой. Нужно быть не просто отличным пилотом, а настоящим виртуозом. 09 июля. Два раза в неделю, по вторникам и пятницам, радиостанции Дальнего Востока на коротких волнах передают специальный выпуск известий для полярников и экипажей морских судов, находящихся на трассе Северного морского пути. Вот и сегодня мы слушали очередной выпуск арктических известий. Ледовые условия в этом году очень сложные. Первые караваны судов под проводкой мощных ледоколов «Москва» и «Ленинград» пробиваются к портам выгрузки через десятибалльный лед. Такого тяжелого начала навигации, пожалуй, не было лет пять. На станции стоит «обычная» погода. Туман чередуется с мелким дождем, температура держится около нуля. За 9 дней июля продвинулись, если считать по прямой, на 110 км к северо-западу. С базы сообщили, что в разводье рядом с лагерем видели стадо белух. Около нашей льдины никто не появляется, а в первую смену станцию частенько навещали хозяева Арктики – медведи. Даже морж умудрился вылезть через лунку и натворить много бед в палатке гидрологов. В то время льдина находилась в Восточно-Сибирском море сравнительно недалеко от берегов. Сейчас же до ближайшей земли, Новосибирских островов, более тысячи километров.
Ледокол "Москва" прокладывает канал каравану судов. -
17 июля. Солнце. Тихо. Температура 4,1 гр.. Это самая высокая температура за летний период. Доктор пропагандирует воздушные ванны. Агитировать никого не приходится – все свободные от наблюдений на воздухе. Фотографам раздолье: торосы рядом с домиками отражаются в зеркальной синеве снежниц. Отличные получатся кадры! Кают-компания пустует, не слышно стука костяшек домино, шахматы в коробках. 24 июля. Последний санитарный аврал. Четыре часа расправлялись с помойкой. Работа исключительно тяжелая. Пришлось буквально по сантиметру отрывать сцементированные льдом разнообразные отходы камбуза. Помойку срубили до основания, и все вывезли на край льдины к трещине. Завтра мотопомпой смоем остатки в лунку, и в лагере будет чисто. Экипаж АН-2 трудился на полосе. Возили на тракторе лёд из торосов и трещин и засыпали им снежницы. Володя Витушкин провалился в промоину вместе с куском тороса, который он откалывал киркой. К счастью, вблизи находились радист и штурман, которые помогли ему выбраться. Купание в ледяной воде не отразилось на его здоровье. Работать на льду стало очень опасно. Много трещин и промоин. Края старых трещин подмыты водой и нависают карнизами, которые трудно заметить. Выбираться из такой ловушки тяжело, карнизы тонкие и обламываются под тяжестью тела. Температура воды - 1,6 гр. В такой «ванне» более 10 минут не продержаться, тело сведет судорогой. Еще раз предупредил весь состав станции о безукоснительном выполнении правил безопасности при работе на льду. 27 июля. Герой дня – ионосферист Костя Борисов. Дежурный радист Леня Васильев вручил ему долгожданную телеграмму – родился сын. Счастливый отец принимает поздравления. По этому поводу из запасов станции извлекли бутылку шампанского, Загорский испек торт. День без координат: нет солнца. Судя по глубине, нас относит к востоку. Температура на улице 1,0 гр.
28 июля. День Военно-Морского Флота (ВМФ). Торжественно провели замену флага. Старый, выцветший и разорванный ветром ветеран «десятки» бережно спустили и сдали на склад. Новое двухметровое алое полотнище с серпом и молотом под троекратный салют из карабинов заколыхалось на мачте. Станция преобразилась, стала праздничнее. После подъема флага – соревнования по стрельбе из карабина на 50 и 100 м. Абсолютным чемпионом стал Федор Петрович Заяц - участник Великой Отечественной войны. На товарищеском ужине победителю вручили приз – книгу с подписями участников соревнований и координатами дрейфующей станции “СП-10”. 01 августа. На общем собрании станции подвели итоги работы за месяц. План наблюдений по метеорологии, актинометрии, гидрологии и ионосфере выполнен полностью. Особенно порадовали аэрологи: среднемесячная высота подъема радиозондов 32 км. Вся техника на ходу, отремонтирована, наведен порядок на складах и территории. На август намечено строительство аэродрома для АН-2 (на нашей льдине) и поиски льдины для ИЛ-14. Лето пошло на убыль. Солнце все ниже склоняется к горизонту, температура понижается. 03 августа. Трещина с западной стороны льдины разошлась на 14 м. На шлюпке вдвоем с Улитиным отправились осматривать соседние ледяные поля. Взяли бур с ледомерной рейкой, фотоаппараты и карабины. Трещина широкой угловатой лентой разрезает лед. За каждым поворотом открываются виды, один интереснее другого. Природа – великолепный скульптор. Вот ледяная медведица с медвежонком жадно припала к воде. Сходство столь поразительное, что невольно хватаешься за карабины. Вот зубчатые башни средневекового замка, а рядом избушка на курьих ножках. Сказочная страна. Мелодичный перезвон падающих в воду капель. Удивительно глубокая тишина. Засняли две пленки. Обследовали участок к северо-западу в радиусе 2 км. Полей, пригодных для аэродрома, нет. 08 августа. Ясно. Первый заморозок. Снежницы покрылись тонкой сероватой пленкой льда. Но стоит только появиться облакам, как ледяная корочка исчезает. Одеяло из облаков надежно предохраняет поверхность льда от выхолаживания. Можно считать, что период таяния закончился. В лагере стаяло от 1,5 до 2 м льда, на краю льдины – от 0,6 до 1,2 м. По самым скромным подсчетам, вес льдины уменьшился за счет таяния на 300 тысяч тонн. Кают-компания, дизельная, палатки, домики стоят на ледяных буграх с отвесными стенками. У каждого домика самодельные трапы из ящиков и бочек; самый комфортабельный трап с поручнями у кают-компании.
14 августа. Первый аврал на строительстве «малой» полосы. Четыре часа все долбили кирками лед, отвозили глыбы льда на волокушах в снежницы. Работа тяжелая, лед не промерз, вязкий, плохо поддается кирке. Ждать морозов нельзя – впереди строительство большого аэродрома. Три дня с Улитиным и Витушкиным пешком обследовали поля на юге и востоке от станции. Картина неутешительная: очень много трещин, обломки полей по размерам не пригодны для строительства аэродрома, На поверхности пакового льда большие ледяные бугры, участки годовалого льда источены снежницами и сквозными промоинами. Будем продолжать поиски на АН-2; для этого придется ускорить строительство взлётно-посадочной полосы (ВПП). 18 августа. Первая настоящая пурга. Ветер свистит в оттяжках антенн и проводах, стучит по стенкам домиков брезентом. Снег слепит глаза, забирается за воротник, набивается в карманы куртки. Температура воздуха -3 гр.. Лето кончилось. Работы на аэродроме ведем ежедневно при любой погоде. Разровняли 200 м полосы. До конца месяца во что бы то ни стало подготовку аэродрома для посадки АН-2 нужно закончить. 25 августа. Пролетел ледовый разведчик – самолет ИЛ-14, сбросил мешки с почтой. Новостей много. В институте ААНИИ полным ходом идет подготовка к осеннему завозу. Состав новой, третьей, смены уже подобран. Начальником назначен Виктор Федорович Захаров, воспитанник Высшего Арктического училища, зимовавший много лет в обсерватории Тикси, способный ученый и опытный полярник. Начало завоза, а следовательно, прибытие новой смены будет зависеть от окончания строительства аэродрома для самолетов высокоширотной воздушной экспедиции (ВВЭ). 27 августа. Сильное сжатие. Северный участок поля, отделенный трещиной от основной льдины, раскололо на куски и растащило в разные стороны. Огромные ледяные глыбы в сотни тонн весом громоздило друг на друга, словно спичечные коробки. Вал торошения медленно вползал на нашу льдину. Но и на этот раз все обошлось благополучно. Вал остановился в 8 м от палатки геофизиков. Трещины прошли по краю льдины, параллельно валу. Площадь льдины уменьшилась на 300 кв. м. Проверили аварийные волокуши и вещевые мешки с аварийным индивидуальным запасом продуктов, собрали и упаковали материалы наблюдений. На базе торошения не было, Там всё было спокойно. 31 августа. Последний аврал на малом аэродроме. Взлетно-посадочная полоса готова. Теперь можно приниматься за строительство основного аэродрома. В результате длительных поисков с самолета решили строить аэродром на паковом льду базы. Ровных годовалых полей в радиусе 15 км найти не удалось. Кругом разводья и трещины. Паковое поле, где расположена база, каким-то чудом уцелело. Его размеры 2,5х2 км. За 4 месяца дрейфа льдина базы приблизилась к станции на 5 км. Полет на базу занимает всего 3 минуты. Поверхность поля крайне неровная: высокие, до 2 м, пологие ледяные холмы перемежаются с глубокими снежницами. Объем работ очень большой, но другого выбора нет. На базе к тому же есть трактор и 12 пар рук, а это немалая поддержка, кроме того, база является запасной льдиной. В случае разлома поля станции можно перебазироваться в готовый палаточный лагерь с запасом продуктов, топлива и газа. Начали подготовку к работам на большом аэродроме. Механик станции Женя Басков собирает из бревен планировщик (деревянную раму размером 4х3 м), которым будем разравнивать полосу. Погода пасмурная, северный ветер скоростью 6 м/сек. Температура – 8 гр. За месяц льдину отнесло на 28 км к югу.
