В завершение опять об этом жестком соперничестве. 1976 г., ваш подводный поход через Тихий и Атлантический океан. Шесть подводников, в том числе и вы, удостоены звания Героя Советского Союза. В чем же особенности этого плавания?
Я бы назвал середину 1970-х пиком гонки вооружений. Но именно тогда мы достигли паритета с американцами по морским стратегическим силам. Наш флот имел на вооружении, повторю, РПКСН проекта 667-А (16 баллистических ракет с дальностью 2.500 км.). Но эти корабли для несения боевого патрулирования вынуждены были, переходя к побережью Америки, преодолевать противолодочные рубежи НАТО. Значит, нам нужна была морская межконтинентальная ракета.
И вот вскоре СССР сделал своего рода рывок - ПЛ проекта 667-Б (головной корпус вступил в состав Северного флота в 1972 г.). Комплекс Д-9 с ракетами Р-29. 8-9 тысяч километров дальности. Что это значило в стратегическом плане? Эти лодки своим оружием могли поражать цели хоть от собственного берега, хоть из любой точки Мирового океана, даже, как говорится, не соприкасаясь с противолодочными силами противника.
А теперь об особенностях нашего плавания. Переходов подводных атомоходов с Северного на Тихоокеанский флот, как известно, было немало. Это первый переход РПКСН проекта 667-Б. На Северном флоте они уже несли боевую службу. Но следовало знать и боевые возможности этих ракетоносцев при плавании в Южном полушарии. А раз мы собрались пройти через Атлантический океан, пролив Дрейка, а затем и Тихий океан, то лучшей проверки вряд ли можно было найти. И еще. В долгом плавании, вдали от традиционнных зон ответственности Советского ВМФ, конечно, такому РПКСН нужно охранение. В данном случае - торпедной атомной подлодкой 671-го проекта К-469 (командир капитан 2 ранга В.С.Урезченко).
А почему в качестве торпедного "телохранителя" избрана лодка 671-го проекта?
Это атомоход второго поколения, относительно новый по тем временам. С хорошим вооружением и средствами обнаружения. Глубина погружения до 500 метров. Старшим на бору у Урезченко шел капитан 1 ранга по должности заместитель командира дивизии с 1-й флотилии ПЛ. Тогда я знал, что он хороший подводник- противолодочник, знал, что ему приходилось решать задачи по ближнему охранению РПКСН, но, правда, в ходе боевой подготовки. То есть два-три часа. А как в дальнем походе? Вот это и предстояло выяснить.
Вадим Константинович, а как вы стали командиром отряда?
РПКСН К -171 (командир капитан 1 ранга и он стал Героем Советского Союза) я готовил к трансокеанскому переходу. А может причины в том, что до назначения начальником штаба флотилии командовал дивизией ракетоносцев именно проекта 667-Б. Так что новые лодки и их оружие знал. Первый корпус этого проекта принимал на заводе еще в 1972 г. Кстати, командиру головной лодки проекта 667-Б В.П.Фролову (впервые в СССР - командиру корабля) присвоили звание контр-адмирал. Понимаете, какая значимость тогда придавалась этим ракетоносцам в системе обороны страны.
Поход подтвердил такие взгляды?
Да. 4 апреля, после 80-суточного подводного плавания, всплыли у берегов Камчатки. А через два-три дня звонок от начальника Главного штаба ВМФ адмирала флота Н.Д.Сергеева: вас ждет главнокомандующий, высылаю самолет. Полетел и заместитель командира отряда по политической части контр-адмирал Ю.И.Падорин.Адмирал флота Советского Союза С.Г.Горшков нас принял сразу же. Доклад длился полтора часа. Как я убедился тогда, эта идея принадлежит главкому - использовать торпедные атомоходы для охраны не только районов патрулирования наших стратегических ракетоносцев, но и для ближнего охранения отдельных РПКСН, выходящих на боевое патрулирование. Кроме того, судя по заданным мне вопросам, Сергей Георгиевич пытался проверить, используя переход нашего отряда с Северного флота южным путем на Камчатку, возможности трансокеанского маневра стратегическими ракетоносцами в случае угрозы глобального военного конфликта. Вероятно, главком пытался определить и некоторые перспективные районы несения боевой службы подводных крейсеров в южных широтах. Хотя эта задача, понятно, уже была для последующих поколений. Но и сейчас ясно, какое это оружие сдерживания - подводные стратегические ракетоносцы. Находясь на боевом патрулировании в океане, они, кроме возможного ответного удара по противнику (я, конечно, беру за основу худший вариант), еще и отводят угрозу от собственной страны. Ведь сразу после старта баллистических ракет из какой-либо точки океана именно на подлодку обрушится, сами знаете, что...
Накануне беседы с Горшковым Юрий Иванович Падорин, а он одно время работал в ЦК, сообщил мне, что, по всей видимости, нас вызовет и секретарь ЦК КПСС Устинов. Поэтому я поинтересовался у главкома, как докладывать Дмитрию Федоровичу Устинову, который был как-никак кандидатом в члены Политбюро. "Как мне докладывали, так и секретарю ЦК", - посоветовал главнокомандующий.
И встреча в ЦК состоялась?
В тот же день. Встреча была долгой. Напомню, буквально через две недели умирает маршал А.А.Гречко, министром обороны вместо него становится Устинов. Если ему, уже министру обороны, хоть как-то помог мой доклад глубже узнать морские стратегические силы, то и в этом смысле можно считать наш поход полезным для ВМФ.
После награждения в Кремле: (слева направо) капитан 2-го ранга И.Д. Петров, капитан 1-го ранга В.Е. Соколов, контр-адмиралы Ю.И. Падорин и В.К. Коробов, капитан 1-го ранга Э.Д. Ломов, капитан 3-го ранга Ю.И. Таптунов (1976 г.). Фото Георгия ДАНИЛОВА. -
Прошло уже двадцать лет. Представьте себе: на двадцатилетие похода вновь собираются экипажи К-171 и К-469... Чтобы вы сказали свом бывшим подчиненным?
Прежде всего предложил бы помянуть тех, кто не дожил до наших дней. Уже в 1978 г. погиб Герой Советского Союза Юрий Иванович Таптунов. Он все также служил командиром электромеханической боевой части РПКСН К-171. Погиб на посту, в реакторном отсеке. Случилась авария. В 1980 г. умер мой замполит Падорин. Он был уже членом военного совета Северного флота. Не выдержало сердце...
Москва. Троекуровское кладбище. Автор снимка Алёна Кац, сайт
Косолапиков Василий Александрович
... Война шла третий год, а он, мальчишка из коношской деревни с чудным названием Кивика, хотел стать моряком, конкретно - штурманом, поступал в архангельскую мореходку, но на судоводительское отделение недобрал баллов. Его зачислили курсантом на судостроительное отделение, он же посчитал, что здесь нет морской романтики, подумал, подумал и решил идти во флот другим путем, - через школу юнг. Заявление отнес в Октябрьский военкомат. В юнги подростков брали только с согласия родителей, но мать оставалась в далекой деревне, отец воевал, и для Васи Косолапикова сделали исключение - зачислили без их согласия. В Маймаксанском полуэкипаже будущие моряки проходили первый отбор, по здоровью и по специальности. Здоровьем Вася Косолапиков оказался покрепче многих своих сверстников, а будущую его корабельную специальность определило свидетельство об окончании им семилетки - в радисты старались брать наиболее «образованных» ребят...
