Здесь, в крепости, в семье собачьей Кто верховодит – не вопрос: Пекинес Флей, и не иначе - Вот главный в регионе Пёс.
Он, как китайский император, Порядок наведёт в момент, По-нашему, он Губернатор И даже круче – Президент!
Хозяин Флея обожает, Беседует о жизни с ним. А днём по городу гуляет, Своей собакою храним.
08.04.10 Н.З.
По случаю дня рождения Флея его товарищ и друг Виталий Николаевич Ленинцев в дополнение к ранее опубликованным рассказам предлагает новый, "Два эпизода из флотской жизни".
Эпизод первый: «Два уха».
На Балтике, сдавала задачу №2. Что из себя представляет центральный пост пл 613 проекта во время сдачи задачи – объяснять не надо. Не протолкнуться! Тут и комбриг и флагмех, тут и флагманский РТС, не считая различных штабных инструкторов и штатного личного состава. Экипаж к сдаче подготовился отлично. Все вводные типа: «Пробоина в первом отсеке», «Пожар в седьмом», «Взрыв атомной бомбы в районе второго отсека» выполнялись с блеском! Видно было, что комбриг доволен. Наконец, постановка под РДП (работа двигателя под водой). Чёткое исполнение команд, комбриг уже поговаривает о возвращении в базу и вдруг… - Центральный! – раздалось в переговорке, - пробоина в пятом отсеке! Командир молниеносно открыл рот, но вылететь команде помешал комбриг, который проявив такую же мгновенную реакцию, закрыл своей широкой ладонью командирский рот: - Владимир Александрович! – произнёс комбриг, обращаясь к флагмеху и продолжая контролировать рот командира, - а разве у нас есть в это время «Пробоина в пятом отсеке»? - Никак нет! – ответил флагмех, развернув свой свиток с планом задачи. - А кто из офицеров штаба сейчас в пятом отсеке? - Никого нет. - Так, что у вас происходит? – убрав руку и медленно закипая, тихим голосом начал комбриг, обращаясь к командиру. - Что за организация? Что за самоуправство? А, если бы пробоина была фактическая? Мне кажется, вы распустили свой личный состав. Кто что хочет, то и творит! Вам не задачу №2 сдавать, а впору оргпериод объявлять. Разберитесь! Сжав всё высказанное комбригом в пять секунд и умудрившись втиснуть туда всё то, что он думает о старпоме и его родственниках, особенно по материнской линии, командир приказал ему убыть в пятый отсек, разобраться на месте, доложить и сделать для себя выводы. Старпом испарился. Но через мгновение в переговорке раздался уже его голос: - Центральный! Пробоина в пятом – фактическая! Продулись. Всплыли. Комбриг приказал следовать в базу. Оказалось же вот что. Пробило патрубок системы охлаждения дизеля и вода начала бить в борт, а впечатление создавалось, что она поступает из-за борта. Комбриг долго молчал, затем, видимо проанализировав действия личного состава и убедившись, что они были правильными, решил продолжить приём задачи. Он приказал погрузиться и входить в базу по расчётам в подводном положении (что планом задачи также было предусмотрено). Когда лодка погрузилась, старпом приказал: - Осмотреться в отсеках! - Первый осмотрен. Замечаний нет! – донеслось из переговорной трубы, идущей в носовые отсеки. Система корабельной трансляции «Каштан» ещё не была установлена, второй отсек почему-то замешкался и докладывать начал седьмой. И тут старпом, нервы которого были не пределе, рявкнул в кормовую переговорку: - Седьмой! Что вы лезете без очереди? Вы что? Считаете, что я доклады могу слушать одновременно и из носовых отсеков и из кормовых? У меня, как у каждого нормального человека, только одно ухо! Последовала пауза и из седьмого отсека донеслось: - Товарищ капитан 3 ранга! Командир седьмого – главный старшина Коляда! Я, видимо, ненормальный. У меня два уха… Центральный «лёг», а комбриг взвился: - Командир! Даю неделю на подготовку к пересдаче! Никакой организации! Личный состав матчасть не знает! И разберитесь, в конце концов, кто у вас двуухие, а кто одноухие!…
Маленькая подробность (вместо послесловия).
Через несколько дней четыре подводных лодки, в том числе и наша, должны были впервые переходить на север, вокруг Скандинавии. Был выделен буксир, на котором командиры и штурманы подводных лодок перед переходом должны были пройти по маршруту, чтобы лучше ознакомиться с проливами Зунд, Каттегат и Скагеррак, а также со сложной навигационной обстановкой в этом районе. Из-за повторной сдачи задачи №2 мы в этот ознакомительный поход опоздали. Командиры и штурманы трёх других лодок в проливной зоне побывали, а мы нет. Вопрос: какая лодка пошла головной? Правильно! Наша…
ПЛ "С-189" пр. 613 в Санкт-Петербурге.
Эпизод второй: «Ещё раз про ухо».
Редко случается, чтобы на судне, уходящем в море, был полностью свой экипаж. Отпуск, отгулы, свадьба, болезнь троюродного дедушки, обнаружение лишнего аппендикса и, в результате, в среднем, в каждом рейсе примерно 30 процентов из «резерва». Так и в тот раз. Из 28-ми членов экипажа девять были «приписными» и, в том числе: старший механик по имени Глеб Максимыч и моторист по фамилии Кротов. Получилось так, что 31 декабря 1976 года мы оказались на траверзе Таллина. Был я тогда вторым помощником капитана дизель-электрохода «Комсомольск». До окончания рейса было ещё далеко, и старпом вместе с боцманом, секретарём партийной организации судна, обратился с просьбой к капитану: связаться с «погранцами» и попросить их «открыть границу» для двух-трёх человек, и разрешить им сойти на берег на пару часов. Думаю, понятно для чего? Капитан, Василий Михайлович, милейший и добрейший человек согласился. Вошли на Таллинский рейд, связались по УКВ с заставой. На наше счастье дежурным оказался знакомый старший лейтенант. Он всё понял с полуслова и дал «добро» на три часа для троих. Более того, к нашей радости он сказал, чтобы шлюпку мы не спускали, а выделенных нами людей он сам доставит в порт и обратно на своём катере.
