— Итак, начнем посвящение вас в рыцари ,— улыбнулся мой товарищ.— Получите прибор «Кид». Каждому из нас выдали предмет, очень похожий на автоматическую ручку, только без пера. Это и есть «Кид» — карандаш измерительный дозиметрический, его нужно брать с собой. Затем начался процесс облачения в «доспехи». Скажу откровенно, я представлял их иными, по меньшей мере, похожими на водолазный костюм. Но это не так. Раздевшись донага, мы натянули на себя белоснежные из толстого полотна комбинезоны и такие же чулки. Еще нам выдали по кокетливому колпачку, напоминающему пилотку, марлевую маску на лицо, резиновые перчатки и кирзовые башмаки. Мы полезли по узкому, похожему на трубу люку куда-то вверх и очутились в зале с высоким потолком. Над металлической палубой три круглых возвышения, похожие на торцы бочек, над ними в центре белые, в руку толщиной стволики стержней. На переборке горит желтая лампочка, такая же, как наверху,— значит, все в порядке, безопасно. Инженер водит меня по залу, объясняя назначение механизмов. Незаметно для себя ступаю на «бочку», и вдруг: — Сейчас вы стоите на первом реакторе,— торжественно говорит Соколов. В его карих глазах, увеличенных стеклами очков, бегают веселые чертики. Не скрою — сердце екнуло. Подумать только, в каком-то метре от моих ног, под толстым слоем защитной брони происходят таинственные и могучие процессы. Здесь зарождается энергия, дающая кораблю исполинскую силу. Исколесив лабиринт помещений вокруг реакторов, насосов и пароперегревателей, обвитых километрами труб и трубочек, мы вернулись назад. У меня забрали «Кид» и заявили: — Все в полном порядке. — Как вы определили? — Очень просто. Посмотрите в торец карандаша. Направив один конец «Кида» на лампочку, я заглянул внутрь: круглый лимб, наверху написано — «миллирентгены», а ниже шкала и стрелка. За время путешествия она не сдвинулась с места. Меня даже досада взяла, что экскурсия в центральный отсек настолько безопасна, ну хоть бы немного двинулась вправо эта стрелка, ведь я стоял на атомном реакторе. Мое доверие к устройству атомохода окончательно закрепило знакомство с «кочегаром» Александром Зюгановым и его работой «Кочегарами» шутливо называют в экипаже инженеров-операторов, которые следят за работой реакторов. Саше Зюганову двадцать четыре года. На вахту инженер отправляется в белоснежном костюме. Вместо жерла топки перед ним десятки сложнейших приборов. На ледокол Александра Зюганова назначили как одного из лучших выпускников Инженерного морского училища имени адмирала Макарова. Однако не сразу допустили его к ответственной работе. После почти годовой практики Зюганов сдавал специальные экзамены. Это было в первые дни рейса. Комиссия высоко оценила его знания. Большая радость для парня: допущен к самостоятельной работе в ПЭЖ — пост энергетики и живучести судна. Профессия ему нравится. «Кочегар» с атомохода. У него, как и у многих его коллег, морская биография только начинается: еще не плавал по свету, не видел жестоких штормов, лютых снежных бурь. Но это все придет.
Памятны первые дни похода. Баренцево море, затем Карское. Бескрайние водные просторы — студеные, неприветливые; волны — то свинцовые, то голубовато-зеленые, цвета медного купороса, смешанного с малахитом. Суровые края — да обжитые. В течение суток встретишь не один корабль: если близко пройдут, обменяются приветствиями — споют песню гудки, а когда на горизонте дым — свяжутся по радио капитаны, поделятся новостями. Проторили дороги в студеных морях отважные поморы, провели вдоль северных берегов России свои парусные боты и шлюпы лейтенанты Малыгин, Овцын, Прончищев, Харитон и Дмитрий Лаптевы, штурман Челюскин — и смелее стали ходить сюда корабли. А советские люди превратили Великий Северный морской путь в широкую дорогу, по которой ежегодно перевозятся миллионы тонн грузов. В период навигации тут много судов, самых различных — от широкогрудых ледоколов до деревянных малышей, на которых и поныне отправляются в смелые экспедиции наши ученые: географы и океанологи, метеорологи и биологи. Встречи в море — не редкость. И всегда в этих случаях с борта на борт передаются связки почтовых конвертов. Люди высоких широт, как никто, пожалуй, знают цену письму. Весточка может быть очень короткой, но бесценно дорогой. Письмо здесь не может пропасть в пути, оно обязательно придет тому, кому предназначено. Я хочу рассказать об одной из встреч, что произошла в восточной части Карского моря, на ничем не обозначенном перекрестке корабельных дорог. …Утро было свежее. Погода менялась каждые пять минут: то светило солнце, то набегала крохотная тучка и метко выстреливала по атомоходу зарядом мокрого снега. Боцман Александр Иванович Мишин сердито сдвигал мохнатые брови и начинал ворчать. Снег никак не входил в его планы: корабль только принял туалет, на палубах не просохла краска. В десять часов стало известно: навстречу идет судно. Люди высыпали из кают. Начали гадать, кто бы это мог быть. Ясность внес голос старпома Анатолия Матвеевича Кашицкого:— «Вихрь» — гидрографическое судно, — громко сказал он.
