На главную страницу


Вскормлённые с копья

  • Архив

    «   Май 2025   »
    Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
          1 2 3 4
    5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18
    19 20 21 22 23 24 25
    26 27 28 29 30 31  

  • Поиск

Жизнь в перископ. Видения реликтового подводника. Контр-адмирал А.Т.Штыров. Часть 47.

0
Вскормлённые с копья
06.09.201209:2706.09.2012 09:27:13
4

Вошло в разгар удушливо-влажное приморское лето. Все живое стремилось на пляжи - броситься в спасительную воду. Неожиданно Губанову телефонный звонок:
- Але! Тимофеич? Это я, Микола! Флоров Микола, говорю! Пришли. Да, сегодня пришли. На тридцатом причале. Жми сюда. Тебе - два пая!
- Какие два пая?
- Такие. Команда решила - мореману-вояке два пая!
- Ничего не пойму. За что два пая?



«Юнга», детский оздоровительный лагерь | Приморский край.

- За карту.
- За какую карту? - Губанов давно забыл о той карте, которую сунул он Наташке перед выходом «Котика».
- Ну, это особый разговор. Жми. Ждем.
Выяснилось: перед выходом отряда управление снабдило зверобойные суда дерьмовой ледовой картой - «на основании многолетних данных». Из нее явствовало: в Беринговом море ледовая кромка там-то и там-то, а в Охотском - ледовые поля разрушены и вынос льдов через Курильские проливы. Отсюда рекомендации: зверобоям шлепать в Берингово море.
Пошли. Через Сангарский пролив вышли в океан. А в океане команда «Котика» подняла бузу: топаем туда, куда показывает карта флотских вояк, в Охотское море. Во главе бунтарей встал штурман Флоров: «Я эту карту выпрашивал, я - за военфлот! Они воздушную ледовую разведку ведут. А наши - задницы в креслах просиживают».
Капитан «Котика» - ни в какую: даны четкие указания руководства. Тогда разгоряченные зверобои намекнули насчет холодной водички. Капитан плюнул и заявил: «Пусть штурман, раз он такой умный, и правит. А я умываю руки». Заперся в каюте и запил по-черному.
Отряд зверобоев разделился: большая часть - «Сивуч», «Кашалот», «Лахтак» - пошли в Берингово море, а «Котик» отвалил в Охотское.
И получилось «то самое»! «Котик» наткнулся на кромку ледового поля именно там, где показывала флотская карта! За месяц набили нерпы на два годовых плана.
А ушедшие в Берингово море зверобои пашут воду: льдов нет и нерпы нет.



Зверобойные шхуны "Лахтак" и "Крылатка".

- Передай, Николай, зверобоям за доверие спасибо. Никаких двух паев мне не надо. Пусть эти паи отдадут вдовам.
Коля Флоров оживел. Устроил привальный сабантуй. Розовая от щипков и кухни Наташка носилась по квартире и подваливала гостям вкуснятины, а из ближнего ресторана «Арагви» - мороженое: и не порциями, а кастрюлями.

5

Шло время. Законфликтовав со штабным начальством, Губанов перевелся на камчатские хлеба. А штурман Флоров плавал и, по слухам, жил сытно. Труден зверобойский хлеб, но доставалось и на мясо, и на шнапс.
И... неожиданно - телеграмма из Владивостока от Натальи: «Николай трагически погиб».
Губановы посовещались, послали на похороны сотняшку. Сами застряли в камчатской непогоде.
Через полгода, вырвавшись в командировку во Владивосток, Губанов зашел к вдове Наталье Флоровой. Сквозь всхлипы и слезы узнал обстоятельства смерти и версию гибели Николая Флорова.
Зверобойное судно «Котик» из Владивостока пошло на ремонт в Японию. Там кое-кто из команды начал втихую приторговывать валютой и припрятанными шкурками.



А Николай (бывший пограничник же!) усек и предупредил: «Ребята, ша! Иначе - будут неприятности!»
Ребята приутихли. Из Японии судно «Котик» зашло в порт Холмск на Сахалине.
В воскресный день помполит Кузьма построил зверобоев, как примерных школьников, и повел на экскурсию. Капитан отправился на свиданку к старым портовым корешам, где успел нализаться вдрызг. А штурман Флоров остался дежурить по судну.
Прибыли примерные экскурсанты, ввалились на судно: «Эй, дежурный! Жрать будем или нет?» А дежурный Флоров исчез.
Пошумели, похмыкали, побухали сапогами в штурманскую каютку. Тишина. Потоптались, подумали. Кто-то подал мысль: взломать дверь.
Взломали. Картина: на диванчике лежит Флоров, на полу - лужа крови. Мертв. На теле до сорока ножевых порезов. Вызвали холмскую милицию. Тело увезли. Прислали акт.
Холмская прокуратура заявила: «Судно владивостокской приписки. Дело не наше».
Владивостокская прокуратура ответила: «Труп обнаружен при стоянке в порту острова Сахалин. Дело не наше».
Николая Флорова вывезли во Владивосток и захоронили на Морском кладбище.



Вдова написала исковое заявление на имя Генерального прокурора РСФСР: так и так, муж зарезан на борту судна при исполнении. А уголовного дела заводить никто не хочет. Заявляют, что он якобы зарезал себя сам. И сорок ножевых ран нанес себе сам. Прошу объективного расследования обстоятельств убийства моего мужа.
Наталью вызвали в управление «Дальморзвертреста»: - Гражданка Флорова. Нами составлены документы: ваш муж погиб в результате несчастного случая в рейсе. Получите пенсию. А если будете вести процесс, ну что вы получите? Да ничего. Так что подумайте. А подумав, вы поступите наиболее благоразумно, подписав отказ от возбуждения уголовного дела.
Наташка поплакала-поплакала. Подумала: Вадьку растить, Ленку растить... И подписала отказ.

***

Читатель! Когда будете во Владивостоке и вдруг окажетесь на Морском кладбище - поищите в самом низу склона, под шуршащими дубками, немудреный обелиск с табличкой «Николай Павлович Флоров». Вспомните эту повесть и ее героя - пограничника-оперативника-зверобоя-штурмана. Он не достиг больших высот, но он был настоящим человеком...

ПРИКАЗАНО СОБЛЮДАТЬ РАДИОМОЛЧАНИЕ. Повесть.



Экипажу подводной лодки С-141 посвящается

«Народ в морской артели чище. Подлецу и вору дороги в море нет.

А главное - в море людей злых нету, ни воевод, ни бояр... и рука царская недостанет...»

Из побывальщины северных поморов

...Все это, немногие знали,
Укрыто за тайной молчащей,
За службой в разветренных далях,
Пусть трудной, а все ж настоящей.

И лезут вопросы порою:
Им, этим дельцам современным,
Нужны ль «кандидаты в герои»?
Нужны ли вообще-то знамена?



75 лет 19 ОБрПЛ КТОФ.

