На 18 июля назначено предварительное слушание по делу о трагедии на подводной лодке «Нерпа». Матроса Дмитрия Гробова и командира лодки Дмитрия Лаврентьева будут судить повторно, так как 3 мая военная коллегия Верховного суда отменила оправдательный приговор, вынесенный на основании вердикта присяжных. Смысл публикации - приближение НОВОГО СУДА - 18 ИЮЛЯ!!! А суть публикации тут - "Редакция «Новой газеты» направляет эту публикацию с официальным запросом на имя министра внутренних дел Владимира Колокольцева. Господин министр! Мы просим Вас лично прояснить печальную судьбу уголовного дела по хладону, которое вот уже четыре с половиной года висит балластом на ГУВД Комсомольска-на-Амуре." Адвокаты и подсудимые, наконец, получили решение Военной Коллегии ВС РФ, поэтому - "В ближайших номерах — продолжение темы: Кто на самом деле подставил командира лодки Лаврентьева Как фильм Н. Михалкова «Двенадцать» стал главным аргументом против вердикта присяжных. ПОМОГИТЕ РАСПРОСТРАНИТЬ ЭТУ ССЫЛКУ ВЕЗДЕ, ГДЕ МОЖЕТЕ!!!! Комментарии пишите там - это основное место для обсуждения!!!
Дело в том, что вот это упомянутое выше управление вертикальным рулем с мостика, на мой взгляд, имело огромный скрытый психологический дефект. Ручка управления рулем была задумана и смонтирована так, что ее большое плечо находилось ниже оси вращения и таким образом рукоятка смотрелась «вниз головой». Выше оси находился индекс, который указывал на медной полукруглый шкале заданный рукояткой угол перекладки руля, а уже цветная шкала (правый борт - зеленый, левый - красный), находящаяся в герметичной прочной колонке за толстенным стеклом, выдерживающим давление на предельной глубине погружения, была разбита на градусы и показывала фактическое положение руля (т.е. являлась конечным элементом обратной связи). Таким образом, чтобы исполнить команду «лево руля», рулевой должен был переложить рукоятку вправо! При этом индекс, расположенный по другую сторону от оси вращения рукоятки, естественно, поворачивался влево. Такая несуразица, противоестественная человеческой натуре, представлялась мне, в особенности при экстремальных ситуациях, опасной. О своих сомнениях я рассказал главному конструктору проекта Сергею Никитичу Ковалеву. Он отнесся к моим словам со вниманием, но решил, что спешить не будем - посмотрим, мол, как сработает эта взаимодействующая пара - «рулевой-руль» на первом выходе в море. 9 июля вышли. По плану на первом выходе отрабатывали те элементы, которые требовали надводного положения. Поворотливость, мерная линия и т.д. Замечаний по действиям с вертикальным рулем не было. На борту находилась конструкторская группа во главе с С.Н.Ковалевым. Выполнив положенные элементы, пошли домой в Северодвинск. Подошли к Никольскому бую, запросили «добро» на вход, получили разрешение, вышли на створ, следуем по каналу. Примерно на половине пути обнаруживаем на фоне береговых построек и стрел подъемных кранов, работающий на фарватере земснаряд, который, подтянувшись на якорях к правой бровке канала, освободил нам проход. Но не весь, а примерно на две трети.
На мостике ПЛАРБ «К-137» (заводской заказ 42о). Первый выход на заводские ходовые испытания. Слева направо: ответственный сдатчик В.Н.Фролов, ведущий военпред И.В.Игнатьев, командир ПЛ В.Л.Березовский, главный конструктор ракетных атомных подводных крейсеров 667 проекта и его модификаций С.Н.Ковалев, зам. главного конструктора В.В.Беломорец, командир бригады подводных лодок Ю.А.Ильченко. Белое море. Июль 1967 г.
Дело - дрянь... Учитывая ширину лодки, да еще дрейф от западного ветра в правый борт, непознаваемые течения на канале, рыскание рулевого, моя движущаяся проекция составляет где-то 25-30 метров! Делать нечего - продолжаю движение. Какой бы то ни было маневр на канале невозможен - ширина канала в северной части 80 метров, в южной 60. На проходе мимо земснаряда лодку резко потянуло вправо, к земснаряду. Создалась опасность навала... Чтобы дать лодке импульс влево и тут же опять лечь на створ, командую: «Лево на борт!» и с ужасом вижу в окошечке колонки управления ЗЕЛЕНЫЙ цвет! Т.е. фактически руль перекладывается вправо. Прыгаю с подножки мостика, отталкиваю боцмана и перекладываю рукоятку вправо. Обошлось. Ошибся боцман. Он тоже воспринимал всю предаварийную обстановку с земснарядом и от волнения забыл, что команды на руль надо исполнять наоборот. Сергей Никитич был на мостике и все видел. Через день рукоятка рулевого управления была повернута на 180 градусов. И всего-то надо было перебросить 4 электрических провода и отдать и обратно завинтить 1 гайку. Прошло пять с небольшим лет, я уже сдал К-137 своему старшему помощнику Игорю Тишинскому, побывал заместителем командира дивизии в Гаджиево, окончил академические курсы, уже получил назначение командиром 339 бригады в Северодвинске. И вот в состав бригады пришла , заводской номер 900 ленинградского Адмиралтейского завода. Заказ был скандальный, с недоделками и, кроме того, с аварийным жидкометаллическим реактором и, как следствие этого, с ограничением по мощности. Максимальный подводный ход был 16 узлов.
