В 1957 году я был командиром БЧ-3 на ПЛ «С-44» Северного флота, которая в составе дивизиона подводных лодок спецназначения была направлена на Новую Землю «для осваивания маневренного базирования». Когда нам выдали дозиметрические приборы и противогазы с противотабунной накладкой, мы поняли, что нас может ожидать. Срочно изучили приборы (видели их впервые) и потренировались в их использовании с помощью особого колечка - радиоактивного кобальта. Перед самым выходом ко мне пришел матрос: «Товарищ лейтенант, смотрите, какой у меня противогаз». Смотрю, а у этого противогаза нет выдыхательного клапана... Что делать? Я же нештатный начальник химслужбы ПЛ... Приказал ему взять мой, а свой оставить мне. И вот мы отправились на остров Новая Земля. Незадолго до этого к нам был назначен штурманом Саша Васильев, мой однокашник по СВМПУ и Высшему училищу, земляк мой - из Саратовской области. На соседней ПЛ «С-45» командиром БЧ-3 был Игорь Парамонов - тоже однокашник по СВМПУ и одноклассник по Высшему училищу. А у Игоря был командиром торпедной группы лейтенант Дюдя. Игорь шутил: «Все люди как люди, а Дюдя - как х... на блюде!». На Новой Земле мы базировались на плавбазе «Неман», которая стояла у причала в губе Белушья. Все три ПЛ («С-44», «С-45», «С-142») начали боевую подготовку. Мы стреляли торпедами, сами потом их отрабатывали и готовили к новым стрельбам. Как минеры-торпедисты мы получили хорошую практику под руководством Юры Григорьева - выпуска 1953 года нашего Училища; он был у нас дивизионным минером. Мы также поднимались до 75 параллели и немного заходя под лед в районе губы Машигина ледянка. И вот пришла еще одна ПЛ - «С-144», на которой командиром БЧ-3 был Сева Бессонов - тоже наш однокашник по СВМПУ и Высшему училищу. И вот настал момент: завыла сирена, объявляя атомную тревогу. Главная база и все лодки были рассредоточены по точкам якорных стоянок и загерметизированы. Личный состав по боевой тревоге и в противогазах. На мостике нашей ПЛ остался дозиметрист старшина 1 статьи Баринов с прибором дозиметрического контроля. Я - на своем БП в 1-ом отсеке. Должность дозиметриста Баринова звучала так: инструктор-химик-санитар-подводник. Мне это было смешно. Ядерный взрыв производился подводной лодкой «С-144», рукоятку на стрельбовом щите дергал сам Сева Бессонов, торпедистам не доверил!
Взрыв атомной торпеды производился в губе Черной. Там на разных расстояниях от точки взрыва на якорях поставили разные корабли, подводные лодки (списанные), самолеты - летающие лодки «Каталины», которые были нам поставлены по, так называемому, Ленд-лизу во время войны. Эти самолеты, кое-как собранные, привели наши летчики с аэродрома Лахта. Туда же прибыла группа наших гидросамолетов «Бе-6». Летчиком на одном из них был мой родственник, за ним замужем была двоюродная сестра моей жены. Мы с ним были давно знакомы - он в 1953 году был лейтенантом, а я еще курсантом. Я не случайно здесь его упоминаю, рассказ о нем еще впереди. Когда в губе Черной поднялся шторм, все эти «Каталины» утонули; летчикам пришлось туда пригнать другие такие же самолеты. И вот мы сидим в прочном корпусе. По обычаю русских моряков все оделись не в робы, а в повседневную одежду, все были бритые, начищенные. Кто знает, чем для нас кончится это «мероприятие». Взрыва мы не слышали. Приборы начали показывать радиацию, дозиметрист с мостика начал докладывать в Центральный пост цифры, которые все увеличивались. По трансляции команда: «Командиру БЧ-3 - к командиру!». Командир в каюте. Спрашивает: «А приборы правильно показывают?». Отвечаю: «Перед уходом из Полярного были в лаборатории на переградуировке, что отмечено в паспортах приборов». «Хорошо, идите!». Я снова в 1-м отсеке. И опять «Командиру БЧ-3 - к командиру!». Прихожу. «А он правильно замеряет?». Отвечаю: «Баринов - специалист 1-го класса». «Идите!». Ушел. Снова команда: «Командиру БЧ-3 — к командиру!». Прихожу. «Давайте-ка сами одевайтесь, идите на мостик и замеряйте!». Думаю: химкомплекты изнутри посыпаны тальком, форму испоганишь; выходить нужно на мостик методом шлюзования... Вышел, как был - в форме и в противогазе без клапана. На мостике химик замахал на меня зондом, похожим на хоккейную клюшку и завопил: «Что вы делаете, товарищ лейтенант?!» Я приказал ему замолчать и стал докладывать в Центральный пост данные приборов. Вот стрелки начали опускаться и, наконец, пришли к нулю. Все кончилось. Отбой тревоге. Вечером на плавбазе мы крепко выпили. Мой друг командир БЧ-5 плакал: «Саня, ты теперь умрешь, зачем ты вылез на мостик без химкомплекта?!». Как видите, я до сих пор еще жив, хотя прошло уже 48 лет. Если до Новой земли я весил 57,5-58,0 кг, то после стал полнеть и прибавлять в весе. Капитан-лейтенантом я весил уже 70 кг. Вот так мне довелось участвовать в ядерных испытаниях.