Главные действующие лица:

Хороший мужик - командир бригады подводных лодок.
Тетя Фрося - заместитель командира бригады по политической части.
Белогад - начальник штаба бригады.
Академик- преподаватель Военно-морской академии.
Неулыба - командир подводной лодки.
Шепот - дублер, командир ремонтирующейся подводной лодки.
Хорт - заместитель командира подводной лодки по политической части (стаж - менее полугода).
Халваныч - старший помощник командира подводной лодки (далее ПЛ).
Ильич - командир электромеханической боевой части ПЛ.
Лукьянчик- командир штурманской боевой части ПЛ.
Степан - командир минно-торпедной боевой части ПЛ.
Симпатенок - начальник радиотехнической службы ПЛ.
Михалыч - боцман, старшина команды рулевых-сигнальщиков (прикомандированный на поход).
Дикий - старшина команды мотористов.
Юла - трюмный машинист центрального поста ПЛ.

Остальные действующие лица вступают в повествование по ходу действия.



Это было время жесткого противостояния двух систем - империалистической и социалистической, ныне растаявшей как мокрый сахар.
И, конечно же, вытекающего из «холодной войны» противоборства флотов, напоминающего встречу на ринге натренированного американского тяжеловеса и русского мужичка, норовящего «дать в ухо» в ответ на всякие там боксерские приемы.
Карибский кризис был еще слишком свеж в памяти. Президент США Дж. Кеннеди расточал свои рекламные улыбки, а Никита Хрущев, зашнуровав ботинок и уплатив в Генеральной Ассамблее ООН немалый штраф за нарушение общественного порядка, оставил тем не менее за собой последнее слово, пообещав «перебить ракетами всех мух на небесной тверди».
Да не удивится современный скептик-читатель: это собственные слова тогдашнего Генсека.
Впрочем, на флотах Никиту не уважали. И крепко не уважали.
Короче говоря, это было лето 1963 года.

Продолжение следует.
Вскормлённые с копья
06.09.201209:2706.09.2012 09:27:13
Просмотров:7776 Комментариев:0 0

Рижское Нахимовское военно-морское училище. Краткая история: люди, события, факты. 1949-1950 гг. Обзор выпуска 1950 г. Часть 14.

0
Вскормлённые с копья
06.09.201209:1606.09.2012 09:16:32
Нож рассёк капроновый конец под крышкой люка, скользнул в сжимавшей руке по стальному тубусу, описал дугу и вонзился в левую руку командира, которой он держался за трап.
Через несколько секунд течь в рубке была устранена, окровавленный, бледный и злой командир спустился в центральный пост. Здесь же состоялся и скорый разбор инцидента с раздачей “подарков”.
Нас всё же не обнаружили, т.к. в темени южной ночи и не совсем гладкого моря нас было не увидеть, радиолокация самолёта не работала, в радиосетях авиации донесений об обнаружении целей в нашем районе мы не зафиксировали. Скорее всего, это был гражданский самолёт.
Днём и ночью, утром и вечером, круглые сутки подводная лодка в напряжении вахтенных смен продолжала выполнять боевое задание. Акустики, радиометристы, радисты вели неусыпный приборный контроль за водной и воздушной средой, на перископной глубине он дополнялся визуальным наблюдением. Командный пост обобщал получаемую информацию собственных наблюдений, перехват радиодонесений судов и самолётов, развединформацию штаба флота. Вся информация наносилась на карты, планшеты, анализировалась, командир подводной лодки на основе этой информации и её анализа строил маневрирование подводной лодки.
Наибольший объем информации, естественно, приходился на ночное время. Наша позиция располагалась невдалеке от маршрутов активного судоходства и, случись, не дай Бог, состояние войны, эта информация сослужила бы нам на пользу, а врагу, естественно, во вред. Потери врага могли быть очень большими.



Незадолго до окончания срока боевого патрулирования с нами случилось другое происшествие, к счастью - бескровное: мотористы обнаружили трещину втулки цилиндра одного из дизелей. Оставлять дизель неисправным до возвращения в базу и оставаться в далёком океане на оставшемся одном исправном дизеле было непозволительно. Предстоял сложный ремонт. Для замены втулки у нас на борту всё имелось, но выполнить работу надлежало в подводном положении. Во-первых, мы не имели права демаскировать себя и, во-вторых, на качке в надводном положении управляться с крупногабаритными, тяжёлыми деталями дизеля было бы крайне трудно. Одна только крышка цилиндра весила около 250 кг, если память не изменяет, попробуй её удержать на качке - расколотит всё вокруг. Затем, надо выкатить поршень диаметром почти в 400 мм, выдернуть тоже увесистую втулку.
Менее чем за двое суток непрерывного труда, доблестные мотористы справились с ремонтом дизеля.
Даже во время сложного, трудоёмкого ремонта дизеля, подводная лодка продолжала выполнять боевое задание, экипаж трудился не покладая рук. Но чем ближе подходил срок окончания боевого патрулирования, почему-то сутки становились как бы длиннее - начала приходить усталость.
Наконец, настал долгожданный момент, момент окончания боевого патрулирования в заданном районе. Задание выполнено с честью, мы возвращаемся в родную базу с хорошим “уловом”, нам есть чем гордиться.
Впереди, правда, ещё много суток скрытного перехода к дому, но дорога к нему как бы под горку и путь к нему кажется короче. Погода нам тоже благоприятствует.
В установленный срок подводная лодка всплывает в назначенной точке, форсирует в надводном положении опасный участок моря и далее продолжает скрытное движение к той же промежуточной базе для пополнения судовых запасов.
Становимся на якорь в той же точке, где стояли перед выходом в Океан. Командир объявляет “Боевую готовность № 2, по якорному”, разрешён выход наверх, все свободные от вахты высыпают на верхнюю палубу. Октябрь приблизился к своей середине, окрестная природа уже не радовала яркими красками, погода соответствовала окончанию осеннего сезона. Прохладный северный ветерок принуждал утепляться, но у матросов, кроме рабочего платья, другой одежды нет - уходили в поход почти летом.



Над козырьком: матрос рулевой-сигнальщик, боцман, старшина команды рулевых-сигнальщиков мичман Кирсанов Анатолий Федорович, на отбойнике: командир БЧ-3 ст. лейтенант Кузьменко Виталий, командир БЧ-1-4 Калинин Анатолий Владимирович, фельдшер капитан м/с. Шутафедов Дмитрий, внизу на палубе помощник командира ПЛ капитан-лейтенант Соломенников Александр Федорович.

К борту подходит знакомый буксир с провизией. Взирая на нас, члены экипажа буксира не перестают сочувственно удивляться и вздыхать. Еще не все коростины слезли с наших тел, не все голубые разводы бриллиантина смылись - смывать-то было нечем. Наши тела исхудали, кожа обрела цвет нездоровой белизны. Мы больше походили на узников Дахау или Майданека, чем на бравых военных моряков.
Свежих продуктов нам почему-то не доставили (“поздно оповестили, не успели...”), только консервы, которые нам не нужны. У нас полно своих консервов, провизионные цистерны не опустели, и в “шхерах”, куда матросы рассовали излишки “на потом”, впрок, тоже водятся. На базе, в береговой столовой рацион более скромный и эти “запасы” потом пригодятся. Бдительные борцы за чистоту и порядок, старший помощник и помощник командира подводной лодки, все эти “нарушения” знают, но делают вид, что не замечают. Только сейчас, с похолоданием, начал приходить аппетит, всё съедается почти без остатка. Кок старается, чтобы моряки могли утолить возросший аппетит.
Пополнить запасы пресной воды не было бы лишним, хоть чуть-чуть сполоснуться, было бы здорово! Но на буксире такой воды тоже нет, придется обходиться своими остатками. Впереди ещё небольшой бросок и через недельку мы будем в родной базе - там есть всё.
В родной базе нас, теперь совсем не похожих на “добрых молодцев”, торжественно встречали, были поздравления командования, объятия и поцелуи родных, рукопожатия друзей, награждения и поощрения достойных.



