В первой части своих заметок я, как мог, описал переживания, охватившие нас при известии, что бригаду переводят в далёкий северный тюремный порт. Именно этим объяснялась озабоченность встречающих нас начальников: они уже несколько дней ломали головы над проблемами, связанными с разорением любимой моей бригады. Хотя пословица и утверждает, что «ломать – не строить», оказалось не простой и задача ломки нажитого за тридцать лет. «Малыши» выводились из строя, и их следовало передать в учебный отряд. Демобилизующихся моряков, очевидно, не имело смысла тащить с собой на север, и поднялась буквально кутерьма с разовым оформлением бумаг для увольняющихся в запас (обычно эта работа выполняется в несколько приёмов). На должности уходящих подбиралась замена. Кандидатуры на каждом корабле, как правило, обдумываются заранее, но сейчас все кадровые процедуры стали происходить как в ускоренном прогоне киноплёнки. Куда-то нужно было назначать и моряков с «малышей». Я уже не говорю о многочисленном личном составе береговой базы, в Магадане её просто не было, поэтому всех мастеровых и хлебопёков ожидали личные перемены. На новом месте службы квартир для семей офицеров просто физически не было, поэтому нетрудно представить самочувствие наших офицеров, только-только пристроивших семьи в Находке и опять лишившихся возможности видеться со своими близкими. Как помнится, поначалу меня возвышенные «стратегические» проблемы, связанные с перебазированием, не занимали, наверное, для этого просто не оставалось времени. После длительного похода никаких санаториев (напомню, нам был положен безусловный десятидневный отдых) никто не посещал. Единственное отвлечение от служебных дел, которое мне позволили, состояло в однодневном отгуле, потраченном на покупку автомобиля, если таковым можно считать «Запорожец».
Это будет позже. С детьми и супругой на берегу бухты Тинкан. - "Моя автомобильная жизнь".
Правда, я имел неиспользованный отпуск за 1962 год и всё большее число обещаний о направлении на учёбу в академию на следующий год. При таком запасе положительных ожиданий думать о каком-то отдыхе было просто неприлично. Наблюдая кутерьму, поднявшуюся при ликвидации Находкинской базы, можно было подумать, что она не кончится никогда. Но ещё постоянно вспоминаемый мною библейский царь Соломон знал, что это не так, помните его философское изречение: «Всё проходит...». И правда, в конце концов, мы вышли в море. Лодки переходили на север поодиночке. С нами шёл командир эскадры адмирал Случилось это во второй половине ноября, море в это время не только неспокойно, но и норовит приморозить сами корабли и их обитателей. Переход из относительно тёплой Находки в холодный Магадан экономичным десятиузловым ходом занимает несколько суток, так что для плохо переносящих качку (она особенно подлая на лодках в надводном положении) такое путешествие – нелёгкое испытание. После оживлённых сборов, активность большинства моряков сменилась невесёлой апатией. Большинство подвахтенных просто отсыпалось. Адмирал тоже не составлял исключения, ведь и ему на берегу хлопот хватало. Но 28 ноября он в обед по лодочной трансляции поздравил меня с днём рождения и наградил часами. А так я сутками торчал на заливаемом ледяной водой мостике. И в Татарском проливе, и в нам почти никто не встретился.
Кроме огромных неприветливых волн ничего не было видно ни днём, ни ночью. Ни о какой Кубе никто не вспоминал, все наши интересы были впереди – в Нагаевской бухте, которая была конечным пунктом нашего перехода. Вошли мы в неё вечером, уже затемно, и осторожно подходили к небольшим причалам на северном берегу, возле них на картах было обозначено затонувшее судно. По-моему, при входе в бухту и во время швартовки адмирал поднялся на мостик чуть ли не первый раз за время путешествия. Лодка наша пришла последней, и поэтому наш бывший начальник как бы «ставил точку» в процедуре свершившихся перемен: бригада стала отдельной и подчинялась теперь напрямую командованию подводных сил. Небольшие причалы, где швартовались редкие рейсовые суда (там же происходила перегрузка поступающего в Магадан угля и грузов, отправляемых «на материк»), не предназначались для нас, и поэтому вскоре мы перешли в южную часть бухты и ошвартовались к плавбазе «Север», надёжно поставленной на оба якоря кормой к стенке. Стареющий пароход стал нашим центром жизни: в его кубриках и каютах разместились экипажи кораблей и штаб бригады, из вспомогательного котла поступал пар для отопления лодок, а при надобности дизели плавбазы подзаряжали наши аккумуляторные батареи. Очень скоро северную бухту сковал лёд, толщина его доходила до полутора метров, и началась наша зимовка. Первый месяц мы безвылазно просидели на кораблях, находясь в «готовности номер один». Эта форма существования военных моряков применяется при наивысшей степени опасности со стороны супостата и предполагает необходимость выхода в море через час после получения приказа. Но мы могли выступить на защиту Родины только после прихода линейного ледокола, который способен разбить лёд и вывести хрупкие лодки на чистую воду в нескольких милях от берега. Таких наследников макаровского «Ермака» на всём тихоокеанском театре было всего шесть. При обилии потребностей в их работе, ледоколы были «нарасхват», во многих местах любая задержка с прибытием этого единственного средства против тяжёлых льдов могла стоить буквально жизни людей. Поскольку у нас, в бухте Нагаева чрезвычайных обстоятельств пока не возникало, ледоколов мы до следующего года не увидели, и всё внимание начальства было сосредоточено на внутренних проблемах бригады. Внешне очень просто засадить несколько сотен военных людей в стальную казарму в виде парохода и нескольких подводных лодок, вмёрзших в лёд. Но каждый из поставленных в такое положение людей рано или поздно начинает задумываться о причинах сидения и закономерно приходит к весьма нелестным выводам относительно начальства, которое отдало приказ о перебазировании. А для нормальных людей любые отдельные начальники олицетворяют и саму государственную машину («систему»). Поэтому выводы о недалёком уме (уж извините меня) болвана или болванов, которые просто разорили нашу бригаду, отправив её в ледовое безделье, автоматически переносятся на всё государство, выставляя его как тупую, недальновидную и поэтому опасную враждебную машину. Но офицеры, командиры кораблей уж безусловно, являются наиболее близкими для моряков представителями власти.
Магадан. Мы вмёрзли в лёд.
И, не очень задумываясь о перечисленных выше материях, командование бригады и кораблей начало бесперспективную работу по оправданию очевидной глупости и поддержание воинского порядка в новых условиях. Хотя, повторяю, эта работа была не более разумной, чем попытка отдельными дощечками или пятернёй сдержать, например, течение реки, вдобавок сами «борцы», промокшие насквозь, стоят в том же потоке. Раньше я уже рассказывал о своём старпомовском опыте борьбы за повышение дисциплины командира корабля. Теперь к этому опыту добавились заботы воспитания нашего «комиссара» – заместителя командира по политической части. Ибо Иван Михайлович, призванный бороться за коммунистическую мораль экипажа, стал первой жертвой новых жизненных обстоятельств. По-моему, я уже упоминал, что наш замполит был на несколько лет старше меня и, несомненно, обладал большим жизненным опытом. Деталей его превращения в политработника я сейчас уже не помню, но ясно, что и это превращение было не простым жизненным делом: упорядоченной системы начального обучения «комиссаров» тогда не существовало. Офицеры-политработники только формально являются одной из разновидностей корабельных офицеров. Их личными делами ведают отдельные кадровые органы, и для замполита главным является вовсе не командир корабля, а начальник политотдела. Вдобавок, в описываемое время Иван Михайлович заочно оканчивал последний курс политической академии, что дополнительно делало его абсолютно управляемым со стороны начальства. И вот в таких обстоятельствах наш замполит влюбился. Надо заметить, что город Магадан битком набит холостыми женщинами, для которых обстановка «края света» создает неограниченные условия авантюрных приключений. Уму непостижимо как (мы ведь практически не сходили на берег), но наш партийный Дон-Жуан познакомился с одной из магаданских красавиц (она работала медсестрой), и, в отличие от хладнокровного литературного сердцееда, совсем «потерял голову». На мои попытки осторожных увещеваний взрослый мужик только и мог сказать: «Какая женщина!», большего я от него добиться не мог. По всей видимости, и наш иезуит-начпо в подобной работе имел не лучшие успехи. Следует сознаться, что по природному легкомыслию, я не слишком переживал свои педагогические неудачи и с юмором воспринимал ситуацию. Тем более, что Ивана Михайловича, несмотря на его грехи, вскоре отправили на повышение, а к нам прибыл более дисциплинированный замполит из числа бывших артиллеристов-надводников, выразивших пожелание переквалифицироваться в воспитатели. Не берусь делать выводы из нашего единичного примера, но мне показалось, что такой способ подготовки политработников куда предпочтительнее чисто партийного: новый замполит был грамотным моряком и всесторонне отвечал своими человеческими качествами непростой роли идейного наставника. Пока шла борьба с непутёвым «комиссаром», декабрь подошёл к концу. Совместив полезное с приятным, мне предоставили отпуск (через полтора года после предыдущего), но сначала я должен был «отсидеть» флотскую партконференцию. Соответственно и направились мы во Владивосток целой делегацией.