... О школе юнг на Соловках, в общем-то, написано немало. Правда, по большей части это рассказы и публикации о выпускниках ее, а вот о внутреннем распорядке, который там поддерживался, а тем паче о быте юных воспитанников, признаться, слышать доводилось гораздо реже. Землянки, со слов Василия Александровича, были хорошие - сухие и теплые, с печками, сложенными из кирпича. Монахи на архипелаге, конечно, давно уже не жили, но именно они своими стараниями, умением создали в зданиях островных поселений на редкость продуманную систему отопления. Печи здесь хотя и топились поленьями с метр длиной, но при этом поразительно долго держали тепло, если соблюдались все правила эксплуатации - до восьми суток. По меркам военного времени ребят кормили хорошо. Впервые за несколько месяцев подростки из бедствовавших семей смогли наконец утолить чувство голода. Хотя, как оговорился Василий Александрович, первые полгода многие все же не наедались, - молодой организм рос и требовал своего. Самым «замечательным» был завтрак, утром обычно давали белый хлеб, масло и чай. Белый хлеб с маслом у иных шли как деликатес, а потому завтрак, случалось, юнги «ставили на кон» в своих мальчишеских спорах. С кремлем была связь, к монастырю вела дорога, но ездили по ней редко. В Савватиево старались жить по принципу самообеспечения, поэтому имелись и собственная хозчасть, и продовольственный склад, и камбуз со строгой для юнг очередностью дежурства. Вообще с подростками, решившими служить, не сюсюкались: если надел форму - чти устав. Строевая, первый опыт караульной службы, а порой и гауптвахты - все это юнгами было усвоено там же, в Савватиево.
Шпионская лошадь Бутылка
Увольнения тоже предусмотрены уставом, и в увольнения мальчишек отпускали. Правда, ходить им было некуда: вокруг тайга. Разве что рядом с Савватиево высилась Секирная гора, известная достопримечательность Соловков: 98 метров от подножия до вершины. Наверх вела лестница в 291 ступеньку, а там располагалось деревянное строение маяка. Юнги поднимались к нему, чтобы полюбоваться великолепной панорамой. В хорошую погоду далеко-далеко на западе виднелась серая полоска материка и еще более смутно - город Кемь, самый близкий к архипелагу. Они носили форму, служили строго по уставу, заступали в караул с настоящими карабинами, но в сущности оставались еще детьми, которых иногда беззлобно «разыгрывали» взрослые. - Была в нашем хозяйстве единственная лошадь с довольно странной кличкой - Бутылка, - рассказывает Василий Александрович. - День она работала, а день свободно паслась. Однажды Бутылка забрела в расположение нашего караула. Тут наш мичман говорит с очень серьезным лицом, - а вдруг шпионы у нее под хвостом приладили фотоаппарат? Надо бы проверить... Долго и всем караулом тогда ловили юнги лошадь, которая, вероятно, решила, что ее хотят запрячь в законный «выходной день», а когда наконец, перепуганную Бутылку поймали мальчишки еще и удостоверились в том, что задумка с фотоаппаратом врагам не удалась. За длинный обеденный стол на шестнадцать едоков, как полагается, садились по команде. Перед этим старшина роты мичман Туманцев, тренируя их внимательность, чеканил: «Головные уборы... - делал паузу и вместо привычного «снять» неожиданно командовал: «надеть!» - а мальчишки отработанным движением их дружно снимали...
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Почти повсеместно, особенно в центре города и других многолюдных местах было много киосков, магазинчиков, лавочек, маленьких закусочных и кафе, где продавались всякие вкусности и сладости: разных сортов конфеты и печенье, всевозможные булочки, слоёночки, пирожки, от вида которых и особенно от невероятно приятного запаха кружилась голова.
В продовольственных магазинах лежали горы сосисок, сарделек, шпикачек и груды разных сортов колбас, а всевозможных молочных изделий и перечислить затруднительно. Меня, приехавшего из голодной провинциальной глубинки, потрясло такое изобилие. Живут же люди! Меня крайне впечатлило огромное, как мне тогда казалось, наличие на улицах, площадях и в парках Риги разномастных голубей: сизых, белых, коричневых, тёмных.
Во время войны на сеновале я смастерил клетку, где держал парочку голубей, которых выменял у одного голубятника на семейную коллекцию старинных марок, не задумываясь об их ценности. Интерес и желание иметь собственных голубей было выше, чем альбом с марками. Но вскоре я пережил великое разочарование. Соседский хитрющий голодный котяра однажды ночью пробрался на голубятню и слопал моих замечательных сизарей. Так я остался без великолепного набора марок и без любимых голубей, которых кормил, делясь по-братски в тайне от мамы, своим скудным суточным хлебным рационом.
Место, где проживала Женя, находилось почти на окраине в северо-восточной части города на улице Мiеrа (Мира), по которой ходил один маршрут трамвая. Молодому, но уже семейному лейтенанту флота Захарову М.А., прибывшему после выпуска из военно-морского училища к первому месту службы, была предоставлена для проживания ведомственная жилплощадь в виде отдельной комнатки с печным отоплением и другими удобствами во дворе в деревянном домике со светёлкой, в котором проживало ещё две или три семьи. Вход в комнатку со стороны двора был отдельный через тёмный коридорчик. В апартаментах этого коридорчика Женя меня и разместила на несколько дней. Настоящими и безраздельными хозяевами дома и прилегающей к нему территории, как я сразу же заметил, были огромных размеров серые, рыжие, чёрные облезлые и лохматые с голыми длиннющими хвостами, но наглыми и смелыми глазами крысы. Соседство в течение нескольких дней и ночей с таким агрессивным и непредсказуемым сообществом у меня до сегодняшней поры вызывает воспоминание полнейшего отвращения.
Панорама центральной части Риги. В правой части снимка просматривается комплекс зданий училища: Пороховая башня и учебный корпус.
В назначенный день с утра 11 июля 1947 года сестра Женя сопроводила меня по заранее установленному адресу Нахимовского училища на улицу Smilshu (Песчаная), дом 20 и передала ответственным лицам, осуществлявшим приём абитуриентов, которые продолжали приезжать для поступления в училище. Приём проводился уже не первый день. Ежедневная партия прибывавших по десять-двадцать, а то и более человек формировалась в поток. Помнится, я оказался один из первых в четвёртом потоке. Большинство приезжавших мальчиков были с родителями или с родственниками, которые, передав своих дорогих и ненаглядных чад в надёжные руки принимавших командиров, не расходились, толпились, суетились, постоянно задавали бесконечные вопросы, тем самым, безусловно, мешая чёткой работе администрации. Четвёртый поток, в который я был поначалу определён, формировался в течение нескольких часов по мере поступления новых кандидатов. Нас отвели в отдельное помещение, оболванили (подстригли, как овец, ступеньками, а по-модельному эта причёска называлась «нулёвка»), от чего мы как-то сразу стали похожи друг на друга и это был первый шаг к объединению. К слову сказать, такую причёску мы носили вплоть до 10-го класса. Нам наставительно запретили куда-либо уходить, разбегаться и не путаться с другими потоками, которые уже проходили другие этапы процедуры поступления. Но усидеть долгое время на одном месте было затруднительно. Ребята знакомились между собой, интересовались, что и где находится в казарменном здании и на большой отгороженной высоким забором территории всё было ново, незнакомо и интересно. Дело, однако, близилось к полудню, но кормить нас и не думали. Прошло ещё какое-то время, когда поднакопилось новеньких около двух десятков человек, нам объявили, что вскоре четвёртый поток поведут в баню. В этот короткий и регламентируемый временем период произошёл запомнившийся случай. Неожиданно для меня, без предварительной договорённости, вдруг снова приехала Женя, проявившая ко мне в тот момент поистине материнскую заботу, родственное сочувствие и просто человеческую поддержку. Приехала она не с пустыми руками, а с только что сваренной пшённой кашей. Хочу спросить, вы ели когда-нибудь пшённую кашу? Нет, отвечу, вы никогда не ели такой пшённой каши! Это был, как мне показалось, подлинный
Небольшая стеклянная баночка ещё хранила тепло только что изготовленной каши, от которой шёл невообразимо приятный и вкусный запах настоящего сливочного масла, а не солидола или колёсной мази, которые, как мне помнится, преобладали в столовых тогдашнего времени. Первая ложка с кашей тут же растаяла у меня во рту, а затем вторая, третья, четвёртая и... вдруг прозвучала громкая и требовательная команда: Четвёртому потоку построиться для следования в баню! Надо было бежать со своим узелком личных вещей на построение, а я никак не мог оторваться от баночки с кашей, которой там было ещё достаточно много. Очередная команда на построение настоятельно требовала срочно поторопиться. Проглотив очередную ложку с кашей, я побежал на построение, но, сделав несколько шагов, непроизвольно вдруг возвратился и ещё хватанул несколько ложек с кашей. Да!.. Такой вкусной пшённой каши, с таким аппетитом, братцы мои, мне больше никогда в жизни не приходилось пробовать. Наконец, полностью удовлетворённый произошедшим, я выбежал уже к построившемуся четвёртому потоку. Это было моё первое, вроде как по уважительной причине, но, как показала дальнейшая жизнь, не последнее опоздание в строй. Старшина ещё раз сделал перекличку по списку, пересчитал всех по головам и, убедившись в полном наличии, повёл нас в баню. Расположенная на окраине города, куда мы плелись долгое время, а старшина частенько покрикивал, чтобы мы не растягивались и не отставали, оказалась не простой баней, а учреждением для проведения санитарной обработки или, попросту говоря, «вшивобойкой». Для меня лично такая процедура оказалась в диковинку, хотя, по всей видимости, такие профилактические меры были необходимы. По правде говоря, в те годы военного лихолетья, да и после войны, чего греха таить, детский педикулёз, разные лишайные и кожные заболевания, хроническая диарея, анурия, всевозможная инвазия и ещё чёрте что были не редкость. Но что касается меня, честно скажу, что мама, как бы трудно ни было, всегда была аккуратна, поддерживала в семье необходимый санитарный режим и особенно, как я помню, была излишне внимательна и следила за соблюдением моей личной гигиены. В эту спецбаню нас водили ещё раза два в течение организационного периода вплоть до окончательного решения вопроса о приёме. Для меня лично такие повторные переходы оказывались очень затруднительными, поскольку приходилось дополнительно тащить на себе свои постельные принадлежности: тяжеленные и неудобные для переноски с подушкой, одеяло с простынями и узелок со своими вещичками.