01 сентября. Первый день работы на аэродроме базы. АН-2 сел в километре от места строительства на уцелевшем куске аэродрома длиной 350 метров, отделённом от основного поля трещиной. Перебирались через неё по доскам. Работали в три смены, по 4 часа каждая. Выровняли участок длиной 50 метров и шириной 40 метров. Работе мешает ветер, заставляет прятать лицо в капюшон куртки. 02 сентября. Продвинулись еще на 40 м; за день три смены взорвали, разровняли кирками и отвезли в снежницы около 50 тонн льда. Ветер дует с юга. За прошедшие сутки направление дрейфа изменилось: продвинулись на Север на 14 км. Температура – 6 гр. ниже нуля. 05 сентября. К вечеру погода испортилась. Густой туман окутал льдину. Третья смена не смогла вылететь на базу. Работали в лагере станции, отвозили от камбуза к полосе пустые газовые баллоны. Координаты станции 3 гр. 04' с.ш., 144 гр. 31' в.д.; в этой точке станция находилась 30 июля. За 45 дней льдина под действием ветра и течений описала петлю длиной 320 км. Солнце уже садится, ночи еще нет, сумерки длятся 2 часа. С каждым днем темное время суток будет увеличиваться, необходимо спешить с работами по подготовке взлётно-посадочной полосы (ВПП). 07 сентября. С утра было тихо. Первая смена вылетела на аэродром. Но в 11 часов началось сжатие. В движение пришел лед к югу и западу от станции. С глухим шумом рассыпались на отдельные куски гряды торосов. Возникали новые трещины, и тут же края льдин смыкались, нагромождая груды льда. Через час пришел в движение лед с восточной стороны льдины. Знакомые очертания торосов исчезли, на месте ровных участков появились новые нагромождения льда. В 13 часов 30 минут прилетела первая смена с базы. Витушкин рассказал, что сжатие захватило район «подскока». Разводья и трещины между нашей льдиной и полем базы сжало, везде свежие валы торошения. Полеты второй и третьей смен отменили. АН-2 оставили на полосе готовым к взлету. К вечеру сжатие ослабело. Льдина выдержала, если не считать трещины шириной 50 см вдоль южной кромки льда да заторошенных незначительных участков на востоке в районе склада пустых бочек и мусорной свалки.
Радиорубка дрейфующей станции “СП -10”.
12 сентября. Четыре дня стоит нелетная погода: низкая облачность, метель. Занимаемся подготовкой станции к зиме. Женя Басков провел профилактический ремонт дизелей, проверил линии электропередач. Володя Зуев и Костя Борисов закончили сооружение пристройки к камбузу, прорубили в нее дверь из прихожей кают-компании, сделали полки. Повару новой смены не придется бегать за продуктами в палатку – теперь все под рукой. Николай Иванович провел очередной медосмотр. Больных нет, здоровье у всех хорошее, несмотря на ежедневную тяжелую физическую работу на аэродроме. Метеорологи и аэрологи просматривают материалы наблюдений, готовят их к предстоящей сдаче в фонды института ААНИИ. В кают-компании все чаще возникают разговоры о Ленинграде и предстоящем отпуске. 18 сентября. Опять и опять аэродром. Метр за метром грызем кирками бугры, рвем толом, разравниваем планировщиком, растаскиваем на волокушах. Работаем напряженно. До 1 октября осталось всего 12 дней. Через две недели наступит ночь, в темноте много не сделаешь. Пересмотрели график работ. Работаем в две смены, для третьей смены не хватает светлого времени. До заветного красного флажка, воткнутого в торос на конце размеченной полосы, еще 400 м. Больше половины работ выполнено. 20 сентября. Опять перерыв в строительстве полосы. Свирепствует метель, ветер западный, 18 м/сек., температура - 16 гр.. Метель безжалостно сводит на нет наши труды. На аэродроме станции появились плотные надувы снега. На стоянке АН-2 намело сугроб. Не меньше 8 часов потребуется на расчистку полосы для взлета АН-2. С базы сообщили, что у них на полосе надувы небольшие, ветер дует вдоль аэродрома и снег на выровненном участке почти не задерживается. 23 сентября. Третий день не унимается пурга, в лагере растут сугробы. Сегодня ветер начал стихать: его скорость 13 м/сек. Ветер принес много хлопот аэрологам. Вчера Бондаренко и Зуев три часа работали на пронизывающем ветру при двадцатиградусном морозе. Четыре неудачных выпуска. Четыре раза ветер разбивал хрупкие приборы о лед. Снова и снова аэрологи наполняли оболочки, прикрепляли приборы, и только пятая попытка увенчалась успехом – зонд ушел в воздух.
25 сентября. Ветер утих. С 8 до 11 часов расчищали полосу от снега, готовили АН-2 к вылету. На аэродроме базы работали две смены. Прибавилось еще 70 м. 26 сентября. Снова метель. С утра было относительно тихо – скорость ветра 6 м/сек. Разогрели мотор, взлетели; пока работала первая смена, ветер усилился до 12 м/сек. При посадке на аэродром станции порыв ветра развернул АН-2 поперек полосы у самого льда, Витушкин сумел выровнять машину и благополучно сесть. Полеты второй смены отменили. 28 сентября. Наконец-то погода установилась. Ясно. Ветер всего 4 м/сек. Температура -13 гр. Весь день работали на аэродроме. Осталось выровнять 120 м. Участок более или менее ровный: всего три пологих бугра и нет снежниц. Для окончания выравнивания потребуется два-три дня. 30 сентября. Окончены основные трудоемкие работы на полосе: последние взрывы, последние удары киркой. Теперь осталась «ювелирная» работа: несколько раз планировщиком, нагруженным бочками, пройтись по всей полосе, разгладить взорванный лед и уплотнить выпавший снег. Погода ясная. Относительно тихо, ветер 4 м/сек. Температура - 18 гр.. Женю Баскова оставили на базе. Будет ежедневно по 12 часов укатывать полосу. 02 октября. Начался последний месяц дрейфа. Аэродром готов. Ровная широкая лента прорезала торосы. Не верится, что эта работа выполнена нашими руками. Тяжелый труд закончен. По самым скромным подсчетам, взорвано, вырублено кирками и отвезено на волокушах в снежницы более 1000 тонн льда. И это мы сделали, не прерывая основных научных наблюдений, не снижая их качества. Об окончании работ и готовности полосы сообщили в ААНИИ и начальнику ВВЭ экспедиции «Север-15» В.М.Рогачеву. Ясно. Ветер северо-северо-восточный, 5 м/сек. Температура -20 гр.. Координаты станции 84 гр. 02' с.ш., 14 гр. 45' в.д. 04 октября. Слетали на базу за Бесковым. Взорвали гряду торосов на подходах к аэродрому. Взлёт и посадку теперь можно производить без помех, подходы отличные. Упаковываем оборудование и приборы, которым требуется ремонт в условиях мастерских и тарировка после годичного цикла наблюдений. Наиболее терпеливые собирают чемоданы. Скоро смена. Полярная ночь приближается. Солнце всего на полтора часа показывается над горизонтом. 23 октября. Первый самолет принят на аэродром базы. Посадка прошла отлично, полоса выдержала испытания. 23 октября 1963 года. Вот и пришло время расставания. Дрейф “десятки” со второй сменой полярников закончен. Последний раз проходим по льдине, прощаемся с новыми хозяевами, желаем успеха в работе, просим беречь льдину. Взлетаем, Владимир Витушкин делает прощальный круг над станцией. Под крылом самолёта проплывают тёмные кубики домиков, ровная цепочка огней старта малого аэродрома, гряды торосов, окружающие льдину. До свидания, “ Десятка” ! Счастливого дрейфа ребята! Вам 73!