Но шума и свиста вокруг нее было предостаточно. Обеспечения для ходовых испытаний и по материальной части, и по корабельному составу, и по организационной работе - еще больше. Поскольку места на Севмаше не оказалось (начало 70-х - это время, когда завод сдавал по 4-5 стратегических ракетоносцев в год!), эта лодка базировалась со всей обслугой на заводе «Звездочка», доставляя головную боль его директору . Ну, посудите сами — ответственным сдатчиком был назначен директор Адмиралтейского завода Харитонов, на испытания вышли заместитель министра судпрома И.С.Белоусов и представитель военно-промышленного отдела ЦК КПСС Коксанов, вышел начальник Управления боевой подготовки ВМФ вице-адмирал Г.М.Егоров. Периодически приезжали известные знаменитые академики. В общем, ненужных забот Александру Федоровичу хватало. Выводить лодку на первый выход в море входило в мои функциональные обязанности, а кроме того, я получил прямое указание командующего Северным флотом С.М.Лобова подстраховать командира лодки капитана 1 ранга Александра Сергеевича Пушкина, поскольку он, ввиду затянувшегося строительства корабля, самостоятельно не выходил в море уже около десятка лет. Знакомясь с устройством лодки, я натолкнулся на ту же нелепость, что и пять лет назад на «Шпате». Теперь рулевая система с центральным пультом называлась «Боксит», но несмотря на новизну системы, рукоятка управления вертикальным рулем с мостика торчала головой вниз. И опять команда «Лево руля» означала, что рукоятку надо перекладывать вправо. Встретившись в тот же день с главным конструктором ПЛ 705 проекта М.Г.Русановым я рассказал ему о давнишнем случае и просил повернуть рукоятку на 180 градусов. Его реакция была для меня неожиданной. Русанов напористо рассказал мне, что ПЛ 705 проекта, по отношению к ПЛ 667 проекта является шагом вперед и представляет собой подводную лодку 3-го поколения, она полностью автоматизирована, и на пультах работают только офицеры, поэтому ошибки исключаются. Что делать? Я решил, что выход в море с упомянутой нелепостью состоится только через мой труп. И уж во всяком случае без меня, чего бы это мне ни стоило. Однако трупов не потребовалось.
Дня за два-три до выхода в море организовал «на квартире» небольшой товарищеский ужин по случаю начала испытаний. Были приглашены Г.М.Егоров, , еще несколько товарищей и среди них я. Все шло своим чередом, произносились тосты, хорошая закуска... Подошла очередь и мне произнести тост. Обычно я других тостов, кроме «За тех, кто в море» никогда не провозглашал, а тут решил поддеть Русанова за отказ повернуть проклятую рукоятку и понес что-то за безаварийное плавание того парохода, который поворачивает вправо, когда перекладываешь ручку влево и влево, когда вправо... В общем, запутался к чертовой матери и всех запутал. Один только Русанов все понял и «обласкал» меня взглядом. В перерыве ко мне подошел за разъяснениями Георгий Михайлович. Я все ему рассказал со ссылкой на Ковалева, он со мной согласился, и результат последовал на следующий же день. Переставили рукоятку.
Вот такая история... Но продолжим со «Шпатом». Подводные испытания «Шпата» - это была большая научная работа, руководил которой и лично участвовал во всех испытаниях С.Д.Холявчук. Специально для этих испытаний была разработана контрольно-измерительная аппаратура «Омега». Она принимала и документировала десятка три параметров, необходимых для качественной проверки «Шпата». То есть проверялась идеология, константы, правильность коэффициентов, еще целый ряд параметров, которые оценивали динамическую устойчивость ПЛ, дифферентующие моменты, подъемную силу корпуса и рулей. Нет смысла перечислять маневры, которые в процессе испытаний проделывала лодка, но скажу, что их мы проводили, в основном, ночью, когда проверяемые режимы не мешали испытаниям других систем. При этом за пультом работали только Погорельцев и я. Боцман прошел хорошую школу как горизонталыцик. Он пришел на 137-ю с моей К-40 - это атомный ракетоносец 1-го поколения, который мы приняли от СМП в 1961 году. Виктор за два с половиной года прошел на ней все ступени матросской службы, совершенствовал свое боевое мастерство, стал специалистом 1-го класса. С ним по очереди мы по заранее составленной Холявчуком программе и, конечно, с его и «Омеги» участием погружались и всплывали на различные глубины, «гнули» дифференты, изменяли глубину погружения «бездифферентно», т.е. с дифферентом 0 градусов, используя только подъемную силу рулей, искали оптимальные углы атаки на циркуляциях. И все это производилось как в автоматическом, так и в ручном режиме управления. Чуть позже, к концу Государственных испытаний уровень отработки всех рулевых-горизонталыциков достиг примерно 2-1 класса, и действительно со «Шпата» стало возможным управление маневрами ПЛ одним рулевым. Однако при этом, памятуя о случае в институте Крылова, когда разбушевавшийся рулевой был сброшен с сиденья «обиженным» «Шпатом», я всегда требовал от рулевых обращаться с ним только «на Вы». Вспоминается еще и такой случай. Из-за некачественной заделки кабельных вводов размагничивающего устройства, почти каждая новая глубина погружения сопровождалась малой или сильной течью по сальникам кабелей, причем в самых неожиданных и, порой опасных местах. Заливалось электрооборудование, отчего возникали небольшие локальные возгорания, сильной струей были залиты дизеля, наконец, когда пошли на глубину 200 метров, «сработал» сальник прочного корпуса, расположенный прямо над пультом «Шпат». Водяная струя под давлением 20 атмосфер ринулась на «Шпат», боцмана и рядом стоящих людей. Брызгонепроницаемый пульт был немедленно залит, из шпатовского чрева посыпались искры и повалил едкий дым. Все рули перестали работать. Молодец боцман - он безо всякой команды сам перешел на аварийное управление и удержал лодку от провала на глубину. Дали пузырь в среднюю, по мере всплытия течь ослабевала, и на глубине около 70 метров прекратилась совсем. Сняли пузырь, задержались на 50 метрах, осмотрелись, , провентилировались, часа за три вскрыли, отремонтировали «Шпат» и продолжили испытания. Это аварийное происшествие только подтвердило еще одно положительное качество пульта - его высокую ремонтопригодность, а всей системы - высокую живучесть.
