Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Российский ПЛК, работающий в режиме Plug&Play

Российский ПЛК, работающий в режиме Plug&Play

Поиск на сайте

Вскормлённые с копья - Сообщения за 14.10.2013

К.А.Шопотов «Витязь подводных глубин». СПб, 2012. Часть 1.



Константин Антонович Шопотов — президент ордена Петра Великого общества «Память Балтики»; начальник, научный руководитель и руководитель водолазных работ подводно-археологической экспедиции; член Координационного совета Конфедерации подводной деятельности России; международный инструктор СМА8 по подводной археологии; кандидат исторических наук, академик Академии военно-исторических наук, лауреат Российской национальной премии 2007 года «За многолетнюю подводную деятельность»; выпускник 1955 года штурманского факультета Высшего военно-морского Краснознаменного орденов Ленина и Ушакова I степени училища им. М.В. Фрунзе; подводник, контр-адмирал.



Титульный лист экземпляра, подаренного контр-адмиралу Владлену Васильевичу Наумову

*****

Подводникам, ради жизни на земле идущим на глубину, посвящается.

Автор

Федор Алексеевич Видяев

Любимый всеми поколениями отечественного подводного флота кавалер трех орденов Красного Знамени и ордена Британской империи IV степени, командир гвардейской подводной лодки «Щ-422» Северного флота, капитан 3-го ранга Федор Алексеевич Видяев родился 7 ноября 1912 года в селе Степная Шантала (ныне село Степное Кошкинского района Самарской области). По окончании в 1937 году Военно-морского Краснознаменного училища им. М.В.Фрунзе начал службу на подводных лодках Северного флота. И в самый трудный период боевых действий, в 1942 году, тридцатилетний капитан-лейтенант Ф. А. Видяев назначается командиром Краснознаменной подводной лодки «Щ-421», а затем, — так сложилась военная судьба, — командиром гвардейской «Щ-422», на которой в последнем ее походе в июле 1943 года погиб вместе со своим гвардейским экипажем...



Кавалер трех орденов Красного Знамени и ордена Британской империи IV степени, командир гвардейской подводной лодки Северного флота «Щ-422», капитан 3-го ранга Федор Алексеевич Видяев

На Краснознаменном Северном флоте подвигов подводников в военное и в мирное время не счесть; богат список Героев Советского Союза, не менее богат список Героев России. Все они достойны вечной Славы и Памяти, но что характерно: только одному командиру подводной лодки, капитану 3-го ранга Федору Алексеевичу Видяеву поставлен памятник, вернее, их два: один установлен сразу после его гибели в столице подводников, в Полярном, буквально у пирса, от которого последний раз провожали товарищи уходящую на боевое задание подводную лодку «Щ-422». На этом памятнике он изображен таким, каким видели Федора Алексеевича в последний раз: в шапке, в меховом реглане... А второй установлен позже, но уже в военном городке Видяево...
В 1964 году, в ходе моей службы в Подводных силах Тихоокеанского флота, я был направлен в Ленинград, на учебу в Командирские классы, и решился написать о замечательном командире, талантливом подводнике Ф.А.Видяеве. В Центральной военно-морской библиотеке я прочитал весь имевшийся на тот период материал о его боевых походах.
Но главное — я смог тогда познакомиться с супругой (извините — вдовой) Федора Алексеевича, исключительного обаяния женщиной, Марией Ивановной. Был у нее в гостях, где меня предварительно встретил Герой Советского Союза Я.К.Иосселиани и поведал, что Мария Ивановна, вернее, ее сердце и душа, не воспринимает того, что Федора Алексеевича нет... Не поверите, она ездила по всем соединениям подводных лодок, была даже во Владивостоке... Какая огромная любовь и преданность!!! Дай Бог так каждому из нас...
Об этой встрече с Марией Ивановной Видяевой и сыном Константином я написал в газету «На страже Заполярья». Статья вышла 12 февраля 1964 года.
Позже я еще несколько раз встречался с Марией Ивановной; она показывала фотографии, орден Британской империи. Кстати, удостоверение выдано капитану 2-го ранга Ф.А.Видяеву.
В газете «На страже Заполярья» за 24, 25, 26, 28, 29, 30 марта 1967 года вышла моя документальная повесть «Федор Видяев». Редакция объявила ее лучшим материалом года.
22 мая 1977 года в этой газете вышла моя статья «Торпедные атаки Видяева».