У торпедного аппарата есть система беспузырной торпедной стрельбы - БТС. В систему входит прибор - отсекатель, а в отсекателе есть золотник—стержень из латуни или бронзы - уже забыл, какой. Так вот торпедисты ПЛ «С-45» умудрились сломать этот золотник. Выточили сами подобный, но отсекатель не работал. А тут пришел приказ: ПЛ «С-45» быть готовой идти вокруг Скандинавии и далее - в Египет на помощь Анвару Садату. Командир БЧ-3 Игорь Парамонов вынужден был доложить о неисправности одного торпедного аппарата командиру. Тот сказал: «Даю тебе срок до утра; делай что хочешь, но чтобы аппарат был в строю. Иначе пойдешь под трибунал!». Приходит ко мне тот самый лейтенант Дюдя и говорит, что меня к себе приглашает Игорь. Прихожу к нему в каюту на плавбазе, и он мне как на духу все это рассказывает. Я тут же вызываю своего командира торпедной группы и велю ему снять отсекатель с нашего аппарата и отдать Дюде, а их отсекатель поставить на наш аппарат. Подчиненные наши удивились. Игорь открывает шкафчик и достает оттуда бутылку водки (правда, уж «початую»). Я дурашливо упал на колени и завопил: «Друг! Приходи — торпеду отдам!». Ну, конечно, мы с Игорем тут же эту бутылку, с божьей помощью, осушили! Кстати, напомню, что Игорь Парамонов и уже теперь покойный Петя Кротов были выпущены мичманами за какой-то проступок на стажировке на Балтике. Игорь целый год ходил мичманом, оборвался весь. Мы (все наши ребята) его весь этот год «подкармливали», т.е. периодически давали ему деньжонок на водку, которую мы покупали у подпольных «шинкарок», ибо в Полярном в то время водки не было, было лишь вино «Волжское крепкое». Однажды мы стоим на якоре в Ура-губе. И вот на катере прибывает Игорь уже лейтенантом и «докладывает»: «Саня, я к тебе назначен командиром группы!». Месяц или два он прослужил на нашей ПЛ, а затем его назначили командиром БЧ-3 на ПЛ «С-45». Итак, Сева Бессонов выстрелил атомную торпеду. А штурманом на этой ПЛ был наш однокашник на СВМПУ и Высшему Альберт Дмитриев - «Алька Рыжий». Весь экипаж ПЛ «С-144» был награжден орденами и медалями. Командир Лазарев (впоследствии вице-адмирал) получил орден Ленина, Сева Бессонов - орден Красного Знамени, а Алька Дмитриев - ничего! Его в коком-то списке пропустили (в Москве), а переспросить Москву не решились. А его командир рулевой группы Игорь Мурзенко (тоже бывший наш подгот, выпуска 1952 г.) во время этой стрельбы лежал в госпитале с аппендицитом. Однако, получил орден «Красной Звезды». А Альку бедного посадили штурманом на ПЛ 611 проекта («букашку») и отправили Севморпутем на ТОФ, на Камчатку, где у него загуляла жена (ее тоже Алькой звали), а он спился и был уволен в запас. Я его видел в последний раз в 1963 или 1964 г. во Владивостоке. Я был старпомом, капитаном 3 ранга. И вдруг в столовой вижу Альку в звании старшего лейтенанта. Мне как-то стало неудобно, будто я виноват перед ним. Он сказал: «А я демобилизуюсь...» Так закончилась карьера талантливого математика и отличного штурмана Дмитриева Альберта Викторовича, ныне покойного. А с Игорем Музенко мы учились в одном классе на ВСООЛКЕ. Он тоже очень хороший парень во всех отношениях. Я часто шутил: «Игорь, ставь бутылку, а то расскажу ребятам, как ты орден зарабатывал!». Конечно, я не рассказывал об этом никому. Ну, а теперь уже можно, я считаю... Где сейчас Игорь Мурзенко, я не знаю. Надеюсь, что жив и здоров. Ну а я теперь ветеран подразделений особого риска, старый и больной, да еще и отставной капитан 1 ранга. Когда мы были на Новой Земле, у меня командиром торпедной группы был лейтенант Ромашов Толя. Он хорошо играл на и мы с ним пели самодельные песни (я стишки сочинял, а он был «композитором и гитаристом»). Вот один из них:
Снова, братцы мои, робинзоны, Мы, собравшись в каюте, поем. Лей, механик, спиртишко казенный, А иначе с тоски пропадем! Пусть, разбавлен водой и бензином, Он по жилам у нас потечет. Пой гитара, звени, расскажи нам, Как теряем неделям мы счет, Как живем мы в глуши отдаленной Вдалеке от семей и друзей На земле, как чердак запыленной. Пой гитара, кручину развей! Расскажи нам о том, как вернемся И в кругу дорогих нам людей По привычке мы все соберемся И воскликнем: «Механик, налей!» И под звук нашей дряхлой гитары Эту песню споем веселей. На земле, не на Новой, на старой Друг - механик, ты спирт не жалей!
Апрель 2005, Москва.
Стихи и музыка Виллена Вартановича Погосова - бывшего воспитанника СВМПУ. (1946 г. - 1950 г.)
Эти стихи, а затем и песню, я посвятил всем бывшим воспитанникам Подготовительного Училища г. Энгельса.
Грызли твердые галеты, Пили чай с водой соленой, Письма наскоро писали Без обратных адресов. Самодельные конверты Пахли палубой смолёной, И по ним бродили тени Белокрылых парусов. Мы любили, после вахты Спать в качающихся койках, Нас приветствовало солнце Поднимая, словно флаг. Фотографии любимых Приколов на переборках Мы всегда довольны были Нашим домом на волнах. Много дней с тех пор минуло, Оба мы с тобой женаты, Но домой, к себе приходим, Как бывало, раз в году.... Вместо адреса, как прежде Мы даем координаты И друзей своих встречаем Только в море, на ходу. Говорят, тебе с годами Плавать сделалось труднее. Служба на море опасна И тревожна — спору нет. Но не верь досужим людям: Нам с тобой, браток, виднее, Я слыхал, что трудно плавать Только первых сорок лег. И когда, порой, усталый, Заглянешь в свою каюту И увидишь в русом чуде Вдруг серебряную нить. юность нашу, Ты припомни, в ту минуту Как умели мы когда-то Жить по-флотски и любить, Как умели мы когда-то Жить по-флотски и любить, Как умели мы когда-то Жить по-флотски и не ныть!
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
«Когда я на почте служил ямщиком…», то есть в ОУСиР штаба 3-й флотилии РПК СН Северного флота. Посадил мой начальник молодого мичманка с КПП на гауптвахту. Я ему и говорю: «Серега! Зачем же ты молодого засадил, тем более, он под статью не попадает? И командир, тем более, три литра принес на откуп!». Но не отрабатывает шеф назад, заклинило, что ли? Прошло несколько лет. Уже на пенсии посетил Серегу в Тосно. И он мне говорит: «Получил квартиру. Искал работу. Нашел вроде бы ничего. Пришел на собеседование к гендиректору. А гендиректором оказался тот самый мичманок. Что он мне сказал – надеюсь, ты догадываешься». Действительно, земля круглая, а сношаются за каждым углом.