— Сейчас ляжем в дрейф, и оно ошвартуется к нам. Примем аппаратуру. «Вихрь». Ну, конечно же, многие полярники узнали его. В июле он вышел из Архангельска и более двух с половиной месяцев путешествовал в северных морях, делал промеры шхер на северной оконечности Новой Земли, производил съемки на полярной станции на мысе Желания. Свыше девяти тысяч миль прошло это крепко сшитое деревянное суденышко в нынешнюю навигацию. Теперь оно следовало домой. Когда «Вихрь», кланяясь волнам, оказался рядом с «Лениным», на атомоходе засуетились: ведь можно успеть отправить весточку домой. Не сговариваясь, люди побежали в каюты, заскрипели перья. Скоро на правом борту, за которым спрятался малыш «Вихрь», все сгрудились снова. Увесистая стопка писем, завернутая в газету, была привязана к концу каната. Боцман ловко бросил ее в руки своего коллеги. И тут случилось непредвиденное. На палубу выбежала с конвертом в руках Валентина Семеновна Задорина - инженер-конструктор из Ленинграда. Она опоздала с передачей письма. — Кидайте,— неосмотрительно посоветовал кто-то. И женщина бросила письмо на скачущую палубу «Вихря». Но коварный ветер подхватил легкий конверт, и он, словно подбитая птица, кувыркаясь, упал в воду между бортами судов. Это видели все: и на ледоколе и на судне, десятки голов разом наклонились вниз — как тут быть? Задорина была очень огорчена. — Кому письмо-то,— хрипловатым, простуженным голосом спросил матрос с «Вихря»? — Дочке, Галочке! — ответила Валентина Семеновна. — Неладно получилось, сестрица, — пробасил матрос, взял в руки швартовый, перегнулся через поручни, опустил конец каната до самой воды и стал раскачивать его из стороны в сторону, надеясь, что к нему прилипнет намокший конверт. Но волна отбросила письмо к борту атомохода. Тогда с ледокола в воду опустилось несколько длинных веревок. Усилия десятков людей ни к чему не привели. И все вдруг загрустили: рядом в ледяной воде полярного моря коченел кусочек ласкового материнского сердца и его никак не удавалось спасти. Ветер гнал конверт к корме ледокола. А на обоих судах уже знали, что Галя живет на Васильевском острове, учится в десятом классе. Тогда матрос с «Вихря» взял гарпун, которым еще недавно охотился на морского зверя. Это была последняя надежда. Привязанное к прочному шнуру копье с острым наконечником несколько раз исчезало в море рядом с письмом, так и не задев его. Ветер отогнал конверт так далеко, что достать его было уже невозможно. Пришла минута расставания кораблей. А как же письмо? И тут все, не сговариваясь, решили. Что стоят какие-то несколько минут. Подождем. Валентина Семеновна, пишите новое. Задорина побежала в каюту и буквально через пять минут, улыбающаяся, выбежала на палубу с новым конвертом. Боцман атомохода деловито обвязал его шкертом и подал на борт «Вихря». Все свободно вздохнули. Все шире река меж бортов кораблей. Заработали винты атомохода. Он пошел на восток, а «Вихрь» домой, на запад. И среди других писем на нем было письмо, адресованное девочке на Васильевский остров. Оно было очень коротким, значительно короче того, которое унесло море. Но это письмо особое. Его согрело тепло сотен человеческих сердец, впервые узнавших, что есть на свете девочка Галя. Люди высоких широт знают цену дружбе…
ЧЕЛНОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ
издавна пользуется у полярных моряков дурной славой. В Арктике его образно называют «мешком со льдами». И это действительно так. Подуют южные ветры-союзники, потеснят льды — открываются разводья, дыхнет полюс — и нет дороги. Центр Великого Северного морского пути в постоянной опасности: того и гляди захлопнется ледовая ловушка. Вот и дежурят в проливе ледоколы, всегда готовые выручить из беды караваны судов. Однако им тоже не всегда удавалось справляться со стихией. Памятен полярникам 1937 год. Тогда несколько кораблей вместе с ледоколами так и не смогли пробиться к чистой воде, и пришлось им дрейфовать в белых полях до следующего лета. Только с появлением таких мощных кораблей, как ледоколы «Москва» и «Ленин», пролив Вилькицкого перестал быть вечной преградой, Эти богатыри могут пройти его в любое время года. Челночная операция! Так называют моряки работу ледоколов в проливе Вилькицкого. Ходят они по нему взад и вперед, проводя корабли из Карского моря в море Лаптевых и обратно. Ледокол — ткацкий челнок, а караваны — нитки. Особенно много дел в конце навигации, когда нужно быстро выводить транспортные суда из восточного сектора Арктики. Загоститься до октября опасно: льды окрепнут, и выбраться на чистую воду будет очень трудно. Не приспособлены корпуса обычных судов к большим льдам. Вот почему так торопились мы на помощь старым ледоколам. На запад нужно было вытащить пароходы: «Тбилиси», «Псков», «Механик Бондик», дизель-электроходы «ЦимлянскГЭС», «АнгарГЭС», ледокольный пароход «Леваневский». Атомоход «Ленин» стал главной ударной силой в челночной операции по проливу Вилькицкого. В солнечный полдень над ледоколом появился самолет ледовой разведки ЛИ-2. Прилетел капитан-наставник ледокольной группы штаба проводки западного сектора Северного морского пути Герман Васильевич Драницын. Сделав несколько кругов, крылатый разведчик промчался низко над атомоходом и с точностью снайпера сбросил на капитанский мостик вымпел с картой ледовой обстановки в проливе Вилькицкого и в море Лаптевых. — Корабли ждут вашей помощи,— громко прозвучал по радио голос Драницына.— Желаю удачи!
…Ледокольщики любят свое дело и гордятся им. Есть в нем что-то особенное, глубоко волнующее. Человек может часами глядеть на бело-голубую бесконечность и думать. О чем? О семье, о друзьях, о родной стране, что наделила его, моряка, таким удивительным могуществом. Человек; слушающий скрежет льда под форштевнем, наблюдающий, как лопаются толстенные льды, чувствует себя необыкновенно сильным. Вот почему так приятно стоять у фальшборта и думать. Третий день дуют северные ветры. Пролив Вилькицкого закупорился наглухо. Теперь для ледоколов самая работа — пробивать каналы каравану судов в десятибалльном льду. С дизельным ледоколом «Красин» атомоход повстречался глубокой ночью. Ледоколы гудками поприветствовали друг друга, капитаны по радио кратко обменялись новостями. А потом диалог: — «Богаты свежей капустой? Соскучились по борщу? — Есть. Поделимся,— ответили с «Ленина». Оба ледокола медленно сошлись бортами. Из рук в руки аккуратно переданы мешки с душистыми, пахнущими землей и золотой российской осенью овощами. У моряков ледокола «Красин» давно зима. Они вышли из порта Мурманск в июне месяце, а сейчас уже начало октября. Конец навигации. Овощи это не только борщ, это добрая весточка из дома, где еще не завершена уборка урожая. Вот почему из-за нескольких мешков капусты корабли застопоривают ход и швартуются в ледовом море. Так было и теперь. Под утро над белым горизонтом показался чёрный дым. Это шел нам навстречу дедушка арктического ледокольного флота ледокол «Ермак». Корабль заслуженный, легендарный. Сейчас его легко узнают по темной чалме (чёрная труба). Из всех ледоколов он один работает на угле и сильно чадит. Сейчас ледокол «Ермак» пробивался на запад, ведя за кормой пароход «Механик Бондик». Трогательна и символична была эта встреча. Ледокол «Ермак» — первый в мире арктический ледокол — радостно приветствовал гудком своего гиганта внука — первый в мире атомный ледокол. «Ленин» становится впереди его пробивать канал.