Калинин Анатолий Владимирович

Меня ждали письма от родных и телеграммы трёхнедельной давности о том, что у меня родился сын - это стало самым лучшим подарком жены, находившейся по случаю у мамы, вдалеке.
В родных краях было ещё достаточно солнечного тепла, листва не утратила осеннего наряда. Экипажу предстоял десятидневный санаторный отдых.
Далее нас ожидали новые походы, другие “автономки”, затем пошли “боевые службы”, их было много, все они были разными, но первая, как потом выяснилось, оказалась самой трудной, а потому и самой памятной.

Свой рассказ продолжает В.В.Куренков.

С ноября 1958 г. по апрель 1961 г. был помощником командира ПЛ С-288. Но фактически с апреля 1959 г. по апрель 1961 г. по решению командования мне пришлось плавать на гражданских судах ДВП (Дальневосточного морского пароходства) в должности судового штурмана (помощника капитана). В то время для подготовки перспективных офицеров их посылали на гражданские суда для изучения будущего театра военных действий, а заодно для проведения разведки в этих районах плавания.
На различных судах ДВМП я два раза прошел с Балтики во Владивосток (Атлантический океан, Тихий океан в т.ч. с заходом в порты Финляндии, Швеции, Норвегии, Германии, Дании, Англии, Франции, Египта, Индонезии, Сингапура, Китая, Вьетнама, Японии, Испании, Италии).
В апреле 1961 г. моя «командировка» закончилась, и я вновь вернулся для прохождения дальнейшей службы на корабли Подводных сил Тихоокеанского флота. В 1959 г. мне было присвоено звание капитан-лейтенант. За эти прошедшие два года мои жена и дочка терпеливо ждали своего мужа и отца во Владивостоке.
Как моряк я получил очень хорошую морскую практику, но немного отстал от постоянной боевой готовности подводных лодок, на которых мне предстояло служить дальше. В апреле 1961 г. меня назначили старшим помощником на большую дизельную подводную лодку Б-90, где я прослужил до декабря 1962 г. На ПЛ Б-90, в качестве старпома я выполнил 2 боевые службы продолжительностью до 60 суток каждая. А так же участвовал в осуществлении обеспечения космонавта Г.Титова в месте его предполагаемого приводнения в одной из точек Тихого океана (в случае нештатной ситуации полета).



ПЛ Б-90. После обеспечения космического полета Г.А.Титова. Старпом Куренков В.В., врач Борисов Сергей А.

Для пояснения отмечаю, что Боевая служба (автономка) была высшей планкой деятельности экипажа ПЛ вдали от пункта базирования, была очень сложным и опасным плаванием, что за молодостью лет воспринималась вполне естественно. Это служба была мерилом подготовки каждого члена экипажа ПЛ и особенно командира, старпома и всех остальных офицеров. Во время боевой службы ПЛ всегда имела на борту ядерное оружие (торпеды, ракеты), что требовало от экипажа достаточно крепких знаний и ответственности.
В 1961 г. ПЛ Б-90 перешла из Владивостока в Лахтажный (Петропавловск-Камчатский) на место своего постоянного базирования. Где мне было присвоено звание капитана III ранга.
1961-1962 гг. были характерны тем, что мы – подводники по-настоящему втягивались в так называемую «холодную войну» против США. Приходилось серьезно заниматься боевой подготовкой, изучением и освоением новых видов оружия. Дома почти не бывали.
В конце 1962 г. я был направлен в Ленинград на специальные офицерские классы ВМФ по специальности командира подводной лодки. Со мной туда переехали жена и дочка, с которыми, наконец-то, мы были вместе в течение восьми месяцев. Классы я закончил 16 июля 1963 г. И был назначен на крейсерскую ПЛ К-136 с базированием на Камчатке, куда со мной переехала семья. Во время службы на К-136 до декабря 1965 г. я выполнил 2 боевые службы, каждая из которых была продолжительностью 80-100 суток. Район боевого патрулирования подводного ракетоносца находился между Гавайскими и Алеутскими островами.
Находясь на боевой службе, пришлось выполнять задачи плавания в тяжелой обстановке, что требовало больших физических и моральных сил, а предполагаемое фактическое использование ядерного оружия (3 ракеты) накладывало большую ответственность.



Большая дизельная подводная лодка проекта 629 создавалась специально для баллистического ракетного комплекса Д-2. Позднее лодки оборудовались комплексами Д-4, способными запускать баллистические ракеты из подводного положения.

В декабре 1965 г. мне было присвоено звание капитана II ранга, и я был назначен командиром крейсерской ПЛ К-75 29-ой дивизии 15-ой эскадры ПЛ Камчатской военной флотилии. Этой ПЛ я командовал до августа 1970 г. И выполнил на ней 2 боевые службы.



Бухта Бечевинская. После 86-суточного похода. 1966 г.

Напряженное тяжелое плавание, смерть отца (в 1967 г.) о которой я узнал, вернувшись из 90-суточного похода, сказались на моем здоровье. Отразилась и ситуация, сложившаяся для меня после гибели ПЛ К-129 (однотипной с моей). На ней я командиром совершил контрольный выход перед её боевой службой, с целю проверки готовности экипажа к несению боевой службы. Мною был сделан доклад командованию 29 дивизии ПЛ о неготовности К-129 к выходу на боевую службу из-за недостаточной подготовки экипажа. ПЛ К-129 погибла в районе Гавайских островов в марте 1968 г. Все это привело к инфаркту и моей госпитализации. После этих событий в декабре 1968 г. я перешел на своей ПЛ К-75 во Владивосток для постановки ее на Дальзавод для переделки на подводный старт.
В мае 1970 г. мне было присвоено звание капитан I ранга. Я был уволен в запас по собственному желанию в связи с заболеванием сердечнососудистой системы. Мне было 38 лет.



Проводы в запас капитана 1 ранга В.В.Куренкова на построении бригады ПЛ. Август 1970 г.

Перед этим мне было предложено перейти служить преподавателем в Тихоокеанское Высшее военно-морское училище на кафедру тактики. Но я от этого предложения отказался, т.к. перспективы в этом я не видел, да и жить было негде.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
06.09.201209:1606.09.2012 09:16:32
Просмотров:7074 Комментариев:0 0

Жизнь в перископ. Видения реликтового подводника. Контр-адмирал А.Т.Штыров. Часть 46.