Была брошена шапка по кругу, всё что у кого было, было брошено в шапку и через час с небольшим, с объёмистыми сумками в подошедший катер спустились: стармех - как старший, боцман - как парторг и третий помощник – как знаток спиртных напитков. Поварихи начали прихорашиваться и готовить праздничный ужин, экипаж – бриться и готовиться к встрече Нового года, а старпом – обдумывать как переставить столы и кого, и где за них посадить… Короче говоря, Новый год прошёл на ура! И вот наступило утро 1-го января. В 07.45 старпом (как известно вахта старшего помощника с четырёх до восьми) объявил по трансляции: - Очередной смене приготовиться на вахту! - и затем, уже в 08.00. - Очередной смене на вахту! Через две-три минуты зазвонил телефон из машинного отделения. Старпом взял трубку. - Алексей Алексеевич! – раздалось в трубке. – Стармех на мостике? Нет. А что случилось? - Моторист Кротов на вахту не прибыл. Заболел говорят, встать не может. - Николаич! – попросил меня старпом, в это время я тоже был на мостике. – Пока я вахту передаю, сходи посмотри, что там с Кротовым? К моему великому удивлению Кротов находился в мертвецком состоянии, в каюте стоял запах привокзальной пивной, и поднять Кротова не смог бы и строительный кран. Удивление было вызвано тем, что пьяных-то на встрече Нового года не было! Было много смеха, весёлого шума, были даже Дед Мороз и Снегурочка, - отлично оттренированные старшим помощником за весьма короткое время, - а вот пьяных не было. Не было даже, как принято говорить, неумеренно поддавших. - Ну, что там? - нетерпеливо спросил старпом, когда я вернулся на мостик. – Как Кротов? Я доложил.
- Ну…, - произнёс про себя старпом рифму к слову и добавил. – Пошли, Николаич, к стармеху. Пусть он сам со своими мотористами разбирается. Картину, которую мы увидели, войдя в каюту старшего механика, описать трудно. Дело в том, что Глеб Максимыч по габаритам напоминал трёхстворчатый шкаф (да и в самом имени Глеб, по-моему, есть что-то массивное). Туловище его лежало на койке, как одна из створок, а две других – та, что ниже спины и ноги, - застыли на ковре каюты. Видимо, они тоже хотели попасть на койку, но ничего не вышло. Если сравнивать состояние стармеха и моториста Кротова, можно сказать, что Кротов был абсолютно трезв. Отгадка случившемуся находилась здесь же. На столе валялись две пустые бутылки из-под водки и ещё одна, чуть недопитая. Ясно было, что стармех утаил эти три бутылки, видимо, в своих необъятных штанах и уже позже распил их вместе с Кротовым (оба они были с одного судна). Негодованию старпома не было границ. - Да, что же это такое? – возмущался он. – Утаить «общественный напиток»! Да, что же это за моряки? Вот уж правильно говорят, что в семье не без урода! Ну, я им устрою!... Разрядившись, старпом выскочил из каюты и быстро вернулся, держа в руках несколько бинтов и большой пакет ваты. - Подними голову этому динозавру, - приказал старпом и, наложив всю вату из пакета на левое стармеховское ухо, мастерски забинтовал ему голову. Явно сказывались медкурсы! (На судах, где доктора нет, его обязанности исполняет старпом). Затем, совсем уже непонятно для чего, он взял графин и вылил всю воду на ковёр. - А это зачем? – не выдержал я. - Потом поймёшь, - ответил старпом. – Пошли ко мне в каюту. Дождёмся, когда это млекопитающее проснётся. Ждать пришлось долго. Прошёл час, полтора. Два… Старпом начал волноваться. Прошло ещё тридцать минут. Старпом не выдержал: - Может пойдём? Посмотрим, как он там? И в это время открылась дверь, и в каюту с трудом втиснулся стармех. (помните габариты?). - Лексеич! Что со мной? – еле ворочая языком спросил он. – Что у меня с головой? Посмотрелся в зеркало и чуть со страху не упал! Стармеха можно было понять. Представьте, что вы вечером хорошо поддали, проснувшись утром, ничего не помните, а заглянув в зеркало, видите в нём незнакомую вам громадную голову, обмотанную бинтами.
- А, ты что, Глеб Максимович, – вкрадчиво начал старпом. – Тебе же Кротов ухо откусил. - К-какое ухо? – пролепетал стармех. - Левое, - тихо и спокойно ответил старпом. – Вы вдвоём настолько нажрались, что уже ничего не соображали. С трудом удалось вас расцепить. Кровищи было!.. – старпом закатил глаза. – Еле ковёр отмыли. Пришлось портового врача вызывать. Он сначала хотел ухо обратно пришить, но Кротов его на ковёр выплюнул и доктор твоё ухо выкинул, чтобы в голову инфекция не попала. - Т-так ч-что же мне делать? – зазаикался стармех. - Да не волнуйся, Максимыч, - широко и дружелюбно улыбнулся старпом. – Во-первых, док тебе противостолбнячный укол сделал, прямо рядом с раной; а, во-вторых, проинструктировал меня, как делать перевязки, так что всё будет в полном ажуре. Только учти! Сказано, чтобы эту повязку раньше чем через десять дней не снимать.Так что придётся потерпеть. И тут из своей каюты, которая была напротив старпомовской, вышел капитан. Его глаза, увидевшие стармеха, широко раскрылись: - Что случилось, Глеб Максимович? Что у Вас с головой? - К-Кротов, м-моторист, ухо откусил, - жалобно проблеял стармех. - Что? – удивился капитан. – Ну-ка, зайдите ко мне в каюту! И вы, Алексей Алексеевич и Виталий Николаевич, тоже зайдите. Зашли, сели. Капитан уже строго обратился к стармеху: - Доложите членораздельно, Глеб Максимович! Что произошло? - Членораздельно не могу, - забормотал стармех. – Честно говоря, Василий Михайлович, я ничего не помню. - Н-да…, - произнёс капитан и повернулся к старпому. - Ну, а Вы, Алексей Алексеевич, почему сразу мне не сообщили? Почему я об этом безобразном случае узнаю последним? - Да вот…, да я…, сейчас вот и хотел доложить, да не успел, – начал старпом, умело изображая оправдывание и смущение, но капитан махнул рукой и позвонил на мостик. - Мотористу Кротову прибыть в каюту капитана! – разнеслось по судовой трансляции. В каюте все молчали. Капитан старался не смотреть на стармеха и, наклонив голову, разглядывал свой галстук, а стармех, пытаясь выглядеть молодцевато, старался держать голову прямо. Обилие же бинтов и ваты здорово этому мешало и голова то и дело падала то в одну, то в другую сторону. Раздался стук в дверь. - Войдите! - произнёс капитан.
