Гости поглядывают друг на друга, пожимают плечами. Потом один из них не то снова спрашивает, не то просто размышляет вслух: — Это как же? Странно! Обыкновенный рабочий, фрезеровщик и... господин депутат, заседает в парламенте... — Ну и что же тут необычного? — говорит Леонов.— У нас таких людей много. — А у нас, — возражает гость, — господа депутаты есть это... есть солидные люди. С положением. — А что значит с «положением»? — переспрашивает Леонов. — С капиталом, что ли? При слове «капитал» гость оживляется, отвечает с улыбкой: — Деловой человек нет без капитал... это невозможно. Из вежливости, рассказывал Леонов, он еще раз стерпел и промолчал. Хотя очень хотелось спросить гостя — сам-то он кто? И почему «солидный», «деловой», человек «с положением» только тот, у кого капитал, деньги, а «просто рабочий» в его представлении нечто несолидное? Чем дальше продолжался разговор, тем «непонятнее» становился Леонов для гостей. А когда они узнали, что в цехе десятки рабочих совершенствуют технику, не скрывая друг от друга профессиональных секретов, что они безвозмездно делятся достигнутым опытом, то просто растерялись. Прощаясь, сказали: — Вы, советский рабочий, — непонятный рабочий...
«Обыкновенный рабочий», фрезеровщик... и господин депутат Иван Леонов
«Непонятный рабочий»... Это, конечно, проще сказать, чем признать слишком ясную правду о Советской стране — стране, где один рабочий является выдающимся изобретателем и общественным деятелем, другой известен как ученый-путешественник, третий — автор учебника, а четвертый — заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР. Совсем невероятно. Неправда ли? Так, чего доброго, можно оправдать перед своими трудящимися советское общество, можно мигом смыть ушаты грязной лжи, которые выливают наши враги при одном упоминании об СССР. Но вот беда, и умолчать-то обо всем этом невозможно! Правда пробивается — живая, сильная, ее не упрячешь. Едет правда по туристской путевке, выступает на конференциях ученых, поджидает у любого станка на советском заводе. Что же делать с ней? Хорошее, удобное слово: «Непонятно»... Непонятно, и все. Раздумывая над этим, перелистываю страницы давно читанной мною книги видной американской профсоюзной деятельницы — «Автобиография бабушки Джонс». Давно еще, в тридцатые годы, издана книга. И бабушке Джонс было почти сто лет, когда она писала эти страницы, каждая из которых повествует о тяжелом положении рабочих хваленой «демократической» Америки, о жестоких кровавых расправах. И... о том, как капиталисты уже тогда боялись правды о России.
. Вот две интересные страницы: «Однажды, находясь в Монсене, я зашла в дом, откуда доносились рыдания женщины. — Они увели моего мужа, не знаю, куда они его дели. К грязному фартуку женщины прижимались двое плачущих детей. Слезы женщины падали на их маленькие головки. — Я разузнаю, где он. Расскажите мне, что случилось? — Вчера двое людей ворвались к нам в комнату. Они заявили: «Ваш муж должен уехать в Россию! Он большевик!» — «Кто вы?» — спросила я. «Мы — большое правительство Соединенных Штатов, — отвечали они. — Мы большие сыщики!» Потом они взломали сундуки, разбросали все по полу, отобрали все, что мы привезли с родины. Они сказали, что мой муж никогда не вернется, что он должен уехать в Россию, а может быть, они его и повесят, прибавили они. — Они его не повесят. Ваш муж большевик?
. — Нет, он чернорабочий. Человек без профессии, как вы выражаетесь в Америке. Он познакомился с одним приятелем. Приятель был очень добр к нему и приходил сюда много раз. Они играли в карты, говорили о проклятом хозяине, о чертовой работе, вообще о всякой чепухе. Как-то раз приятель его и говорит: «Вы любите Россию? Ведь теперь рабочий народ нашел там себе родину». — «Конечно, я люблю Россию, — ответил муж. — В России работают по-настоящему. Может быть, рабочим там будет хорошо». Потом приятель его говорит: «Ты любишь чай?» — «Конечно», — отвечает муж. Скоро они ушли вместе, и муж так и не приходил домой. Его не было всю ночь. На другой день приходит сыщик и говорит, что мой муж — большевик, что даже его приятель так его называет. — Вы ходили в тюрьму? — Да. Мне сказали, что мужа там нет. Они говорят, что он уехал в Россию. — Вот вам пять долларов, — сказала я. — Займитесь-ка малышами, а я разузнаю насчет вашего мужа. Муж ее сидел в тюрьме, я его нашла. Он был арестован тайными агентами американского правительства, работавшими совместно с частными сыщиками Стальной компании. В тюрьме сидело множество рабочих, арестованных по подозрению в радикальном образе мыслей. Их обвиняли в радикальном образе мыслей и в то же время наказывали расстрелами, тюрьмами и пытками, — людей, выдвигавших требования, которые поддерживаются даже консерваторами: сокращение рабочего дня, более высокая заработная плата и право на организацию. Впоследствии он был освобожден вместе со многими другими. Против него не было никаких улик... Я выступала в Минго. На митинг собралась большая толпа. Большинство из собравшихся были иностранцы, но они стояли целыми часами и слушали ораторов, стараясь уловить в английских словах свои собственные чувства. Они пристально глядели мне в глаза. Тонкая пыль стальных заводов въелась в морщины их лбов, в тонкие линии губ. На них лежала неизгладимая печать стали. Они принадлежали стали, были заклеймены ею, как клеймится степной скот скотоводами...
.
Когда я хотела уже сойти с маленькой эстрады, я увидела, что в углу зала толпа сбилась в кучу. Какой-то человек пытался раздавать листовки, а организатор останавливал его. Я слышала, как организатор говорил: — Нет, сэр, это очень хорошо, но вы этого не можете здесь делать. Вы хотите посадить нас в тюрьму. Человек, раздававший листовки, продолжал настаивать. Я протолкалась к тому месту, где происходили пререкания. — Паренек, — сказала я, — покажите-ка мне одну из этих листовок. — Тут написано о России, матушка, — сказал организатор. — А вы ведь знаете, что мы не имеем права распространять такую литературу...» Когда, о каком времени это написано: о 1920-м или 1966 годе? Легко и ошибиться... Как далеко ушла за эти годы техника в США и сколь неизменны государственные устои жизни: сегодня в Америке — в который раз! — снова идут гонения на коммунистов. Однако правду не упрячешь. Девяностолетняя бабушка Джонс боролась за нее в двадцатые годы нашего века. В начале шестидесятых годов его вступил в запрещенную партию американских коммунистов девяностотрехлетний доктор наук Дюбуа. Правда о коммунистической России его убедила, правда о русских рабочих толкнула его на этот путь.