Когда на Северном полюсе высадились папанинцы, Юрию Борисовичу Константинову шел седьмой год. Кто мог тогда предполагать, что спустя четверть века он примет эстафету от своих старших товарищей и возглавит дрейфующую станцию «Северный полюс-10»? Но прежде чем ему поручили нести эту почетную вахту на льдах, он плавал на утлых логгерах по морям Севера, занимался воздушной разведкой льдов и выполнил несколько научных работ в арктической обсерватории Певек на Чукотке. Юрий Константинов вспоминает: …и вот наступил такой жизненный момент, он идёт начальником второй смены дрейфующей станции «Северный полюс -10». Я лечу на станцию менять своего друга и товарища по Ленинградскому Арктическому училищу Николая Корнилова. 9 мая … Перелёт на станцию “СП” был стремительным. Меньше суток потребовалось для того, чтобы преодолеть громадное расстояние от города Ленинграда до дрейфующей станции, находящейся в центре Северного Ледовитого океана. Всего 11 часов 35 минут я пробыл в воздухе: 45 минут на ТУ-104, 8 часов на ИЛ-18, 3 часа на ИЛ-14 и 10 минут на АН-2. 9 мая в Ленинградском аэропорту Пулково я любовался молодой травкой, только что развернувшимися, еще клейкими листочками берез, а 10-го мая оказался в мире мороза и льда. Снег, ярко-красное солнце у горизонта и непривычная после монотонного гула моторов тишина. Небольшая льдина со всех сторон окружена трехметровым валом торосов. Всюду домики, палатки, склады, павильоны для наблюдений. Между постройками ряды бочек, баллонов, груды угля в мешках, ящики. И над всем этим мачты. Сколько их! Вот тонкие радиомачты, мачты ионосферной станции с множеством оттяжек и противовесов, стройные металлические иглы радиовех, приземистая, в ажурных решетках мачта радиотеодолита. Вот какой ты стала, десятая дрейфующая! .. Полтора года назад здесь была ледяная безмолвная пустыня. В октябре 1961 г., пробившись через ледяные барьеры трех морей, атомный ледокол «Ленин» стал на ледовые якоря у большого поля пакового льда. Мела поземка, засыпая снегом подножия торосов. Солнце едва просвечивало сквозь густую пелену облаков. Холодно. Неуютно. Ни одной черной точки. Глаз скользит по однообразной бугристой поверхности льдины. Здесь не ступала нога человека. Спущен трап. Начальник станции Николай Корнилов и гидролог Михаил Извеков с ящичками толщиномера спускаются на лед. Они, не торопясь, обстоятельно обследуют льдину – выбирают место для станции. Ее решено строить в центре поля на склонах большого ледяного холма. Толщина льда здесь 10-12 метров.
Начали разгрузку. Осень торопила, наступала полярная ночь. Ледоколу предстоял тяжелый обратный путь. Работали круглые сутки в три смены. Ледовое безмолвие было нарушено грохотом лебедок, лязгом гусениц трактора. У борта вырастали груды ящиков, бочек, баллонов с газом. Собранные на палубе ледокола домики на полозьях подхватывались «рукой» крана, проплывали по воздуху и выстраивались на льду. Трактор по одному оттаскивал их в лагерь. Работали слаженно. Только один раз ритм работы был нарушен: привлеченное запахом мяса, к месту выгрузки подошло медвежье семейство – медведица и два годовалых медвежонка. Нисколько не смущаясь, они деловито вспороли тюк с бифштексами и сосисками и с удовольствием принялись их уплетать. Первым заметил воришек механик станции Юрий Гуляев. Он сел на трактор, включил фары и почти вплотную подъехал к ним. Никакого внимания: медведи спокойно уничтожали мясные запасы станции. Только выстрелы из карабина и ракета, выпущенная в упор, обратили в бегство голодных зверей. После этого случая за местом выгрузки внимательно наблюдал вахтенный с карабином, но медведи больше не появлялись. 17 октября, в день открытия XXII съезда КПСС, на радиомачте был поднят алый флаг нашей Родины. Радист Яков Баранов передал на Большую Землю первую метеосводку – станция начала свой дрейф. Через шесть дней, дав три долгих прощальных гудка, ледокол ушел на запад. 15 человек остались на льдине. Что ждет их в долгую полярную ночь? Какие сюрпризы преподнесёт коварная Арктика? Выдержит ли льдина? В Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте внимательно следили за работой станции. За короткими телеграммами начальника станции Николая Корнилова скрывался напряженный, упорный труд. Приходили сообщения о разломах и торошениях, но как всегда телеграммы заканчивались словами: «На станции все в порядке».
Прошел год. Первая смена вернулась в Ленинград, станция с новым составом полярников продолжала дрейф. В марте 1963 г. в Арктику вылетела экспедиция ААНИИ «Север-15». В задачи экспедиции входило исследование водных масс океана с дрейфующих льдов, расстановка автоматических метеостанций, а также снабжение дрейфующей станции “СП-10” и организация новой станции “СП-12”. Четыре научные группы этой экспедиции в течение всего лета должны были проводить испытания приборов и отрабатывать методику наблюдений на станции “ СП-10”. Экспедиционные группы и оборудование доставлялись на взлетно-посадочную полосу, расположенную на льдине станции в 200 м от лагеря. Все шло по плану. Но природа внесла свои коррективы в этот тщательно разработанный план. 7 апреля во время сильного сжатия через льдину станции прошла трещина, которая расколола аэродром на две части. Площадь льдины в результате разлома сократилась в три раза. Теперь лагерь станции располагался на обломке площадью всего 0,3 кв. км. Тяжелые транспортные самолеты экспедиции не могли производить посадку на не поврежденную при торошении часть полосы длиной всего 400 м. Завоз прекратился. Поиски льдины для аэродрома, проведенные начальником станции Владимиром Ильичом Архиповым и гидрологом Василием Ильичом Улитиным, не увенчались успехом: вблизи станции, в радиусе 3 км, пригодных для аэродрома ледяных полей не оказалось. Руководство экспедиции «Север-15» решило произвести разведку с воздуха. 10 апреля с аэродрома Тикси поднялся в воздух ИЛ-14, пилотируемый опытным полярным летчиком Героем Советского Союза Петром Павловичем Москаленко; на борту самолета находился заместитель начальника экспедиции Василий Гаврилович Канаки.
Десять часов продолжались утомительные поиски. Каждая льдина в районе станции была тщательно осмотрена. Выбор пал на небольшое паковое поле округлой формы в 8 км к северо-западу от станции. С северной стороны проходила полоса припая годовалого ровного льда. Несколько кругов над облюбованной льдиной для осмотра места посадки, и тяжелая машина мягко коснулась заснеженной поверхности льда. Аэродром был открыт. С 16 апреля завоз грузов на станцию стал осуществляться через аэродром «подскока» (так была названа база, открытая 10 апреля). В это время серьёзно заболел начальник станции В.И.Архипов, мне предложили заменить его. Передача станции прошла быстро. Хозяйство в отличном состоянии – всё сделано добротно, на совесть. У нашей смены будет меньше хлопот, станция обжита, работа налажена, остаётся только, как говорят моряки, «так держать». Коллектив дружный, почти все-«старые арктические волки», на дрейфующих льдах не в первый раз, многие зимовали на полярных станциях и обсерваториях, были в Антарктиде. Долго осматриваться и привыкать к новым условиям не пришлось. Окончание завоза, снабжение базы «подскок», подготовка станции к летнему таянию заполняли всё время. Выдержки из дневника, который я вел по долгу службы, дадут некоторое представление о жизни и работе второй смены станции. 14 мая. Заканчивается весенний завоз. Сегодня на базе «подскок» оживленно, приняли три ИЛ-14: два с бензином, один с баллонами жидкого газа. Десять бочек с бензином и все баллоны перевезли на станцию. На это потребовалось шесть рейсов АН-2. Погода пасмурная, низкие тяжелые облака закрывали солнце, к вечеру пошел сильный снег. Температура -21°. 15 мая. Авралили весь день. Вывозили груз с аэродрома на станцию. Сделали 25 рейсов на АН-2. Основная работа по завозу окончена. Погода без перемен, солнца нет, а значит, нет и координат. 17 мая. Погода окончательно испортилась: ветер, низовая метель, мороз 18°, никаких признаков наступающего лета. АН-2 отправили на материк на регламентные работы. По положению, строго выполняемому в авиации, через определенное число часов работы моторов все самолеты проходят профилактический осмотр. Это положение выполняется беспрекословно, материальная часть самолета должна работать безотказно. Наш АН-2 выработал свой ресурс и должен пройти обязательный осмотр в мастерских аэропорта, тем более что он все лето будет находиться на станции. Отправили письма, материалы наблюдений.
Полеты в районе станции окончены, поэтому подача ежечасных сводок погоды – большая дополнительная нагрузка на метеорологов и радистов станции – отменена. По программе метеорологи 16 раз в сутки производят метеорологические и актинометрические наблюдения. При полетах в районе станции вводятся еще и ежечасные наблюдения. Во время завоза полтора-два месяца метеорологи и радисты крутятся, как белка в колесе. Кроме наблюдений, в свободное от вахты время они наравне со всеми участвуют в авралах по разгрузке самолетов, несут дежурство по станции, выполняют различные хозяйственные работы. Метеорологов на станции двое: Федор Петрович Заяц и Борис Остроглядов. Борис молод, худощав, подвижен, отращивает бородку – безошибочный признак того, что он впервые в Арктике. Федор Петрович – бывалый полярник. Он исколесил всю Арктику, зимовал на мысе Шмидта, Медвежьих островах, дрейфующей станции “СП-9”. Спокойный, рассудительный, отличный специалист. Хозяйство метеостанции в полном порядке. Не было ни одного случая задержки или пропуска наблюдений. В строго установленное время, в метель и мороз, ночью и днем выходят метеорологи на площадку, записывают показания приборов, меняют ленты у самописцев. 20 мая. Занимались хозяйственными делами. К электростанции подвезли на тракторе бочки с соляром и бензином. Это запас на два месяца. Оставшееся горючее на случай разлома рассредоточили в разных частях льдины. Сложили на стеллажи банки с алюминиевым порошком и каустиком – материалами для получения водорода Владимир Зуев, аэролог-радиолокаторщик, в дощатом балке «гонит водород».
