«Догорает вечерний закат накануне особенной даты… Полк Бессмертный советских солдат завтра снова «наденет» бушлаты, бескозырки, пилотки иль шлемы и пройдет по дорогам России»….
И погода, и природа, словно, договорились нагнать грусть, небеса плачут слезами дождя, посыпают снежной крупой, а деревья, уже украшенные первой зеленью, замерли в ожидании тепла и солнышка...
Но это не отменит шествие Бессмертного полка по стране, нам не привыкать, ведь мы дети, внуки, правнуки дедов и отцов, которые четыре долгих зимы в окопах, в болотах, в лесах, стояли на занятых рубежах и отвоевывали новые, уничтожая фашистов, топтавших нашу землю….
По радио утром обсуждали цифры опроса и выясняли, почему нынче желание участвовать в шествии высказали меньше людей, чем в прошлом году? Я не стала слушать. Во-первых, день грядущий покажет, сколько нас будет: река или ручейки. Хотя погода и может помешать, но это как «труба зовет»… К такому событию нельзя принудить. Это зов сердца и памяти. Это святое. Не забыть. Не отступить. В этом и ощущение непременной своей причастности к величайшей Победе в истории человечества, через своих погибших или выживших предков. И понимание, что эти самые трудные, горестные, жестоки страницы истории страны стали историей каждой семьи. «Нет в России семьи такой»… – как «печать» под ее строками. И чувство общности, единства, которое особенно бесит наших врагов, оно не только сохранилось, оно возрождается и укрепляется, благодаря Бессмертному полку.
Да, как и все, горжусь той полноводной рекой людского потока, который был в минувшие годы во всех больших городах и не только моей страны, а за границей. Они запечатлены на сотнях фотографий. Но вот эти говорят не словами:
Поселок Таймылыр. 9 мая 2016 года
Шествие Полка в деревне Адан-Учи в Удмуртии.
Они не единственные. Видела фотографию в интернете, как по дороге, не просохшей еще после зимы, в сапогах идет отряд ребятишек с гирляндами из еловых веток, перевязанных красными лентами. Сердце сжалось от мысли, что в этой маленькой, возможно, наполовину пустой деревеньке, где и дорог то нормальных нет ( сколько таких еще по всей России), не нашлось и фотографа и техники, чтобы увеличить фотографии, обновить их к этому дню. Но… идут на погосты, к памятникам, чтобы в такой день «сказать»: «Мы помним!»
Представьте фотографию:
Море людей тянулось по улице, а в окне третьего этажа пятиэтажки стоял одинокий старик с портретом в руках. И махал проходящему мимо Бессмертному полку. По состоянию здоровья, он уже не смог прошагать в шеренге Полка, но насколько хватило сил его, принимал участие…. Плача, вытянувшись насколько мог, он «шел» там вместе со всеми, с единственным портретом в руках.
Взгляните на это видео. Оно было размещено в социальных сетях ко Дню защитника Отечества. Какие тут нужны слова, унять бы эмоции?
В суете, разноголосице, звуках оркестров, гремевшей музыки, кто-то подмечал такие факты, которые выбивались из общей картины, но оставались ее частью. Я тогда отложила в папку вот эту небольшую историю, которая по сей день хранилась на «особенной» полочке моей памяти:
"Вышел прогуляться. Видел машины с георгиевскими лентами. Видел машины с русским флагом. Видел машины с надписями от руки по стеклу "С Днем Победы!" А потом увидел девушку с юношей. Они шли по переулку, о чем-то своем разговаривая. Шли с шествия Бессмертного полка, с гвардейскими - георгиевскими ленточками, а в руках у девушки были два плакатика с портретами... дедов? Прадедов? Пусть будет - дедов. Парень с девушкой явно давно говорили о чем-то своем. О том, о чем и надо говорить молодой паре в прекрасный весенний день. Но девушка не опускала плакатики, несла их поднятыми в руках, как на параде - хотя никого уже не было вокруг, в тихом переулке. И деды «шли» рядом с ней, глядя на мирную весеннюю Москву, не то провожая, не то охраняя, не то немножко завидуя из своей вечности.... Вы, лепечущие про спущенный сверху праздник и навязанные символы, про ленточки не того оттенка и то, что надо скорбно молчать в этот день - вы просто идиоты. Жалкие и несчастные. Вы не в настоящем, и вы не в прошлом, и в будущем для вас - тоже нет места. А будущее идет по весенней Москве, и прошлое тихо шагает рядом - провожая, храня и благословляя" ( Сергей Лукьяненко, интернет. 10 мая 2016 )
И стар, и млад….
