Важное
Для ледокола "Виктор Черномырдин" изготовили систему управления и машинное отделение главного крана
КМЗ: 
|
Контр-адмирал Сэмюель Б. Фрэнкел. Воспоминания о военном времени, проведенном в Мурманске, ч.1Многие умерли с тех пор, как закончилась Вторая мировая война и ушли в прошлое события, связанные с историей Полярных конвоев. Мне довелось служить в Мурманске с 1941 по 1944 год в качестве помощника военно-морского атташе и официального представителя Управления морских перевозок военного времени. Мне приходилось иметь дело с самыми разнообразными людьми, начиная от магнатов-судовладельцев и включая агентов, консулов, врачей, священников, кредиторов, представителей морской администрации, служащих среднего звена и руководителей различных советских учреждений. И меня никогда не покидало ощущение, что все эти события происходили совсем недавно, будто вчера.Я родился в городе Цинцинати, штат Огайо, 14 июля 1905 года, но провел все свое детство на Стейтен Айленде. В 1925 году я поступил в Военно-морскую академию и через четыре года закончил ее. Молодым офицером начал службу на крейсере, на котором совершил поход в Никарагуа в 1930 году для обеспечения проведения избирательной кампании в этой стране. Никарагуанцы обратились тогда к нашему правительству с просьбой принять участие в этом событии для предупреждения возможных нарушений. Выборы прошли спокойно, и у нас не было никаких особых претензий к местной администрации. Крейсер "Трентон", на котором я служил, только что вернулся из Китая, где он находился в качестве стационера. На этом корабле я провел около полутора лет, все это время он нес службу у Восточного побережья США. Затем меня направили в Пенсаколу для обучения пилотированию самолетов, где я провел около шести месяцев. В конце концов мне объявили, что хорошего пилота из меня не выйдет, наверное, потому что мой инструктор разбился накануне того дня, когда я должен был сдать экзамен по управлению самолетом, и я вел себя слишком нервно. В 1931 году я отправился из Пенсаколы в Китай, где провел три года на борту крейсера "Хьюстон" – флагманского корабля нашей эскадры в этих водах. В то время, когда мы здесь находились, у нас было несколько студентов, изучавших русский язык в Китае. Обычно наши суда весной и летом крейсировали у побережья Китая, а зимой у берегов Манилы. Но мы большую часть времени провели в плавании в районе Шанхая, Циндао и Чифу. Здесь находился довольно многочисленный контингент наших войск. В Шанхае несколько членов экипажа занимались изучением русского языка, хотя это происходило довольно неформально. Занимались с ними в основном русские белоэмигранты, вынужденные покинуть Харбин после революции в России. Так получилось, что, будучи молодым лейтенантом, я написал письмо в Министерство ВМС, высказываясь в том роде, что, по моему мнению (как это было наивно с моей стороны!), нам следует в ближайшее время признать СССР, а когда для этого наступит время, я с удовольствием займусь изучением русского языка в Москве. Примечательно, что Соединенные Штаты на самом деле признали СССР в 1934 году. Кто-то наверху вспомнил, что какой-то юнец обращался к ним с письмом и ему был дан ход. Сразу после установления дипломатических отношений с СССР нашим военно-морским атташе в Москве был назначен Дэвид Ниммер, офицер морской пехоты. В своем ответном письме он высказал мнение, что Москва это не то место, где можно заниматься изучением русского языка, поскольку русские не хотят разговаривать с иностранцами. Для этого лучше подойдет что-то другое, например, Румыния или Таллинн в Эстонии, или Рига в Латвии, куда англичане направляли для изучения русского языка своих военнослужащих и чинов индийской полиции. Согласно полученному распоряжению, я прикомандировывался к нашему военно-морскому атташе в Берлине, поскольку он мог решить вопрос о моем назначении в Ригу. Так оно и вышло. Меня и еще одного студента отправили в Ригу сроком на два года, с тем чтобы мы вернулись оттуда, овладев русским языком. Никаких других указаний и инструкций у нас не было. С этим мы и отправились в Латвию. Проконсультировавшись с англичанами, мы узнали, как у них поставлена учеба. Выяснилось – очень неформально, без какого-либо специального обучения. Мы просто перебрались на это время в русские семьи. Мой приятель устроился в семье немцев из Поволжья, а я в настоящей русской семье. В это время, конечно, Латвия все еще сохраняла свою независимость, но все, кому было больше тридцати, свободно говорили на русском и немецком. Я покинул Ригу и вернулся