.
Ты заметил, читатель, некогда привела человека в тюрьму одна невинная фраза: «В России работают по-настоящему. Может быть, рабочим там будет хорошо»... Сама мысль об этом была угрозой для хозяев сталелитейной компании, даже в первые годы революции, даже когда наша страна переживала разруху. Во сколько же крат она им опасней теперь? Не потому ли предпочитают капиталисты твердить: «Советский рабочий есть непонятный рабочий»? Но факты не скроешь. О них, «непонятных» недругам нашим советских рабочих, о моих товарищах и друзьях, хочу я рассказать. Первый эпизод — совсем небольшой, к разговору о Макдональде, премьере Англии. Нет, не о том, что был однажды в истории Великобритании такой казус, и не о том, что при Макдональде, его «рабочем» правительстве, была самая большая забастовка горняков в Англии, а этот, подкупленный, из «рабочих», стал лордом. Ведь тут важно не только то, кем был и кем стал, важно, какой ты, как говорил Ленин, пролетарий — не по бывшей своей профессии, а по действительной своей классовой роли.
.
Эпизод связан с Иваном Леоновым. Как-то в цехе один из рабочих сказал о Леонове: — Конечно, ему хорошо. Для него создаются особые условия, вот и работает с такими показателями. Леонов услышал. Подумал: улыбнуться и пренебречь? Ведь он-то знает, что работает по-честному и в таких же условиях, как и остальные. Нет, Иван Леонов так поступить не смог. Он ведь не «вышел из народа» — поднялся вместе со своим народом, как ответила когда-то Паша Ангелина, дочь народа — трактористка. И было так. — Хорошо, — сказал Иван Леонов тому рабочему, слова которого слышал. — Вот с завтрашнего дня и начнем соревноваться. Подготовься. Утром и начали. — Какие условия? — спросил Леонов. — За любой станок становись, только не за свой. — Хорошо. На каком работать, говори. — Вот здесь, рядом со мной.
.
Двое стали за станки, совершенно одинаковые. — Что будем делать? — Выбирай сам, — предложил Леонов. Решили обрабатывать одну и ту же деталь. Горка изделий росла около Леонова, а сосед еле успевал. Он делал даже бракованные детали. И не понять, почему. Фрезеровщик-то он был совсем неплохой. Но, может, волновался, не ожидал такого оборота дела, а может, чувствовал, что неправ — сболтнуть-то легче, а теперь вот доказывай. — Ты не нервничай, — говорит Леонов товарищу. А сам работает на загляденье! Скажу по совести, не многие умеют так автоматически вести подачу, словно это не рука ведет стол, а автомат — ни грана, ни миллиметра доводки и ни секунды упущенной! «Рывок» Леонова был так велик, что сосед вытер руки ветошкой и сдался. Товарищи расступились. Соревнующиеся ушли обедать. Разговоров не было, все стало ясно. — Извини, Иван Давыдович. Я был неправ. — Чего уж... Надеюсь, и ты понимаешь, почему я так поступил? Ведь я не Макдональд, сам рабочий. Обиду ведь словом не смыть. И завтра, может, не меня, — тебя изберут, а в нашем рабочем государстве нет ничего выше чести рабочей для человека, что бы ни делал он... Да, а фрезу-то мою ты, может, возьмешь? Стоящая. Попробуй. К ней только приноровиться надо...
Гидрографическая партия атлантической экспедиции проводила промерные работы на Ладожском озере, постоянно изменяя дислокацию, переходя с одного места на другое. Параллельно меняли свое положение береговые станции радионавигационной системы Си-Фикс. Одна из таких станций оказалась на мысе Красивый. Август на Ладоге выдался прекрасный. Инженеры и техники жили, как на курорте. Живописный обрывистый берег, валуны, нагретые северным солнцем, белые ночи с их неповторимыми пейзажами наводили на романтическое настроение и способствовали хорошим условиям для работы. Ко всему этому добавлялся богатый урожай и ягод на любой вкус. Что еще необходимо для заслуженного инженера-гидрографа, чтобы спокойно провести полевые работы, учитывая их короткий срок.
Система Си-Фикс требовала к себе бережного отношения, особенно двенадцатиметровая антенна, закрепленная на 24 оттяжках, вход в действующее поле которой был запрещен инструкцией. Кроме того, сигналы, принимаемые корабельными приемоиндикаторами, автоматически не устраняли многозначность фиксации места. Для этого выставлялись вехи с четко определенными координатами, привязанными к берегу. Это позволяло начинать и заканчивать работы с высокой точностью. Кроме того, при сбое отсчетов, приходилось каждый раз возвращаться к вехе и начинать все с начала. Это представляло большие сложности и приносило лишнюю головную боль для персонала. Береговую станцию на мысе Красивый обслуживали инженер Шендрик и техник Васильев. Был обычный рабочий день. Несколько катеров производили промер, ориентируясь по хорошо налаженной радионавигационной системе. Сидя у палатки, гидрографы собирались обедать, как вдруг на горизонте появилась маленькая посторонняя точка, которая, увеличиваясь в размерах, явно направлялась в их сторону. Наблюдаемый объект превратился в прогулочный катер небольшого водоизмещения. Разудалая музыка, крики и песни сопровождали толпу экскурсантов, высадившихся на небольшой, едва заметный причал. К удивлению наших гидрографов, вся эта биомасса любителей природы направлялась в их сторону. Тропинка проходила через антенное поле и дальше уходила вниз, через валуны к едва заметной пещере. Впереди вышагивала дама гренадерских размеров. Что-то быстро объясняя туристам, она широко размахивала руками, явно указывая на путь рядом с антенной. Водное путешествие, близкое общение с употреблением алкогольных напитков, сделало толпу неуправляемой. Дама-гид, наконец-то сообразив, что непонятную конструкцию необходимо обойти, тщетно пыталась убедить в этом своих подопечных, но было уже поздно. Неуправляемая толпа ввалилась на антенное поле и, спотыкаясь, разнесла один за другим все колышки, которые вместе с оттяжками полетели в разные стороны. Антенна рухнула вниз. Наши гидрографы даже не успели ничего предпринять, поскольку находились на довольно почтительном расстоянии. Восстановить упавшую конструкцию вдвоем было невозможно. Тут, внимание Шендрика привлекла обстановка на озере. Он увидел, что катера, производившие промер, стали метаться из стороны в сторону, совершая беспорядочные движения и ходить непонятными курсами. Дело в том, что отсутствие сигнала из-за упавшей антенны, производители работ восприняли, как неопределенную многозначность. В конце концов все собрались у вехи, от которой должен начинаться отсчет и спустя некоторое время поняли, что радионавигационная система просто не работает. Успокоившись, все вернулись в место постоянного базирования, а планируемые работы были сорваны.