Чтобы не говорили, те, кто хочет теперь от истории Победы отхватить покрупнее кусочки для себя, разобщить, рассорить нас после распада Советского Союза, не могут этого не видеть, как сливаются в марше Бессмертного полка и у нас в России, и теперь уже за рубежом. Чтобы каждый из них не чувствовал, уверена, они ощущают кровное родство и нераздельность, которые в такой день выше сиюминутных разногласий.
Бессмертный полк шагает по планете. В его рядах американцы, французы, чехи, канадцы, евреи ( уже показали шествие из города Хайфа), а нынче, пусть и впервые, присоединились уже японцы. Что будет в этот праздничный день 9 мая, мы еще увидим, но уже написано о том, что
«Девятого мая в Архангельске, Северодвинске и других городах Поморья в общем строю "Бессмертного полка" на транспарантах и портретах появятся участники Северных конвоев. В 2016-м Россия отметила 75-летие первого конвоя союзников "Дервиш", который положил начало ленд-лизу в СССР. В те дни в Архангельске встретились ветераны полярных караванов, послы и представители дипмиссий США, Канады, Британии, Исландии, Новой Зеландии, Австралии, Польши, Нидерландов, Франции. Но память о войне не может быть "юбилейной": журналисты "Российской газеты" выступили с идеей продолжить "Дервиш" в строю "Бессмертного полка…. Это событие для всей Арктики. Ведь братство конвоев объединяет не только моряков, но и медиков, метеорологов, судоремонтников, принимавших и сопровождавших полярные караваны союзников. Тех, кто, разгружая в порту американскую тушенку, едва держался на ногах от голода: норма хлеба в военном Архангельске падала ниже блокадной - до 75-граммовой пайки из жмыха и отрубей»
Победы праздник с радостью безмерной, И со слезами в чьём-нибудь окне… Бессмертный полк? Скорее, фронт бессмертный, Девятого пройдёт по всей стране.
От Дальнего Востока и до Бреста Пройдёт тот фронт без огненных боёв, Но с внуками и правнуками вместе Российских деревень и городов.
И в тех колоннах внучка-невеличка, Поднимет транспарант над головой, Где фото моей мамы-фронтовички, Военврача, медички молодой.
А в дальнем, да и в ближнем зарубежье Историю корёжат и кроят Совсем не дураки и не невежды – Пройдохи знают, что они творят.
Но правду не запачкать, не изгадить. Всем бредням будет в будущем капут. И марши наших завтрашних парадов, В столицах мира эхом громыхнут.
В любой возможной мрачной круговерти, Не подведут Отечества сыны. Ведь он для нас действительно не смертен- Бессмертный фронт героев той войны! (Геннадий Ростовский « БЕССМЕРТНЫЙ ФРОНТ» Сайт «Мир Тесен»)
Песня о Бессмертном полке Новая. Послушайте...она как гимн Бессмертному полку.