В сборнике «Подводной войны рядовые» (Мурманское книжное издательство, 1979), есть моя статья, посвященная Ф.А.Видяеву,— «Витязь подводных глубин».
7 марта 2012 года кавалеру трех орденов Красного Знамени и ордена Британской империи IV степени, командиру Гвардейской подводной лодки Северного флота «Щ-422», капитану 3-го ранга Федору Алексеевичу Видяеву исполнилось бы 100 лет.

ВИТЯЗЬ ПОДВОДНЫХ ГЛУБИН

Летом 1914 года в глухом, заброшенном в степях Самарской губернии поселке Степная Шантала поползли слухи: «Быть войне с немцем». Вернувшиеся с заработков из Самары плотники рассказали, что в городе полно толков об убийстве в Сербии австрийского престолонаследника Франца Фердинанда, за что австрияки грозят войной, а с ними в дружбе немцы, ну а если немец полез, быть войне. И невдомек было шанталинским мужикам, что дело вовсе не в Фердинанде, а в том, что империалисты Германии, Англии, Франции и России давно точат зубы и готовы вцепиться друг другу в глотки, чтобы урвать для себя пожирнее кусок земли, вытеснить соперника и поделить уже поделенный мир.
17 июля в Шантале стало известно, что в России объявлена всеобщая мобилизация.
Вместе с односельчанами уходил на войну Алексей Видяев. Поцеловав в последний раз своего первенца двухлетнего Федю и наказав жене беречь сына, Алексей зашагал на призывной пункт. Три года он провалялся в окопах, наступал и отступал и, наконец, сраженный тифом, зимой 1917 года, полуживым был уволен из армии. Октябрьскую революцию Алексей Васильевич Видяев встретил в Новониколаевске (ныне Новосибирск), куда, вернувшись с фронта, уехал работать на железную дорогу.



Отец Федора Алексеевича Видяева Алексей Васильевич

Рабочим пришелся по душе серьезный, молчаливый фронтовик, и они избрали Алексея Васильевича своим депутатом.
На транспорте Алексей Васильевич стал коммунистом и по решению партии в 1921 году вместе с семьей едет в Мурманск.
Три года белогвардейцы и английские интервенты хозяйничали в Заполярье. 13 марта 1920 года последний белогвардеец был выброшен с Кольского полуострова, и нужна была большая хозяйственная работа по освоению края, строительству дорог, новой жизни. Для решения этой задачи партия направила сюда своих лучших представителей.
Видяевы поселились в небольшом деревянном домике на окраине Мурманска. Семья стала большой: пятеро детей, старший — девятилетний Федя. Осенью 1921 года Федя пошел учиться в третий класс.
Скоро семья переехала с отцом на станцию Имандра: здесь строители прокладывали дорогу сквозь заполярные леса.
Красив Север своей скромной, но чарующей душу природой. И мальчик всем сердцем полюбил суровый заполярный край. А когда отец подарил ружье, радости не было предела. Теперь Федя днями пропадал в лесу.
После окончания строительства железной дороги в Имандре семья вернулась в Мурманск.
В школе Федя учился хорошо. Его увлекали книги о кругосветных мореплаваниях, флотоводцах.
Всегда простой, ласковый, сердечный, Федя заботливо относился к своим младшим сестренкам, помогал матери по хозяйству.



Мать Федора Алексеевича Видяева Анастасия Васильевна

Зимой учеба, а летом — к морю, на залив. И сколько раз сжималось сердце матери, когда ее Федя вместе с ватагой таких же, как он, пускался в путешествие по заливу на рыбачьей лодке, в прочности которой давно усомнились бросившие ее хозяева.
Окончив среднюю школу, Федя, следуя своей давней мечте, поступает матросом на рыболовный сейнер Севгосрыбтреста Мурманского рыбпорта. Два года матросом на рыболовецком сейнере — это, пожалуй, достаточный срок, чтобы с уверенностью сказать, что Федя прошел хорошую морскую школу и стал заправским моряком.