Дверь медленно открылась, и в ней осторожно возник Кротов. - Вызывали, товарищ капитан? – спросил он каким-то замогильным голосом. - Закройте дверь и подойдите поближе! – ответил капитан. И добавил: - Ну, рассказывайте, что Вы натворили! Кротов молчал. Было видно, что он мучительно хочет вспомнить, что же он натворил, но ничего не получалось. - Да, ничего не натворил, - наконец произнёс он, продолжая работать извилинами. – А что? - Что? – взвился стармех. – Значит, я сам себе ухо откусил? Кротов вздрогнул. - К-какое ухо? - услышали мы уже знакомый вопрос. - Вот это! Вот это! – кричал стармех, для убедительности показывая обеими руками на область левого уха. Кротов онемел. Затем вторично вздрогнул (видимо, какой-то извилине удалось избавиться от алкоголя) и тихо произнёс: - Товарищ капитан, - я не нарочно… - Ну, вот что! – взял слово капитан. – Разбираться будем на берегу. Все свободны! А Вы, Алексей Алексеевич, останьтесь! Капитан начал было давать указания старпому: что нужно написать приказ, подготовить радиограмму в пароходство…, но старпом, вежливо перебив его, рассказал всё как было. Капитан помолчал, потом сказал: - Ну, что ж! Глеб Максимович действительно поступил непорядочно. Ладно, пусть «помучается». Но я, - капитан помахал пальцем. - Ничего не знаю… Скрыть что-либо на судне очень трудно. Вскоре, вся команда, кроме стармеха и Кротова, о розыгрыше знала и обращалась к стармеху, - как к человеку перенесшему сильную травму, - с подчёркнутым участием. Это особенно угнетало стармеха. На второй день он почувствовал покалывание в ухе. К исходу следующего дня появились боли. - Не бойся, Максимыч! – успокаивал его старпом. – Сам знаешь, когда у людей ампутируют руки или ноги, им кажется, что они болят. Так что и твои боли со временем пройдут. Но боли не проходили. Наоборот, они становились сильнее. Максимыч умолял старпома снять повязку и посмотреть, что там с раной, но тот был неумолим: - Тебе же русским языком сказали, что раньше чем через десять дней, снимать повязку нельзя! Я тоже хочу есть булки с маслом. А вдруг гангрена начнётся? Стармех чах. Он уже не был похож на шкаф, он напоминал пустые книжные полки. По ночам он стонал, да так громко, что жаловаться начал уже начальник радиостанции: - Лексеич! Кончай свой эксперимент. Стармех так орёт, что весь эфир заглушает…
Ну, а Кротов? Кротов тоже чах. Но если стармех чах от «отсутствия» уха, то Кротов чах от того, что ему очень хотелось отдать стармеху хотя бы одно из своих «ух», но он не знал, как это сделать. На шестой день стармех не вышел к ужину, а когда на седьмой, достигнув размера маленькой тумбочки, он вообще отказался выходить из каюты, старпом сказал: - Ну всё, Максимыч! Кончай умирать! Мы пошутили. Стармех приподнялся, подошёл к зеркалу и начал осторожно снимать бинты. Наконец, увидев своё родное розовое ухо, он радостно захохотал, а габариты его, буквально за несколько секунд, приняли первоначальные размеры. Проверив, на всякий случай, ухо рукой и убедившись в его несомненном наличии, стармех вдруг замолчал, глаза его почему-то налились кровью и, устремив их на старпома, он зловеще произнёс: - Пошутили? – и громко закричал. – Убью-у!!!... Алексеич, каким-то особым старпомовским чутьём мгновенно осознал действительность угрозы и выскочил из каюты. - Зарежу-у!!! – прорычал стармех ещё один медицинский термин и бросился за ним. Стоять и смеяться команда не могла. Она хрипела и лёжа наблюдала как шкафообразный Максимыч гоняется за нашим небольшим миниатюрным старпомом. «Соревнование» прервало лишь появление капитана. Стармех ещё долго возмущался, кипел и изрыгал ругательства, затем стих и потребовал себе тройную порцию еды… Надо сказать, что через несколько месяцев судьба вновь воссоединила нашего Алексея Алексеевича с этим стармехом. Но это уже другая история.
Классика всегда современна!
Верюжский Николай Александрович, Горлов Олег Александрович, Максимов Валентин Владимирович, Карасев Сергей Владимирович.
Вот уже все ближе тот далекий берег, на который тридцать лет назад мы высадились впервые, чтобы изучить морскую и ратную науку. Тогда мы были 14—15-летними мальчишками, сейчас буксир подходит к пирсу бухты Благополучия с седовласыми ветеранами. Тогда мы ушли отсюда в море, в тяжелый ураган военных лет, сейчас для встречи с юностью с борта буксира сходили люди, умудренные большим жизненным багажом. И вот мы на Соловецкой земле. Объятия, поцелуи, слезы. Наверное, за всю историю Соловков здесь не было еще таких радостных встреч. Заснуть невозможно. До утра бы бродим по знакомым местам, а утром все стоим в праздничном строю. Все бывшие юнги словно сбросили десятки лет. Гостей видно по сверкающим на груди орденам и медалям. Наконец, звучит команда: «Поднять военно-морской флаг». Не раз слышали эту команду стоящие в строю, но сегодня они ее слушают с глубоким волнением, у многих на глазах слезы. Ведь именно под этим флагом прошли наши юные годы, под этим флагом юнги шли в бой за свою Родину. Много наших ровесников приняли смерть на боевых кораблях. Теперь об этом будет напоминать высокий серый камень с якорем у его основания. На камне надпись: «Воспитанникам Соловецкого учебного отряда Северного флота и школы юнгов Военно-Морского Флота, погибшим в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 годов». Это памятник героизму и мужеству.
Много радостных минут пережили все мы от этой чудесной встречи на Соловках. А сколько было воспоминаний. Но самым волнующим событием был выход бывших юнг в море. Запомнилось все до мельчайших деталей. Морской тральщик с юнгами-ветеранами на борту покидал бухту Благополучия. Все дальше уходит от нас земля Соловков. Вот она уже совсем пропала за горизонтом. С кормы корабля в духе старинных морских традиций ветераны опускают в море венок из сосновых веток и цветов. На венке бескозырка с ленточкой «Северный флот». Это память. Память о тех, кто никогда не вернется из боевого похода. Выстрелы салюта звучат в абсолютной тишине. Минута молчания. Глаза мокрые от слез. Ну, а потом был товарищеский ужин с воспоминаниями и песнями, которые исполнял бывший юнга народный артист СССР Борис Штоколов. И вот там, глядя на счастливые лица моих боевых товарищей, я вспоминал, как все это начиналось. Начало Великой Отечественной войны я встретил в Харькове. В первые дни воины мой отец добровольцем ушел в армию и вскоре погиб, защищая Киев. Мать с нами не жила, и я остался один, и было мне в ту пору 13 лет. Когда немецкие войска подошли к Харькову, меня забрали к себе друзья моего отца, работающие на крупном оборонном заводе, и с ними я приехал в г. Нижний Тагил, куда был эвакуирован завод. Там я поступил работать и с головой окунулся в трудовые будни того времени. Рабочий день был 12 часов, часто приходилось задерживаться на круглые сутки. Работал я электрослесарем на окончательной сборке танков Т-34. Практически весь рабочий день проводил в танке, все время общаясь с экипажами, которые принимали эти машины и с ними на железнодорожных платформах уезжали на разные участки Великой Отечественной войны. Слушая их фронтовые рассказы, видя, как они каждый день уезжали на фронт, я все время искал пути, как в один прекрасный день и мне уехать вместе с ними. К тому времени я уже понимал, что никогда не увижу своего отца. Мне страстно хотелось отомстить за своих родных и близких, погибших на фронте, отомстить за свою порабощенную землю, свой родной город, который топтали фашистские сапоги, и, читая про подвиги наших фронтовиков, особенно своих сверстников, которые к тому времени воевали и в составе воинских частей, и особенно в партизанских соединениях, я ждал своего часа.