Баня была большая и просторная, видимо, сравнительно недавно построенная, пахнущая свежим деревом и предназначенная для санитарной обработки одновременно значительного числа людей. В раздевалке абсолютно всё с себя снимали, и все вещи сдавали в жаровню, где они проходили термообработку. Из раздевалки, в которую больше не возвращались, шли в помывочный зал, где мылись и плескались до изнеможения, а затем переходили в другое помещение. Здесь получали свои прожаренные вещи. Последнее посещение спецбани, для тех, кто успешно прошёл все этапы поступления и был принят на учёбу, оставило более приятное и даже радостное воспоминание. Нас заранее предупредили, что на этот раз после прохождения санитарной обработки нам дадут форменное обмундирование. Это оказалось очень забавно и интересно, о чём я расскажу чуть позже. Впереди ожидали главные события: предстоял строгий медицинский осмотр, не менее строгие вступительные экзамены и прохождение мандатной комиссии, на которой и должно было произойти окончательное решение о поступлении на учёбу. Нас, прошедших предварительный отбор и обязательную «вшивобойку», разместили на первом этаже казармы в просторном помещении, который стали называть по-флотски «кубриком», где каждому определили своё место это была железная кровать с так называемой сеткой, роль которую выполняло металлическое полотно с чётким и красивым узором пустот от выдавленных специальным прессом при массовом производстве ложек и вилок. Такая сетка, естественно, не пружинила, поэтому попрыгать и покачаться на ней было бесполезно. Выдали ватные матрасы и такие же комковатые и твёрдые подушки, две чистые, хотя и бывшего употребления, шитые-перешитые простыни, наволочку, байковое одеяло и Тумбочка для хранения туалетных принадлежностей и своих нехитрых личных пожиток была рассчитана на двоих.
Для многих приехавших мальчишек, как я вспоминаю, такие скромные армейские условия показались поистине царскими: некоторые были удивлены тем, что выдали две простыни, и они не знали, как ими распорядиться, происходили и другие недоумённые или смешные казусы, лишний раз подтверждавшие, что в военное время существование для большинства детей не только являлось мало комфортным, но было на грани выживания. В этом году, как впрочем, в предыдущие и последующие годы, основным контингентом среди поступающих были дети из Ленинграда, многие из которых пережили блокаду, некоторым удалось быть эвакуированными и пережить её в других местах, но после прорыва блокады они возвратились в свой родной город. Всем им пришлось натерпеться горя и страдания. Многие ребята, которые в силу объективных причин не смогли учиться в этот период, оказались старше для своих лет для обучения в классах, соответствующих их возрасту. Согласно существующему тогда положению, о чём я напишу более подробно, предусматривался приём учащихся для обучения в пятый класс в количестве 100 человек, что составляло четыре параллельных класса по 25 учащихся. Однако случилось так, что в год предшествующий моему поступлению, помимо принятых в пятый класс согласно общих требований, в порядке исключения было дополнительно сформировано ещё два класса числом 50 человек, которые стали обучаться по программе четвёртого класса. Успешно прозанимавшись целый год, естественно, они стали пятиклассниками и являлись всесторонне подготовленные для продолжения учёбы. Таким образом, для поступавших летом 1947 года оставалось вакантными только два взвода по 25 учащихся пятого класса до полного укомплектования роты. В связи с этим для нас, поступающих в этом году, конкурс увеличился, и вероятность поступления значительно усложнилась. Желающие, тем не менее, ежедневно прибывали подобно снежной лавине: нескончаемо и всё в большем количестве. В эти августовские дни, в самое напряжённое время работы приёмной комиссии, в училище неожиданно для нас появились нахимовцы, которые участвовали в спортивном параде в Москве.
Офицеры Рижского Нахимовского Военно-Морского училища, принимавшие участие в физкультурном параде в Москве. Капитан-лейтенант В.С.Штепа (в форме № 1) – командир сводной роты нахимовцев. Слева: старший лейтенант В.И.Усович. Старший лейтенант П.С.Века (стоит в центре снимка). Справа: капитан-лейтенант П.М.Монастырский. Москва. Лефортово. Август. 1947 г. (Снимок из фотоархива Штепы Виктора Степановича.)
Значительно позже мне стало известно, что для участия в параде в День физкультурника в Москве из нахимовцев, успешно окончивших 4-й, 5-й и 6-й классы, была сформирована сводная рота, командиром которой был назначен капитан-лейтенант Штепа Виктор Степанович. Нахимовцы были размещены в Лефортовских казармах. Усиленно тренировались в ближайшем парке. Парад проходил на стадионе «Динамо». На правительственной трибуне находился Сталин. После парада в Кремле для руководителей делегаций, принимавших участие в спортивных торжествах, был устроен грандиозный приём.
Рижские нахимовцы получили высокую оценку за прохождение перед руководителями государства. По всей вероятности, это положительно повлияло на то, что Рижское Нахимовское училище в последующие годы регулярно выезжало в Москву для участия в первомайских и октябрьских военных парадах.
Сводная парадная рота Рижских нахимовцев. Лефортово. Москва. 1947 г. Знаменосец нахимовец Владимир Фадеев. (Снимок из фотоархива Виктора Степановича Штепы.)
Весёлые, радостные, энергичные, загорелые, упитанные, организованные, одетые в белую морскую форму № 1 (белые брюки, белая форменная рубашка с синим воротником и маленькими погончиками на плечах с буквой «Н», белые полуботинки и бескозырка с белым верхом и надписью золотыми буквами на ленточке «нахимовское училище») выглядели молоденькие моряки потрясающе великолепно! Они располагались в другой части казармы и с нами, кандидатами на поступление, не общались, но даже кратковременный визуальный контакт на меня произвёл огромное эмоциональное впечатление. С некоторым сомнением подумалось: «Куда мне до них? Сидел бы дома, в своём Угличе и никуда не дёргался». С большим трудом пришлось себя настраивать на мысль, что, если уж приехал в такую даль, то надо пройти все этапы и дождаться окончательного решения.