Как выяснилось позже, неожиданное появление экскурсии было следствием того, что археологи обнаружили пещеру с наскальными изображениями, которая в древности была стоянкой первобытных людей. Одно из шустрых турагенств быстро организовало новый маршрут и гид Виктория Андреевна стала регулярно возить пытливых экскурсантов в этот богом забытый уголок. Туристы с любопытством глазели на рисунки наших далеких предков и, сфотографировавшись вместе и врозь, разбегались по берегу. К вечеру, оставив на экологически нетронутом берегу банки, бутылки, кучи мусора и с трудом погрузившись на катер, экскурсанты покидали мыс. Так продолжалось три дня. И хотя антенна была восстановлена, такие ежедневные набеги, сопровождавшиеся шумом и гамом, с постоянной угрозой повторного падения конструкции, мешали планомерному и спокойному продолжению работ. Заслуженный инженер Шендрик задумался. Надо было срочно что-то предпринять. У Николая Ивановича, здоровенного мужика, бывшего десантника, награжденного орденом Славы от злости поднялось артериальное давление. На следующий день, как по расписанию, вновь появился прогулочный катер. Но когда туристы начали подниматься по тропинке к пещере, то увидели мужика в телогрейке, сидящего на валуне с зубилом и увесистым молотком в руках. Шендрик с видом поддатого работяги, что-то сосредоточенно выбивал на камне. Когда Виктория Андреевна подошла ближе, он во весь голос закричал: " Я же просил, чтобы экскурсантов везли завтра. Не успел еще я выбить нужные рисунки, как мы с вами договаривались ". Недоуменный экскурсовод была застигнута врасплох и не нашлась, что ответить. Но тут раздался возмущенный ропот прибывшей группы туристов. "Как же так?" - наперебой все стали спрашивать друг друга: "Мы платим деньги, тратим время, а нам показывают сфальсифицированную древность?". Посовещавшись, все дружно решили, что обманывать себя не позволят. Немного побродив по острову, вся группа пошла в сторону причала. Гиду Виктории Андреевне ничего не оставалось, как последовать вслед за ними. С этого дня экскурсионные катера к мысу Красивый больше не подходили, но инженер Шендрик, на всякий случай, еще несколько дней с утра восседал на валуне, изображая ваятеля. Вскоре группа перешла на другое место дислокации и промерные работы продолжились по плану, но дело на этом не закончилось. Через месяц из Министерства культуры Карелии в Управление Гидрографии пришла "телега" на 3-х листах о "непозволительном отношении гидрографов к многовековому наследию древности, находящемуся под охраной ЮНЕСКО". Инцидент вызвал некоторый шум и ажиотаж, но никого не удивило, что выводы были сделаны как всегда: " наказали невиновных, поощрили непричастных ". Вот так закончилась та навигация, которая больше всего запомнилась жарким летом и обилием грибов.
Необходимо также, чтобы новое быстрее попадало в ГОСТ, чтобы работники научно-исследовательских институтов, от которых это зависит, тоже чувствовали всегда ритм времени, помнили, что у тех, кто ближе к производству, подчас больше связи с жизнью. Нет, не к безответственной спешке призываем мы, новаторы! Мы лишь против недопустимой неторопливости, против принципиального непоспешательства, против равнодушия и ревнивой волокиты, с которой порой приходится еще встречаться. Такие пороки — как их еще назовешь?—тяжелый вред наносят общему нашему делу. Вместо вывода третьего мне просто хочется сказать о тех мыслях, которые пробудила во мне другая большая человеческая жизнь, о мыслях, которые подтвердились и в буднях нашей бригады.
. В замечательной книге «Воспоминания» Патона, ученого и инженера, в 73 года вступившего в партию, книге, которую от души рекомендую всякому рабочему и инженеру, всякому творческому человеку, есть несколько очень правильных выводов. Патон пишет: «Жизнь учила нас тому, что старое легко не сдается, не уступает сразу своих позиций. Кажется, что вот уже нанесли ему сильный удар и дальше все пойдет само собой. Ничего подобного, оказывается, привычка к старому — привычка цепкая, сильная. Нужно последовательно и упорно бить в одну точку, пока новое победит... Хорошая идея — это еще далеко не все... Мы знаем немало случаев, когда из-за пассивности ученого, неумения бороться за внедрение своего изобретения в жизнь важные открытия годами лежат под спудом. Найти что-то и похоронить в своих лабораториях, не довести до конца — кому это нужно? Переведите свое открытие на язык техники, на язык производства, доведите его до заводов, поставьте на ноги, сломайте сопротивление тех, кто цепляется за старое, а потом уже хвалитесь победами». Далее Патон пишет: «Однажды молодой сотрудник шутливо упрекнул меня в том, что я оцениваю силы своих учеников мерой собственной работоспособности. Эго, дескать, для них не очень удобно. Я ответил ему: — Силы человека зависят от того, насколько он чувствует ответственность за свою работу. Осознайте полной мерой эту ответственность, и вы сразу увидите, на какие большие дела способны!»
Чувство ответственности... назвал ответственность подлинно социалистическим чувством. Он говорил, как важно понять, что именно мы, каждый из нас, в ответе за все хорошее, и за все плохое. Великий француз — коммунист и ученый Жолио-Кюри говорил: «Я никому не могу передоверить того, что считаю своим долгом». Это и есть главный, третий вывод: воспитывать в себе чувство ответственности.
***
Вот и подошла к концу наша «повесть о фрезе». Я постарался сдержать свое слово — рассказать о том, что обещал тебе, мой друг из Свердловска. Помнишь, тогда в нашем разговоре на Выставке народного хозяйства? Рассказал так, как невозможно рассказать при обычной дружеской встрече. Сам понимаешь, на площадке новаторов, на заводе у станка, когда обступают друзья и товарищи, много и других разговоров: жизнь сама бежит и тебя торопит, надо докладывать о новых работах, передавать опыт конкретного, живого дела, которое уже требовательно стучится в дверь. Новое, только родившись, заявляет свои права: «Придумал? Научи меня шагать, жить, работать, покажи мир, в который ты вызвал меня, отдай людям, своим друзьям. Хочу помочь тебе, человек!..» И вот рассказываешь, показываешь, слушаешь, смотришь, споришь, учишься, воюешь за новое. Где уж тут заводить длинные разговоры об опыте отстоявшемся! Да... Подошла к концу наша повесть о фрезе. Но полноте, разве может она кончиться? Конечно нет. Объявилась на свет новая фреза — Николая Спицына. После долгих лет труда и работы сумел он победить нержавеющую сталь. И теперь легированную сталь, медь, алюминий и другие ценные сплавы легко проходит его оригинальная фреза. 90 минут может она работать, за смену не более 5 фрез приходится менять. А раньше — 30-35 фрез! Хорошо? Да. В содружестве с инженерами Федоровым и Гладиным создал новую конструкцию трехсторонней дисковой фрезы Иван Леонов. Она применяется на многих предприятиях страны. Пошел в работу замечательный для фрезы Евгения Савича. Секунды, и почти без усилий надежно закреплен инструмент.