домой в 1938 году и получил назначение на должность артиллерийского офицера на новом эсминце. Скоро я совершенно забыл о том, что знаю русский язык. Но когда в 1941 году началась война между гитлеровской Германией и сталинской Россией, в управлении кадров ВМС заглянули в послужные списки и обнаружили, что на флоте есть семь офицеров, владеющих русским языком, двое из них оказались непригодными по своим психологическим качествам для выполнения предстоящей миссии. Остальные же получили немедленное назначение в Россию на различные должности. Вот так, благодаря упомянутым выше обстоятельствам, я оказался в Мурманске. В сентябре 1941 года я покинул США на борту судна с названием "Виль д’Анвер", которое буквально за день до отплытия еще носило имя "Америкен Банкер". Под этим новым именем оно было внесено в морской регистр Бельгии. Многие суда, отправлявшиеся в Россию до официального вступления США в войну, были американскими, но плавали под флагами других стран. В частности, большая часть грузов из США в это время отправлялась на судах под панамским флагом, следовавших из Нью-Йорка в Архангельск. "Виль д’Анвер" представлял собой грузовое судно водоизмещением около 5 тысяч тонн. За исключением меня самого, старшего писаря и лейтенанта армии США Джеймса Босвелла, на борту этого судна не было ни одного американца. Нас перевозили как "представителей фрахтовщика". В данном случае под таковыми подразумевались пассажиры, не внесенные в судовую роль. Что касается основного груза, то он представлял собой примерно 12 самолетов с запасными частями к ним; около двух сотен грузовиков в разобранном виде и запасные части к автомобилям; а также около четырех тысяч цилиндрических контейнеров с толуолом (топливная присадка для повышения октанового числа бензина). В довершение всего мы везли некоторое количество авиабомб: 100-фунтовых, 500-фунтовых и 1000-фунтовых. Последние перевозились в разоруженном состоянии, отдельно от детонаторов и взрывателей. Кроме того, в трюмах находился смешанный груз, включая примерно 400 тонн кожи, автомобильные камеры и покрышки, парафин, хлопок, алюминиевый лом и немного авиационного бензина. Куда направлялось судно не являлось секретом, за исключением того, что название порта, где мы должны были встать под разгрузку, было известно только тем, кто имел возможность ознакомиться с коносаментом, на котором это место было ясно указано. Все контейнеры на борту, за исключением принадлежащих лично нам, имели маркировку, указывающую на то, что они должны быть доставлены в Москву, СССР. Не стоит сомневаться, что любой проявивший интерес к нашему судну или его грузу мог узнать, что он из себя представляет и для кого предназначен. "Виль д’Анвер" вышел из Нью-Йорка и направился в Рейкьявик, чтобы присоединиться к остальным судам конвоя: один из первых конвоев в Россию. Как я полагаю, это была вторая группа судов, отправленных по такому маршруту. Они тогда даже не имели условного обозначения. Переход прошел без каких-либо проблем: немцы еще не проявили должной организованности. Из Рейкьявика конвой направился в Архангельск. Конечно же, вход в Белое море был тогда открыт. Поскольку существовала опасность захвата немцами Москвы, то все посольства зарубежных стран перебрались в Куйбышев. Об этом мы узнали только оказавшись в Архангельске, и потратили уйму времени на то, чтобы добраться до американского посольства, совершив путешествие вниз по Волге на битком набитом пароходе, тащившем за собой баржу. В Куйбышеве я провел около месяца, прежде чем было принято решение о нашем отъезде. Так получилось, что англичане пожаловались на то, что у них нет надлежащего контроля над капитанами судов, а это были в основном американские суда, плававшие под флагами разных стран. Поэтому им хотелось, чтобы кто-то в Мурманске взял на себя вопросы защиты интересов США в этом порту и помог им в создавшемся затруднительном положении. Мурманск представлял собой большой рыболовный порт. Здесь имелась глубокая гавань, а по обоим берегам залива поднимались скалистые сопки. Проникнуть сюда было довольно сложно. Немцам ни разу не удалось добиться успеха во время своих попыток выйти на подступы к Мурманску, окруженному болотами и сильно пересеченной местностью. Высадка десанта в этих местах выглядела такой же сложной операцией, как если бы они попытались провести ее где-нибудь в Финляндии. Один советский морской офицер рассказал мне, что 4 июля 1942 года немцы готовились к массированному наступлению на Мурманск с использованием большого количества танков, но эта затея