«Раздавали ленты у метро. Люди брали их, на грудь крепили. Кто на сумочки, кто на автомобили. Раздавали ленты у метро… Ленту Ветерану подарили, он ее прижал к своей груди, а в глазах, вдруг, слёзы проступили… Что в минуты эти пронеслось в памяти героя и солдата? Может, вспомнил вражеский налёт, может девушку из медсанбата?.. Сколько было пройдено дорог, и в жару, и в лютые морозы… От воспоминаний по щекам все катились и катились слезы, старенький, поношенный пиджак, тросточка и сгорбленные плечи…. В ту войну он грудью защищал наши с вами будущие встречи, наши поцелуи пол луной, наше счастье в маленькой квартире, чтобы жили с вами мы сейчас и спокойно по земле ходили. И у нас такого права нет - забывать геройский подвиг дедов! Сколько жизней унесла война, прежде чем досталась им Победа?! Сколько их погибло за страну, даже не оставив своё имя! Раздавали ленты у метро… Ленты цвета пламени и дыма»… ()
О подготовке шествия Бессмертного полка в нашем городе заговорили почти месяц назад. Подсказали, где можно сделать портреты дедов, отцов, матерей, других родных, погибших на войне, даже с маленьких фото из документов, восстановить , обновить поблекшие от времени фото со стен в домах или хранившихся в семейных архивах. Но что характерно, портреты тех, с кем прошагают в шеренгах Бессмертного полка, делают нынче гораздо красивее. Украшают Георгиевской лентой, размещая, где снизу, где сверху портрета.. Получается не только нарядно, красиво на глаз, но более достойно, чем…. Вот теми стихами: «Раздавали ленты у метро» я делюсь в защиту Георгиевской ленты. Мне не нравится, когда их крепят к машинам: к стеклу ли, а особенно противно, когда на выхлопной трубе. Не нравится на колясках маленьких детишек. Горько смотреть, когда ленточка на ремнях у молодых ребят, в петельках курток, а то и сразу несколько. У меня переворачивается все в груди, когда я вижу их на ошейниках собак. Кусочек этой Ленты – это наша святая память о войне, обо всех тех, кто не вернулся… Она должна быть только НА ГРУДИ, где сердце. Она как ЗНАК лично твоей сопричастности к негасимой народной памяти о погибших на войне. Она СИМВОЛ связи поколений…СИМВОЛ мужества, героизма....
Когда на раненную Землю, Пришла победная весна! Волной народного веселья Проникла в каждый дом она! Парад Победы… Флаги… Лица, И песни праздничный мотив. Над площадью, как будто – птица Цветная ленточка летит… Из прошлого, из вечности, Летит она сейчас… Георгиевская ленточка, Объединяя нас…
Оливковая веточка Укажет мирный путь… Георгиевская ленточка: «Я помню! Я горжусь!»
И маленькая девочка Оденет тоже – пусть! Георгиевскую ленточку: «Я помню! Я горжусь!»
Мы все такие разные – Мир каждого – иной. Но все теперь мы связаны, Той ленточкой одной!
От прошлых дней – до вечности – И радость в ней и грусть… Георгиевская ленточка: «Я помню! Я горжусь!»
Памяти 13 миллионов детей, погибших во второй мировой войне.
Тринадцать миллионов детских жизней Сгорело в адском пламени войны. Их смех фонтанов радости не брызнет, На мирное цветение весны.
Мечты их не взлетят волшебной стаей, Над взрослыми серьезными людьми, И в чём-то человечество отстанет, И в чём-то обеднеет целый мир.
Тех, кто горшки из глины обжигают, Хлеба растят и строят города, Кто землю по-хозяйски обживают, Для жизни, счастья, мира и труда.
Без них Европа сразу постарела, На много поколений недород, И грусть с надеждой, как в лесу горелом: Когда ж подлесок новый станет в рост?
Им скорбный монумент воздвигнут в Польше, А в Ленинграде – каменный Цветок, Чтоб в памяти людей остался дольше Прошедших войн трагический итог.
Тринадцать миллионов детских жизней - Кровавый след коричневой чумы. Их мертвые глазёнки с укоризной, Глядят нам в душу из могильной тьмы,
Из пепла Бухенвальда и Хатыни, Из бликов Пискаревского огня: "Неужто память жгучая остынет? Неужто люди мир не сохранят?"
Их губы запеклись в последнем крике, В предсмертном зове милых мам своих... О, матери стран малых и великих! Услышьте их и помните о них! (А. Молчанов, интернет)
И я из поколения « детей войны»
Что-то труднее всего мне написать про детей войны. Может от того, что я сама родом из этого детства, опаленного войной. Детская память сохранила более ярко какие-то эпизоды, и то конца 1945 года, наиболее отчетливо послевоенные. Что и как наша семья выживала в тяжелые годы войны, знаю только из рассказов сестры, братьев, мамы…. Я была самая маленькая тогда. Что особенно отчетливо сохранила моя память? Это то, что было холодно и голодно.