. Когда батометр опускается в глубь моря, его клапаны открыты и вода свободно проходит черев батометр (схема клапанов в верху рисунка). Посланный сверху грузик заставляет батометр перевернуться. В тот же момент клапаны закроются (схема в низу рисунка), а батометр заполнится водой из слоя определенной глубины.
23 мая. С гидрологом «выполняли станцию». Выполнить станцию – это значит измерить температуру и солёность воды в океане на определённых горизонтах. Батометры с глубоководными термометрами опускали на глубину сериями по 8 штук; 12 приборов оставляли про запас. С Василием Ильичом меня связывает многолетняя дружба. Вместе работали в Чукотской обсерватории Певек, вместе ходили на экспедиционном судне «Ломоносов» в Чукотском море. Улитин хорошо помнит, как на одной станции лопнул от рывка судна трос, на котором были подвешены батометры, и все приборы ушли на дно. Льдина не испытывает рывков, но осторожность не мешает; запасной комплект приборов должен быть на всякий непредвиденный случай. Показания термометров интересны. В слое 250-700 м температуры положительные. Это атлантические воды, принесенные в Арктику мощным теплым течением Гольфстрим. По мере продвижения на восток скорость течения замедляется, воды Атлантики перемешиваются с холодными водами Арктического бассейна, отдавая им свое тепло. Максимальная температура в слое Гольфстрима на этой станции 0,68 гр. выше нуля, у дна температура -0,45гр., а в поверхностном слое - 1,78 гр. После ужина устраивали волейбольную площадку. Сровняли бугры, расчистили снег, вморозили две металлические трубы – и площадка готова. Не удержались – и сразу же за мяч. Играли с большим удовольствием. Собаки Дружок и Вега с визгом гонялись за мячом, хватали его зубами, все время путались под ногами, мешали играть. Пришлось подвергнуть их «домашнему аресту» – закрыть в пустой палатке. Погода улучшается. Ветер южный, скоростью 2 м/сек., снег прекратился, на горизонте появилась полоска голубого неба. Температура -12 гр. Федор Петрович утверждает, что завтра будет солнце. 25 мая. Прилетела пуночка. Дежурный по станции Юрий Иванов торжественно объявил об этом событии за завтраком. Приятно наблюдать за предвестником лета. Отважная птаха. Как она добралась до нас? Ведь до ближайшей земли без малого тысяча километров. Бессовестные собаки не дают ей покоя, с лаем гоняются за ней по всей льдине. Особенно стараются Боцман и Вега. Они впервые видят летающее и щебечущее существо: им всего 4 месяца и родились они на льдине.
Солнце не заходит, с каждым днем поднимаясь все выше и выше. Под лучами солнца темные предметы нагреваются и впаиваются в снег; появились первые сосульки. Термометр показывает -10 гр., а такое ощущение, что очень тепло. Это потому, что нет ветра. Ходим без шуб, в кожаных куртках. Определили координаты: 81 гр. 46' с.ш., 152 гр. 84' в.д. 27 мая. На производственном собрании обсудили план работы на июнь. План наблюдений напряженный. В Арктике начинается навигация, поэтому данные наблюдений нашей станции по метеорологии, гидрологии, аэрологии и дрейфу льда будут особенно нужны при составлении синоптических и ледовых прогнозов по трассе. Прибавляются и хозяйственные заботы: надо подготовиться к летнему таянию, очистить территорию лагеря от мусора, накопившегося за долгую полярную ночь. Координат сегодня нет. Весь день стоит туман. Контуры солнца размыты, определить его высоту невозможно. Температура – 6 гр. 28 мая. Пасмурно. Кажется, что облака цепляются за мачту ионосферной станции. С запада надвигается туман, вероятно, там разводья. Весь день «караулили» солнце. Определились только по двум наблюдениям; третье, контрольное определение провести не удалось: туман плотной пеленой закрыл все вокруг. Рассчитали координаты; за три дня продвинулись всего на 11 км к северу. Дрейф очень слабый. В этом районе поверхностные течения незначительные, дрейф льдов в основном зависит от ветра.
01 июня. Первый день лета. Тепло, всего 1,5 гр. мороза. Выглянуло солнце. Успели определить координаты: 81 гр. 50' с.ш., 151 гр. 12' в.д. АН-2 находится в Тикси, регламентные работы закончили. Вылет задерживается из-за плохой погоды по трассе. 02 июня. Пришел самолет, привез почту, кинопроектор для базы, запасные части к дизелю. Перелет был сложным: низкая облачность, туман. 800 км шли над облаками. Опытный штурман Юрий Владимирович Рейхштадт вывел АН-2 точно на станцию. Теперь собрался весь состав. Сегодня обсыпали двухметровым слоем снега стены дизельной и кают-компании. Для уменьшения таяния валы снега сверху прикрыли брезентом и фанерой. С базы сообщили, что через аэродром, на который принимали весной самолеты экспедиции «Север-15», прошли две трещины; третья трещина отделила аэродром от пакового льда базы. Трещины образовались утром при слабом ветре, сжатий и торошений в районе базы не было. 05 июня. Слетали на базу. Привезли движок, кинопроектор, свежие газеты и письма. Аэродром поломало основательно. Самый большой кусок льдины, на который сел АН-2, длиной 300 м, но и он отделен от базы трещиной, которая все время «дышит»: края льдин – то смыкаются, громоздя на стыках торосы, то расходятся, открывая черную, дымящуюся на морозе воду. Погода по-прежнему пасмурная. Высота облаков, по наблюдениям аэрологов, 300 м. Редкие непродолжительные заряды снега. Температура -3°.
05 июня. Суббота – . Попарились вволю. Дубовые венички, в предбаннике заботливо приготовленный поваром Володей Загорским квас в бочонке. Чем не «Сандуны»? Похлещешься веничком, ополоснешься ледяной водичкой – и усталости как не бывало. Баня в Арктике первейшее дело! Авралов сегодня нет. После ужина в третий раз смотрели «Карнавальную ночь». Все кинокартины просмотрены по нескольку раз, но наш «кинотеатр» всегда полон. Урегулировали вопрос о выборе кинокартины для очередного просмотра. По этому поводу всегда возникали горячие споры. Сколько человек принимало участие в обсуждении, столько было мнений. Как говорится, на вкус и цвет товарища нет. Теперь кино выбирает дежурный. Споров больше не возникает. Льдина медленно продвигается на север, сегодня широта 81 гр. 53' с.ш. 12 июня. Таяние снега усиливается. На территории станции появились снежницы диаметром около метра. Скоро будем бурить, спускать талую воду под лёд. Василий Ильич с доктором провели топографическую съёмку льдины, наметили места для бурения. Погода по-прежнему серая. Облачность 10 баллов, солнце не просматривается. Столбик ртути в термометре медленно ползёт вверх. Максимальная температура за сутки - 0,1 гр. выше нуля. 14 июня. Начали осушение льдины. Сначала бурили лунки непосредственно в снежницах, но ничего не получилось. Пресная талая вода, попадая в лунку, замерзала и промораживала спираль бура. Бурение на сухих местах увенчалось успехом. Воду из снежниц к лунке подводим по каналу. С базы сообщили, что у них под снегом стала скапливаться вода. У нас в лагере полно снежниц глубиной до 20 см. 15 июня. Аскольд Шилов включил трансляцию на час раньше. Передавали сообщение ТАСС. «Восток-5» в космосе! На борту Валерий Быковский. Жаль, что мы не сможем увидеть полет Валерия: в наши широты «Восток-5» не залетает.
В Арктике когда объявляют аврал, работают все. Вечером при свете прожекторов мы катали бочки с горючим на левый борт атомохода. Там их затягивали стропой и канатом опускали на льдину. Бочки железные, тяжелые, их трудно толкать по заснеженной палубе, а у борта, где снег сдуло, они стремительно катятся под горку — только держи. На морозном ветру лица у одних темнеют, и тогда ярче проступают морщины, у других, кто помоложе, цветут задорным здоровым румянцем. Капитан здоров и молод, щеки иное раскраснелись, глаза и рот смеются. Ему весело работать вот так на морозе, где от людей валит пар. Команда, глядя на капитана, работает с огоньком. — Майнай!.. Вирай!.. — то и дело слышатся команды. Эти непременные при разгрузке слова уже хорошо усвоены всеми, и кричит их не один бригадир, ему помогает нестройный хор работающих на борту, хоть это им и не положено. Почему-то человек, впервые попавший на такие работы, уже через час начинает считать себя великим знатоком корабельной разгрузки. Так и подмывает первым крикнуть «вира!», когда груз закреплен и посажен на гак, или ругнуться на зазевавшегося соседа, ругнуться не по злобе, а так, от избытка чувств, переполнивших душу.
