Последние сообщения блогов

Это прямой эфир на федеральном 5 канале 6 сентября с 17 до 18 часов (извините, что длинный))). Меня пригласили и я выступил вместе с другими...Можно посмотреть по этой ссылке....
http://www.5-tv.ru/video/503785/

К-3. В декабре 2008 года страна и флот отметили 50-летний юбилей атомного подводного флота России.



"Корабль был построен в сборочно-стапельном цехе № 42 завода № 402 (ПО «Севмаш»). Научным руководителем проекта был академик А. Александров, главным конструктором ядерной энергетической установки – директор НИИ-8 Н. Доллежаль, главным конструкором подводной лодки – начальник СКБ-143 (СПбМБМ «Малахит») В. Перегудов. К созданию первой атомной подлодки было привлечено 135 предприятий и организаций страны."

Степанов Юрий Федорович - командир первой советской атомной субмарины. И первый командир из нахимовцев. Закончил Рижское Нахимовское училище в 1952 году.

В сообщении о Берзине Альфреде Семеновиче  о нем упомянул однокашник по высшему училищу ленинградский нахимовец Певцов Олег Сергеевич, в рассказе о трагедии "К-3" 8 сентября 1967 года. Настало время рассказать подробнее о рижском нахимовце 1952 года, однокашнике Агронского Марка Дмитриевича, автора воспоминаний  «И молодость, одетая в бушлаты, И юность перетянута ремнём…»  и "НА РОДИНЕ ИММАНУИЛА КАНТА. Калининградское ВВМУ в 1953-1956 годы".

Вернемся к событиям сентября 1967 года.

Н.Г. Мормуль. Катастрофы под водой (Гибель подводных лодок в эпоху холодной войны).

Живым в награду - жизнь.

Суровый морской закон.

"Подводная лодка “К-3” была первой атомной субмариной Советского Союза. Когда в августе 1957 года ее спускали на воду, то традиционную бутылку шампанского били не только об киль, но и о реактор!.. За период заводских, государственных испытаний и все последующие десять лет эксплуатации “К-3” не имела ни единого случая травмы или гибели личного состава. И хотя к сентябрю 1967 года на лодке успело смениться три поколения офицеров, старшин и матросов, костяк руководящего звена по-прежнему составляли выходцы первого экипажа.
За короткое время экипаж дважды удостаивали высоких правительственных наград: после успешного завершения ходовых испытаний и по итогам не менее успешного подледного плавания на Северный полюс. А трем членам экипажа, Л.Г. Осипенко, Л.М. Жильцову и Р.А. Тимофееву, были присвоено звание Героя Советского Союза. Лодка числилась в любимицах командования и политорганов ВМФ СССР, и, понятно, ей уделялось самое пристальное и лестное внимание. Вот как об этом вспоминает Александр Яковлевич Лесков, в те годы капитан-лейтенант и помощник командира лодки:
“В результате бесконечных торжественных, никчемных мероприятий, сопровождавших подводную лодку несколько лет после похода на полюс, из нее сделали фетиш. Очень скоро экипажу стало не до боевой подготовки. Измученные отсутствием настоящего дела командиры тихо спивались, потом их также тихо освобождали от занимаемых должностей...”."

