«Ну, и навертел», - мрачно подумал Лева. Но, как всякий тертый морской волк, оставил крамольную мысль при себе. А вслух пробасил, глядя на бровастый портрет:
- Выполним. Работу развернем.
- Что значит, развернем? Работа уже должна кипеть! Вы должны делать упор на индивидуальную работу с каждым матросом и старшиной. Закрепить за каждым отстающим актив. А индивидуальные обязательства? Так как же, братцы? - выхватывал инициативу Тетя Фрося.
- Социки... Виноват, соцобязательства личный состав разрабатывает. Дан срок - сутки. Боевые листки вывешиваются. Литература отсечных агитаторов получена, - преданно глядя начальству в глаза, частил скороговоркой Колчак.
- При всем том не забывайте: главное - человек, наш советский человек. Забота, забота и еще раз забота о человеке! Не оставлять без внимания ни одного. Следить за настроениями. Следить, как отдыхает, как питается. После каждой смены подводить итоги, пропагандировать опыт отличившихся. Организовать прием и доведение последних известий, - вновь восстановил субординацию не терпящий чужих инициатив Шабла. -
Что требует партия, осталось невыясненным. На столе зазуммерил телефон.
- Прошу извинения. Оперативный дежурный. Разрешите доложить, КП флота запрашивает причину задержки выхода. Как доложить? - с виноватой интонацией забулькал в трубке голос оперативного дежурного.
- Знаем. Доложите на флот, что по указанию члена Военного совета идет инструктаж. Корабль выйдет только всесторонне подготовленным, - отрезал Шабла и впечатал трубку в аппарат...
- Фу, япона мать! - вывалился из кабинета и, на ходу вытирая лысину, загромыхал по лестнице Лева.
- Вот видишь, командир, как надо докладывать! Доклад - половина успеха! - бодро спешил за Левой Колчак.
- Успеха, успеха... Ты лучше социки свои... - бросил через плечо Лева.
- Социки будут! В лучшем виде. Политотдел зарыдает от счастья, - не сдавался оптимист Колчак. - Смею заверить, товарищ будущий адмирал, наш с вами опыт еще будут изучать в академиях.
- Между прочим, Улас - кандидат в члены партии, а Бояркин - комсомолец. Пора бы запомнить, дорогой комиссар, - ядовито бросил через плечо Лева.
- Какая разница! Главное - четкий доклад. Примем заново. Налицо работа по росту рядов, - срезал командира Колчак.
Перед таким убийственным доводом Лева засопел и не нашелся, что сказать дальше. Впереди замаячил тускло подсвеченный пирс...
- По местам стоять, со швартовых сниматься! Товарищ командир. Подводная лодка к бою и походу готова. Личный состав проверен, налицо, - простуженным тенором зарапортовал старпом. - Машинные телеграфы согласованы. Управление рулем - с мостика.
- Ясно. Отдать кормовой! Отдать носовой!
- Есть! Отданы швартовые. Включить ходовые огни! Внизу, записать в вахтенный журнал: снялись со швартовых для перехода в район согласно боевому распоряжению на поход.
- Правый малый назад!
- Работает правый малый назад! Застопорен левый! - докладывает боевая рубка.
- Все вниз! По местам стоять, к погружению!
Подводная лодка изготовилась к дифферентовке в бухте. Черная, как тушь, вода, а в перископе - редкие цепочки огней и близкие огни страхующего торпедолова.
2
Ночь, звезды. Пошумливают волны. Лица подводников на мостике обдувает свежачок. Глухо пофыркивая газоотводом, лодка нехотя разворачивается на зюйд; по корме прожекторно вспыхивает и отворачивается огонь . Поход начат.
На горизонте, справа по курсу, огни сторожевого корабля сопровождения до внешней кромки районов боевой подготовки. Там, в ходовой рубке СКР, невидимый с лодки комбриг Душкевич. Море пустынно и холодно.
На крыльях мостика лодки - командир Лева и вахтенный офицер Симпатенок; сзади, в вырезе тумб выдвижных устройств, - сигнальщик Котя. Под козырьком мостика - Неулыба и комиссар Колчак. Внизу, и это угадывалось, укладывался в привычные ритмы распорядок длительного плавания. Доклады из отсеков, рубок радиометристов и акустиков.
В такие ночи на мостике молчат, скупо реагируя на доклады и команды. Чувства каждого - в едином слитном ритме жизни корабля, а мысли - всяк о своем. Спонтанные мысли, прерываемые докладами, решениями и приказаниями. Думали о самых неожиданных вещах и явлениях. И если б старшие начальники смогли заглянуть под черепушки аргонавтов, они бы ахнули: до чего же легкомысленны эти люди! И это в начале похода!
Самый верхний, скорее угадываемый, чем видимый, сигнальщик Котя тоже думал, потаенно мусоля подаренный корешком-провизионщиком Ванютой шмат запарафиненной колбасы, именуемой на языке подводников . Ценность этой «радости» заключалась в том, что куска длиной с ладонь хватало как раз на четырехчасовую вахту. Не больше и не меньше. А это помогало гнать сонную дурь.
И все же, несмотря на приятность во рту, Котины думы были мрачны, на душе было смурно. А причиной было недавнее письмо из дома.
Сестрица Тонька, эта подростковая язва, регулярно отписывающая «за всех домашних», в последнем письме как бы между прочим, но весьма ядовито упомянула, что «Котькина любовь» Светка Брыкина - уже не Брыкина, а Малькова. И что была шикарная свадьба, три дня гуляли. И еще о том, что поселковые девчонки из класса дорогого братца словно сбесились, выскакивая замуж наперегонки. Так что, служи, дорогой брат Костя. Осваивай моря и океаны.
