Независимость, которой всегда гордились Соединенные Штаты, похоже, сходит на нет. Например, ближневосточные лидеры за последние годы научились многое делать американскими руками или на американские деньги. Тут и Израиль, которому добрый дядюшка Обама купил новую систему ПВО, и египетские военные, которым Америка платит ежегодную дань, и еще много разных лидеров — духовных и не очень, которые решают свои вопросы, манипулируя имперским престижем «большого брата». На следующей неделе конгресс США будет голосовать по сирийскому вопросу: бомбить Сирию или не бомбить. Чтобы «независимые» Соединенные Штаты проголосовали так, как этого хочется Израилю, в дело вступила интересная организация под названием Американо-израильский комитет по общественным связям (АИКОС или AIPAC). Это что-то типа наших общественных палат, только не маскирующая своих целей. Организация старинная, создана была еще в 1947 г., чтобы помогать становлению Израиля. Это ее стараниями Америка до сих пор платит каждому израильтянину примерно 200 долларов ежемесячно. Наверное, чтобы Мертвое море не казалось таким мертвым. И это не считая подарков типа систем ПВО, которые идут совсем по другой статье. Результатом усилий этой организации было принятие конгрессом США хорошо известной в России поправки Джексона-Вэника, широкая поддержка еврейских правозащитных групп в СССР, регулярное выделение американской финансовой помощи не только на экономические и военные нужды, но и на помощь переселенцам в Израиль. Другими словами, АИКОС — это то, что в «независимых» Соединенных Штатах реально формирует многое во внешней политике. По сути, это агент иностранного государства в США, преследующий далеко не американские интересы. В нынешней ситуации, когда «независимые» американцы должны решить, примут ли они решение бомбить Сирию или будут бомбить без всяких решений, организация АИКОС как-то всполошилась, и, если обычно она чуралась общественного внимания, то сегодня довольно громко провозглашает, что уже мобилизовала 250 видных деятелей и призовет еще больше волонтеров для индивидуальной обработки каждого конгрессмена, чтобы решение «бомбить!» все-таки прозвучало бы из уст главного американского слуги народа. Народ, тем временем, никакого участия Америки в войне не хочет. Опросы общественного мнения показали, что наземного вторжения американских сил в Сирию не хочет практически никто, а о бомбежках мечтает только каждый третий американец. Остальным двум и это кажется совершенно излишним. Сенатская комиссия по иностранным делам на прошлой неделе уже проголосовала за бомбежки десятью голосами против семи. Американские аргументы в пользу бомбежек сводятся к тому, что эта мера должна запугать Иран и Северную Корею и заставить эти страны отказаться от ядерных программ. Теперь посмотрим, сколько это будет стоить. Не любящий ничего конкретного американский министр обороны дал, как всегда, уклончивый ответ. Он сказал, что «даже ограниченные авиаудары обойдутся в десятки миллионов долларов». Специально для тех американцев, которые считают, что в США уже не хватает денег на внутренние нужды, сейчас распространяется мнение, что львиную долю расходов на американские авиаудары берут на себя арабские страны. При этом делаются намеки на то, что арабские спонсоры могут вообще оплатить всю эту авантюру Самый трудный для американской администрации на сегодня вопрос сводится к тому, есть ли среди сирийской оппозиции «хорошие парни», которым стоит помогать. Министр обороны Хейгел, который успел повоевать еще во Вьетнаме и потом горько сожалел о том, что в свое время голосовал за ввод американских войск в Ирак, на вопрос о том, из кого состоит сирийская оппозиция, уклончиво ответил, что «в ней есть разные группы». Госсекретарь Керри, про которого президент Путин прямо сказал, что тот «врет», на петербургский саммит от обиды не приехал, но по Западной Европе ездит в поисках союзников. «Вруном» Путин назвал его потому, что тот отказался признать наличие отрядов «Алькаеды» в рядах сирийской оппозиции. Не секрет, что с середины прошлого года западные специалисты, работающие с сирийской оппозицией, делают всё, чтобы придать разношерстному «интернационалу» хоть какое-то подобие внешней респектабельности и единства. Сегодня отряды сирийской оппозиции – это, как я уже отмечал, более 20 тысяч наемников из Афганистана, Пакистана, Сомали, соседних арабских стран. Есть дезертиры из сирийской армии. Есть даже наши соотечественники, в основном из Чечни, присутствие которых в Сирии в