0
Вскормлённые с копья
05.09.201209:3005.09.2012 09:30:40
Чиновники из «Дальморзвертреста» не знали, где «Котик», и не очень-то этим тревожились. Чиновники гнали план. И вспоминать про «Котика» следовало по осени, под годовое сальдо-бульдо. Нет связи? Привычное дело.
По золотой осени Губанов «успокоил» зверобойную женку Наташку:
- Есть сведения от погранцев. Сидит ваш «Котик» на камнях острова Симушир. Вот уже три месяца сидит. Не реви. Все целы. Судно спасатели волокут.



Зверобои прибыли. Удивлялись, как это судно не растерзали волны и рифы. Ударились в загул.
Подгулявший матрос Николай в ответ на женкины причитания и угрозы попотчевать скалкой за никчемность и беспробудность резонно заявлял:
- Цыть, Наташка. Хоть муж и ворона, а все в доме оборона.
Женкам зверобойным оставалось одно: сховать денежки, выданные прямиком из треста, и дожидаться, когда иссякнет заначка.
Однажды Губанова окликнули на Ленинской улице:
- Тимофеич! Слышь сюда!
Губанов оглянулся: в толпе зюйдвесток - мореход Коля. Рот до ушей. Как следовало ожидать, слегка «под балдой».
- Здорово! - штабник и зверобой сцепились клешнями.
- Живой? Молоток! На какие шиши пьешь? Ведь вы на камушках сидели?
- А мы по весне успели план взять. Есть пай! - с истинно российской широтой лыбился Николай Флоров. - Шагай с нами. Вмажем!..
- Некогда, ребятки. Ей-богу, некогда, - увернулся от широких жестов штабист Губанов.
Однажды в квартиру Губановых чинно и благородно постучались Николай с Натальей, долго вытирали ноги, церемонно уселись, поджав губы. По всему видно: пришли для разговора.
Помолчали. Наталья толкнула супруга в бок, Флоров крякнул, вытер лысину, вытащил из-за пазухи поллитровку и выставил на стол:
- Тимофеич. Есть серьезный разговор.
- А чего поллитровку приволок? Давай, говори и так.



- Нет. Это дело требует серьезного подхода, - возразил Флоров. - Есть серьезный разговор. Налили, крякнули, вытерли губы.
- Значит, так, - начал Флоров. - План по нерпе мы взяли? Взяли, так?
- Ну, наверное, так. А как вы там берете этот план?
- А вот так. Входим во льды. Высаживаемся. Стрелок я, ты знаешь, отменный. Трах! И в голову.
- Ну, а что вы с нерпой делаете?
- Как что? Шкуры - в трюм, на засол. Туши - в море, рыбам. Ну, конечно, все в крови с ног до головы. Не курорт. А потом - под брандспойт. Работенка, прямо скажем...
- А как вы на камушках оказались?
- А, - отмахнулся быстро захмелевший мореход Флоров. - Пошли на Курилы. За водичкой. В тумане и вмазались. Потом штурмана, скотину, слегка поучили, по морде врезали. Рация скисла. Вылезли на берег. Жгли костры, жарили ракушки, жрали морскую капусту. Витаминились, твою мать!.. Кругом скалы - шапка валится. Иди по осушке - прилив проглотит. Туманище. Как рассеялся, погранцы заинтересовались: какая там скотина дымит костры, чи япошки, чи со времен Беринга сидят. Вот и надыбали. Но план мы спасли!..
- И-и!.. - взвизгнула мореходная женка Наташка. - Страдалец ты мой!
- Цыть, баба! Закрой хлебальник! А дело, Тимофеич, такое. На план мне пай есть? Есть. А капитану и стармеху - по три пая, штурману - два пая. Так? Штурмана у нас выгнали. Вот и решил я - сдать на штурмана.
- Чего, чего? - протянул Губанов. - На штурмана?
- А того! - озлился зверобой. - Я сходил, мне сказали: давай диплом штурмана малого плавания. Есть экстернат, приходи и сдавай экзамен. Очередной - через два месяца. Вот и пойду, сдам. Два пая, чуешь?



- А ты хоть что-нибудь в штурманском деле соображаешь?
- Пока ни бум-бум.
- Да как же ты экзамен сдавать будешь?
- А ты научишь, - с обезоруживающей уверенностью заявил матрос-зверобой Коля.
- Я?! Да я четыре года в училище штурманскую науку грыз, десять лет на кораблях отплавал. И то себя стоящим штурманом не считаю. А ты, сухопутный валенок, хочешь за два месяца?
- Научишь, Тимофеич, научишь! - хлопнул по столу зверобой. - А не научишь, во! Видел? - и показал мосластый кулачище.
- Научишь, Тимофеич, научишь! Он вообще-то башковитый. Он мне, когда трезвый, взялся и все ботинки враз починил. Тимофеич, поможешь, а? - вмешалась Наташка. - Как скалкой его огрею, враз научится!
Василий Губанов схватился за голову.

3

Штурманская наука входила в зверобоя с натугой. Губанов приходил со службы по вечерам, усаживался и в упор рассматривал будущего Крузенштерна. Тот сидел за столом
и с тоской глядел на карту, прокладочный инструмент и простейший учебник «Навигация» Сакеллари. Все это презентовал зверобою учитель-мучитель.



Зверобой смолил папиросу за папиросой, кряхтел и по-собачьи снизу вверх поглядывал на Губанова.
- Ну-с, продолжим. Чтение карты, - и Губанов тыкал пальцем. - Что это?
- Это? Это... Мэка Сосунова.
- Не мэка, а маяк Сосунова. А какова характеристика этого маяка? Читай!
- Бэлэ, кэрэ, пэрэ,.. а дальше какая-то хреновина.
- Бело-красно-проблесковый. Продолжительность проблесков три секунды, интервал серии двенадцать секунд, дальность видимости огня восемнадцать миль. Понял?
- По-онял, - тянул зверобой, по глазам было видно: ничего не понял.
-Теперь проложи курс на пролив Лаперуза. Вот так. Сними отсчет курса. Это будет истинный курс, так? Приложи транспортир. Ну, куда кладешь? Совмести риску с меридианом. Вот так. Снимай отсчет.
- Двести... двести десять.
- Ты куда плывешь? На север? В пролив Лаперуза? Какие же двести десять? Тридцать! - взъяривался Губанов. - Неужели не ясно?
- Ясно, - уныло соглашался зверобой и вытирал пот.



- Ну вот. Это истинный курс. А теперь возьми магнитное склонение с карты, читай - минус девять градусов. Рассчитай, какой ты задашь курс рулевому, чтоб править в пролив Лаперуза?
- А зачем? Мы вдоль берега, - отбивался будущий штурман.
- Как это, вдоль берега? А если туман? Как же ты обойдешься без компаса?
- Зачем? Когда туман, я его из-под подушки достану.
- Как это, из-под подушки? Он должен быть всегда на месте!
- А так, из-под подушки. А то эти ханыги разобьют и весь спирт вылакают, - ответствовал мореплаватель с убийственной логикой. - А я что, потом плати?
- Ну, знаешь! - задыхался от негодования Губанов. - Да ты кто? Штурман или бревно? Так только древние греки плавали!
Зверобой мокрел лысиной от Васькиных вскриков, а за переборкой мелко крестилась хозяйка Наталья и по бабьей логике шла супругу на выручку:
- Ну все, все. Позанимались и будет, - Наталья выставляла на стол стопарики и закусь. - Ешьте. Пока не подрались.
- Подожди, Натаха, - отмахивался вошедший в раж учитель. - Я этому мореману еще урок по метеорологии задавал. Какие признаки приближения циклона? А?