В вовсю свирепствовала зима: при морозах в 30-40 градусов дул отвратительный ветер с почти постоянным снегопадом. Снегом был засыпана даже единственная большая улица, раньше – имени Сталина, теперь Ленинская, она представляла собой начало Колымской трассы, идущей вглубь материка на тысячу километров (до этого я как-то не задумывался о размерах лагерной империи). Быстро наступила темнота, и попав первый раз на улицы Магадана, я толком даже не успел разглядеть их. Сразу за окраиной города начинались лагерные прямоугольники с ярко освещёнными периметрами. Кроме света, конечно, там же находилась двойная ограда из колючей проволоки, вышки с солдатами и прочие атрибуты подобных мест. Рядом с лагерями располагалось несколько аэродромов с грунтовыми взлётно-посадочными полосами. По этой причине в Магадан преимущественно летали самолёты «Ан-10», представляющие собой пассажирскую модификацию военно-транспортного «Ан-12». Вообще-то, подобную предысторию имело большинство гражданских самолётов той поры. Например, самый распространённый из них – «Ту-104» – был переделан из бомбардировщика. Но в случае с «Ан-10» были затрачены минимальные усилия по созданию условий для перевозок пассажиров: в самолёте стоял невообразимый шум от работы двигателей, а комфорт размещения был минимальным. Зато эта машина использовала полосы с плохим покрытием, и за это ей прощали все несовершенства, пока у одного экземпляра в воздухе не отвалилось крыло, но это случилось позднее. Так или иначе, автобус наш дотащился по сугробам до аэродрома с приемлемыми условиями взлёта, и мы, наконец, поднялись в воздух. А чтобы не забыть, откуда начинался полёт, в хвосте самолёта разместили несколько жалких бандитов в ватниках с вооружённой и одетой в полушубки охраной: их везли в Хабаровск на какое-то доследование. После такой экзотики Владивосток показался нам вполне цивилизованным городом. Переносить большие партийные собрания, даже двухдневные, к этому времени я вполне научился и после окончания конференции, сопровождаемый добрыми напутствиями Кириенко и других товарищей, отправился в родную Находку. В этом месте предлагаю читателю вообразить себя молодым человеком тридцати одного года от роду в уважаемой всеми морской форме, который после долгого отсутствия возвращается домой и жмёт кнопку звонка на первом этаже ужасного советского дома (никто, конечно, не догадывается о такой характеристике стандартного жилища).
Наш дом в Находке. Окна квартиры – угловые на первом этаже (снимок семидесятых годов, при нас только не было пожара в подъезде).
Обитатели квартиры извещены о скором прибытии сына, отца, мужа и так далее, но всё равно – момент его появления оказывается неожиданным. Поднимается разнообразный шум, за счастье услышать который и увидеть творящих его людей ты готов отдать всё на свете... Всё-таки не зря подводникам дается двухмесячный отпуск. Сначала мы всей семьёй справили Новый год. Я впервые за последние пять лет участвовал в таком мероприятии, не задумываясь, кто из моих моряков переберёт лишнего. Потом мы на две недели отправили нашего фактического главу семьи – маманю – в дом отдыха, а затем и сами отправились в «Европу», то есть в Москву и Ленинград повидаться с роднёй и товарищами. Попутно с описанием автомобильных приключений я уже вспоминал об этом отпуске, так что не стану повторяться. Поступление в академию в 1963 году мне было обещано с почти полной уверенностью, и все перспективы дальнейшей службы представлялись совершенно безоблачными. В таком настроении я и возвращался после отпуска в Магадан. Воздушное путешествие на север представляло собой непростую задачу. Уже в Хабаровске я присоединился к небольшой группе наших офицеров, не первые сутки ожидающих лётной погоды. Однако вылететь на рейсовом самолёте нам так и не удалось. В это время в Магадан направили для проведения ледовой разведки при пробном выходе одной из наших лодок за кромку льда. На борту этого самолёта находился уже известный читателю Владимир Андреевич Попов, он и подобрал отпускников с собой.
Ил-14Т - транспортный на базе Ил-14П. Отличался двухстворчатой грузовой дверью на левом борту и отсутствием пассажирских сидений.
Поднявшись в воздух, мы принялись бороться с холодом. Почти совсем не оборудованный для перевозки людей самолёт (сидели мы на каких-то брезентах) не отапливался, тепло было только в районе короткого воздуходува, отводящего часть нагретого воздуха из кабины пилотов в общий отсек. Но и наш неприхотливый к погодным условиям самолёт не сразу достиг конечной цели путешествия. Его на сутки посадили в Охотске, где нам пришлось мыкаться уж в совсем спартанских условиях. После всего этого посадка на полевой аэродром в Магадане показалась и вовсе счастливым событием. Мы битком набились в «газик», присланный за адмиралом, и через час были доставлены на гостеприимную плавбазу «Север». Поскольку я уже упомянул о выходе лодок из Магадана зимой, остановимся на этой теме подробнее. Выполнив приказ о перебазировании бригады в Магадан, наше начальство неизбежно вынуждено было решать и вытекающие из этого проблемы, которые так или иначе должны дать ответ на вопрос использования попавших в ледяной плен кораблей. Наша лодка для экспериментов не годилась: в 1962 году по причине известных читателю событий она пропустила положенный ежегодный доковый ремонт, и это не прибавляло уверенности в надёжной работе механизмов во время подлёдного плавания. Поэтому я смогу описывать эпопею выхода лодок из скованной льдом базы только с позиции относительно стороннего наблюдателя. Сначала были многосуточные переговоры с начальством ледоколов, неоднократные переносы сроков и тому подобная суета, обычная почти для любого советского дела, которое затрагивает интересы нескольких ведомств. Поневоле подумалось, что, кроме всего прочего, необходимую даже в мирное время скрытность выхода обеспечить в таких условиях практически нельзя, о возможностях разведывательных спутников в этом деле мы ещё особо не знали. Наконец линейный ледокол пришёл в бухту Нагаева. Попутно он завёл к северным причалам рейсовый теплоход, который здесь неделями ждут гражданские пассажиры, многие в период ожидания пропивают свои накопленные тяжким трудом тысячи и возвращаются на прииски и в автобазы, так и не попав «на материк». Потом ледокол с наспех изменённым названием (надпись «Сталин» была заменена на «Сибирь», но, при желании, её можно было прочесть) принялся окалывать лёд возле плавбазы. Надо сказать, что нежные латунные винты у лодок 613-го проекта расположены не так далеко от поверхности воды, поэтому даже при движении в ледяной крошке канала, пробитого ледоколом, всегда есть большая вероятность погнуть свои движители, при любом повреждении винтов возникают вибрации и прочие неприятные явления, так что винты мы бережём пуще глаза. Так или иначе, товарищей наших оттащили на приглубое место, они погрузились и начали свою подлёдную эпопею.