Ленинский комсомол (АПЛ) — Википедия



"А 8 сентября 1967 года на подводной лодке “К-3” произошел пожар, в результате которого погибло 39 человек. И эта авария стала первой крупной аварией на советском атомном подводном флоте, повлекшей массовую гибель личного состава...
К середине 1967 года у нас в ВМФ было достаточно много подводных лодок первого поколения, но техническое состояние этих субмарин не позволяло использовать их так же напряженно и регулярно, как предписывали плановые цифры. Ведь не секрет, что у каждого соединения, дивизии и флотилии имелся свой план по использованию боеготовых сил. Что же касается лодок второго поколения, то головные корабли проектов 667А, 670 и 671 уже были построены на Северном машиностроительном предприятии (г.Северодвинск), судостроительном заводе “Красное Сормово” (г.Горький) и Ленинградском адмиралтейском объединении. Однако в то время они только заканчивали ходовые испытания на Белом море. Приемные акты на них подписали четвертого ноября 1967 года, да и то, спеша подгадать с победным рапортом к 50-й годовщине Великого Октября... Поэтому, когда в июле 1967 года на первой флотилии потребовалось направить на боевую службу в Средиземное море атомную торпедную субмарину, поневоле вспомнили о “К-3”: сразу две лодки, первоначально “запланированные” для этой цели, по техническим причинам оказались неготовыми.
На “обласканную” субмарину срочно назначили нового командира, а экипаж усилили прикомандированными офицерами с других кораблей. Помощника командира Лескова, например, назначили на должность за два часа до выхода в море. “Из-за различных предпоходовых неурядиц выход “К-3” был задержан на трое суток, - рассказывает Александр Яковлевич. — Чтобы наверстать упущенное время и не опоздать на встречу с надводным кораблем, который должен был провести нашу подводную лодку через Гибралтарский пролив, скорость перехода пришлось значительно увеличить. С 14-16 узлов до 21. Следовательно, резко повысилась нагрузка на системы, механизмы и, конечно же, сам экипаж.
Командиром в том трагическом походе был капитан второго ранга Юрий Федорович Степанов, командиром БЧ-5 - опытный инженер-механик, капитан третьего ранга Виталий Васильевич Зайцев. И уже на третьи сутки похода мы все ощутили, что значит неотработанный личный состав и материальная часть...
В 4 часа 30 минут большие кормовые горизонтальные рули, находившиеся в положении “на погружение”, вдруг перестали слушаться управления. За несколько секунд дифферент подводной лодки достиг 20 градусов на нос!.. Дали команду “Реверс!”, то есть произвести срочное переключение с переднего на задний ход. Но своевременно выполнить эту команду растерявшийся личный состав не смог. К счастью, вахтенный офицер капитан третьего ранга Каморкин распорядился произвести продувание всего главного балласта. Команда трюмных, четко исполнила приказ, и спасла лодку от неминуемой гибели...
Далее было не лучше. В Средиземном море температура забортной воды на глубине 200 метров составляет плюс 21-23 градуса по Цельсию, а в отсеках, хотя на максимальной мощности работают холодильные машины, она достигает 35-40°. В турбинном и вовсе настоящая парилка, под 60 градусов. Люди на вахте не выдерживали более 2 часов. И вот так, без единого глотка свежего воздуха - на протяжении 80 суток!
Что творилось на земле, мы, конечно, не знали. А Родина по спецсвязи посылала нам лишь две-три фразы из передовицы “Правды”. На основании этой “информации” обалдевший от безделья замполит допридумывал содержание политбесед с личным составом. Когда, наконец-то, поступила команда возвращаться домой, на Кольский полуостров, мы все облегченно вздохнули. Но, как оказалось, радость наша была преждевременной. До базы оставалось каких-то суток семь ходу, когда получили новый приказ: произвести разведку в районе Фарерских островов. Там вроде должна была появиться американская ракетная подлодка. Нам следовало установить с ней акустический контакт и организовать слежку. Наши разведывательные попытки успеха, однако, не имели. 8 сентября пришла радиограмма: “Закончить разведку и следовать в базу”...

Сгорели заживо.