Матрос рыболовецкого сейнера Федя Видяев

Здесь он вступил в комсомол, а через год стал комсомольским вожаком своего небольшого экипажа.
Как-то летним августовским днем 1932 года Федя прибежал домой радостный и возбужденный. Лицо сияло от счастья: по путевке Мурманского обкома комсомола его направляли учиться в Ленинград, в Военно-морское Краснознаменное училище имени М.В.Фрунзе.
Ленинград пленил юношу. Здесь все было необычайно красиво, строго, величественно: Медный всадник, памятник мореплавателю Крузенштерну, гранитные набережные, Нева, Ростральные колонны, Зимний дворец...
В училище все говорило о славной истории российского флота. Основанная в 1701 году в Москве, Навигацкая школа положила начало подготовке офицеров для русского флота. Позднее школа была преобразована в Академию морской гвардии, находящуюся уже в Петербурге в специально построенном здании. Затем Морская академия была преобразована в Морской кадетский корпус. С волнением Федя ходил по училищу: Адмиральский коридор, Компасный зал,



Картинная галерея, Зал Революции... Когда-то по этим коридорам и залам гардемаринами ходили Ф.Ф.Ушаков, П.С.Нахимов, Д.Н.Сенявин, И.Ф.Крузенштерн, Ю.Ф.Лисянский, Ф.Ф.Беллинсгаузен, Г.И.Невельской, В.А.Римский-Корсаков и его младший брат, ставший знаменитым русским композитором...
Здесь, в Зале Революции, выступал Владимир Ильич Ленин.
Сразу после революции училище стало готовить командиров для Рабоче-крестьянского Красного флота, которому нужны были грамотные, овладевшие современной техникой командиры. Федя подал заявление на факультет штурманов-подводников.
Первый учебный год прошел в напряженном труде: сказался двухлетний перерыв в учебе. Но Федор был настойчив и первый курс училища закончил успешно.
Летнюю практику проходили на учебном корабле «Комсомолец» (бывший «Океан» участвовал в Цусимском сражении, и это имя, четко выписанное на кнехтах, сохранилось и в наше время). Для многих поколений училища имени М.В.Фрунзе, других военно-морских училищ «Комсомолец» был первым военным кораблем, на палубе которого курсанты делали первые шаги, стояли первую ходовую вахту, прокладывали свой первый курс на учебной карте, еще неуверенной рукой сажали звезды на горизонт.



Федор Видяев — курсант Краснознаменного военно-морского училища им. М.В.Фрунзе

Продолжение следует

Золотая балтийская осень. И.Е.Всеволожский. М., 1964. Часть 44.

5

«Эх, прозевал! — вздохнул Беспощадный.— Когда у Крамского Орел решил остаться на корабле, пока смягчится международное положение, надо было немедленно подхватить почин, заставить хотя бы Сапетова или Полищука подать такие же заявления, призвать другие подразделения флота... Недоучел! Как бы потом не припомнили! Ведь отличный экипаж должен быть застрельщиком таких патриотических начинаний!»
Услышав по радио решение правительства об отсрочке увольнения с флота, Борис Арефьевич обрадовался: «Отлично! Мои «кандидаты технических наук» остаются при мне! Значит, Сапетов, Полищук и другие будут участвовать в состязательном поиске и вернут кораблю ту славу, которая чуть потускнела после чепе».
Борис Арефьевич пошел в кубрик на митинг.



Как удивился он, услышав выступление Полищука, того Полищука, который, по его мнению, должен был прямо сказать: «С великой радостью остаюсь!»
Полищук, большой и спокойный, говорил совсем не то, что ожидал услышать от него Беспощадный.
— Мы не скрываем,— говорил Полищук,— что хотели побыстрее оказаться в родных краях, включиться в созидательный труд земляков. («Что он говорит? Что он говорит?»— ужаснулся Борис Арефьевич.) Многих из нас ждут не дождутся любимые; родители наши стары и дряхлы, братишки-сестренки малы. («Зачем о родителях? Нет, право, зачем?») Но раз необходимо остаться, так будем нести еще лучше службу, приложим все силы, чтобы еще выше поднять нашу боеспособность. Советский Союз со всеми странами хочет жить в дружбе. Но если нам навяжут войну, пусть поджигатели войны помнят: мы уничтожим любого агрессора, который попытается помешать нам строить коммунизм! («Вот это правильно, давно бы так, Полищук!»)
А старшина мотористов Волков — агрегат, а не человек — вдруг заговорил:
— Я люблю березки вокруг моей хаты («При чем тут березки?» — недоумевал Борис Арефьевич) и мечтал увидеть их осенью, пока не осыпались листья. Вы представляете, какая красота, когда в окно заглядывают ветки с золотою листвой! У меня мать-старушка, я младший, последний; все боялась она — меня не дождется. Ждет и девушка, Дуся. Она некрасивая, у нее на лице рябинки остались после болезни. Но она мне — милей раскрасавиц! Я приготовил подарки — и Дусе, и матери. Я не раз представлял себе, как я еду домой, тороплюсь и томлюсь, все мне кажется, что поезд идет слишком медленно; наконец выхожу на маленькой станции, иду по знакомой, размякшей дороге. Иду — и радуюсь: это моя земля, моя Родина...