- Не знаю! Ничего не знаю! - в отчаянии ревел будущий Крузенштерн. - Отвались! Наташка, залей глотку этому мучителю!..
Стопарили. Крякали. Жевали и исподлобья бычились друг на друга.
Вечера текли. Губанов был в отчаянии: идиотская затея. Этому тридцатилетнему охламону... И он под разными предлогами заходил все реже и реже, а орал все громче.
И вот в один из распрекрасных вечеров от самой двери Губанова встретил вопль:
- Вас-ся! Сдал! Ей-богу, сдал!! Вот она, книжечка! Губанов разинул рот и выпучил глаза:
- Ты? Сдал? Ну, чудеса!
Сияющая хозяйка Наташка проворно накрывала стол.
К весне зверобойное судно «Котик» засобиралось в экспедицию. После продолжительного перерыва Губанов заскочил к Флоровым:
- Как там дела у мореплавателей?
- Пропадает на судне. Такой озабоченный стал. Ну прямо начальник. Вот что значит власть! - ответствовала хозяйка. - Слушай, Тимофеич. Никола просил. Как это? Забыла. Да, вспомнила... Достань ему ледовую карту. Очень просил.
-Да им что, китобойная флотилия не дает?
- Флотилия дала. Да они говорят, ею только задницу вытирать. У вояк она надежнее.
- Ну, если так, - пожал плечами Губанов. - Это дело денег не требует.



Карта концентрации ледового покрова в районе Охотского моря
На следующий день пошел Губанов во флотскую гидрометеослужбу:
- Снимите, братцы, копию ледовой карты на бланковку: Охотское и Берингово моря.
- А зачем это вам, разведчикам?
- Не нам. Зверобои просят. Своим службам не доверяют.
- Да пока они дойдут, да еще через Сангарский пролив, ледовая кромка десять раз изменится. Ведь на носу конец апреля! - возражали ветродуи.
- А, - досадливо отмахнулся Губанов. - Мое дело выполнить просьбу...

Продолжение следует.
Вскормлённые с копья
05.09.201209:3005.09.2012 09:30:40
Просмотров:8226 Комментариев:0 0

Рижское Нахимовское военно-морское училище. Краткая история: люди, события, факты. 1949-1950 гг. Обзор выпуска 1950 г. Часть 13.

0
Вскормлённые с копья
05.09.201209:2205.09.2012 09:22:12
Переход становился уже как бы будничным делом. И вот тут мы, штурмана, получили первую неприятную вводную: начал незначительно, а затем и сильно, вибрировать агрегат , питающий гирокомпас. Стало очевидным, что “виновник” случившегося - один из подшипников. В ЗИПе у нас были запасные подшипники нужных размеров и шариковые, и роликовые. В течении суток мы смогли своими силами заменить сломавшийся подшипник и ввести гирокомпас снова в меридиан. Временное управление лодкой на курсе по магнитному компасу не доставило больших неудобств рулевым.
Второй неприятный симптом исходил от зенитного перископа - наш основной “глаз” в ночном плавании: он начал подтекать по сальнику. Пустяк, в общем-то, надо было просто добавить смазку в пресс-тавотницу и обжать ею сальник. Но по небрежности или недальновидности десятилитровую банку с АМС - специальную морскую смазку, трудно смываемую водой - перед походом закрепили в надводном гальюне, который расположен в ограждении боевой рубки. Длительная штормовая погода никак не позволяла нам извлечь эту банку и переправить внутрь лодки. Эту операцию откладывали до лучших времён.
С каждым днём мы всё ближе к району боевого патрулирования. Погода на поверхности заметно улучшилась. Но с каждым днём повышается температура забортной воды, растёт она и в отсеках. Подводная лодка находится уже значительно южнее по широте от места постоянного базирования.
И вот мы уже в районе боевого патрулирования! Начинается основная работа.



В районе боевого патрулирования стало невыносимо жарко. Температура забортной воды от поверхности океана до предельной глубины погружения выровнялась, на любом горизонте она плюс 29-30 градусов, в отсеках значительно теплее: в центральном посту под 50, в аккумуляторных отсеках все 60, в электромоторном 65 и только в концевых отсеках между торпедных аппаратов “оазис”, там прохладно, всего до плюс 45 градусов.
Влажность в отсеках все 100 %, кондиционеров, естественно, у нас никаких нет и не проектировались. Из охлаждающих устройств - единственный бытовой холодильник ЗИЛ на 60 человек экипажа.
Несчастные электрики, несущие вахту на электродвигателях, дающих ход субмарине, да корабельный кок, электрокамбуз которого расположен в аккумуляторном отсеке - там настоящее пекло.
Давно уже не видно в отсеках кителей, курток, рабочего платья, тельников. В отсеках утвердилась самая демократичная форма одежды - трусы и полотенце или часть простыни через плечо. Пот струями течёт по телу, ест глаза. Каждые 3-5 минут отжимаешь мокрое полотенце. Всё время хочется пить. Перетерпеть жажду невозможно, слишком сильное идёт обезвоживание организма. В центральном посту вся вахтенная смена благостно пользуется “артезианским источником” - прохладной водой (+35-40 гр.) из корабельной цистерны.
- В трюме! - обращение к вахтенному трюмному машинисту, - Подай-ка кружечку водички из-под киля!
Приподнимается крышка люка на настиле палубы и вам подают желанный напиток. Минут через 10 - 15 всё, что вы выпили, будет отжато через полотенце на палубу отсека.



С водой, конечно, не роскошествуем. Пресная питьевая вода идёт только на приготовление пищи, чая и вот так, попить. Судовой трубопровод пресной воды заглушен. Посуду после приёма пищи моем технической водой - это из дополнительного запаса, размещённого кудесниками-механиками в цистернах спецназначения. Для умывания, сангигиены - только забортная вода. Мыться солёной морской водой трудно. Даже специальное мыло, на пачке которого значится “Для солёной воды”, скатывается с рук липкими шариками.
Оголённые тела подводников уже через три таких условий существования покрываются розовой сыпью “потницы”. Наш “доктор Айболит” утром, в обед и вечером делает обход отсеков с банкой спиртового раствора бриллиантин- “зелёнки” и ватным тампоном, намотанным на карандаш, щедро разрисовывает всех подряд голубыми кляксами и разводами. Процедура сопровождается шутками, прибаутками. Все равно, с каждым днём цветных площадей на теле становится всё больше.
Продуктовый рацион подводников великолепный, грех жаловаться (1958 г.!). Мы уже снабжаемся консервированной очищенной картошкой в собственном бульоне, не то, что раньше - сушёной. Это, конечно, хуже натуральной свежей картошечки, но намного вкуснее сушёного картофеля. У нас есть твёрдокопчёная и сырокопчёная колбаса, икра лососёвых и осетровых рыб, сыр голландский, тушёнка говяжья и свиная, консервированное куриное филе в желе, консервированные ветчина, язык говяжий, различные рыбные консервы в масле, собственном соку и томатном соусе, в т.ч. шпроты, балык осетровых, севрюга в томатном соусе. Ржаной хлеб и белые батоны из спиртового теста - разогрей и они как свежеиспечённые. Нам полагается в сутки по 25 грамм шоколада, его мы бережём для дома, в подарок. Для стимуляции аппетита к обеду полагается по 50 грамм вина, его выпиваем сразу. Как правило, нам поставляют сухие вина, могут быть и другие, всё зависит от того, что оказалось на продовольственном складе. Есть фруктовые и томатный соки, сгущённое и сухое молоко, кофе, какао, чай, сушки, галеты, печенье и многое другое. Нет только свежего мяса и свежих овощей, а сушеные лук и морковь просто портят пищу.