Нахимовцы Рижского Нахимовского Военно-Морского училища. Участники физкультурного парада летом 1947 года в Москве. Слева направо: Заико Р.А, Шаров И.М., Соколов В.А., Евсеев, Стригин, Тараканов, Саенко Б.И., Золотов А.Н., Леонтьев Э.Г., Агронский М.Д.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Наступил день отправки. Война, хотя и катилась к своему берлинскому концу, а войной оставалась, и секретности хватало. Всех обрядили в единую форму, заставили документы, фотографии, письма сдать, а еще пройти через посольство, где каждый в обязательном порядке оставил отпечатки всех пальцев - у американцев по этому поводу были свои мысли и правила. Погрузились на пароход «Феликс Дзержинский». Все - в трюм, там нары в три яруса, и приказ: на палубу носа не показывать. Отчалили и пошли Сангарским проливом под присмотром японских эсминцев, потом отвернули к северу, на Алеутские острова. Первая остановка в Датч-Харборе. Военно-морская база США. Здесь впервые увидели, какие они, американцы, что за корабли у них, и как несут они службу по своему, американскому, уставу... Причалы - аккуратные, чистехонькие, корабли - как игрушки, ухоженные, и на каждом, без исключения, есть местечко для нарисованной краской отвратительной обезьяны с подписью «Japan», такой вот синдром Перл-Харбора. А в службе американской, по сравнению с нашей, много вольницы, но очень строго в том, что всякий знает исключительно свое место и только свое дело. После Датч-Харбора переход в Колд-Бей, что в 300 километрах восточнее. Здесь и высадились. Для русских американцы выстроили городок: жилые домики, хозяйственные постройки, столовая и общественный гальюн - все по местным, штатовским, представлениям. Чистота и порядок по меркам России - невиданные. На питание не скупились, - имелось все, кроме черного хлеба, щей и борща. На первое наливали что-то вроде бульончика, и через несколько дней стало невмоготу. Тогда организовали своих поваров, чтоб в борще ложка стояла, - совсем другое дело! Два месяца учились в специальных классах, где показывали учебные фильмы по физике, электротехнике, радиоделу, локации, все по принципу - от простого к сложному. Таким же образом читали и теорию. Свободное время проводили в клубе. Здесь тоже кино, но уже, как говорится, «буржуазное», билет стоил 10 центов. Конечно, имелись известные «политические разночтения», и тогда приходилось хитрить. Например, если американцы спрашивали: кто такой? и показывали на замполита, отвечали: это наш физрук. Или, чтобы законспирировать комсомольское собрание, усаживали впереди парня с балалайкой, дескать, у нас коллективное прослушивание и никакой политики. Но вообще-то американцев такого рода «политика» мало интересовала.
Фрегат ЭК-5
Как только закончили с теорией, в Колд-Бей пришли фрегаты, и среди них - эскортный корабль, который наши переименовали для краткости в ЭК-5. Корабль, между прочим, успел уже повоевать у Филлипин, где сбил 5 самолетов. Водоизмещение 2200 тонн, две паровых машины с котлами шатрового типа, 5500 сил, 16 узлов парадного хода и невероятно высокая автономность - до двух месяцев. Был он во многом не похож на наши сторожевики - высокий бак, очень низкий ют, навесная палуба, ни одного иллюминатора, на форштевне мощный «зуб», чтоб таранить лодки, и необыкновенные мореходные качества. На корабле было много оружия, и в том числе гидроакустическая станция и два локатора с дальностью 100 и 60 миль - для воздушных и надводных целей, в Союзе о таких еще только мечтали. Американцы передали с кораблем даже системы самоуничтожения аппаратуры и распознавания «свой-чужой», но следы от снятого оборудования на переборках наши тоже разглядели, значит, что-то все же утаили. На учениях американцы поражались меткости наших артиллеристов - мишени те разносили вдребезги чуть ли не с первого выстрела. Хотя все объяснялось просто: шел сорок пятый год, а в русских экипажах были моряки с действующих флотов, там-то и настрелялись вдоволь. С локацией получалось хуже - дело новое, непривычное. С полмесяца ходили с американцами совместными экипажами, зачеты сдали, выстроились эскадрой в 10 фрегатов и двинулись домой, где уже война топталась на пороге.
Большинству из нас боевые действия на Дальнем Востоке представляются заключительным актом Второй мировой. Отсюда порой ложное понимание того, что победа над японцами было делом решенным. На самом-то деле крови пролили немало, и моряцкой тоже. Особенно в десантах. Был такой и на счету Кононова. Высаживали его в корейском порту Расин (Начжинь) ночью, в сплошь заминированной гавани, и ныне этот отчаянный эпизод русской славы описан во всех исторических справках и монографиях по Тихоокеанскому флоту.
И на Тихом океане...
Нет, на Тихом океане поход моряка Михаила Кононова с окончанием войны не закончился. Фрегат фактически до февраля 1950-го числился в составе нашего 5-го флота, а потому выпало ему изрядно поплавать. Много ходили на Курильские острова, в так называемые «штурманские походы» - этот район бывших японских владений для советского флота был мало изучен, вот его и осваивали. Был и Китай с Порт-Артуром, где земля русской кровью насквозь пропитана, и Корея - недальняя заграница в те годы. К слову, с Кореей в морской биографии Михаила Феофановича связана необычайная история... Наштамповал наш печатный двор для корейцев корейские деньги, и к месту назначения решили их переправить морем, именно на фрегате ЭК-5. Привезли все денежное довольствие Страны утренней свежести в порт, в бронированных вагонах, а там наш брат-моряк на своем горбу перетаскал брезентовые мешки на корабль, а потом, по приходе - с корабля в бронированные вагоны. Все под охраной, конечно, и оцепление выстроили по принципу: один пограничник - один коммунист. Так что за ценный груз отчитались до последней банкноты.
Но пришло время ленд-лизовский фрегат вернуть американцам. Ушел ЭК-5, бывший «San Pedro», в японский порт Майдзуру. А старшина Михаил Кононов тогда же отбыл в Комсомольск-на-Амуре, где на верфях местного завода строился «Верткий» - На нем и дослужил положенный срок.
С морем не разлучился
Приехал моряк домой. Нужно как-то жизнь на берегу обустраивать. Хотел было поступить в техникум связи, но потом передумал и отдал документы в Архангельский судостроительный техникум, на механическое отделение. Поступил, отучился, пришло время защищать диплом. Вот только тема диплома закрытая, по подводным лодкам, а в комиссии не было ни одного, кто бы имел допуск по секретности. Пришлось ехать в молотовский техникум при заводе № 402, чтоб стать пред очи инженеров Савченко и Каткова. Сегодня об Иване Михайловиче Савченко и Александре Израилевиче Каткове любой историк расскажет как о ключевых фигурах производства на главном северодвинском предприятии, а тогда, летом 1954-го, они экзаменовали Михаила Кононова и остались очень довольны, поставили «отлично». Но и Кононов возможности не упустил - тогда же попросился на завод. Его взяли.
Михаила Феофановича я знаю лет двадцать, не меньше, с той поры, когда был он уже на общественной работе. А до этого Кононов, можно сказать, с морем не разлучался - он строил корабли. Первая его заводская должность - мастер трюмных. Первый корабль - заказ 403 - одна из торпедных подлодок, которые сдавал флоту Молотовск в начале 1950-х. Потом были ракетные, но все еще дизель-электрические лодки. Когда же появились лодки атомные, он работал старшим мастером реакторного отсека, сдаточным механиком и ходил испытывать их в море. А перед этим учился шесть месяцев в Обнинске. Учился Михаил Феофанович и дальше. Время требовало все более совершенных кораблей, а для совершенных кораблей нужны были умные головы и умелые руки. Сначала он окончил Ленинградский политех, а когда его с производства неожиданно «забрали» в отдел труда, учился вновь и получил диплом инженерно-экономического института. Море всегда испытывает человека. Поэтому труд на море всегда тяжел, он далеко не каждому по плечу, и оттого не всякий скажет, что «самая интересная работа та, что была на сдаче кораблей». Но именно такие слова я и услышал от Михаила Феофановича.