так и не была осуществлена. В Мурманске шутят, что здесь девять месяцев зима, а остальное время держится плохая погода. Из-за постоянных немецких бомбежек мы считали отличной погодой те дни, когда солнце не появлялось из-за туч. Но здесь никогда не было по-настоящему холодно. Все время, пока мне пришлось находиться в этих краях, я даже не видел льда, за исключением небольших льдин. Благодаря Гольфстриму залив никогда не замерзал. В Архангельске условия были намного лучше, но зато здесь было намного холоднее, чем в Мурманске. Архангельск был ближе к Москве и источникам снабжения. К тому же он был гораздо больше. Иностранцы для местных жителей считались привычным явлением, поскольку их суда часто приходили сюда за лесоматериалами. Исторически Архангельск был куда теснее связан с Западом, чем Мурманск. В то время в Мурманске было очень много приезжих. Моим соседом по дому был архитектор, занимавший здесь высокую партийную должность. Больше всего на свете он хотел вернуться домой в Ленинград к своим архитектурным проектам. Мы стали с ним хорошими друзьями. Жена у него была родом из Карелии, а еще у него подрастала светловолосая дочурка, в которой он души не чаял. Как-то он сильно простудился, и мне удалось достать для него немного пенициллина на одном из наших кораблей, после чего наша дружба стала еще крепче. В довершение всего я привозил ему свежие номера американского "Архитектурного журнала". Было очень интересно посетить его кабинет. От него можно было, например, услышать: "Дайте ему две тонны". Это означало, что мне нужно выдать две тонны сахара. Этот парень был очень влиятельной фигурой в Мурманске. Недалеко от города находились рудники, на которых добывали главным образом апатиты и никель. Апатиты использовались для производства удобрений. От Мурманска до рудников расстояние было около ста миль или что-то около того. Транспортировка руды являлась для русских большой проблемой, так как у них хватало других забот. Все перевозки осуществлялись по железной дороге, проложенной в зоне вечной мерзлоты. Во время путешествий на поезде в летнее время можно было из окна последнего вагона видеть, как рельсы погружаются в трясину и вновь появляются на поверхности. Домов в Мурманске было немного и большинство из них деревянные. Каменные дома в городе тоже были – в основном недавней постройки и, как правило, многоквартирные. Несмотря на повреждения от бомбежек, русские не утруждали себя ремонтом жилищ во время войны, принимая во внимание постоянные немецкие бомбежки, которым подвергался Мурманск. Самолетам противника, базировавшимся на аэродромы в районе финского города Петсамо, требовалось всего лишь десять минут полетного времени, чтобы оказаться над Мурманском. Эти операции не представляли собой чего-то сложного. В начальный период войны немцы бомбили город обычно днем. Традиционно утром появлялся самолет, занимавшийся фотосъемкой, а около полудня начиналась бомбежка. При этом немцы редко высылали на эти операции больше 6–7 самолетов одновременно. У противника было много самолетов Ju-87 "штукас". По-моему они могли нести две бомбы, закрепленные под крыльями, а при заходе на цель открывали огонь из пулеметов. Это были специально сконструированные пикирующие бомбардировщики. Иногда они появлялись ночью или когда стояла плохая погода. При этом держались, как правило, на большой высоте, а бомбы сбрасывали куда попало. Может быть, просто для того, чтобы от них избавиться. "Штукас" производили неприятное пугающее впечатление. У них были специальные устройства на крыльях, издававшие свист и другие отвратительные звуки; все это сливалось в дикий визг, как будто на вас набрасывалась целая стая демонов. Иногда их удары были довольно точными. Интенсивность бомбежек возрастала с приходом конвоев в порт. Немцы бомбили суда, стоящие у пирсов, или охотились за ними у входа в Кольский залив. Позднее русские получили некоторое количество зениток для усиления противовоздушной обороны Мурманска. Нельзя сказать, что огонь зениток отличался высокой точностью. Орудийные расчеты укомплектовывались в основном мужчинами. Кроме того, русские использовали в целях ПВО аэростаты. В результате этих усилий немецкие бомбежки стали менее точными, а пилоты люфтваффе старались выбирать цели в городе, хотя они и не являлись для них основными объектами. Вражеские бомбардировщики сбрасывали множество зажигательных бомб, вызывавших большую тревогу у населения. Зажигательные бомбы хранились в специальных капсулах, которые раскрывались при падении. Можно было увидеть, как они