И нет благоприятных бытовых условий. В такую жару есть ничего не хочется, запах пищи вызывает скорее отвращение к ней. Хочется только пить, пить и пить! Жажда одолевает. Только ночью, под РДП, когда температура в отсеках понижается градусов до 40-45, обдувают судовые вентиляторы, появляется аппетит.
Волею командира изменяется суточный режим - день меняем на ночь. Днём распаренные подвахтенные “отдыхают” - млеют кто в роевой рубке, кто в трюмах, кто между торпедных аппаратов, другие в свободных выгородках, поближе к бортам лодки в самых причудливых позах.
В вечерние сумерки, как правило, всплываем в позиционное положение для астрономических наблюдений. Подготовка к всплытию в позиционное положение начинается задолго до начала сумерек. В этот подготовительный период тщательно исследуется водная среда шумопеленгаторными станциями на всех горизонтах погружения. На перископной глубине визуально осматривается водная поверхность и воздушная среда, пассивной поисковой радиолокационной станцией проверяется наличие радиолокационных излучений. И только убедившись, что “неприятеля” нет, командир даёт приказание на всплытие.
Командир подводной лодки собственноручно отдраивает верхний рубочный люк и первым выходит на мостик. За ним тут же устремляется устремляются с секстаном, секундомером и записными книжками штурмана и сигнальщик.
Для взятия (измерения) высот небесных тел (звёзд, планет, луны) секстанами, нам с Куренковым достаточно 4-5 минут. Звёздное небо мы знаем наизусть и заранее знаем кто и что будет измерять. Если даже небо будет в какой-то мере облачным и сразу не удастся распознать принадлежность отдельных звёзд к созвездиям, мы впоследствии по пеленгу и расчётной высоте определим её наименование.



Более позднее время. Герой тот же, В.Куренков. Астрономические наблюдения в океане. ПЛ К-75. 1967 г.

Столько же времени требуется, чтобы выбросить мусор из отсеков за борт. За сутки его собирается предостаточно, в основном это пищевые отходы. Устройством для удаления мусора из подводного положения лодка ещё не оборудована. Долго находиться над водой нам нельзя, чтобы не демаскировать себя. Для ускорения процесса удаления мусора мы создаём “мусорную команду”, не предусмотренную никакими корабельными расписаниями. Перед всплытием в позиционное положение по корабельной трансляции даётся команда: “Приготовить мусор к выбрасыванию, мусорной команде к выходу наверх!”. В отсеках продырявливается и утяжеляется всё, что может плавать на поверхности, затем, по команде, контейнеры с мусором передаются в центральный пост и далее, на мостик. За бортом ничего плавающего не должно остаться, а к утру мы должны удалиться от этого места на достаточное расстояние.
Естественно, каждая минута пребывания над водой используется для принудительного вентилирования отсеков и аккумуляторных ям, запускаются мощные корабельные “вдувной” и “вытяжной” вентиляторы. Упоение, наслаждение свежим морским воздухом длится недолго. Уже на первых минутах пребывания лодки в позиционном положении в центральный пост с мостика попадает пренеприятнейший запах табачного дыма, он противен даже заядлым курильщикам, находящимся внутри лодки.
На мостике, в эти 10-15 минут пребывания в позиционном положении, кроме командира лодки, сигнальщика и штурманов, удаётся побывать очень ограниченному количеству счастливчиков. Это 2-3 офицера и столько же матросов из числа “мусорщиков”, в порядке поощрения.
Ещё большее отвращение вызывают зловонные запахи пищевых отходов. На подводной лодке специальных герметичных контейнеров для хранения отходов нет. За сутки их набирается много, собираются в открытые банки, большей частью для этого используются жестяные банки из-под галет и сухарей. Бывает, что и по несколько дней нет возможности избавиться от них. При высокой температуре в отсеках и 100 % влажности, пищевые отходы превращаются в зловонную субстанцию. Но кроме пищевых, есть ещё множество источников, загрязняющих отсечную атмосферу. Это и кислотные испарения аккумуляторных батарей, это и исторжения окиси углерода - угарного газа - от дизелей и дизелькомпрессоров, это и человеческие естественные испражнения, и многое другое. За долгие часы пребывания подводников в замкнутом пространстве органы обоняния адаптируются к этой газосмеси, но когда эта “гремучая” смесь вырывается через рубочные люки на мостик, тем, кто уже успел вкусить свежий морской воздух, становится дурно.



Ночью под РДП идёт напряжённый трудовой ритм: заряжается аккумуляторная батарея, пополняются запасы воздуха высокого давления, проводятся занятия по специальности и тренировки на боевых постах, делается профилактика неработающих механизмов, уборка отсеков и, естественно, приём пищи - завтрак (скорее, “вечерник”), обед, ужин и утренний чай. Курение по живой очереди разрешается только в дизельном отсеке и только при работающем дизеле. Кстати, в дизельном отсеке можно принять и тёплый душ, используя отлив от системы охлаждения дизелей. Дизеля “охлаждаются” всё той же 30-ти градусной забортной водой, которая, пройдя технический цикл, ещё больше нагревается. Кое-что смыть этой водой удаётся, но мыло все равно не поможет отмыться лучше. Для всяких интимных дел пользуемся только подводными гальюнами центрального поста, он в укромной выгородке с дверью, и в дизельном отсеке, этот открыт для всеобщего обозрения. Все пользователи освоили эти коварные устройства в совершенстве и случаев возврата фекалий из специальных цистерн в отсеки не было, к счастью
Вот так и живём...
Наконец, погода позволила извлечь злополучную банку с АМСом из надводного гальюна. В один из вечеров, когда волны высотой всего только на какой-то метр перехлёстывали корпус лодки, лежавшей в позиционном положении, операцию по её извлечению вызвался добровольно сделать рулевой, старший матрос Мальгинов Степан. Его обвязали страховочным капроновым концом и он, сопровождаемый страховщиком, улучив благоприятный момент, юркнул в ограждение боевой рубки.
“Операция” представлялась не очень затруднительной и довольно скоротечной. Но не всегда всё получается так, как планируешь: узлы шкерта, которым крепилась банка со смазкой, разбухли в воде, уплотнились и Степану никак не удавалось их ослабить. Набегавшие на корпус лодки волны принуждали его периодически подныривать - габариты выгородки гальюна не позволяли ему подвсплывать. Но вот уже, его стараниями, появилась возможность завершить работу. И в это время я, исполняя обязанности вахтенного офицера и руководителя работой, увидел по правому борту на небольшой высоте отчётливый проблесковый красный огонь летательного аппарата.
- Все вниз! - громко скомандовал я.
Вахтенный сигнальщик спрыгнул в рубочный люк , матрос, находившийся на страховке, прокричал мой приказ Мальгинову, трижды дёрнул страховочный конец - сигнал “срочного подъёма наверх” и по моему приказанию шмыгнул за сигнальщиком. Мальгинов не поднимался. Я перехватил страховочный конец, дёргал его несколько раз троекратно, орал истошным голосом:
- Мальгинов! Вниз! Погружаемся!