Мама в годы войны за стакан крупы или муки стирала чужое белье, бралась за любую предложенную работу. И сдавала кровь для раненых. У нее была первая группа, как считалось, самая востребованная. Получала за это паек, и делила его на всех, оставляя себе меньше, чем детям. Зная это, медсестры частенько заставляли ее съесть что-то там же сразу, после сдачи крови, добавляя от себя, хотя бы сладкий чай, чтобы не упала в обморок.
Я, думая как лучше написать этот пост, пыталась разворошить хорошенько свою память, но минутами позже над собой и «подрунила»: одни «гастрономические» воспоминания…. Как ходили в поля весной всей дворовой ватагой на поля, собирать мерзлую картошку, а мама, добавляя что-то в это месиво, пекла оладьи. Они были темными по цвету, сладковатыми, с таким характерным запахом, что я его и сейчас помню. Радовались первой траве на лугах за рекой: кислице, дикому чесноку, первым листикам крапивы – все, что собрали, приносили домой. И очень собой гордились, как же, добытчики.
Жевали тягучую сосновую смолу, нежные хвойные веточки, толкали в муравейники палочки и слизывали муравьиную кислоту. Тоненький кусочек хлеба, политый ложечкой подсолнечного масла и присыпанный чуть солью – казался тогда пирожным. А если мамы выделяли копеечки, мы скидывались с ребятней и бежали на расположенный недалеко рынок. Туда, где горластые тетеньки зазывали: «Петушки! Петушки на палочках!» Покупали один, становились в круг и придирчиво следили, чтобы каждый из нас лизнул только один раз и передал другому…. Но мое детство, все же было намного лучше, чем у других ребятишек моих годков. Мы на Урале не видела такого:
У меня были мама и папа. Нас военная пора пощадила. В июне 1941 году, отец, майор железнодорожной службы, был направлен комиссаром восстановительного поезда. Бомбежки. Развороченные рельсы. А эшелоны надо было пропускать и на Восток и на Запад. Где-то уже под Белоруссией их поезд разбомбили. Отец с оставшимися в живых товарищами, какими-то путями, оказались в сформированном к тому времени одном из партизанских отрядов. А семье сообщили, что отец пропал без вести, и лишили довольствия. Спустя два года, когда была налажена связь с Большой землей, отца по указанию «сверху» первым же самолетом отправили в тыл. В одну из ночей, как рассказывал брат, кто-то громко постучал в дверь квартиры. Мама, услышав голос отца, долго не могла повернуть ключ в дверях от волнения и открыть ему дверь, а увидев заросшего отца, не сразу поняла, он ли это?
Конечно, всякое бывало. У папы и сестры были рабочие карточки, так они, вроде назывались. Сестре было 14 лет, когда она пришла на завод, встала на ящик к токарному станку, а мы – четверо считались иждивенцами ( господи, слово-то какое!?), но тоже и у нас были карточки, по которым получали немного меньше, чем по рабочим.
В отличие от многих – многих детей блокадного Ленинграда, мы все выжили. Вот только у нас, детей войны, корни болезней в будущем, оказались в том военном детстве.
Задев краешком памяти только маленькую часть тех воспоминаний, хочу сказать главное: мы, дети, были наполнены такой добротой, великодушием, умением быть благодарными, и уметь делиться всем, что попадало в руки, что это тоже осталось в нас на всю оставшуюся жизнь. Люблю, среди многих, выученных наизусть стихов, вот это, написанное пермским поэтом Алексеем Решетовым: «Мы в детстве были много откровенней: -Что у тебя на завтрак? - Ничего. - А у меня хлеб с маслом и вареньем, Возьми немного хлеба моего…. Года прошли. И мы другими стали, Теперь никто не спросит никого, - Что у тебя на сердце? Уж не тьма ли? Возьми немного света моего»….