И он пришел. От своих друзей я узнал, что идет набор в школу юнг, которая находится где-то в районе Архангельска, и вот оттуда можно быстро попасть на фронт. Я очень мало представлял, что за город Архангельск и где он находится. Мне казалось в то время, что это где-то на краю света. Я не знал, что такое юнга. Все это меня мало интересовало, у меня была цель попасть на фронт и я видел пути ее достижения через эту школу. Поэтому я подал заявление в Нижнетагильский военком, через неделю, даже не уволившись с завода, уехал в Свердловск, где прошел очень тщательную медкомиссию. Еще через неделю я ехал в теплушке в этот далекий Архангельск. Весь наш эшелон был целиком сформирован из подростков Свердловской области. В нашем вагоне все ребята были из Нижнего Тагила. Дорога была длинная. Ехали мы почти месяц. Теплушка была оборудована нарами, а в середине ее была установлена печка. Питались в основном всухомятку, иногда на крупных станциях нас водили в столовую. И вот, наконец, мы в Архангельске. Война почти не затронула город. В летний период в Архангельск приходили караваны иностранных судов из Англии, США и Канады с военными грузами для нашей страны. В порту докеры выгружали танки, самолеты, пушки, машины, трактора, продукты питания. Все это создавало атмосферу фронтового города. На вокзале нас встретила обычная вокзальная толчея. Все куда-то торопились, все знали, куда они едут и что их ждет, только у нас, будущих: юнгов, была полнейшая неясность. Мы уже были включены в военную машину и полностью подчинялись военным приказам, которые в своем большинстве не объясняли их исполнителям всего, того, что они хотели бы знать. Город, в основном, был расположен на другом берегу Северной Двины, и с вокзала до города нам пришлось добираться на тихоходном речном трамвайчике, которые местные жители по старинке называли по имени их бывшего владельца-коммерсанта Макарова — «макарками». Еще полтора часа пути по Северной Двине и мы ошвартовались у Красной пристани. Уже немного позже я узнал, что от Красной пристани уходил «Георгий Седов» к Северному полюсу, отсюда в начале тридцатых годов уходил «Челюскин» и другие известные полярные экспедиции. Сюда они и приходили. Красная пристань находилась в Соломбале, пригороде Архангельска.
Здесь все напоминало о море. Здесь в мае 1694 г. Петр Первый лично подрубил подпоры у первого построенного русского корабля «Святой Павел» во время спуска на воду. В те времена Архангельск с его Соломбальской судостроительной верфью был единственным морским портом России. Отсюда начинали свой путь известные русские моряки: Лазарев, Литке, Гичалов, Русанов, Седов и Воронин. Именно здесь рождались, росли и уходили в море закоренелые скитальцы-непоседы, моряки, которым хорошо было только в море. Над многочисленными речками Соломбалы были перекинуты горбатые мостики, будто в Венеции, а их берега сплошь заставлены лодками, катерами и моторками. Уже много позже, неоднократно бывая в Соломбале, я любил бродить в лабиринтах лесобиржи, среди штабелей леса, маленьких мастерских по ремонту небольших судов, блуждать по улицам Соломбалы, на которых дома стояли на многовековых отложениях щепок и опилок — отходов от строительства кораблей, постепенно погружаясь в зыбкую землю, словно в пучину моря. Бывало, идешь по скрипучим деревянным мосткам-тротуарам, а вровень с ними — форточки окон первых этажей, которые давно ушли в землю. Во флотском экипаже, который находился в Соломбале, нас встретили с любопытством и жалостью. Уж больно не подходили мы в представлении встречавших нас людей к образу воина, защитника нашей Родины, слишком были малы аники-воины. В полуэкипаже нам предстояло пройти еще более строгую медицинскую и непонятную нам мандатную комиссию. И вот началось. Отбор в школу проходил безостановочно, разделяя нас на годных и негодных, на счастливых и несчастных. Врачи заняли гимнастический зал и нас гоняли от стола к столу. Голые, мы стыдливо прикрывались обходными листками, на которые заносились данные о состоянии нашего здоровья. Особенно страшно было садиться в кресло-вертушку, где проверяли состояние вестибулярного аппарата. Некоторых так уводило в сторону, что они, полностью потеряв равновесие, натыкались на все, что попадало на их пути. Наконец, эта проверка кончилась и нас привели в кабинет, где заседала комиссия, которую все называли чужим и непонятным для нас словом «мандатная». В ее состав, в основном, входили политработники и представители особого отдела, которые проверяли, нет ли среди нас врагов народа, так как в то время бытовало мнение, что врагов надо искать везде и даже среди малолетних, которые добровольно пошли защищать свою Родину. Наконец, пройдены все проверки, мы получили флотское обмундирование и стали флотскими юнгами. Среди нас были разные ребята. В основном это были дети города, и как это ни странно, но очень мало выходцев из семей моряков. Больше всего было ребят из провинции, где они никогда не видели моря. Были и такие, которые прибыли из воинских частей, где они были сынами полков, и из партизанских отрядов, были и такие, которые перешли линию фронта, чтобы не жить в оккупации, были и детдомовцы, не знавшие своих родителей, были и беспризорники, занимавшиеся до этого и воровством, и попрошайничеством, и даже бандитизмом, и были просто ребята, у которых родители были на фронте, и они остались совсем одни. В дни комиссования мы много узнали о том, кто же такой — юнга.