А как лихо спится после четырехчасовой работы на ветру и морозе. Отдохнешь, плотно подзаправишься в кают-компании и снова на палубу или лед, где трудится твоя бригада. Первым делом решено было построить станцию. Но как мало светлого времени — каких-то два-три часа. Поэтому почти не гаснут прожекторы. Но ими не осветить всю льдину. С корабля протянули провода, на вехах, воткнутых в снег, повесили фонари. Свет нужен и для безопасности — могут пожаловать медведи. Они, кстати, не заставили себя ждать. Выгрузили продукты — и ночью косолапые тут как тут. Заметил их первым матрос, работавший на тракторе. Подъехал ближе — три медведя. И что бы вы думали, их прельстили в первую очередь… сосиски. Никогда раньше не приходилось им в Арктике пробовать столь отменные лакомства. Разбили ящик и пируют. Матрос решил припугнуть обжор: пустил на них трактор. Но не тут-то было. Один из медведей смело пошел навстречу «знакомиться». Трактористу это очень не понравилось, и он поспешно ретировался. Тогда направили прожекторы с ледокола. Тоже не помогло: закрылись от света лапами и принялись за говяжью тушу. Как не жалко было, но пришлось применить оружие. Соседство этой милой семейки не сулило добра. Быстро строился ледовый лагерь. В центре льдины появились семь домиков, кают-компания, склады, электростанция. Из камбуза неслись аппетитные запахи. Там хозяйничал повар ленинградского ресторана «Метрополь» Степан Пестов, пожелавший работать на станции “СП-10”. Строили и взлётно-посадочную полосу ВПП. Наш отряд в семьдесят пять человек возглавлял первый помощник капитана Юрий Владимирович Савин. Журналисты между собой называли его комиссаром. И не случайно. Есть в этом человеке такое, что очень роднит его с нашим представлением о комиссарах времен гражданской войны. Он хорошо, складно, с огоньком говорит и всегда к месту, и всегда дело.
17 октября 1961 года.
Глаза внимательные, понимающие — будто в душу твою заглянул. Легко и просто как-то все у него получается, без нажима. Скажет спокойно, посоветует, и чувствуешь — иначе поступить нельзя. Характер у Юрия Владимировича крепкий и сердце большое — на всех хватает. Удивительно, пришел на корабль за день до рейса, а всех уже знает по имени и отчеству. Большой опыт у Савина. Воевал на Севере, был политработником в Военно-морском флоте, потом в торговом флоте. Ходил первым помощником капитана на д/э «Обь» в Арктику и Антарктику. А теперь перевели сюда, на ледокол «Ленин». В нашем отряде три строительные бригады. Одной, самой молодой, руководит Александр Зюганов, другой — штурман Александр Чупыра, третьей бригадой — океанолог Юрий Константинов (тот самый Юрий Борисович Константинов). Медленно бредем по сыпучему глубокому снегу, на плечах лопаты, мотыги, пешни. Прошли всего два километра, а ноги отказываются слушаться, дышишь часто, тяжело. Очень трудно ходить по такому снегу: он не утаптывается, а, как сухой песок, уплывает из-под ступни. Пока достигли места работы, устали до изнеможения. Юрий Владимирович вместе с гидрологом Михаилом Извековым распределили, кому что делать. Основная задача — выравнивать торосы и ропаки. На каждую бригаду по торосу. Освободили от снега, вмерзшие в поле льдины, в поперечнике каждая добрых десять метров. Начали. Кирки и пешни разом застучали по звонкому телу тороса. Именно застучали: лед, как камень, не хочет колоться. Размахнешься вроде изо всей силы, ударишь — отскакивает хрустальный кусочек величиной со спичечный коробок. Вот те на, сколько же придется потратить времени, чтобы расчистить километровую полосу? — Не горюйте, хлопцы! — кричит Извеков.— Сейчас мы его не так, так эдак. В руках у гидролога длинный бурав. Он залезает на торос, сверлит дырку. Минут через двадцать .все отходят в сторону. В морозном воздухе гулко разносится хлопок взрыва. — Навались! Теперь торос стал податливей, монолитность его сокрушена, дело пошло быстрей. Светло стало только к двенадцати часам. С корабля прилетел вертолет, привез бутерброды и горячее какао в термосе. Выпьешь кружку, погреешь об нее руки — разморит, спать хочется, да некогда. Снова в руках кирка. Так работать еще ладно, но подумаешь, что нужно будет идти назад к ледоколу по колено в снегу, и становится грустно И вот — знаменательный день. Помню морозные ветреные сумерки. У нас было семнадцать часов, а в Москве — восемь утра. Все, кто мог, прошли с ледокола к жилым домикам станции. На мачте взвилось алое полотнище. За два километра сквозь колючие облака поземки с корабля пробился луч прожектора, и трепещущее на ветру знамя кажется языком пламени. К небу взметнулись ракеты, резко щелкнули выстрелы карабинов (салют в честь открытия станции). Через два часа в Москве начнется съезд КПСС.
В эфир, из глубины Арктики, полетели слова: - «Москва, Кремль, Дворец съездов… Впервые в истории освоения Арктики, на льдах Центрального полярного бассейна с помощью атомного ледокола «Ленин» создана новая научная дрейфующая станция «Северный полюс-10». Люди обнимают друг друга. Начальник дрейфующей станции Николай Александрович Корнилов крепко жмет руку капитану атомохода «Ленин». — Спасибо тебе, Борис, за все! На другой день в адрес ледокола и дрейфующей станции приняты тысячи радиограмм и среди них сердечное поздравление первого капитана атомного ледокола Пономарева. Он искренне радовался успеху экипажа и своего молодого друга, которого ценил, в которого верил.
СТАВИМ ДАРМСЫ
Распрощавшись с четырнадцатью полярниками, атомоход снова тронулся в путь. Хрустко стучит в борта поверженный лед. Жизнь на «Ленине» обрела строгий регламент. Сменяются вахты, идет учеба: техническая, общеобразовательная, политическая; самодеятельные артисты готовят концерт. Наш конечный пункт — Мурманск. Он находится на западе, а мы почему-то двинулись на восток. В чем дело? Оказывается, так нужно молодому сероглазому человеку с полярной фамилией — Мороз. Заместителю начальника экспедиции «Север-13» по научной части Владимиру Георгиевичу Морозу тридцать шесть лет, однако его опыту могут позавидовать многие старые полярники. Участник двенадцати экспедиций по установке дрейфующих автоматических радиометеостанций (ДАРМС) и радиовех, Мороз в одиннадцати случаях назначался руководителем. Заставить льды говорить — вот задача, которую он должен решить. — Поход «Ленина» в такие высокие широты, да еще зимой — случай исключительный, грешно его не использовать,— объясняет Владимир Георгиевич.— И что стоит такому большому кораблю сделать небольшой крюк по пути к дому. Так мы и попали еще в одно море — Чукотское, пятое на нашем пути; ледокол пересек 180-й меридиан — условную границу, которая вместе с Гринвичским меридианом делит планету на два полушария. Здесь проходит незримая черта, на которой рождаются новые сутки. Разница с Москвой десять часов. Беззаветно влюблен в свое дело Мороз.