недавнем интервью признал Кадыров. Еще в ноябре прошлого года в столице Катара Дохе состоялось совещание оппозиции. Тогда Запад и его арабские союзники впервые попытались представить миру этот набор всевозможных сил как единое целое, с которым формально можно иметь дело. В основном, это делалось для того, чтобы упростить списание средств, которые шли на «подкормку» повстанцев (если пользоваться западным лексиконом). О каких деньгах идет речь, можно понять из того, что только один выстрел из автомата стоит в среднем один доллар двадцать центов. Так что даже шоу со съемкой на телевизионную камеру, когда какие-то небритые люди палят в воздух, обходится недешево. Деньги вообще в этой войне играют большую роль. Например, самое тяжелое поражение в этом году правительственные войска потерпели не потому, что плохо сражались, а потому что агентам оппозиции удалось подкупить военное начальство, которое с потрохами сдало всех защитников в одном из городов. В результате, более 150 военнослужащих пали в бою или попали в плен и были казнены. Такова реальность. Вчера три службы по изучению общественного времени в США произвели опрос конгрессменов. Результат таков: три четверти конгресса голосовать за вмешательство в сирийские дела не хочет. Еще более решительное «нет» конгрессмены сказали всякому американскому военному вмешательству, если Америка будет действовать в одиночку. Примечательна позиция Франции: Олланд сказал, что Франция окончательно определится в зависимости от голосования в американском конгресс. На недавней встрече «двадцатки» в Санкт-Петербурге американский президент, склонный ввернуть эдакое в свои речи (например «гротескные смерти» от газовой атаки), на этот раз заговорил, что 1400 человек, из которых 400 дети, погибших 21 августа при газовой атаке, это «не просто эзотерические смерти, а угроза столетнему запрету на использование химического оружия». Еще он говорил, что эта газовая атака дестабилизирует обстановку не только в регионе, но и во всем мире. Но больше всего мне понравилась его фраза о том, что его избрали президентом для того, чтобы он покончил с войнами, а не начинал их. По его словам, он четыре с половиной года делает всё от него зависящее, чтобы не полагаться на военную силу при выполнении международных обязательств США и защите американского народа. Но, — тут он театрально поднял глаза к небу, — «Я так же знаю то, что бывают моменты, когда нам приходится делать трудный выбор, если мы защищаем вещи, которые нам дороги. И я уверен, что сегодня именно один из таких моментов». После этих слов он заявил, что 10 сентября обратится к американскому народу из Белого дома. Нужно сказать, что в нашей северной столице руководители рядя стран — Австралии, Канады, Франции, Италии, Японии, Южной Кореи, Саудовской Аравии, Испании, Турции и Великобритании выступили с совместным заявлением, в котором, в частности говорится, что они на стороне США в их стремлении вызвать сильную международную реакцию на это серьезное нарушения мировых и этических правил, которое больше не должно повториться. Те же, кто совершает такие преступления, должны нести полную ответственность. Обама говорит так красиво, что хочется процитировать его еще раз: «Если мы не отреагируем на это грубейшее нарушение международных норм, то, тем самым, пошлем сигнал странам-изгоям, авторитарным режимам и террористическим организациям о том, что они без всяких для себя последствий могут разрабатывать и использовать оружие массового уничтожения». «Это не тот мир, в котором мы хотим жить», — заключил он. Но президент не сказал, что планируемая им бомбежка Сирии будет на руку как раз тем силам, которые пользуются боевой силой «Алькаеды», поставленной во всем мире вне закона. Зато как красиво всё звучит у американских лидеров. Судя по некоторым источникам, во время конференции в Дохе был подписан некий секретный протокол, который, тем не менее, проник сначала в алжирские СМИ, потом тиражировался официальными СМИ Сирии, а в Европе о нем узнали из перевода, сделанного одной из французских газет. В нем речь идет о том, кто и что получит в Сирии после Асада. Не ручаюсь за его подлинность, тем не менее позволю себе процитировать его почти полностью. Итак, кто хочет, чтобы американцы нанесли удары по Сирии, и чего они хотят достичь американскими руками? Среди бенефициаров этого протокола называются Израиль, Турция, Катар и Объединенные Арабские Эмираты. Удивляет отсутствие в этом списке Саудовской Аравии. Сирии, в частности предписывается