ПЛ 613 проекта. В.И.Тихоновский.

Из ограждения боевой рубки слышались только накат и плеск волн...
“Да уж не захлебнулся ли он? Не потерял ли сознание, ударившись о металлические конструкции ограждения боевой рубки? Погружаться, оставив Мальгинова там на верную смерть? Но ведь не война!.. И радиометристы молчат... Значит, РЛС самолёта не работает... Может не обнаружил?” - вихрем неслись мои мысли.
Я с силой потянул страховочный конец, он начал с трудом подаваться. И тут из проёма ограждения показались сначала очертания банки, а за ней и самого Мальгинова.
- Бросай банку в рубку! Сам - вниз! - крикнул я зло Мальгинову.
Не успел ещё сам Мальгинов исполнить мой приказ, как на мостике быстро появился командир лодки.
-Товарищ командир! Справа 110, угол места 30 проблесковый огонь самолёта! - доложил я.
- Все вниз! Срочное погружение - скомандовал командир.
Захлопнулся верхний рубочный люк, подводная лодка вздрогнула от набиравших большие обороты главных гребных электродвигателей, с шумом вырвался воздух из средней группы цистерн главного балласта. Подводная лодка стремительно пошла на глубину.
Всё это событие уложилось в каких-то одну-полторы минуты, но, казалось, длилось вечность.
Погружение было недолгим. Уже на глубине в 10 метров из боевой рубки последовал доклад: “Боевую рубку заливает! Вода хлещет из-под комингса верхнего люка! На комингс люка попал страховочный конец!”.
- Стоп погружение! Боцман, всплывай на перископную глубину! - приказывает командир лодки.



На перископной глубине течь уменьшилась. В центральный пост срочно передали с камбуза большой разделочный нож и командир бросился в боевую рубку к страховочному концу с ножом наперевес, как тореро на быка, впопыхах резанул по концу, вложив всю силу и гнев в жест руки.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
05.09.201209:2205.09.2012 09:22:12
Просмотров:5571 Комментариев:0 0

Жизнь в перископ. Видения реликтового подводника. Контр-адмирал А.Т.Штыров. Часть 45.

0
Вскормлённые с копья
04.09.201209:5004.09.2012 09:50:37
Одним словом - не простой адмирал, а «думающий», то есть видящий в перспективе невидимое другими.
К примеру, став командующим ТОФ, адмирал Ник выдвинул идею - как использовать дельфинов для поиска, слежения за ПЛАРБ ВМС США и наведения на них сил противолодочной борьбы в Мировом океане. И другие идеи.
Став первым замглавкома ВМФ, адмирал флота Ник первым делом поинтересовался «как эти бездельники» из Главного штаба ВМФ анализируют опыт боевой службы подводных атомных крейсеров ТОФ и СФ. Оказалось - никак.
Оказалось, что за последние семь лет... вообще никаких отчетов нет. Отправлены, с божьей помощью, на сожжение. Это, надо понимать, свыше 100 отчетов подводных «монстров». А кроме «монстров», сколько сотворено походов многоцелевых атомарин и субмарин? Ужасть!
И адмирал флота Ник дал приказание: собрать отчеты походов РПКСН с флотов, переслать в Главный штаб (в Оперативное Управление ГШ), и «пусть эти бездельники хорошо поработают...».
Выдавленный за строптивость стараниями московских интриганов-доброхотов из системы разведки ВМФ, штабной каперанг Неулыба перешел в оперативное управление штаба ТОФ, где и получил в наследство отдел боевой службы и боеготовности сил.



Н.И.Смирнов в 1977 году в Хельсинки с адмиралами Бо Кленбергом (Финляндия) и Джеймсом Халловеем (США).

И вот, в один из хмурых флотских дней Неулыба получил приказание - спешно изъять все отчеты из хранилищ штаба флота и выслать в Москву. Чему страшно обрадовался, ибо таких отчетов оказалось на семь железных шкафов. Не менее обрадовались и секретчики: появилась возможность расчистить Авгиевы конюшни и высвободить чуть ли не половину секретной части.
И штабные секретные военморы занялись (пока начальство не опомнилось) спешным составлением описи и упаковкой совсекретных залежей. Перепись оных заняла трое суток, а отчетов на семь полосатых холщовых «матрасовок».
Через две недели из Оперативного Управления Главного штаба ВМФ раздался негодующий телефонный вопль:
- Вы там что? С ума посходили? На кой хрен нам вся ваша макулатура?!
- А это не мы. Это первый замглавкома приказал: нам отослать, а вам работать, - не без ехидства ответствовал, прикинувшись наивнячком, Неулыба.
- Как это... приказал? Почему мы ничего об этом не знали? - возопили московские операторы. - И кто у нас этим будет заниматься? У нас и штатов таких нет!
- Когда, говорите? А вот когда он посетил свой любимый бывший флот, - отпарировал Неулыба. - А насчет всего прочего, насчет штатов - рад бы помочь, но, увы... Зато вы умнее. Так считает Ник. Как по пословице: «мы бы могли, но бык лучше».



Флаг Главкома ВМФ СССР.

Операторы выразились непечатно и ушли из связи. Прошло еще двое суток. Новый звонок-вопль:
- Слушайте! Вы! Почему у вас в препроводительной семь мешков, а их оказалось пять?!
- А вот уж не знаю. Отправляли семь мешков, - ответствовал Неулыба.
- Да вы знаете, что положено за утерю совершенно секретного Отчета стратегического крейсера?! - ужаснулись голоса в трубке. - Минимум пятнадцать лет! Соображаете? А тут... два мешка!..
- Ну и что? За один - пятнадцать, за два мешка - тоже пятнадцать, - мрачно парировал Неулыба. - Не один ли хрен?
- Тьфу! - московская трубка хрюкнула и выключилась.
Оказалось: бедные фельдкурьеры кантовали тяжеленные мешки в спецвагоне, две матрасовки лопнули от гнилостной старости и стратегические секреты вывалились на пол. И бедные сопроводители, припоминая всех апостолов, несколько суток восстанавливали, переупаковывали и сургучили эти два мешка. С составлением всяких очистительных актов.
Но к «врагу» эти мешки не попали.
Что сделано с этими семью мешками совсекретных отчетов, Неулыба так и не узнал. И предпочитал носа не совать, дабы не напроситься на обратную пересылку. Но, по отсутствию очередных руководящих директив, видимо, стараниями своего «шефа» Петюнчика (адмирал), эти семь мешков втихую, вылежав некоторое время, отправлены по назначению - в штабной крематорий. Либо запрятаны «до лучших времен».