Если заглянуть в словарь и поинтересоваться этим вопросом, то можно прочитать, что юнга — это подросток, проходящий на морском судне подготовку к службе в качестве матроса, или, иначе, младший матрос на корабле. Юнга — самое первое звание на флоте. Известный полярный капитан Владимир Иванович Воронин пошел в море тринадцатилетним юнгой. С юнги начинали свою флотскую службу и советские флотоводцы И. С. Юмашев, Г. И. Левченко, Н. Е. Басистый. Юнгой начинал и прославленный советский подводник Н. А. Лунин, под командованием которого подводная лодка К-21 торпедировала немецкий линкор «Тирпиц». В русском военном флоте юнга служил наравне с бывалыми матросами. Известно, что в начале войны на самые опасные участки фронта бросали матросов, или, как их называли фашисты, «черную смерть». Не сдаваясь в плен, оставляя последний патрон для себя, многие моряки не вернулись на свои корабли. И вот этих, павших, должны были заменить другие, и в том числе юнги. В приказе Наркома Военно-Морского Флота адмирала Н. Г. Кузнецова о создании школы юнг на Соловках было сказано: «Школу укомплектовать юношами в возрасте 15-16 лет исключительно добровольцами». Наконец, настал день, когда нас привели на причал для посадки на судно «Комсомолец», которое должно было идти на Соловки. И вот мы впервые вышли в море на корабле. Море дышало, ощетинившись седыми волнами, ветер свистел в снастях и берега постепенно скрывались за туманной полосой горизонта. На следующий день, рано утром, в сероватой дымке показались Соловецкие острова. В это время года на Белом море стоят белые ночи, поэтому хорошо было видно, как вначале прямо из воды появились белые церкви за темными валунными стенами Соловецкого Кремля, а потом только показалась земля самого острова. И вот стены монастыря наплывают все ближе и ближе, и наше судно вошло в бухту Благополучия и ошвартовалось у соловецкого причала. Здесь предстояло нам жить и учиться долгих 10 месяцев.
ВЫПИСКА из приказа Командующего Северным флотом № 0366 от 11 июля 1942 г. определила место и статус школы юнгов: 1. Сформировать школу юнгов Военно-Морского Флота при учебном отряде с дислокацией на Соловецких островах. 2. Школу юнгов ВМФ подчинить командиру учебного отряда. Плановые занятия начать с 1 сентября 1942 г. Командующий Северным флотом Головко, Член Военного Совета вице-адмирал Северного флота дивизионный комиссар Николаев, Начальник штаба Северного флота контр-адмирал Кучеров О жизни и учебе юнг написано много замечательных книг. Поэтому я продолжу свой рассказ о том, как после окончания школы мы служили на действующем Северном флоте. Итак, Ваенга. Причал, с которого я поднимаюсь на борт моего первого боевого корабля, эскадронного миноносца «Разумный». Боже мой, какой же красивый корабль! Он еще очень молод, построен в 1941 г. В тяжелом фронтовом 1942 г. для усиления действующего Северного флота с Тихого океана, из Владивостока, Северным морским путем были направлены три боевых корабля: два эсминца «Разумный» и «Разъяренный» и лидер «Баку». Это были современные корабли своего класса с хорошим ходом и боевым оснащением. Переход в тяжелых арктических условиях для того времени и особенно для неприспособленных военных кораблей был уникальным событием и его осуществить могли только мужественные люди, русские моряки. Руководил этим переходом знаменитый русский капитан Владимир Иванович Воронин. И вот я поднимаюсь на борт одного из них —эскадронного миноносца типа 7, или, как их в то время называли, «семерки» с красивым названием «Разумный».
Уже на следующий день группа эсминцев, и в числе их «Разумный», ушла на выполнение боевой операции. Это был первый мой боевой поход. Я окончил школу юнгов по специальности радист, окончил се с отличием, имел очень высокую подготовку и поэтому был сразу включен в штат радистов корабля, и в этой боевой операции моя задача была особая. Боевая операция заключалась в артиллерийском обстреле норвежских портов Варде и Киркинес, где было сосредоточено большое количество фашистских войск. Моя задача заключалась в связи по радио с корректировщиками — нашими разведчиками, которые корректировали огонь наших кораблей, находясь непосредственно в обстреливаемом районе. Несколько часов три эсминца, «Разумный», «Разъяренный», «Гремящий» и лидер «Баку» обстреливали скопления фашистских войск, и когда операция была завершена и мы повернули на базу, еще очень долго было видно зарево пожара, возникшего в порту. Это горели склады топлива, боеприпасов и военного снаряжения. Так начались мои боевые будни. Обжился я очень быстро. Сказалась моя довольно высокая профессиональная подготовка радиста. Мне было все знакомо. Я как бы продолжал совершенствовать те навыки, которые получил в школе юнгов. Жили мы, радисты, в первом носовом кубрике. Там, как тогда говорили, жила морская интеллигенция: радисты, рулевые, сигнальщики. Спать мы, молодые, или, как нас называли, «салажата», должны были в подвесных койках на пробковых матрасах. Вначале это было даже романтично, спишь, как в гамаке, но после нескольких ночей эта романтика надоела и я в основном спал на полу одной из радиорубок эсминца.
В основном наши эсминцы конвоировали караваны транспортов с военными грузами, которые шли в Мурманск или Архангельск, осуществляли набеговые операции на порты противника, вели свободный поиск немецких подводных лодок, высаживали десанты. Корабль редко заходил на базу — все время находился в море. Со мной на «Разумный» был направлен еще один юнга — радист Толя Болотов. Наша дружба с ним началась еще во время учебы в школе юнгов, да и жили мы на Соловках в одной землянке. Эту дружбу мы с ним пронесли через все долгие 7 лет нашей службы на флоте. И хотя служба потом разбросала нас по разным кораблям, мы с ним встретились, как родные, уже в эшелоне, в котором ехали домой после демобилизации. Толя тоже очень быстро освоился на корабле и мы вместе с ним буквально с первых дней службы на «Разумном» стали полноправными членами его боевого экипажа. Война не обошла никого из моих товарищей по школе юнгов. У каждого впереди был свой флот, свой боевой корабль, своя боевая судьба. Они ушли в море, в жестокую войну, и им так и не пришлось поплавать учениками «салажатами». С первых же дней появления на кораблях они становились воинами. И все-таки мы счастливы именно тем, что наша юность пронеслась в разгуле волн, на шатких корабельных палубах. С тех пор прошло уже немало лет, но в памяти остались многие события тех грозных дней. Хорошо помню эпизод, который потряс меня своей несправедливостью к человеку, к его судьбе, но это была война и такие потрясения встречались на каждом шагу. Еще когда мы учились в школе юнгов, я подружился с лаборантом кабинета радиотехнической аппаратуры Сашей Иваненко. Он был старше меня на четыре года, начал служить срочную службу еще до войны и волею судьбы попал в школу юнгов в обслуживающий персонал и очень этим тяготился. Он никак не мог смириться с тем, что его сверстники воюют на боевых кораблях, что юнги, проучившись в школе, тоже уйдут воевать, а он так и будет здесь помогать им осваивать радиооборудование, сидеть в этом относительно спокойном тылу и никогда потом себе не простит, что смирился со своим положением. Я хорошо помню, как он в минуты откровения рассказывал мне, сколько он подал докладных записок командованию, чтобы попасть на боевые корабли. Мы окончили школу и уехали воевать, а он остался, и мне было очень жаль, что он никак не может добиться понимания у командования.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Средняя подводная лодка типа "Щ" (заводской № 510), Х-бис серия. Заложена 31.12.38 на заводе № 194 в Ленинграде, спущена на воду 16.12.39 и 07.06.41 включена в состав КБФ. Водоизмещение: надводное 590 т, подводное 708,3 т; длина: 58,75 м; ширина: 6,4 м; осадка: 3,95 м; мощность: дизеля 2х800 л.с., электромотора 2х400 л.с.; скорость хода максимальная: надводная 14,25 уз., подводная 8,92 уз.; дальность плавания экономходом: над водой (8,5 уз.) 4 000 миль, под водой (2,5 уз.) 100 миль; глубина погружения: до 90 м; автономность: 20 (40) суток; вооружение: 4 носовых и 2 кормовых 533-мм торпедных аппарата (10 торпеды), 2х45-мм орудия (1 030 сн.) и 2х7,62-мм пулемета; экипаж: 43 человек, из них 7 офицеров.