В этом я убедился еще на “”, где ставился первый ДАРМС. С какой нежностью океанолог распаковывал ящик, обильно снабженный предупреждениями: «не кантовать», «осторожно», «верх», «не бросать».— Этот автомат — замечательный прибор,— сказал Владимир Георгиевич, освобождая из упаковки круглый серебристый предмет, похожий на кастрюлю «чудо», в которой домашние хозяйки пекут пироги. — Красавец, правда? Сейчас его проверим…В домике метеоролога “СП-10” Георгия Андреевича Хлопушина мы вместе поили ДАРМС незамерзающим рубинового цвета маслом. Потом Владимир Георгиевич доверил мне держать прибор и подключил электропитание. В наушнике зазвучала морзянка —позывной, голос ДАРМСа. Поет,— шепотом сказал Мороз, словно боясь перебить. В тот день океанолог посвятил меня в тайны своей суровой и романтической профессии. Сколько противоречий. Мороз-человек восхищался красотой льдов. Мороз-океанолог ненавидел льды — их коварство, строптивость, изменчивость. Это так мешает кораблям ходить северными морями. Радиовехи и ДАРМСы — это верные лазутчики в тылу злого врага. Они дают возможность определить его силы, узнать, куда он собирается нанести удар. По сигналам ДАРМСов определяются температура воздуха, направление и сила ветра. Пеленгуя сигналы радиоавтоматов береговыми станциями, полярники определяют, куда и как движутся массивы льдов. И летает неугомонный Мороз над советским Севером, плавает ледовыми морями, а с ним неразлучные и верные помощники: Евгений Юрьев, механик Семен Кабанов, ледоиспытатель Александр Листов. Их знают все арктические пилоты. Ведь самые сложные посадки на льду делаются именно из-за этих морозовских ребят. Называются эти операции «прыгающими». Знают Мороза и радисты всех полярных станций. Как же иначе! Они первыми слышат, когда языком радиотелеграфа начинают говорить льды. А в ту пору, когда Мороз покидает Арктику, его постоянно видят на заводе, где производятся автоматы. Замечания океанолога всегда представляют большую ценность. День и ночь трудится группа Мороза. В вертолетном ангаре собирается очередной ДАРМС. В нужном месте ледокол останавливался, аппаратуру спускали на лед. В нем бурилось отверстие на всю толщину поля и затем ставилась двенадцатиметровая радиомачта и сам автомат. В собранном виде он уже не напоминает кастрюлю «чудо», а скорей похож на жар-птицу. По бокам ей прицепляют дюралевые крылышки, а сзади хвост. Пробыв три-пять часов на морозе и ветру, группа по штормтрапу поднимается на борт атомохода. Брови и ресницы заиндевели, руки непослушные, пальцы не разожмешь. Большую часть работы приходится делать, скинув варежки. — Ничего, в каюте оттаем,— шутил в этих случаях Семен Кабанов. После стужи хорошо проглотить горяченького и поспать. А вечером посидеть, побеседовать, почитать стихи, спеть под гитару. И редко звучали тогда песни о северной стуже. Хотелось петь о ярком солнце, о садах в цвету, о колосящемся золоте пшеницы. — Между прочим, показания ДАРМСов помогают определять погоду и там, на Большой Земле,— сказал мне как-то Владимир Георгиевич и с аппетитным хрустом надкусил розовощекое яблоко…
В период расстановки ДАРМСов атомоходу пришлось пройти немало сложных испытаний. Мы уже знаем, что главное искусство полярных капитанов — умение уходить от многолетних льдов. Но не всегда их избежишь. Порой встанет на пути массив, который не обойдешь, так он велик. И приходится «драться». Для того чтобы ломать толстые льды, кораблю нужна инерция. Пробьет метров тридцать-пятьдесят — остановка. Руль прямо, и назад по каналу. Потом разбежится, вползет на поле, продавит его корпусом — еще метров пятьдесят. Утомительная и однообразная работа. Однажды попался атомоходу такой «орешек», что грызть его пришлось долго. Стремительная атака закончилась неудачей. Лед попался настолько крепкий и толстый, что влез на него корабль форштевнем, да так и замер. Не поддалось, не раскололось белое поле. Тогда впервые познакомились мы с еще одной замечательной особенностью судна. Оно начало качаться из стороны в сторону — капитан включил креновое устройство. Минут через пятнадцать раздался треск, льдина лопнула. Двинулись дальше. За вахту атомоход ходил в атаку около тридцати раз и победил, вырвался на годовалый лед. Чем дальше, тем труднее становилось кораблю. Бассейн Ледовитого океана покрывался сплошным панцирем, который крепчал с каждым днем. Правда, слово «день» почти вышло из употребления на судне. Полярная ночь надолго упрятала солнце за горизонт. К юго-востоку от острова Новая Сибирь атомоход снова уперся в язык многолетнего пакового льда. Перед капитаном встал сложный вопрос: поворачивать ли снова к проливу Санникова или прорываться севернее островов Анжу. В эту пору самолеты ледовой разведки уже не летали — темно. Единственным помощником оставался малыш вертолет, который был на борту. Много раз выручал он экспедицию в походе. И сейчас о нем вспомнили снова. Оделся в свои кожаные доспехи бородач Иван Иванович Гуринов, спокойный, рассудительный человек, в которого все на ледоколе были немножко влюблены. Когда машина была готова к вылету, с неразлучной трубкой во рту и карабином за спиной вышел на вертолетную площадку Георгий Осипович Кононович.
В загрузили аварийный запас продуктов. — Ну, счастливо! — пожал разведчикам руку капитан Соколов.— Не отклоняйтесь от маршрута, будем следить. Томительное ожидание. Сотни глаз, напряженно устремленных туда, где скрылся огонек винтокрылой машины. В штурманской рубке, поминутно поглядывая на часы, капитан следил по карте, рассчитывая, где вертолет. — Этот маршрут мы составили заранее,— объяснил он,— чтобы по времени знать местонахождение разведчиков. Полет очень сложный. Видят они лишь под собой, в кружке от прожектора. — А зачем Георгий Осипович взял с собой карабин? Соколов улыбнулся — Арктика. Случись вынужденная посадка, придется им идти пешком к острову Новая Сибирь. Возможна тогда встреча с медведями. Опять медведи…— Впереди видим чистую воду,— прозвучал по радио спокойный бас Кононовича.— Попробуем пойти вдоль кромки льда. — Хорошо, спасибо, товарищи, — ответил Соколов. Я полюбопытствовал, почему капитан-наставник решил лететь вдоль кромки, ведь этак путь дольше. — Над водой нельзя, машина сразу обледенеет,— объяснил капитан. Через десять минут Георгий Осипович доложил: — Все в порядке, Борис Макарович, это отличные разводья, идут далеко. Возвращаемся. — Ждем! Вскоре на небе рядом с повисшей над горизонтом луной появилась яркая, движущаяся звездочка. На миг вертолет закрыл светлые рожки. — Словно рождественский черт из гоголевского рассказа, - заметил кто-то. Только когда машина опустилась на палубу, все свободно вздохнули. Поднявшись в штурманскую рубку, Кононович взял карандаш и провел на карте черту.— Здесь до чистой воды двадцать миль можно идти.
Через сутки атомоход, отклонившись к еще более высоким широтам, мчался со скоростью четырнадцати узлов морем Лаптевых. Все дальше и дальше на север поднимался корабль, шел местами, где даже летом не бывали корабли в свободном плавании. Веха за вехой оставались на паках. — Уже скоро,— успокаивает нас похудевший от бессонных ночей Володя Мороз.— Вот поднимемся еще на два градуса. Всего три ДАРМСа осталось. И наконец — последний, пятнадцатый…Никогда еще Арктика не знала такого. В кромешной тьме полярной ночи горели сотни ярких электрических огней. Над белыми просторами Ледовитого океана разносились звуки оркестра. Словно кто-то взял и перенес сюда кусочек праздничной московской улицы. Экипаж атомохода «Ленин» отмечал годовщину Великого Октября в сердце арктического бассейна. Давным-давно закончилась навигация в северных морях, а он все еще был тут. Один-единственный корабль на тысячи миль вокруг. И как символичны сигналы радиостанций Большой Земли, которые мы слышим: «Ленин!» — «Ленин!» — «Ленин!»
Я новичок в арктических морях и, скажу честно, поначалу не очень-то интересовался, какие бывают льды. К тому же атомоход так легко с ними расправлялся. Непонятным только было иной раз, почему это капитан или вахтенные штурманы меняют курс, останавливают ледокол, а порой даже отходят назад — шли бы себе прямо. Однако именно тут, в проливе Вилькицкого у мыса. Челюскина, привелось познакомиться мне с такими странными, на первый взгляд, терминами: «водяное небо», «ледовое небо». Следует сделать небольшое отступление и поговорить вообще о том, что такое ледовое плавание и какие бывают льды. Поучительны беседы об этом с Георгием Осиповичем Кононовичем, большим знатоком северных морей. Более двадцати лет провел он в Арктике: летом плавал, зимой ездил на собаках и оленях. В этот рейс Кононович был назначен капитаном-наставником. Кстати, почему наставником, спросите вы. Разве нельзя доверять выполнение задачи одному капитану? Объясню. Наставник в данном случае не означает учитель или строгий инспектор. Это слово имеет у моряков другое понятие: добрый советчик, помощник, если хотите — друг. И кто бы ни командовал в этом походе атомным кораблем, на него обязательно назначают и наставника. Дневную вахту на мостике Георгий Осипович нес обычно с 12.00 и до 18.00 (вахта на судах — четыре часа). В тот раз атомоход проводил караван сквозь восьми-девятибалльный лед. Опять же следует объяснить: бальность определяется степенью покрытия льдом поверхности моря. Десять баллов — значит, все вокруг сплошь затянуто льдом (толщина его не берется во внимание). Кононович в бинокль внимательно оглядел горизонт и скомандовал матросу: — Лево руля! Ледокол сделал плавный поворот в указанном направлении. — Так держать! — Есть так держать! Теперь нос ледокола смотрел на темное туманное облако, смазывающее черту горизонта. — Почему вы повернули атомоход именно в эту сторону? — полюбопытствовал я. Кононович улыбнулся. Посопел потухшей трубкой и ответил, растягивая слова: — Знамение северной природы! Глядите: справа горизонт чист, светлое белесое небо — значит, там сплошные льды, а слева темно — это парят разводья, там вода. Отсюда и понятия «ледовое небо», «водяное небо». Сама природа помогает нам, .