сократить армию до 50 тысяч человек и под присмотром США и Катара утилизировать на территории Иордании всё свое химическое, биологическое и ракетное оружие. США и Катар так же хотят выступить гарантами мирного договора между Сирией и Израилем, причем, сирийцы обязаны добиваться возврата Голанских высот исключительно мирными методами. Сирия должна согласиться на территориальные уступки в пользу Турции. Особенно это касается деревень, населенных туркменами. недалеко от Алеппо и Идлиба. Сирия должна изгнать со своей территории всех членов Курдской рабочей партии и передать в руки турецких властей всех, кого Турция объявила в розыск. Сирия должна разорвать все договоры на бурение и поставки оружия, которые она заключила с Китаем и Россией. Необходимо также предоставить свою территорию для строительства газопровода из Катара в Европу через Турцию. Отдельным пунктом идет требование разрешить прокладку через свою территорию водопровода из Турции (водохранилище им. Ататюрка) в Израиль. Есть еще ряд требований, касающихся того, с кем Сирии дружить и с кем не дружить. Есть и обязательства Объединенных Арабских Эмиратов и Катара поучаствовать в послевоенном восстановлении Сирии в обмен на право поживиться сирийском газом и нефтью. Заканчивается протокол интересной припиской, что он вступает в силу, как только оппозиция приходит к власти. Вот, собственно, что и для кого должны сделать американцы своими руками. Цена страшна. Если американцы оправдывают свое будущее вмешательство в сирийские дела смертью 1400 человек, задохнувшихся зарином, то выполнение этого протокола (если он действительно существует) уже обильно полито кровью более чем 120 тысяч сирийцев. Понятно, что у израильтян и у турок есть свое представление о Башаре Асаде, которое не совпадает с моим. В своем отношении к Асаду я ближе к верховному муфтию Сирии. Для него Асад — защитник суверенитета страны, которую обнаглевший империализм стремится подчинить себе и разорвать на части. Да, Израилю страшно жить рядом с сильной Сирией, поэтому любое ее ослабление ему только на руку. Но чувствуя за собой шаловливые американские ручки, Израиль никогда всерьез не стремился жить в мире с соседями. Почти весь Ближний Восток — это развалины Оттоманской империи, поэтому все его страны очень молоды. Сирия, например, появилась стараниями французских спецслужб, Иордания — креатура английских спецслужб, которые в то время только начали расчищать место под будущий Израиль. Сегодня в Сирии нет мира. Мусульмане изгоняют христиан, одна ветвь Ислама стремится уничтожить другую ветвь, и льется кровь. Первая кровь в межконфессиональной борьбе пролилась в Ливане. Тогда американские банки впервые почувствовали конкуренцию ливанских банков, окрепших за годы Второй мировой войны, тогда мусульмане пошли на христиан. Сегодня людскими смертями оплачивается доступ к нефти, газу и, судя по катарскому протоколу, питьевой воде. Если для строительства водопровода нужны крылатые ракеты с клеймом «сделано в США», то мне кажется, на его трубах никогда не засохнет кровь невинно убиенных сирийских младенцев, положенных послушными американскими руками на алтарь страшного бога, имя которому легион.
Иван Жаров.
7 сентября 2013 г.
Размышления о последнем тепле
Бабье лето. Врата одиночества. Наполнение солнцем. Длинное где-то. Сухая песочница. Тишина, распятая на паутинке. И почти ничего не хочется. Верится в бесконечность тропинки, Света, Невесомого счастья, Которое вот-вот вознесется и улетит.
Но есть другие пути, Куда всё уходит, Где стихает эхо и спит туман, Где всё случается по погоде, Как несовпадение судеб и стран. Но чем-то всё равно обернется, Сбудется, пригласит осень И закончится вальсом ос…
Всё так же за рассветом следует рассвет, Всё так же чередуются закаты. Планета по орбите продолжает бег, Рождая новое, терпя утраты.
Не нами это всё заведено, И помешать мы этому не можем; Меняет поколения природа всё равно, Без этого ход жизни невозможен.
При жизни многие из нас малоизвестны, И не у всех заслуг так много, – будем честны, Когда ж в последний путь кого мы провожаем, Он сразу же становится запоминаем.
А это потому, что он единственен средь нас, И, как явление, неповторим. И только лишь в его последний час Осознаём мы, что уходит с ним.
Не просто так об этом я заговорил, Не просто так о том повёл рассказ, Опять сегодня, уж в который раз В последний путь я друга проводил.
Их много уже там, А здесь всё меньше остаётся И мы все к погруженью по местам Стоим, как у подводников ведётся.