Думает над новыми фрезами Евгений Швалев. Пошел он дальше нас, помощник наш, бригадир коммунистической бригады. Хочет Евгений неравномерный шаг разбивать не только по окружности — предлагает разношаговый наклон спирали. Очень серьезная мысль. Дело тут уже не только в вибрации, но и в стружке. Исследует инструмент лаборатория резания, советуется со специалистами Швалев. Фреза будущего... Фреза, которая будет работать и не срабатываться! Да, мы должны уже думать и о такой. Это пока еще фантазия. Но в воображении зреет все та же мысль — о «самозатачивающемся» инструменте. Пусть в работе не тупится фреза. И мы уверены, что победим твердые сплавы и увеличим скорости, заставим каждую фрезу долго, очень долго работать. Растет выплавка стали, и всю эту сталь нужно обработать — превратить в машины, станки... Какое тут огромное поле деятельности для режущего инструменте! Непочатый край, считай, своя целина. Ведь это точно: до сих пор «на острие резца» мощность машиностроительных цехов. В создании новой техники пока главное — подготовка производства. Инструментальное хозяйство все еще съедает 80 процентов времени и 90 процентов затрат. Да разве можно положить предел поискам, если существует такое положение? Надо же дать, наконец, всему режущему инструменту несокрушимую стойкость, высокую производительность, свести на нет, до нуля, потери времени. Вспомогательное время... Кто придумал это слово — «вспомогательное»? — вредное, мешающее работе! Надо сократить все, что уменьшает «машинное время», все, что отрывает фрезу от работы и человека от дела. Какая гарантия успеха этого? Отвечу: коллективный неуемный наш поиск, страстная непримиримость ко всему, что мешает. Вся работа и жизнь моих друзей и товарищей. Фреза Козлова... Фреза Тупицина... Фреза Спицына... Да каждая из них — это же целая новая, ненаписанная повесть! И ее, конечно, уже писать самим моим друзьям.
— ...Когда был впервые наш давний разговор, ты не помнишь, фреза? Поблескивали, вращаясь, спирали, только блик света отражался на поверхности. Смотрела, мгновенно отвертываясь, и снова на ходу, не отрываясь от дела, говорила. Нет, ты не ответила тогда на все наши вопросы. Что не досказала еще ты нам, фреза? Скажи хоть тем, что идут за нами вслед. Скажи им, они молоды. Словами к молодым и мне хочется закончить эту главу, главу книги, главу своей жизни. И не своими — словами замечательного художника и великой работницы Анны Голубкиной. Человек самобытного и самозабвенного таланта, скульптор первая в России изваяла портрет Маркса. И вот что писала Голубкина в книге своей «Несколько слов о ремесле скульптора»: «Все вышеописанное вовсе не обязательно для вас, и вы не должны слепо подчиняться запискам. Но если, работая, вы увидите подтверждение сказанного мною, то возьмите это в ваш художественный опыт. Когда вам рассказывают дорогу куда-нибудь, то нередко бывает, что все эти тропинки, станции и прочее перемешиваются в памяти; страшно становится такой сложности^ На самом деле все это проще. Идите сами, и когда вы пойдете, то по дороге увидите указанные вам приметы и в этом увидите подтверждение правильности вашего пути. Может быть, вы где-нибудь сократите эту тропинку, может быть, сделаете интересный крюк. В добрый час! Надо спокойнее отнестись к этим требованиям — они не самое важное. Все придет в свое время... Главное и лучшее — впереди, изучение же — только для того, чтобы овладеть своими силами, и из этого многое придется выбросить так же, как выбрасываются учебники. Еще раз повторяю: отнеситесь легче ко всему этому изучению, не оно главное, и если у вас будет крепкое убеждение сделать что-нибудь иначе, по-своему, — делайте: вы правы».
Особо важное значение в нравственном развитии общества имеет революционная мораль рабочего класса.
Программа КПСС
«НЕПОНЯТНЫЕ» РАБОЧИЕ
ПРАВДА О ТОМ, ЧЕГО ОНИ БОЯТСЯ
Однажды к нам на Кировский завод приехала делегация из Франции. Кто-то сказал: — Надо бы им рассказать о Константине Симоновиче Харченко. — Поймут ли? Захотят ли верить? Помните же тот случай... Да, мы уже немножко знаем психологию многих людей из «того мира». А «тот» случай произошел в Кембриджском университете. Читал там лекцию о своих путешествиях по Памиру действительный член Географического общества СССР Евгений . Газеты в Лондоне сообщали: «В Кембридже выступит советский ученый». Наши товарищи по советской профсоюзной делегации вежливо поправили: — То не совсем точно. Евгений Белецкий — слесарь-лекальщик. Это его профессия.
.
— Рабочий? И действительный член научного общества? — Да. И к тому же он автор научного труда по обработке металлов и интереснейшей книги по альпинизму. Облегченно вздохнули хозяева: — Ясно, какой же он теперь рабочий? Ученый, конечно! Да если бы английские газеты сообщили, что Белецкий— простой рабочий, их бы обвинили в коммунистической пропаганде... А это действительно случается, что ученый выходит из народа. У нас выходцем из рабочих был сам премьер — Макдональд. Вы не слыхали? — Слыхали... Но про тот казус с Макдональдом потом. А что касается Евгения Белецкого, то этот образованный, одаренный человек действительно «простой рабочий» нашего Кировского завода. И мы уважаем его, гордимся им так же, как очень многими людьми нашего богатого талантами большого коллектива.