К нам на помощь пришёл ледокол. Обратите внимание, что его моряки на ходу и при морозе заняты покрасочными работами. Видно более подходящего времени для этого нет.
Всех её деталей я не помню, но после возвращения бригадным инженерам ещё долго пришлось возиться с помятым кораблём и даже менять у него прямо с толстого льда одно «перо» кормовых горизонтальных рулей. Среди анекдотических деталей этой операции мне запомнилось, что новое «перо» – стальная штуковина площадью несколько квадратных метров – было доставлено к нам на санях, запряженных лошадью, хорошо хоть, что не в собачьей упряжке, и такой транспорт часто разъезжал по соседству. Больше экспериментов с выходами лодок зимой при мне не проводилось, очевидный идиотизм их был достаточно подтверждён первым опытом. Тогда это было мало заметно, но уже в первую зимовку бригады в Магадане начался неизбежный процесс разложения, являющийся уделом любых не занятых содержательной деятельностью социальных систем. Сказанное вовсе не означает, что наши моряки целыми днями слонялись без дела. В дополнение ко всему набору обычных регулярных занятий и работ нам приходилось постоянно заниматься окалыванием льда у бортов лодок, борьбой за поддержание положительных температур внутри корпуса и тому подобными производными нашего северного базирования. И во время этих дополнительных малоприятных упражнений любой человек невольно вспоминал организаторов перебазирования и делал свои собственные выводы о свойствах «системы», которая допускает такое явно бессмысленное использование нашего соединения. Не в последнюю очередь для противопоставления негативным настроениям, политотдел затеял серию занятий с обличением агрессивной сущности американского империализма (между строк – вот вам и объяснение того, что нужно ждать пакостей с любого направления). Доклад на одном из таких занятий поручили мне. Начитавшись литературы о модной в то время американской стратегии «быстрого реагирования» и прочих кознях потенциального противника, я больше часа делился полученными сведениями со своими товарищами. Вскоре после этого выступления меня вызвал начпо и с невинным видом попросил повторить доклад в прокуратуре области. На вопрос о количестве слушателей было сказано, что их едва ли наберётся десяток. Прокуроров я до этого никогда не встречал и без сопротивления дал согласие.
Придя в назначенное время в прокуратуру, я познакомился с её начальником, который, несколько смущаясь, сказал, что грех тратить моё красноречие только ради скромных рыцарей «государева ока», и есть смысл заодно просветить работников управления внутренних дел области. Возражать пожилому и солидному прокурору было неудобно, и через четверть часа я оказался на трибуне перед переполненным залом с полутысячей слушателей и с тремя милицейскими полковниками за столом президиума. На проклятия начпо, втянувшего меня в авантюру, времени совсем не оставалось, поэтому я мобилизовал остатки чувства юмора и полтора часа с помощью многочисленных цитат и цифровых выкладок доказывал собравшимся, что над всеми нами витает грозная опасность не только со стороны преступного мира страны, но и от внешнего коварного противника. Так или иначе, дело было сделано без особого возмущения слушателей. После лекции начальники управления завели меня в кабинет бывшего главного чекиста «территории, находящейся под управлением Хабаровского крайисполкома», такими словами в сталинские времена называлась эта часть ГУЛАГа. Кабинет представлял собой огромный зал с троном посередине, и по этим деталям нетрудно было представить величие правившего здесь начальника. А нынешние хозяева кабинета были уже людьми нового поколения. По отсутствию у меня лекторской путёвки (с помощью этих бумажек обычно оплачивается лекторская работа) они поняли, что имеют дело с некоторой разновидностью самодеятельности, но не обиделись на это, а три (!) часа удовлетворяли мое любопытство об устройстве тюремной системы и её нынешних порядках. Я узнал массу неизвестного мне ранее о судьбе В.И.Сталина, адмирала Л.М.Галлера (тогда мы только узнали о его трагической гибели) и многих других людей. Относительно молодые интеллигентные полковники прекрасно владели статистикой своего ведомства, так что я не раз жалел впоследствии, что не записал сведения из их рассказов по свежей памяти.
12 июля 1950 г. скончался в тюремной больнице г. Казани. Место захоронения заслуженного адмирала неизвестно. 13 мая 1953 г. Лев Михайлович Галлер посмертно реабилитирован и восстановлен в воинском звании - адмирал. единственный из свидетелей в "деле адмиралов", который не отказался своих показаний в пользу обвиняемых. "Честь имею" для него - норма поведения.
Окончание следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ. Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Крузенштерн Иван Федорович родился 19 ноября 1770 в имении Хагудис, Эстония в небогатой дворянской семье. -
Семья Крузенштерн дала России несколько поколений путешественников и моряков. Предок Крузенштернов, немецкий дипломат Филипп Крузий (1597–1676) в 1633–1635 гг. возглавил два посольства шлезвиг-голштинского герцога Фридриха III к московскому царю Михаилу Федоровичу и персидскому шаху Сефи. -
Начало морской карьеры
Во времена отрочества и юности Крузенштерна и Лисянского обучение здесь длилось шесть лет: три года на кадетском курсе и еще три - наследующем, гардемаринском, куда кадетов переводили после сдачи специального экзамена. Изучались математика, навигация, мореходная астрономия, артиллерия, фортификация, корабельная архитектура, такелажное дело, морская тактика, английский и французский языки. Все это, казалось бы, обеспечивало будущим специалистам высокую теоретическую подготовку, а участие их в плаваниях во время летних кампаний способствовало развитию у них практических навыков. На большой модели парусного корабля кадеты обучались такелажному делу и управлению парусами. Однако, по свидетельству современников, порядочно читались тогда лишь математика и немногие науки; на все остальное не обращалось внимания. "Тогдашний корпус представлял свой особенный темный мирок, подходящий к старинным бурсам, - писал известный историк русского флота Ф. Ф. Веселаго. - Все было грубо, грязно и должно было страшно неприятно поражать нежную, эстетическую натуру". Один из выпускников корпуса вспоминал, что командиры рот, "казалось, хвастались друг перед другом, кто из них бесчеловечнее и безжалостнее сечет кадет". -
... шведский король уже заранее хвастливо заявлял, что там он истребит все памятники, кроме памятника Петру I. А на нем напишет... свое имя! Против неприятеля был мобилизован весь Балтийский флот. Последовал указ о досрочном выпуске из Морского корпуса всех гардемаринов. Крузенштерна выпустили в мае 1788 года в чине "гардемарина за мичмана". Уже 6 июля 1788 года на фрегате "Мстислав" он участвовал в морском сражении со шведами у острова Гогланд в Финском заливе. Здесь он получил боевое крещение. За проявленную храбрость его произвели в мичманы. В том же бою на фрегате "Подражислав" участвовал и Лисянский.
В жизни молодых людей произошло важное событие. Крузенштерн и Беринг в числе лучших молодых морских офицеров были направлены на несколько лет за границу для усовершенствования в морском деле. Ехал за границу и Лисянский. Русские офицеры, прибыв в Англию, были назначены на разные корабли. Крузенштерн, которого определили на фрегат "Тетис", долго плавал у берегов Северной 'Америки. Русских моряков отпускали на берег осматривать американские города. Крузенштерн побывал в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии. До глубокой старости он с удовольствием вспоминал знакомство с президентом США Вашингтоном...
Важным для развития государственной экономики предложениям И.Ф.Крузенштерна грозило быть погребенными в дебрях министерских канцелярий на долгие годы. Однако к 1802 году Российско-Американская компания приобрела большой вес в государстве. Пайщиком компании стал царь
Александр I на Памятнике "1000-летие России" в Великом Новгороде. хотя он ничего особенного не сделал для народа. Человек ограниченного ума, Александр страдал неустойчивостью и шаткостью взглядов. Его воспитателем был швейцарец Лагарп, который приучил его к политическому лицемерию.
В программе экономической политики России важное место отводилось мероприятиям по развитию внешней торговли. Вот тогда-то и вспомнили о проекте Крузенштерна...
Указ о снаряжении экспедиции и назначении Крузенштерна ее начальником вышел 7 августа 1802 года. Ивану Федоровичу было предоставлено право подобрать помощников и определить маршрут, которым экспедиция пойдет вокруг света. Он избрал своим первым помощником Юрия Федоровича Лисянского. К тому времени этот бывалый моряк и высокообразованный человек принимал участие в восемнадцати морских кампаниях.
Два знаменитых русских мореплавателя, Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский, подружились давно, еще в морском кадетском корпусе.
Крузенштерну было тридцать два года, он недавно женился и вскоре должен был стать отцом. Тяжело было надолго расставаться с семьей. Жена плакала и не хотела его отпускать. Но отступать он не собирался — наконец-то мечта всей его жизни начала осуществляться! -
Японский вопрос
В 1802 г. у императора и министра коммерции возникла мысль отправить на «Надежде» посольство в Японию. В Японии, лежащей поблизости от Камчатки и Русской Америки, предполагали покупать рис для русских поселений на Севере. Японское посольство предложили возглавить камергеру Николаю Петровичу Резанову, одному из организаторов и акционеров Российско-Американской компании, ее «уполномоченному корреспонденту», обер-прокурору 1-го департамента Сената, командору ордена Св. Иоанна Иерусалимского.
Оба шлюпа формально принадлежали Российско-Американской компании и не входили в состав Военно-морского флота России. -
Император Александр явно не придавал особого значения дипломатической миссии Резанова. Посол, который и сам не был дипломатом, получил совершенно непредставительную свиту. При отплытии из Петербурга послу не дали солдат – почетного караула. Позднее ему удалось взять «напрокат» у генерал-губернатора Камчатки П.И.Кошелева двух унтер-офицеров, барабанщика и пять солдат.
Тяготы плавания, будни и праздники
Кругосветное плавание для Резанова было лишь необходимым средством доставки его персоны в Японию и в Америку. Для Крузенштерна же торговые и дипломатические функции экспедиции были делом не первой важности. Помимо судовождения он много уделял внимания научной работе: изучению ветров и течений, астрономической привязке различных пунктов, наблюдениям за атмосферным давлением, приливами и отливами и т.д. Кстати, хотя научная группа формально подчинялась Резанову и инструкция Академии наук была адресована ему, истинным руководителем всех исследовательских работ на “Надежде” был Крузенштерн. -
Маршрут кораблей «Надежда» и «Нева».
На «Надежде» плыл целый «ученый факультет»: швейцарец-астроном И.-К. Горнер, немцы – врач, ботаник, зоолог и художник В.Т. Тилезиус; путешественник, этнограф, врач и натуралист Г.Г. фон Лангсдорф, доктор медицины К.Ф. Эспенберг. На корабле была и талантливая молодежь – 16-летний кадет Отто Коцебу, в будущем руководитель двух кругосветных плаваний – на «Рюрике» и на «Предприятии» – и мичман Фаддей Беллинсгаузен, будущий открыватель Антарктиды.
Конфликт на Маркизских островах
Вид Петропавловской гавани с морской стороны. Гравюра Ческого
... у наблюдательного Ратманова еще во время стоянки в Копенгагене сложилось не слишком лестное мнение о Резанове, и он был явно не в восторге от предстоящего совместного плавания с этим человеком: «Посол жил на берегу… и мало сделал чести, ибо я несколько раз напоминал ему о его звании и снял бы знаки отличия их гоняясь за непотребными женщинами в садах и на улице. Тут я мог заметить, что мало будет делать чести его превосходительство, и чем более были вместе, тем более находили в нем и в свите подлости». -
Ратманов Макар Иванович (1772—1833)
Видный российский морской офицер, вице-адмирал. Более 40 лет безупречной и доблестной службы в военном флоте принесли Ратманову заслуженную славу и авторитет опытнейшего мореплавателя и военачальника. Считая, что нужно дать дорогу молодым, он уступил Ф.Ф. Беллинсгаузену должность главы экспедиции, которой суждено было открыть Антарктиду. Из воспоминаний современников Ратманова возникает образ храброго, предприимчивого в сражениях и скромного, молчаливого и даже замкнутого в общении человека, не склонного рассказывать о тех значимых событиях, в которых он принимал самое деятельное участие.
На Маркизских островах, через 9 месяцев после отплытия из Кронштадта, противостояние офицеров и Резанова вылилось в ссору. Крузенштерн, видя, что выменять у маркизцев свиней можно только на железные топоры, запретил обменивать их на туземные украшения и палицы, пока корабль не будет снабжен свежим мясом: после трудного перехода от Бразилии у членов экипажа уже начиналась цинга. Резанов же послал своего приказчика Шемелина торговать на топоры маркизские «редкости». В конечном счете цена на топоры упала и россиянам удалось купить всего несколько свиней.
Окончание следует.
Составил нахимовец 1953 года выпуска, капитан 1 ранга Н.А.Верюжский.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
... Замначпо между тем всё больше впадал в транс. Он пытался сослаться на начальника, подписавшего арестную записку. Но комендант, повернувшись к Аркаше, полуобнял его и по-отечески сказал: «Молодец, лейтенант! Не посрамил Флот! Будь здоров!». И, пожав прочувственно лейтенанту руки (тот поморщился), вышел из КПП, сел в «Виллис» и укатил... Доставка драчуна в часть и сцена чествования его самим комендантом потрясла всех.(5) Замначпо всего перекосило. Похоже, он был в полуобморочном состоянии: благодарить буяна прилюдно (?!) и унизить его - представителя политотдела (!) - отказом принять записку об аресте. Какой-то сухопутный майоришко одним махом разрушил всю тонко сплетённую интригу показательного осуждения лейтенанта! Замначпо в помутнённом сознании взвизгнул: - Все - ко мне! - и ушёл. Вслед за ним последовали остальные. На ходу к ним присоединились командир роты и командир курса. В политотделе замполита курса хорошенько отчитали и... примерно наказали. За ним список получивших взыскания пополнили командир роты, командир курса и... Аркаша - за «неосмотрительность» поступка. Если что решил политотдел -так тому и быть: что ему комендант и здравый смысл. Аркашу ещё раз я увидел после «убытия из училища» - на фото - в центре витрины местной фотографии г. Энгельса, пышно именуемой «Фотоателье». На меня глядел неунывающий Аркаша, в форме и в лихо заломленной мичманке(6). Рядом с ним - миловидная молодая женщина. Но, как водится, на провинциальных фото изображение искажено: лицо Аркаши сплющено, что не соответствует оригиналу, у женщины - заострено.
Я вошёл внутрь. Девчушка-приёмщица выстрелила очередью: - Что желаете? На документ? На юбилей? На память? Портрет? Какого формата? (И ещё что-то в том же духе). Я ответил: - Ту, что в центре витрины. Приёмщица вытаращилась на меня: - Какую? Я взял её за руку и вывел на улицу. - Вот эту. Она озабоченно ответила: - Нельзя. Не положено. - Тогда зови заведующего или как там его. Девушка сжалась и жалобно сказала: - Аркадий Моисеевич будет сердиться. - Пусть сердится. Зови. Она обречённо пошла за Аркадием Моисеевичем. Вышел очень пожилой человек, почти старик, вполне определённой внешности: сутулый, голова меж плеч впереди, с крючковатым крупным носом и морщинистым лицом, глаза навыкате, какие-то потухшие. - Что Вам угодно, молодой человек? Я объяснил, что угодно молодому человеку. Старик покачал головой: - Это невозможно. - Почему? - Нельзя разрушать композицию витрины: это наша (я тогда понятия не имел о визитных карточках). Фото - в центре. Оно самое удачное (действительно фото Аркаши со спутницей выделялось из остальных). И привлекает клиентов.