Вспомнилась мечта замечательного русского флотоводца - ученого адмирала Степана Осиповича Макарова, именно по идее которого построен ледокол «Ермак». Адмирал считал возможным пройти на специальном корабле к Северному полюсу напролом. Макаров верил, что так будет и что сделают это его соотечественники. — К полюсу напролом! — капитан Соколов улыбнулся, когда я напомнил ему о мечте русского адмирала.— Что ж, это сейчас вполне осуществимо. «Ленин» обладает достаточной мощью, чтобы пройти к полюсу. — Так что же? — И пройдем, в ближайшие годы. А пока это не входит в наши планы. Есть задачи поважней. Согласитесь, что ломиться к полюсу ради спортивного интереса не имеет смысла. Другое дело — выполнить такой рейс с научными целями. Борис Макаров сменился с вахты и пригласил меня в свою каюту. В тот раз я долго беседовал с ним о Пономареве, слушал историю их дружбы…— С Павлом Акимовичем мне посчастливилось нести первую в жизни вахту на верхнем мостике,— сказал Соколов.— Было это в сорок шестом. Я попросил Бориса Макаровича рассказать подробнее об этой вахте. И вот что услышал: — Я был курсантом Высшего арктического морского училища. Проходил учебное плавание на ледоколе «Адмирал Макаров». Командовал им Пономарев. Назначили меня однажды впередсмотрящим. Волновался ужасно. Сами понимаете: безусому пареньку вдруг выпала честь стоять рядом с таким знаменитым ледовым капитаном. Старался я, что было сил, громко докладывал. Сперва Павел Акимович приглядывался ко мне со стороны, потом подошел ближе, стал экзаменовать. — Какого типа идет корабль? — Тральщик,— отвечаю. — Его скорость? — Десять узлов. — Верно. А что это за буй справа по борту? — Поворотный. — А вон та веха? — Нордовая. — Так. Родом-то вы откуда, молодой человек. Когда познакомились с морем? Я рассказал. Перед концом вахты Пономарев снова подошел ко мне, потрепал по плечу: — Ну-ну, старайся, капитан, учись! — Словно знал он, что придется нам встретиться снова…И они действительно встретились. В пятьдесят первом году Борис Макарович был уже вторым штурманом на ледоколе «Илья Муромец». Корабль тащил сигару леса в Хатангу. В Диксоне на борт подсел Пономарев, назначенный на корабль капитаном-наставником штаба морских операций. И снова привелось Соколову стоять на мостике вместе с Павлом Акимовичем. Но теперь они разговаривали друг с другом языком судоводителей, сообща делали прокладку курса на картах, определяли свое местонахождение. Всю дорогу Пономарев приглядывался, как штурман «ходит» во льдах, учил его распознавать по едва заметным признакам, где легче вести корабль сквозь белые просторы Арктики. Поинтересовался тогда Соколов, помнит ли Павел Акимович их первую встречу. Капитан наморщил лоб, помолчал с минуту, а потом просто, с улыбкой ответил: «Убей бог, запамятовал. Ведь сколько вас плавало со мной молоденьких курсантов. Теперь уж не забуду: хороших штурманов я всегда запоминаю. А вы старайтесь, у вас получится…»
После этой встречи Соколов повидал много морей, плавал на различных кораблях, ходил в Арктику на ледоколах «Сибиряков», «Белоусов», зимовал в море Лаптевых. Стал старшим штурманом. В портах нередко виделся с Пономаревым. Тот всегда с интересом расспрашивал о делах, а в конце разговора повторял когда-то сказанную фразу: «Старайтесь, у вас получится…» В ноябре 1958 года Бориса Макаровича назначили старшим помощником капитана на дизель-электроход «Обь», она отправлялась в Антарктику. Побывал Соколов в Мирном, на Земле Королевы Мод. Руководил высадкой научной станции “Лазарев”. Триста километров облетел на вертолете вдоль шельфового ледника с пилотом В.Афониным. Определил место станции и строил ее вместе со всеми. А вернулся домой, послали на «Оби», уже капитаном, к Земле Франца-Иосифа. Рейс этот оценили высоко, похвалили. Вот тогда и встретились они опять. Не успел Борис Макарович вернуться из похода, пришла телеграмма. Приглашали в Ленинград. — Пойдете дублером капитана на атомный ледокол? — спросили его.— Павел Акимович очень бы желал. Все время следил за вашей работой. Кровь ударила в лицо от радости. Так, значит, не случайно проявлял к нему всегда такой интерес Пономарев. Навигация I960 года была для Соколова одной из самых знаменательных в жизни. Теперь он неотлучно стоял рядом с Павлом Акимовичем на мостике атомного ледокола «Ленин». Пономарев уже не экзаменовал, а молча, с улыбкой наблюдал за тем, как работает молодой капитан. Иногда приходилось трудно, нужно было крепко биться со льдами. Если это случалось в вахту Павла Акимовича, за его спиной неизменно появлялся дублер.
— Что, не сидится в каюте? — спрашивал Пономарев.— Ну давай тогда. А я пойду, согреюсь. Капитан спускался вниз. Молча пил крепкий чай, поглядывая в иллюминатор. Он любовался тем, как его молодой друг умело читает ледовую книгу, как послушен ему корабль. Впрок пошла наука. Когда Павел Акимович собирался уходить с атомохода, его спросили, кого он хотел бы видеть своим преемником. И он порекомендовал назначить капитаном Соколова. Так и поступили……Под вечер полная остановка ледокола. Я вышел на палубу, разузнать в чем дело. — Сейчас будем делать околку! — с видом знатока сказал Саша Зюганов.— Льды годовалые с вкраплением пака. Минутой позже Саша признался, что сам еще никогда не видел, как делается околка — это его первый рейс в Арктику. Что же произошло? Оказывается, канал, оставляемый «Лениным», быстро сужался, началось сжатие. Взломанные атомоходом льды сравнительно легко раздвигались «Ермаком», но для парохода «Механик Бондик» они были опасны — борта у него тонкие и низкие, его затирало, судно отставало. Атомоход прошел немного вперед, потом развернулся и двинулся назад. С хрустом лопалось белое поле, во все стороны поползли трещины. «Ленин» миновал караван, снова сделал поворот и направился обратно вдоль других бортов кораблей: он словно вспахивал ледяную броню вокруг судов. Чтобы идти быстрей, без задержки, ледокол «Ермак» взял «Бондика» на буксир, плотно притянув нос парохода в специальный вырез на своей корме. Караван тронулся дальше. Боцман Мишин с улыбкой наблюдал за работой атомохода. Он-то, старый полярный моряк, знал толк в ледовых кораблях. Не выдержал, пробасил: — Ну и силища, скажу я вам. Как по чистой воде ходит: расступись, Арктика!.. Челночная операция. День и ночь грохочет в борта ледяная стихия. Особенно тяжело было в районе между мысом Шмидта и западной частью моря Лаптевых, близ островов Комсомольской Правды.