Возвращение из небытия
Спустя 25 минут «Щ-405» всплыла без хода, надеясь спасти оставленных на поверхности командира, помощника с ПЛ «Щ-406» старшего лейтенанта Настина Евгения Степановича (находился на борту для приобретения боевого опыта) и двух старшин: старшину 2-й статьи Медведева Григория Федоровича и старшину 2-й статьи Черкасова Егора Лаврентьевича, но найти никого не удалось. Устраняя неисправности, лодка продолжила движение в базу под электромоторами. Работы были в самом разгаре, когда «Щуку» обнаружил одиночный фашистский бомбардировщик и атаковал, сбросив четыре бомбы. Только чисто случайно подводная лодка не была потоплена противником. Погрузиться удалось не сразу, командир БЧ-2-3 лейтенант М.Б.Шебеко и краснофлотец И.А.Титов получили пулевые ранения. При погружении снова образовался дифферент на нос (его значение достигло 45—50°, и лодка легла на грунт на глубине 115 метров. Несмотря на то что при втором всплытии был израсходован весь остававшийся воздух высокого давления, пополнить его не удалось из-за ремонта компрессора. Следующий самолет появился в полдень. «Щ-405» снова легла на грунт, на этот раз на глубине 68 метров. Вскоре акустики зафиксировали шумы винтов и взрывы. На лодке их отнесли к действиям противника, хотя на самом деле это были наши тральщики, прибывшие для встречи «Щуки». Для очередного всплытия командиру БЧ-5 пришлось перепустить в колонку воздух высокого давления из трех запасных торпед. Это удалось сделать, и незадолго до рассвета 12 августа лодка подошла к мысу Ристна. Здесь она пролежала на грунте до темноты. После всплытия был получен запрос от командира 2-й бригады подводных лодок. Отвечать Пенькин не мог — передатчик вышел из строя, батареи разрядились, лодка дрейфовала. Прошли еще сутки, прежде чем новый командир решился приблизиться к мысу Тахкуна, куда отправил вплавь людей с информацией о состоянии корабля. На переходе ночью 14 августа субмарина села на камни, сняться с которых самостоятельно не смогла. К счастью, пловцы выполнили задачу, и уже к вечеру лодку сняли с камней тральщики.
Кто сменит меня, кто в атаку пойдет?..
15 августа 1941 года многострадальный экипаж «Щ-405» прибыл в Таллин, и лодка встала на ремонт. Настроение у подводников было подавленное: еще бы, потерять командира и трех членов экипажа в казалось бы штатной ситуации, не предвещавшей беды. Но ошибки в море не прощаются, а тем более в подплаве, где закон «один за всех и все за одного» выполняется свято. Сказалась низкая отработанность экипажа, недостаточная совместная наплаванность, отсутствие тренировок и опыта службы на подводных лодках. Приобретать все это пришлось уже на войне, через потери и кровь. Началось расследование, экипаж переформировали, но тренироваться было некогда, немцы напирали, бои шли на подступах к городу. 20 августа командиром «Щуки» был назначен инженер-капитан 3-го ранга Волошин Константин Михайлович, но прибыть к месту назначения ему не было суждено. В ночь на 24 августа базовый тральщик «Т-209», на котором шел Волошин, вышел из Кронштадта на остров Эзель с грузом авиабомб для авиационной группы полковника Е. Н. Преображенского, наносящей удары по Берлину. На переходе между мысом Юминда и островом Кери «Т-209» подорвался на мине и мгновенно затонул от детонации боезапаса. Не спасся никто... 28 августа началось перебазирование флота из Таллина в Кронштадт — знаменитый и трагический Таллинский переход. «Щ-405» со штабом бригады на борту, в составе отряда прикрытия (флаг начальника штаба КБФ контр-адмирала Ю. А. Пантелеева на лидере «Минск») самостоятельно пришла без потерь в Кронштадт. Это хоть как-то подняло боевой дух обновленного экипажа. В сентябре командиром «несчастливой» «Щуки» был назначен капитан 2-го ранга Федотов Михаил Васильевич, но он пробыл в этом качестве почему-то недолго, и следы его в плавсоставе балтийского подплава потерялись. Наконец в октябре 1941 года эту должность занял чудом уцелевший в Таллинском переходе бывший командир «Щ-301» капитан 3-го ранга Грачев Иван Васильевич. Отважный, хлебнувший морской воды и уже смотревший смерти в глаза, подводник Грачев и начал готовить 405-ю к предстоящему боевому походу навигации 1942 года.
ФЕДОТОВ Михаил Васильевич (1906 — ?). Родился в Санкт-Петербурге. Образование: ВМУ (30), ККС УОПП (32), АКОС (49). Награды: 3 ордена и медали. Капитан 1 ранга. ВН «Пантера» (30–31), ПК «Щ-101» (32–34), «Щ-116» (08.06.34–07.05.38), «Л-16» (07.05.38–29.10.39), КДнпл 43 БФ (39–40), КДнпл 21 (40–41), КДнпл 6 (41–42), снят с должности КДнпл за уклонение от атаки немецкой пл. «К-53» (07.04.42–09.04.43), Ком по БП Отд ПП БФ (43–44), член СКК в Финляндии (44–47), НШ УБпл (47–48), КДнскрпл (48), КУДнпл КВМБ 8ВМФ (49–53), ст. преп. 1-го БВВМУ (53–54). - Автор - Эрик Александрович Ковалев, закончил в 1949 г. Ленинградское Нахимовское училище с золотой медалью в 1949 году (второй выпуск). Дважды в 1967 году на К-19 и в 1972 году на К-207 завоевал приз Главнокомандующего ВМФ «За отличную ракетную стрельбу».