С нуля часов вахту в центральном посту нес помощник командира капитан-лейтенант А.Я. Лесков. Командир Ю.Ф. Степанов и штурман Олег Певцов (он был также штурманом и при легендарном походе “К-3” на Северный полюс) играли в шахматы в штурманской рубке, расположенной в центральном посту. В офицерской кают-компании резались в нарды, страдая от бессонницы, командир БЧ-5 и замполит. Ничто не предвещало беды. Я снова вернусь к описанию этих минут Лесковым:
“В 1 час 52 минуты по громкоговорящей связи “Каштан” раздался короткий вызов. Ни я, ни вахтенный механик Буров не успели заметить, из какого отсека мигнула лампочка. Я включил тумблер и запросил: “Кто вызывает центральный?” Потом отпустил тумблер, и... Сколько лет потом просыпался я среди ночи, заново, во сне услышав те страшные крики заживо горящих людей!.. Эти первые секунды, когда ты еще не знаешь причину опасности, самые жуткие. Они способны напрочь парализовать волю...
Но автоматически последовала команда: “Боцман, всплывай на глубину 30 метров!”. А вслед за этим начались отчаянные попытки осознать что-либо: — Первый, второй доложите, что у вас случилось?! Поднялась ручка переборочного люка, и в центральный пост влетели замполит и механик. На мгновение я увидел за их спинами пламя, словно из сопла самолета и как из первого отсека во второй врываются горящие люди. Но дверь между отсеками тут же захлопнулась.
Пожар в первом отсеке, что может быть страшнее?.. В нем расположено два десятка боевых торпед, из них несколько — с атомными зарядами. Лодка всплыла, это было понятно по характерному шуму вырывающегося из шпигатов воздуха. Командир поднялся в рубку, оттуда послышался доклад:
— Отдраен верхний рубочный люк!
С окровавленной головой командир спустился обратно. Видимо, из-за перепада давления его ударило о массивную ручку люка, кремальеру. Отсек быстро заполнялся угарным газом, все стали натягивать индивидуальные дыхательные аппараты. Однако я не мог себе этого позволить, так как непрерывно отдавал команды и отвечал на доклады.
В базу по радио уже дали сигнал аварийной тревоги. Но напряжение в центральном посту стремительно росло: ожидали взрыва в торпедном отсеке... Прошло еще несколько минут. И вдруг из трюма второго отсека раздался звонок:
- Товарищ капитан-лейтенант, спасите меня, пожалуйста, спасите...
Это был мичман Мусатов, шифровальщик корабля. Шифр-пост, где находился мичман, герметичен, поэтому, видимо, Мусатов сразу не погиб... Не знаю, обещал ли я, что мы его спасем, или слушал молча. Просто не могу это вспомнить. Наверно, есть вещи, которые не под силу хранить человеческой памяти...”. Чтобы спасти Мусатова, надо было пройти во второй отсек. И прежде всего - отдраить переборочный люк, за которым уже вовсю бушевало пламя и клубился смертоносный газ... Но в соседнем, третьем отсеке расположен центральный пост. В нем сосредоточено все управление кораблем. Значит, огонь захлестнет и главный командный пункт, а далее пойдет по остальным отсекам, выедая их один за другим, пока не погибнет весь корабль...
Последняя запись в вахтенном журнале “К-3” за 8 сентября была сделана А. Ф. Лесковым в 1 час 59 минут. С момента объявления аварийной тревоги прошло всего семь минут, но сколькими драматическими событиями они оказались насыщены!.. После бесплодной мольбы горевшего заживо шифровальщика Александр Яковлевич потерял сознание. Пришел в себя только в госпитале Североморска, на пятые сутки после аварии.



Сайт «АТРИНА». Первая советская атомная подводная лодка К-3 пр.627 в море.

Заговор молчания.

В госпитале Лесков пробыл около двух месяцев. Поместили его в отдельную палату с сиделкой, ковром и телевизором. Бесконечной чередой наносило визиты большое начальство. Поздравляло со вторым рождением, говорило о наградах всему экипажу, и о наградах самых высоких... Но, видимо, кто-то из самых больших “боссов” военного ведомства расценил аварию на “К-3” как сомнительный подарок, “преподнесенный подводниками” к 50-летию Великого Октября. Первоначально назначенную правительственную комиссию заменили другой. И та уже по новой стала перетряхивать возможные причины пожара и оценивать действия личного состава в борьбе за живучесть корабля... Лескова из отдельной палаты с коврами перевели в общую. А на экипаж навесили страшный ярлык: “Авария произошла по вине личного состава”.
Дело в том, что одного из погибших матросов нашли в труднодоступном уголке трюма. Комиссия сочла, что матрос забрался туда, чтобы покурить. На подводных лодках первого поколения курить, действительно, было запрещено. Это уже потом на субмаринах появились герметичные курилки с дымопоглотителями, рассчитанные на четверых человек. Но вот на этом шатком основании и выстроила комиссия свои выводы: дескать, от сигареты матроса, или зажженной им спички в отсеке воспламенилась смесь паров масла. В те времена в системе гидравлики подлодок использовалась органическая горючая жидкость, и, разумеется, ни одна лодка не была застрахована от каких-либо неисправностей и прорывов в системе. Однако другой вариант - что парнишка, спасаясь от огня, просто забился в ужасе, сам не понимая, куда и зачем, комиссия отвергла.
Наградные листы порвали. На похоронах погибших в закрытом городке подводников Западная Лица разрешили присутствовать только родителям братьев-близнецов Богачевых. Старшина 2 статьи Н.М. Богачев был электриком, и его место по расписанию было в восьмом отсеке. Видимо, учитывая возвращение лодки в базу, Николай Богачев позволил себе “вольность”: зашел в первый отсек к брату-торпедисту в гости. Там, в торпедном отсеке, оба и сгорели.
“Нам, живым, в награду осталась жизнь”, - горько усмехается сегодня А.Я. Лесков. Мертвым, говорят, все равно. Но за что же оскорблена клеймом “сам виноват” память погибших?.. Почему должны страдать их родные и друзья? Ведь нетрудно догадаться, что произошло бы с кораблем, если бы рванули торпеды. И что произошло бы с экипажем, не придави капитан-лейтенант А.А .Маляр собственным телом кремальеру между вторым и третьим отсеками. Он, командир отсека, прекрасно знал суровый морской закон: задраили переборку — значит, не допустили распространения пожара. Понимал, что нельзя пропускать в центральный пост обезумевших от огня людей... Этим Маляр спас жизни оставшимся членам экипажа. А командир БЧ-Ш капитан 3 ранга Коморкин по тревоге ринулся не в центральный пост за замполитом, а в свой, горящий первый отсек... Долг, верность Уставу оказались у этого подводника сильнее инстинкта самосохранения..."