По результатам испытаний правительственной комиссией, в которую входил и я, был сделан вывод о полном соответствии системы «Шпат» тактико-техническому заданию и спецификации.
Глава X. ПРИКЛАДНАЯ НАУКА
«Ваши действия?»
Я так понимаю, что если наука «прикладная», то знания, полученные в ходе освоения этой науки, можно «приложить» к изучаемым предметам, а также к явлениям, связанным в той или иной степени с ними. В 1960 году, будучи назначенным командиром атомной ракетной подводной лодки, я проходил курс наук в Обнинском учебном центре по различным предметам, о которых в бытность свою на дизельных ПЛ вообще ничего или почти ничего не знал. Ну вот, например, такая дисциплина как «паротурбинная установка», которую нам читал как специально придуманный для этого предмета капитан 3 ранга Паровичников, подразделялась на «устройство ПТУ» и «эксплуатация ПТУ». Я с равным энтузиазмом изучал их обоих и полагал, что раз преподаватели считают обязательным знание профиля лопаток ротора турбины, то и мне не грех. В общем, необходимый объем знаний командиру атомохода я себе представлял слабо. Так сказать, глотал то, что давали. Тем временем в УЦ произошла смена командования — на место прежнего, которого мы толком-то и не видели (я даже фамилию его не помню), пришел действительно достойный подводник - атомщик, командир первой советской атомной подводной лодки «К-3» Герой Советского Союза капитан 1 ранга Леонид Гаврилович Осипенко. Недели две он ходил по аудиториям (если так можно назвать помещения старого барака), присматривался, прислушивался, вникал в тематику преподавания, оценивал ее с точки зрения командира подводной лодки. Тематику инженерного состава он считал исчерпывающей и не нуждающейся в каком бы то ни было исправлении, а вот для «группы командования», корректура была необходима. По прошествии некоторого времени, мы начали ощущать изменения в направленности лекций. Теперь упор всей инженерной науки был сделан на вопросы боевого использования техники, куда, конечно, входило и устройство, но в гораздо меньшем, чем прежде, объеме.
На юбилейной встрече в Обнинском учебном центре. Капитан 1 ранга Лев Михайлович Жильцов, начальник УЦ, генерал (замаскированный контр-адмирал) Леонид Гаврилович Осипенко, справа автор.
Особенно поучительным для меня был зачет по ПТУ, на котором присутствовал Осипенко. Я отвечал на вопрос «Главный турбозубчатый агрегат, его состав и управление». По окончании моего ответа Леонид Гаврилович задал дополнительный вопрос: - Вам поступил доклад из турбинного отсека - «Повышается уровень в главном конденсаторе левого борта!» - Ваши действия? Черт побери, думаю себе, откуда могла взяться лишняя, да еще «повышающаяся» вода в этом проклятом конденсаторе? Так ничего и не придумав, не нашел ничего лучше, как отделаться шуткой: - Механик, что за кабак! Почему повышается уровень в главном конденсаторе левого борта? На что Леонид Гаврилович заметил: - Почти правильно. Но я-то спрашиваю «Ваши действия», а не «почему». Ваши действия должны выражаться в команде: «Стоп левая турбина!» Это Ваше первое дело! И только после этого можно и «кабак» и «механик». А «почему» - это Вам товарищ Паровичников объяснит. Ну, свой упорным трудом заработанный «трояк» я получил. Но всякие хохмы более или менее хороши для обстановки безответственности... В море шутить можно только за обедом. В общем, Леонид Гаврилович преподал мне незабываемый на всю жизнь урок. В моей служебной деятельности пришлось наблюдать немало случаев несоответствия действий должностных лиц складывающейся обстановке. Причем, лиц, которых было трудно заподозрить в некомпетентности. О некоторых из них расскажу.
200 градусов по Цельсию
Всем известно, что в начале атомного судостроения ученые долгое время делали выбор - из какой стали - углеродистой или нержавеющей - конструировать парогенераторы на кораблях. Самая уязвимая их часть - трубки, омывая которые нагретая до 300 градусов вода 1 контура, циркулирующая из атомного реактора в парогенераторы и обратно, нагревает воду 2 контура и превращает ее в пар, который идет на турбину. И вот представьте себе, в трубке был или образовался дефект. Это может быть инородное вкрапление или флокула, которой еще предстоит стать дыркой, или, наконец, микротрещина. По слабому звену металл разрушается, радиоактивная вода 1-го контура соединяется с чистой водой 2-го и в виде пара через турбину эта радиоактивная гадость поступает в отсек. Сначала в турбинный, а затем, если проморгаешь начало аварии, то по трубам вентиляции и по всей лодке.
Чтобы избежать этих коллизий, я в своей командирской практике старался обращаться с турбиной только «на Вы» и в обычных условиях никогда не занимался «дерготней», т.е. частыми изменениями скоростных режимов работы турбин, реверсами. Конечно, есть обстоятельства в морской практике, когда приходится делать все эти вредоносные для парогенераторов манипуляции, но, как правило, это бывает нечасто. «Вредоносность» этой «дерготни» объясняется тем, что каждый раз при изменении хода лодки изменяется и уровень испарения в парогенераторах, стало быть меняются напряжения в металле. Это и приводит к преждевременному разрушению трубок парогенераторов. А уж микротрещина, так та укрупняется и дает течь без больших задержек. Однако, все мои усилил сохранить в целостности этот самый уязвимый узел, лопнули в одночасье. Вот история о том, как моя лодка лишилась сразу трех парогенераторов и вместо полноценного корабля я принял от 2-го экипажа калеку, обрубленного почти на треть. Дело было так. После отработки всех задач боевой подготовки мы всем экипажем были отправлены в отпуск. Кстати, это был первый опыт передачи лодки второму экипажу. Да и экипаж-то был в то время один на всю дивизию. Вот комдивом капитаном 1 ранга Анатолием Ивановичем Сорокиным и было приказано передать лодку этому экипажу, где командиром был капитан 1 ранга Чистяков.
Осень в этом году пришла неожиданно. Весь сентябрь на Карельском перешейке стояла прекрасная тихая почти летняя погода. Грибники не могли нарадоваться, белые грибы несли из ближайшего леса вёдрами. Петербуржцы, приезжающие на выходные на свои элитные дачи, днём ещё пытались купаться в остывающих озёрах, а вечером неистово парились в финских саунах. Это был обязательный ритуал загородного отдыха. Но вот вчера вечером загудели корабельные сосны, арктический воздух ринулся на посёлок Сосново и к ночи обложное, тревожное небо разверзлось холодным по-настоящему осенним дождём.
Утром Владимир Васильевич, отставной моряк, капитан 1 ранга, по флотской привычке постучал по , украшавшему холл его коттеджа, оценивающе посмотрел в окна и понял, пришёл глубокий циклон. Бабье лето кончилось. Он оделся и вышел на улицу покормить своих полудиких кошек. Дождь надоедливой серой пеленой висел в воздухе. Рваные дождевые тучи проносились над самыми вершинами сорокаметровых сосен. Дождь то усиливался, то почти прекращался, но влага продолжала висеть в воздухе. Первые разноцветные самые слабые листья за ночь опали и красивым ковром украсили землю. В саду вокруг дома стало светлее. Листопад вступил в свои права. Пахло прелыми листьями и грибами. Кругом было сыро и тоскливо. «Унылая пора, очей очарованье…» Владимир Васильевич поднял голову, его внимание привлёк какой-то необычный звук в небе. Он замер от увиденного. Два лебедя, красиво вытянув свои длинные шеи, летели низко, почти над самыми верхушками деревьев. Они с трудом преодолевали порывы ветра. Лебеди переговаривались и как бы поддерживали друг друга. Почему они летели одни? Почему отбились от стаи? Возможно, кто-то из них был болен. Но сильный не бросал слабого. Они скрылись за ближайшими соснами, а их тревожные голоса были слышны ещё некоторое время. Лебединая верность… Верность на всю жизнь!.. Тоска навалилась на одиноко живущего пожилого моряка. Жизнь заканчивается. Сын с невесткой в Москве. Изредка навещают отца. Зовут к себе. Но как уехать? Здесь построен дом. Современный, со всеми удобствами. Сколько вложено в него сил, энергии, здоровья. Сколько потрачено денег, не сосчитать! Но, главное, здесь похоронена его жена, Раиса Николаевна. Его единственная любимая женщина. Вот уже два года, как она ушла из жизни. Каждый месяц день её смерти Владимир Васильевич отмечает, посещая кладбище. Он кладёт цветы на могилу и долго разговаривает, общается с ней. Он уверен, что она слышит его. Иначе и быть не может. Какую красивую жизнь они прожили вместе! Сколько приятных воспоминаний… Неслучайно , уважаемый им писатель, в романе «Зима тревоги нашей» сказал: «Большинство людей на девяносто процентов живут в прошлом, семь – в настоящем, и, значит, для будущего остаётся только три процента». Воспоминания, воспоминания!.. Память сердца…
Вот они, молодые блестящие лейтенанты, собрались в ресторане «Москва» отметить окончание учёбы в высшем военно-морском инженерном училище имени Ф.Э.Дзержинского. С ними их молодые жёны. Сколько красивых тостов! Сколько благородных пожеланий послужить Родине! Впереди огромная жизнь на флоте, полная романтики и приключений. Конечно, выпили. Может даже немножко лишнего. Володя вышел с Раей в фойе выкурить сигаретку. В это время лейтенанту Валерке Троицкому показалось, что какой-то чужой, не из их компании офицер, вожделенно смотрит на его Светку. Горячий лейтенант тут же провёл «апперкот» левой в челюсть и «прямой» правой в солнечное сплетение, как учили на уроках бокса. Чужой, старший лейтенант, возмущённый таким хамским обхождением, в долгу не остался. Его тоже учили хорошие учителя. Завязался мужской разговор с применением физических оскорблений. А поскольку комендатура была рядом, на Садовой, через пять минут прибыл патруль и всех без разбора лейтенантов отвезли на гауптвахту. Даже разбираться не стали. И так ясно, что все безобразия на Флоте от лейтенантов. Только стали оформлять дебоширов и распределять по камерам, как в управление коменданта ворвались распалённые жёны. Они требовали, чтобы их тоже арестовали. Они, как верные военно-морские жёны, хотят провести ночь с мужьями на гауптвахте, разделить с ними их страдания. У некоторых что-то булькало в сумочках. Дежурный по комендатуре не растерялся. Он оказался мужиком с юмором. «Лейтенанты, быстро ложитесь спать. Завтра утром вас будет воспитывать комендант города. Учтите, это будет поездка по вашим телам на танке с мелкими гусеницами, чтобы больнее было!» Рыцарским жестом он разрешил женщинам поцеловать своих мужей и пожелать им спокойной ночи. Все поцеловались со всеми раз по пять. Видя, что «прощание славянок» затягивается, дежурный приказал посадить «декабристок» в машину и отвести на ближайшую станцию метро. Вот так пришлось Володе первую ночь в офицерском звании провести вдали от Раи, о чём он потом жалел всю жизнь. Может быть, этой ночи как раз и не хватило ему, чтобы по-настоящему выразить Рае свою любовь…
Прошли годы. Первые годы их совместной жизни на частных и в коммунальных комнатах. Как оказалось, самые счастливые годы… Сколько радости доставило рождение сына! Купание, кормление, первые зубы, первые шаги, первые слова… Володю поражала Рая. После появления сына она стала нежной, ласковой, внимательной, словно в ней проснулись какие-то новые силы. Женщины не похожи на нас, мужчин. Они другие, более развитые существа. Они устроены по-другому, и они проживают другую жизнь, порой непонятную нам. У них другие цели и задачи в жизни. Маленький сынулька умилял Владимира Васильевича. Вот он приехал в отпуск в Ленинград, где его встречали Рая с сыном. Дома сын залез к нему на колени и на полном серьёзе шёпотом сообщил: « Папа, я видел льва. Не похож …» Через несколько лет инженер-кораблестроитель капитан-лейтенант Владимир Васильевич, недавно переведённый на Камчатку, получил первую в их жизни отдельную квартиру. Он сообщил радостную весть Рае в Ленинград: « Приезжай!» Пока она увольнялась с работы, сдавала дела и готовилась к отъезду, квартиру кто-то занял. Да, были такие простые нравы. Разъярённый «морской волк» бросился к начальству: «Помогите!» Начальник военного завода, обременённый проблемами ремонта атомных подводных лодок, не дослушав до конца жалобы своего командира дока, сказал: « Докмейстер! Я тебе квартиру дал? Какие ко мне вопросы? Живи и наслаждайся жизнью! ». Владимир Васильевич по его тону и по его глазам понял всё, что не сказал мудрый начальник. Вышел от него, землю бьёт «копытами», «дым из ноздрей». Взял десять матросов со своего дока. Прибыл в дом. Взломали матросы замок и выбросили все чужие вещи на снег. Что здесь началось! Женщины, дети, крики, стоны. Приехали какие-то прокуроры. Владимир Васильевич спокойно показал им свои документы, ордер на квартиру на своё имя, прописку. Прокуроры отругали «захватчиков», плюнули и уехали. А на завтра приехала Рая. Она даже не знала, какие вчера, здесь под окнами, были бои местного значения... Да, Рая была от природы очень практичная женщина. Когда через несколько лет подошло время перевода с Камчатки, Владимиру Васильевичу предложили Калининград. Он радостный пришёл домой, но его быстро остудила Раиса Николаевна. «Это, видимо, наше последнее назначение. Мы там осядем уже до конца жизни. Что же нам, коренным ленинградцам, делать вдали от родного города? В Питере вся наша родня. Дело идёт к окончанию службы. Как мы будем жить одни в чужом городе, да ещё в Кенигсберге?» Владимир Васильевич впервые глубоко задумался о смысле жизни. Служба службой, но после пятидесяти она закончится. Надо думать, как и где жить дальше. Несколько дней он ходил с лицом, напряжённым от работы мысли, и, наконец, вынес на семейный совет предложение: «Службу надо закончить либо в Москве, либо в Ленинграде. Другие варианты отпадают». Раиса Николаевна долго и радостно его целовала. Это был её ответ на гениальное решение мужа...
И вот они, закончив службу, счастливые и радостно возбуждённые строят дом, да не где-нибудь, а на , жемчужине российского Севера. Заботы, переживания, хлопоты и даже тяготы – всё в прошлом. Казалось бы, живи и наслаждайся красотой северной природы, дыши целебным воздухом. Жаль, жизнь коротка! Годы дают о себе знать. Обоим уже за шестьдесят. «Пришла пора болезней и страданий…» Да и служба на Флоте, тем более, рядом с атомоходами, не прибавила здоровья. Однокашники тоже болеют. Валерка Троицкий после инсульта с трудом приходит в себя. Другие уже ушли в иной мир, не дотянув даже до среднестатистического возраста. Пять лет назад Раисе Николаевне стало плохо. Внезапно. Казалось бы, без всяких видимых причин. Владимир Васильевич сделал всё, чтобы привести её в норму. Правда, диагноз так до конца и не установили. Диагностика всегда была самым слабым звеном советской медицины. А потом опять ухудшение. Обострилась астма. Мучили постоянные головные боли. Апатия. Летом она внезапно потеряла сознание. Владимир Васильевич на специальной реанимационной машине за большие деньги отвёз её в больницу в город. Взволнованный долго сидел в палате, держа её за руку. Она не приходила в себя, но состояние её было стабильным. К вечеру врач посоветовал Владимиру Васильевичу отдохнуть до завтра, а утром при необходимости приехать вновь. Более двух часов расстроенный Владимир Васильевич добирался на метро и на электричке до своего дома в посёлке Сосново. Тяжело поднялся на крыльцо и, уже открывая дверь, услышал резкий телефонный звонок. Он почувствовал удар в сердце, подбежал к телефону. Медицинская сестра бесстрастно сообщила, что Раиса Николаевна пять минут назад скончалась, не приходя в сознание. Ноги подкосились и …темнота. Инфаркт. Через некоторое время полосная операция на желудке. Цистит. Микроинфаркт. Всё обрушилось на отставного моряка после ухода Раисы Николаевны. Словно открылись ворота шлюза, а может быть потому, что он потерял смысл жизни… Каждый раз, приходя на кладбище, Владимир Васильевич чувствует какую-то вину, ведь он не попрощался со своей любимой и единственной Раисой Николаевной. Если бы он не уехал из больницы, может быть, она сказала ему, как жить дальше. В последние минуты жизни его не было рядом с ней. Эта мысль не даёт ему покоя. Как же он уедет к детям в Москву, когда Рая здесь одна? Ведь она хочет говорить с ним. Он это чувствует. Он это знает. Нет, его место здесь…
Немного распогодилось. На мгновение выглянуло солнце и огромная, на половину неба, украсила серый пасмурный день. Владимир Васильевич очнулся от своих беспокойных воспоминаний. Радуга - это сигнал. Как будто подняли Андреевский флаг на корабле. Это призыв к жизни, к борьбе. Жаль осталось мало сил. Жизнь коротка. «До конца своих дней я буду с тобой рядом, моя дорогая, моя любовь, моя жизнь…»
Ноябрь 2006 года
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Я пишу с согласия руководства Союза Военных Моряков. Я сейчас обращаюсь к посетителям портала, к администрации. Наш Союз Военных Моряков сейчас поставил одной из своих задач все же добиться присвоения подводнику П.Д.Грищенко посмертно или звания Героя Советского Союза, или звания Героя России. Я знаю, что эти попытки предпринимались много раз, и безрезультатно. Но мы всё же хотим довести дело до конца - до победного. И я прошу содействия и помощи. Мы сейчас собираем всю информацию о П.Д.Грищенко, ищем людей, как-то связанных с ним, людей, писавших о нем. Необходимы контакты дочери Петра Денисовича - Галины Петровны. Нельзя, чтобы память об этом замечательном человеке угасла. Еще раз повторяю: любая информация, которая помогла бы на этот раз всё же добиться успеха. Для тех, кто захочет помочь: мой электронный адрес для связи: hombre65@rambler.ru Адрес сайта Союза Военных Моряков: voenmor.ru, и есть страница на mail.ru
Как же так? Нам на флоте уже около десятка лет «Курсом боевой подготовки» ставится задача торпедировать такую цель. Мы в инициативном порядке разрабатываем всякие номограммы и таблицы, изобретаем нестандартные методы использования старых торпедных автоматов стрельбы, чтобы выполнить задачу, а тут разработана новейшая быстродействующая система, которая в принципе не позволяет это сделать! Конечно, мы доложили об этом в Управление боевой подготовки ВМФ, где известие о какой-то «Туче» было новостью. Пришлось нам также «пошевелить» разработчика и 24-й институт. Но тут, как говорится, нашла коса на камень - обе организации предъявили нам высочайше утвержденный документ, где указано, что метод определения ЭДЦ должен быть разработан «из постулата о равномерном и прямолинейным движением цели». Это было явное упущение в тактико-техническом задании на разработку БИУС, и я сильно подозреваю, что эта исключительно профессиональная конкретизирующая фраза появилась в ТТЗ не случайно. На то он и ученый, чтобы видеть дальше и глубже командно-штабного утверждающего. В конечном счете после непродолжительной тяжелой полемики необходимость внедрения задачи своевременного определения поворота цели и частных курсов зигзага по данным шумопеленгования была подтверждена, и мы с институтским математиком капитаном 2 ранга Ю.Поповым наметили пути решения проблемы, которые ему еще предстояло проработать и математизировать, а разработчику внедрить. При этом мы прекрасно понимали, что метод, который мы называли методом «Подбора», несовершенен, но ничего другого в уже построенную систему всунуть было невозможно.
Надо сказать, что отладка функционирования запрограммированных задач шла очень успешно. «Затыки», бывало, случались в местах сопряжения машин с датчиками источников информации, где иногда не соответствовали ранее согласованные электрические параметры. Случались нарушения межреспубликанских технических условий на поставку. Все эти огрехи подлежали устранению, что происходило очень и очень по-разному. Предприятия-смежники, которые дорожили своей репутацией, лучшими силами наваливались на дефект и в короткий срок его устраняли, другие же прежде чем исправить собственную ошибку длительное время занимались никчемной перепиской. Тем не менее дело продвигалось, и к концу 1965 года система уже была в таком состоянии, что ее можно было продемонстрировать высокому начальству. Вскоре, когда руководство Минсудпрома пригласило главнокомандующего ВМФ адмирала флота С.Г.Горшкова посетить ЦМНИИ, такая демонстрация состоялась. Там же, в монтажном цехе, непосредственно рядом с пультом «Тучи» главный конструктор развесил демонстрационные плакаты и графики. Из служебных кабинетов принесли стулья. Бельский усадил меня за пульт, а сам приготовился к докладу. Главком вместе с некоторыми, как говорят, заинтересованными, начальниками управлений ВМФ прибыл часов около одиннадцати. Все уселись поближе к пульту. Ростислав Рафаилович начал доклад, а я по мере изложения крутил рукоятки, жал кнопки, щелкал тумблерами и вызывал на ЦЗИ (цифровая знаковая индикация) различные цифири в пределах возможности имитаторов, и все шло гладко. Главком слушал очень заинтересованно, изредка задавая вопросы, или молча кивал головой, когда ему было понятно. Мирное настроение главнокомандующего было прервано, когда Бельский, докладывая компоновку левой - «торпедной» панели командирского пульта, с гордостью сообщил: - «А вот здесь установлен переключатель всех 16 типов торпед». - «Что?» - главком знаком остановил докладчика и повернулся к вице-адмиралу, начальнику минно-торпедного управления ВМФ - «Костыгов, это разврат! Нам нужно три-четыре типа торпед. Что вы делаете?»
Господи, подумал я, до чего же здорово, когда Хозяин Флота понимает наши командирские беды. Ведь половина торпедного старья, обозначенного на панели пульта, это давным давно отработавший свои сроки хлам, который, однако, используется на практических торпедных стрельбах. Он ходит произвольными курсами и скоростями и почти никогда не проходит положенную дистанцию, тонет или всплывает в любой точке траектории, он обвешивает неудовлетворительными оценками командиров и экипажи, он не дает нормально изучать устройство, приготовление, нормы приемки и тактику использования новых образцов торпед, он становится причиной унизительных разносов, которые учиняют командирам подводных лодок кабинетные флотоводцы. Но теперь, как думал я, за дело взялся сам главнокомандующий и, понятно, положение изменится немедленно. Как бы не так... Я еще полтора десятка лет после этого отрабатывал курс боевой подготовки, эксплуатируя этот торпедный хлам. И особенно гнусное чувство я испытывал, когда будучи руководителем стрельбы, не обнаружив торпеды в расчетной точке ее всплытия после залпа, согласно передовой теории поиска выстраивал в строй пеленга два сторожевых корабля, торпедолов, подводный стратегический ракетоносец и утюжил район возможного всплытия торпеды, чтобы найти ее с вероятностью 0,95, заранее зная, что, во-первых, она утонула, во-вторых, что она не стоит и сотой доли людских усилий, моторесурса и топлива, затрачиваемых на ее поиск. Но «так положено». В общем, ведомство победило. Или главком позволил ему себя победить. Это уже потом, в конце 70-х, после изучения книги С.Г.Горшкова «» я понял сколь малое значение придавал он торпедному оружию и его развитию.
Вскоре, в начале 1966 года, головной образец «Тучи» поступил на ПО «Севмашпредприятие», и начался монтаж его на лодке. Во всех монтажных и наладочных работах принимали самое деятельное участие оба наших командира электронно-вычислительной группы, и должен без преувеличения сказать, что после этой производственной практики более грамотных и умелых специалистов на флоте было не сыскать. Высокая квалификация также отличала институтских наладчиков. Вместе они обеспечили безотказную работу системы на швартовых испытаниях. Было, правда, дело, когда из трубопровода воздушного охлаждения ЭВМ хлынула вода и залила все электронные платы, куда могла добраться. Но это «заслуга» даже не вентиляторщиков, а конструкторов, которые сумели спроектировать трубу так, что в каком-то изгибе копился конденсат, дренажа не было, он и дал фонтан при очередном запуске вентилятора. Но вот, наконец, и ходовые. Мы, кто участвовал в освоении, а более всех те, кто создавал БИУС, с громадным нетерпением ожидали первого выхода в море. Оказалось, что для полного испытания БИУС на подтверждение количества целей, элементы движения которых могут определяться одновременно, на Беломорской ВМБ просто не хватало корабельного обеспечения. Поэтому приходилось ограничиваться двумя, реже тремя кораблями. Однако и здесь мы нашли технически корректный способ испытать «Тучу» на полное запрограммированное число целей.
Не вдаваясь в ненужные подробности, скажу, что система также выдержала отлично. Все проектные задачи решились правильно, и если было несколько сбоев, то причиной их явились ошибки на вводе информации, а проще - промахи акустиков, радиометриста, да и самих операторов БИУС. Справилась «Туча» с ракетными и торпедными стрельбами. И я понимаю радость главного конструктора и его коллег по поводу подписания акта межведомственной комиссии с рекомендацией принять Боевую информационно-управляющую систему «Туча» на вооружение ВМФ. Для меня же это торжественное событие было омрачено тем, что разработчик не успел до подписания акта реализовать задачу «Подбора» и тем обрек нас - меня и командиров лодок, которые будут приняты в ближайшие год-полтора, на невыполнение курса боевой подготовки - мы не сможем ни торпедировать маневрирующую цель, ни уклониться от нее. Удручало еще и то , что виновато в этом было свое же военное ведомство. А именно - 5-е Управление ВМФ, курировавшее радиотехническое вооружение кораблей и частей ВМФ. Я вспоминаю сейчас те словесные витийства, которые плелись чиновниками в военном и штатском, чтобы убрать из акта наше требование в короткий срок внедрить задачу «Подбора». В ход шла такая фразеология, как «ваше пожелание», «лучшее - враг хорошего» и др. Однако на председателя МВК Героя Советского Союза вице-адмирала Александра Ивановича Петелина (одновременно председателя Правительственной комиссии по приемке лодки), который никогда не пасовал ни перед какими званиями и титулами и всегда имел свое собственное мнение по кругу решаемых вопросов, эти заклинания впечатления не производили. Долги по «Туче» вместе со сроками исполнения были записаны в акт и вынесены на решение Правительства. Через год задача была реализована.
Это я рассказал об очевидном просчете. Но были и такие (их немного), для распознавания которых требовался опыт эксплуатации, требовалось время. Расскажу об одном. Из самых лучших побуждений, для того, чтобы обеспечить корабельному боевому расчету лодки возможность тренировок в решении тактических задач с помощью БИУС, в ней был предусмотрен «Учебно-тренировочный режим». Основу его составляла задача определения ЭДЦ по данным, вырабатываемым собственно машиной же. Делалось это так - органами управления задавалось положение, курс и скорость прямоидущей (и только прямоидущей) цели и запускалась программа ее движения. Исчисленные пеленга поступали в другой вычислительный блок, оператор, имитируя маневрирование своей подводной лодки (хотя она стояла у пирса), определял элементы движения «врага» и далее выполнял различные задания руководителя - на уклонение от цели, на занятие определенной позиции относительно цели или на ее атаку. Все это, как казалось, было очень здорово, и такая задача продолжала закладываться в БИУСы последующих модификаций. Однако через несколько лет эксплуатации, когда несколько поутихли электронно-вычислительные восторги, мы, командиры, начали понимать, что по сути дела получили в руки игрушку для оператора. Никакой отработки ГКП не происходило. Акустики и метрист не тренировались, старпом, штурман, рулевой были не у дел, временные и путевые параметры своего маневрирования отсутствовали, зигзага цели не было. Как-то надо было исправлять положение. Но уже произошла ядовитейшая штука - руководство ВМФ, убежденное в том, что каждая лодка, имеющая на вооружении БИУС, может осуществлять тренировки самостоятельно (что следует из отчетной документации), отказалось от заказа новых тренажеров. Например, в Гремихе командиры лодок со своими расчетами тренировались в кабинете торпедной стрельбы, оборудованном старым, еще с лодок первого поколения прибором ТАС-Л-4, на котором работал специалист торпедного кабинета, поскольку операторы лодок этого прибора не знали и работать на нем не умели. В таких условиях смешно было говорить о сколько-нибудь качественной подготовке торпедных расчетов. Способность командиров атаковать цель падала с каждым годом. При этом посещаемость кабинета торпедной стрельбы была довольно сносной, даже хорошей. Эта проклятая «посещаемость» была главным критерием отработанности корабельных боевых расчетов при всяких проверках, комиссиях и инспекциях. А вот атаки в море не удавались.
К нам в Гремиху даже приезжал по этому поводу командующий Северным флотом адмирал В.Н.Чернавин. Он собрал командиров лодок на расширенный Военный Совет, начертил на доске классический и, правильно обозначив его стороны и углы, очень «убедительно» доказал, что в деле стрельбы торпедами, согласно треугольника, проблем нет. Чтобы не компрометировать высокое начальство, «вопросов у матросов» не было. Только вот командиры лодок были в недоумении - сводить такой сложный вопрос как бесперископная атака зигзагирующей цели к школьному разбору сторон и углов треугольника — это по меньшей мере непонимание сути проблемы. До торпедного залпа, который и описывается тем самым пресловутым треугольником, еще надо «доехать» Так, неудачно сформулированная и исполненная в БИУС задача плюс недопонимание проблемы среди некоторой части руководителей, стали помехой в боевой учебе и причиной снижения боеспособности определенной части боевого ядра флота. Боевое использование БИУС на флоте показало, что при решении задач ракетной стрельбы, маневрирования, навигации, гидрологии и некоторых других, так сказать, «жестких» задач, «Туча» является безотказным и удобным инструментом. Что же касается торпедной стрельбы, где половина - это математика, а половина - командирское искусство и интуиция, здесь, по-моему, нужен более гибкий, легко манипулируемый счетно-решающий прибор с хорошо продуманной системой наглядного отображения процесса. Понимая теперь, что значительную часть решаемых БИУС задач можно было еще в начале разработки сделать гораздо лучше, я понимаю также и то, что доходил до этого в процессе освоения, эксплуатации, а главное - боевого использования как самой «Тучи», так и последующих типов БИУС. Поэтому я с огромным уважением отношусь к тем людям, которые были первыми в создании морских цифровых вычислительных комплексов и были первыми нашими учителями.
Приключения на «Шпате»
Изучая на первых порах спецификацию подводной лодки проекта 667-А, мы обнаружили, что управление вертикальным, рубочными горизонтальными, кормовыми большими и малыми горизонтальными рулями производится с пульта единой автоматизированной системы под названием «Шпат». Мало того, что с одного пульта, так еще и ОДНИМ рулевым! Однако, что собой представляет эта система, и правда ли, что «одним», никто в Обнинском флотском учебном центре не знал, и какой-либо документации на нее не было. Держателем вопроса был наш штурман Юрий Кальянов, которому и было поручено «раскручивать» тему.
Оказалось, что «Шпат» является детищем ленинградского и единственным местом, где его можно «пощупать», является сам институт. В следующем году (а был это 19б5-й) нам, - штурману, боцману Виктору Погорельцеву, старшему помощнику Игорю Тишинскому, командиру БЧ-5 Владимиру Гармасару и мне для изучения теоретических основ и приобретения начальных навыков работы на пульте «Шпат» была организована командировка в Ленинград. В первую очередь нам надлежало прибыть в ЛПМБ «Рубин», чтобы там встретиться с теми специалистами, которые будут нашими учителями, а в дальнейшем и испытателями системы. Здесь я познакомился с руководителем отдела управляемости подводных лодок и замечательным человеком - Станиславом Дмитриевичем Холявчуком, которому обязан многими годами дружбы. Теоретический курс нашей подготовки, в основном, заключался в том, чтобы осмыслить суть динамической подъемной силы горизонтальных рулей и корпуса ПЛ при тех или иных углах перекладки, или, как их называют в науке «углах атаки», и дифферентах в соответствии с заданной скоростью ПЛ. Впоследствии на основании приобретенных знаний я рассчитал несколько вариантов, которые, как мне представлялось, были экстремальными на случай аварийного всплытия, если «Шпат» выйдет из строя. Итак, Холявчук ознакомил нас с теорией «Шпата», после чего мы были допущены к работе на пульте. В институте Крылова головной образец пульта был смонтирован на качающейся платформе, что позволило не только созерцать пульт, но и работать на нем. Никогда прежде не видев ничего подобного, мы просто наслаждались предоставившимися возможностями управления «подводной лодкой». Помню, один из нас слишком лихо взялся за дело и манипулировал рукоятками, вроде как в цирке - гнул дифференты, шуровал рулями на полные углы перекладки, словом - выжимал из пульта его максимальные возможности. Наказание последовало незамедлительно - ведь качающаяся платформа для того и служит, чтобы имитировать подводную лодку, подвергающуюся воздействию рулей, и создавать дифференты в соответствии с приложенными силами. Так вот платформа не вынесла такого «хулиганского» обращения и загнула такой дифферент, что «автор» ссыпался с сиденья, упал и метра полтора летел с платформы вниз на пол. Через несколько дней мы, кто не будет непосредственно управлять рулями, оставив на две недели боцмана для дальнейшей отработки, вернулись в Обнинск.
(Фото предоставил сын).
Следующая встреча со «Шпатом» состоялась уже в Северодвинске, на Севмаше, когда вся система была уже смонтирована на нашей К-137. Кроме самого пульта управления, в нее входили электрические и гидравлические исполнительные органы управления рулями, на случай выхода из строя основного пульта - отдельные аварийные рукоятки управления, системы электросвязей с навигационными и другими датчиками, связь с корабельной системой «Шпат» без хода», которая позволяла в автоматическом режиме подводной лодке «зависать» без хода на любой заданной глубине, связи с колонкой управления вертикальным рулем с мостика. Все это надо было изучить, чтобы действовать уверенно и грамотно в повседневной эксплуатации и, в особенности, при авариях. Ближе к ходовым испытаниям (это уже начало 1967 года) возникла спорная ситуация, которая, как оказалось, имела продолжение через пять лет.