Вот Константин Симонович Харченко. И его биография также типична для нашего времени. Он, слесарь, вместе с доцентом П.П.Загрецким является автором большого труда «». Эта техническая книга стала превосходным учебником для мастеров, технологов, лекальщиков. Некоторые другие технические книги слесаря Харченко переведены на иностранные языки. Узнают такое зарубежные представители, чего доброго, потом скажут: «Пропаганда. Такого не бывает». У кого как. В капиталистическом мире не бывает. У нас бывает! Я думаю о приметах нашего времени, нашей жизни... В дни работы сессий Верховного Совета обычно во всех газетах печатают большие снимки Президиума. Внимательно вглядываясь в снимок Президиума Верховного Совета РСФСР вы могли видеть высокого человека с крупными чертами лица, сидящего рядом с Председателем. Много лет заместителем Председателя Верховного Совета Российской федерации был замечательный фрезеровщик нашего завода, новатор Иван Давыдович Леонов. Обыкновенная история? Да! Но люди из капиталистического мира воспринимают это по-другому. Как-то на нашем Кировском заводе побывали туристы из Западной Германии. Пришли они в цех, остановились у станка Ивана Давыдовича. — Вы и есть действительно господин Иван Леонов? — спрашивают. — Да, — отвечает. — А что? — И вы же господин депутат? — Вот думаю, — рассказывал потом Леонов, — заладили одно: господин да господин. Но отвечаю спокойно: — Да, я депутат Верховного Совета РСФСР. — И вы есть... заместитель Председателя? — спрашивают опять. — Да, все точно.
Наумов Владлен Васильевич, нахимовец выпуска 1953 г.
После трёх праздничных майских дней 1959 года у подводников 10-й дивизии наступили рабочие будни. Первый рабочий день выпал на понедельник, который во всех трёх бригадах дизельных подводных лодок традиционно начался с политзанятий, проводимых в казармах. День выдался теплым и солнечным и впервые после снежной и вьюжной камчатской зимы грел и радовал сердца подводников. Яркие лучи солнца и свежая зелень травы проглянувшей на территории посёлка Лахтажный и вокруг бухты Крашенинникова выманили на природу поближе к воде некоторых жён и детей подводников. Но, несмотря на то, что Авачинская губа, как и столица Камчатского края Петропавловск расположены почти на широте Тамбова, далеко не северное солнце ещё не справилось со снегом, покрывавшим вершины сопок, что составляло красивый контраст со свежей зеленью у их подножия. Пообедав после политзанятий, экипажи подводных лодок воспользовались послеобеденным отдыхом, по окончании которого предстояло продолжить рабочий день на кораблях. Исключение составили два экипажа, один из которых отправился на лодку для работ с торпедным боезапасом, другой из 125-й бригады под командованием капитан-лейтенанта Л.А.Плесуна начал подготовку для замера скоростей подводной лодки под перископом на мерной миле в бухте Крашенинникова. К обеспечению этого мероприятия привлекли и меня. Я получил приказание возглавить команду катера с плавбазы из двух матросов, моториста и рулевого, и обеспечить безопасность подводного плаванья лодки от возможного появления в бухте со стороны Авачинской губы гражданских плавсредств. Возглавив экипаж, я добросовестно обследовал бухту до входной линии между мысами Казак и Входной и убедился, что в пределах видимости никого в просматриваемой акватории нет. Тем временем лодка начала замер скоростей под перископом, а я решил потренироваться в самостоятельном управлении маневрами катера, используя впервые предоставленную возможность. Неожиданно, во время увеличения хода катера до полного, катер затрясло. Я испугался, снизил скорость, но тряска прекратилась не сразу. Моторист, осмотрев двигатель, доложил, что он в порядке. Рулевой, разглядывающий побережье заметил снежные облака, поднявшиеся над сопками, и предположил, что произошло землетрясение.
.
В это время в пузырях и брызгах экстренно всплыла подводная лодка, и мы направились к ней. Появившийся на мостике командир спросил, не трясло ли нас и, получив утвердительный ответ, что-то успокоительное сказал штурману. Я понял, что экипаж 613-го проекта испытал ощущение протяжённого касания грунта. Те беспокойства, которые вызвало землетрясение у нас, находившихся на воде, ничтожны по сравнению с тем, что мы увидели, подходя к причалам и пирсам дивизии. На всех плавбазах был поднят флажный сигнал боевой тревоге, От казарм ещё бежали на подводные лодки люди, отставшие от поднятых по боевой тревоге экипажей кораблей. Середина стационарного пирса, к которому подошёл катер, оказалась проваленной до воды вместе с рельсами для торпедных тележек, а на сохранившейся от провала части лежало БЗО торпеды рядом с опрокинувшейся тележкой. У причала, тоже предназначенного для погрузки торпед, из земли торчала поднятая вверх стрела торпедопогрузочного крана ушедшего в землю. Невдалеке от крана просматривалось одноэтажное здание торпедной мастерской, покрытое несколькими глубокими вертикальными трещинами. Как потом оказалось, в здании рухнули стеллажи с выставленными на них аккумуляторами к электрическим торпедам. При падении все аккумуляторы раскололись, и боеготовность дивизии была понижена примерно на месяц. К затратам на устранение последствий землетрясения по причальному фронту необходимо было отнести и работы по тщательной проверке изменения глубин в бухте. Последствия землетрясения в жилых и служебных помещениях гарнизона и жилого городка оказались значительно серьёзнее. Прежде всего, не обошлось без жертв. В 8-й бригаде средних подводных лодок, когда подводники выбегали из казармы, на них обрушились лепные украшения с фронтона над входом в казарму. Один матрос был убит, а старпом одной из лодок капитан-лейтенант Фивейский ранен, что, впрочем, не помешало ему после выздоровления продолжить службу на подводных лодках. Ещё один военнослужащий погиб в авиационной части, расположенной на берегу бухты Крашенинникова в посёлке Ягодный. Были жертвы и в Петропавловске-Камчатском.
В сообщении о землетрясении, опубликованном в газете «Правда», напечатали о гибели одного человека, что меня, немало, удивило. Жертв даже в гарнизоне могло быть много больше. Масса людей, охваченная паникой и животным страхом перед неизведанной стихией, неслась сломя голову по лестницам многоэтажных казарм, и последствия падения любого из бегущих были бы не предсказуемы. Кроме подводников, с не меньшей паникой выбегали из подъездов жилого городка женщины и дети, а рядом с ними падали с крыш печные трубы. О пагубной роли паники свидетельствует тот факт, что больше всего пострадало людей в Петропавловске-Камчатском в кинотеатре на следующий день после землетрясения. Причиной стали паника и давка во время киносеанса, вызванные одним из толчков, последовавших за основным землетрясением. Значительным повреждениям подверглись здания в гарнизоне и в жилом городке. Наибольшее впечатление производили развалины только что построенного Дома офицеров, в котором ещё не побывало ни одного посетителя. Строители, возводившие здание, слёзно просили начальника гарнизона, командира 10-й дивизии контр-адмирала Павла Ивановича Парамошкина подписать приёмный акт к Первомайскому празднику, но он в силу своей требовательности и хозяйственности категорически отказался это сделать до благоустройства территории, окружавшей Дом офицеров. При возвращении с кораблей подводники обнаружили здание Дома офицеров, расколовшееся на три части. Из повреждений казарм мне запомнилась отошедшая от корпуса казармы 125-й бригады торцевая стена. Образовавшийся просвет у четырехэтажной казармы на третьем этаже составлял не менее метра. Вызванные для осмотра строители выразили удовлетворение таким, по их мнению, незначительным повреждением. Как они пояснили, здание было рассчитано на пятибальное землетрясение, а выдержало 7 баллов.