Копытов Василий Андреевич
Сошлемся на мало известную статью одного из известнейших юнг -
Характерная деталь. Никто из моих боевых товарищей не потерялся в жизни, не опустился, не спился. Все, как говаривали в старину, вышли в люди. Есть среди них адмиралы, известные ученые, артисты, рабочие: Коля Махотин— доктор технических наук, лауреат Государственной премии; Вадим Коробов — вице-адмирал; Василий Копытов — контр-адмирал; Виктор Бабасов — Герой Социалистического Труда; Борис Штоколов — известный певец; Виталий Гузанов — писатель... Перечисление это можно было бы множить и множить.
Другими сведениями о Василии Копытове, к сожалению, не располагаем, как и о Герое Социалистического труда Викторе Бабасове.
Коробов Вадим Константинович
Алексей Офицеров, Иван Дудоров. Мой дедушка – юнга с Соловецких островов. Воспоминания. Размышления. Книгу можно скачать на сайте Три части: .
Вот так держал румпель юнга, направляя баркас по курсу, заданному начальником школы юнг Николаем Юрьевичем Аврамовым в Белом море в 1943 году. А в 1975 бывший юнга командовал группой кораблей во время перехода с Северного флота на Камчатку вокруг Южной Америки через Атлантический и Тихий океаны адмирал – Герой Советского Союза Вадим Константинович Коробов.
Как-то после встречи бывших юнг Вадим Коробов с женой Тамарой Андреевной и Николай Кравчук с женой Ниной Константиновной зашли ко мне домой. Естественно, завязалась беседа о давних событиях в школе юнг. И вот передо мной сидит адмирал с Золотой Звездой Героя СССР. Признаться, многие из бывших юнг стали командирами кораблей, воинских частей, начальниками производств, учёными, художниками... Но как складывалась служба от юнги до полного адмирала? К заслугам Вадима Коробова у нас с Кравчуком возник повышенный интерес: – Вадим Константинович, – обратился я к нему, но он меня прервал и сказал: – Я для вас не Вадим Константинович, а просто Вадим, вот так, давайте без чинопочитания. – Вадим, расскажи кратко, с каких кораблей начинал службу и на каком флоте? – По окончании школы юнг я был направлен в Ленинградское военно-морское подготовительное училище, затем поступил в ВВМУ им. М.В. Фрунзе. Командовал подводными лодками различных проектов. Почти вся моя служба была связана непосредственно с ракетными подводными лодками, от самых первых до новейших. Окончил военно-морскую академию. Служил начальником штаба дивизии, командиром дивизии, командовал флотилией атомных подводных лодок. Руководил подлёдными походами атомоходов на Северный полюс. Был начальником штаба Северного флота. Службу закончил в должности адмирал-инспектора ВМФ Главной инспекции Министерства обороны СССР.
Кравчук его спросил: – Вадим, ты говоришь, что вся твоя служба связана с ракетными подводными лодками. И нужно полагать, с подводных лодок запускались баллистические ракеты. Нам приходилось поставлять некоторые разработки нашего объединения в системы управления баллистическими ракетами. Интересно, насколько успешно проходили испытания систем, ведь мы конкурировали с США в области запуска ракет с подводных лодок? – Мы первыми провели пуск баллистической ракеты с подводной лодки, но это в надводном положении. Пуск баллистических ракет из надводного положения резко снижал скрытость и боевую остойчивость подводных лодок. Старт из-под воды долго не получался. Вот один из эпизодов освоения и отработки подводных пусков. Лодка погрузилась на стартовую глубину. Находящиеся на корабле «Аэронавт» представители флота и промышленности ждали пуска. Время пуска прошло, по УКВ с «Аэронавта» запрашивают лодку, почему не выполнен старт. – Старт состоялся – ответили с лодки. После такого ответа адмиралы развели руками. Следует команда «на всплытие». «Аэронавт» подходит к лодке, швартуется. Открывают шахту, а там стоит... ракета, которая должна была улететь около часа назад. Председатель комиссии капитан первого ранга Александр Наумович Кирток приказывает всем собраться на «Аэронавте», чтобы выработать решение. Перебрасывается сходня... и в это время запускается ракетный двигатель! Паника! А ракета срывает крепления по-походному и стартует.
По результатам испытаний Б-67 в ЦКБ-16 была начата корректировка проекта В-611. К концу 1955 года работы были закончены и новый проект получил индекс АВ-611 (кодовое обозначение НАТО — Zulu V). -
«Аэронавт» дал ход. Оборвал швартовые. Люди, которые находились на мостике ПЛ «Б-67», бросились к рубочному люку... Командир группы штурманской боевой части Болотов упал на спину и в таком положении наблюдал полёт ракеты. Хорошо, что обошлось без жертв. Ракета же улетела и при падении на землю полностью разрушилась. Главком ВМФ С. Г. Горшков потом командира ПЛ «Б-67» капитана второго ранга Янкина перевёл командиром дивизиона ремонтируемых кораблей, а меня назначили командиром «Б-67» . Причину аварийного старта установить не удалось. Чтобы предотвратить подобный самопроизвольный запуск ракеты, конструкторы внутри шахты на уровне бака-окислителя поставили ножевое устройство, которое приводится в действие командиром после всплытия, если старт не осуществился. Нож вспарывает бак окислителя, кислота выливается, и ракетный двигатель не запустится. В августе 1960 года выходим на повторную стрельбу. Для меня стрельба из-под воды, естественно, первая. Погружение. Я в боевой рубке, Кирток – в центральном посту: «Заполнить шахту!» Прошли доклады из 4 отсека, что заполнен нижний уровень, потом средний и верхний уровни. Стоп насос! И тут – удар. Лодку встряхнуло. Оказалось, ракету сбросило со «стола». Схема стрельбы обесточилась. Когда ракета в шахте ставится на «стол», то открывается механический клапан подачи воздуха в шаровой баллон ракеты. Ракету сбросило со «стола», а баллон надут – это 200 атмосфер. Почти повтор первой стрельбы. Подвсплываем под крышку рубки, пытаемся открыть, но ее заклинило. С трудом удалось открыть вручную. Всплываем, выбегаю на мостик. Ракета в шахте, работают гироприборы. Но «голова» ракеты раздавлена с 4-х сторон. Что делать? Приводить ножевое устройство в действие? Но если азотная кислота из вскрытого ножом бака окислителя выльется, то клапаны шахты выйдут из строя, придётся становиться в завод, а испытания отложить на несколько месяцев. Но можно через нижний лаз забраться в шахту под двигатель, открыть механический клапан и стравить воздух из шарового баллона. Тогда ракета будет в безопасности. Обратился за помощью к конструкторам, которые находились на борту. Те недоуменно посмотрели на меня: – Под сопло? Вадим Константинович, мы же не дураки... Пришлось построить личный состав ракетной боевой части. Тут желающие выполнить рискованную операцию нашлись. Полез старшина первой статьи, и ещё один моряк ему помогал. Будем честны: парни совершили подвиг. Более того, сохранив ракету, мы выяснили причину аварии. Через месяц, когда устранили неисправность, 10 сентября 1960 года состоялся первый в СССР успешный подводный старт баллистической ракеты. С глубины 30 метров при скорости лодки 3,2 узла. Из начальства у меня на борту находился лишь председатель комиссии капитан первого ранга Кирток. Многие уже не верили в успех. – Вадим, так Героя Советского Союза тебе присвоили за первый успешный подводный старт баллистической ракеты?