Можно оспорит, конечно, фразу: «теперь никто не спросит никого»..., но это не в тему публикации.
Сегодня истории из детства, опаленного войной…. Такими их запомнили взрослые, потрясенные страданиями и горем, лишениями и потерями, терпением и верой, мужеством и бесстрашием детей военной поры.
НАРАВНЕ СО ВЗРОСЛЫМИ
«В великой русской кузнице за каменной горой, стоит, гудит, работает заводик номерной. Туда Василь Васильевич приходит чуть заря и весело командует: "За дело, токаря! За горы, за Уральские молва о нем идет. А он себе работает и бровью не ведет. Во всем Урале токаря, пожалуй, лучше нет. Привет, Василь Васильевич, примите наш привет! С глазами светло-синими, с кудрявой головой, работает, старается гвардеец тыловой. Фотографы газетные бегут его снимать. Никто Василь Васильича не может обогнать. В минуту получается готовая деталь, на грудь ему повешена отличия медаль. Девчата им любуются, подходят и молчат, а он и не оглянется, не смотрит на девчат. За горы, за Уральские молва о нем идет… А он себе работает и бровью не ведет. Василию Васильичу всего тринадцать лет. Привет, Василь Васильевич, примите наш привет!» (Б. Ласкин, 1944)
«Приехал издалёка я. Приехал я с войны... Теперь учусь на токаря, нам токари нужны. Теперь стою я за станком и вспоминаю мать…. Она звала меня сынком И тёплым, клетчатым платком, любила укрывать. Мне не забыть, как мать вели, я слышал крик её вдали... Братишка был ещё живой…. Он бился, звал отца…. Штыком фашистский часовой столкнул его с крыльца. Мне не забыть, как мать вели, мелькнул платок её вдали»… (А. Барто)
Им пришлось до срока повзрослеть…
У войны недетское лицо! Но в глаза детей смотрела смерть... Не щадила маленьких бойцов, Им пришлось до срока повзрослеть.
Звание такое "Сын полка", Мужества святого колыбель! Это ничего, что велика, На него солдатская шинель.
У него в отца бойцовский нрав, Быть и не могло другой судьбы, У того, кто с гордостью читал, В старом "Букваре": "Мы не ра-бы!"
Храбрости ему не занимать, По плечу мальчонке ратный труд. Заслонял собой мальчишка мать, Ту, что люди Родиной зовут!..
Синеглазая девчонка девяти неполных лет... Льётся песня нежно, звонко, на больничный белый цвет. И под звуков переливы, чьи-то братья и отцы вспоминают дом счастливый, просят спеть ещё бойцы. «Я спою, — в ответ девчонка, — низко голову склонив. — Вот, пришла нам похоронка... Но я верю: папа жив! Может, кто из вас случайно папу где-нибудь встречал? Где-то там, в сторонке дальней, вместе с папой воевал?» И как будто виноваты в том, что живы до сих пор, вдруг отводят все солдаты, от девчонки малой взор. Проглотив слезу украдкой, вновь поёт до хрипотцы. И, по-взрослому, солдаткой кличут девочку бойцы. Бесконечно петь готова песни раненым она. Но при этом спросит снова, а в ответ лишь тишина. И однажды, как награда, весь изранен, но живой: папа, милый! Вот он, рядом! «Я спою тебе, родной!» (Л. Шмидт)
«Уходили мальчики – на плечах шинели, Уходили мальчики – храбро песни пели, Отступали мальчики пыльными степями, Умирали мальчики, где – не знали сами...
Попадали мальчики в страшные бараки, Догоняли мальчиков лютые собаки. Убивали мальчиков за побег на месте, Не продали мальчики совести и чести...
Не хотели мальчики поддаваться страху, Поднимались мальчики по свистку в атаку. В черный дым сражений, на броне покатой, Уезжали мальчики – стиснув автоматы.