Сегодня я услышал указ. Огорчился я? Да... («Что он говорит? Нет, что он говорит?» — ужаснулся Беспощадный.) Вот что меня огорчило,— продолжал Волков. — Если нас оставляют на флоте, а товарищей наших — в армии, значит, опасность грозит нашей Родине. Вот что меня огорчило; беда грозит матери, Дусе, всем моим землякам. Хотят навязать нам войну? Ну, а коль так — кто будет сокрушаться, что не попал домой вовремя? Пять лет корабль был моим домом. Что ж, поживу и еще! И если понадобится— докажу, что учился не зря!
Волкову хлопали сильно — он высказал общее мнение. Да, у каждого была своя в жизни цель. Дичков нацеливался на целину, к своим же балтийцам, уволенным в прошлом году, ну а теперь — «...на целине и без меня тьма народу, я на флоте нужнее».
О том же говорили и другие — в том числе Радугин, которого Беспощадный прозвал «Коротышкиным». Хотел было сказать мотористу, что он не по существу говорит, но взглянул на присутствовавшего на митинге комдива, увидел на лице капитана третьего ранга полное удовлетворение — и воздержался.



"Я мужчина, я матрос... вот только штаны подтяну".

Когда Вася Радугин пришел на корабль, Беспощадный придирчиво осмотрел его (он старался подбирать себе молодцов один к одному) и сказал:
— Присылают тоже... каких-то там Коротышкиных.
Это было услышано, и многим понравилось. Беззлобно стали именовать Васю Радугина не иначе как Коротышкиным. Обижался он? Нет. Сам посмеивался:
— Ну что ж, Коротышкин так Коротышкин!
Он даже откликался на это прозвище.
Радугин окончил школу электриков. К технике у него была какая-то болезненная любовь. Он брался за все, о чем имел даже самое отдаленное понятие. Вскоре все часы на корабле были разобраны, вычищены, починены. Начинала шалить радиостанция или появлялись шумы в радиоприемнике — Радугин уже тут как тут, возится, исправляет, приводит в порядок. Слава о нем пошла по дивизиону, и уже с других кораблей и катеров ему приносили часы (удивлялись, что матрос не требует за починку вознаграждения). Позвали в клуб чинить телевизор — он его не только исправил, но и переоборудовал: теперь можно было смотреть несколько программ. А однажды, когда забарахлил узкопленочный киноаппарат и киномеханик хотел отменить сеанс, вызвали Радугина. Хотя, по собственному признанию, Радугин впервые в жизни встретился с киноаппаратурой, он обещал «поднатужиться», и с опозданием на час, к общему удовольствию скучавших в этот вечер матросов, сеанс состоялся.



Устройство кинопроектора. - Юный киномеханик.

Маленький матрос обрел многочисленных друзей и благосклонность своего командира, любившего, чтобы о его корабле говорили. А Радугин стал в дивизионе известностью, и Беспощадного даже как-то спросили в штабе: «Правда, у вас завелся маг и чудодей?» — «Властелин техники», — с удовольствием ответил Борис Арефьевич. Но в море Васю неизменно укачивало. Кроме того, Беспощадный считал его трусом: маленький матрос смертельно боялся собак, даже безобидного Вертолета, любимца команды с корабля капитан-лейтенанта Крамского. Как выяснилось, в детстве Васю искусала бешеная собака — и страх остался на всю жизнь. Встречаясь с Вертолетом, Вася бледнел, замирал, давал себя обнюхать, а Вертолет, чувствуя, что его боятся, нахально лаял и трепал его брюки.
«Не выйдет из него матроса», — решил Беспощадный, но расстаться с Радугиным не мог: тот уже нескольких матросов-сигнальщиков обучил своей специальности, и они сдали экзамены.
Вася исправил испорченную «лейку» помощника, и помощник отдал «лейку» матросу. Вася стал энтузиастом-фотографом. Он снимал в море и на берегу, и вскоре переборки на корабле украсились многочисленными фотографиями — корабль в море, учения, отличники...