Тут и работал . Проведены суда «ЦимлянскГЭС», и «Псков». Они идут в Мурманск, а наш «челнок» снова спешит на восток, сражаясь со льдом. Льдины разные — толстые и совсем тоненькие, хрупкие и плотные, крепкие и мягкие, как сыр, но, ледокол медленно и уверенно идёт вперёд.
Учился Юра очень хорошо. По всем предметам имел четвёрки и пятёрки. Из всех предметов Юра больше всего любил географию, постоянно мечтал о приключениях и путешествиях, о морях и океанах. Юра был спортивный мальчик, увлекался лыжным спортом. Наряду с учёбой в школе и работой на «трудовом фронте», с ребятами играл в лапту, ходил купаться на Киверичский омут у моста. В свободное время мальчишки лазили по чердакам и исследовали подвалы Троицкой церкви. Лазили на колокольню. Лазание по чердакам и подвалам было способом проверки ловкости и смекалки. Зимой катались на лыжах и санках. Впоследствии, видимо, эта мечта осуществилась. Киверичскую среднюю школу Юра Константинов окончил с серебряной медалью.
Серебряная медаль РСФСР. «За отличные успехи в учении, труде и за примерное поведение» выпускнику Киверичской средней общеобразовательной школы 1948 года выпуска Ю.Б.Константинову.
В аттестате зрелости у Юры по всем предметам были пятёрки, кроме немецкого языка. По немецкому языку была оценка 4.
10 выпускной класс Киверичской средней школы 1948 год. Ю.Б.Константинов: нижний ряд, 1-ый слева.
После окончания десятого класса наши пути разошлись, Юра уехал в Ленинград поступать в мореходное училище. Поступил в Ленинградское Высшее Арктическое училище на факультет «Гидрология моря, Океанология». Позже, когда он приезжал на каникулы, мы с ним часто встречались, у меня имеются несколько фотографии из нашего детства.
Курсант 2 курса ЛВИМУ Ю.Б.Константинов и Н.М.Филиппова. 1950 г.
Позже, когда Юрий жил в Ленинграде и работал в научном исследовательском институте Арктики и Антарктики, мы часто встречались в Санкт-Петербурге на его на загородной даче. Это были незабываемые встречи. Я горжусь тем, что мы с Юрой Константиновым земляки и наши школьные годы прошли в селе Киверичи Теблешского района Калининской области.
Воспоминания Ипполитова Валерия Сергеевича, начальника дрейфующей станции “СП-30”, заместителя директора музея Арктики и Антарктики, выпускника геофизического отделения Ленинградского Арктического училища (ГФО-1965 г. выпуска).
Весной 1961 года тридцатилетнего гидролога Юрия Константинова назначили начальником дрейфующей станции «СП-8». Юра Константинов впервые летел на льдину и по дороге думал о том, как всё сложиться в эту его первую зимовку. В Арктике он был не новичок, далеко не новичок. Сразу после окончания Ленинградского высшего Арктического училища был направлен в обсерваторию заполярного города Певек, где, будучи еще курсантом проходил учебную практику. Юрию Константинову было тогда всего двадцать два года. Но начальником дрейфующей станции Северный полюс – работа совсем иная, Юрий думал, справлюсь ли я?... На льдине ты начальник, ты главный, за всё отвечаешь, и ты сам должен работать за десятерых, и добиться, чтобы каждому хотелось работать за десятерых. Константинов решил с первых дней показать свой характер, показать, что он двужильный и не гнушается никакой работы. Первые дни на льдине самые трудные. Коллектив разный, люди только начинают привыкать друг к другу, осваиваться и обживаться. А ведь надо ещё постоянно, по строгой программе вести научные наблюдения, передавать по радио на Большую землю десятки данных: температуру воздуха и силу ветра, скорость и направление дрейфа, высоту облачности... и, конечно, настроение коллектива. И надо ещё встречать и провожать самолёты с грузом. Разгружать десятки тонн бочек с топливом, груды ящиков с продуктами, с приборами, мешки с мукой и сахаром, гречкой, макаронами и перловкой и т.д. и, конечно, отдыхать. Константинов успевал всюду – и на аэродром и на камбуз и к гидрологам и в радиорубку. Он решал на ходу десятки вопросов, которые без начальника решать нельзя. Короче говоря, за два дня, как сошёл с самолёта, ни разу не лёг отдохнуть. Двое суток прошло без сна, трое без сна….А на четвёртые сутки начальника научной дрейфующей станции “” Юрия Константинова специальным рейсом вывезли на материк в посёлок Тикси. И тут он понял, что на работе на дрейфующих станциях, на работе, о которой так мечтал, придётся поставить крест.