Из Парижа нас повезли в Роттердам – Голландию. Там в порту ожидал нас советский пассажирский пароход «Нева», доставивший группу наших товарищей, выполнявших роль советников, в Ленинград. Здесь встретили меня работники разведывательного отдела Балтфлота и отправили в Севастополь, к месту прежней работы. Однако работать здесь не пришлось. Меня назначили на другую работу – командиром эскадренного миноносца «Бойкий» Черноморского флота. Я оказался «врагом народа», потому что выполнял задания Берзина (?). Оказывается так говорили обо мне некоторые «товарищи» от разведки на партийных собраниях отдела. Я попросил у секретаря парторганизации дать мне для прочтения протоколы партсобраний. Да, я нашел протоколы тех собраний. Действительно, так характеризовал меня «товарищ» на один год старше меня окончивший Высшее военно-морское училище имени М.В. Фрунзе некий Терехов. Прочитав протоколы, я написал в Политическое управление флота объяснения, отверг это обвинение без какой-либо просьбы. В 1937 году вернулся из Испании Берзин и занял пост начальника Разведывательного управления Генерального штаба РККА. Был награжден орденом Ленина. Повышен в воинском звании. Нарком обороны Ворошилов в аттестации Берзина написал: «Один из лучших в Красной Армии». И что же? В конце 1937 года был необоснованно репрессирован и в марте 1938 года расстрелян по сфабрикованному обвинению.
Еще в апреле 1935 года корпусной генерал был неожиданно назначен заместителем командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией, которой в то время командовал Блюхер. А спустя год – новая резкая перемена. Осенью 1936 года он уезжает в Испанию на должность главного военного советника республиканской армии. Работать Берзину было очень трудно. Испанское правительство тормозило его работу. Даже предложение о создании единого военного командования было принято правительством с большим запозданием. Фашисты захватили Мадрид – столицу Испании, а вскоре и всю Испанию. Однако труд Берзина не пропал даром. В самое напряженное время для нашего государства разведывательные организации за рубежом блестяще выполнили поставленные задачи. Однако, высокое руководство страны и Армии не изволили привести вооруженные силы в состояние полной боевой готовности. Что и чего это стоило нашей стране, особенно западной части, полагаю всем известно. А в те месяцы, кстати сказать, молодежь днем и ночью пела: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов!». Руководство страной «не услышало» этой песни, этого зова к подготовке войск к отражению врага.
Мне посчастливилось работать под его руководством на протяжении 4-х лет: 1932-1934 годы в возглавляемым Берзиным Разведывательном Управлении штаба РККА (ныне называемым Генеральным штабом) и в 1937 году в Испании, где Берзин пребывал в качестве Главного военного советского советника при Правительстве Испании. Сейчас в печати его называют Яном Карловичем. Мы, работники Разведупра, называли его Павлом Ивановичем. В действительности оба эти имени, так же как и фамилия Берзин, есть его псевдонимы. Его истинное имя – Петер Кюзис, которое никогда, нигде не употреблялось. Мы еще между собой называли его «стариком» по его подпольной партийной кличке, вкладывая в это слово наше глубокое уважение к этому замечательному молодому человеку, руководителю, товарищу. Да, «старик» был молодым. В 1931 году, когда я с ним встретился на РКУКСе, Берзину шел всего лишь 42-ой год. Правда голова его была уже белой, как результат тех испытаний, которые ему пришлось пережить. Он с малолетства вошел в боевую революционную деятельность, за которую был приговорен царскими сатрапами к смертной казни Берзин – это прежде всего профессиональный революционер. В 1905 году, пятнадцатилетний латышский батрак Петер Кюзис, еще не осознанно, под влиянием «революционной романтики» с оружием в руках сражался против русского самодержавия. Был тяжело ранен. Попадает в лапы царских сатрапов. Царь, «наместник бога на земле», вместо казни упрятал несовершеннолетнего юношу на каторжные работы в Сибирь, откуда Берзин в 1914 году сбежал с паспортом, добытом большевиками, на имя Яна Карловича Берзина. Там в ссылке он вошел в среду сосланных в Сибирь большевиков и становится убежденным бойцом за дело рабочего класса. В 16-ти летнем возрасте связывает себя с ленинской партией и проносит через всю свою жизнь верность ее идеалам. Берзин достигает Санкт-Петербурга и включается в подпольную партийную работу, устраивается на работу на фабрики и заводы, прикрываясь разными псевдонимами. В 1917 году участвует в Октябрьской социалистической революции, штурмует Зимний Дворец, а затем ведет борьбу за установление Советской власти в родной ему Латвии.