Вернемся к рассказу О.С.Певцова. 31 мая, когда была опубликована первая часть его письма, мы не располагали фотографией, которую имеем возможности привести здесь. (Начало см. - Берзин Альфред Семенович. Рижское НВМУ, 1951 г. Часть 5.).



Нахимовец Олег Певцов - накануне выпуска.

"Не мне судить о правильности действий командира ПЛ и командира БЧ-5, но то, что я лично видел - это отчаянная борьба сильных, волевых офицеров за плавучесть ПЛ и жизнь членов экипажа. В их грамотности, компетентности я никогда не сомневался. Я могу допустить, что ошибки в руководстве борьбой за живучесть были. При такой обстановке трудно выбрать оптимальный вариант. Мне кажется, что установление оптимальности действий в такой обстановке со стороны - неблагодарное занятие, тем более, что прошло столько лет. С точки зрения организации я помню только команды, доклады и лица людей, описать которые невозможно.
Уже после отпуска и прохождения медкомиссии нас хотели снова послать в море, чтобы, если можно так выразиться, реабилитироваться и представить к наградам. Но командир, по прибытии на борт ПЛ, еще не спускаясь вниз, потерял сознание. Это мероприятие было отменено."

Мормуль Н.Г. в 1980 году, работая в Севастополе председателем Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК) в Высшем Военно-Морском Инженерном Училище, встретился с Ю.Ф.Степановым: "Долго продолжалась наша беседа. Я знал его с лейтенантов на второй атомной ПЛ "К-5". В Севастополе он преподавал в ВВМУ им. Нахимова."

К сожалению, никаких подробностей о содержании беседы автор не приводит.

Дополнительные штрихи в образ выпускника Рижского Нахимовского училища содержатся в статье Николая Черкашина и Михаила Луканина "У "Курска" мог быть предшественник. Триумф и трагедия «Ленинского комсомола»",  опубликованная 16 марта 2007 года в "Независимом военном обозрении".

Опустим большинство приводимых в статье подробностей, нас интересует герой нашего очерка - Степанов Ю.Ф.

"Командир К-3 Юрий Степанов принял единственно верное решение, скомандовав: «Сравнять давление с аварийными отсеками!» Дело в том, что тротил взрывается при одновременном повышении температуры и давления. Давление в горящих отсеках резко подскочило. И когда капитан-лейтенант Лесков открыл клинкет вытяжной вентиляции, сжатый почти до рокового предела воздух с яростным ревом пошел в центральный пост. То был даже не воздух – черный дым с хлопьями гари, перенасыщенный ядовитыми газами. Центральный пост оказался сразу загазован, в трюме погиб матрос, неправильно надевший противогаз. Но другого выхода не было. Лодку удалось спасти от неминуемой гибели, ее провентилировали, и через какое-то время К-3 самостоятельно вернулась в базу...
В одном из узлов системы гидравлики произошел прорыв рабочего тела – масла. Сильная струя ударила в горевшую лампочку электросветильника. Защитного плафона на нем не было, разбился в шторм. Пары распыленного масла вспыхнули в мгновение ока. Работала система вентиляции торпед. Сила пламени была такой, это корпус вентиля кислородного баллона разрезало пополам, как газовым резаком. Произошло то, что называется роковым стечением обстоятельств. Цепная реакция беды, которая, как известно, одна не приходит. Первопричина – прорыв гидравлики. Но почему? Ведь для атомного флота все делалось архинадежно.
И снова свидетельствует капитан 1 ранга Морозов:
– Я присутствовал при демонтаже в первом отсеке. Снимали злополучную гидравлическую машинку (она открывала и закрывала клапан вентиляции балластной цистерны №2 правого борта). И тут обнаружилось, что в штуцере гидравлической машинки вместо штатной уплотнительной прокладки из красной меди стоит шайбочка, грубо вырезанная из паранита (прокладочный материал на основе асбеста, используемый в автомобильных двигателях). Со временем уплотняющее поле раскисло и прорвалось при очередном скачке давления. А давление в системе нешуточное, с перепадами от 5 до 100 кг/см. Чья-то рука поменяла прокладки во время докового ремонта корабля.
Доковый ремонт производят заводские рабочие. Один из ветеранов-судоремонтников Александр Исполатов, работавший в 1960-е годы на Севере, рассказывал, что красная медь хоть и не драгоценный металл, но весьма ценилась среди умельцев. Из нее вытачивали всевозможные поделки. Из той же прокладки, снятой из гидравлической машинки, возможно, кто-то сделал колечко для своей подружки. Быть может, оно и сейчас валяется в чьей-нибудь семейной шкатулке среди старых пуговиц, значков и прочей дребедени. Потускневшее медное колечко ценой в тридцать девять жизней...
Москва, как известно, сгорела от копеечной свечи. «Ленинский комсомол», как выяснилось, – от грошового пустяка, паранитовой прокладки.