- Но могут быть исключения? - Нет, не можно (и тут у него прорезался местечковый акцент). Добрый час я убеждал Аркадия Моисеевича отдать мне фото. Он не соглашался, часто повторяя: «То не можно», и очень вежливо отказывал. Тогда, собрав всё своё красноречие, я проникновенно выразил свои чувства к Аркаше: - Понимаете, Аркадий Моисеевич, наш Аркаша не просто офицер: он - как старший брат, к которому тянутся младшенькие в большой семье за пониманием, за помощью, за поддержкой. Слушая меня, старик полуприкрыл глаза. Лицо его вдруг передёрнулось гримасой, что бывает предвестницей плача. Я испугался за него. Какие-то не очень приятные воспоминания взволновали старика. Может, ему вспомнилось голодное и невесёлое детство в большой нищей семье, где его никто не называл ласково-уменьшительным именем «Аркаша» и никогда не выражал так бурно и искренне чувства любви к нему, как он услышал сейчас в адрес Аркадия Полудницына. А не сфантазировал ли я, и ничего такого не было? Я не торопил и не тревожил старика. Наконец Аркадий Моисеевич открыл глаза: он был явно растроган. Помолчал и произнёс слегка дребезжащим голосом: - Хорошо, молодой человек. Вы меня убедили, - и, помявшись, добавил: - Но это будет стоить денег. Я выразил готовность и стал судорожно перетряхивать карманы в поисках необходимой наличности. Старик послал приёмщицу снять фотографию с витрины: - Только аккуратнее, Аллочка!
Та смотрела на Аркадия Моисеевича Старик поторопил её: - Иди, иди, нечего на меня глазеть. Аллочка с удивлённым видом пошла за фотографией. Через несколько минут я стал обладателем фото Аркаши. Бережно спрятав фото в документы, церемонно распрощался с Аркадием Моисеевичем и отправился в путь. Не успел отойти от фотоателье, как меня окликнула запыхавшаяся Аллочка и выпалила: - Что с Аркадием Моисеевичем? (Откуда мне знать?). Он никогда меня так не называл. Что Вы ему сказали? Он плачет. (Вот-те на!). В растерянности я ответил: - Не знаю. Должно быть, вспомнил молодость или детство. И, оправившись, добавил: - Аллочка, Вы с ним помягче, поласковее. Он добрый и отзывчивый человек, но, наверное, не очень счастливый. И Аллочка убежала утешать старика. Я продолжил свой путь в новую жизнь.... Долгие годы, а это более полувека, фото Аркаши находилось со мной. Но недавно, перебирая я не нашёл этой фотографии и очень расстроился.
Память подсказала мне кое-какие подробности тогдашней жизни и я решил поделиться ими со своими товарищами. Аркаша заслужил это. Кто помнит своих офицеров-воспитателей и замполитов? Кто может рассказать что-нибудь особенное, выделяющее их из всей массы, кроме как «были такие»? Для меня большинство из них растворилось во времени расплывчатым пятном и, кроме нескольких фамилий, и то по подсказке, ничего не задержалось в памяти. А вот Аркаша Полудницын запомнился не только фронтовыми замашками, налитыми мускулами и мышцами, а, прежде всего, внутренним благородством, готовностью защитить человека, не взирая на последствия подобной «неосмотрительности».
Комментарии - сноски 1. Судя по последующим годам обучения в Высших училищах и военной службы (да и после ее окончания) в массе своей бывшие подготы отличались независимостью помыслов и поступков, из-за чего нередко тугодумное начальство впадало в раздражение, считая эту независимость проявлением упрямства. 2. Другие офицеры-воспитатели могли тоже многое показать, но внимание автора сосредоточено на Полудницыне. 3. Замполит - заместитель командира по политчасти. 4. Замначпо - заместитель начальника политического отдела. 5. Впоследствии ни разу за тридцать лет военной службы автор не встречал даже намёка на увиденное. Хотя и знавал лично и контактировал с легендарным Голубом - комендантом Севастополя и комендантами местных гарнизонов. 6. Мичманка — поветрие того времени среди лейтенантов и старшин — перешивалась из штатной фуражки: тулья убиралась; верх туго натягивался пружиной, принимая форму блина; штатный козырёк, презрительно называемый «аэродромом», заменялся на узкий - «нахимовский».
Июль - август 2004 года
Подгот - не школяр
Незадолго до первого сентября 1950 года встал вопрос: что делать дальше? Формально я пребывал в числе отчисленных из Саратовского военно-морского подготовительного училища «по зрению». Трижды в день я заглядывал в почтовый ящик (почта тогда работала отменно, не то, что ныне) в надежде обнаружить извещение, об обещанном в Аппарате Военно-Морского Министра, положительного решения о восстановлении в училище. Время шло, ожидаемого извещения не было. На семейном совете было решено не терять даром время. Я написал заявление на имя директора школы, где учился два года назад.
Первого сентября после традиционной торжественной линейки и символического «первого» звонка я сидел за партой в первом ряду в 10 «Б» классе рядом с очкариком - примерно-показательным отличником и гордостью школы. Первый урок был организационным. Его вела классный руководитель, хорошо знавшая всех в классе и даже узнавшая меня. Она сообщила расписание уроков, учебные предметы и имена преподавателей; распределила обязанности между учениками и объявила график дежурств по классу. Расспросила каждого, где и как провёл летние каникулы. Чувствовалось взаимопонимание между учениками и классным руководителем. Она была настроена очень доброжелательно ко всем. Сами школьники появление новичка в морской форме встретили настороженно. Да и я ни к кому не набивался с ходу в друзья. Следующим уроком была математика. По школьной программе начиналось изучение раздела геометрии - стереометрии. Урок поначалу показался тягомотным, неинтересным. Преподаватель излагал учебный материал, никак не отходя от текста учебника - «от селе до селе», - точно тяготился своим трудом. (Куда там до наших училищных преподавателей!). Материал показался несложным, и я откровенно позёвывал, глядя надоску. Перешли к решению задач. Ученики у доски путались в буквенных обозначениях. Перехватив мой взгляд, учитель спросил: «Что-нибудь не так?». Я встал и по привычке назвал себя. Математик улыбнулся: «Что значит - военный». Я пояснил, что при множестве линейных элементов внутри фигуры проще использовать буквенные обозначения не по концам отрезков: А, Б, В ..., а по их длине: а, б, с .... Учитель оживился и предложил проиллюстрировать это утверждение графически на доске. Я выполнил его требование. Очкарик спросил: «А как быть с обозначением углов вершин фигуры?» «С помощью математических символов» - ответил я и тут же изобразил их на доске. Преподаватель заметил: «Это выходит за рамки школьной программы, это - из университетской программы». «Возможно - согласился я. - В нашем училище большинство преподавателей из Саратовского Университета. Они ознакомили нас с математической символикой по всем разделам математики. Это облегчает решение задач. Кстати, предложенная Вами задача имеет, по крайней мере, три варианта решения» - и тут же написал их на доске.
Получив, к изумлению одних и к зависти других, пятёрку, я вернулся за парту. Очкарик с уважением глядел на меня. На переменке ко мне подошло несколько человек. Завязался непринуждённый разговор. Я поинтересовался: «А что за следующий урок?» Мои собеседники засмеялись: «Будет Вобла - и, увидев мое недоумение, пояснили - Большая оригиналка и очень злая особа». Вот так охарактеризовали преподавателя то ли истории, то ли обществоведения (не помню уже точно).
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Адмирал Николай Оттович Эссен всегда выделялся исключительной личной храбростью, придерживался наиболее смелых тактических решений, показал себя бесстрашным и умелым флотоводцем. Он неоднократно брал на себя ответственность за важнейшие решения и всегда стоял за активное использование флота и его оружия, в частности минного, был противником пассивных форм ведения войны. Он был убежден, что "флот существует только для войны, и потому все, что не имеет отношения к боевой подготовке, должно быть отброшено, как не только ненужное, но и вредное".