Берзин – это соратник Дзержинского. С 1918 года работает в органах ВЧК, участвовал в раскрытии заговоров против Советской власти и в разгроме мятежей, организуемых внутренней и международной контрреволюцией. Участвовал в Гражданской войне. Его заслуги были отмечены орденом Красной Звезды, высшей наградой того времени. Берзин – это признанный организатор советской военной разведки. В декабре 1920 года Берзин назначается начальником отдела, в декабре 1921 года – заместителем начальника Разведуправления, а в марте 1924 года – начальником. В тот год ему исполнилось 35 лет. Первой заботой Берзина был кадровый вопрос. Нужны были кадры со знанием иностранных языков, нравов, обычаев, порядков соответствующих стран. Такие кадры подбирались из среды иностранцев, участников Гражданской войны, коммунистов, имевших советское гражданство, из людей надежных, стойких, достойных доверия. Одновременно создавались курсы, школы. А после Великой Отечественной войны была создана Академия Советской Армии (этой академией автор командовал с 1967-го по 1974 год.)
Большая работа в те годы велась аппаратом военных атташе. И преимущественно методом личного наблюдения и осведомления. Ими создавались так называемые «корреспондентские связи». Этим термином обозначались гласные, открытые связи с местными должностными лицами, с иностранными коллегами и вообще со знакомыми, приобретаемые в процессе представительной деятельности, которые негласно информировали работников атташатов по политическим и военным вопросам, решаемым правительством страны пребывания или другой страны, входившей в сферу интересов советской разведки. В работе Разведупра тех лет большое место занимала техническая направленность. А при работе в таких странах, как США и Италия, такая направленность превалировала. Наша страна в интересах развития народного хозяйства, в частности, промышленности, направляла в развитые капиталистические страны закупочные делегации, которые посещали конструкторские учреждения и заводы. А закупалось, надо сказать, не только промышленное оборудование, но и самолеты и даже чертежи подводных лодок новых проектов. Работники военных аппаратов не упускали случаев воспользоваться поездками делегаций, посетить вместе с ними упомянутые учреждения и заводы. И это приносило немалую разведывательную пользу, плюс – расширяло их «корреспондентские связи». Следует отметить и служебный уровень тех товарищей, которые назначались в те годы военными атташе. В Париже, например, военным атташе был комкор Венцов – заместитель начальника штаба РККА. Военно-морским атташе в Токио был Кожанов. Вернувшись из Японии, он стал командующим Черноморским флотом.
. .
Военно-морским атташе в Лондоне был Орлов. Вернувшись, он стал начальником штаба Тихоокеанского флота. Батис, вернувшись из Турции, где был военно-морским атташе, стал зам. начальника штаба Черноморского флота. Поскольку работа в США носила преимущественно техническую направленность, военно-морским атташе был там Орас – крупный флотский инженер. Военные аппараты занимались оперативной работой, но ограниченно. Для этих целей выделялись один-два подготовленных работника, занимавшие должности, чаще всего, технического персонала: секретарь атташе или шофер с функциями, главным образом, связника. О таком их предназначении знал лишь атташе. Были периоды, когда военным аппаратам вообще запрещалась оперативная работа. Вся нагрузка в такой деятельности лежала на нелегальных организациях. При этом Берзин допускал связь таких организаций с официальным аппаратом лишь в исключительных, действительно необходимых случаях, вызванных срочными потребностями организационного порядка, какими-то тревожными событиями в работе нелегальной организации, или для передачи фотокопий документальных материалов.
Анализируя разведывательные материалы, особенно военно-технического характера, Берзин большое внимание уделял выработке понимания характера войны, если она вновь вспыхнет. Его первым помощником в этом смысле был Александр Матвеевич Никонов – заместитель Берзина по информационной работе. Человек высоко эрудированный, обладавший аналитическим, диалектическим мышлением, прекрасный лектор. Никонов был основным референтом Тухачевского – заместителя наркома обороны К.Е.Ворошилова. Тухачевский работал над этой проблемой в целях поиска организационной структуры и вооружения советских войск с учетом военного строительства в капиталистических странах – вероятных наших противников. Не раз приходилось слушать его выступления на эту тему перед работниками штаба РККА, в которых он отводил в будущей войне высокую роль бронетанковым и воздушным силам. Разведупр издал тогда труд «Будущая война». Коллектив пополнялся новыми кадрами. В 1933 году пришла группа командиров 8-10 человек только что окончивших академию имени М.В.Фрунзе. Расширялась техническая оснащенность разведки, особенно радио и фотоаппаратурой своего и иностранного производства, другими средствами работы, оборудованием тайнографии. Работы было уйма. Это неизбежная участь разведоргана, когда многие выходные дни становятся рабочими. Но работать в том коллективе было поистине приятно.