– Нет, за испытания крылатых ракет меня наградили орденом Красной Звезды. А за освоение баллистических ракет ни один моряк не отмечен. В конце 1975 – начале 1976 года я командовал тактической группой из 2-х кораблей – ракетного подводного крейсера стратегического назначения и торпедной ПЛА – во время их перехода с Северного флота на Камчатку вокруг Южной Америки через Атлантический и Тихий океаны. За этот поход и удостоен звания Героя Советского Союза. В заключение Вадим сказал, что подводная лодка Б-67, которой он командовал, – замечательный корабль, и через этот корабль прошли замечательные люди: офицеры, старшины, матросы. Всем им спасибо. 12 апреля 1998 года Вадим Константинович скончался после тяжелой болезни.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Испытывая необыкновенный прилив бодрости и душевный внутренний подъём, я вспоминаю, что помимо моей воли ноги сами несли меня квартала два-три рядом со строем курсантов, которые, как мне казалось, олицетворяли всех наших бравых, смелых и непобедимых, овеянных героической славой русских моряков. Мне запомнились многие песни, которые они тогда чаще всего пели: «Бескозырка, ты подруга моя дорогая...», «Эх, махорочка, махорка, породнились мы с тобой...», «Прощайте, Скалистые горы…», «Как-то рано на рассвете заглянул в соседний сад...». Нескончаемая и жестокая война, казалось, подходила к своему завершению, в народе чувствовалось приближение радостной надежды на возвращение домой фронтовиков и постепенное улучшение условий жизни. Но большинству семей ещё предстояло пережить много горя и разочарования, узнав о неминуемых потерях на войне своих близких родственников. Наконец-таки наступил май 1945 дни всеобщего ликования. Люди безудержно радовались победе над фашистской Германией, а по прошествии нескольких месяцев разгрому милитаристской Японии. невероятных жертв и героической стойкости всего народа была достигнута победа над вероломным и коварным врагом. Нельзя забывать, что в этой жестокой войне наши общие потери не только на фронте, но и в тылу по неокончательным и постоянно уточняемым подсчётам составили более 37 миллионов человек, а это значит, ежедневно погибало свыше 24 тысяч человек.
Для реализации тогда своих по-детски наивных, но глубоко личных замыслов помог случай, произошедший в скором времени. С этой целью следует сделать маленькое отступление. Моя сестра Женя, старше меня на одиннадцать лет, девушка экспансивная, эмансипированная, самоуверенная, самостоятельная и самодостаточная, проживавшая к тому времени в городе Сортавала Карельской ССР, в 1946 году вышла замуж за лейтенанта флота Захарова Марата Алексеевича и, став Захаровой Евгенией Александровной, уехала вместе с ним к месту его назначения и службы в город Ригу Латвийской ССР. Мы с мамой оставались в Угличе вдвоём. Я успешно учился в четвёртом классе. Война закончилась, но папа с фронта, как бы в глубине души ни надеялись на такое чудо, не вернулся. Вопрос о пенсионном обеспечении нашей семьи военнослужащего, призванного на фронт в первые дни войны, всё ещё никак не решался, затягивался, волокитился. Условия жизни по-прежнему оставались крайне тяжёлыми. Мне сейчас даже трудно предположить, как могли бы развиваться дальнейшие события, но то, что какие-то изменения рано или поздно должны были произойти это без сомнения. Не мог же я постоянно и долго «висеть на маминой шее»: можно было где-то подрабатывать и перейти учиться в школу рабочей молодёжи или на фабрично-заводское обучение, поступить, наконец, в профтехучилище такая возможность в Угличе имелась и эта перспектива становилась наиболее реальной. Но вот ранней весной 1947 года от Жени пришло очередное письмо, в котором была вложена вырезка из местной газеты с сообщением об условиях приёма и порядке поступления в Рижское Нахимовское Военно-морское училище. По всем предъявляемым требованиям, указанным в этом объявлении, я соответствовал полностью. Только в этом году, ни годом раньше, ни годом позже, мне нужно было делать попытку поступления на учёбу. Предстояло оценить все «за» и все «против», но в любом случае окончательное решение оставалось за мамой, а для неё, как я понимаю, это сделать было чрезвычайно сложно. Я по-детски чувствовал, как ей мучительно тяжело было расставаться со мной и отпускать меня, маленького мальчика, в самостоятельную и неизведанную жизнь. Милая и дорогая мама, она до последних дней своей жизни переживала и мучилась мыслью о том, правильно ли она поступила, оторвав меня от своего сердца, и разрешила покинуть родной Углич родимый край, где веками жили наши предки. Мне, со своей стороны, было очень грустно расставаться с мамой и оставлять её совсем одну: потерявшей мужа на войне, а теперь вот и вынужденно покинувших, образно говоря, родной очаг своих детей.
Вспоминаю один разговор с дочерью нашей квартирной хозяйки Надей Шунаевой, которая, кстати говоря, была главным инициатором выселения мамы из квартиры, где долгие годы проживала семья Верюжских и куда более двадцати лет тому назад пришла мама молодой женой Александра Николаевича. Так вот, случайно встретившись во время моего приезда в Углич в один из первых летних отпусков, Надя с некоторым сожалением и сочувствием упрекнула: Зачем же ты, Коля, уехал из родных мест в даль неоглядную? Что же ты нашёл хорошего в чужой стороне? Возвращайся-ка лучше домой! Мне не захотелось с ней поддерживать разговор на эту, в принципе, слишком серьёзную для меня тему и я с некоторым вызовом ответил: - Не могу.
Это произошло позже. А тогда вся весна и начало лета 1947 года ушло на долгие размышления, всесторонние обдумывания и принятие окончательного решения. Убедившись в моём принципиальном желании поехать на учёбу, а самое главное, на мой взгляд, принимая во внимание твёрдые заверения Жени, что пока она будет находиться в Риге, я буду неусыпно находиться под её заботливым вниманием, мама всё-таки согласилась и начала собирать документы, необходимые для моего поступления в училище. Для мамы начались хождения по инстанциям. Прежде всего, в опостылевшем и ненавистном горвоенкомате, начальник которого ни слухом ни духом не ведал о существовании Нахимовских училищ, маме необходимо было получить справку о том, что мой папа являлся участником Великой Отечественной войны и был призван на фронт в июне 1941 года. Преодолев чудовищное сопротивление военкоматского начальства, маме всё-таки удалось вытребовать такую справку.
Министерство Вооруженных Сил СССР Угличский Районный Военный Комиссариат 20 мая 1947 года № 3/205 гор. Углич Ярославской области СПРАВКА Дана настоящая Верюжской Александре Александровне в том, что её муж Верюжский Александр Николаевич, военное звание "старший лейтенант" был призван по мобилизации Угличским РВК Ярославской области 30 июня 1941 года и направлен в ряды Советской Армии для прохождения дальнейшей службы. В настоящее время о судьбе старшего лейтенанта Верюжского А.Н. никаких известий нет. Материал находится в стадии решения вопроса об исключении Верюжского А.Н. из списков Советской Армии, как без вести пропавшего. Справка выдана на предмет устройства сына Верюжского А.Н. - Верюжского Николая Александровича в Нахимовское училище. Подписали: Начальник Угличского РВК подполковник = Щербак. Начальник 3-й части гвардии лейтенант = Дворецкий. Печать: Угличский Районный Военный Комиссариат.