Повидали мальчики – храбрые солдаты – Волгу – в сорок первом, Шпрее – в сорок пятом,
Показали мальчики за четыре года, Кто такие мальчики нашего народа». (И. Карпов)
«…Да разве об этом расскажешь, в какие ты годы жила! Какая безмерная тяжесть На женские плечи легла!.. В то утро простился с тобою твой муж, или брат, или сын, и ты со своею судьбою осталась один на один. Один на один со слезами, с несжатыми в поле хлебами ты встретила эту войну
И все – без конца и без счета печали, труды и заботы пришлись на тебя на одну. Одной тебе – волей-неволей, а надо повсюду поспеть. Одна ты и дома и в поле, одной тебе плакать и петь.
А тучи свисают все ниже, а громы грохочут все ближе, все чаще недобрая весть, и ты перед всею страной, и ты перед всею войною сказалась, какая ты есть.
) Ты шла, затаив свое горе, суровым путем трудовым. Весь фронт, что от моря до моря, кормила ты хлебом своим. В холодные зимы, в метели, у той далекой черты, солдат согревали шинели, что сшила заботливо ты.
Бросалися в грохоте, в дыме советские воины в бой, и рушились вражьи твердыни от бомб, начиненных тобой. За все ты бралася без страха и, как в поговорке какой была ты и пряхой, и ткахой, умела – иглой и пилой. Рубила, возила, копала – да разве всего перечтешь? А в письмах на фронт уверяла, что будто б отлично живешь.
Бойцы твои письма читали, и там, на переднем краю они хорошо понимали святую неправду твою. И воин, идущий на битву и встретить готовый ее, как клятву шептал, как молитву далекое имя твое» ( Михаил Исаковский)
Нет, это горят не хаты — То юность моя в огне . Идут по войне девчата , Похожие на парней .
Я только раз видала рукопашный , Раз — наяву . И тысячу — во сне . Кто говорит , что на войне не страшно , Тот ничего не знает о войне . ( Стихи Ю.Друниной)
У войны совсем не женское лицо! Так веками очень многие считали, Но в тылу врагов коварное кольцо, Наши женщины сердцами разжимали.
Добровольно приняв правила войны, Приспособив все не женские одежды, Встали строем за спасение страны, За несбывшееся счастье надежды.
А примерив на себя мужскую роль, Разделили также долю человечью, Через битвы проносили злую боль, За бойцов, за их раненья и увечья.
В самолетах, медсанбатах, блиндажах, Они – хрупкие, красивые, родные, Наводили на врагов тоску и страх, Женской доблести военной часовые.
Хоть, порой, боялись мышки и огня, Но в святом бою не дрогнули, стояли, И горела у захватчиков броня, Не прошли! Им «Зори тихие» не дали!
В прошлом веке та, проклятая война, Но всегда вы на посту, на всей планете, Наши женщины, бесстрашно, как одна, Чтобы дома тихо – мирно спали дети. (Алла Войнаровская)
«Девушку, совсем еще девчонку, с мягкою улыбкой после сна, в форме школьной, с бантами и челкой, увела безжалостно война. В медсанбатах фронтовых походных, в городах, пылающих огнем, всех солдат израненных, голодных, возвращала к жизни день за днем. Маленькими ловкими руками, бинтовала раненых, слепых. Сколько писем написала мамам, за безруких пареньков седых. На шинели ордена, медали, выправка военная и стать, только деток руки не держали, не успела деток нарожать. Всех, кто дорог был, любим и близок, забрала разлучница – война, пожелтевший обгоревший снимок, два солдата в форме и она. Предлагали сердце, душу, руку, жизнь, как в сказке, счастье чередой. Да лежит один в Великих Луках, а под Сталинградом спит другой. И стоит в печали одинокой, слушая седую тишину, бабушкою, ставшая до срока, девочка, прошедшая войну». (Т.Лаврова)
Низкий поклон вам, дорогие, за огромный вклад в Победу!