СУДЬБА КОМАНДИРА.

Через полгода Степанова списали на берег и перевели в Черноморское высшее военно-морское училище имени П.С.Нахимова. Там ему вручили орден Красной Звезды за спасение первенца советского атомного флота. Как потом сложилась судьба этого офицера, спасшего не только свой корабль, но и все Норвежское море от радиоактивного заражения? Прошлым летом один из нас попытался найти его следы в Севастополе.
Училища, в котором преподавал Степанов, уже нет. Где его архивы – никому неизвестно. Последняя надежда – районный военкомат, в котором он состоял на учете. Но тогда была другая страна, а сейчас военкомат служит новому государству. Девушка в украинской форме любезно объясняет, что все личные дела советских офицеров давно уже уничтожены. В лучшем случае дубликат сохранился где-нибудь в Киеве. Но шансов мало.
Для очистки совести девушка-прапорщик лезет на архивные полки, и вдруг сверху падает личное дело капитана 1 ранга Степанова! Такое впечатление, что он сам, с того света, подтолкнул эту тощую папочку.
– Надо же, – изумляется девушка, – не сожгли.
Что может рассказать «Личное дело офицера запаса»? Очень многое из того, что составляет внешнюю канву службы, и почти ничего из его личной жизни. Тем не менее пытаемся понять этого человека по его последнему бумажному следу на земле.
Итак, Юрий Федорович Степанов родился 15 мая 1932 года в Калинине. Окончил Рижское нахимовское училище, в 1952 году – Высшее военно-морское училище подводного плавания, в 1966-м – Высшие специальные офицерские классы. По специальности штурман. Командиром крейсерской подводной лодки К-3 назначен 5 июля 1967 года.
Из курсантских и офицерских аттестаций: «…был старшиной роты. Чемпион училища и ВМУЗов по классической борьбе. В обстановке на море ориентируется хорошо и быстро принимает обоснованные решения. Офицер с высокими волевыми качествами». Еще одна запись: «В сентябре 1967 года в сложной служебной ситуации получил отравление угарным газом с кратковременной потерей сознания и последующим психическим травматизмом. На протяжении 3–4 месяцев пять раз находился в обморочном состоянии».
Так прервалась его командирская карьера. Вместо мостика – кабинет начальника заочного отделения Черноморского ВВМУ. Он не сдавался и все еще надеялся вернуться на действующий флот. В 1976 году прошел стажировку в должности командира атомной подводной лодки на Северном флоте. Но врачи были неумолимы: к службе в подплаве негоден. Другой бы сломался. Но Юрий Степанов не отступал: командир учебного батальона, преподаватель, а затем заместитель начальника кафедры тактики ВМФ. За успехи в обучении курсантов награжден орденом Трудового Красного Знамени. Ушел в запас в 1989 году. Работал библиотекарем. Сын Вячеслав, дочь Татьяна. Дата смерти в личном деле не отмечена. Где-то в 1990-е годы. Похоронен под Севастополем...

Морякам, сгоревшим на К-3, поставили скромный безымянный памятник вдали от людных мест: «Подводникам, погибшим в океане 08.09.67 г.» И маленький якорь у подножия плиты."



Гранатометчик - нахимовец 4-го выпуска Степанов Ю.Ф.

Еще одно описание событий сентября 1967 года, опубликованное в известном своей "кредитной историей" журнале "Огонек". Автор - полковник медицинской службы Игорь Аркадьевич Мазюк. Изложенные им в пределах профессионально-служебной компетенции факты, вне сомнения, заслуживают внимания. Нас же, как и прежде интересует наш сюжет, о рижском нахимовце Степанове Ю.Ф.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта

 nvmu.ru.

Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru