Сергей АПРЕЛЕВ. Капитан 1 ранга. 2003. Северодвинск. Статья была опубликована с сокращениями в газете "Северная Неделя" (Северодвинск) 24.03.2003 г. Окончание.
Они были в аппаратах (Индивидуальный дыхательный аппарат образца 1959 г.- прим. авт.) Остальные - без всяких средств индивидуального спасения. Усилиями врача и его помощников, удалось вернуть в сознание десять моряков. Затем бросились к находившимся в аппаратах ИДА-59. Сняли с них маски, но оба не подавали никаких признаков жизни. Первая медицинская помощь, искусственное дыхание не принесли никаких результатов. Тогда врач В.Кублицкий с разрешения командира пошел на крайнюю меру - шприцом ввел адреналин в сердца пострадавших. Однако и это не дало положительного результата. Командир моторной группы капитан-лейтенант А. Кочнев и командир отделения мотористов старшина 1-й статьи П. Тоос скончались от отравления фреоном и кислородного голодания. Местом их гибели стал Бискайский залив в Ш= 52 град. 50 мин. Сев. и Д= 17 град. 50 мин. Зап. Надев маски, и включившись в аппарат, они не смогли открыть вентили кислородных баллонов, так как потеряли сознание. Перед выходом в море всем членам экипажа было выдано портативное дыхательное устройство (ПДУ), которое теперь является постоянным спутником подводника, чем бы он ни занимался. Простое и надежное средство - ПДУ в то время еще не успело завоевать доверия у моряков. Действовали по старинке, отработанными приемами - включаясь в громоздкий аппарат ИДА-59 по любой вводной. Используй они ПДУ и никто бы из моряков не пострадал. Возвращение подводной лодки в базу после четырехмесячного плавания было омрачено. Вместо оркестра на причале стояла машина скорой помощи... При выяснении причины возгорания оказалось, что во время ремонта подводной лодки на судоремонтном заводе кто-то из рабочих оставил в переключателе ППС гаечный ключ. Подача фреона в 7-й отсек вместо 5-го также произошла по вине ремонтников. При сборке системы ЛОХ была перепутана маркировка, что и стало причиной трагедии. Проверка системы ЛОХ на всех подводных лодках соединения показала, что на "К-67" и "К-304", только что вернувшихся из ремонта, маркировка на клапанах системы ЛОХ была также перепутана. Старшину 1-ой статьи Пауля Тооса похоронили на Родине, под Таллином. А инженер-капитан-лейтенант Анатолий Кочнев был похоронен недалеко от Видяево, близ аэродрома Килп-Ярв, рядом с отцом летчиком-испытателем, также погибшем при исполнении своих обязанностей...
Подводная лодка «К-77» в гавани Провиденса (США).
Будем надеяться, что ветерану «холодной войны» - бывшей «К-77» будет уютно в чужой гавани. Руководство фонда «Саратога», заявило, что подводная лодка станет памятником героической эпопее, в которой участвовали подводники Соединенных штатов и Советского Союза, а также символом мира, установившегося между нашими народами, если не навсегда, то, по крайней мере, надолго»... Учитывая своеобразное понятие о миролюбии, демонстрируемое американцами в последнее время, поверить этому нелегко. Но не век же разглядывать друг-друга в перископы и визиры прицелов?
Муругов Виктор Семенович. Выпуск 1946 г.
Муругов В.С. - автор книги "Воспитанники и воспитатели. (История курса Горьковского военно-морского подготовительного училища 1946 года выпуска в воспоминаниях, фактах и цифрах)". М.: ЭКОМ, 2000. 464с.
Когда в 1950-м году в Советском Союзе началось бурное строительство Военно-морского флота, в том числе атомных подводных лодок, именно выпускники училища 1946 года оказались среди тех специалистов, благодаря которым это строительство было осилено и успешно завершено. Тогда Российский флот впервые со времен Петра I приобрел мировое значение. Горьковское военно-морское подготовительное училище до Великой Отечественной войны носило название 3-й военно-морской спецшколы и подчинялось Министерству просвещения СССР. В 1944 году школа была передана в Министерство Военно-морского флота и стала училищем. Через два года из его стен вышло 204 курсанта, о которых идет речь в нашей статье. Судьба разбросала их по всем высшим военным училищам страны, в числе которых Военно-морское училище им. М.В. Фрунзе (г. Ленинград), Тихоокеанское высшее мореходное училище (г. Владивосток) и другие. Из легендарного выпуска вышли адмиралы — командующий Каспийской флотилией, начальник Калининградского высшего военно-морского училища В.М. Буйнов, заместитель командующего Северным военно-морским флотом В.П. Денисов, генерал Ракетных войск Н. Красов и другие; профессора Н. Груздев, Б. Гудков и другие, а также капитаны 1 ранга, подводники. В управлении Волжского пароходства работал Н. Брагин. В. Розенберг был начальником отдела по новой технике в Министерстве речного флота. В Горьковском институте инженеров водного транспорта преподавали В.И. Андриенко, Ю.К. Семенов. А.Д. Галка участвовал в строительстве судов на подводных крыльях. В Горьковском, затем Нижегородском , речном училище работали воспитатель В.И. Семеновский и преподаватель Л.С. Юматов.
Первая встреча товарищей произошла в 1981 году. Тогда выпускники посадили у Нижегородского Кремля 35 елочек и назвали это место Аллеей моряков. За 25 лет, в течение которых бывшие курсанты продолжали ежегодно встречаться, молоденькие деревца, хоть и осталось их чуть больше двадцати, превратились в раскидистые ели. В этом году официальная часть встречи и праздничный обед моряков прошли в стенах Нижегородского речного училища. Их было 26 человек, многие пришли с женами и внуками. На следующий день 70-летние выпускники совершили прогулку по реке на теплоходе «Волга-13». Увы, через неделю с небольшим им пришлось собраться вновь, но по печальному поводу. Ушел из жизни основной организатор встреч, выпускник Горьковского военно-морского подготовительного училища 1946 года Николай Новиков. Провожая товарища, бывшие курсанты пообещали, что встречи будут и впредь продолжаться ежегодно.
Морские подводные двигатели [Текст] / Г. Н. Алексеев, В. С. Муругов. - Москва : Транспорт, 1964. - 124 с. Муругов В. С., Яременко О. В., Морские суда на подводных крыльях, М., 1962.
Розман Рем Матвеевич. Выпуск 1948 г.
(в сокращении)
Когда началась война отцу было 12 лет. Его отца, Матвея, призвали в армию еще до начала войны. Город Малин, где жила семья в то время, был занят немцами уже в первый месяц войны. Предприятия города организованно эвакуировали и моя бабушка со своими двумя детьми уехала в г.Правдинск Горьковской области. ВСЕМ давали возможность уехать, не было никаких ограничений по какому-либо признаку (партийность, национальность и пр.) Жизнь в Правдинске была полна лишений. Однажды отца и его одноклассников отправили на работы с лесом, сплавляемым по реке. Баграми надо было формировать плоты из пригодных бревен. Дети были так малы и немощны, что и багры-то держать не могли... что уж говорить о бревнах. Отец на работе неудачно поставил ногу на бревно и провалился в воду, повредив при этом голень. Развился остеомиелит и отец чуть не умер - антибиотиков тогда не было и по его словам "вокруг люди мерли как мухи". Весной 1944 Рема получил похоронку на отца - матери как всегда не было дома. Он не смог сказать ей о гибели Матвея, положил похоронку в карман брюк и решил выждать подходящий момент. Мать через пару дней взялась "отпаривать" (гладить) его брюки и, по привычке проверив карманы, нашла похоронку на мужа.
15-летний Рема на первом курсе подготовительного училища. Несколько месяцев назад на фронте погиб его отец, мой дед. Горький, Подготовительное училище Военно-морского флота, 1944 г.
Три года жизни во флотском коллективе явно пошли на пользу моему отцу. Он имел возможность помогать своей матери и младшему брату, которые, как и очень многие в то время, жили впроголодь. Отец вспоминал, как однажды он стоял в карауле и уже поздно вечером неожиданно началась стрельба, потом салют, а потом строго уставная атмосфера училища взорвалась ликующими криками... Это было 9 мая 1945 года. Все обнимались, скакали по лестницам и возбужденно что-то кричали друг другу. А он был часовым и не имел права говорить. Он стоял молча. И плакал. Беззвучно.
Горький, Подготовительное училище Военно-морского флота, 1947 г.
Выпускник "подготов" Рем Розман получил распределение на учебу в Ленинград.
1 курс Высшего Военно-Морского инженерного училища имени Дзержинского (ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзержинского). Мой отец Рем Матвеевич Розман - крайний справа Адмиралтейство, Ленинград, 1948 г. Курсанты-первокурсники (наверно на занятиях по огневой подготовке).
В том 1948 году в училище происходили трагические события. Фронтовики-курсанты, евреи по национальности, вдохновленные визитом в СССР Голды Меир, посланника только что созданного Государства Израиль и благожелательным отношеним Сталина к ней, проявили инициативу и составили список коммунистов и комсомольцев среди курсантов старших курсов (3,4,5), имевших боевой опыт и желавших защищать Израиль в Войне за Независимость 1948-го года. Списки по уставу были переданы ротным командирам, которые их визировали и передали на рассмотрение начальнику училища. Еще до того как адмирал что-то успел сообразить в первом попавшем на его стол списке, органы арестовали всех поименованных (я не знаю, сколько человек там было указано), трибунал рассмотрел их дела и все они получили сроки (до 25 лет) в лагерях. Списки из рот менее расторопных командиров успели уничтожить.
Третьекурсники-дизелисты - курсанты ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзержинского. Мой отец - 5-й слева в верхнем ряду Адмиралтейство, Ленинград, 1950 г.
Курсантов поднимали в 6 утра на физзарядку и целыми ротами в любую погоду они бегали по Александровскому саду в ботинках, синих трусах и бескозырках. Бегать надо было в ногу. Они и бегали в ногу, хотя и спали на ходу. Настоящая побудка происходила, когда такая вот бегущая в ногу рота оказывалась на траверзе общественных туалетов, от которых несло так, что просыпались все и окончательно. Крепкая, на всю жизнь, мужская дружба и неподражаемый флотский кураж. Какие они все красивые, здоровые и цельные парни!
Третьекурсники после возвращения с практики на Балтике. Мой отец - в центре Либава. База ВМФ Балтийского флота, 1950 г.
Курсантов каждое лето отправляли на практику - поплавать и пообтесаться во флотских коллективах. Было очень престижно попасть на большие корабли, которые, к тому же, ходили в походы. Надпись на обороте: "На память другу Реме, в честь штормовых походов. 1950 г. От Леши. Либава, Балтийский флот. 3.10.".
Выпускной 1952 год. Розман Рем Матвеевич, мой отец - в верхнем ряду крайний слева Адмиралтейство, Ленинград, 1952 г.
Курсанты 5 выпускного курса из роты отца. На снимке командир роты сидит в первом ряду в центре. На его кителе орденские планки. В верхних рядах три человека в офицерской форме - это тоже курсанты из... Албании. Они уже офицерами поступили в училище на первый курс в рамках военной помощи СССР Албанской республике. Когда отношения между двумя странами резко ухудшились, всех албанских курсантов обязали отказаться от своей родины и забыть о возможности возвращения. Что с ними стало после окончания училища я не знаю.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Радий Анатольевич никогда не чувствовал себя гостем, как верный сын родного училища, старший товарищ и друг младших воспитанников, стремился делиться своим вновь обретаемым жизненным опытом. Планке соответствовал.
Дорога на океан. А. СТАРКОВ, М. ФРОЛОВ. - "Огонек". 1949 г.
Маленькую литеру «Н» сменил на погонах золотой якорек, на рукаве синей форменки заблестела первая курсантская нашивка... Но все-таки их продолжают называть нахимовцами. И, пожалуй, это имя так и останется за ними. Они стали нахимовцами, переступив осенью 1944 года порог огромного серого здания на Петроградской набережной, здания, в котором лестница была трапом, пол — палубой, спальня — кубриком. Эти наименования, превращавшие дом в некий сказочный корабль, навечно причаливший к пристани, звучали в новинку. Правда, не для всех. Радий Зубков, например, мог считать себя в некотором роде бывалым моряком: юнгой, учеником рулевого, плавал он на сторожевике. Этому крепышу с обветренным лицом, уже познавшему, что такое морской порядок, было легче, чем его товарищам. Посудите сами, какое великое множество разных «нельзя» должны они были осваивать: нельзя выбегать на улицу без головного убора, нельзя держаться в строю за руки; нельзя разговаривать после отбоя. Да и «надо» не меньше: надо надраивать ботинки до сверкания, надо, когда тебе приказывают, ответить «Есть!» и в точности повторить приказание, и вообще надо уметь подчиняться. А это не так-то просто. Было им по 13—14 лет, и возраст брал свое: во всем, что приходилось делать, мальчикам еще мерещилась игра. Вот им выдали новенькие, блестящие мундирчики с золочеными пуговицами в два ряда, с белым кантом: идешь по набережной, и прохожие любуются тобой, а встречные мальчишки просто замирают в немом восторге. Потом нахимовцам рассказали о чести мундира, и самым тяжким наказанием стало лишение погон. Когда с одним случилось такое, каждый переживал это, как личную беду. Провинившемуся срезали перед общим строем погоны, и он целый месяц ходил на левом фланге, на два шага позади всех.
Так игра уступала место службе. Они взрослели, узнавая, что командир покидает корабль последним, запоминая навсегда, на всю жизнь, что советский флаг не может быть опущен в бою. Они мужали в плаваниях, пусть небольших, пусть пока лишь по озеру и по заливу, но уже полных настоящей борьбы со стихией, в плаваниях, в которых они учились читать картушку компаса, управлять штурвалом, переговариваться с помощью свода сигналов, вязать самые замысловатые морские узлы. Однажды восемь маленьких друзей вышли на озеро в шлюпке под парусами. Попутным ветром их занесло в самый дальний край. Только собрались возвращаться, как ветер изменил направление и задул с ужасной силой. Шлюпку закрутило в стремительном водовороте, и она уже начала черпать воду. Кто-то предложил рубить рангоут и выгребать на веслах. Но тут раздался гневный голос рулевого Радия Зубкова: — Ну и моряки! Шторма на озере испугались! Зигзагами, ловко маневрируя парусами, идя против ветра и волн, они вывели утлое суденышко к причалу и мокрые, усталые, но гордые одержанной победой вылезли на берег. И хотя еще не раз придется бедовать им в океане, преодолевая непогоду, никогда не забудут они приключения на озере, никогда не забудут первого штормового крещения...
Как все-таки удивительно быстро пролетели эти четыре года в Нахимовском! Были парады в Москве, на которых юные моряки проходили, замыкая флотскую колонну, перед великим вождем, встречавшим их ласковой улыбкой. Был вечер, когда им впервые прочитали текст присяги и они, торжественно притихшие, вслушивались в простые, строгие слова для того, чтобы пронести их через всю жизнь. Были маленькие праздники, когда всей ротой отмечался день рождения товарища: утром его поздравляют перед строем, позже его ждет именинный обед, а вечером в его честь выступает художественная самодеятельность. И был, наконец, час, когда они покинули старинный дом с башнями, ставший родным, когда они расстались с людьми, растившими их, со своим наставником, капитан-лейтенантом Григорием Максимовичем Карпеченко, которого мальчики, нечего греха таить, считали поначалу «придирой» и к которому привязались потом всей душой; был час, когда они, кажется, в последний раз спели хором любимую песню:
«Мы, юные нахимовцы, Мечтаем о морях. Просторах океанских, Могучих кораблях...»
И вот они стоят в курсантском строю. Это уже не мальчики. Это рослые, плечистые, сильные юноши. На правом фланге Радий Зубков. Чуть подальше его закадычный приятель Леонид Корякин. Оба они сыновья моряков, капитанов 1-го ранга, пришедших на корабли с первым комсомольским набором, в 1922 году. Прекрасная преемственность! У друзей заключен прочный союз: служить всегда вместе, на одном корабле. Но в каком флоте? В том, где трудней. Не Севере или на Тихом океане. Окончательное решение пока еще не принято. Пожалуй, все-таки на Севере: нет лучше школы для настоящего морехода. Впрочем, впереди еще годы учебы, будет время и для раздумий и для твердого выбора. Лица юношей задумчивы и строги. Приближается неповторимая минута: сейчас они будут присягать на верность Родине. И они совершают этот священный воинский обряд у орденоносного знамени Высшего военно-морского училища имени Фрунзе в историческом зале Революции, где дважды выступал Ильич, Где звучали вдохновенные слова Кирова, где на мемориальных досках сверкают имена героев-моряков, отдавших жизнь за отчизну. Курсанты... Они идут знаменитым коридором, стены которого видели Челюскина, Синявина, Ушакова, Нахимова, лейтенанта Шмидта, минуют круглый зал, пол которого представляет собой гигантскую картушку компаса, и входят е минный класс. Так начинаются будни...
Курсант ВВМУ им. М.В. Фрунзе Р.Зубков в гостях у нахимовцев. (Из журнала "Огонек" за 1949 год).
А там, в гнезде, в котором они оперились и из которого разлетелись, ревниво следят за каждым шагом своих питомцев. Там все должны знать о них. Вот по ротам разнеслась молва: «У наших первые экзамены». Ждут гонцов с вестями. И Радий Зубков, сдав испытания, спешит на родную Петроградскую набережную. — Ну, как? — спрашивают его. — Хорошо. Полное разочарование на лицах: только-то! — Хорошо в смысле отлично, — улыбается Радий. — Чего же ты пугаешь! И тут попадает он в плотное окружение. Это маленькие нахимовцы хотят посмотреть на Зубкова, о котором они так много слышали, на того самого Зубкова, что окончил училище с золотой медалью... ...Перенесемся, читатель, лет на пятнадцать вперед. Поднимемся на ходовой мостик большого корабля, идущего в открытый океан во главе могучей эскадры, которая растянулась длинной кильватерной колонной. Командир линкора, еще молодой высокий, плотный человек в широком кожаном реглане, стоит на левом крыле мостика. Он вглядывается в горизонт и что-то, едва шевеля губами, напевает. Прислушиваемся. Какой знакомый мотив!.. Ну, ясно, это она, старая нахимовская песня:
«Мы, юные нахимовцы, Мечтаем о морях. Просторах океанских, Могучих кораблях...»
Лейтенант Радий Зубков на пирсе с нахимовцами. Озеро Нахимовское.
Р.А. ЗУБКОВ, контр-адмирал.
"Дело прошлое, но у меня были серьезные причины, чтобы не стать моряком,— страшно укачивало: я уж не говорю о море, даже в автомобиле меня ни с того ни с сего начинало мутить. Но однажды, еще до поступления в училище, я попал с отцом на корабль «Ураган». Пришлось стоять вахту и вообще забыть о том, что я мальчишка. Хоть и бросало меня от борта к борту, хоть и бродил я весь зеленый, а, как говорится, службу справлять надо. Так я преодолел в себе эту болезнь и стал заправским моряком. А учиться было очень интересно! Самую горячую любовь мы испытывали к преподавателям военно-морского цикла. Капитан третьего ранга Рожков учил нас управляться со шлюпкой, потом мы ходили на шхуне под парусами, а чуть позже на довольно крупном парусном корабле. Эта баркентина стояла на Неве, оба берега видны, а нас в течение месяца не отпускают на берег. Конечно же, мы возмущались. А потом поняли мудрость учителей: нам, морякам, как никому, надо привыкать жить в небольшом замкнутом объеме корабля, в замкнутом коллективе, решающем задачи в отрыве от берега. Значит, надо научиться жить в этой коробке, и не просто жить, а жить дружно и интересно. Видимо, главное, что мы вынесли из тех лет,— это умение жить в коллективе, умение подчиняться общественной необходимости и высокоразвитое чувство долга. Когда этому учат с детства, когда это всасываешь с молоком матери, а нашей матерью было окружающее нас военно-морское братство, то это крепко и на всю жизнь!"
Передовые офицеры-подводники (слева направо): капитан 3 ранга В.Подольский, капитан 3 ранга В.Лаушкин, капитан-лейтенант Р.Зубков, старший лейтенант В.Куц и капитан-лейтенант К.Абрамов. Фото Р.Рязанова. - "Красная звезда". 31.07.1960.
Для тех, кто мечтает стать адмиралом. Контр-адмирал в отставке Р. ЗУБКОВ, выпускник ЛНВМУ 1948 года. - "Морская газета", 19 мая 1994 г.
"У каждого, кто стал адмиралом, был свой путь к этому званию. Лично я начал его весной 1944 года 13-летним юнгой-рулевым сторожевого корабля «Ураган» Северного Флота. А контр-адмиралом стал в 45 лет (через 32 года!), будучи главным штурманом Военно-Морского Флота СССР... Ну а если поразмыслить над вопросом, как нахимовцу стать адмиралом, чуть обширнее, то я позволил бы себе высказать следующие соображения. Первое. Как это ни парадоксально звучит, но, по-моему, не следует с юных лет задаваться целью — стать адмиралом. Второе. Путь к адмиральскому званию открыт для каждого, если он беззаветно полюбит море, корабли, морскую службу, будет добросовестно исполнять любую должность, на которую его назначат, а не искать место «потеплее», «поспокойнее» и «поденежнее». Третье. Успех на пути в адмиралы сопутствует тому, кто, отлично зная свою специальность, не замыкается на ней, а стремится приобрести широкий морской и тактический (а впоследствии — оперативный) кругозор, проявляет инициативу и рвение в службе, а в качестве своей дальнейшей цели (ближайшая — овладение первичной должностью) видит командование кораблем. Даже если от этой цели впоследствии придется отказаться (так вышло у меня), подготовка к ее достижению окажется чрезвычайно полезной. Четвертое. Непременное условие — высокая ответственность за дела коллектива и перед коллективом — за свои дела. Полезно также всегда помнить, что за корабль в целом отвечает его командир. Поэтому каждый офицер, его подчиненный, служит не сам по себе и не для командира, а как бы является частью командира, отвечая за весь корабль, за весь экипаж в порученной ему области. Пятое. Совсем нелишне, наряду с самокритичностью, уметь продемонстрировать свои достижения, но без показухи и очковтирательства. Для этого нужно анализировать и обобщать свой опыт, а выводы докладывать на собраниях, совещаниях, сборах офицеров своим начальникам и проверяющим, публиковать в военной печати, делая это кратко, объемно и ярко. И, наконец, хотя об этом, возможно, следовало сказать вначале, — важно быть человеком. Быть им по отношению к подчиненным, равным по службе и начальникам, а также к семье. Добавлю к сказанному, что путь нахимовцев к адмиральскому званию начинается с первого дня учебы в НВМУ. Ступеньками к нему являются русская литература и математика, компьютеры и английский язык, семафор и морские узлы. швабра и голик, шлюпка и учебный корабль, дежурства и вахты... Так что, ребята, не откладывайте свои «адмиральские планы» в долгий ящик. Беритесь за дело уже сейчас."
Спасибо Вам за все, Радий Анатольевич, за дружбу, за службу, за верность, за любовь к Отчизне, малой Родине - Питонии. Здоровья, счастья и благополучия Вам и Вашим близким.
Иванчин Анатолий Борисович родился 1 января 1931 года в Ленинграде. После окончания ЛНВМУ учился в ВМУ им. М.В. Фрунзе.
Казаков Юрий Иванович.
Казаков Юрий Иванович родился 26 января 1928 года в Москве.
Красотка-Блекс - любитель врать И дорого за то не брать! Бывало, ляпнет он такое, Что сам дивится. Вот какой он!"
"Они были первыми." Н.П. Соколов.
ВМП
"Военно-морская подготовка была особым, удивительным для нас предметом, стоящем на первом месте по отношению ко всем остальным. Нас никто не заставлял зубрить бесчисленные морские термины, разбираться в рангоуте, такелаже, парусах и прочих премудростях парусного дела. У нас была постоянно-действующая игра в три, по очереди задаваемых друг другу, вопроса. Считалось делом чести правильно ответить на все три. А задавались - самые трудные, самые каверзные. Помню, попался я на «канарей-блоке». Вряд ли кто из теперешних нахимовцев знает, что это такое. Так называется металлически шарик опорного крюка шлюпочного багра. А «брюканцы»? Не скажу...
Рожков Михаил Михайлович. Начальник цикла ВМП, в дальнейшем начальник учебного и строевого отдела, заместитель начальника училища.
Вечерняя самоподготовка. Завтра ВМП. Долбаем терминологию: листаем конспекты с зарисовками, «ползаем» по паутине стоячего и бегучего такелажа, «перебираем» прямые, косые и прочие паруса, «проходимся» по всему рангоуту от бушприта до кормового флагштока и вверх по всем мачтам до клотиков... «Фор-бим-бом-брам рея!», - каково звучит, а? Ксилофон! Вдруг в классе повисает вопрос: «Ребята, что такое топр?» Топр... Что бы это могло быть? Смотрим друг на друга. «Топр, топр...» Сосед спросившего не выдерживает, заглядывает к нему в тетрадь: «Покажи, где топр?» Обалдело смотрит на товарища и хлопает его по голове учебником: «Топор, дурак!» Общий хохот.
Каждый урок ВМП начинается пятиминуткой по флагам или «морзянке». На столах перед каждым лежит по четвертушке бумаги и карандашу. За преподавательским столом - высокий худощавый капитан-лейтенант Шинкаренко. Вот он навис в изготовке над уложенной на столе толстой стопке больших морских флагов (расцвечивания, как их ещё иногда называют), поднимает на нас смуглое, обрамлённое черной бородкой лицо, выжидает несколько секунд и, убедившись в готовности класса, командует: «Начали!» И, подхватив верхний флаг за дальние от себя углы, плавным, волнообразным движением обеих рук - от себя, вверх, в сторону - взмахивает им, показывая его нам на какое-то мгновение, и - флаг падает под стол на табуретку. Секунда - две - второй взмах, второй флаг проплывает перед нашими взорами и скрывается под столом. За ним третий, четвёртый... Как автомат работают руки каплея, а глаза безотрывно, зорко наблюдают за нами. В листки смотреть некогда, успеваем только почти вслепую столбиком записывать названия мелькающих флагов: «Земля», «Хер», «Еры», «Живете», «Рцы», «Ноль»... Вдруг резкий голос нарушает тишину: «Казаков, отложить листок!» Это означает, что Блекс попался на подглядывании у соседа. Последний флаг не успевает скрыться под столом, как поступает команда: «Перевернуть листки. Сдвинуть на край стола. Дежурный собрать листки!», - и следит, чтобы никто не сумел подсмотреть, вставит пропущенный флаг, исправить ошибку. Замеченному в этом тут же выставлялась двойка.
Так же строго и в таком же напряженном темпе проводились пятиминутки по «морзянке». Иметь тройку по ВМП или пользоваться шпаргалкой на экзамене по этому предмету, считалось позором.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Четыре ядерные устройства с полной мощностью 4.2 Мт были взорваны на северном участке. 27 октября одиночный заряд (3.5 Мт) был взорван на южном участке почти через месяц после первого успешного ПЯИ в этом новом районе. Его произвели в стандартной скважине.
Мне хочется остановиться на эпизоде, произошедшем 20 августа 1973 года при подготовке испытаний. Штольня была пройдена в горе Чёрная. Высота горы 800-900 метров над уровнем моря. На некотором расстоянии от устья штольни были размещены фургоны с измерительной аппаратурой. Всё было готово для проведения ядерного взрыва. Из Рогачёво прибыла вертолётная эскадрилья. По плану испытаний на гору, в район центра взрыва, надо было доставить несколько дымовых шашек ДШ-100. За одну секунду до взрыва, по сигналу автоматики, шашки поджигались. Образованный из шашек дым должен был выступить в качестве коагулянта радиоактивных аэрозолей в случае их образования в атмосфере. Дымовые частицы вместе с присоединившимися к ним радиоактивными аэрозолями должны были осесть на воду в акватории Карского моря. Всё было мною рассчитано. 20 августа я вместе со старшим инженером-испытателем В. Маслениковым и матросом (жаль, фамилию запамятовал) вылетел на гору для доставки и установки нескольких шашек. Расстояние от вертолётной площадки до горы 15-20 км. Погода идеальная. Вертолёт быстро набрал высоту и через несколько минут начал снижение. Техник вертолёта пустил сигнальную ракету для определения направления ветра и командир начал посадку на горе. Я заметил крен вертолёта, но был уверен, что всё будет в порядке. Но, увы. Вертолёт ударился о поверхность горы со значительным креном, подпрыгнул и замер. Мы и шашки покатились кубарем. Дверь удалось открыть и мы выскочили из машины. Увидели, что из баков вытекает бензин. Несущие лопасти задели поверхность горы, балка разрушилась, а хвостовой винт оторвался и отлетел в сторону. Пилоты легко выбрались из кабины. Некоторые из нас были легко травмированы. У Масленикова была рассечена кожа на голове и текла кровь. Кровотечение мы остановили снегом. Среда кругом стерильная. У меня болело бедро. Ударился о трап. Состояние было полушоковое. Придя в себя, приняли решение двигаться вниз. Мне пришлось идти, опираясь на какую-то деталь от вертолёта. Боль была острой. С горы мы увидели у устья штольни автомобиль. Наш матрос при падении не пострадал. Я приказал ему быстро спуститься вниз и сообщить водителю о нашей беде. Спускались мы с горы строем уступа, чтобы не сбить случайно скатившимся камнем впереди идущего. Перешли вброд речушку. Подошла автомашина и мы поехали в посёлок. По пути пришлось остановиться, так как стало плохо командиру вертолета Копытину. Привели его в чувство и через 30 минут были уже в посёлке. Взволнованное руководство встретило нас на улице. Им было не понятно, почему отсутствовала радиосвязь. В медпункте нам оказали медицинскую помощь. Потом меня позвал к себе Как заведено в подобных случаях, угостил спиртом. Я выпил, закусил. Он сказал, чтобы выпил ещё. Наступило облегчение. Как будто груз свалился с плеч и я рассказал ему всё, как было. Для расследования аварии из Москвы прилетела комиссия. Участников полёта опросили, а затем мы дали письменные объяснения. Из Североморска прилетел вертолёт МИ-6, с помощью которого аварийный МИ-4 был снят с поверхности горы и на стропах перенесён на вертолётную площадку. Подготовка к испытаниям продолжалась. А 12 сентября 1973 года в штольне В-1, пройденной в горе Чёрной, прогремел самый мощный советский подземный ядерный взрыв.
Наша размещённая в штольне и на дневной поверхности в ближней зоне взрыва, отработала надёжно, выдав необходимую информацию. Эпизоды, о которых я рассказал выше, говорят о том, что работа испытателей ядерного оружия требует полной самоотдачи, и зачастую, связана с риском. Добротная техническая подготовка, физическое здоровье, психическая и моральная устойчивость позволяет испытателям минимизировать риск. Сейчас, вспоминая участие в ядерных испытаниях на Новой Земле, снова и снова переживаешь чувство удовлетворения за свою, хоть небольшую, но причастность к созданию советского ядерного оружия, которое до сих пор охраняет нашу мирную жизнь.
Конин Николай Михайлович. Закончил Тбилисское Нахимовское училище в 1953 г.
П.М. Званцев: "В 1947 году был проведен третий (последний) выпуск из ГВМПУ. Вышестоящим командованием было принято решение срочно перебазировать подготовительное училище в город Энгельс и переименовать его в Саратовское военно-морское подготовительное училище (СВМПУ)... Саратовское военно-морское подготовительное училище функционировало как воинская часть, имея свое знамя части, с сентября 1947 года по октябрь 1951 года. Наборы в училище 1949 и 1950-х годов завершали свое подготовительное военно-морское образование при Калининградском (2-м Балтийском) и 1-м Балтийском высших военно-морских училищах. С 1952 года обжитое место заняло Энгельское военно-техническое училище войск ПВО страны."
Часть поступивших в 1950 году в Саратовское военно-морское подготовительное училище после его расформирования была направлена в нахимовские училища. Сколько всего, не ведаем, но немало. Как пишет Семевский Р.Б., летописец выпуска 1953 года Ленинградского Нахимовского училища, "за 8 лет учёбы по разным причинам (неуспеваемость, дисциплина и пр.) мы растеряли около 30 чел., которых восполнили в 10 классе за счёт приёма в 1952 г. «подготов» из Саратовского подготовительного училища". Примерно около тридцати человек. Один из них - Елаков Юрий Георгиевич
Часть была переведена в Рижское Нахимовское училище, а, например, Конин Николай Михайлович - в Тбилисское НВМУ.
Николай Михайлович Конин родился 2 марта 1935 г. в Ярославле. Вскоре семья переехала на постоянное место жительства в Рыбинск, где отец работал старшим мастером на авиационном заводе, а мать учительницей младших классов в школе. С началом Великой Отечественной войны семья вместе с заводом была эвакуирована в Уфу, где отец продолжал работу на эвакуированном авиационном заводе, а мать школьной учительницей. В октябре 1942 года, когда Н.М. Конину было 7 лет, мать умерла и ему пришлось познать все горести жизни холодной, голодной, безрадостной и беспризорной, потому что отец работал без выходных с 8 часов утра и до 10-11 часов вечера. Все это время после школьных уроков он был предоставлен самому себе, поскольку никаких родственников в Уфе не было. В 1950 году поступил в Саратовское военно-морское подготовительное училище, которое находилось в г. Энгельсе. В 1952 году училище расформировали и всех воспитанников для получения аттестата зрелости разбросали по нахимовским училищам. И.М. Конин был направлен в Тбилисское нахимовское училище, где в мае 1953 года получил аттестат зрелости (10-классное образование) и ушел на действительную военную службу на Балтийский флот. По окончании службы на Балтийском флоте на крейсере "Свердлов" в 1956 г. работал на Уфимском авиационном заводе. В 1957 г. И.М. Конин поступил в Уфимский филиал Всесоюзного юридического заочного института, а через год перевелся на очное отделение Саратовского юридического института, которое закончил с отличием в 1961 г. По окончании института Николай Михайлович Конин работал старшим следователем МВД в Новомосковску (Тульской области), а в 1963 году поступил в аспирантуру Саратовского юридического института по специальности "Административное право", которую в 1966 г. закончил с защитой кандидатской диссертации. В 1964 г. он был зачислен ассистентом кафедры административного права СЮИ и с той поры на этой кафедре прошел все ступени карьерной лестницы: преподаватель, старший преподаватель, доцент, профессор...
Кубарев Александр Георгиевич. Выпуск 1948 г.
В ЦМВС прошло торжественное собрание, посвященное 70-летию ЧВВМУ им. П.С.Нахимова.
Выступает генерал-майор в отставке Кубарев А.Г.
Немногие общеобразовательные учреждения г.Коврова отметили свой 70-летний юбилей. Одним из таких является МОУ СОШ №24. В нашей школе поддерживается связь поколений, существуют свои традиции. Мы гордимся выпускниками и всегда рады, когда они приходят к нам в школу. 25 апреля из Москвы приехал в родной город кандидат военных наук генерал-майор Александр Георгиевич Кубарев – выпускник 1945 года МОУ СОШ №24 (ранее железнодорожная школа №6). Александр Георгиевич уже не в первый раз посещает родную школу и встречается с педагогами и ученическим коллективом. Долгая и полная яркими событиями жизнь у этого замечательного человека. После окончания школы поступил и блестяще – с золотой медалью – окончил Саратовское Военно-Морское училище. В 1952 году так же с золотой медалью Александр Георгиевич окончил Черноморское ВВМУ. Был Сталинским стипендиатом. Служить пришлось в различных местах: в 1952-1960 гг. – младшим штурманом тяжелого крейсера «Сталинград», штурман сторожевого корабля «Ягуар», эскадронного миноносца «Пламенный»; с 1960г. – в войсках ПВО страны, командир ЗРД; с 1962 г. – начальник отдела боевого применения корпуса ПРО, начальник боевой подготовки войск Ракетно-космической обороны, с 1977 г. – начальник боевой подготовки управления командующего войсками ПРО и ПКО Войск ПВО страны. Воспоминания Александра Георгиевича всегда интересны и познавательны, поэтому ребята с удовольствием встречаются и беседуют с ним. Во время последней встречи 25 апреля с учащимися 9-11 классов Александр Георгиевич не просто поделился воспоминаниями о наиболее ярких событиях своей жизни, но и обратился к выпускникам с напутственным словом, пожелав им помнить и уважать ветеранов, с любовью относиться к своей малой Родине и продолжать чтить школьные традиции. Ознакомившись с материалами и стендами по истории школы, Александр Георгиевич выразил благодарность творческому коллективу учителей и ребят за проделанную работу, за сохранение памяти о славных традициях школьной летописи и отметил преемственность и связь поколений. В подарок школьной библиотеки Александр Георгиевич передал несколько экземпляров научно-популярной и публицистической литературы. Ребята поблагодарили почетного гостя, пожелали крепкого здоровья, успехов в делах, долгих лет жизни и выразили надежду на дальнейшее сотрудничество.
Левин Альберт Израилевич.
Сергей АПРЕЛЕВ. Капитан 1 ранга. 2003. Северодвинск. Статья была опубликована с сокращениями в газете "Северная Неделя" (Северодвинск) 24.03.2003 г.
... Зимой 1976 года подводная лодка «К-77» под командованием капитана 1 ранга Альберта Левина вышла в свой очередной боевой поход. Успешно форсировав Фареро-Шетландский противолодочный рубеж, лодка, в полной мере испытала на себе нрав зимней Атлантики. Во время зарядок батареи крен достигал 50 градусов, а гребни океанских волн проносились высоко над ходовым мостиком. Привязанная ремнями верхняя вахта, проворно ныряла под козырек рубки, когда очередной вал накрывал их, далеко не утлое суденышко. В те редкие моменты, когда отдраивался рубочный люк, огромный столб воды проваливался в центральный пост, грозя вызвать замыкания и сопутствующие им неприятности, вплоть до пожара, страшнее которого на подводной лодке, как известно, ничего нет. В Бискайском заливе стихия разбушевалась настолько, что казалось не выдержат стальные борта легкого корпуса… На параллели мыса Финистерре командир неожиданно получил радиограмму, предписывавшую следовать не в Средиземное море, как ожидалось, а к Виргинским островам, т.е. к восточному побережью Америки. По мнению командования 6-й флот США собирался, если не высаживать десант на Кубу, то, по крайней мере, продемонстрировать подобную попытку. Подводный ракетоносец разворачивался, ни много, ни мало, на перехват американского флота.
В ту пору командир дивизии, в состав которой входила «К-77», капитан 1 ранга Виталий Викторович Козырь (выпускник Ленинградского ВМПУ) вспоминает: …Новый маршрут пролегал между Азорскими островами и островом Мадейра в направлении Зюйд-Вест. Качка вскоре уменьшилась, а когда вошли в зону экваториальных пассатов, и вовсе стало спокойно. На горизонте - ни дымка, а в воздухе даже инверсионных следов от самолетов не видно. Температура в отсеках достигла 50 градусов. Кондиционеры работали непрерывно, но существенно снизить температуру в отсеках не удавалось…И вот назначенный район на параллели Виргинских островов достигнут. Вокруг мертвая зыбь. Серая мгла оказалась настолько густой, что было трудно различить, где кончается вода и где начинается воздух. Тяжелая, давящая атмосфера. Дышать нечем. Воздух напоен влагой настолько, что блики на воде отражаются в плотных его слоях. В отсеках лодки невыносимая жара.. Однако, испытание было недолгим. 6-й флот оставил в покое Кубу и направился к берегам Анголы. На подводной лодке кончалось топливо. Последовала команда следовать в Конакри (Гвинея) для отдыха экипажа, ремонта техники и пополнения запасов. Путь к африканским берегам был недолгим. 13 февраля вышли к гвинейской столице. Нужные карты отсутствовали, но штурмана окозались на высоте. "К-77" ошвартовалась к борту большого десантного корабля ЧФ "Крымский комсомолец", на котором находился батальон морской пехоты Балтийского флота. Командир корабля доложил по радио командиру соединения о прибытиино и о том, что закончился хлеб. В ответ получил шуточную рекомендацию - есть бананы. С хлебом выручили интенданты десантного корабля. А вот бананов в Гвинее не оказалось. Зато вдоволь наелись ананасов… Уставшие от трехмесячных походов по штормовой Атлантике, подводники встретили радушный прием у местных властей, а самое главное - у своих коллег моряков-надводников…Помимо дружеских визитов главное внимание было направлено на приведение в порядок материальной части и восстановление бодрости духа в экипаже. За три недели экипаж отдохнул, и, насколько возможно, пополнил необходимые запасы.
Приняв топливо с подошедшего советского танкера, «К-77» отправилась в путь, теперь уже в Средиземное море и для начала в Александрию. На подходе к островам Мадейра командир неожиданно получил приказание возвращаться в базу. В Бискайском заливе лодка вновь оказались в зоне жестоких штормов. Даже на глубине 100 метров крен достигал 10 градусов. Предвкушая скорую встречу с Родиной, подводники стойко переносили трудности и, ничто не предвещало беды. Утром 20 марта подводная лодка шла на глубине 80 метров. Командир находился в центральном посту, когда в 10.40 из жилого 5-го отсека поступил доклад: "Аварийная тревога! Пожар в 5-м отсеке! Горит ППС!" (станция параллельно-последовательного соединения групп аккумуляторной батареи). Была сыграна аварийная тревога. По приказанию командира корабля в 8-м отсеке была изготовлена к действию система объемного химического пожаротушения (ЛОХ) и в 5-й отсек был подан огнегаситель "Фреон-114-В2". Связь по корабельной трансляции между главным командным пунктом и кормовыми отсеками 6 и 7 мгновенно оборвалась. Из 7 отсека старшина команды электриков успел доложить по телефону, что в отсек несанкционированно подан фреон. Поскольку пожар в 5-м продолжался, командир приказал подать туда огнегаситель из установки ЛОХ центрального поста. В 11.10. лодка всплыла в надводное положение для вентилирования отсеков. Бискайский залив продолжал бушевать. Для выяснения обстановки была организована группа разведчиков, которая обследовав 5-й отсек и обесточив обгоревший ППС, двинулась в корму. Наконец, была отдраена переборка в 7-й отсек, и взору офицеров открылась страшная картина. На палубе в различных позах лежало десять моряков. Еще двоих в бессознательном состоянии вытащили из трюма.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Автор - - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 7. Джибути.
Если бы меньше жары, да больше мороженого, то городок был бы не плох.
Маленькая эскадра Святодуского стояла на якоре недалеко от города Джибути, за коралловым рифом. Во время отлива он весь покрывался, обнажаясь, красивыми ракушками, приносимыми Индийским океаном, и любители таких ракушек могли их собирать бесплатно. Город был ещё на положении новорожденного. Уже были закончены изыскания для постройки железной дороги в Харар и Энтото, столицу Абиссинского негуса Менелика, который имел титул «царя царей», и началась постройка линии. Ничего замечательного в городе не было. Имелся и скучающий губернатор, который считал своё пребывание здесь ссылкой и неофициально торговал страусовыми перьями и самым плохим в мире абиссинским табаком. Значение этого французского порта было не только экономическое, но и стратегическое. Он был расположен напротив английского порта в Аденском заливе в западной части Баб-Эль-Мандебского пролива и господствовал над выходом из Красного моря в Индийский океан. Святодуский счёл нужным послать флаг-офицера с визитом к губернатору засвидетельствовать адмиральское почтение и просить его превосходительство посетить броненосец «Рюрик». – Ну, а что вообще есть в этой негритянской деревушке? – презрительно спросил адмирал. Флаг-офицер честно сознался, что самое приличное здание в городе - это большой массивный дом губернатора около пристани, а в остальном городе много какого-то парусного хлама, нечто среднее между палатками и балаганом, хотя левая сторона застроена европейскими каменными зданиями. Город, выстроенный среди сплошного песка, распадается на две части – в одной расположены здания и сараи строящейся железной дороги. Левая сторона уже застраивалась большими каменными зданиями; правая же сторона принадлежала настоящим хозяевам города – сомалийцам и состояла из хижин, являющихся грубыми постройками из глины, песка и частично дерева. На рейде стояло полтора десятка пузатых лодок с наклонными толстыми мачтами. Они подымали коричневые паруса и уходили на рыбную ловлю. Экипаж лодок состоял из чёрных, как уголь, сомали, на жирных спинах которых блестели солнечные лучи. Все они работали с непокрытыми головами, хотя европейцам нельзя было, во избежание солнечного удара, снимать шляпы. Солнце, как грозный бог, не шутило. Его жертвы некоторое время после смерти имели температуру тела в 43°, а внутренние органы при вскрытии рассыпались. Пока не был сделан санитарный осмотр, съезжать на берег не разрешалось. Гребцы на санитарной шлюпке уже не были голыми – на них были надеты белые костюмы и белые шляпы, отделанные красными лентами. Этим платьем они очень гордились и держали себя с достоинством. Сам доктор сидел на руле, а рядом с ним помещался босой мужчина в юбке и в офицерской морской куртке с галунами. Это был фельдшер. Вслед за санитарной явилась и другая шлюпка с представителями торговых фирм, преимущественно табачных. Абиссинский табак не имел аромата, но был, безусловно, дёшев – тысяча папирос стоила всего полтора рубля. Сомали-гребцы не казались смущёнными. Они весело кричали исковерканные французские слова, примешивая к ним даже и русские слова. «Я русский» раздавалось чаще других. По этому поводу молодёжь на «Святославе» посмеивалась над лейтенантом Яруцким, говоря, что она не подозревала его популярности у негров. Шлюпкам негров приходилось маневрировать между стоящими на рейде лодками, на которых из-за бортов показывались физиономии всех цветов, начиная от чёрных нубийцев-сомали, шоколадных абиссинцев и кончая светло-жёлтыми арабами. На площади города расположились все главные здания – кафе, почта и лавки. Аннексии французами Джибути предшествовало первоначальное занятие Абока, расположенного против Джибути по другую сторону большого залива, что было в 1883 году. Интересно, что Абок раньше, чем попал к французам, был занят русским казаком Аманиным, который преподнёс его русскому правительству, но оно лишь посмеялось над современным Ермаком. Франции нужна была угольная станция для её колониальных сношений с Индокитаем и Мадагаскаром. Пятилетний опыт владения Абоком показал, что Джибути, бывший небольшим сомалийским посёлком, по своему местоположению более выгоден как торговый пункт. В 1888 году сюда и было перенесено управление колонией, и Абок остался за штатом. Французы оказались ближайшими соседями Менелика и установили с ним наилучшие отношения. Сомалийский квартал цивилизации не подвергался. Он состоял из нескольких прямых улиц и косых переулков, застроенных шалашами из плетня и глины. Убогая внутренность жилищ походила скорее на звериное логовище. В них держался тяжёлый запах протухшего жира. Вся обстановка состояла из грубой утвари, очага для варки пищи и нар для спанья. Одежда ограничивалась бедренными повязками, а еда – хлебом и овощами. Туземные стройные молодые женщины обладали чёрными лицами с чертами кавказского племени и нравились европейцам. Но зато старухи казались безобразными и страшными. Квакающими голосами они зазывали проходящих европейцев к себе, показывая жестами, что они могут дать. От этих жестов европейцы в ужасе убегали. На рынке можно было найти красные овощи типа помидоров, стручки жгучего перца, бананы, финики и кокосовые орехи, местную утварь и даже незамысловатую одежду – род длинных рубах с вырезом и белые плащи. Торговлей занимались наиболее богатые туземцы, научившись у французов коммерции. Однако не рекомендовалось уходить от города дальше, чем на пять километров – сомалийцы – прирождённые убийцы, и одинокий пешеход имел все сто шансов не вернуться в город. Недавно даже был вырезан и ограблен караван самого негуса, который послал в Джибути бочонок денег. Губернаторский дом состоял из двух этажей белого лёгкого камня и был опоясан двойным рядом высоких крытых веранд, с мезонином в арабском вкусе. На внешней веранде дежурила местная полиция в белых костюмах и с палками вместо ружей. Все эти сведения шустрый флаг-офицер разузнал в городе, главным образом, в кафе, которое являлось клубом и местной газетой. Он доложил адмиралу, что хозяин кафе, куда он зашёл выпить лимонад (адмирал в этом месте рассказа с сомнением хихикнул), сообщил мичману, что губернатор является обладателем единственной в городе коровы и владельцем одинокого огорода, где культивировались деревья и овощи, способные произрастать в этом горячем песке. – Одним словом, Ваше превосходительство, Абиссиния, - закончил свой доклад мичман.
Губернатор отдал адмиралу визит и рассказал, что скоро сюда должен приехать секретарь негуса Менелика и его представитель на время постройки железной дороги, русский «дипломат» Леонтьев, возведённый негусом в достоинство графа. Ато-Иосиф, как его величали здесь, состоял в должности губернатора экваториальных провинций Эфиопии и уже раз приезжал. Он был похож на негра, носил белую блузу и широкополую шляпу. Его сын был и вовсе шоколадного цвета. Для Ато-Иосифа уже имелся построенный красивый дом в мавританском стиле с двором, обнесённым каменным забором. Вечером губернатор устроил для офицеров эскадры приём на площади, иллюминованной разноцветными флагами и фонарями. Все кафе были ярко освещены. Офицеры в этот вечер могли там пить и есть и ни за что не платить. На эстраде играли неутомимые музыканты. По целым дням рейд около кораблей кипел чёрными «дьяволятами» – они так и были названы на открытке, изображающей стоящих во фронте голеньких сомалийских ребят. «Дьяволята», величающие себя боями, ныряющие, как рыбы, плавали под килями судов и доставали брошенные в воду французские монетки. Некоторые набивали полный рот монет и даже не могли говорить. Странно было видеть, как под жгучими лучами солнца «дьяволята», озябнув в воде, вылезали на трап корабля и грелись, дрожа и стуча зубами. Любопытным, сошедшим на берег, овладевали на правах победителей стройные чёрные мальчуганы. Целый десяток «боев» прыгал вокруг каждого из гуляющих и на ломаном французском языке предлагал всевозможные услуги. Один предлагал нести предстоящие покупки, другой просит разрешения держать над головой белый зонтик, третий беззастенчиво рекомендует прелести своей сестры, какой-нибудь чёрной красавицы Аифи. Толпа мальчишек, с трудом разгоняемая подзатыльниками, провожает путника до единственного в городе универсального магазина. Это – французская лавчонка, полки которой заполнены, кроме местных произведений, всякой европейской дрянью. Тучная полуголая француженка говорит любезности. А у дверей лавки бархотно-чёрная ручная пантера, прищурив изумрудные глаза, лениво описывает круги на своей цепи. На стенах лавочки висят сомалийские копья и щиты различных величин, страусовые перья, шкуры леопардов, антилоп и газелей, черепа акул. На прилавках лежат брошки из абиссинских монет, типа франков, но дешевле их, брошки из когтей тигра, куски слоновых клыков, открытки с изображением «царя царей». Внизу на скамье хрюкает мадагаскарская обезьяна-собака лемур. Её пушистый хвост, в два раза длиннее туловища, навит на шее как боа. Больше в городе интересного нет. После ряда сараев и лёгких построек, где приютились рестораны и кофейни с несколькими жалкими пальмами, застывшими и искривлёнными, словно в предсмертной агонии, начинается сомалийский квартал. Утром, кроме нескольких негров, в ресторанах никого нет. Негры одеты в суконный костюм, на них крахмальное бельё с высокими воротничками, красные галстуки и котелки. В сомалийской части города вокруг караванов верблюдов, созерцательно жующих свою жвачку, расположились куполообразные шатры. В них грязно и скверно пахнет, а двери завешаны циновками. Вокруг бродят полунагие красавицы в цветных ситцевых рубашках. По кварталу расхаживают сомалийские воины, со щитами и длинными копьями, и важно качают курчавой рыжей шевелюрой. Многим офицерам хотелось съехать скорее на берег, однако командование «Святослава» и не думало о посещении города. Было не до того. Федотов с досадой рассказал своему помощнику о медвежьей услуге Томилова, а Колесников слушал, презрительно глядя на лейтенанта, стоящего на палубе и смотрящего на берег. – Арестовать бы его, - посоветовал старший офицер, но Федотов только махнул рукой и с горечью заметил, что успокоится лишь тогда, когда не только Томилова, но и его чемодана не останется на корабле. В установленное время произвели церемонию подъёма флага.
Глава 8. Неожиданность.
Был суров Король Дон-Педро, Трепетал пред ним народ, А придворные дрожали – Только усом поведёт.
Сейчас же после подъёма флага все командиры отправились на адмиральский корабль «Рюрик» явиться к Святодускому, согласно требованию Морского устава, с рапортом о прибытии и состоянии кораблей. Проходя на капитанском вельботе под кормой «Игоря», командир «Святослава» обратил внимание на происходящую на юте суматоху, увидел, что корма «Игоря» с левой стороны немного вмята, а два листа обшивки разошлись, образуя небольшую надводную пробоину. Под кормой держалась шестёрка, а в ней сидели старший офицер и старший механик, наблюдая за работой. А сверху, с юта, были спущены на беседках машинисты и стучали молотками, исправляя повреждения. – Что такое? – удивился и ничего не понял Федотов. – Когда и с кем успел «Игорь» поцеловаться? Должно быть, при постановке на якорь! А Томилов опять мне ничего не доложил! Уж и вздёрну же я этого деликатного гуся! Он возмущался, охваченный злобным негодованием на офицера, не донёсшего ему о такой важной вещи, как столкновение судов на эскадре. – Адмирал просит к себе, - сообщил встретивший Федотова у трапа флаг-капитан. Федотов спустился вниз, ожидая разноса за показанные «Святославом» при постановке на якорь «туманные картины». В адмиральском салоне собрались все командиры судов эскадры и стояли сзади адмирала, с любопытством глядя на Федотова. Командир «Игоря» укоризненно качал головой, командир «Олега» легкомысленно ему подмигивал, а Моффет смотрел сердито. В глазах командиров крейсеров выражалось недоумение. – Доложите, - сухо бросил Свтодусский. – О чём? – с недоумением спросил Федотов, уже доставший рапортичку о состоянии механизмов и наличии запасов. Адмирал нахмурил прямые густые брови: – Знаете, я понимаю наивность у мичмана, если он не умён, но наивность у капитана I ранга меня озадачивает. Вы что же хотите сказать, что Вам нечего доложить? – Не знаю, Ваше превосходительство, - беспомощно отозвался Федотов, теряясь от насмешливого взгляда Святодуского. Он заметил, что его слова были встречены удивлёнными взглядами командиров, и тут только страшное соображение пришло ему в голову – уж не «Святослав» ли виновник раны, нанесённой «Игорю». И, несмотря на сорокаградусную жару, Федотову показалось холодно в адмиральском салоне, который не могли охладить ни беспрерывная работа вентиляторов, ни мокрые брезенты, покрывающие наружные борта, ни солнечный тент, поставленный наверху. Это соображение показалось Федотову настолько близким к истине, что он мгновенно в него уверовал и, почувствовав внезапный упадок сил, тоскливо подумал по адресу Томилова: «Подлец!» – Хорош командир, - насмешливо и грубо сказал Святодуский, - вкатил в чужую корму, а доложить об этом ему, оказывается, нечего! Или Вы не знаете этого? Тогда, что Вы за командир и что за порядки на Вашем корабле?
Святодуский критически оглядел растерявшегося командира. – А Вы сейчас хорошо отвечаете злобной карикатуре на командиров наших военных судов, которую я как-то видел в английском журнале. Борода, знаете, лопатой, а живот в полтора метра. Берегитесь удара! Всё-таки в чём же, однако, дело? – Ваше превосходительство, - с отчаянием выдохнул Федотов, - это случилось ночью, когда я отдыхал. Вахтенный начальник меня не разбудил и не доложил об этом случае. Очевидно, нагнавши «Игоря», растерялся и не убавил вовремя хода! – Так как же Вы не научили его докладывать? Прошу, - обратился Святодуский к флаг-капитану, - произвести дознание. Виновных лиц полагаю нужным придать суду особой комиссии. Кстати, кто же этот рохля, не умеющий держать кильватер? – Лейтенант Томилов. В иронических глазах Святодуского пробежала догадка. Он задумчиво осведомился: – Это тот…? – Тот, Ваше превосходительства, - бодро ответил Федотов, чувствуя, как спадает с него значительная часть вины. – Который…? – вопросительно протянул адмирал. – Так точно, который… Дальнейшие комментарии Святодуский счёл излишними и решил: – Я приеду на «Святослав». Отпущенный адмиралом Федотов поспешил вернуться на свой корабль.
Глава 9. На якоре.
Правда – вещь неприятная
У Святодуского был зычный голос. «Колокольный», как называл его Федотов, намекая на деда-протопопа. Адмирал считал, что для бравого офицера громкий голос совершенно необходим, и в душе презирал офицеров с тихими голосами, невзирая на прочие качества. Он говорил, что громкий голос способствует престижу начальства и бодрит подчинённых. С офицерами в силу этого Святодуский говорил, как с глухими, и, чем ниже был подчинённый по своему положению, тем громче звучали в разговоре с ним голосовые средства начальника эскадры. Выбирая себе флаг-офицеров для штаба, адмирал тщательно проверял силу их голосов. В период стоянки на рейдах Святодуский, вооружённый мегафоном, посылал в виде ругательств мощные акустические волны на несколько кабельтовых. Понятно, что на флагманском броненосце «Рюрик» тишина была не в моде. Бодрость была стопроцентная, так как кричали все, включительно до старших боцманов. Со стороны можно было подумать, что на броненосце находится сумасшедший дом. Кто-то из офицеров «Святослава» сказал, шутя, что следовало бы «Рюрику» сделать сигнал «не шуметь», как когда-то сделал такой сигнал флагман черноморской эскадры броненосцу «Чесма». Бравые вахтенные начальники, кончая вахту на «Рюрике», спускались вниз с охрипшими голосами и с потребностью промочить горло доброй порцией рома или коньяка. Но это не мешало адмиралу кричать: – Громче командуйте, вахтенный начальник! Не жалейте голоса! Вы беседуете, а не командуете! Громче!
По этому поводу Федотов рассказал в кают-компании печальную историю про одного лейтенанта, мечтавшего жениться на любимой девушке. К несчастью для него, лейтенант был назначен на корабль, которым командовал Святодуский. Там он плавал целое лето. И усердный к службе лейтенант настолько привык кричать, что когда после плавания он отправился делать предложение своей обожаемой красотке, то, начав с нежных, бархатных нот, понемногу увлёкся и, постепенно возвышая голос, вошёл в азарт и стал дико орать, точно командовал авралом. Любимая, будучи созданием нежным, испугалась, жестоко обиделась и ему наотрез отказала. – Помилуй, мама, - защищалась она от упрёков матери, - если он сейчас на меня так кричит, то что же будет дальше! На другой день после прихода эскадры в Джибути Святодуский был задумчив. Он не требовал криков, и сам мало шумел. Сегодня должен был прибыть из Европы почтовый пароход, и Святодуский с нетерпение ждал почты, известий от Веры и сообщений о петербургских новостях. Было и письмо от Веры, и оно адмирала жестоко разочаровало. Вера кратко сообщала о своём состоявшемся браке с представительным чиновником на виду и с будущим и прислала карточку, где она была снята с мужем. Закатная любовь Святодуского оказалась сильнее, чем он думал. Адмирал был сильно уязвлён, но решил поразить Веру своей щедростью и вниманием. Он сейчас же вызвал старшего флаг-офицера, которого ценил за расторопность и осведомлённость. Вошедший выхоленный лейтенант вопросительно и почтительно поглядел на своего флагмана. – Садитесь-ка, - сказал адмирал почти любезно, - у меня оказалась семейная новость. Вы ведь знаете Веру Георгиевну? Это наша единственная племянница. Мы с женой любили её одинаково с дочерью. Тут лейтенант скромно опустил глаза, чтобы не выдать мимолётной улыбки. Он наблюдал «прощальные поцелуи» в Либаве и отправлял телеграмму Святодуского в адрес Веры Георгиевны. Адмирал, закурив сигару, продолжал: – И вот оказалось, что Вера вышла замуж. Надо послать ей свадебный подарок. Ну что можно достать в этой негритянской дыре? Я в большом затруднении. А живые пантеры, пожалуй, для свадебного подарка не подойдут, - пошутил он. – Есть страусовые перья, шкуры, оружие сомалийских воинов, - скороговоркой осведомлял флаг-офицер. – А, перья - в самом деле, это идея. В таком случае, поезжайте на берег, зайдите к губернатору, неофициально, конечно, и купите у него этой страусовой ерунды целую корзину или как они там у него меряются… – Перья укладываются в длинные жестяные футляры. – Неплохо! Так вот купите этих футляров, сколько их там понадобится! Посмотрите только, чтобы купчинка-губернатор не подсунул какой-нибудь дряни. А потом зайдите к этой намаранной француженке. Наверное, ведь подкрашена? – Она старуха, - улыбнулся флаг-офицер. – Тем лучше, - почему-то одобрил адмирал, - зайдите к этой старушке и купите с полдюжины львиных шкур… – Ваше превосходительство, львиные шкуры у ней вряд ли найдутся. Можно рассчитывать на леопардовые! – А почему же нет львиных? – Ваше превосходительство, насколько мне известно, негус жалует своих приближённых генералов за военные заслуги львиными шкурами как высшей наградой. А потому они не экспортируются из Харара. – Чёрт возьми! – удивился Святодуский. – Но ведь этим черномазым генералам в львиных шкурах должно быть чертовски жарко… В этом-то климате! – Привычка, Ваше превосходительство! – Ну а крокодиловые шкуры есть? – Никак нет, крокодилы любят воду, а здесь ведь сухо. – Да, суховато. Это правда, - адмирал задумался. - Ну что же! Купите тогда леопардовых шкур, шкур пантер – они тоже красивы, – акульих рож! Купите щитов и копий, что вообще найдёте нужным. Всё это прикажите тщательно упаковать под Вашим наблюдением и приготовить к отправке в Россию. Полагаюсь на Вас. Адмирал жестом показал, что аудиенция окончена. Лейтенант раскланялся и вышел, потребовав у вахтенного начальника дежурную шлюпку. Отпустив расторопного флаг-офицера, Святодуский, вполне им довольный, отложив в сторону пачку газет, вскрыл последнее письмо. Почерк был ему незнаком. Тут-то и разыгралась драма. Некий капитан I ранга, которого Святодуский знал очень мало, в качестве адмиральского доброжелателя и лица, глубоко почитавшего адмирала, считал своим долгом предупредить Святодуского, что в Петербурге широко распространяются федотовские анекдоты, а карикатура с изображением Клавдия Семёновича в виде митрополита стала известна всему флоту. На высочайшем докладе она даже была показана царю Бирюковым. Царь изволил улыбнуться и сказал: «Очень смешно». Тут Святодуский, стукнув кулаком по столу, пробормотал: «Чёрт возьми! Старая обезьяна, мало того, что сунул на эскадру всякую дрянь из своих гнилых складов, ещё и потешается надо мной!» Окончив чтение письма, адмирал пришёл в ярость. Он облаял флаг-капитана и довёл его до рыданий. Дежурного флаг-офицера так потряс за рукав кителя, что начисто его оборвал. Диким зверем бегал по шканцам, рыча: «Доложить царю! Негодяй, сплетник, кляузник! Сидит там, обезьяна, у своего камина!» Попадись ему в это время сам Бирюков, он оторвал бы, пожалуй, ему оба рукава на кителе. За отсутствием же министра, попадало всем. Несчастному сигнальщику, якобы вяло поднявшему сигнал, адмирал разбил биноклем голову, а своему вестовому ударом кулака прорвал барабанную перепонку, причём обе жертвы письма доброжелателя были отправлены в лазарет. Душевный шторм Святодуского дошёл до степени урагана. Он выбросил за борт два бинокля, растоптал свой шлем, а потом пинком ноги швырнул его в воду; так рванул себя за борт кителя, что отлетели все золочёные пуговицы с орлом; дёргал себя за аксельбанты, но оторвать их не решился. Даже на Моффета рычал, как цепной пёс, приходя в ярость от насмешливого взгляда командира. Что же касается основного виновника этих потрясений, Федотова, то по отношению к нему сердце адмирала пылало волчьими и крокодиловыми чувствами… Он, как шекспировский герой, жаждал крови бедного толстяка и мечтал, что завтра на смотре разделает Федотова под орех, сотрёт в порошок и обольёт помоями.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Доктор технических наук (1987), профессор по кафедре двигателей внутреннего сгорания, Заслуженный деятель науки и техники Украины, действительный член Украинской экологической академии наук, академик Академии инженерных наук Украины, академик Академии проблем качества России, академик Международной академии информационных процессов и технологий, почетный доктор Восточноукраинского национального университета (1999), заведующий научно-техническим отделом центрального научно-исследовательского автомобильного и автомоторного института (г. Москва, Российская Федерация), преподаватель МВТУ им. Н.Э. Баумана, член специализированного совета в МГТУ им. Н.Э. Баумана по рассмотрению докторских диссертаций Василий Алексеевич Звонов. Звонов В.А. родился в 1929 году в г. Белозерске Волгоградской области. С 1931 г. жил и учился в школе в г. Кировске Мурманской области после переезда туда семьи. В семье было шестеро детей, он был пятым. Мать В.А. Звонова после окончания гимназии некоторое время была учительницей, но затем занималась воспитанием детей, отец в г. Кировске работал заведующим отделом в Кольском филиале Академии наук СССР по добыче и использованию торфа в качестве топлива. После начала Великой Отечественной войны в июле 1941 года семья была эвакуирована в Татарстан, где Звонов В.А. продолжал обучение в школе и получил первые трудовые навыки, работая в колхозе (боронил, косил рожь, пас стадо). В 1944 г. семья вернулась в г. Кировск. Там он приобрел первый опыт в научной работе, участвуя в качестве лаборанта в исследованиях по культивированию ягоды черники в самом северном в мире ботаническом саду и по оптимизации процессов сушки торфяных кирпичей на Лапландских болотах. В 1946 году Звонов В.А. поступил в Военно-морское подготовительное училище в г. Горьком (теперь - Нижний Новгород), которое в 1948 году окончил с серебряной медалью, что давало право выбора высшего военно-морского училища для дальнейшего обучения. В 1948 году Звонов В.А. был направлен по собственному желанию в г.Ленинград в высшее военно-морское инженерное ордена В.И. Ленина училище им. Ф.Э.Дзержинского. В училище для учебы он выбрал дизельный факультет (затем он был переименован в факультет подводного плавания, так как в основном готовил инженеров-механиков для дизель-электрических подводных лодок; атомных подводных лодок в то время не было).
Учебный процесс в училище вели высококвалифицированные преподаватели как училища, так и ведущих Ленинградских ВУЗов. После 3-го курса Звонов В.А. получил сталинскую стипендию. В декабре 1953 года он защитил дипломный проект по энергетической установке дизель-электрической подводной лодки, получил диплом с отличием и был занесен на мраморную доску как окончивший училище первым. Имея право выбора места службы, он продолжил службу инженером-механиком подводной лодки Северного, а затем Балтийского флотов. В 1955 г. он участвовал в приемке с завода новой подводной лодки (проводил заводские и государственные испытания). После демобилизации по состоянию здоровья из Военно-Морского флота, работал на Троицком дизельном заводе Челябинской области заместителем начальника техотдела завода и в Ставропольском совнархозе ведущим инженером отдела энергетики... Звонов В.А. является крупным специалистом в области рабочих процессов и экологии двигателей внутреннего сгорания. Он разработал научные основы улучшения экологических показателей двигателей, создал научную школу по данному направлению... В 1990 году профессору Звонову В.А. присвоено звание "Заслуженный деятель науки и техники Украинской ССР". Он избран действительным членом Академии проблем качества РФ и Украинской экологической Академии Наук.
Самая "дорогая" в стране именная стипендия была учреждена в честь 60-летия И.В. Сталина в 1939 г. К этому времени уже существовал ряд именных стипендий, например, им. В.М. Куйбышева (1935). Даже в военные годы государство изыскивало средства на учреждение именных стипендий. В 1942 г. учреждена стипендия имени великого английского ученого Исаака Ньютона, в 1943-м - имени М.И. Калинина, в 1944 г. - имени академика С.В. Лебедева, в 1945-м - имени А.С. Попова. В вузы Минобороны СССР именные стипендии распределялись приказом министра обороны. Как правило, на военные академии приходилось в два-три раза больше именных стипендий, чем на высшие военные училища, поскольку в академиях научная работа шла гораздо интенсивнее. На каждое военно-учебное заведение назначались одна или несколько стипендий имени Ленина, а также стипендии имени тех выдающихся людей, в области деятельности которых будут работать выпускники данного вуза.
Киреев Генрих Васильевич
( 1929 ). Председатель российской делегации в Совместной российско-китайской демаркационной комиссии, Посол по особым поручениям; родился в 1929 г. в Московской области; в 1952 г. окончил МГИМО, в 1956 г. — Пекинский дипломатический институт; работал в Генеральном консульстве СССР в Шанхае, в посольстве СССР в КНР; дипломатический ранг — Чрезвычайный и Полномочный Посол; женат, имеет двоих сыновей.
Россия - Китай. Неизвестные страницы пограничных переговоров / Киреев Генрих Васильевич. - Москва: РОССПЭН, 2006. Киреев Г. Долгий путь к "Шанхайской пятерке" / Киреев Генрих Васильевич // Международная жизнь. - 2003. - №3.- С.75-82.
Напомним: "Генрих Киреев стал инициатором постановок сцен из классических произведений. Режиссуру осуществлял преподаватель литературы Н. И. Лебедев. Из Театра юных зрителей нам давали на время костюмы и реквизит. За 1945—1946 годы были поставлены сцены из произведений А. С. Пушкина «Борис Годунов», «Скупой рыцарь», а потом сумели полностью поставить «Горе от ума» А. С. Грибоедова..."
Киселев Вячеслав Михайлович. Выпуск 1947 г.
Вячеслав Михайлович родился 5-го марта 1927 года в Н. Новгороде. В 1947 году окончил Горьковское - морское подготовительное училище и был направлен в Высшее Военно-морское училище связи имени А.С. Попова в город Петродворец. В 1951 году, по окончании училища направлен на Балтийский флот. Служил командиром БЧ- IV на эсминце. С 1954 года по 1957 — преподаватель в учебном отряде связи. В 1957 году поступил на ВСКОС при ВМУРЕ им. А.С. Попова и окончил в 1958 г. В июле месяце 1958 г. был направлен в распоряжение начальника НИИ 16 ВМФ, а через месяц по личной просьбе назначен младшим научным сотрудником в отдел автоматики на Новую землю. С ноября 1961 г. по апрель 1971 г — преподаватель в учебном центре ВМФ. В апреле 1971 г. назначен на должность начальника лаборатории на Новой Земле. В 1974 г. уволен в запас. Жил в Риге, работал в военном санатории «Майори» Балтийского флота
В декабре 2001 года бывший начальник Опытно-научной части Новоземельского полигона (ОНЧ) Орест Гусейнович Касимов подарил мне книгу воспоминаний новоземельцев "Частицы отданной жизни". Прочитав её, как будто вновь побывал на Новой Земле, вспомнил товарищей и друзей, с которыми, участвуя в проведении ядерных испытаний, делал необходимое для страны дело, да и, как говорят, съел не мало соли. Естественно потянуло написать свои воспоминания, полагая, что они будут интересны, а может быть и полезны нынешним и будущим новоземельцам, помогут им переносить тяготы испытательной службы на Крайнем Севере. После окончания в 1958 году Высших специальных курсов офицерского состава (ВСКОС) при Военно-морском училище радиоэлектроники им. А.С. Попова, я, в числе отличников, был распределён в распоряжение Начальника 6 (атомного) управления ВМФ и направлен на испытательный полигон в г. Приозерск. Оттуда, через месяц, по собственному желанию, был переведён "выше". Так в Приозерске, в разговорах, зашифровывали Новую Землю. В сентябре на самолете ЛИ-2 прилетел на новоземельский аэродром в поселке Рогачёво - позывной "Кузнечик". (Кстати, кузнечики на Новой Земле не водятся). Я первый раз оказался в Заполярье, но особенно не удивился тому, что увидел: горы, тундра, темнота, бездорожье. В "столице" Новой Земли поселке Белушья губа фактически одна улица, два двухэтажных кирпичных дома, остальные деревянные, щитовые. Около всех входных дверей в дома обрезы бочек с водой и веревочные швабры. С их помощью каждый входящий избавляется от липкой, вездесущей, новоземельской грязи.
Поместили меня в финском домике на площадке 7А, вместе с группой молодых офицеров. Удобств, естественно, никаких. Отопление автономное. На полном самообеспечении. Зимой, в штормовую погоду, а на Новой Земле она почти ежедневно, особенно трудно было добираться на службу в ОНЧ, которая размещалась на другой стороне поселка, на площадке 1. Держась друг за друга, мы преодолевали так называемую "Долину смерти" - ложбину между заливом Гаврилова и озером Шмидта. Сейчас кажется, что там постоянно лютовала пурга. Приходили на службу румяные, с сосульками на бровях. Коллектив Отдела автоматики ОНЧ встретил меня приветливо, тем более что я не нарушил новоземельскую заповедь, суть которой в том, что в коллектив не входят, в него вливаются. Добрый, товарищеский дух в коллективе отдела, при сохранении необходимой требовательности и строгости, поддерживался его начальником Л.Н. Михайловым и старшими офицерами Н. Дранкиным, В. Кубышкиным, Н. Куликовым. Они много внимания уделяли молодым офицерам, готовя их к самостоятельной работе на боевых полях. Дух дружбы и взаимопомощи был характерен всему офицерскому коллективу ОНЧ, который возглавлял многоопытный, спокойный и по-флотски чёткий А.Ф. Пожарицкий. В 1958 году проводились воздушные ядерные взрывы большой мощности. В этих испытаниях я участвовал, обеспечивая работу отдела в Белушьей губе, т.е. находясь на расстоянии 250-300 км от места взрывов. И даже на таком большом расстоянии мы по тревоге покидали помещения и укрывались в траншеях.
Завершив серию испытаний 1958 года, проведя демонтаж исследовательской аппаратуры и консервацию боевых полей, испытатели возвратились в ОНЧ. Началась подготовка к испытаниям 1959 года, разработка и изучение методик, работа по темам НИР. Меня тяготило отсутствие жилья на Большой Земле, где осталась семья. Мы договорились с женой, что при первой возможности она прилетит ко мне. Для реализации такой возможности требовалось выполнить два условия. Должно быть определено место её будущей работы и выделено жильё. Привозить детей на острова, в то время, было запрещено. В начале 1959 года освободилось место сотрудника в медицинском отделе ОНЧ. После обращения к начальнику гарнизона контр-адмиралу Пахомову, я получил право на половину комнаты в 8-ми квартирном деревянном доме по ул. Советской. Там же жила семья офицера ОНЧ Виктора Петрова. Жена Анфиса Елисеевна прилетела ко мне в мае. Некоторое время мы с Петровыми жили вместе, дружно, по-флотски. Даже питались вместе, готовя обеды поочерёдно. Товарищи по службе подшучивали: "Вы жён-то не путаете?" Вроде не путали. Славные люди - Валя и Витя Петровы - через полгода получили комнату и мы расстались. Вроде с бытом всё стало в порядке, но хорошо долго не бывает. В ночь на 1-ое января 1961 года наш дом сгорел. Мы последние выбежали из дома. Но, вспомнив, что в доме остались документы, решил их вытащить. Во второй раз я вышел на воздух уже с помощью пожарных. Командование проблему погорельцев решило оперативно, уплотнив одну из каменных двухэтажных гостиниц и поселив нас там. К этому времени произошло очень важное событие - был сдан в эксплуатацию с большим актовым залом, малым залом (в котором временно устроили спортивный зал), библиотекой и бильярдной комнатой. В дальнем Заполярье, "где двенадцать месяцев зима, а остальное лето", в условиях долгой полярной ночи и при отсутствии телевидения, переоценить значимость работы Дома офицеров трудно. Теперь длинные, зимние вечера были заняты репетициями художественной самодеятельности, спортивными тренировками и соревнованиями. Помню, как нас направляли на репетиции. А.Ф. Пожарицкий в конце рабочего дня строил весь личный состав, включая служащих, и сам вёл всех в Дом офицеров. Навеваемая полярной ночью хандра и скука по родным, оставшимся на Большой Земле, отступали. Труды мудрых руководителей не пропадали даром. На смотрах художественной самодеятельности гарнизона ОНЧ, как правило, занимала первые места. Командование всемерно поддерживало занятия спортом. Команды ОНЧ по волейболу и баскетболу также были ведущими в гарнизоне, бескомпромиссно сражаясь с лётчиками из Рогачёво, спортсменами из частей ПВО, моряками из Бригады кораблей и командами других частей. С началом полярной весны проводились лыжные тренировки и соревнования. Помню, участвуя в первенстве гарнизона по лыжам, Анфиса Киселёва заняла второе место, уступив лишь новоземельской "долгожительнице" - работнику офицерской столовой Римме Брамидзе, приехавшей по комсомольской путевке на Новую Землю из Архангельска и проработавшей на полигоне около тридцати лет.
Весной 1959 года, в соответствии с Боевым расписанием, я был направлен в зону " А " для подготовки сооружения БК-М к испытаниям. Бронеказемат модернизированный (БК-М) - солидное обвалованное сооружение, где размещалась аппаратура автоматики, регистрирующая аппаратура, аккумуляторный отсек с аккумуляторами 6СТК-180 и 12- А - 30. При сооружении имелась передвижная электростанция для зарядки аккумуляторных батарей. Размещались мы, а нас было 10-12 человек, в двух полярных домиках. Вблизи домиков находился наш аэродром - вертолетная площадка, расчищенная от снега и обозначенная по углам флажками. Обязанности личного состава БК-М были расписаны, каждый знал, за что отвечает, что должен делать в различных условиях. Спали в спальных мешках, а утром поднимались с песнями при минусовой температуре. Питались прилично, но вместо хлеба - сухари, мясные консервы вместо мяса, а овощи - сушёные. Пищу готовили матросы. Для приготовления пищи и чая оттаивали снег. Как-то к нам прибыл представитель службы радиационной безопасности. Проведя радиационное обследование, он сказал, чтобы мы для умывания не использовали снег. Узнав, что талую воду мы употребляем в пищу, удивился. Вскоре нам стали доставлять воду из близлежащего озера. Однажды в начале короткого новоземельского лета меня вызвали в Белушью. По возвращении на БК-М меня встретил праздничный обед - прекрасное блюдо из гусятины и яичница. Я несколько испугался за боезапас. Оказывается зря. Гусей матросы ловили на земле, потому как в определённое время гусь не летает, сбросив перо. Яйца кайры они собирали на отвесных скалах побережья Баренцева моря, где птицы их насиживают, образуя так называемые птичьи базары. Перемещение по поверхности скал осуществлялось с помощью самодельной беседки. Для сбора яиц применялся известный ещё поморам способ. Сначала скала очищалась от отложенных яиц, так как они могли быть уже насижены. Затем кайры, подобно курицам, откладывали новые яйца, которые и собирались для разнообразия нашего рациона. Разобравшись с технологией добычи яиц, с некоторым сожалением этот промысел пришлось прекратить как, не гуманный и опасный. Кроме этого некоторые матросы забавлялись ловлей песцов самодельными петлями. В это время года песец меняет шерсть. Поэтому ловля носила чисто спортивный характер. Пойманных отпускали. Удивляло лишь то, что некоторые песцы попадались в ловушку по несколько раз. Все эти забавы проводились после полной готовности сооружения и аппаратуры к проведению боевых работ. Но испытания не состоялись, Москва объявила мораторий на их проведение. Поступила команда на свёртывание объекта. Обидно. Сколько сил и средств было затрачено впустую. Пришлось демонтировать аппаратуру, упаковывать её в ящики. Далее, потребовавшая больших физических сил, погрузка на транспорт аккумуляторов и аппаратуры. Хотя никакой вины мы, конечно, не ощущали, но горечь от незавершённой работы в душах и разговорах испытателей проявлялась.
Вновь Белушья, 1-я площадка ОНЧ. Подготовка аппаратуры, занятия по специальности, работа над темой НИР. Вскоре сменилось начальство. Начальником ОНЧ стал один из первых военно-морских атомщиков О.Г. Касимов. Изумительно воспитанный, эрудированный, грамотный офицер. Особым уважением и любовью пользовался Орест Гусейнович у женщин, и он к прекрасному полу относился с большим вниманием. Начальником Отдела автоматики стал Ковалёв Владимир Петрович - человек с большим флотским опытом и глубокими знаниями. Он любил остро пошутить и мог не желая этого, обидеть не понимающего шуток подчинённого. Но обида быстро проходила, так как шутки на флоте всегда были в ходу. Без них флот - не флот. В условиях моратория на воздушные ядерные испытания, весной и летом 1961 года мы серьёзно готовились к проведению первого подземного ядерного взрыва на южном берегу (нет, не Крыма) новоземельского пролива Однако эту подготовку пришлось свернуть. США не собирались следовать примеру СССР. В 1960 году, став ядерной державой, серию ядерных испытаний начала Франция. Правительство нашей страны приняло решение продолжить натурные испытания ядерного оружия. Новоземельский полигон начал срочно готовиться к проведению мощных воздушных ядерных взрывов над северным островом и в губе Черной южного острова. Вначале я был направлен для подготовки приборных сооружений на севере, а затем переведён в распоряжение Г. Дранкина для оборудования плавучего измерительного стенда в губе Чёрная. Плавучий стенд представлял собой несамоходное плавсредство, оснащённое аппаратурой автоматики, регистрирующей аппаратурой и большим числом аккумуляторов 6СТК-180 и 12-А-30. Стенд герметически закрывался, кабели от датчиков внутрь стенда проходили через сальники. Стенд считался непотопляемым. К испытаниям готовилось четыре таких стенда, которые размещались на акватории губы в определённых точках на бочках и якорях. Я был назначен начальником одного из них. Началась уже хорошо знакомая мне круглосуточная работа по подготовке аппаратуры к испытаниям. Для меня эту работу украсил неожиданный маловероятный эпизод. В один погожий день в бухту Черную вошёл малый противолодочный корабль (МПК) с сотрудниками медицинского отдела ОНЧ. Каково было моё удивление, когда увидел там свою жену Анфису Елисеевну. Я уже говорил, что она работала в медицинском отделе и согласно Боевому расписанию принимала участие в проведении испытаний. Анфиса вспоминает, что на корабле она была единственной женщиной. В опровержение расхожих баек, что женщина приносит несчастье кораблю, экипаж МПК успешно выполнил все поставленные задачи. А офицеры корабля проявляли к ней повышенную галантность. Например, в кают-компании ей оказывали почтение, как командиру корабля. Помощник командира корабля (старший кают-компании) приглашал офицеров к столу после того, как садилась Анфиса...
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