Вторым важным документом была медицинская справка о состоянии моего здоровья, о получении которой у меня не сохранилось ничего в памяти. Насколько я помню, крепким здоровьем я не обладал, да к тому же по-прежнему всё ещё беспокоила сломанная в недалёком прошлом левая рука. Однако на момент проверки я оказался практически здоров, как было записано в медицинском заключении, и этого на тот момент было вполне достаточно. Главная и весьма детальная медицинская экспертиза ожидала впереди, которая проводилась в училище при приёме. Основным документом, качество которого целиком и полностью зависело только от меня, являлся табель успеваемости за четвёртый класс с результатами экзаменов за год. В те годы ученики четвёртого класса сдавали выпускные экзамены за начальную школу: два экзамена по русскому языку и два экзамена по арифметике (письменно и устно по каждому предмету) всего четыре экзамена. Такие же четырёхкратные экзаменационные волнения мне предстояло выдержать при поступлении. После того, как все необходимые документы были собраны и отправлены по указанному адресу в Ригу, мама и я стали терпеливо ждать решения, надеясь на положительный исход. Вскоре, приблизительно, через месяц, мы получили уведомление, в котором сообщалось, что документы о моём желании поступить в училище получены, предварительно рассмотрены и по ним принято решение о моём прибытии к указанному сроку для сдачи приёмных экзаменов. Примечательно, что мама переписала текст этого вызова, и я с большим интересом привожу его полностью.
Рижское Нахимовское Военно-Морское училище 12 июня 1947 года № 101 г. Рига Должен прибыть в город Ригу к 11 июля 1947 г. Удостоверение № 101 Предъявитель сего гражданин Верюжский Николай Александрович зачислен кандидатом в Рижское Нахимовское Военно-Морское училище и командируется в гор. Ригу. Все документы, требуемые правилами приёма, командируемый представил училищу. Командируемому для следования в гор. Ригу выдано требование по форме № 1 за № 0086837. Основание: приказ РВС СССР № 140 1931г. о воинских перевозках. Начальник училища капитан 1 ранга К.А.Безпальчев. Печать: Нахимовское Военно-Морское училище.
Мама не захотела меня одного отпускать в дальнюю дорогу и сопровождала меня сестра Женя, которая с этой целью приехала в Углич.
Коля Верюжский. Углич. Май. 1947 год.
Для меня это было первое такое длительное путешествие. Сначала мы с обязательной пересадкой в Калязине доехали поездом до Москвы. Поезда в Ригу, помнится, тогда ходили редко, долго и не регулярно. У нас оказалось достаточно много времени, которое Женя использовала для посещения семьи Железняковых, проживающих тогда на Бахметьевской улице, что совсем не далеко от Рижского вокзала. Как сейчас вспоминает моя двоюродная сестра Алла Николаевна Железнякова, тогда юная девушка, ей пришлось, наконец-то, обратить на меня внимание. Но впечатление я произвёл весьма удручающее. Она запомнила маленького, худенького, слабенького с тоненькими ручонками одиннадцатилетнего мальчика, а её бабушка Александра Григорьевна Железнякова, родная старшая сестра легендарного Анатолия Григорьевича Железнякова (матроса-кочегара с учебного корабля «Океан» Балтийского флота, члена Центробалта, принимавшего активное участие в революционных событиях 1917 года, участника Гражданской войны, командовавшего полком в дивизии Василия Киквидзе, подпольщика-нелегала по установлению Советской власти в Одессе и командира бронепоезда на Южном фронте), совсем было, расстроилась оттого, что меня такого хиленького заморыша везут на самостоятельное выживание в военное училище. Со стороны, безусловно, им было виднее и, мне кажется, что такие оценки моего физического состояния, но не огромного стремления учиться, были наиболее объективны. Поезд тащился более суток, порой, останавливаясь не только на станциях и полустанках, но и просто в чистом поле. Дорога мне показалась долгой и изнурительной, по всей вероятности, от большого желания поскорее добраться до пункта назначения. Несмотря на то, что погода была летняя, солнечная, менявшиеся картины за окном вагона были какие-то безрадостные: на остановках толпы народа с мешками, баулами, перевязанными крест-накрест чемоданами, ругаясь и безудержно крича, штурмовали вагоны; станционные здания и прилегающие к ним постройки имели весьма убогий, неопрятный, развалившийся и даже разрушенный вид; во многих местах в Калининской и особенно Псковской областях ещё сохранились следы пожарищ и развалин со времён войны.
Но вот поезд миновал Ржев, станцию с оригинальным и потому хорошо запомнившимся названием Жижица, а затем Себеж и обстановка вмиг изменилась до неузнаваемости. Произошло какое-то чудо. Поезд въехал на территорию Латвии и первая же станция Зилупе, тоже запомнившаяся по своему, как мне показалось, сомнительному благозвучию, поразила своей чистотой, аккуратностью, подстриженными зелёными кустами, клумбами с цветами, покрашенными палисадниками. Такие же ухоженные были и другие станции, жившие мирно и спокойно. У меня создавалось странное ощущение, что здесь не было ни дня войны, не было бомбёжки, не было фашистских погромов и сгоревших домов мирного населения. Оказавшись в Риге и располагая несколькими свободными днями, мне удалось осмотреться и кратко ознакомиться с неизвестной, но приятно удивившей на первых порах обстановкой нового для меня города, в котором, как оказалось, мне пришлось прожить, в общем и целом, удачных и достаточно благополучных шесть лет. Я с первых дней был удивлён и поражён не столько красотой города, обилием зелёных парков и бульваров, оригинальностью архитектуры старинных зданий, сколько в какой благоприятной, благодушной, удовлетворённой, сытой и богатой обстановке, несмотря на строгую карточную систему, живёт городское население.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Сосредоточенно смотрит с портрета минер Василий Казарин. Ему повезло: юнга Василий вернулся с войны живым и невредимым. Сразу же пошел в ДОСААФ, стал обучать казанских ребят водолазному делу. И больше других наград дорожил Почетной грамотой Главнокомандующего ВМФ СССР, подписанной адмиралом Горшковым: "За активное участие в пропаганде военно-морских знаний среди членов ДОСААФ, в подготовке их по морским специальностям".
Теперь сотни питомцев Казарина работают на всех флотах страны, сами обучают молодежь в школе. А здесь, Василий Иринархович руководил клубом юных моряков, на его занятия собирались иногда до сотни учеников старших классов. Добыв каким-то образом два ялика-шестерки, учил ребят гребле, ходить под парусами; совершали вместе дальние походы, добираясь даже до Ульяновска.
Ковалев Александр Филиппович (Рабинович)
Героизм Соловецких юнг неоспорим. Мальчишки, прошедшие школу выживания на Соловках, привыкли действовать на свой страх и риск. Каждый четвертый юнга погиб. Это страшная статистика. Дети ведь! Один из них напишет: "Мы первую любовь узнали позже, чем первое ранение в бою..." Героизм юнг... Когда я училась в школе, в коридоре напротив кабинета русского языка, где мы проводили большее количество переменного времени, висели портреты пионеров-героев. Среди них - Саша Ковалев. Он был изображен в не вязался с матросским воротником. Но мне почему-то его портрет нравился больше других. Помню, что звезды Героя Советского Союза у него не было - два ордена, один из которых посмертно.