«Год 41-й – год 45-й... И в сорок первом, и в сорок пятом, война мальчишек, брала в солдаты. Ломала судьбы, они так хрупки. Людей крошила, как в мясорубке. Творила беды война-злодейка, там пуля - дура, а жизнь-копейка. Не каждый воин победу встретил. Им так хотелось, пожить на свете. Остались лица, на жёлтых фото. Читает память их письма с фронта. Большому горю, какая мера? Год сорок пятый – Год сорок первый?» (К. Вуколов,
ОТКОПАЛИ ТАНК
«Спустя четверть века после войны в глухом лесу под Вязьмой был найден вросший в землю танк БТ-7 с хорошо заметным тактическим номером 12. Люки были задраены, в борту зияла пробоина.
Когда машину вскрыли, на месте механика-водителя обнаружили останки младшего лейтенанта-танкиста. У него был наган с одним патроном и планшет, а в планшете - карта, фотография любимой девушки и не отправленные письма.
«25 октября 1941 г. Здравствуй, моя Варя! Нет, не встретимся мы с тобой. Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока. Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху. Вот так из трех танкистов остался один. В темени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо. Очень обидно, что мы не всё сделали. Но мы сделали всё, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная. Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут. Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе. Твой Иван Колосов» ( С сайта Одноклассники).
А у меня, прочитав это письмо, возникли ассоциации. Первая: эта поэма: «Я убит под Ржевом» Александра Твардовского? Потому что она про Ивана Колосова и многих, очень многих тех, кто остался на полях сражений (напомню частичку ее):
«Я убит подо Ржевом, В безымянном болоте, В пятой роте, На левом, При жестоком налете.
Я не слышал разрыва, И не видел той вспышки, - Точно в пропасть с обрыва - И ни дна, ни покрышки.
И во всем этом мире До конца его дней - Ни петлички, Ни лычки С гимнастерки моей.
Летом горького года Я убит. Для меня - Ни известий, ни сводок, После этого дня….
Фронт горел, не стихая, Как на теле рубец. Я убит и не знаю - Наш ли Ржев наконец?....
Нет, неправда! Задачи, Той не выиграл враг. Нет же, нет! А иначе, Даже мертвому, - как?
И у мертвых, безгласных, Есть отрада одна: Мы за родину пали, Но она - Спасена….
Я убит подо Ржевом, Тот - еще под Москвой... Где-то, воины, где вы, Кто остался живой?!..
Я вам жить завещаю - Что я больше могу?
Завещаю в той жизни, Вам счастливыми быть, И родимой отчизне, С честью дальше служить.
Горевать - горделиво, Не клонясь головой. Ликовать - не хвастливо, В час победы самой.
И беречь ее свято, Братья, - счастье свое, - В память воина-брата, Что погиб за нее» (1945-1946)
Письма с фронта…. Даже написанные на самом краешке жизни. А в них нет страха, нет жалоб и стона, что так мало прожито. В них такая вера в победу над врагом, рискнувшим придти на нашу землю, такая нерастраченная нежность к своим любимым, родным, что читать без слез и мурашек по коже просто невозможно. Взгляните на эти фото, сделанные в наше время ( сайт Одноклассники). Глядя на них, замирает сердце и, кажется, что и дышать невозможно, сжимает что-то в горле.
Я не стану это комментировать, боюсь не найти таких слов, которые надо бы сказать…. Мы часто говорим о неразрывной связи поколений. Это не слова. Вторая ассоциация.... Вспомним её вместе: «Капитан Колесников пишет нам письмо»….с затонувшей подводной лодки «Курск». Это наше уже время! И эти слова последние: «Не надо отчаиваться»…. тоже читаешь с комом в горле и… шепчешь: «простите»....
А это мальчишки сегодняшних дней: «Главный праздник - это День Победы»,- говорил отвоевавший дед. Но и я, войны той не изведав, соглашаюсь: дня важнее нет. Потому с Победой поздравляю, я не только тех, кто воевал, Но и каждого, кого встречаю, за кого дед жизнью рисковал. Всех с Победой! Убеленных ветеранов, Их детей, их внуков, их пра - пра…. Пусть в душе войны той живы раны, но Победой кончилась она!» ( из интернета).
«Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов» - как будто завещал умирающий танкист.
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
).jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