Трагическая развязка
Вечером 11 июня 1942 года «Щ-405» вышла из Кронштадта и взяла курс на Лавенсари. Дойдя до Шепелевского маяка на рассвете следующего дня, «Щука» погрузилась, чтобы с наступлением темноты вновь продолжить путь в надводном положении. Должно быть, в заданное время она всплыла и пошла на запад, поскольку между О часов 16 минут и 0 часов 48 минут 13 июня контролировалась постом службы наблюдения и связи на острове Сескар. До Лавенсари оставалось всего несколько часов хода, пережить которые подлодке оказалось не суждено. Спустя двое суток в четырех милях западнее Сескара «малые охотники» обнаружили тела помощника командира капитан-лейтенанта Бакутина Михаила Степановича и старшего рулевого старшего краснофлотца Жулепникова Владимира Васильевича. Днем 16 июня к берегу Сескара прибило тело капитана 3-го ранга И. В. Грачева. Все погибшие оказались одетыми в капковые бушлаты. Это обстоятельство ясно указывало на то, что гибель лодки произошла, когда она находилась в надводном положении. Поиск, произведенный силами разведывательной авиации, показал наличие большого масляного пятна северо-западнее банки Нагаева — там, где, как выяснилось позднее, стояло немецкое минное заграждение «Тигр»... Так трагически погиб отважный экипаж 405-й «Щуки», новейшей подлодки Х-бис серии. Уходили в боевой поход 39 человек, тела троих подводников преданы земле в Кронштадте. Остальные покоятся в стальном корпусе субмарины, которая стала им братской могилой. Иван Васильевич Грачев на войне пережил две трагедии, но смерть обходила его стороной, в третий раз она не пощадила его. Экипаж ПЛ «Щ-405», к сожалению, не добился боевого успеха в период Великой Отечественной войны, но то, что моряки-подводники балтийского подплава сознательно, бескомпромиссно и с верой в победу шли в бой за Родину, заслуживает уважения и преклонения перед их светлой памятью.
Грачев Иван Васильевич, капитан 3-го ранга, командир ПЛ "Щ-301" и "Щ-405"
Родился 21 ноября 1907 года (по другим данным - 1909 года) на станции Трудовая Екатеринославской губернии. Русский. В РККА с 1931 года, красноармеец отдельной роты связи. В РККФ с 1932 года. Член ВКП(б) с 1930 года. В 1936 году окончил ВМУ им. М.В.Фрунзе и назначен командиром БЧ-1-4 на ПЛ "М-74" Балтийского флота. С марта 1939 года капитан-лейтенант И.Грачев - командир ПЛ "Щ-307", а с июня 1941 года получил под свое командование головную "Щуку" - "Щ-301". На этой лодке Иван Васильевич встретил начало Великой Отечественной войны и совершил один боевой поход, в ходе которого произвел две безрезультатные торпедные атаки с выпуском четырех торпед. 28 августа 1941 года, при прорыве флота из Таллина в Кронштадт, ПЛ "Щ-301", следуя в отряде прикрытия, подорвалась на мине к востоку от острова Кери и затонула. Подошедшие катера "МО" спасли 14 человек, в том числе и командира, и пересадили их на транспорт «Вирония», который вскоре также подорвался на мине и затонул. С «Виронии» из экипажа «Щ-301» спаслись только двое: матрос Силаев и капитан-лейтенант Грачев. Их подобрал сторожевой катер и передал на транспорт «Казахстан», который был поврежден авиацией противника и выбросился на берег острова Вайндло. Матрос Силаев погиб, а Грачев был ранен в ногу и подобран катером «МО». 1 октября 1941 года капитан-лейтенант И. Грачев был назначен командиром ПЛ «Щ-405». 21 марта 1942 года Ивану Васильевичу Грачеву было присвоено очередное воинское звание капитан 3-го ранга, и он был награжден орденом Красного Знамени. 11 июня 1942 года «Щ-405» вышла в боевой поход, а 13 июня лодка погибла со всем экипажем. Подробности гибели «Щ-405» до сих пор не установлены.
ИЗ СПИСКОВ ФЛОТА ИСКЛЮЧИТЬ...
Моряки балтийского подплава вписали немало героических страниц в боевую летопись флота в период Великой Отечественной войны. Но до сих пор седая Балтика хранит множество тайн бескомпромиссной подводной войны в своих водах. Так случилось и с подводной лодкой «Щ-317», вышедшей в море 9 июня 1942 года на боевую позицию к побережью Швеции в район Карлскруны — остров Эланд. В конце июля у лодки истек срок автономности плавания. Командование бригады подводных лодок было вынуждено исключить ее из боевого состава, посчитав погибшей предположительно в Финском заливе на мине или от сил противолодочной обороны противника при возвращении в базу.
Официальная версия
Об исчезновении подводной лодки «Щ-317», блестяще выполнившей боевое задание командования в июне—июле 1942 года, в «Боевой летописи ВМФ. 1941—1942 гг.» сказано совсем немного: «9 июня — 26 июля 1942 года. Поход подводной лодки "Щ-317". 09.06 "Щ-317 " (командир — капитан-лейтенант Н.К.Мохов, обеспечивающий — командир 4-го дивизиона подводных лодок капитан 2-го ранга В.А.Егоров) вышла на позицию в район Карлскруны, о-в Эланд. Находясь на позиции, "Щ-317 " потопила 16.06 финский транспорт "Арго" (2 512 брт), 19.06 — бывший датский транспорт "Орион" (2 513 брт), 22.06 — транспорт "Ада Гортон" (2 405 брт). В июне же лодка потопила транспорт "Раин" (2 600 брт), 08.07 — транспорт "Отто Корде" (906 брт)». 27 июля истек срок автономности подводной лодки. Лодка с позиции не вернулась. Предположительно, она погибла на минах или от воздействия сил противолодочной обороны противника. (ЦВМА, 47ф. 18, д. 40015, л. 227—228.) Таким образом, подводная лодка потопила пять вражеских судов (по другим данным, она потопила четыре судна и одна атака была неудачной). Но это не умаляет ее заслуг. «Щ-317» на БФ занимает второе место по числу наибольшего количества достоверных побед, добытых путем использования торпедного оружия, — 5 (10 997 брт). А так как все это случилось в одном походе, то это абсолютный рекорд. Успешность деятельности подводной лодки определяется, прежде всего, подготовленностью экипажа и личностью командира. В 1942 году «Щ-317» вышла в свой первый боевой поход и с позиции не вернулась. По данным штаба ВМС Финляндии, 12 июля финские наблюдательные пункты отметили к юго-западу от маяка Порккалан-Каллбода взрыв мины, а воздушная разведка, после того как финские корабли сбросили в этом районе глубинные бомбы, заметила появление на поверхности, помимо масляного пятна, кусков дерева, матрацев и морских карт. Возможно, что финны наблюдали подрыв «Щ-317» при ее возвращении с позиции (ЦВМА, ф. 2, д. 39507, л. 2—3, Meister J.). Командование бригады подводных лодок КБФ было вынуждено исключить 317-ю из боевого состава КБФ с 1 августа 1942 года, посчитав погибшей предположительно в Финском заливе на мине или от сил противолодочной обороны противника при возвращении в базу.