. Родился 29.06.(10.07.) 1914 в г. Брянске. Окончил 8 классов средней школы в г. Брянске в 1930. Работал токарем и учился в школе ФЗУ завода №13 в г. Брянске в 1930-1932, по окончании которой работал на заводе №13 в комитете комсомола 1932-1933, заведующим клубом завода 1933-1934. Поступил в ВМУ им. М.В.Фрунзе 19.06.1934, которое окончил по специальности штурмана, с подводным уклоном 17.06.1938 и был назначен в ЧФ. Лейтенант 17.06.1938. Командир БЧ-1 ПЛ Л-4 1-й БПЛ ЧФ 06.1938-12.1939. Слушатель ВСККС ПП при КУОПП им. С.М.Кирова 12.1939-10.1940. Старший лейтенант 31.10.1940. Помощник командира ПЛ Д-6 ЧФ 10.1940-06.1941, ПЛ Д-4 1-й БПЛ ЧФ 06.1941-12.1942. Капитан-лейтенант 27.04.1942. Командир ПЛ Щ-201 БПЛ ЧФ 12.1942-06.1944 и 09.1944-11.1945. Капитан 3 ранга 9.06.1944. Командир ПЛ С-33 1-й БПЛ ЧФ 06-09.1944. Командир 2 дивизиона 1-й БПЛ ЧФ 11.1945-08.1947. Находился в командировке в Германии в г. Росток 08-10.1946, в составе ЭОН-22 участвовал в переходе кораблей, полученных для ЧФ, после раздела флота Германии, из БФ на ЧФ. Командир 4 дивизиона 2-й БПЛ ЧФ 08.1947-11.1949. Капитан 2 ранга 18.02.1948. Начальник штаба 2-й БПЛ ЧФ 11.1949-05.1951. Командир 154 отдельной БПЛ ЧФ 05.1951-11.1953. Капитан 1 ранга 23.07.1951. Контр-адмирал 3.08.1953. Слушатель военно-морского факультета Высшей Военной академии им. К.Е.Ворошилова 12.1953-12.1955, по окончании которой командовал 10-й ДиПЛ Камчатской военной флотилией 12.1955-09.1959. Заместитель начальника кафедры Тактики ПЛ командного факультета ВМА 09.1959-12.1966. Начальник ВВМУПП им. Ленинского комсомола 23.12.1966-30.08.1973. Вице-адмирал 19.02.1968. В распоряжении ГК ВМФ 08-12.1973. Уволен в запас оп болезни 21.12.1973. Умер в Ленинграде 11.01.1988. Награжден орденами Красная Звезда (1942, 1949), Красное Знамя (1943, 1953, 1945), Ушакова 2 ст. (1944), Отечественной войны 1 ст. (1944), медалями.
Для предотвращения возможных травм населения жилого городка от нависающей с потолков штукатурки, поврежденных печных труб, не до конца обрушенных растрескавшихся фронтонов, по приказанию командира дивизии были выделены с подводных лодок бригады, возглавляемые офицерами. Одну из бригад приказали возглавить мне. Обходя квартиры двухэтажных домов, мы сбивали с потолков свисавшую штукатурку, особенно на вторых этажах. На чердаках часть дымоходов сместилась с места, и их приходилось осторожно разбирать. В недавно построенных и заселённых двух четырехэтажных домах потолки были из плит без штукатурки, поэтому работы там для лодочных бригад не оказалось, но дома нуждались в срочном ремонте с выселением проживающих. При беглом осмотре квартир бросалось в глаза смещение межквартирных и межкомнатных перегородок. Меня очень удивила возможность переходить из комнаты в комнату не через двери, а просто легко отодвинув рукой межкомнатную перегородку. До сих пор вызывает уважение и даже восхищение существовавшая на дивизии организация учёта и распределения жилого фонда, которая позволила сразу после землетрясения расселить два 64-х квартирных дома. По слухам, у контр-адмирала П.И.Парамошкина был альбом с планами всех домов жилого городка с учётом всех жилых и подсобных помещений в этих домах, включая чердаки и подвалы. В нём же отражались фамилии ответственных квартиросъёмщиков и количество проживающих. Это облегчало быстрое и справедливое решение возникающих проблем. Далеко не во всех гарнизонах был такой порядок. Например, когда в 1963 году я обратился к секретарю жилищной комиссии 4-й эскадры подводных лодок в городе Полярном с просьбой переселить мою семью из десятиметровой комнаты в большую в связи с ожиданием второго ребёнка, получил оригинальный ответ. Мне было заявлено, что свободная жилплощадь в гарнизоне, безусловно, есть, но жилкомиссия не знает их адресов. Если я такую жилплощадь найду, то мне её дадут, а вообще, не хочу ли я перейти служить на атомные подводные лодки. (обязанности секретаря жилищной комиссии исполнял начальник отдела кадров эскадры. В заключение хочется отметить глубокое воздействие землетрясения на психику людей. Начиная с истерического хохота всех жителей казармы 125-й бригады, когда они благополучно выскочили на улицу, в чём попало. Например, помощник командира С-178, пробегая по трапу в трусах, заметив небольшую давку ниже 2-го этажа, заскочил в кабинет начальника штаба бригады одел его тренировочные штаны и выпрыгнул в окно в сторону возвышающегося склона, на котором стояла казарма.
. Оживлённое обсуждение среди жён офицеров вызвали воспоминания, кто и что, в панике выбегая из дома, вынес с собой, кроме детей. В перечне были, как правило, что-то одно, деньги, драгоценности, паспорт, метрики на ребёнка и другие. Наиболее примечательным был признан поступок женщины, прихватившей только свидетельство о браке. Примерно около месяца после землетрясения его отголоски в виде слабых толчков, особенно ночью, продолжали негативно влиять на психику. Не все люди, проснувшись ночью от необъяснимого тревожного чувства, разглядев качающийся плафон или люстру, могли вскоре спокойно заснуть. В результате многие, имевшие возможность покинуть сейсмоопасный район на время или навсегда, спешно начали покидать Камчатку, тем более учитывая наступающее лето.
Лахтажный. Из архива В.В.Куренкова.
И только экипажи подводных кораблей, ликвидировав все негативные последствия землетрясения, продолжали решать поставленные перед ними задачи.
Наконец, из инструментального отдела к станкам поступили первые куцые фрезы. — Не инвалиды ли? — спрашивали у нас. — Нет, модницы. Современный фасон, — отшучивались мы. — Ну, давай, попробую... Первым берет фрезу молодой ученик .