В посёлке Тикси в районной больнице Константинов открыл глаза и не смог сразу сообразить, где же он. Над ним белый потолок, по запаху лекарств сообразил, что находится в больнице. И стал вспоминать, что же с ним произошло? А произошло следующее: на четвёртые сутки он, наконец-то, добрался до домика, где жил вместе с доктором, лёг на нары и никак не мог заснуть. Мешали мысли (как там определились механики, что с электричеством, заросла ли трещина на аэродроме, что с продуктами?). Юрий встал, выпил таблетку снотворного, и снова лёг. Но уснуть опять не смог, беспокоила эта проклятая трещина. Константинов, встал, оделся, взял ракетницу и отправился к краю льдины. Прошёл метров двести, дошёл до трещины, убедился, что всё в порядке и двинулся обратно. Прошёл метров 30-50, глаза слипаются - очень захотелось спать... (сел на лёд, прижался к торосу и уснул – сработала таблетка выпитого снотворного). О том что было дальше рассказали полярники: … нашли Константинова, он сидел, прислонившись к ледяному торосу и крепко спал, глаза закрыты, одна рука в кармане – в том, где ракетница. Видимо, засыпая, хотел выстрелить из ракетницы, чтобы привлечь внимание. Да не успел, сон буквально свалил его с ног. Начальника научной станции принесли в ледовый лагерь. Доктор (его сосед по дому на станции) оказался тоже новичок на станции, – заморозил все лекарства и шприцы (так как медицинский ящик ещё не успели занести в домик, и он оказался на улице). Оказалось, что уколы нечем сделать. Да и как разобраться, что с начальником, жив ли он, что делать? Радисты, ночью, по радио срочно связались с соседней дрейфующей станцией «СП-9» (к счастью, на их станции был самолёт). С «девятки» срочно прилетел врач. Он осмотрел больного Константинова, сделал ему укол и сообщил: «обморожения, к счастью, нет. Парень перенапрягся и просто спит». Но надо его срочно везти с дрейфующей льдины на материк в больницу. Таким образом, Юрий Константинов оказался в Тикси. Так закончилась его четырехдневная командировка на Север, в должности начальника научной дрейфующей станции «Северный полюс-8». В этот же год, 1961 год, Юрий пошёл работать простым гидрологом в научную экспедицию «Север-13». Экспедиция отправлялась в Арктику на атомном ледоколе «Ленин». Рейс этот потом стал знаменит: тогда впервые с судна высаживали дрейфующую научную станцию «».
Начальником дрейфующей станции был назначен Николай Александрович Корнилов, с которым Константинов начинал ещё в Арктике, а до этого учился в одной группе в Арктическом училище. В “Макаровке”, в одном кубрике спали, вспоминает Н.А.Корнилов. Юрий завидовал своему другу, завидовал, что Николай Корнилов будет работать на (СП), будет создавать новую дрейфующую станцию. И все дни, пока ледокол стоял у льдины, Юра Константинов помогал собирать домики и монтировать дизельную подстанцию, оборудовать столовую и радиорубку. А когда атомоход отошёл, оставляя на льдине научный городок, и людей. Юра долго-долго стоял у борта ледокола. Грустно было расставаться со станцией. Он прощался со льдиной, конечно, не надеясь, что они встретятся вновь. А всё же встретится им помог случай. Прошёл почти год. Осенью 1962 года для дрейфующей станции “СП-10” срочно искали начальника второй смены. В Ленинграде подходящей кандидатуры не оказалось: кто в экспедиции, кто в отпуске, кто на больничном. И тут вспомнили о Юрии Константинове. Решили снова попробовать послать начальником дрейфующей станции Юру Константинова. Вот так ему повезло, мечта быть начальником дрейфующей станции осуществилась. … Даже представить трудно, сколько дрейфующих станций Юрий Борисович открывал, сколько научных станций строил, сколько взлётно-посадочных полос ВПП прокладывал по льдинам Северного Ледовитого. И трудно сосчитать количество часов, проведённых над Северным Ледовитым океаном во время его работы в ледовой разведке. Несколько лет назад руководитель отдела кадров института ААНИИ, Владимир Андреевич Шевяков отыскал для меня «Личное дело Константинова Юрия Борисовича» В анкете в графе «Местонахождение учреждения, организации, предприятия, работника» - лично рукой Константинова написано: место работы: дрейфующие научные станции «Станция СП-10», «Станция СП-14», «Станция СП-16», «Станция СП-19». И это только были его зимовки. Но были ещё полярные станции, на которые он прилетал не как участник экспедиций, (только на сезон, чтобы их только организовать и построить – как строитель). Вот такой он человек, счастливый человек, - «Почётный полярник» Юрий Борисович Константинов.
Воспоминания корреспондента газеты «Советская Россия», участника экспедиции «Север-13» : «Впервые в истории на льдах Центрального полярного бассейна с помощью атомного ледокола «Ленин» создана новая научная дрейфующая станция «Северный полюс-10». Именно в этом рейсе принимал активное участие молодой океанолог Юрий Борисович Константинов.
…О том как тягостно бывает на душе ожидающего решения свыше — рассказывать не стоит. Я терпеть не могу этого состояния «невесомости», когда не знаешь: быть или не быть. Больше месяца пришлось мне тогда испытывать на себе чудовищную тяжесть неопределенности. Наконец телефонный звонок из Главсевморпути: «Поторапливайтесь, едете. Зачислены участником экспедиции «Север-13». уходит через три дня». Первые минуты хотелось танцевать. Зачислен! Шутка ли: не просто корреспондент газеты «Советская Россия», не созерцатель, а участник экспедиции! Потом наступила растерянность. Я оказался жертвой словоохотливых консультантов. Когда собираешься в далекое путешествие, удивительно, как много появляется вокруг советчиков. Одни, ссылаясь на свой опыт, поучают, как одеться в дорогу, другие — как себя вести. Но больше всего находится людей, которые заранее предсказывают, что случится в пути, причем мнения самые противоречивые. В конце концов убеждаешься в своей полной неосведомленности: все всё знают, а ты не знаешь ничего. Чего только я не наслушался за неделю: «Бери побольше теплого белья!», «Запасись вазелином смазывать лицо, а лучше— гусиный жир», «Не забудь флягу под спирт», «Домино», «Пенициллин», «Справочную литературу». Увы, это все никак не могло влезть в один чемодан. И тут меня выручил известный полярный летчик Анатолий Барабанов. Увидев мою растерянность, он рассмеялся. — Собирайся, едем ко мне домой. Придется помочь. Сразу все стало просто и ясно. Пилот достал из шкафа кожаный реглан с поддевкой на гагачьем пуху, коричневую цигейковую ушанку, пару теплого белья. — Эти доспехи проверены на двух полюсах,— сказал он.— А валенки или унты выдадут на корабле. Барабанов недавно вернулся из Антарктики и собирался ехать отдыхать в Крым. — Пока я буду купаться и загорать на солнце, успеешь сходить на Север, а потом поменяемся местами. Досаждали мне теперь только шептуны. Слово «атомный» они произносили таинственно, со вздохами, советовали поберечь здоровье и уже совсем тихо, на ухо: «Не забудь о радиации». Но в одном была полная синхронность. Все предсказывали массу приключений, самых различных: затерты льдами, налетели на риф, схватка с белыми медведями. И уж, конечно, где-то, кто-то, кого-то должен был спасать. — Завидую, счастливого пути. — Жал в Мурманске руку киноартист Борис Андреев.— Желаю успехов и побольше романтики, приключений… И вот по трапу поднимаюсь на борт атомного ледокола. Прочь все заботы, все позади, и так спокойно вдруг стало на душе, так светло и почему-то грустно. Когда расстаешься с берегом, всегда чувство грусти по-братски уживается с состоянием душевного подъема, восторга перед неизведанным.
. После трудового дня, придя к себе в уютную каюту, моряк сможет прекрасно отдохнуть, почитать, послушать радио, музыку...
Первое знакомство с ледоколом заставило меня от души рассмеяться над недавними советчиками, над самим собой, над пустыми тревогами. Вместе с корреспондентом «Известий» Олегом Строгановым и фотокорреспондентом ТАСС Валентином Куновым я стал обладателем великолепной просторной каюты с двумя иллюминаторами, из которых открывался вид на вертолетную площадку судна. В каюте были все удобства: пружинные койки, три шкафа, лампы дневного света, письменный стол, умывальник с горячей и холодной водой. Наши кораблестроители сделали все, чтобы арктические моряки, даже в самых высоких широтах, чувствовали себя как дома. На ледоколе есть клуб, просторная, сверкающая чистотой столовая, кают-компания, музыкальный салон, комната для настольных игр, спортзал и прекрасная библиотека, в которой можно найти все, что пожелаешь. Представьте себе столичную гостиницу «Москва», только плавающую, сложите ее с хорошим Дворцом культуры и научно-исследовательским институтом, вставьте все это в стальную броню корпуса суперсовременного корабля — и вы получите атомный ледокол «Ленин». И вот в этой необыкновенной «гостинице» мне предстояло попасть в высокие широты ледовых морей. Молод корабль — молод и экипаж. Люди на судне были тоже мало похожи на суровых полярных моряков, знакомых по иллюстрациям из многочисленных книг об Арктике. Ни усов, ни бород, ни морщин. Средний возраст экипажа атомного ледокола «Ленина» - двадцать пять лет. В Мурманске тепло, и все одеты по-летнему: тщательно отглажены костюмы, белоснежные сорочки, с завидным мастерством завязаны галстуки. По платью не скажешь, что идти морякам предстоит в холодные края. Только оленьи шкуры, разложенные между дверями при выходах на палубы напоминают о том, что будут еще впереди и морозы, и ветры и снежные бураны. Капитану атомохода Борису Макаровичу Соколову — тридцать четыре года. Это высокий, плотный, широкоплечий человек с крупными чертами лица, открытой белозубой улыбкой и умными, внимательными глазами. С первого дня похода я откровенно начал завидовать капитану. Какое наслаждение, казалось мне, командовать ледоколом, да еще таким, как «Ленин»: «Вот ведь повезло человеку». Забегая вперед, скажу: поздней, когда позади осталось немало трудных ледовых заторов, я заменил несправедливое слово «повезло» словом «заслужил». Да, в тридцать четыре года Соколов заслужил почетное право встать на мостик первого в мире атомного ледокола. Так уж случилось, что первый капитан атомного ледокола, знаменитый полярный мореход Павел Акимович Пономарев, остался на берегу. Прихворнул, да и годы уже не те. Не смог он снова идти в Арктику. Однако имя его я слышал на корабле постоянно, чаще всего там, где он когда-то стоял, на верхнем мостике. Видно, сама судьба свела двух этих капитанов. И об этом я обязательно расскажу ниже.
Знакомство с Борисом Соколовым состоялось в день моего прибытия на судно. В море мы с ним сдружились и провели много незабываемых часов в ходовой рубке, на мостике и в его капитанской каюте. Но о первой встрече стоит вспомнить. Я спросил Соколова, какие приключения могут ожидать нас в пути. — Типун вам на язык,— засмеялся он.— Я самый жестокий враг неожиданностям. Лучше все предвидеть заранее. Так что приключений не обещаю. Это будет самый обычный рейс в Арктику, и экипаж постарается лишить вас удовольствия писать о разного рода происшествиях. На таком корабле их не должно быть. Впереди много дней, торопиться, казалось бы, некуда, а не сидится в каюте, столько интересного на корабле, хочется лазить по его бесчисленным трапам с этажа на этаж и смотреть, дивиться технике, знакомиться с людьми. Каждый человек по-своему интересен — будь он член экипажа или участник экспедиции «Север-13». – Радиация! Это слово мне не раз приводилось слышать от друзей накануне отъезда. Одни произносили его с улыбкой, шутливо, другие — чего греха таить — заговорщически: не забывай, мол, корабль-то атомный. (Альфа-бета-лучи). Да, в груди корабля могучие сердца — три атомных реактора. Но спросите у кого-либо из экипажа «Ленина» об этой самой «радиации», и над вами от души посмеются. Советские ученые и конструкторы сумели создать такую защиту, что с момента рождения судна ни разу, нигде не загорелась красная лампочка сигнализации, предупреждающая об опасности. Опасности не существует. Однажды я получил разрешение от главного инженера-механика Александра Калиновича Следзюка спуститься в так называемый центральный отсек. Это святая святых ледокола, где находятся реакторы. Заведующий лабораториями службы радиационной безопасности Александр Соколов согласился сопровождать меня. Это молодой, жизнерадостный ленинградец, которого в коллективе любят все. Общительность и природное остроумие сочетаются в нем со скромностью. Саша отлично знает свое дело, да и не только свое. Он с одинаковым увлечением играет в настольный теннис, шахматы и производит сложные радиационные анализы. И знаете, сколько анализов делает он вместе с лаборантами? Свыше десяти тысяч в месяц! Зачем? Да чтобы экипаж мог спокойно работать, уверенный, что ему ничто не угрожает. И ему действительно ничто не угрожает, уж кто-кто, а Александр Соколов убедился в этом за два с лишним года.
На юбилейном торжестве чествовали Учителя, чей труд очень сложен и не оценен по достоинству нашим государством. Корни рода Калининых-Кузьминых – Евдокия Евгеньевна и Иван Антонович. Три дочери, родившиеся в этой семье, стали учителями: Валентина Ивановна Калинина /Иванова, Бушмарева/, Галина Ивановна Кузьмина, и Н.И.Миндаленкова. Отец Валентин Сергеевич и сын Сергей Валентинович Кузьмины работали в школе. Дочери Татьяна Валентиновна и Ирина Валентиновна тоже посвятили свою жизнь школе. Антонина Васильевна и Николай Владимирович – основа семьи Тугариновых. Две дочери – Лидия Николаевна и Валентина Николаевна – продолжили дело родителей. Самой большой оказалась страница «Выпускники школы». Сколько их, отличников, тихих троечников, скромненьких, и озорников, «ярких звезд» и талантов, сидели за партами этой школы. Многими выпускниками Киверичская школа гордится: учителя, врачи, инженеры. Военные, полярники, моряки, чекисты, специалисты МЧС, юристы, сотрудники телевидения, журналисты, финансовые работники и даже банкиры. В этот праздничный день звучали слова признания школе, учителям, одноклассникам. Каждый хотел поделиться самым добрым и светлым чувством. «Школа сегодня»- эта страница завершала летопись школьной жизни.
Чем живет школа в наши дни, какие имеет достижения и какие цели ставит, поведала директор школы – учитель истории . Ее рассказ дополняли многочисленные стенды-фотографии (фотографии выпускников школы разных лет), дипломы, альбомы о современной школьной жизни. Конечно, в этот день было много подарков и поздравлений. Но главное – это общение и радость от встреч с учителями, школьными друзьями, да и просто школой. Какая будет следующая страница моей школы, покажет время. Пусть она будет яркой и доброй, как все предыдущие.
Выпускник Киверичской средней школы 1948 года, Почётный полярник, Константинов Юрий Борисович (1930 – 2001)
Выпускник Киверичской средней школы Константинов Юрий Борисович родился 15 мая 1930 года в деревне Крутец, (Теблешского района, Калининской области), ныне Рамешковского района, Тверской области. Деревня Крутец расположена на крутом левом берегу реки Дрезны, в её излучине. По реке Дрезне проходит граница Рамешковского и Кашинского районов Тверской области. На правом берегу реки (Кашинский район) – живописный хвойный лес. Деревня состоит из трёх улиц вдоль дорог: на Киверичи, Ивановское, Сухолом. На север от деревни идёт просёлочная полевая дорога до деревни Перемилово. Название деревни Крутец, вероятно, связано с особенностями местности – крутой берег реки (около 10 метров), на излучине реки Дрезны. В средневековье через деревню проходили дороги на Кашин – Корчеву – Бежецк. По данным Воскресенской церкви села Ивановское, в 1901 г. В деревне Крутец было 40 дворов, престольный праздник – День Святого Духа, в народе – Духов день. В 1903 году была основана Крутецкая начальная земская школа. В 1926 году в четырёхгодичной школе училось 46 детей из близлежащих деревень Чернышево, Перемилово. Учителя – супруги Горчаковы. В 1913 г. В деревне было 40 дворов, 279 жителей. С 1921 по 1924 гг. деревня – центр одноимённого сельского Совета, после 1924 г. Входит в Некрасовский сельсовет. С 1935 по 1956 гг.- в Теблешский район, с 1956 до 1963г. находилась в Горицком районе Калининской области.
В 1951 году, выше деревни на реке Дрезне была построена межколхозная Крутецкая гидроэлектростанция (ГЭС), которая обеспечивала электричеством близлежащие деревни. Гидроэлектростанция долго и исправно работала, но в настоящее время электростанции нет – за ненадобностью она полностью разрушена. В 1948 году, после окончания Киверичской средней школы, Юрий Константинов поступил в Ленинградское высшее Арктическое морское училище им. Адмирала С.О.Макарова (ЛВИМУ), по специальности «Гидрология моря (Океанология)». А в 1954 году, получил диплом инженера-океанолога, и в свои двадцать два года, был направлен на работу в Арктику, в заполярный город Певек. И с этого времени, до выхода на пенсию (1954г. -1985 г.) Юрий Борисович Константинов работал в системе Главного Управления гидрометслужбы СССР (ГУСМП (ГУГМС, ГОСКОМГИДРОМЕТ, РОСГИДРОМЕТ). Еще, будучи курсантом третьего курса Ленинградского высшего Арктического училища Юра Константинов проходил учебную практику на крайнем севере в Чукотской-Певекской обсерватории. Прокладывал зимники по льду Чаунской губы, летал на самолётах ледовой разведки и однажды даже вытащил из ледового плена не способный сдвинуться с места теплоход “Феликс Дзержинский” – судно дрейфовало в ледовом плену неделю с сотнями пассажиров на борту. С 1954 года. Юрий Константинов работал на Чукотке в Певекской обсерватория (АНИО) в должности инженера-гидролога. За период с 1954 г. по 1961 г. прошёл путь от рядового инженера - океанолога - до директора Чукотской - Певекской обсерватории.
В 1961 году. Константинова Ю.Б. перевели в город Ленинград в на должность младшего научного сотрудника института. С 1961 г. по 1975 г. Юрий Борисович, занимаясь научной работой, прошёл нелёгкий путь от младшего научного сотрудника отдела экспедиций до начальника дрейфующих станций, начальника морского отряда 16-й Советской Антарктической экспедиции. Кроме этого, он был начальником сезонных экспедиций, руководителем сектора арктических экспедиций отдела научных экспедиций института. В этот период возглавлял две научные экспедиции по океанографической съёмке морей Арктики, отработал в десяти высокоширотных воздушных экспедициях «Север» и был начальником четырёх дрейфующих полярных станций «Северный полюс» (СП-10, СП-14, СП-16, СП-19). С 1973 года Юрий Борисович в ААНИИ возглавлял отдел научных экспедиций, курировал и принимал участие в организации всех арктических экспедиций 1970-1980-х годов (это дрейфующие научные станции, воздушные высокоширотные экспедиции «Север», морские патрульные экспедиции «Ледовый патруль», и просто морские, устьевые, прибрежные, специальные и т.д.). Всего за этот период времени работы Юрий Борисович участвовал в 25-ти различных научных экспедициях.