сыплются вниз, прямо как конфетти. Бомбы могли вызвать возгорание крыш, но на чердаках дежурили люди, вооруженные корзинами с песком, в которых они тушили эти "зажигалки". В конце концов немцы придумали снаряжать зажигательные бомбы дополнительными взрывными устройствами, приводившимися в действие спустя некоторое время после возгорания. Так что русским приходилось проявлять особую осторожность в борьбе с зажигательными бомбами. Конечно же, можно было укрыться в бомбоубежище, но они были не очень хорошими. Я предпочитал им щели-укрытия. Ни одно из имевшихся бомбоубежищ не могло спасти от прямого попадания бомбы. Жертвы среди гражданского населения были главным образом среди тех, кто погиб в бомбоубежищах. Толщина укрытия в скальном грунте в большинстве случаев не превышала 5 футов (т. е. около полутора метров) или это были подвалы обычных жилых зданий. Время от времени, ребята, чьи родители были заняты на работе, приходили к нам в "бомбоубежище", устроенное в подвале нашего дома. Я старался заботиться о них и раздавал им конфеты.  Мурманск. Пожар после налета. 1942 г. 18 июня 1942 года в Мурманске одиннадцать раз объявлялась тревога, и пять раз город подвергался вражеским бомбежкам. На него были сброшены тысячи зажигательных и фугасных бомб. В довершение всего оказался выведенным из строя водопровод, и в результате пожаров было уничтожено 35% городских зданий. На следующий день город и его окрестности немцы бомбили дважды. Несмотря на то, что с пожарами, возникшими накануне, удалось справиться, тысячи местных жителей – около половины населения города – были эвакуированы в глубь России. С 24 по 26 июня немцы сделали шестнадцать авиационных налетов на город. Немецкие самолеты легко преодолевали советскую противовоздушную оборону, а затем бомбили, что хотели. Русские не могли поднять в воздух достаточное количество истребителей днем и не располагали ночными истребителями для предупреждения ночных налетов противника. Я тогда думал, что все это дело времени и связано с тем, что покамест причалы пустуют. Вражеские самолеты разбрасывали листовки, в которых немцы обещали стереть Мурманск с лица земли к концу месяца. Но этого так и не случилось. Тем не менее, к 4 июля от города осталась всего лишь треть зданий. По иронии судьбы сами причалы практически не пострадали. Наряду с проблемами, связанными с воздушными налетами на город, большую часть моего времени отнимали трудности с организацией разгрузки наших судов, приходивших в составе конвоев. Бомбардировщики представляли для последних намного большую опасность, чем подводные лодки. В начале войны действия германских подводных лодок у нашего Восточного побережья имели ужасные последствия. Но мы сумели вполне успешно справиться с этой угрозой, благодаря принятию на вооружение более совершенных гидроакустических станций и глубинных бомб. Но больше всего мы опасались торпедоносцев противника. На вооружении у немцев были самолеты He-47 ("Хейнкель"), окрашенные в черный цвет с оранжевыми полосками на кончиках крыльев. Они могли летать очень низко над водой и довольно точно поражали выбранные ими цели. Промахи случались редко. Как я думаю, все суда перевозили взрывчатку в носовых трюмах. И если немцам удавалось добиться точного попадания, то судно взлетало на воздух. Самые большие потери связаны с конвоем PQ-17. Мы потеряли двадцать три судна из тридцати одного. Это было на самом деле ужасно. Я должен был позаботиться об оставшихся в живых, накормить их и устроить на берегу. Некоторые из моряков остались в одном нижнем белье. Всех их можно было считать героями. Плохие погодные условия были на руку конвоям, но при этом лишали их ряда преимуществ. Туман мог укрыть их от атак авиации и подводных лодок. Обычно туман держался у поверхности воды. Большая опасность возникала в связи с тем, что в условиях плохой видимости торговые моряки не могли удержать свое место в походном ордере. Им было также очень трудно быстро менять скорость хода. Впередсмотрящие мерзли, укутывались потеплее и быстро уставали. Бдительность в течение первого часа двухчасовой вахты была высокой, но затем также довольно быстро падала. Торговые моряки боялись столкновений с другими судами, и на самом деле несколько таких инцидентов имели место. В британском флоте имелись специальные траулеры, сопровождавшие конвой и предназначенные для спасения людей, оказавшихся в воде и для оказания им неотложной помощи. Много моряков с потопленных судов удалось спасти именно таким образом. Что касается ледовых условий, то наиболее опасным временем