ФЭД. Производитель Объединение «ФЭД». Год выпуска 1934-1955.

Работы хватало, и Радугин — цвел. Немало поощрений было вписано в его карточку. И укачивать вскоре его перестало — обжился, как говорят, в море.
А однажды матросы узнали, какой у него звучный голос. Как-то вечером в кубрике Вася запел «Когда я на почте служил ямщиком». У него был такой чистый тенор, что все невольно заслушались. Некрасивое, квадратное, с щелочками-глазами лицо Васино так преобразилось, что кто-то воскликнул:
— Да ты, Коротышкин, второй Лемешев! Тебе бы в оперном театре Ленского петь!
На что старшина Сапетов грубо откликнулся:
— Рылом не вышел.
— Очень может быть,— беззлобно согласился с ним Радугин. — А только когда я с флота уйду, в театр поступлю обязательно. Осветителем.
Может быть, его песни, а может, то, что он вечно снимал своей «лейкой» товарищей, и пленили Лизочку, буфетчицу торгового судна «Локса». Во всяком случае, Лиза с Радугиным сама познакомилась и в ближайшее же увольнение пошла с ним в кино.
Слух об этом сразу разнесся по всему кораблю — никому и в голову прийти не могло, что Коротышкиным заинтересуется девушка, да еще такая, как Лизочка, по которой безнадежно вздыхали многие рослые корабельные «львы». Эта маленькая девчонка умела отбрить языком, не лазая за словом в карман. И обиженные ворчали:
— Ну, она тоже коротышка, они — пара!



Ты морячка, я моряк...

А Вася — сиял. Теперь его не нужно было упрашивать петь, сам соловьем заливался. Однажды его застали за проявлением пленок. На всех кадрах была только Лиза: Лиза в фартучке и в белой наколочке, Лиза с букетом цветов, Лиза в капитанской фуражке, Лиза в модном шелковом платье, Лиза в платочке... Другой от любви глупеет, к работе относится спустя рукава. Радугин — наоборот. Им не могли нахвалиться.
И вдруг однажды он вернулся из увольнения избитый, с синяком под глазом.
— Что с тобой, Коротышкин? — заинтересовались все в кубрике.
— Боюсь, что отбили печенки,— признался он тихо.
— Кто?
— Трое на одного.
— С «Локсы»?
— Нет, городские.
— А ты и не справился?
— Где уж мне...
— Вот так герой-любовник! — ехидно засмеялся Сапетов.
Отвергнутые Лизой корабельные «львы» поспешили поиздеваться:
— Ты знаешь, что такое на торговом судне буфетчица? Кавалеров хоть пруд пруди. В море — свои, на берегу — заводские.



Таллинский морской торговый порт.

Но Вася сжал кулаки:
— Довольно! Не позволю о Лизе...
— Чего не позволишь?
— Пакости сочинять. Она — честная. И ни с кем не гуляет и не хочет гулять. Я женюсь на ней. Вот что!
— Ты? Ты женишься?
— Да, а то кто же?
Такой тут поднялся хохот, что подволок, казалось, задрожал. Но Радугин еще раз повторил совершенно серьезно:
— Женюсь. И повторяю: никому не позволю...
И хохот вдруг оборвался. И в самом деле, разве хорошо смеяться над товарищем? Чем он хуже других? Один лишь Сапетов сказал:
— Да если хочешь знать, я твою Лизу...
— И тебе позорить ее не позволю! — с каким-то отчаянием закричал Радугин.
Сапетов, неповторимый красавец, славился своими победами. Но тут за Васю горячо вступились товарищи:
— Помолчал бы ты, бабий угодник!

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю