Когда я командовал подводной лодкой К-184 (675 МК проекта), на корабле был случай радиационной опасности.
На подводных лодках 675 МК проектах: 5 отсек - вспомогательные механизмы, дизель-генератор, испарительная установка. 6 отсек - реакторный, где были расположены два реактора. 7 отсек - две турбины, два генератора, пульт управления ГЭУ (главная энергетическая установка). 29 сентября 1971 года, в 12.30 подводная лодка находилась в Охотском море на поисковой операции. Совместно с другими подводными лодками искали подводную лодку США. Подводная лодка находилась на глубине 80 метров, когда начальник химической службы капитан 3 ранга Г.Б.Ягошин доложил в центральный пост: - Произошёл выброс газовой активности в носовой аппаратной выгородке, на 2 и 3 этажах 6 отсека до 20 предельно допустимых концентраций. Я объявил по кораблю: - Радиационная опасность, зона строгого режима 5, 6, 7 отсеки. После чего принял решение всплыть в надводное положение для вентилирования 6 отсека. Как только всплыли, минут через 5 на станции «Накат» обнаружили работу самолётной радиолокационной станции США AN/APS-80, носитель противолодочный самолёт «Орион», который появился из облаков, начал облёт подводной лодки на бреющем полёте. Я принял решение уклониться от него маневром и погружением на глубину 80 метров. От места нашего обнаружения подводная лодка отошла на 16 миль. За это время обстановка в 6 отсеке ухудшилась, достигла 70 предельно допустимых концентраций (ПДК). Я принял решение всплыть в надводное положение, где продолжить устранение радиационной опасности на подводной лодке. Дал команду на вентилирование 5, 6 и 7 отсеков в атмосферу. Из-за не совсем четких действий личного состава радиационная обстановка ухудшилась: в в носовой аппаратной выгородке стало 5000 ПДК, на 2 этаже – 1700 ПДК, на З этаже - 300 ПДК, в 5 и 7 отсеках по 40 ПДК.
Дал приказание о выводе личного состава из 5, 6, 7 отсеков в смежные отсеки, а также о выводе носового реактора из работы, была сброшена аварийная защита. В остальных отсеках радиационная обстановка также ухудшилась, но не превышала 10 ПДК. Я донёс оперативному дежурному Тихоокеанского флота об обстановке на подводной лодке. К нам направили плавбазу «Магаданский комсомолец», уже через 2 часа я установил с ней связь на УКВ. На плавбазе старшим был контр-адмирал Ю.А.Ильченко, а также заместитель командира 8 дивизии по ЭМС капитан 2 ранга В.С.Топилин, который закончит службу в Москве начальником ГТУ. К 23.30 30 сентября нам удалось сбить активность в 5 и 7 отсеках до нормы, а в 6 отсеке до 2 ПДК. В отсеках загрязнение достигало до 100 распадов в минуту. Я приказал начать дезактивацию. 1 октября нам разрешили возвращаться в базу в надводном положении за плавбазой. Ночью через плавбазу меня запросили – сможет ли наша подводная лодка самостоятельно следовать в подводном положении. Я доложил, что силами личного состава радиационная обстановка нормализовалась, носовой реактор выведен из работы, ведётся его расхолаживание. Подводная лодка готова следовать далее самостоятельно. После этого Командующий ТОФ разрешил нам следовать самостоятельно. 3 октября в 03.56 командир БЧ-5 капитан 2 ранга М.С.Байбурин и капитан 3 ранга Г.Б.Ягошин доложили мне, что причиной радиационной опасности была течь 1 контура по сборке 8, неплотность крышки реактора, где есть места по 25.000 распадов в минуту. Экипаж после возвращения в госпитале не обследовался, полученные нами дозы облучения были от нас скрыты. Последствия стали появляться позже, но врачи с этой аварией наши болезни никак не связывали, называли другие причины. Ещё достаточно молодыми умерли командир БЧ-1 капитан 3 ранга В.А.Воронин, командир БЧ-2 капитан 3 ранга В.И.Цимбаленко. Я лично был списан по болезни – свидетельство №367 от 2 марта 1982 года. Онколог дал заключение, что кожа имеет предраковое состояние.
Вся эта авария подробно изложена в вахтенном журнале подводной лодки К-184, который находится в военно-морском архиве в городе , где мне выдали выписку из вахтенного журнала об этой аварии. Больше нигде эта авария не зафиксирована: ни в ТУ ТОФ, ни в ГТУ ВМФ, ни в 1 институте. В момент аварии на Командном пункте ТОФ находился Главнокомандующий ВМФ С.Г.Горшков. По словам очевидцев, он очень обрадовался, когда я донёс о ликвидации аварии и о том, что можем следовать в базу самостоятельно. Позднее я был награждён биноклем за действия в этой ситуации. Возможно, учитывая те времена, Главнокомандующий ВМФ дал приказание никуда об этом не доносить, или нашлись какие-либо другие доброхоты. Только этим я могу объяснить, что факт аварии нигде не зафиксирован. Ибо даже замена ХГЦЭН на этой подводной лодке в 1 институте записана в их черновых журналах. Таким образом, имеется лишь один документ – это вахтенный журнал. Авария была. Созданная комиссия долго работала, но, ни к какому результату не пришла. И вот с таким реактором мы проплавали до 1973 года, после чего была заменена активная зона, после замены подобные выбросы продолжали иметь место. В 1994 году я узнал, что подводникам, которые побывали в подобных ситуациях, выдают удостоверения ветеранов подразделений особого риска. Я выяснил, какие документы требуются для этого, и стал их собирать. Через военкомат я обратился в ГТУ ВМФ, откуда мне сообщили, что подводная лодка К-184 не отнесена к действиям подразделений особого риска, определённым приказом МО РФ 1993 г. №148. Поэтому ГТУ ВМФ не имеет оснований для представления товарища А.С.Берзина в Комитет ветеранов подразделений особого риска. Потом я писал письма Командующему ТОФ, Главнокомандующему ВМФ, Начальнику ГТУ ВМФ с аналогичной просьбой. Наконец 27 декабря 1995 года мне пришел ответ ГТУ ВМФ, где сообщили, что подводная лодка К-184 относится к этой категории, но только личный состав реакторного отсека. 25 января 1996 года на моё письмо ответил начальник ТУ ТОФ, который подтвердил факт течи 1 контура в указанный период, а вот переоблучения и загрязнения личного состава не было. Копию акта обследования подводной лодки отказались мне выслать, ссылаясь на то, что акт является секретным. Это тоже неправда, т.к. актов я не подписывал, а личный состав по медицинской линии не обследовался. Командование 26 дипл сделало всё, чтобы эта авария выглядела пустяком.
ГТУ ВМФ посоветовало обратиться в Комитет ветеранов подразделений особого риска, куда я и направился, там меня принял председатель , которому я и передал документы. Он прочитал выписку из вахтенного журнала и сказал: - Так здесь написано: объявлена Радиационная опасность, а слов Аварийная тревога нет. Я ему ответил: - На атомных подводных лодках Аварийную тревогу объявляют в случае пожара, взрыва, поступления воды. А при радиационной опасности объявляют сигнал Радиационная опасность. Всё это определяется документами по борьбе за живучесть подводных лодок. Я так и не понял, убедил я его в этом или нет. Был уже 1996 год. Беницианов потребовал от меня список всего экипажа с адресами и телефонами. Часть личного состава уже жила в других республиках СНГ, а некоторые в дальнем зарубежье. Т.е. я должен был объявить розыск всего личного состава, а на какие средства и какими силами? На мой вопрос, как он мыслит, чтобы я сделал это, он ответил, что это его не касается. Кроме того, он потребовал акт работы комиссии, я ему сказал, что акт секретный, ТУ ТОФ отказывается его высылать. Ответ - меня это не касается. Один мой бывший офицер был в ГТУ ВМФ по этому же вопросу. Там два офицера сказали ему, чтобы тот принёс ящик коньяка, и удостоверение будет в кратчайший срок ему выдано. Уже где-то в 2002 году я встретил ЧВС-Начальника ГПУ ТОФ, от которого я узнал, что он имеет удостоверение ветерана подразделения особого риска, которое получил при ликвидации последствий радиоактивного загрязнения на заводе в Чажме (К-431). Таких ветеранов имеется определенное количество. На этом хождение по мукам я закончил. Лучше жить спокойно. Если что-то не устраивает, то сообщите.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Есть в Москве такая организация - Косинский детский морской клуб. Создан он в 1989 году. Находится он в Косино, на берегу озера Белое (район Косино-Ухтомский Восточного административного округа). Руководит им капитан 1-го ранга, яхтенный капитан Шадрин Михаил Георгиевич. Вот сайт этого клуба. . Находится сам клуб по адресу: Москва, ул. Большая Косинская, 45, Сам клуб создавался для популяризации детского парусного сорта в России, парусного туризма. Я была там этим летом. Места красивейшие. Не так давно на территории клуба был открыт памятник адмиралу П.С.Нахимову. Я еще напишу о нем подробнее. Просто потому, что подобные клубы заслуживают того, чтобы о них знали. А пока - размещаю тут вот что. Может быть, кто-нибудь заинтересуется.
Утверждаю» Командор клуба, капитан 1 ранга (з), яхтный капитан ___________________ Шадрин М.Г.
ПОЛОЖЕНИЕ первого соревнования по марафонскому заплыву на открытой воде
Цели и задачи
Укрепление спортивных связей и обмен опытом работы тренеров;
Оценка работы тренеров по марафонскому заплыву на открытой воде;
Пропаганда здорового образа жизни и занятий народным спортом.
Участники соревнований
В соревнованиях принимают участие команды пловцов городов России и Московской области, имеющие соответствующую дистанции спортивную квалификацию. Представитель команды несет полную ответственность за уровень спортивной квалификации спортсменов команды, соответствующей дистанции заплыва.
Место и время проведения соревнований
Соревнования проводятся на базе Косинского детского морского клуба по адресу: 111622 г. Москва, ул. Большая Косинская, д. 45. тел./факс 700-50-05; 8-916-491-08-15
Начало соревнований 29 июля 2012 в 12 часов
Описание дистанции заплыва:
Старт всех участников заплыва происходит одновременно с пирса Морского клуба в сторону спасательной станции МЧС. У спасательной станции пловцы разворачиваются на линии, обозначенной буями и плывут в обратную сторону до касания пирса Морского клуба. Общая дистанция - 1000 м.;
Определение победителей и награждение
Первые три пловца награждаются грамотами и медалями за первые три места, остальные участники заплыва награждаются грамотами и призами в разных номинациях по решению судейской коллеги. Команды – победительницы определяются по наименьшему суммарному количеству баллов, полученными их членами на соревновании и награждаются кубками и грамотами. 6. Безопасность участников соревнований обеспечивается медицинскими и спасательными постами МЧС РФ и общественным постом Косинского морского клуба. Пловцы сопровождаются двумя катерами МЧС и спасательными лодками клуба на всей дистанции заплыва. 7. Расходы. Все расходы связанные с участием в соревнованиях несет Косинский детский морской клуб. Иногородние участники соревнований могут быть обеспечены проживанием по предварительной заявке. Расходы, связанные с командированием иногородних команд несут командирующие организации. Данное положение является официальным вызовом на соревнование Подготовил ст. тренер по морскому многоборью, мастер спорта СССР ______________ М.В. Веремеев
В Санкт-Петербурге, в Морской столице именно в 210-й день рождения в сквере "Малые Гаванцы" появился первый полнофигурный памятник адмиралу Павлу Степановичу Нахимову.
Территория сквера вокруг памятника оформлена в военно-морском стиле, с использованием символики Российской Федерации, Санкт-Петербурга. Вдоль аллей сквера установлены флагштоки, на которых развешены флаги расцвечивания и вымпелы. У входов в сквер «Малые Гаванцы» гостям праздника вручали флажки, шары и значки с логотипом мероприятия.
Опуская подробности, скажу, что крестной матерью головного подводного крейсера «К-137» стала Герой Социалистического Труда, сварщица, мать троих детей и очень милая женщина Евдокия Павловна Ночвина.
«Матрос страстно просил. Матрос умолял. Он заламывал руки. Используя последний довод, он встал на колени и заплакал…» На этом месте прерывался.
Дальше смотреть не было сил. Ветеран–подводник вставал, тихонько шёл на кухню, ставил чайник. Напившись чая с мятой, Станислав Сергеевич постепенно успокаивался. Уже много лет этот эпизод из его сложной и бурной флотской жизни не даёт ему покоя. Тогда по молодости последующие события, казалось, стёрли его. Теперь же, с возрастом, когда появилась возможность спокойно проанализировать, правильно ли он жил, многие поступки оцениваются по-другому. Видимо, пришла мудрость. После шестидесяти наступил период, когда:
«…угасли страсти вечные порывы, затихли бури бытовых невзгод, теперь горят в душе нарывы допущенных ошибок наворот…»
Станислав Сергеевич уже много раз говорил себе: «Да, ошибок в моей жизни наворочено очень много. Ошибок в обращении с людьми. Военная служба не оставляла места сентиментальности. Многих людей ты обидел грубостью, даже жёсткостью. Да, так требовали воинские уставы. Но, правда, и сам по молодости был резок и ершист. Часто приводил довод, а как же в годы войны командиры посылали людей на смерть? То была война, и на ней действуют экстремальные законы, законы военного времени. Ты же служил в мирное время! Можно было быть мягче и убедительнее, терпимее к человеческим слабостям и ошибкам. Старшие начальники требовали «крови» и по твоей жестокости оценивали твои командирские качества. Грубость, хамство, мат. Считалось - это и есть высокая командирская требовательность. Достоин дальнейшего продвижения! Очень мало больших начальников, которые ценили бы человеческую жизнь, достоинство, личность. Посмотришь на историю, похоже, в российском государстве унижение, грубость были национальной особенностью. Человеческая личность – ничто… Ты же всё равно виноват. Поддался стадному чувству. И закон такой нашёл: « Не отбивайся от стада – сомнут!» Всегда надо было действовать своей головой. И не бояться наказания за свою правоту. А теперь вот мучаешься. С кошмарными снами несёшь свой крест… »
Станислав Сергеевич в тот год прибыл в командиром подводной лодки. Маленького роста кругленький адмирал поставил ему боевую задачу: расконсервировать лодку, подготовить экипаж и выйти в море. Экипаж собрали со всего Крыма, молодых крепких мужиков, отслуживших на флоте в своё время. Зачётное учение проводилось Черноморским флотом под эгидой Генерального штаба. Адмирал закончил: «Ваша задача – Флот не опозорить!» Что такое из «переподготовщиков» сделать матросов и выйти в море?! Станислав Сергеевич без внутренней дрожи и сожаления повернулся через левое плечо и пошёл на свою … голгофу. Делать любимую работу. В кубрике все матросы, призванные из запаса, были пьяные. И это было нормально. Убедившись, что личный состав прибыл весь, Станислав Сергеевич спокойно приказал боцману, кадровому мичману, выключить свет и уложить экипаж спать, время подходило к закату. Он руководствовался принципом: «Утро вечера мудренее». Утром без пяти шесть он был в кубрике. В шесть десять весь экипаж вместе с ним делал зарядку. Матросы постеснялись валяться после подъёма, как всегда было в таких экипажах, увидев спортивного командира в майке и с мощными бицепсами. Когда же за завтраком матросы получили дополнительный паёк, положенный подводникам, выбитый командиром у пройдошистого мичмана - зав. столовой, а это и масло, и сыр, и печенье, то мужики, знающие жизнь, зауважали своего энергичного и настойчивого командира. Через час под руководством боцмана по десять человек они мчались в городскую парикмахерскую делать короткую и аккуратную причёску, как у командира. Матросы были поражены, когда к вечеру каждого из них командир называл по фамилии. Молодая память и беглый взгляд на поимённый список перед каждым построением дали возможность командиру совершить это чудо. Приближался вечер – пора самоволок и пьянок для переподготовщиков. Это знали все: и начальники, и сами участники предстоящих вечерне-ночных событий. Нарушая незыблемые каноны Генерального штаба о казарменном положении воинов, призванных из запаса, Станислав Сергеевич на свой страх и риск собрал экипаж и объявил, что с завтрашнего дня по пять матросов он будет увольнять на ночь. «На размагничивание». В порядке очерёдности в течение недели каждый сможет одну ночь провести дома на законном основании. В семь утра быть . Боцману составить график. Матросам оповестить своих домашних, когда им ждать их дома…
Всё-таки хорошо, когда у матросов нет вопросов! Утром адмирал с удивлением обнаружил, что в новом экипаже ночь прошла спокойно. Впервые за всё время, за многие годы приёма моряков из запаса. Тайный сговор отлично действовал. Командир постоянно был на виду у матросов. Станислав Сергеевич исключил для себя личную жизнь. Он каждый день организовывал спортивные соревнования между боевыми частями. Сегодня - по волейболу и сам играл за штурманов. Завтра - по баскетболу, помогал торпедистам. По лёгкой атлетике, по штанге, по гиревому спорту и т.д. Сам участвовал во всех состязаниях. Его выдумке не было границ. Зато матросы постоянно были заняты, у них не было времени на дурные мысли и поступки. В выходные дни совершались турпоходы по окрестностям Балаклавы, по местам боёв за Севастополь. Поскольку виноград с соседних полей уже собрали, командир постоянно ходил с матросами «чимбалосить», повторно собирать оставленные гроздья. Экипаж поел винограда вволю. К концу дня малотренированные молодые мужики валились с ног от усталости. О пьянках и гулянках даже не было речи. По вечерам экипаж отрабатывал организацию погружения, не выходя из кубрика. Матросы рассаживались по койкам, согласно своим расписаниям по отсекам. Старпом зычным голосом запрашивал: « Первый отсек, готов к погружению?» С левого угла кубрика неслось: «Первый – готов!» Далее: «Второй готов!» И так, все отсеки. Старпом докладывал: «Товарищ командир, подводная лодка к погружению готова!» Станислав Сергеевич давал различные команды и вчерашние рабочие, колхозники и даже учителя на глазах становились опытными подводниками. И смеху было много, и интерес был всеобщий. Боевые команды доводились до автоматизма. Экипаж по-настоящему готовился выйти в море.
Станислав Сергеевич не считал, что он совершает подвиг, отдавая все силы службе. Его кумиром был адмирал . Уже будучи известным учёным, исследователем, создателем ледокола «Ермак», он издаёт по флоту приказ «О порядке приготовления щей». Адмирал был обеспокоен цингой, проявляющейся у матросов в северных широтах. Он же приказал систематически взвешивать матросов. А если посмотреть глубже в историю, то нельзя не отметить благородную деятельность адмирала Нахимова Павла Степановича. При защите Севастополя он обратил внимание, что солдаты питаются хуже моряков. Оказывается, действует какой-то древний приказ, по которому всё сало срезается с мяса, выделяемого для солдатского котла. И это сало идёт на смазывание осей походных обозов. И никто из армейских генералов никогда не обращал внимания на этот драконовский приказ. С большим трудом адмиралу П.С.Нахимову удалось добиться отмены этого нелепого распоряжения. Солдаты, так же как и матросы, обожали руководителя обороны Севастополя адмирала Павла Степановича Нахимова. Среди армейских чинов нельзя не отметить выдающегося русского генерала Скобелева. Совершая освободительный поход в Болгарию, он издал приказ, который обязывал каждого солдата взять с собой по одному полену. Офицеры хохотали, читая этот приказ. Но когда армия поднялась в горы, когда кругом оказались одни снега и пронизывающий ветер, сколько тысяч жизней сохранили костры из тех брёвнышек, что несли с собой солдаты. Они смогли и обогреться, и приготовить горячую пищу.
И всё благодаря далеко смотрящему вперёд генералу - благородному сыну России, уважающему своих солдат. Вот эти военачальники и были для Станислава Сергеевича образцом выполнения своего воинского долга. Он хотел быть похожим на них... Всё шло хорошо. Оставалась последняя неделя сборов. И вот однажды случилась беда. Матрос Озеров не прибыл из ночного увольнения. И произошло это в понедельник, когда по всему флоту идут доклады о результатах увольнения за выходные дни. Подождали матроса до восьми часов, может просто опаздывает? Не появился. В девять часов Станислав Сергеевич понял, надо готовиться к худшему. В девять тридцать его вызвал маленький адмирал. С порога адмирал набросился на командира. Забыв, что вчера ещё отмечал прекрасную работу командования подводной лодки с экипажем из запаса, он прямо-таки заклеймил командира за пьянство, за развал, за самоволки – одним словом за всё! «Я вас не спрашиваю ПОЧЕМУ? Ответьте мне, почему ваш матрос оказался в больнице?» И сам же адмирал отвечал: «Сбежал, напился, подрался. А где командир? Где вечерняя поверка? Почему не выявили отсутствующего матроса?» Адмирал задохнулся, потерял дар речи, остался с открытым ртом, когда Станислав Сергеевич спокойно сказал: «Я уволил матроса Озерова в город по семейным обстоятельствам». - «Да как вы могли нарушить директиву Генерального штаба»,- просипел покрывшийся потом адмирал. «Нарушил. И на лодке был порядок. И вы сами отмечали и ставили меня в пример». – «Знать ничего не знаю. Первый раз слышу. Лично поезжайте в больницу, привезите письменные объяснения главврача, в каком состоянии был доставлен ваш матрос. И готовьтесь, «неполное служебное соответствие» - это будет вам самое лёгкое наказание. Возможно, вообще вас выгонят с флота, как не умеющего работать с личным составом! Директива Генштаба ему не указ!» И пошёл командир, которому матросы смотрели в рот, которого носили на руках, пошёл он, униженный и оскоблённый, куда послал его гневный адмирал. В Севастополь - автобусом, через весь город – троллейбусом, на Северную сторону – , а там – снова автобусом.
В больнице очень симпатичный молодой главврач охотно рассказал о доставленном вчера больном Озерове. Тот перекрывал дома крышу, оступился и упал. Сломал щиколотку. Наложен гипс. Неделю полежит без движений. Не пьяный. Совершенно трезвый. Очень хорошо воспитанный. Переживал, что подвёл командира. Упросил сегодня утром сообщить по телефону в Балаклаву, где он находится. Проведать нельзя, после наложения гипса под наркозом спит. Во второй половине дня командир доложил адмиралу результаты расследования. Адмирал, занятый уже другими проблемами, всё же пригрозил, чтобы последнюю неделю сборов выполняли директиву Генштаба. Контроль будет жёсткий. Трепещите! А через час пришёл матрос Родионов. Высокий, стройный, красивый, черноволосый. Всегда улыбающееся привлекательное лицо моряка было омрачено внутренней борьбой и страданиями. Он узнал, что увольнение на берег запрещено. А как раз сегодня ему нужно быть в Севастополе. Он весь месяц не увольнялся, его молодая жена была в отъезде – на установочной сессии. Сегодня она ждёт его. До встречи осталось два часа и уже никак не сообщить, что он не сможет прийти. Катастрофа! Матрос просил. Матрос умолял. Уже не здравый смысл, а гормоны руководили его действиями. И Станислав Сергеевич по-человечески понимал его. Но сделать ничего не мог. Нельзя. Именно сегодня нельзя. Завтра можно будет рискнуть, но не сегодня. «Прости меня, не могу». Матрос Родионов стал заламывать руки, говоря, что у них и так отношения не простые. Он не очень доверяет красивым женщинам, которые любят внимание посторонних мужчин. Он даже несколько раз одёргивал свою бесшабашную жёнушку. Пока у неё ветер в голове. И если он сегодня не придёт, она может чего-нибудь натворить, отчубучить. Назло ему, в отместку. Красивый молодой мужчина стал перед командиром на колени и заплакал… (Вот до чего доводят нас женщины. Откуда у них такая страшная сила?) «Коля, не рви мне сердце, не могу», - простонал Станислав Сергеевич, проклиная свою слабость и вынужденную жестокость. Матрос Николай Родионов в сердцах как-то грязно выразился в адрес женщин и, всхлипывая, исчез. Станислав Сергеевич, совершенно раздавленный и обессиленный, сидел, тупо уставившись в стенку. Он выполнил директиву. Но какой ценой!…
Месяц назад Станислав Сергеевич в морской форме ждал в Симферополя свой самолёт. Он собрался лететь в Петербург на встречу с друзьями. Неожиданно к нему подошёл мужчина средних лет с приятной внешностью. «Товарищ командир! Я вас сразу узнал. Старший матрос Николай Родионов. Здравствуйте». Волнуясь и заикаясь, он продолжил: «Я вам очень благодарен. Вы сохранили мне семью. У нас с женой уже взрослые дети. Она мне призналась, что вы приезжали к ней домой в тот злополучный вечер. Вы рассказали ей о сложной, трудной и опасной службе на подводных лодках. О том, что я на ответственной вахте и не смогу прийти к ней на встречу. Но через неделю я вернусь домой насовсем. Что я её очень люблю и тоскую без неё. Жена моряка должна уметь ждать и что самое прекрасное в жизни – это встреча с любимым человеком после большой разлуки. Она была поражена, что командир подводной лодки сам приехал к ней, чтобы сказать тёплые слова в мой адрес. После вашего посещения она совсем по-другому стала относиться ко мне. Более уважительно. Более внимательно. И любовь наша стала крепкой. На всю жизнь. Спасибо вам. Вот оно, морское братство!» Они обнялись, пожали друг другу руки и побежали на посадку по своим самолётам. Удивительно, но после этой встречи кошмарный сон перестал сниться. Воистину: «Нам жизнь дана на добрые дела!»
Март 2006 года.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