При воспоминании о Тонькиной информации Котя помрачнел и даже про собачью радость забыл.
Эта Светка... Та самая улыбчивая тихоня Светка, которая всегда позволяла списывать из тетрадки, которую он яростно защищал от поселковых охламонов. После ряда потасовок соперничающая братия от Светки отступилась, а в самых неприятных местах - на дверях школы, на автобусной остановке - появились надписи «Светка + Котька = гы!»
И эта Светка, потаенно-радостно принимавшая Котькино покровительство, вдруг выкуклилась в такое фигуристое существо, что встречные оглядывались и только крякали.
Эта Светка, которую он провожал с танцев и слегка потискивал у штакетника, а она, скользя губами около ушей, шептала с горячим, невыразимо сладостным придыханием: «Костя, миленький, не надо. Не трогай меня. Я лучше ждать буду...»
Ждать будет. Вот и дождался, совестливый дурак. И за кого выскочила?! За Порфишку Малькова, по-поселковому - Фирьку-сопляка! Того самого, с которого Котька с приятелями не единожды стаскивали портки и нашинковывали крапивой, наслаждаясь козлиным Фирькиным ревом.
После семилетки Фирька мотанул куда-то в город и возвратился «на коне», с дипломом кинотехника. Шляпа и галстук. И стал Фирька у поселковых мамаш Порфирием Ивановичем, а по-разговорному - Фирь Ванычем. Однако Фирька крапиву помнил, в клубном быту нос не задирал, на закрепленных девиц глаз не ложил.
До поры до времени, выходит, гад ползучий... От Фирькиной далекости и недосягаемости Котя чуть не задохнулся.
Словом, на душе у Коти было хмурно. Жаркий огонь потихоньку разгорался в Котиной груди. И теперь Котя выискивал единственно возможный вариант яркой мести. Дадут после похода Коте отпуск. Скажет перед строем командир: «Геройски вел себя в трудном плавании товарищ Маркин! Тяжело было товарищу Маркину на виду бушующего моря, но выдюжил! И за это объявляю товарищу Маркину десять суток отпуска с выездом на родину!»
И это - без учета дороги. И достанет он таимую от уставного старпомовского глаза «форму первого срока» - суконку в обтяжку, брючата-клеша, «беску» с самодельной лентой «Подводные лодки ТОФ», бляху с наваренной свинчаткой, «корочки» на высоком каблуке. И значки, много значков.
А самый заветный, это уж свой, законный - , который дается приказом Главкома. И дадут еще кореша предмет общей зависти - мастерски выточенного «дельфина». Пусть из бронзового золота. Кто это знает?
И приедет Котя в родной поселок с маленьким чемоданчиком-балеткой. И не спеша пройдет Котька с замирающей от гордости сестрой Тонькой. По главной улице. Все собаки сбегутся.
И будут за Котькой разворачиваться моря и океаны, дальние походы и дымные морские сражения, бури и ураганы. И будут встречные удивленно столбенеть, а узнав, спешить наперерез:
- Неужели Константин?! Ка-акой красавец! Какими судьбами в нашем захолустье? Небось все моря-океаны проплыл? Орел! - и будут долго смотреть на штормовую Котину походку.
И пойдет по поселку слушок: Костя-моряк в отпуск приехал. За подвиги отпуск дали!
А к вечеру, на закате солнца, с той же язвой Тонькой пройдет Котя Маркин до клуба. И будут на Коте под заходящими лучами плавиться буквы и якоря, бляха и «дельфин». Нет, морду Фирьке он бить не будет, он просто закурит с приятелями и будет глядеть вдаль поверх сопатого Фирь Ваныча.
И будут раздвигаться занавески: смотри, смотри!
А еще раздвинется одна занавеска, ненавистного Фирькиного . И будут за Котькой следить в горькой зависти когда-то знакомые, а теперь неулыбчивые глаза. И будет этот кто-то ожесточенно вскидывать на руках сопливое (непременно сопливое) и орущее (непременно орущее) Фирькино произведение.
И это будет наивысший момент Котькиного мстительного торжества. Но Котька не оглянется. Котька выше всех этих.
- Сигнальщик! Заснули? Почему не докладываете о появлении огня? - оборвал мстительные сладкие Котькины мечтания командирский бас.
- Слева тридцать, белый постоянный огонь! - встрепанно доложил Котя, а от себя независимо добавил: - Только собирался доложить.
- Не спать! Вахтенный офицер! Вам замечание, - поставил точку командир.
- Есть, замечание! - отозвался с левого крыла Симпатенок, обозначив угрожающий полуповорот назад. Впрочем, в темноте никто этого не заметил.
А вахтенный офицер Симпатенок тоже думал. У Симпатенка в рукавице колбасы не было, был несъедобный бинокль. А поэтому мысли его были куда прозаичнее.
Мысли, требующие решения. Решения, которое, хоть убей, не высвечивалось. Судя по всему, Симпатенок - как шар перед лузой. Треск, и готово! Тут, брат, не бортанешь. Трудные мысли были у Симпатенка. И хотя с каждой милей Симпатенковы проблемы вроде бы уменьшались в объеме, он чувствовал, что это - обманчивое ощущение. Не собирался же он тонуть, дабы разделаться с береговыми проблемами! А проблемы у скитальца морей были. И существенные.
Корнем же всех проблем была доковая малярша Зинка, румяное и смешливое существо в брезентухе. Это в доке в брезентухе. А , когда Зинкины формы высвобождались от всего лишнего, я бы сказал!
Симпатенковы улыбки быстро пробили брезентовую броню. А дальше - пирожное-морожное, прогулки на Песчаный. Шампанское на танцевальный приз. Горячие пески. Разнотравье.
Продолжение следует