Но ведь если искать воду — значит, петлять, удлинять путь? — На этот вопрос я отвечу вам старым академическим определением: «длинный путь по чистой воде всегда короче короткого пути во льдах». И любое судно, даже ледокол, даже такой мощный, как наш корабль, всегда будет избегать встречи с тяжелым льдом и искать разводья. Мастерство полярного капитана оценивается тем дороже, чем выше его умение определять структуру льда и находить среди полей чистую воду. Арктический судоводитель должен вызубрить наизусть книгу ледовых законов, проникнуться уважением к каждому ее параграфу. Иначе ему нельзя доверять судно. Уже поздней, на мостике, в рубке, библиотеке, в каюте капитана, у камина, который очень располагает к беседе, я пополнил свои познания в области льдов. Коротко поделюсь. Морская вода замерзает при температурах ниже нуля. Чем солоней вода, тем ниже температура ее замерзания. Лед начинает образовываться постепенно. Сперва появляются первичные кристаллы, имеющие форму очень тонких шестигранных призм, похожих на иголочки. Они пресные. Скопление таких кристаллов на поверхности воды очень напоминает пятна жира на остывшем супе, и моряки называют их салом. При дальнейшем охлаждении сало начинает смерзаться, и, если море спокойно, появляется прозрачная, как стекло, ледяная корка – нила-с. Этот лед уже соленый. Если в это время идет снег, образуется мутный, белесоватый, непрозрачный и неровный лед — молодняк. При ветре и волнении нилас и молодняк разламываются на куски, которые, сталкиваясь, обивают углы. Тогда появляются круглые льдины — блинки. А станет тихо, они смерзнутся и образуют сплошной блинчатый лед. На отмелях и у берегов лед образуется быстрее. Примерзший к берегу лед называют припаем. В тихую и морозную погоду он растет очень быстро, а поднимется волнение — отрывается и уносится в открытое море. Так возникают плавучие льды. Если их площадь более одной морской мили — их называют ледяными полями. Между такими полями быстро образуется лед и в открытом море. Поля растут все больше и больше с усилением зимних холодов. Поля многолетние, многометровые ученые и моряки называют паком (паковый лёд). В этом рейсе атомоход захватил начало арктической зимы, и мне посчастливилось посмотреть самому всю эту метаморфозу. Лед растет очень быстро и в толщину. Помню результаты замеров. При морозе минус двадцать пять градусов за сутки лед прибавлял до трех сантиметров. С каждым днем ломать его было все труднее. Упомянем еще несколько ледовых терминов. Ропак — это одиночная толстая льдина, вставшая на дыбы и в таком положении вмерзшая в окружающее поле. Торосы — ледяные валы, образующиеся при сжатии ледяных полей. Иногда торосы достигают высоты в несколько десятков метров и представляют собой серьезное препятствие даже для самых мощных ледоколов. Вот кратко, с чем может встретиться в пути корабль, попавший в Арктику. Короткое лето, еще более короткие весна и осень и длиннющая зима. Это и есть Арктика.
К зиме, когда ледовая броня крепчает, все суда должны своевременно покинуть моря, иначе затрет в белых полях, и тогда дрейфуй до весны. Никогда еще ни одно судно не отправлялось в высокие широты с началом зимы и не вырывалось из них зимой. Никогда, и вот…На борт ледокола «Ленин» поступила радиограмма. В ней лаконично излагалось новое важное задание: атомному ледоколу предписывалось принять с идущего на запад ледокольного парохода «Леваневский» зимовщиков станции “Северный полюс - 10”, с полным снаряжением будущей дрейфующей станции; затем взять курс на восток, пересечь море Лаптевых, Восточно-Сибирское море, вблизи острова Врангеля повернуть на север и войти в тяжелые льды Айонского массива. У 75 гр. с. ш. с борта корабля должна быть произведена высадка дрейфующей станции “Северный полюс-10” на уже разведанную с самолёта льдину. В короткий срок с помощью экипажа судна на льдине нужно построить взлетно-посадочную полосу, которая будет промежуточной базой авиасвязи со станцией “Северный полюс-8” (Дрейфующая станция “СП-8” просуществовала до начала марта 1962 года. Ее сняли самолетами, так как льдина разрушилась) Дрейфуя, она в ту пору оказалась относительно нас по ту сторону Северного полюса. Такой была первая часть задачи. Выполнив ее, ледокол с участниками экспедиции «Север-13» должен был отправиться в еще более высокие широты и, следуя на запад вдоль границы паков, установить на них пятнадцать дрейфующих автоматических радиометеостанций (ДАРМС-ы) и радиовех. Эта работа очень сложна и необычна, ведь корабль должен производить ее в условиях полярной ночи. Еще никогда в истории в такую пору суда не ходили по Северному Ледовитому океану. Через час о предстоящем походе было объявлено всему экипажу ледокола. Состоялось общее собрание членов экипажа. Рейс единогласно решили посвятить XXII съезду Коммунистической партии Советского Союза.
ЭКСПЕДИЦИЯ НАЧАЛАСЬ
«» - ледокол-легенда. Построенный по замыслу адмирала С.О.Макарова ещё в 1882 году, он в течение более чем семидесятилетней службы был лучшим ледоколом в мире по качеству своего корпуса, мощности и проходимости во льдах
У мыса Челюскина атомоход встретился с дизельным ледоколом «Красин», который с трудом пробивался по проливу, ведя за собой транспорт «Леваневский». Ледокол «Ленин» встал впереди каравана и вывел его на западную кромку льда. Началась перегрузка снаряжения и оборудования будущей научной станции “СП-10” c «Леваневского» на палубу ледокола «Ленин». На борт атомохода стрелами подавались сотни ящиков, бочек с горючим, тюков, строительные материалы, тракторы, ледорезная фрезерная машина. Работали все без исключения, кроме вахтенных. За полтора суток в глубокие трюмы корабля и на палубы было размещено более четырехсот тонн груза. На площадку над кормой ровными штабелями сложили сборные домики, тут же опустился, перепорхнув с «Красина», камовский вертолет, пузатенький, ярко-красный, похожий на попугайчика. Из него вылез кожаный бородатый человек с добрыми, чуть удивленными глазами, он представился — Иван Иванович Гуринов. Интересная биография у этого летчика. В Арктике он всего второй год. До этого жил в Крыму, и главным его делом было аэроопыление виноградников. Но слава о мастерстве Ивана Ивановича, о его виртуозном управлении винтокрылыми машинами разнеслась далеко. Полярная авиация пригласила Гуринова в 1960 году на одну навигацию. С делом молодой лётчик справился отлично. Теперь его попросили принять участие в экспедиции. Он с радостью согласился — Арктика понравилась южанину. Среди груза “СП-10” оказались четыре небольших ящика. Они появились перед отправкой экспедиции неожиданно. На верхней крышке было написано: «Полярникам дрейфующей станции “СП-10”» и в скобках: «Осторожно, яйца». Обратный адрес: «г. Омск, Сибниисхоз, лаборатория птицеводства». И посылка дошла до адресата в целости и сохранности. Яйца! Многие отнеслись с подозрением к содержимому ящиков. «С момента их отправки прошло уже много времени, не иначе, испортились»,— рассуждали полярники, не решаясь распаковывать посылку.
Все выяснилось, когда об этом доложили начальнику экспедиции «Север-13» . — Грузите, останетесь довольны, — сказал он и улыбнулся в мою сторону.— Помните? Ну, конечно, я хорошо помню разговор с Львом Натановичем Вейцманом — руководителем лаборатории птицеводства Сибниисхоза. Он заходил ко мне незадолго до отъезда. В эти же дни в Москве был и Максутов. Узнав, что готовится высадка станции “СП-10” (тогда еще предполагалось транспортировать “СП-10” на самолетах), птицевод предложил прислать полярникам тысячу цесарских яиц — ведь они не портятся. Я рассказал об этом Дмитрию Дмитриевичу Максутову. Он ответил, что это было бы очень кстати, так как в рационе будущих полярников станции “СП-10” есть только яичный порошок — так как куриные яйца не поддаются длительному хранению. Такова история четырех ящиков из Омска. В них оказалось около тысячи яиц. Подарок сибирских птицеводов пришелся по вкусу полярникам. После первой же дегустации они отправили благодарственную телеграмму в .