Виталий Бекренев: Отец рассказывал, что в послевоенные годы от членов Политбюро приходили указания срочно добыть информацию. Ему приходилось активно включать в работу многих законспирированных на случай войны нелегалов, подвергая сеть опасности. Материалы добывались, но их потом никто не спрашивал. Делалось это тогда, в том числе, с целью провокации наших сил разведки. Сколько предателей тогда находилось наверху! А сейчас!!
Вспоминается безотказная товарищеская поддержка словом и делом, дружеская общественная атмосфера и в то же время – требовательная взыскательность, пронизанная партийностью. Ведущую роль в дружеской и деловой атмосфере играла партийная организация. Она, кстати сказать, была единая для всех подразделений Разведупра. Возглавлялась не освобожденным от основной работы секретарем. Политотдела в те годы еще не было. Но создателем и дирижером делового, товарищеского, партийного настоя в коллективе был «Старик». К нему целиком и полностью относилось такое понятие, как «душа коллектива». Некоторые работники Разведупра, как например, Любовь Ивановна Римм, работавшая вместе с мужем в организации Зорге, когда он находился в Китае, и сейчас, как об этом пишет «Красная Звезда» от 25 ноября 1979 года, говорият о Берзине: «Мы Риммы, чтили его как отца…».
. .
«Старик» не успокаивал товарищей, направлявшихся в нелегальную поездку, не сглаживал остроту опасности того дела, которое предстояло решать за рубежом. Инструктируя, он старался внушить веру в силы и возможности отъезжающего, в правоту и необходимость решаемых задач, вдохнуть оптимизм, волю и разум, уберечь от расслабленности и потери бдительности, порождавших ошибки и порой непоправимые. Инструктируя в таком плане, «Старик», наверное, вспоминал свою жизнь, опирался на свой личный опыт, богатый трудностями, лишениями, опасностями, несгибаемой воли, верой в конечный успех. Хотя и ему было свойственно все человеческое. И он волновался, переживал неудачи в работе, серьезные провалы. Но носил эти чувства в себе, в крайнем случае делился ими только со своими близкими соратниками по борьбе за дело революции и защиту ее завоеваний, не делая из неудач шума или паники. Находил их причины и настойчиво работал над совершенствованием практики оперативного дела. В коллективе никогда не слышалось таких эпитетов, как «приближенный», «отчужденный», «угодный» или «неугодный», так же как и «двуличный». Да и почвы не было для такого ни «снизу» ни «сверху». Он был строгим и принципиальным начальником. И вместе с тем, он был простым и доступным, общительным товарищем. Ценил труд людей, поощрял деловую инициативу, внимательно выслушивал критические замечания и предложения. Не оставлял без убедительного разъяснения те из них, которые были несвоевременными или ошибочными. Ни один из нас не оставался неудовлетворенным после доклада, разговора, беседы с Берзиным. После ухода Берзина, до сентября 1941 года сменилось 5 начальников Разведупра (!). И это в условиях, когда нарастала реальная угроза безопасности нашей страны. Такое положение дел обусловило то, что военная разведка вступила в Великую Отечественную войну недостаточно подготовленной.
— Тетка умоляла меня ничего не рассказывать маме, даже о том, что теплоход загорелся, но об этом я все же не могла умолчать и сказала, что меня спас нахимовец. Ну, а о том, что тетя оставила меня сторожить ее вещи и спасала в первую очередь свою шкуру, я промолчала. Зачем огорчать было маму, ведь тетка — ее родная сестра! А вас мне хотелось разыскать до смерти! Ведь если бы не вы, я не сидела бы сейчас тут, в «Старом Тоомасе». Но что я знала о вас? Только, что вы нахимовец и что зовут вас Славой. Да и тетка вскоре собралась домой. Далекий ей не понравился, она с кем-то не ужилась, и квартиры порядочной не дали. Я вернулась с ней в Ленинград, но не морем, а поездом... Вот я и встретила вас, — глаза ее так и светились радостью, — вы, как я вижу, капитан-лейтенант и, наверное, служите в Таллине, ну, а я по-прежнему живу в Ленинграде, с мамой, работаю чертежницей. Получила отпуск, приехала сюда с Жекой, — погладила она по плечу подругу, — и встретила вас. Жека, Жека, да познакомься же, помнишь, я тебе много рассказывала... — Ну как же, помню, конечно! И Жека протянула смуглую руку. А Аля не сводила с Ростислава благодарного взгляда. Так возобновилась забытая дружба. Весь день провели они вместе — он, она и бойкая Жека, тоже чертежница из одного с Алей ОКБ. Ростислав показывал девушкам город, водил их по узеньким улочкам, каменным лестницам; они поднялись на башню Кик-ин-де-Кёк и оттуда смотрели на черепичные крыши, съездили в парк Кадриорг к памятнику броненосцу «Русалка», обедали в ресторане на берегу реки Пириты, за широкими окнами которого парили сытые белокрылые чайки.