Подводная лодка «Щ-317»
Средняя подводная лодка типа «Щ» (заводской № 295), X серия. Заложена 23.07.34 на заводе № 194 в Ленинграде, спущена на воду 24.09.35 и 01.10.36 включена в состав КБФ. Водоизмещение: надводное 603 т, подводное 721,3 т; длина: 58,75 м; ширина: 6,2 м; осадка: 4,0 м; мощность: дизеля 2x685 л.с., электромотора 2х400 л.с; скорость хода максимальная: надводная 11,5 уз., подводная 7,5 уз.; дальность плавания зкономходом: над водой (8,8 уз.) 3 800 миль, под водой (2,5 уз.) 100 миль; глубина погружения: до 90 м; автономность: 20 (40) суток; вооружение: 4 носовых и 2 кормовых 533-мм торпедных аппарата (10 торпед), 2х45-мм орудия (1 030 сн.), 2х7,62-мм пулемета; экипаж: 40 человек, из них 7 офицеров.
Боевое крещение
Средняя подводная лодка «Щ-317» участвовала в Советско-финляндской войне (несение позиционной службы у берегов Финляндии) и под командованием капитана 3-го ранга В.А.Егорова совершила два похода (26 суток). Встреч с противником не имела. Одна попытка выхода в атаку не увенчалась успехом. В начале 1941 года при реорганизации подводных сил КБФ все «Щуки» X серии были объединены в 7-й (с сентября того же года после объединения бригад — 4-й) дивизион под командованием капитана 3-го ранга В.А.Егорова. К началу Великой Отечественной войны лодки проходили или заканчивали плановый средний ремонт. В меньшей готовности находились достраиваемые субмарины Х-бис серии из состава учебной бригады. В январе 1943 года уцелевшие лодки типа «Щ» всех серий свели в 3-й дивизион, которым до конца войны командовал капитан 2-го ранга Г.А.Гольдберг. День Победы посчастливилось встретить только двум экипажам лодок: «Щ-318» и «Щ-407» — из 11 балтийских «Щук» X и Х-бис серии. К началу Великой Отечественной войны «Щ-317» (командир — капитан 3-го ранга А.Г.Андронов) находилась в Таллине в среднем ремонте. Заканчивать его пришлось уже в Кронштадте, поэтому готовность лодки отодвинулась на осень. В сентябре — октябре (28.09—16.10.1941 г.) субмарина осуществляла патрулирование в восточной части Финского залива, но как только выяснилось, что германский флот не планирует выходов в этот весьма миноопасный район, командование КБФ приняло решение развернуть подводные силы в открытой части Балтики.
Вечером 2 ноября 1941 года «Щ-317» вышла на позицию в районе острова Эланд. По плану она должна была форсировать Финский залив за тралами направляющегося на полуостров Ханко конвоя. Местом рандеву определили остров Гогланд, куда подлодка прибыла на несколько часов раньше судов. Андронов принял решение дожидаться конвоя лежа на грунте, что и предопределило дальнейшее развитие событий. Услышав шумы винтов, «Щука» всплыла и тут же была обстреляна «малыми охотниками» эскорта. До того как командиры разобрались в ситуации, один из 45-мм снарядов пробил прочный корпус подлодки в районе 28—29 шпангоутов (второй отсек). В довершение всего при входе в бухту Суркюля из-за возникшего замыкания в цепи освещения выключились батарейные автоматы. Перепутав в темноте задний ход с передним, дизелисты посадили субмарину на камни...
В новом составе
После всего этого, 6 ноября, «Щуке» пришлось вернуться в Ленинград для ремонта, который в условиях блокадной зимы затянулся до начала 1942 года. За это время на лодке сменилось командование. Андронов перешел на крейсерскую «К-51», а его место занял назначенный на эту должность 24 января 1942 года капитан-лейтенант командовавший ранее дивизионом «малюток». К весне лодка была полностью готова к выходу на коммуникации противника и включена в состав 1-го эшелона. Единственной проблемой оставалась подготовка нового командира — ранее Николай Константинович Мохов не служил на «Щуках». Обеспечивать его действия предстояло опытному подводнику — командиру 4-го дивизиона капитану 2-го ранга Владимиру Алексеевичу Егорову. К весне 1942 года на лодке подобрался очень сплоченный, энергичный, инициативный экипаж. В тяжелые блокадные дни краснофлотцы и командиры-подводники собственными силами восстановили большую часть механизмов и устройств своего подводного корабля. За это время весь личный состав досконально изучил материальную часть и испытывал огромное желание самостоятельно выйти в море и сразиться с врагом. Костяком экипажа, конечно, были офицеры. Без чванства, высокомерия и надменности они объединили вокруг себя моряков, и этот монолит рвался в бой. Кроме командира, в экипаж «Щ-317» входили по штату еще шесть офицеров. Вот их имена: Скрябин Игорь Владимирович, старший лейтенант, помощник командира. Родился в 1914 году в г. Барановичи; Незамай Григорий Леонтьевич, старший политрук, военный комиссар. Родился в 1913 году в н.п. Солдатский Одесской губернии; Лабецкий Станислав Никодимович, инженер-капитан-лейтенант, командир БЧ-5. Родился в 1906 году в г. Смоленске; Новиков Георгий Георгиевич, капитан 3-го ранга, командир БЧ-2-3. Родился в 1915 году в г. Ташкенте (Узбекистан); Демичев Николай Михайлович, старший лейтенант, командир БЧ-1. Родился в 1914 году в д. Левине Грязовецкого уезда Вологодской губернии; Савин Владимир Николаевич, старший фельдшер. Родился в 1918 году в с. Никольское Рудовского уезда Тамбовской губернии. Среди офицеров особо выделялся инженер-механик Станислав Никодимович Лабецкий. Высокого роста, подтянутый, стройный, он не только был старше всех по возрасту, но и по опыту службы в подплаве. Отличным знанием специальности Станислав Никодимович сразу завоевал авторитет и уважение в экипаже. Инженер-капитан-лейтенант С.Лабецкий безупречно подготовил лодку и личный состав БЧ-5 к боевому походу и своими действиями по эксплуатации корабельной техники обеспечил крупный боевой успех подводников. Станислав Лабецкий погиб на боевом посту, до конца выполнив свой долг перед Родиной.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