Морское училище и служба на кораблях Российского флота
Николай Оттович фон Эссен родился в Петербурге 11 декабря 1860 года в семье видного государственного деятеля. Его отец, Отто Васильевич, был для сына примером верности делу и долгу. Род Эссенов имел почти двухсотлетние морские традиции и дал флоту семь георгиевских кавалеров. -
Николай Эссен, обладавший большими способностями и завидным прилежанием к изучению наук, заметно выделялся среди своих однокурсников глубокими знаниями изучаемых в училище общенаучных и специальных дисциплин. С особым увлечением он изучал высшую математику, механику, оружие, морскую практику и некоторые другие дисциплины, непосредственно связанные с теорией корабля и применением боевых средств броненосного флота. С большой пользой он проводил учебную практику на кораблях Балтийского флота, во время которой кадеты и гардемарины закрепляли свои теоретические знания и получали практический опыт в применении оружия и управлении кораблем. - (Наиболее обстоятельный рассказ о Н.О.Эссене)
С 1902 г. - командир новейшего крейсера 2-го ранга "Новик" капитан 2 ранга Н.О. фонъ-Эссен. Приняв корабль на судостроительном заводе в Германии, Н.О.Эссен перевел его в Порт-Артур в состав эскадры Тихого океана.
Участие в русско-японской войне 1904-1905 годов
Золотая сабля с надписью «За храбрость». -
Смелые шаги "Новика" на фоне первых неудач оказались заметны. За бой 27 января 1904 года под Порт-Артуром Н.О. Эссена наградили Золотой Георгиевской саблей с надписью "За храбрость", а 12 членов экипажа "Новика" получили Георгиевские кресты. По ходатайству командующего эскадрой С.О. Макарова, 16 марта 1904 года капитану 2-го ранга Эссену было поручено командовать эскадренным броненосцем "Севастополь". -
Эскадренный броненосец "Севастополь" в Кронштадте. Сентябрь 1900 г.
Начиная с августа 1904 года боевая деятельность Н.О. Эссена как командира эскадренного броненосца "Севастополь" самым тесным образом была связана с обороной Порт-Артура, и прежде всего артиллерийской поддержкой защитников крепости. Ему обычно поручались наиболее ответственные и трудные задачи, связанные с уничтожением наиболее активных вражеских батарей, систематически обстреливавших крепость.
Гибель Макарова произвела деморализующее впечатление на большинство флагманов и офицеров флота Тихого океана. Минобоязнь и стремление остаться в осажденной вскоре японцами крепости стали преобладающими "тактическими приемами" артурских командиров. На совещаниях флагманов и капитанов у контр-адмирала В.К. Витгефта в мае-июне все командиры больших кораблей, кроме Эссена, почти единогласно высказывались против выхода в море и сражения с японским флотом, чем озадачивали даже самого адмирала, также считавшего невозможной победу над японцами в морском сражении. -
Отражение ночной атаки японских миноносцев на эскадренный броненосец "Севастополь"
Шесть ночей «Севастополь» вместе с канонеркой «Отважный» отбивался от более чем 30 японских миноносцев, потопил 2 из них, нанес тяжелые повреждения пяти. -
Когда 19 декабря 1904 года началось уничтожение кораблей эскадры, "Севастополь", единственный из всех, стараниями его командира был отбуксирован на глубокое место и затоплен, что не позволило японцам поднять и использовать его... главное, что вынес Н.О.Эссен из этой кампании - это богатейший опыт наблюдений и размышлений о проигранной войне.
Командование Балтийским флотом
Н.О. Эссен прекрасно понимал, что успех в подготовке флота к войне зависит прежде всего от степени обученности личного состава и отношения его к службе, т.е. выполнения своего воинского долга. Знакомство Н.О. Эссена с личным составом флота, и в первую очередь с офицерами, показало, что моральное состояние многих из них находится на низком уровне. Под влиянием поражения русского флота в войне с Японией они потеряли веру в свое оружие и стали разочаровываться в военно-морской службе. Среди некоторой части офицерского состава появились упаднические настроения, заметно ухудшилась воинская дисциплина.
Начальник Действующего флота Балтийского моря вице-адмирал Н.О. фон Эссен с группой офицеров на борту канонерской лодки «Бобр» в день десятой годовщины взятия фортов Таку. Ревель, 4 июня 1910 года. -
Чтобы выправить положение, необходимо было прежде всего изменить существовавшую на флоте систему обучения и воспитания личного состава. Именно с этого Н.О. Эссен и начал свою флотоводческую деятельность на Балтике, вначале на посту командующего 1-й минной дивизией, а затем флотом и добился исключительно высоких результатов. В течение двух лет он превратил минную дивизию в лучшее соединение флота, за что получил благодарность от царя, который, наблюдая за учением дивизии, дал высокую оценку ее боевой выучке. Минная дивизия, благодаря Н.О. Эссену, стала настоящей школой обучения и воспитания офицеров Балтийского флота, и прежде всего для командиров кораблей, которых Николай Оттович, как и все выдающиеся флотоводцы российского флота, рассматривал в качестве решающего звена, обеспечивавшего успех в боевой подготовке личного состава на корабле и успех корабля в бою. Многие офицеры, пройдя хорошую эссеновскую школу на минной дивизии, в дальнейшем, получая назначение на крупные корабли: линкоры и крейсера, переносили на них принципы боевой подготовки, применяемые на минной дивизии. В системе боевой подготовки кораблей и соединений флота адмирал Н.О. Эссен придерживался двух знаменитых девизов своего учителя: "В море – значит дома" и "Помни войну". Превратив эти девизы С. О. Макарова в принципы боевой подготовки, Николай Оттович завел правило вначале на минной дивизии, а затем и на всем Балтийском флоте – как можно больше плавать, чтобы в море отрабатывать боевые задачи, и поменьше находиться в базе. -
Участие в первой мировой войне
В ночь с 30 на 31 июля 1914 г командующий Балтийским флотом вице-адмирал Н.О. Эссен телеграфировал морскому министру: "Прошу сообщить о политическом положении. Если не получу ответа сегодня ночью, утром поставлю заграждение" (Флот в первой мировой войне, т.1, с.90). Утром 31 июля по приказу Эссена отряд минных заградителей в составе кораблей "Ладога", "Нарова", "Амур" и "Енисей" начал постановку мин в районе главной минно-артиллерийской позиции. Для прикрытия заградителей была развернута бригада линейных кораблей и бригада крейсеров, куда входил и эсминец "Новик". Так он вступил в войну. К осени 1914 г, убедившись в том, что германский флот пока не собирается осуществлять прорыв к восточному побережью Финского залива, и предпочитая не рисковать своими главными силами, штаб Эссена разработал новый план операции, в котором наряду с оборонительными действиями предусматривались и наступательные. План, в частности, предполагал постановку активных минных заграждений в южной и юго-восточной частях Балтийского моря, а также уничтожение торговых судов и наблюдательных постов противника (ЦГА ВМФ, ф.479, оп.1, д.970, л.27). -
Цветков И. Ф. Адмирал Н. О. фон Эссен - командующий Балтийским флотом накануне и в период Первой мировой войны // Немцы в России: Люди и судьбы: Сб. ст. СПб., 1998.
Начиная с 1 августа Балтийская эскадра во главе с броненосным крейсером на котором адмирал Н.О. Эссен держал свой флаг, сосредоточенно держалась на центральной позиции, маневрируя за минным заграждением. А тем временем крейсера и миноносцы поочередно (крейсера днем, а миноносцы ночью) несли дозорную службу в устье Финского залива, чтобы вовремя предупредить командующего флотом о появлении противника.
Адмирал Н.О.Эссен с офицерами на борту эскадренного миноносца "Пограничник". -
Его высокий ум, военный талант и большие организаторские способности оказали неоценимые услуги Русскому флоту, а отеческое и справедливое отношение к подчиненным внушало к нему глубокую любовь всего личного состава флота. За ним и с ним — работали не за страх, а за совесть... -
Эскадренный миноносец «Новик».
Адмирал Николай Оттович Эссен, самый молодой в истории России полный адмирал, наиболее талантливый ученик и последователь С.О.Макарова, последний в ряду выдающихся флотоводцев российского флота.
Отдавая всего себя делу, Эссен мало заботился о своем здоровье, по-прежнему старался действовать энергично. 1 мая он ушел на миноносце в Ревель и, серьезно простудившись на холодном балтийском ветру, окончательно слег с крупозным воспалением легких. На третий день врачи в Ревеле признали положение опасным, а 7 (20) мая 1915 года Н.О.Эссен умер. Любимый миноносец фон Эссена сопровождаемый почетным караулом из георгиевских кавалеров, 9 (22) мая 1915 года доставил гроб с телом командующего Балтийским флотом в Петроград, к Английской набережной. При громадном стечении народа и войск гроб погрузили на орудийный лафет, и шестерка лошадей, за которой выстроилась огромная похоронная процессия, доставила тело адмирала к храму Спаса на Водах, а затем на Новодевичье кладбище.
Эскадренный миноносец "Пограничник" с телом Н.О. Эссена уходит из Ревеля, май 1915 года. -
Первоначальный памятник на могиле адмирала Эссена на Новодевичьем кладбище не сохранился. Надгробие из красного гранита с фотопортретом из эмали было возобновлено Военно-морской академией в 1960 году к столетию со дня рождения флотоводца. -
Морской министр адмирал И.Григорович тогда поклялся назвать именем Эссена лучший из новых кораблей. Но клятву свою он, увы, не сдержал. -
Три фрегата проекта 11356 для ВМФ России, первый из которых планируется к закладке на ПСЗ "Янтарь" (г. Калининград) в январе 2011 года, будут названы именами царских адмиралов. Об этом сообщил источник в оборонной промышленности. Первым предполагается заложить фрегат "Адмирал Григорович", за ним последуют "Адмирал Эссен" и "Адмирал Колчак". Впрочем, пока наименования окончательно не утверждены, отметил источник.
О прозорливости адмирала
Адмирал Н.О.Эссен готовил флот к войне в эфире. - Гангут: Сборник статей: Выпуск 46. (под ред. Кузнецова Л.А.)
в 1910 году в доверительной беседе с сыном Степана Осиповича Макарова Вадимом говорил: «Вадим, отец твой был выдающийся русский моряк и флотоводец, это еще при его жизни все понимали. Представь себе, хоть это нелегко сказать, что отец был еще и великим государственным деятелем России. Да, да. Это понимали немногие из его друзей, но хорошо понимали все враги России. Учти, у нас их много, а самые опасные - которые сидят в Петербурге. Они-то и погубили твоего отца, в конце концов. Они, а не адмирал Того с его минерами...» -
Составил нахимовец 1953 года выпуска, капитан 1 ранга Н.А.Верюжский.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Поскольку услугами камеры хранения приходилось пользоваться часто, то в дальнейшем, угадав во мне «зеленого» назначенца, приехавшего «за туманом и за запахом тайги» в новые края, как-то неожиданно разговорившись, она поведала, что в числе первых отрядов комсомолок-хетагуровок ещё перед войной молодой девушкой приехала осваивать Дальний Восток, строила новую жизнь в Комсомольске-на-Амуре, а затем, помотавшись-покрутившись здесь, так и осталась в этих краях.
В феврале 1937 года газета «Комсомольская правда» опубликовала письмо жены военнослужащего Валентины Хетагуровой, прибывшей в 1932 году на Дальний Восток по комсомольской путевке, с призывом к девушкам страны ехать жить и работать в эти края.
Разместившись в гостинице, окончательно понял, что подведена черта под прошлым и открывается новая страница моей долгой дальневосточной жизни. Однако память настойчиво возвращала меня к совсем недавним событиям, которые являлись предвестниками нынешнего моего положения. Мне хотелось бы объяснить, почему так неожиданно я загремел на Дальний Восток. Направленность подготовки в академии предусматривала как изучение специальных дисциплин, так и стран Юго-Восточной Азии. Основным иностранным языком являлся китайский (второй язык английский), а по дисциплине «Страноведение» Китай. Стало быть, по воле судьбы и обстоятельств объектом моего изучения и исследования на долгие годы стал разноликий, многообразный, многонациональный, противоречивый, парадоксальный, недоверчивый, харизматичный, аллегоричный, аполитичный, изолированный, замкнутый, антиевропейский, великоханьский, самостоятельный, переселённый, независимый, непредсказуемый, утопический, древний Китай. И все-таки до самого последнего момента у меня теплилась надежда остаться в центральном аппарате и работать на восточном направлении, выезжая при необходимости в служебные командировки, если не в Китай, то в соседние с ним страны, как это произошло с некоторыми моими сокурсниками, предназначение которых, как и моё, якобы было заранее спланировано для территориальных подразделений, но фигурантам конкретно об этом не сообщалось. Из четырех выпускников, ставших известными мне перед самым назначением: Сажин - на Балтику, Вихарев - на Черное море, Погодин и я - на ТОФ, только двое тихоокеанцев отправились на Дальний Восток: я в Хабаровск, а Толя Погодин в Находку.
Окончательный вердикт о своём назначении на Тихоокеанский флот мы узнали только на выпуске из академии, когда зачитали приказ. Крайний дискомфорт от такого распределения испытал мой сокурсник Толя Погодин, который со знанием японского языка также был направлен на ТОФ. Находясь территориально по соседству, мы с ним на первых порах даже переписывались. Его письма были переполнены упадническим, безысходным содержанием. Он крайне тяжело переживал сложившееся положение и оказался в состоянии глубокой фрустрации. Однако судьба к нему была более благосклонна. По прошествии, пожалуй, года полтора ему удалось получить направление в заграничную командировку в Японию. Наши и без того хрупкие связи прервались. После кратковременного пребывания в Японии Толю перевели в Москву в Главное Управление, но добиться успеха в работе ему не удалось. От ранее полученного психологического шока, мне кажется, он так и не оправился: пристрастие к алкоголю оказалось сильнее. Из нашей учебной группы Анатолий Михайлович Погодин, к большому сожалению, ушел из жизни в числе первых.
17. Лиха беда – начало!
Воинская часть, куда я получил назначение, начала формироваться осенью 1964 года и с этого момента ежегодно отмечалась годовщина её создания. Находясь на пенсии почти десять лет, неожиданно в 1994 году я получил от командования части поздравление с 30-й годовщиной части. Значит, подумал я тогда, ведётся история части, и помнят о тех, кто создавал эту историю. Прошло ещё десять лет, и осенью 2004 года я решил сам проявить инициативу и отправил в Хабаровск поздравление с 40-летием создания части. Однако моё поздравление возвратилось с уведомлением: указанный адресат отсутствует. Это означало, что воинская часть, в которой я прослужил почти двенадцать лет в свои лучшие годы, расформирована и больше не существует. Стало быть, все описываемые сейчас события –
Но память о том времени сохранилась. А это не иначе как повод рассказать об этом. Итак, на следующий день моего приезда в Хабаровск, в понедельник, погода была яркой и солнечной, и первая ночь, проведённая в гостинице без происшествий, оказалась спокойной – всё это располагало к хорошему настроению и удачным начинаниям. Направившись автобусным маршрутом к своему месту назначения, я с интересом наблюдал за городским пейзажем, меняющимся за окнами автобуса, и за пассажирами, едущими вместе со мной. Среди пассажиров, едущих в автобусе, я обратил внимание на одного мужчину в светлом летнем костюме импозантного вида, высокого роста, среднего возраста, седовласого, с крупными выразительными чертами лица, который вышел из автобуса на той же остановке, что и я. Вспоминаю, что от я проследовал к известному мне адресу. Войдя в помещение, я был встречен дежурным сотрудником, которому представился, и меня тут же, как будто с нетерпением ожидали, провели в кабинет, на двери которого находилась табличка «Начальник научно-технической группы ТОФ».
К моему неожиданному, но приятному удивлению за большим столом просторного кабинета сидел как раз тот мужчина, на которого я обратил внимание в автобусе. За три года обучения в академии нас приучили носить цивильную одежду, но всегда держаться с достоинством и помнить, что мы военные люди. Однако полностью отучили от показной строевой выправки: дергать головой в знак беспрекословного согласия с начальником, держать руки «по швам», щелкать каблуками, произносить уставные слова, например: «Здравия желаю», «Так точно», «Никак нет», «Не могу знать». Помня о приобретённых гражданских манерах поведения, при входе в кабинет я традиционно поздоровался и назвал свою фамилию. Мужчина вышел из-за стола ко мне навстречу и, поздоровавшись за руку, пригласил присесть для беседы. Беседа велась в весьма доброжелательном тоне, была краткой и содержательной. Поздравив меня с прибытием к новому месту службы и присвоением очередного воинского звания «капитан 3-го ранга», назвался Столяровым Юрием Николаевичем − моим непосредственным руководителем, конкретно и чётко определил мои ближайшие действия, касающиеся в основном организационного характера. Столяров Юрий Николаевич, 1928 года рождения, капитан 1-го ранга. После окончания первого факультета Военно-Дипломатической Академии со знанием языков хинди и английского находился непродолжительное время в заграничной командировке в Индии. По неизвестной мне причине из штата ГРУ был исключён, переведён в оперативную разведку и направлен в Хабаровск во вновь формируемую часть. Брак с первой женой у них был расторгнут до убытия на Дальний Восток. Находясь в Хабаровске в роли свободного и разведённого, Столяров женился вторично на молодой, красивой и, видимо, капризной женщине. Вскоре Юрий Николаевич был переведён во Владивосток во второй отдел Разведки штаба ТОФ, а ещё через некоторое время стал начальником этого отдела. Молодая жена не пожелала уезжать во Владивосток.
Столяров довольно часто приезжал в Хабаровск под видом инспекционных проверок части, но явно с целью встреч с молодой женой. Во время одной из таких поездок с ним случился инфаркт миокарда. Видимо, не все было спокойно «в доме Столяровых». И все-таки случилось то, что должно было случиться. А случился «служебный роман». Столяров развелся с молодой хабаровской женой и женился в третий раз. Теперь его избранницей стала не такая молодая, но весьма инициативная и настойчивая женщина по имени Люба (имя изменено), работающая во втором отделе бухгалтером. К слову сказать, Столяров для Любы также не был первым мужем. Учитывая больное сердце и достигнутый предельный возраст, дающий право ухода на пенсию, Столяров уволился с военной службы и вместе с Любой уехал в Севастополь, где получил хорошую квартиру. Казалось, лучше не бывает. Однако их счастье длилось не долго. Не прошло и года, как Люба, похоронив мужа, возвратилась во Владивосток. На мой взгляд, Столяров не был «временщиком», как всех огульно называл Сотников. Столяров никогда не стремился перевестись «на запад», не вспоминал с грустью о прошлой жизни, ни о первой московской жене, ни о работе за рубежом и в ГРУ. Его, в общем, удовлетворяло то положение, в котором он оказался в Хабаровске, а уж тем более был доволен переводом на повышение во Владивосток. Держался он всегда как-то изолированно, независимо, на невидимом расстоянии от коллектива, хотя всегда был доступен для общения. В разговорах держался корректно, не делал категоричных и безапелляционных заявлений ни в чей адрес и глупо не упорствовал, защищая явно бесперспективное дело. Можно сказать, что человеком он был вполне толерантным. Вместе с тем, я не помню, чтобы он активно участвовал в общих застольных мероприятиях, мальчишниках или просто так, «по какому-нибудь случаю», что у нас весьма часто происходило для «спайки» коллектива.
Однажды я слышал, что его как-то назвали «барином». Действительно, какие-то скорее всего внешнего поведения у него проявлялись. Но эта «кликуха» за ним так и не закрепилась. К женщинам, как мне кажется, он относился с интересом. Кто скажет, что это недостаток? Но то, что он явным адюльтером не грешил – это определенно. Скорее всего, он сам был объектом повышенного внимания со стороны женщин, так это их проблемы. И все-таки, у меня сложилось мнение, что Столяров, оставаясь по духу и уровню подготовки разведчиком стратегической разведки, не имел непреодолимого желания перестроиться и приобрести практические навыки разведчика оперативной разведки, как требовали от нас тогдашние условия. Воинская часть, в которую я получил назначение, являлась органом оперативной разведки Тихоокеанского флота, непосредственно была подчинена начальнику Разведки Тихоокеанского флота, дислокация которой, исходя из оперативной целесообразности, была определена в Хабаровске. Формирование части происходило в спешном порядке и, как говорят в подобных случаях, «с чистого листа». Непосредственными исполнителями были офицеры второго отдела - разведчики-тихоокеанцы, в большинстве своем имеющие военный опыт, в задачу которых на начальном этапе входило, прежде всего, не только разработка специальных планов, но и подбор оперативного состава для выполнения этих планов. Главное, чем руководствовались исполнители, надо было в кратчайший срок заполнить штатные единицы и с радостью рапортовать о выполнении, поэтому и происходили проколы с комплектованием. Тревожная предвоенная обстановка на границе с Китаем требовала удвоить или даже утроить усилия ответственных лиц на всех уровнях. Однако на подготовку оперативного состава требовалось время. Первые назначенцы, в большинстве своём, были случайные люди, которых тогдашний начальник Разведки ТОФ контр-адмирал Сотников Николай Петрович (1921-1996) презрительно называл «временщиками», являясь сам образцово-показательным типом такового.
Контр-адмирал Сотников Н.П.
Сотников Николай Петрович, родился в Курске в 1921 году, русский. Окончил Каспийское ВВМУ. Участник Великой Отечественной войны. Служил на ТЩ Балтийского флота и кораблях Дунайской флотилии. С 1951 по 1965 гг. находился в составе одного из отделов Разведки Главного штаба ВМФ. В 1965 году был назначен начальником Разведки Тихоокеанского флота и, получив в 1968 году звание «контр-адмирал», уже весной 1970 года поспешил вернуться в Москву с должностным понижением. Примечание: Сведения составлены по книге «ГРУ: дела и люди». – СПб: Издательский Дом «Нева»; М.: «ОЛМАПРЕСС», 2003. – 640 с.
Общее руководство, само собой разумеется, осуществляло ответственное за деятельность оперативной разведки военных округов и флотов Пятое Управление ГРУ, давая ценные и ещё более ценные указания по выработке целей, задач и характера деятельности. В 1969 году, когда я прибыл к своему новому месту службы, колоссальная организационная работа начального периода для нас уже была проделана: определено помещение, получен необходимый автотранспорт и разъездной − наша всеобщая гордость и глухая зависть коллег из взаимодействующих органов, создана первоначальная материальная база, необходимая для проведения практической работы, к которой уже приступили оперативные офицеры, многие из их числа, к сожалению, оказались случайными людьми (здесь, конечно, Сотников был прав) и по причине отсутствия элементарных знаний, и из-за непонимания существа своего оперативного предназначения.
Основная организационная деятельность была выполнена лично начальником Разведки ВМФ контр-адмиралом Бобковым Б.Н., который обладал непререкаемым авторитетом не только среди командования флота, но и среди администрации городских и краевых властей. О Бобкове Б.Н. мне было уже известно в самом начале своей офицерской службы в частях разведки Балтийского флота, как о боевом адмирале, обладающем военным опытом. Многие фронтовики на Балтике и ТОФе были с ним лично знакомы и помнили как толкового, практически знающего все о разведке офицере, под руководством которого разведчики Амурской флотилии и Тихоокеанского флота обеспечили успешное выполнение боевых операций по разгрому японцев в Маньчжурии и на Курилах. Место дислокации части было выбрано в одном из домов жилого массива, где главным образом проживали семьи офицерского состава дивизии речных кораблей, бывшей Краснознаменной Амурской флотилии, расформированной после войны, военные пенсионеры и штатские люди, работающие в тыловых и административно-хозяйственных службах этой дивизии. По соседству размещался курирующий дивизию Особый отдел КГБ и Политический отдел дивизии. Такое расположение было благоприятно для нашей части, поскольку как-то прикрывало нас, но особенно, я думаю, было выгодно для соседей, поскольку вся наша внешняя жизнь, в прямом смысле, протекала на их глазах, что обеспечивало, в какой-то мере, осуществление за нами партийного контроля и получение от своих источников достоверной информации на наших сотрудников.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