Девушки задержались в Таллине дольше, чем предполагали вначале. Ростиславу удавалось освобождаться, корабль как раз стоял в гавани на ремонте. К его удивлению, Жека всегда была чем-нибудь занята, и он оставался с Алей. После того как он как-то сказал, что прическа под Брижитт Бардо делает всех девушек похожими одна на другую, Аля изменила прическу, и он увидел прежнюю Алю —вот теперь он бы сразу узнал ее! Он показывал ей Художественный музей в Кадриорге, где выставлены картины, воспевающие суровую природу Эстонии, портреты крестьян, рыбаков, скульптуры великого Адамсона; просторные залы Дома художников, заполненные мозаикой, керамикой, хрусталем, серебром, прекрасными тканями эстонских мастеров. Они ходили в драму на пьесы Тамсааре, Лутса и Раннета, в оперу и балет, и его радовало, что Але все это нравится, как нравилось и ему. Часто, высказывая свое мнение, он слышал ее одобрение, и одобрение было искренним; их вкусы, их представления о жизни сходились. Однажды вечером в Кадриорге неподалеку от устроившихся на покой лебедей, которых днем они кормили булками, Аля сказала: — Вы знаете, Слава, каждая девушка ждет свои алые паруса. Но я не так чиста душой, как Ассоль. В меня влюблялись, и я влюблялась. Правда, счастливой я еще не была... — Она замолчала, чертя каблуком по песку.— Я почему-то верила, что встречу когда-нибудь вас. Обязательно встречу. И все же... — Помолчав, она опять повторила: — Я не так чиста, как .
В темной воде пруда всплеснула крупная рыба. Лебедь проснулся и стал чистить свои перышки. Ростислав задумался над словами «в меня влюблялись, и я влюблялась». Ну что в этом удивительного? Конечно, влюблялись. А почему бы и ей было не влюбиться в хорошего парня? Ей не меньше, чем двадцать два... А мне — тридцать. Да, тридцать. Совсем уж старик! До чего же невесело жить одному! Отец говорит, когда он жил один, с верным псом, он мечтал о семейном уюте. Теперь у него есть Елена Сергеевна. И когда приходишь к нему, радует этот семейный уют. А придешь домой — холостяцкая комната, пусто, хочется уйти куда-нибудь на люди, в Дом офицеров, в кино. Или, лучше всего, на корабль, в свою маленькую каюту, в кубрик к матросам, в кают-компанию пить с офицерами чай... — О чем вы задумались? — Аля положила ему на руку свою тонкую ручку. — Простите... заботы... Вам холодно? — Рука ее была холодная. — Пожалуй, надо идти... Их приютило маленькое кафе, похожее на охотничий домик. Здесь было оживленно, светло, тихонько наигрывала радиола; им подали аппетитные булочки к горячему— не притронешься — кофе. Ростислав не отрываясь смотрел на милое личико Али, любовался им, и ему захотелось не отпускать ее от себя никогда. Но вскоре она уехала. Ему не хватало ее. Он написал в Ленинград, получил ответ. Почерк у нее был совсем детский. Она работает, изредка ходит в театр, была бы рада снова увидеть его. Трогательными каракульками было подписано: «Ваша, всегда ваша Аля». Он спросил: не может ли она приехать к нему? Хоть на несколько дней?