Александр Филиппович Ковалев (Рабинович) родился в 1927 году в московской еврейской семье. Его родители: Филипп Макарович Рабинович и Елена (Лили) Яковлевна Рабинович (Черномордик). Отец Ф. М. Рабинович служил инженером и после возвращения из Штатов в 1937 году был репрессирован, а позже и расстрелян. Мать - Е. Я. Рабинович была отправлена в ссылку в Джезказган и вернулась в Москву в 50-х годах. В 1955-56-м годах они были реабилитированы. После ареста отца, мальчика забрала к себе на воспитание сестра матери Раиса Ковалева-Райт, известная писательница и переводчица. Ее муж Николай Петрович Ковалёв, капитан 2-го ранга, служил флагманским механиком Беломорской военной флотилии. В начале Великой Отечественной войны он со штабом флотилии был переведён в Архангельск. Рита с Сашей были эвакуированы в Ярославскую область, а позже, в конце 1941 года переехали в Архангельск, где Рита Райт-Ковалёва стала работать на радио, а Сашу устроили на штабной катер. Осенью 1942 года открылась знаменитая Соловецкая школа юнг, выпускниками которой были многие известные люди. Саша при помощи дяди поступил туда в группу подготовки мотористов. При поступлении он позаимствовал биографию не прошедшего по данным уроженца Горьковской области Юрия Николаевича Ковалёва, 1926 года рождения. Как отмечают в воспоминаниях его товарищи, Саша был одним из самых лучших в учёбе, общительным, добрым и честным. После окончания школы он был направлен на службу юнгой на эсминец, а позднее на торпедный катер ТК-209 под командованием ст.лейтенанта Кисова. 8 мая 1944 года два торпедных катера ТК-209 и ТК-217 (командиры ст.лейтенанты А.И. Кисов и И.М. Желваков) атаковали группу вражеских кораблей. После торпедирования двух сторожевиков наши катера стали уходить. Немецким огнем был поврежден ТК-217, который потерял ход и стал тонуть. Под прикрытием дымовой завесы экипаж катера ТК-209 снял экипаж тонущего ТК-217, после чего подорвал его. На обратном пути катер ТК-209 подвергся нападению немецких истребителей. Огнем с воздуха был поврежден один мотор и пробит радиатор, из которого стала хлестать горячая вода. Саша схватил ватник и прижал его грудью к пробоине, закрыв тем самым течь, пока не подоспела помощь со стороны других мотористов. При этом он получил сильнейшие ожоги. Катер благополучно пришел на базу. На следующий день ТК-209 в числе других катеров был направлен на ремонт на главную базу. В результате пожара, возникшего после воспламенения фосфорного снаряда, застрявшего в обшивке и оставшегося после налета, Саша погиб. Он был награжден медалью Ушакова, орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны 1 степени. Саша вместе с другими погибшими моряками был похоронен в Гранитном. В 1950-х годах на месте воинского захоронения поставили памятник, который существует и по сей день. В честь Саши Ковалева были названы улицы в Мурманске, Североморске, Одессе и других городах. Также его имя носит один из кораблей Мурманского пароходства.
Листовка называлась "Морской орленок". Ее вывесили на видном месте, чтобы все прочитали. Текст занесли в отрядный альбом: "Родился Саша Ковалев 4 января 1927 года в Москве. Отец - инженер, мать - врач. Школу юнг ВМФ окончил с отличием по специальности моториста, и ему было предоставлено как отличнику право выбора действующего флота. Саша попросился на Северный. Боевое крещение получил в ночь с 6 на 7 апреля 1944 года. Два наших торпедных катера встретили в море конвой противника, атаковали его и потопили два крупных транспорта. Вражеские корабли охранения открыли сильный артиллерийский огонь. Как писала газета "Краснофлотец", один из самых молодых бойцов Саша Ковалев, стоя рядом с командиром, докладывал ему о направлении трасс артогня и падения снарядов, о других событиях. За мужество и отвагу Саша Ковалев был награжден орденом Красной Звезды. После боя Саша написал письмо родным: "Здравствуйте, дорогие мои! Спешу сообщить, что жив и здоров. Счастлив я, что моя мечта - отомстить за страдания, за все, что причинила нам война - сбылась. Подробно писать не могу, но скажу, что фрицам здорово досталось. Как живете, я приблизительно знаю после встречи с отцом. Получили ли карточку, где я сфотографировался вместе с ним? Как моя дорогая сестренка? Как ее учеба? Сейчас как никогда хотелось бы получить от вас письмо. Целую вас всех крепко, крепко. Ваш Шурик. 8.04.44". Это было последнее письмо от Саши.
Имя Ковалева А.Ф. было присвоено
Комтин Владимир Федорович
- Отдать швартовы! - прозвучала с рулевого мостика усиленная мегафоном команда. Обгоняя матросов, Владимир Комтин подбежал к кнехту - и трос летит за борт. - Он любит отдавать концы. Специалист, - улыбается стоящий рядом капитан первого ранга запаса В.А. Миющенко, намекая не только на матросскую юность Комтина, но и его сегодняшнюю профессию портовика - хозяина причалов в Николаеве. Спасательное судно медленно отваливает от причальной стенки. Курс - Соловецкие острова. Владимир Федорович Комтин остался на берегу. На Соловки он отправляется через час на теплоходе "Буковина". В.А. Миющенко и В.Ф. Комтин - из Николаева. Они - те самые легендарные мальчишки из Соловецкой школы юнг, которая была на островах в годы войны. Сорок лет прошло со времени ее основания. Поэтому и спешат туда юнги со всей страны.
Почетный караул у памятника в честь воспитанников Соловецкой школы юнг. -
Кононов Михаил Феофанович
Уже в самом начале жизни ему выпало увидеть Тихий океан, плавать на американском фрегате, воевать с японцами, ступить на землю Порт-Артура и заслужить корейскую медаль. Малоизвестные подробности из биографии Михаила Кононова
Ушел мальчишка на войну
А ведь о море он, архангельский мальчишка, всерьез не думал. В каком-то смысле все оказалось делом случая и началось в тяжелый год. К сорок первому он окончил семь классов. Семья жила в Архангельске, и, как большинство, бедствовала и голодала. Паек - 200 граммов хлеба. Отец работал бухгалтером в речном пароходстве, по возрасту и зрению в армию его не брали. Когда же Феофана Петровича откомандировали в Коми руководить одной из сплавконтор, он взял с собой сына - надеялся, что матери в городе станет полегче.
Для иллюстрации и сравнения.
Заготовляли дрова для топок двинских пароходов, и в свои 14 лет Миша стал помощником тракториста, потом работал десятником на приемке леса. В сорок третьем вернулся в Архангельск с мыслью поступить в мореходку. Но тогда же принимали добровольцев в школу юнг, и ему посоветовали идти туда. Обычно в юнги брали сирот, а тех, у кого родители имелись, лишь с их согласия. Мать не без слез отпустила. Сначала был остров Бревенник - известная окраина Архангельска, где нынче есть улица Соловецких юнг. Тогда же для будущих несовершеннолетних вояк отвели несколько бараков. Жили, конечно, не у мамки под боком, но худо-бедно здесь кормили. А есть, между прочим, хотелось все время, и когда на комиссии спросили, кем на флоте хочешь быть? - простодушный Миша, не задумываясь, ответил - коком. Но с коком не вышло. Сначала проверили его «музыкальный слух» и назначили - будешь радистом. Потом посадили на специальный стул, раскрутили его, что голова кругом, пригляделись и сказали: служить можешь, но в море тебя будет укачивать. Не ошиблись. Сколько и где только моряк Михаил Кононов затем не штормовал, его укачивало. Но «морской болезни» он никогда не давал взять верх - все вахты стоял и салагам слабости не показывал. Как подобает истому моряку. Он окончил знаменитую Соловецкую школу юнг. С островов их переправили в Кемь, это шел уже сорок четвертый год, а там - в вагон, и месяц в дороге, путь неблизкий - на Тихий океан. Назначение он получил на торпедные катера, что стояли в бухте Улисс. И вот здесь юнгу-радиста попытались... украсть подводники. Наскоро «схимичили» приказ о переводе, уже забрали паренька в расположение своей части, как «поднялся шум», и пришлось юнге шагать обратно в бригаду катерников. Так Миша Кононов уяснил для себя, что является ценным кадром. Специалистов на флоте тогда действительно не хватало. Приближался когда объявили набор в спецкоманду для приемки кораблей от американцев. Его взяли и сначала привезли во Владивосток - здесь формировались будущие экипажи. Тайны уже не делали: флот готовился принимать фрегаты, а лично ему предстояло переучиваться на радиометриста. Локационных станций на ТОФе в ту пору было всего две: на крейсерах «Каганович» и «Калинин», да и то отечественные, слабой мощности. Так что каждый радиометрист в то время числился на особом счету.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