В 1975 году, по личной просьбе, Юрия Борисовича переводят из института (ААНИИ) в Дальневосточный сектор Арктики, в заполярный город Певек в Управление Гидрометеослужбы (УГМС). С 1975 г. по 1978 г. он, в должности начальника Чукотской обсерватории (АНИО) – занимался авиаразведкой льдов и проводкой морских судов на трассе Северного морского пути в Дальневосточном секторе Арктики. В 1978 году Юрий Борисович Константинов, уже в возрасте 58 лет, снова возвратился в Ленинград, в научно- исследовательский институт (ААНИИ). В институте, в должности начальника отдела научных экспедиций, он работал до 1985 года. С 1985 года по 1993 год, работая в институте, в должности начальника отдела научных экспедиций, Юрий Борисович совершил длительные командировки в Арктику, возглавлял высокоширотные воздушные экспедиции «Север». В 1993 году, “Почётного полярника СССР” («Борисыча», - так называли все его друзья и ученики), в возрасте 63 лет, торжественно и с почётом проводили на заслуженный отдых - на пенсию - по возрасту. С 1993 г. по 2000 г. «Борисыч» - работающий пенсионер института ААНИИ, он по-прежнему продолжал работать в институте, в должности заместителя начальника экспедиции «Север». Возглавлял научные группы «Арктика». В этот период времени Юрий Борисович Константинов подготовил к изданию и опубликовал два монографических справочника по дрейфующим станциям "Дрейфующие станции «Северный полюс» (1937-1991 гг.) и "Высокоширотные воздушные экспедиции «Север» (1937, 1941-1993 гг.)
Орден Орден Медаль “Ленина” “Трудового Красного знамени” “Ветеран Труда”
Плодотворная работа в деле изучения и освоения Арктики Ю.Б.Константинова отмечена высокими правительственными наградами.
Знак “Почётный Полярник СССР” Знак “Отличник гидрометслужбы СССР” Знак “Почётный работник гидрометслужбы России”
Юрий Борисович Константинов награждён: орденом «Ленина» и орденом «Трудового Красного Знамени», медалью «Ветеран труда». Ведомственными наградами: нагрудный знак «Почётный Полярник СССР», «Отличник Гидрометслужбы СССР», «Почётный работник Гидрометслужбы России». А также награждён многими почётными грамотами Главного Управления гидрометслужбы СССР, Управления гидрометслужбы России, имел целый ряд иных поощрений и ценных подарков.
Юрий Борисович Константинов умер 21декабря 2001 года, на 71 году жизни, похоронен в городе Санкт-Петербурге. У Юрия Борисовича Константинова остался взрослый сын Борис Юрьевич Константинов, который в настоящее время проживает в Санкт-Петербурге.
Библиография основных научных работ Ю. Константинова:
Книги Ю. Б. Константинова, К. И. Грачёва: 1. Высокоширотные воздушные экспедиции “СЕВЕР” 2000 год. 2. Дрейфующие станции «Северный полюс» (1937-1991гг.) 1997 г.
Константинов Ю. Арктический дневник. – Смена, 1969г. №24 стр. 10-13. Константинов Ю. «Десятка продолжает дрейф» - В кн.: Двенадцать подвигов, Л…1965г. Стр. 205-284. Константинов Ю.Б. Зимний режим припая Чаунской губы. – труды ДВНИГМИ, 1979, вып. 79, с. 112-113. Константинов Ю.Б. с соавторами. – о точности средних значений температуры воды в Арктическом бассейне. – Проблемы Арктики и Антарктики, вып. 26, 1967, с. 85-88. Константинов Ю.Б. с соавторами. – Температурно-солёностные хар-ки поверхностных вод разводий Арктического бассейна. - Проблемы Арктики и Антарктики, вып. 28, 1968, с. 35-41. Константинов Ю.Б. Экспедиции арктической обсерватории Певек, - Проблемы Арктики и Антарктики выпуск. 8, 1961, с. 98-99. Константинов Ю.Б. с соавтором.- Высокоширотные воздушные экспедиции «Север» (1937, 1941-1993 г.г.) Под редакцией В.Т. Соколова.– СПб., Гидрометиздат,2000, 176 с. Константинов Ю.Б. с соавторами. Дрейфующие станции «Северный Полюс» (1937-1991). – СПб., Гидрометиздат, 1997, - 213 с. Константинов Ю.Б. Нас несёт к острову Жаннетты. – СПБ, Гидрометиздат.
Личные документы Ю.Б.Константинова
В ходе подготовки материала к написанию данной книги о человеке, который всю свою жизнь и самого себя посвятил изучению и освоению Арктики, о замечательном человеке, о “Почётном Полярнике СССР” Ю.Б.Константинове, я долго искал и нашёл тех людей, которые непосредственно были связаны с ним. Это люди, которые учились с ним в Киверичской средней школе, в Ленинградском высшем Арктическом училище (ЛВИМУ) им. Адмирала С.О.Макарова. Это его друзья и коллеги по работе в институте Арктики и Антарктики (ААНИИ) и в Певекской обсерватории (АНИО) на Чукотке. Это заслуженные полярники, участники дрейфующих научных станций «Северный полюс», участники высокоширотных воздушных экспедиций ВВЭ «Север». Вот их документы и личные воспоминания.
…Училась вместе с Юрой Константиновым с 5-го по 10-й класс в Киверичской средней школе. До этого он учился в Крутецкой начальной школе. После окончания 4-го класса Юра поступил в Киверичскую среднюю школу. Жил он вместе со своими родителями в деревне Крутец. Как я помню, его родители были преподавателями в начальной школе. Когда он учился в начальной школе, у Юры рано умерла мама. В селе Киверичи, на ул. Советской, жили родственники его родителей (его родная тётя), у которой он и снимал комнату на время учёбы в школе. На выходные и праздничные дни он уходил в свою деревню. Юра был очень скромный тихий мальчик, от остальных ребят ничем не отличался. В период нашей совместной учёбы его кругозор постоянно расширялся. Юра постоянно читал, особенно его интересовали книги и рассказы о полярных исследователях (Амундсен, Нобиле и др.) В школе проводились что-то вроде выступлений художественной самодеятельности. Ставились небольшие пьесы, проводились концерты, новогодние вечера. Юра принимал в них активное участие.
9 класс Киверичской средней школы 1947 год. Юрий Константинов: нижний ряд, 1-ый справа.
Вышла из печати новая повесть «Проливом Дрейка» писателя-мариниста Соколова Валентина Евгеньевича, Героя Советского Союза, офицера Подплава.
Книга издана в издательстве «Атлант», Одесса, Украина. В книге более 250 страниц и значительное количество фотографий, сделанных в прочном корпусе подводных лодок.
Курсант ВВМУПП
Командир АПЛ Валентин Соколов, воспитанник тбилисского Нахимовского училища, живо и ярко рассказывает о беспримерном подвиге экипажа атомной субмарины, совершившей переход в 22000 миль за 70 суток без единого всплытия, при этом пройдя из Атлантики в Тихий океан суровым и мрачным проливом Дрейка.
По вопросам ознакомления и приобретения книги рекомендуем обращаться по E-mail-адресу: Валентин Соколов <valentin-odessa@mail.ru>