Рано утром девятого октября атомоход двинулся на восток в свой необыкновенный рейс. Набирая скорость, ледокол «Ленин» дал прощальный гудок, ему ответили «Красин» и «Леваневский» — последние суда на дальней дороге. Теперь уже никто не мог встретиться, так как навигация в Арктике кончилась. Как изменился вид ледокола с прибытием экспедиции: - Впереди, на баке, сплошь бочки с горючим. На палубах ящики с мудреными надписями, тракторы, дюралевые каркасы для палаток. Изменилась и жизнь на ледоколе. Теперь в центре внимания оказались четырнадцать полярников “СП-10”. Это в основном молодой, но видавший виды народ, уже позимовавший в Антарктиде либо в Арктике. Начальнику станции Николаю Александровичу Корнилову тридцать один год. (Николай Александрович Корнилов, выпускник факультета «океанологии» училища ЛВИМУ 1954 г. выпуска). Самому старшему в группе инженеру-метеорологу Георгию Андреевичу Хлопушину — сорок четыре, а младшим (их двое), актинометристу Николаю Макарову и аэрологу Василию Митрофанову,— по двадцати пяти. Не сидится полярникам на месте. На следующий же день они начали хлопотать на вертолетной палубе. Нечего ждать — ведь домики можно собрать тут же на ледоколе, а на льдину опустить готовыми. Все стали предлагать свои услуги. К «охотникам» сначала отнеслись благосклонно, но вскоре их начали гнать — проку мало. Правильно собрать домик — большое искусство, и оно дается далеко не каждому. Вскоре рядом с зачехленным вертолетом появился игрушечный хуторок; сделали электропроводку, и ночью пять готовых «хаток» весело смотрели на море огнями круглых глаз-иллюминаторов. Полярники были так довольны, что, несмотря на морозный ветер, большую часть времени проводили в домиках — примерялись, обживали, судачили о предстоящей зимовке на льдине. А «Ленин» шел дальше. Позади осталось море Лаптевых. Впереди — пролив Санникова. Все участники похода надолго запомнят его. Найдите этот пролив в группе Новосибирских островов, между Малым Ляховским и Котельным. Несмотря на свою ширину, пользуется у полярных моряков дурной славой — уж больно он мелководен.
На каждом шагу можно встретить лютого врага кораблей — стамуху. Порой прижатые полями эти толстенные льдины уходят под воду и, притиснутые ко дну, там остаются. Встреча с ними равносильна столкновению со скалой. И все же капитан ледокола «Ленин» решился провести ледокол проливом Санникова. Значительно сокращался путь к месту высадки станции “СП-10”, экономилось драгоценное светлое время. (В середине октября каждый день убывает на тридцать минут). В пролив вошли поздно вечером. И сразу все впереди заволокло туманом. Словно злой волшебник воздвигал на нашем пути преграды, закрывая путь в свое царство. Два прожектора с мачт ледокола, сведя лучи, едва пробивали белесую кисею. Где-то рядом, у берегов острова Котельный, были разводья. Они и дышали холодным паром. А идти приходилось сквозь льды, узким фарватером, где глубины были побольше. На мостик и в ходовую рубку собрались все, от кого зависела сейчас точность движения судна. Капитан Соколов, капитан-наставник Кононович, старший помощник Кашицкий каждые двадцать минут держали совет. Штурманы, не переставая, орудовали циркулем и транспортером над картой. В сторону — ни-ни! Полсотни метров от курса — и может случиться беда! Мелко! Осадка у атомохода большая. Киль ледокола идет чуть ли не над самым дном. За кормой рыжий след ила (результат работы мощных гребных винтов). Судоводители, чередуясь, дежурили у радиолокатора. Яркий лучик быстро бегает по кругу монитора РЛС, высветляя белые точки — это стамухи. — Под килем три метра,— докладывает электронавигатор Александр Гамбургер, не отрывая взгляда от показаний эхолота.— Два… полтора…Соколов снижает ход корабля до минимума. Он движется теперь не быстрее пешехода. И так около получаса. — Три метра… — снова докладывает электронавигатор. Ледокол пошел скорее, но недолго.— Два, полтора метра…И так десять с лишним часов, пока в судовом журнале не появилась лаконичная запись: «Вышли из пролива Санникова». Утром в кают-компании капитаны и штурманы завтракали вместе с нами, смеялись шуткам, сами шутили. Тревоги кончились. Только потяжелевшие веки выдавали усталость. Это была бессонная, чертовски трудная ночь. Впервые в истории Арктики такое большое судно прошло проливом Санникова, да еще в такую позднюю пору. встретило нас довольно радушно, оно было чистым.
Хруст льда сменился шипением воды. Ледокол мчался со скоростью восемнадцати узлов. Но это было только первое знакомство с четвертым на нашем пути морем. Через несколько часов небо нахмурилось, на вершинах волн появились белые дымки срываемых ветром брызг, повалил густой снег. Палубы покрылись сугробами, домики будущей станции «СП-10», которые стояли на палубе одели мохнатые шапки, а между ними обозначились тропинки — точь-в-точь как в зимней деревеньке. Только бушевавшая внизу водная стихия нарушала эту мирную картину. — Ответственные по каютам, проверить крепление предметов,— объявил по радио вахтенный штурман. Двенадцатого октября ледокол резко изменил курс и пошел прямо на север. К вечеру навстречу стали попадаться большие льдины — первые вестники Айонского ледяного массива, в глубь которого нужно было врубаться ледоколу. Ряды их становились тесней и тесней, пока не сомкнулись в сплошное поле. Над ним вздымались ропаки и торосы. Вокруг ни разводий, ни трещин, кажется, что корабль идет по суше. Только гулкие удары в борта и всплески за кормой дают понять, что это не суша, а многометровая холодная, изрубцованная кожа полярного моря. Иногда льды настолько крепки, что корабль не в силах сразу подмять их под себя и сокрушить. Тогда короткая остановка, отход назад и стремительная атака. И снова все трещит вокруг. На следующее утро над ледоколом появился самолет ледовой разведки .
Он сбросил карту ледовой обстановки, уже близко. Летчики сообщили новость: на выбранной для станции льдине живут медведи. При виде крылатой машины они начинают беспокойно бегать по своим владениям. Ничего, потеснятся,— услышав эту весть, рассмеялся Николай Александрович Корнилов,— объясним косолапым, что для науки стараемся. Шутки шутками, а в экспедиции разработан специальный план борьбы с медвежьей опасностью. Их в этом районе очень много. Десятка два мы уже встретили на своем пути. И странно. Эти громадные желто-белые хищники вовсе не были похожи на мишек, которых я видел раньше. Те, что в московском зоопарке, просто маломерки по сравнению с этими могучими зверями. При встречах с ледоколом медведи вели себя до глупости одинаково. Если они оказывались перед носом корабля, то не сворачивали, а начинали улепетывать вперед. Бежали боком, повернув голову назад, забавно переваливая зад из стороны в сторону. Так продолжалось порой пятнадцать-двадпать минут. Помню, один медведь соревновался с нами в скорости добрых полчаса, изнемог от быстрого бега, но никак не мог «догадаться», что следует уступить дорогу. — Глупый, пропусти нас,— кричали с борта моряки.— медведь - тебя же хватит инфаркт! Люди свистели, улюлюкали, корабль давал гудки, но упрямец был глух к добрым советам. И тогда не выдержал капитан. Он приказал рулевому обойти медведя стороной. Так пугливо и забавно ведет себя косолапый перед ледоколом, но от человека он не побежит, встреча может кончиться трагично…
НА ЛЬДИНЕ
— Вот она, взгляните! — Протянул мне бинокль Анатолий Матвеевич Кашицкий. Я увидел то же, что и везде, — сплошное белое поле, только на нем чуть больше снежных холмов и причудливых ропаков. Так, значит, это и есть «наша» льдина. Все, кто не был занят на вахте, в эту минуту стояли у борта атомохода, с любопытством разглядывая бродячий ледяной остров, который должен был на год приютить четырнадцать наших товарищей. На льдине самолет? — удивленно крикнул кто-то. — Это дед Мазай,— улыбнулся Кашицкий. Так на Севере в шутку величают старейшего полярного летчика Героя Советского Союза Виталия Ивановича Масленникова. С рассвета он барражировал над кораблем, а потом куда-то исчез. Оказывается, пилот уже посадил свой ЛИ-2 на приглянувшийся ему «аэродром» и ждет нас.
.
«Ленин» медленно движется по узкому разводью. И вот остановка. — Приехали, братцы, «домой»! — кричит товарищам инженер-гидролог Михаил Извеков. Он будет зимовать этак пятый раз, поселки на льдах давно для него стали вторым домом. По штормтрапу полярники первыми — это их право — спускаются вниз. Потом несколько матросов.— Отдать ледовые якоря! — звучит с мостика команда. В шестнадцать часов пятнадцатого октября корабль ошвартовался. Гидрологи обследовали льдину. Она оказалась многолетним полем, достигающим в некоторых местах толщины десяти метров. Все отлично. Только одна беда: строить взлетно-посадочную полосу будет трудновато — нет ровных площадок. Придется расчищать наиболее подходящее место от торосов и ропаков. А как же сел Масленников? Я, помню, глянул в сторону, где еще недавно был самолет, и не нашел его сразу — он переместился метров на четыреста. Уже поздней от штурмана Владимира Гришелева, давнего моего друга еще по Москве, я узнал подробности. — Мы сели на очень тонкий лед, образовавшийся у пака,— рассказал он.— Другой площадки не было. Постояли немного, «аэродром» наш начал пищать, потрескивать, под лыжами проступила вода. Завели моторы, поехали на новое место. Через час та же картина. Так это же опасно! Володя рассмеялся: — Льду опасно. Вот мы и крутились, чтобы не попортить его, не проломить. Дело привычное. Шутка сказать — «привычное». Летчики почти сутки переезжали с места на место, чтобы самолет не провалился под лед.