Она приехала золотой осенью, когда багряные листья густо усыпали дорожки старого . Сначала накрапывал небольшой дождь, но вскоре пробилось сквозь облака солнце, и вся осенняя листва заискрилась. Они бродили по безлюдному парку — в пруду уже не было лебедей, сидели в пустовавшем кафе, где топилась печка, и озябшая кельнерша подала теплый с холодными сливками кофе и вчерашние булочки. Поверх форменного платья на кельнерше была надета вязаная кофточка. И нос у девушки был озябший. Ростислав понимал, что на этот раз Аля взяла отпуск не для того, чтобы любоваться Таллином; их связывает нечто большее, чем простое знакомство. И она ждет, чтобы он сказал ей, зачем позвал ее к себе поздней осенью, в дождь. Он повез ее в Пельгулинн, в свое унылое жилище, где через тонкую стену были слышны визгливые голоса ребят Беспощадного. — Аля, — Ростислав обнял ее худенькие плечи.— Ты мечтала об алых парусах, капитане Грее, который увезет тебя в сказочные края. Я не капитан Грей, и вот мои алые паруса, — обвел он рукой комнату с окнами без занавесок. — Правда, мебель мы купим, но на лучшее жилье в ближайшие годы надеяться не приходится. Я хочу, чтобы ты знала все,— она как раз повернула к нему лицо, чтобы возразить, — говорят, с милым рай и в шалаше. Чепуха! Из шалашей молодые жены сбегают («Ого, даже это ты знаешь?»). Да, знаю. Об этом пишут в газетах сердитые фельетоны. Тебе придется оставаться одной иногда по нескольку дней и недель — я буду в море. И я не собираюсь переводиться в Ленинград на какое-либо береговое местечко — прежде всего я моряк, хочу плавать. Так что, может статься, из Таллина мы переедем в глухой маленький порт, где не будет даже театра. Будем ты да я, когда я приду к тебе с моря. Балтика — моя любовь, Аля. Крепкая. Хочешь обижайся, а хочешь — пойми. Ну вот, все сказал, — он облегченно вздохнул. — Премиленькое объяснение?
Она обняла его, заговорила, близко придвинувшись: — ...Ты — моя радость, счастье мое, ты можешь долго не возвращаться, я всегда буду ждать, буду встречать тебя, буду любить... Давно люблю, люблю с тех пор, когда ты вынес меня, а сам остался на корабле, а он так страшно горел... За стеной подрались ребята. Из унылой комнаты захотелось уйти. Аля сказала, что у них будет очень мило: — Картин у нас дома много, мне мама отдаст все, что я захочу, и мы завесим все стены, У нас будет, Славик, уютно... — Значит, приедешь? — Приеду. — Совсем, навсегда? — Навсегда, мой любимый! Но сначала ты познакомишься с мамой. — А это нужно? — Нужно. — Хорошо, я приеду. Но если бы ты знала, Аля, как мне не хватает тебя!
4
Зимой, когда корабль стоял на капитальном ремонте, Ростислав сказал отцу, что он скоро женится.
И, как сумел, описал свою Алю. У нее оказалась тысяча . — Добро, будь счастлив, сынок, давно пора. Когда свадьба? — А мы не задержимся. И Елена Сергеевна одобрила: — Одинокому трудно живется. Я, Слава, рада за тебя. Он приехал в Ленинград и остановился в гостинице, хотя Аля просила, чтобы он приезжал прямо к ним. Был будний день, и Аля была на работе. Он позвонил в ее ОКБ. — Приехал? — в голосе ее слышалась радость. Договорились, что он придет к ней к шести.
Был один из тех изумительных солнечных зимних дней, когда стоит легкий морозец, а с низкого неба чуть сыплет пушистый снежок. Пологие ступени дворники очищали от снега. По улице Герцена Ростислав вышел на Невский. Он шел мимо застывших каналов, запорошенных снегом мостиков, наслаждаясь встречей со своим родным городом. Зашел в Филармонию, взял на завтра билеты на симфонический концерт — играют Чайковского, Дворжака, дирижировать будет Евгений Мравинский. («Тратить деньги на музыку?— вспомнил он одного из товарищей. — Как бы не так!» А он мог истратить на музыку даже последние). Зашел в новое кафе «Север», похожее на вокзал или на зал для посетителей банка. Невольно вспомнился старый «Норд», уютный и гостеприимный подвал, — там курсанты объедались мороженым. В новом «Севере» было неуютно и холодно; он был голоден, но к нему подошли через полчаса; официантка на. него не глядела — заказ принимала так, словно делала огромное одолжение. И закурить тут нельзя, словно в диетической столовой, хотя воздуха более чем достаточно. Ростислав решил никогда больше сюда не ходить: вспомнились таллинские кафе — туда приходишь, словно в гости к друзьям, там тебя всегда встретят радушной улыбкой.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