А замглавкома Ник по возвращению из отлучки настоящего главкома С.Горшкова получил по рукам: «Раскомандовался». Что и выразилось в отмене всех директив и приказаний, отданных Ником от имени главкома, но за своей подписью.

1997 г.

ПОВЕСТЬ О ПОГРАНИЧНИКЕ И ЗВЕРОБОЕ НИКОЛАЕ ФЛОРОВЕ

1

Во времена послекультовые служил Родине Коля Флоров, старший лейтенант погранвойск КГБ. Служил на границе, твердо веря в скорый приход коммунизма, когда сопливые мальчишки и девчонки смогут шутя забегать в кондитерские и набивать карманы конфетами и пирожными. И лизать мороженое - за просто так.
И настолько в это уверовал, что и лично присмотренные на пограничной нейтралке с полдюжины корней женьшеня оберегал: народное достояние! А сдавая дела, показал затаившиеся в таежном распадке растения-сокровища преемнику: «Береги!»



По слухам, однако, корешки эти вскорости испарились. А тянули они на пятизначную цифирь.
А в 1960 году попал старлей Коля Флоров под «миллион двести тысяч», что означало, по мнению Генерального секретаря, высвобождение советского народа от излишних захребетников, то есть славных воинов СА и ВМФ, ну и КГБ тоже. Когда, значит, перековывали мечи на орала.
Поскольку же умел Коля Флоров выполнять только два действа - выслеживать закордонных лазутчиков и орать «Стой! Руки вверх!», а ничего другого не умел, то и призадумался: как жить?
И пошел Коля Флоров во Владивостокский уголовный розыск. На оклад аж в целые сто рублей.
И теперь, почитай, кажинную ночь Коля вскакивал по тревоге, быстренько натягивал штаны и бежал в УГРО на отлов шпаны, а то и бандитов. Сами понимаете, работенка нервная: и ножичек, а то и пулю схлопотать запросто.
А поскольку супружница Наталья никак не хотела понять, что дело это нужное, государственное, и, разложив сотню на четыре кучки, неоднократно взрыдывала: «А провались ты со своим угрозыском, на рубль в день я жить не согласна!», то Коля Флоров призадумался вторично. И подал начальству рапорт: увольняйте!
А начальство ему: «Ты что? На государственное дело тебе начхать? О своем животе печешься? Да мы тебя из партии вытурим! Взвоешь без партбилета!»



Коля с тоской глядел на прокуренные панели кабинета начальника и тяжело сопел:
- Вытуривайте. Все равно уж. Или самому топиться, или жену утопить. Тогда все равно исключат.
И пошел Коля на берег моря. Присмотрел камешек потяжельше. Присел, закурил последнюю беломорину, оглядел напоследок морские дали.
- Слышь, кореш! Кинь трояк, - послышался сзади шершавый голос. - Душа прогорает. А то давай на троих, а?
Коля оглянулся: и утопиться не дадут, сволочи! Позади двое забулдыг. Щетинистые, с сизыми носами, в мятых ватниках и расшлепанных бахилах. Как раз такие, каких опер Коля каждую ночь нашинковывал в КПЗ.
Коля вздохнул, выплюнул окурок и молча вывернул карманы.
- Сам на мели, значит, - прохрипел один из братьев по классу. - А че сидишь?
- Топиться буду, - серьезно ответил Коля.
- Ха! Ну и дурак. Вода-то холодная! Как говорила моя покойная бабушка, не торопись на тот свет, там кабаков нет. А че так?..
- А жить не на што, - ответил Коля. И, неизвестно почему, поведал, как он блюл интересы Родины, общества и правопорядка. И к чему пришел.
- Это так. Но топиться, брат, не стоит, - вошли в сочувствие бродяги. - А ты давай в зверобои! Деньга - во!
И один из них показал, для убедительности разведя клешни, сколько это «во!»
- А сами кто, оттуда?



- Оттуда. Выперли. Очень мы слабонервные. Кровищи там много. А мы крови не выносим. Нам выпить да рукавом закусить!
Коля Флоров крови не боялся. И намылился, по совету братьев по классу, в управление китобойной флотилии. На китобои не взяли - сразу определили, что видел он море только на картинке.
А в зверобои взяли, матросом второго класса. С перспективой на первый класс. На этот вид промысла брали всех, кто мог предъявить любой документ: от паспорта до трамвайного билета. Что должно означать: человек вольный, из зоны не беглый.
В управлении китобойной флотилии числился «Дальморзвертрест», а за ним суденышко под названием «Котик». Вот на этот «Котик» и попал бывший офицер-пограничник, а теперь моряк Николай Флоров.
«Котик» готовился на промысел, бить нерпу в северных морях.
- А Коля-то завтра в море уходит. Первый раз в жизни. Переживает. Сходи, проводи, как моряк моряка. Ему легче будет, - насоветовала мужу, бывшему подводнику, а теперь штабному военмору, Василию Губанову его супружница, Наташкина подруга.
От душевной слякотни и для очистки совести поплелся Губанов на этот самый «Котик». Здесь военмор Губанов, привыкший к военным корабельным порядкам, пришел в ужас. Вахты у трапа не было. Из кают несло сивухой, какими-то рыками и взвизгами. Кто-то кого-то там использовал. В коридорах катались пустые бутылки.
В поисках матроса второго класса Флорова Васька вскарабкался на ходовой мостик. И удивился: судно в рейс, а нактоузы магнитных компасов бросались в глаза вывернутыми котелками. Самих компасов не было. На штурвале сушилась чья-то роба.
Губанов сплюнул и вышел. Матроса Флорова он не нашел.



СЗРС, среднее зверобойное судно.

2

Прошло лето. Колькина жена бегала к Губановым и со всхлипами спрашивала:
- Слышь, Василий. О Николаевом «Котике» ничего не слышно? В тресте ничего не знают. Может, у вас, на военном флоте, что знают? Вы-то должны все знать! Ну, что случись, куда я с двумя?..
Военмор Василий Губанов сопел и пожимал плечами:
- Да мы за рыбаками не следим. А за зверобоями тем более. А так, сообщений обо всяких там чепе не приходило...
- Ну, ты если что, сообщи, ладно?
- Сообщу, конечно.

Продолжение следует.
Вскормлённые с копья
04.09.201209:5004.09.2012 09:50:37
Просмотров:7679 Комментариев:0 0
Страницы: Пред. | 1 | ... | 399 | 400 | 401 | 402 | 403 | ... | 863 | След.


Copyright © 1998-2025 Центральный Военно-Морской Портал. Использование материалов портала разрешено только при условии указания источника: при публикации в Интернете необходимо размещение прямой гипертекстовой ссылки, не запрещенной к индексированию для хотя бы одной из поисковых систем: Google, Yandex; при публикации вне Интернета - указание адреса сайта. Редакция портала, его концепция и условия сотрудничества. Сайт создан компанией ProLabs. English version.