для судов конвоев являлась весна, когда начиналась подвижка льда. Граница сплошного ледяного покрова проходила, огибая нижнюю оконечность острова Медвежий. Когда конвой PQ-17 получил приказание рассеяться (а это случилось, когда англичане решили выследить германский линкор "Тирпиц", предоставив конвой самому себе), капитаны некоторых судов направились прямо на север и добрались до границы сплошного ледяного поля. Они вошли прямо в лед и выкрасили борта, обращенные в сторону моря, в белый цвет. У них было много муки и они решили воспользоваться ею для маскировки. На других судах ставили на корме банку с соляром и поджигали при появлении немецких бомбардировщиков. Густой черный дым должен был убедить пилотов в том, что судно уже подбито.  Маршруты Северных конвоев и места гибели кораблей и судов Многие суда конвоя добрались до Новой Земли в районе пролива Маточкин Шар. Этот пролив проходит между двумя островами и соединяет Карское море с Баренцевым. В связи с этим вспоминается, в частности, один эпизод. Судно с названием "Сити оф Уинстон Салем" село на мель в местечке под названием Гусиный Нос. Русские сообщили англичанам, что на этом судне находится особо ценный груз, американцы его трусливо оставили, вооруженные команды вынули затворы из орудий и выбросили их за борт. Теперь судно брошено на произвол судьбы и на растерзание самолетам и подводным лодкам противника, преследующим конвой. Меня попросили разобраться в этой ситуации. Я вылетел туда на летающей лодке, принадлежавшей советскому адмиралу Папанину. Самолет был нагружен до предела дополнительными емкостями с топливом. Наконец мы добрались до места и приводнились недалеко от судна. К этому времени русские уже успели подвести к нему каботажный пароход под названием "Диксон", на который смогли выгрузить часть палубного груза, для того чтобы уменьшить осадку судна. Американцев взяли под свою опеку русские мальчишки, ежегодно занимавшиеся здесь сбором гусиного пуха и яиц. Вот этими яйцами они и кормили американских моряков. По счастью, оказалось, что герметичность верхних трюмов не нарушена, и я предложил, что если мы заведем якорь на глубину и вымолим у Господа Бога благоприятный ветер и высокий прилив, то судно сможет самостоятельно сойти с мели. Так оно и вышло. Дальше мы проследовали своим ходом под защитой нескольких советских кораблей, не встретив на своем пути никаких помех. Довольно быстро суда оказались вблизи береговой черты и отправились в Молотовск. Когда до причала оставалось каких-то три метра, лоцман посадил судно на мель и судну опять пришлось дожидаться высокого прилива. Большая часть грузов, доставленных судами конвоев в Мурманск, немедленно пускалась в дело. Большая часть танков, находившихся на вооружении Красной Армии, производилась России. Мы доставили русским некоторое количество танков, но их было не очень много. Зато мы привезли много локомотивов, железнодорожных рельсов и других подобных грузов. Нам пришлось переоборудовать свои локомотивы, чтобы они могли использоваться на советских магистралях, имевших другую ширину колеи. Локомотивы строились с расчетом на другие параметры колеи или таким образом, чтобы их можно было легко переоборудовать для использования на российских железных дорогах. Поначалу доставка локомотивов в Мурманск проходила с трудом, поскольку у русских не было подъемных кранов необходимой мощности, чтобы выгрузить их на причал. Крановщиками у русских работали женщины, отлично справлявшимися с таким ответственным делом. Так вот, эти женщины придумали так называемые "весы", в качестве плеча которого использовалась балка, позволяющая использовать одновременно два крана. Осторожно, шаг за шагом, они переносили таким образом локомотивы на причал. Для предупреждения рывков к локомотиву прикреплялся стальной трос, второй конец которого заводился за мачту. На одном из судов русские мачту все-таки сломали. В конечном итоге англичане построили специальное судно для выгрузки локомотивов. Его привели в Мурманск, и проблема была решена. Как я говорил, первоначально меня прислали в Мурманск главным образом потому, что у англичан возникли трудности в работе с судами, плававшими под чужим для них флагом. Капитаны игнорировали совещания с ними, предпочитая договариваться непосредственно с русскими и действуя в таком же духе во всем остальном. Американские моряки по разным причинам иногда попадали в затруднительное положение. Если говорить в целом, то они и сами неплохо справлялись с такими проблемами. Местное население в Мурманске очень хорошо относилось