С некоторых пор это стало у нас правилом — отдавать молодежи на освоение новый инструмент. Это воспитывает у молодых новаторов пытливость, хозяйское отношение к делу. Подхожу и к Борису Требелю — старому, испытанному другу. Худощавый, черноволосый, он доброжелательно смотрит на нас, на меня и на фрезу, и говорит: — Ну что ж, попробую, какова она в работе. — Посмотри и сообщи свое мнение! Очень важно его услышать. — Знаешь, кому бы еще поручить эксперимент? — предлагает Фоменков. — Швалеву. Думающий, замечательный парень! Хорошо знаю этого красивого, очень вдумчивого, очень способного и образованного бригадира молодежной бригады. Охотно соглашаюсь с Фоменковым. Сначала мы проводим работы «пристрелочные», но зато сразу же в рабочих условиях. Была у нас очень важная и серьезная причина для того, чтобы с некоторых пор вести главные испытания именно так. Вы помните наши горестные 12 тонн металла, сведенные в стружку в лаборатории при испытаниях разношаговой? Очень сильно тогда обожглись мы. Урок жестокий, требовавший вывода. И теперь в лаборатории мы ведем только сравнительные, необходимые исследования по специальной методике — для технического и научного обоснования, ведем их после обязательных производственных испытаний. Так мы экономим время и, главное, металл. Испытания наши по существу идеально совпадают с интересами производства. Во-первых, опыты производятся на деталях, нужных производству, фрезеровщики дают их в счет плана, во-вторых, в рабочих условиях учитываются те показатели, которые так важны нам для производства: стойкость, производительность инструмента.
. Поступают первые отзывы — отличные фрезы! Приехали на завод, в бригаду, работники обкома и горкома КПСС. Смотрят и тоже глазам не верят: работает короткохвостая как ни в чем не бывало. — Но ведь такое сокращение длины инструмента сулит экономию в тысячи тонн металла! Да, это факт. Короткохвостые оказались лучше длиннохвостых. Лучше втягивается фреза в конус, лучше и жестче крепление. Нет, никто, ни один человек не сказал: «плохо», хотя для начала мы отрубили хвосты произвольно, размером побольше. Исследования должны определить, сколько же нужно отрезать, установить необходимую для работы длину хвостовика. И снова с рабочими у станков работники лаборатории резания. Они следят, проверяют, делают записи. Внешне неприметная, прозаическая, но серьезнейшая работа настоящего исследователя идет в цехах по нескольку часов кряду, в условиях очень трудных, совсем не «лабораторных», когда нужно действовать и вести все исследования, не мешая рабочему, в контакте с ним. Отлично получается это у Вали Колесниковой. По коротким хвостовикам она уже самостоятельно ведет работу. С уважением и интересом наблюдаю, какая замечательная техническая интуиция у этой девушки. Идут лабораторные исследования по определенной методике. Мы снова готовимся к ГОСТу. Представляются сравнительные данные, ведутся опыты на разных металлах— чугуне, стали, на различных режимах. Вычерчиваются диаграммы, кривые. Работы подходят к концу. Как-то потребовалась мне одна срочная справка. В лаборатории резания говорят: — Спросите у Лалетиной. — Это кто такая? — Да наша же Валя Колесникова. Замуж вышла. — За Лалетина, нашего Леонида? —Да. — Вот это хорошо!.. А я-то думал, никогда не женится наш ученый.
. — Ученый-то ученый, а жену выбрал себе вон какую золотоголовую! От души поздравляю Валю и специально иду в цех, чтобы поздравить Леонида. Очень рад я за них. Когда производственные испытания закончены, просим проектно-технологический институт провести лабораторные исследования специально только для научно-технического обоснования. Старые друзья Взоров, Орленко, Левин, Шифрин встречают нас с радостью. И вдруг у Шифрина заминка. Фрезы ломаются одна за другой: первая, вторая, третья, десятая — почти все! В чем дело? Шифрин прекращает исследования, говорит задумчиво, но решительно: — И все-таки дело не в коротком хвостовике. Думаю, низкое качество изготовления фрез. Я надеваю рукавицу, беру фрезу и ударяю хвостовиком по болванке, бью с размаха. От первого же удара хвостовик ломается по линии сварного шва. Вот так прочность сварки! До того в азарт вхожу, что руку поранил и не почувствовал этого. Еще бы! Чуть было не загубили люди большое, хорошее дело из-за своей халатности. Изготовитель испытываемых фрез — завод Воскова. Эх, а еще старые друзья! Опыты в институте подсказали замечательную мысль: при изготовлении нового инструмента можно экономить быстрорежушую сталь. Дело в том, что простая сталь, идущая на хвостовик, приваривалась до сих пор в стык к быстрорежущей, из которой делается самый инструмент. Не раз вставал вопрос, как отъединить стали друг от друга при вторичной обработке, при переплавке после износа инструмента. И вот теперь представлялась возможность ответить на него. При коротком варианте хвостовик лучше делать из той же быстрорежущей стали, что и сам инструмент. Это тем более хорошо, что не раз были случаи излома сварных стыков из-за некачественной стыковой сварки. А становясь однородным, металл и без дополнительной отсортировки может снова весь идти в дело. Это впоследствии неизбежно приведет к уменьшению трудоемкости в изготовлении нового инструмента. Не нужно тратить время на подготовку стыков к сварке, расходовать время и средства и на самую сварку.