к американцам. Англичан же русские недолюбливали, главным образом потому, что чувствовали высокомерное отношение с их стороны. Среди британских переводчиков было много детей белоэмигрантов, которые, как казалось русским, тоже относились к ним пренебрежительно. Но русские хорошо понимали, что все материалы, приходящие к ним, доставляются из Соединенных Штатов и, в частности, высоко ценили то, что американские моряки рискуют из-за этих материалов своими жизнями, и многие из них уже погибли. Рейсы в Мурманск были опасным занятием, и моряки получали повышенное жалование. Этот вопрос специально обсуждался с профсоюзом торговых моряков. И всякий раз, когда они подвергались воздушному нападению, то получали дополнительную компенсацию. Русские тоже хотели поощрить моряков, участвовавших в конвоях. Поскольку рубли почти что ничего не стоили, я смог убедить русских выплачивать премии в долларах, что они и делали в течение некоторого времени. Офицеры из состава вооруженных команд не получали ничего, а ведь они рисковали не меньше остальных. Время от времени моряки торгового флота по своей инициативе собирали деньги вскладчину для личного состава вооруженных команд. На самом деле, среди моряков торгового флота большинство были замечательными людьми, щедрыми и отважными. Многие из них отдавали весь свой заработок друзьям из вооруженных команд, ведь сражались они не ради денег. У всех было одно желание – победить в этой войне. Я предоставил морякам торгового флота привилегии, которые они не могли бы получить на своей службе. Некоторые из них пытались установить тесные отношения с русскими девушками с самыми серьезными намерениями. Мне приходилось рассказывать им о тех проблемах, которые повлечет за собой подобное решение. Кроме того, пришлось навести справки об этих девушках для выяснения – все ли в порядке в этом вопросе. Никто из моряков так и не женился на русской. Только одна девушка вышла замуж и уехала в Соединенные Штаты, а ее мужем стал офицер, служивший под моим началом. Девушка была на редкость замечательной личностью. По профессии она была врачом и занималась лечением моряков, плававших в конвоях. Должен отметить, что в моей группе не было проблем, связанных с появлением детей вне брака. Конечно же, не обошлось без ложки дегтя в бочке меда. В самом начале конвойных операций среди радистов на судах конвоев обнаружилось значительное число обладателей партийных билетов членов коммунистической партии. Речь идет о членах Коммунистической партии США – американских коммунистах. На первых порах это была добрая половина специалистов данной категории личного состава. Скорее всего, они оказались в центре особого внимания агентов советской разведки, поскольку имели доступ к средствам связи. Они полагали, что их сразу отправят в Москву, где Сталин дожидается их как дорогих гостей, или что-то в этом роде. "Вот он – американский коммунист! Настал его звездный час!" – думали они. Но русские совершенно не обращали на них внимания, особенно девушки. Не вызывает сомнения, что русские смотрели на них как на изменников. Кончилось тем, что практически все радисты с досады разорвали свои партийные билеты в клочья. У них не было никаких преимуществ по сравнению с остальными. Фактически они пользовались даже меньшими льготами. От моряков, не проявивших себя с лучшей стороны, мы избавлялись практически сразу. В частности, на одном судне служили вместе два брата, считавших себя крутыми парнями. Они пытались запугать остальных членов экипажа, включая капитана, угрожая им ножами и пользуясь другими подобными приемами. Они устроили настоящий притон на борту судна, и их товарищи обратились ко мне с жалобой на них. Я разобрался в этом деле и убедился, какие это отвратительные субъекты. В конечном итоге они были отправлены в наручниках в Исландию. Эти действия по существу не были законными, но я чувствовал, что иначе поступить нельзя, поскольку их поведение создает крайне нездоровую обстановку на борту судна. Когда их вернули, они написали на меня жалобу, а заодно попытались запугать меня обещанием: "Долго ли коротко, но мы еще с тобой встретимся и прикончим!" Я, правда, не знаю, чем все это закончилось для них самих. Содержание Слово российских ветеранов Вирджил Шарп. Унесенные взрывом торпеды Дональд Марфи. PQ-15. Зловещий зеленоватый свет Контр-адмирал Сэмюель Б. Фрэнкел. Воспоминания о военном времени, проведенном в Мурманске, ч.1 Контр-адмирал Сэмюель Б. Фрэнкел. Воспоминания о военном времени, проведенном в Мурманске, ч.2 Эрл Картер. Необычная красотка
|