Мысль об изготовлении «» инструмента чрезвычайно ценна. Укороченные наши хвостовики могут оказаться действительно «золотым» сечением, сберегающим государству огромные средства. Вначале мы, было, только попробовали, а теперь институт одобрил и еще одно наше соображение: продолжить работы не только на фрезах — на всем дырообрабатывающем инструменте: сверлах, зенкерах, развертках и других режущих. У всех инструментов, имеющих конусы Морзе, видимо, можно сократить их на треть, а то и на половину. Опыты, опыты, опыты... Во многих городах страны, на многих предприятиях ведутся они. Работы идут во Всесоюзном НИИ инструментальной промышленности, на Московском заводе имени Лихачева сверла и зенкеры испробованы даже на агрегатных станках. Применяют наших «модниц» в Венгрии, Чехословакии, Финляндии. В октябре 1961 года укороченные хвостовики без лапки, наконец, включены в ГОСТ, а короткохвостая фреза — в Единые нормали машиностроения. Защищали мы их во ВНИИмаше. Были представители Всесоюзного института инструментальной промышленности. Не обошлось без горячих споров. Ценным оказалось начатое нами дело. Польза производству от наших «модниц» огромная. Когда вся страна перейдет полностью на инструменты с укороченными хвостовиками, по самым скромным подсчетам это даст не менее 2 миллионов рублей и 20 тысяч тонн металла экономии в год. А если успешно пройдут испытания по всем дырообрабатывающим инструментам, если всем этим «птицам» укоротить «хвосты»? Сколько же металла для нового взлета может дать это нашему народному хозяйству! К ГРЕБЦУ И БЕРЕГ ПРИПЛЫВАЕТ
В одну из многочисленных поездок по стране хорошо запомнилась мне одна встреча. Это было в Новосибирске. Я подошел к пареньку, который работал нашей фрезой. — Как дела идут?—спрашиваю. — Да как? Вот выдумал этот чертов Карась... — Чего ругаешься? Плохо работает инструмент? — Плохо?! Да вы что? И не ругаюсь я, просто сильно выражаюсь. Смотрите, как работает фреза-то, а? Вот башковитый Карась, а рабочий человек, говорят... Не хотел я, чтобы он понял, как взволновал меня своими словами. Инструмент рассматриваю, помолчал. Потом опять спрашиваю: — Значит, больше теперь вырабатываешь? — Само собой!.. Да и не только в этом гвоздь. Теперь я «заразился» фрезой. Хватил он меня, Карась, за душу, понимаете? Думать заставил. Шел-то ведь я на завод так просто, не раздумывая особо, вроде все идут. И работать, естественно, нужно. А этот мечту к жизни вызвал. Неужто мне ничего не придумать? Ведь он-то тоже не инженер какой, простой рабочий! За всю мою жизнь не было, кажется, у меня дороже награды, чем эти слова молодого рабочего. Главная радость — рожденное нами в жизнь пошло, и другой человек сердцем начатое дело принял. Родные мои, дорогие «карасята» — иной раз на заводах так зовут тех, кто работает нашими фрезами, — станете вы нашими преемниками...
Невольно думаю: какое же не только хозяйственное и техническое, но и огромное воспитательное значение имеет наша работа. Вспоминаю безмерной глубины ленинские пророческие слова: «...после экспроприации экспроприаторов... сила примера впервые получает возможность оказать свое массовое действие». Да, несомненно, мы помогаем друг другу. Но ведь не только быстроработающими инструментами. Мы взаимно ускоряем движение каждого. В условиях нашей жизни пример действительно несет в себе огромный заряд энергии. Это реально осуществимая цепная реакция человеческой активности. Как было бы хорошо, если бы каждый из нас, старших и опытных, сумел вызвать у каждого молодого рабочего мечту о творчестве, изобретательстве. То-то дело бы пошло! Не раз с интересом наблюдаю, как люди на различных предприятиях и в самых разных концах страны жадно тянутся к новому, быстро подхватывают его. Помню одного паренька на . Уже после демонстрации новых фрез, когда зашел разговор о чертежах нового инструмента, прибежал он в цех. И так на меня посмотрел просительно, что я сразу понял: придется еще разок показать. Поставил фрезу. Паренек своим глазам не верит: «Да ведь она металл, — говорит, — как масло, режет!»... Подарил ему фрезу: «Поработай сам!» А вскоре получил с завода письмо и фотографию. Парень-то, оказывается, нашим инструментом чудеса творит. Спасибо, говорит, товарищи, за ваш труд. Крепко запало мне в душу это рабочее спасибо.
Если бы какое-нибудь из наших издательств задумало выпустить книгу о советских рабочих-изобретателях (а нужда в этом назрела), то даже просто перечень творцов нового занял бы энциклопедический том! Глубоко уверен, что такая книга нужна. Каждый день переступают порог предприятий молодые рабочие. Им начинать с того, чем мы кончали. Им быстро осваивать профессии, сразу активно вступать в боевые ряды искателей. И чем лучше они будут знать историю советского технического прогресса, тем больше сумеют сделать за свою жизнь. Пусть знают о поисках и удачах, находках и ошибках. Два года — это немалая школа жизни. К нескольким интересным выводам привела нас борьба за фрезу. И мне хочется поделиться тем, чему мы выучились. Годы наших поисков — это огромная работа. Раскрыть ее помогают десятки журналов с анализами испытаний, сделанные доброй нашей спутницей — инженером заводской лаборатории Валентиной Владимировной Степановой и ее помощницей Валей Лалетиной. Не случайно останавливаюсь на этом. Наблюдал не раз, что наши рабочие — изобретатели и рационализаторы не делают записей о своих поисках и только описывают итоговую работу. Этим мы просто себя обкрадываем. Ведь порою очень важно проследить по этапам за всем, что приводит к успеху, — от зарождения идеи до воплощения ее. Внимательно изучая путь творчества старших, молодые тем вернее и тем обязательнее пойдут дальше. Коммунисты призваны овладевать всеми богатствами, созданными человечеством. И не можем мы не изучать бесценный опыт великих изобретателей и творцов, не можем не осваивать его. В этом смысле чрезвычайно интересны и поучительны воспоминания одного из авторов плана ГОЭЛРО Лапирова-Скобло о посещении им Эдисона. В своей биографической советский ученый и инженер особо останавливается на рабочих дневниках великого изобретателя.
«Работа Эдисона... — огромное количество экспериментов, настойчивость, неутомимость... Изобретатель записывал в особых тетрадях — лабораторных дневниках — все опыты, которые нужно проделать, и в необходимых случаях иллюстрировал свои заметки рисунками, эскизами... Ведение рабочих дневников Эдисон сохранил на всю свою жизнь... Они заполнены его заметками, рисунками, воспоминаниями, краткими отчетами о тысячах различных опытов, выполненных им лично или под его руководством. Эти тетради являются документами редкого значения, охватывая многообразные и богатейшие опыты в различных отраслях знаний». Мы подошли к выводу первому — о культуре труда изобретателя. Надо дорожить уже имеющимся опытом, обязательно самим вести записи и в своем новаторском труде четко следить по этапам за развитием идеи. Теперь о выводе втором — организационном. Заводы, на которых мы побывали, где показывали работу нашей разношаговой, — предприятия передовые. Люди, мы видели это, там относятся к делу с живым интересом. И все же нам приходилось десятки раз убеждаться, что инструмент, даже уже и введенный в ГОСТ, не находил дорогу к фрезеровщикам. Не живой ли это укор нашим общественным организациям, в том числе и отделениям научно-технических обществ на заводах? Вероятно, не только наша фреза пережила подобные мытарства. Видимо, необходимо нашей общественности зорко следить, чтобы не гасли семафоры «зеленой улицы» для нового, передового в технике, чтобы открытия и изобретения, рационализаторские предложения как можно быстрее становились достоянием рабочего, инженера, хозяйственника. Этому учит нас партия.
.jpg)