Дождевые облака всегда сопровождаются тёплыми ветрами и сырой погодой. Перистые облака указывают на установившуюся хорошую погоду, слоистые - на тихую погоду, кучевые - спутники сухой погоды. Если луну хорошо видно днём, то это предвестник ясной и холодной погоды с северными ветрами. Кольцо вокруг луны предвещает ухудшение погоды. Быстрое падение атмосферного давления обычно предвещает скорое ухудшение погоды, сильный шквалистый ветер или грозу и обильные осадки. Много было и других примет, по которым можно предсказывать погоду, нам их старались передать. Вспомнилась одна интересная подробность из жизни училища. У Советского Союза была очень тесная дружба с Китайской народной республикой. В Ленинград приехал ансамбль песни и пляски китайской народной армии, и их пригласили к нам в училище или это мероприятие было запланировано, я уж не знаю. Помню только в какую манифестацию дружбы вылилось это событие, как мы аплодировали военным артистам Китая, кажется, мы сливались с ними в одно целое. После их концерта у каждого из нас остался на память значок с изображением Мао Цзе-дуна. Это уже в дальнейшем маоизм стал враждебным марксизму-ленинизму мелкобуржуазным националистическим течением, который якобы отрицает объективные законы строительства социализма, подменяет идеалы научного социализма принципами «казарменного коммунизма», диктатурой военно-бюрократической группировки, насаждает культ личности, проводит милитаризацию общественной жизни. В области военной политики для маоизма характерен великодержавный гегемонистский шовинистический курс, антисоветизм, смыкание с реакционными империалистическими силами, раскольническая линия в мировом коммунистическом, революционном и национально-освободительном движении, борьба против политики разрядки и нагнетание международной напряжённости. Вот чего только нам не пропагандировали. А с другой стороны, где сейчас марксистско-ленинское учение и кто им пользуется. Всё в нашем мире относительно и переменчиво.
В 1955 году было расформировано Тбилисское нахимовское училище и восьмиклассники были переведены в Ленинград. У нас оказалось две роты восьмиклассников Первое время мы между собой всячески соперничали, порой обменивались колкостями, но делить нам в общем-то было нечего. Среди тбилисской роты было много хороших спортсменов, особенно сильны были баскетболисты: Валя Шиян, Дима Барабаш, Станислав Видюк, Станислав Денисов, Василий Лунёв, Анатолий Луговой, Станислав Танащук, Боря Мушнов, Юра Никуленко, Юра Колесников, Толя Нелипа, Сергей Гандилян и многие другие. Постепенно мы притёрлись друг к другу и стали единой семьёй.
Валентин Шиян (на фото слева): «Волшебник ручного мяча». - Из досье «Независимой спортивной газеты»: Валентин Шиян. Родился 12 марта 1941 года. Заслуженный тренер СССР по гандболу, мастер спорта. Бронзовый призер Спартакиады народов СССР (1971), бронзовый призер чемпионатов СССР (1969, 1970, 1971), многократный чемпион РСФСР. Капитан краснодарского «Буревестника» и сборной России. Под руководством тренера Шияна краснодарский СКИФ дважды побеждал в союзных чемпионатах (1991, 1992), трижды становился призером чемпионата СССР (1988, 1989, 1990), выигрывал Кубок ИГФ (1990). Среди учеников - трехкратный олимпийский чемпион Андрей Лавров, двукратный олимпийский чемпион Дмитрий Филиппов, серебряный призер Олимпийских игр Владимир Репьев, чемпион мира Дмитрий Карлов, игрок сборной СССР Иван Левин, Юрий Житников, Евгений Семак, Сергей Покуркин и многие другие незаурядные мастера. Валентин Шиян - один из самых искусных разыгрывающих отечественного гандбола. Его имя стоит в одном ряду с такими выдающимися мастерами, как Георгий Лебедев, Олег Мазур, Джемал Церцвадзе и Юрий Климов. О незаурядном мышлении, ювелирных пасах этого игрока, о его поистине феноменальных бросках с опоры рассказывают легенды... Ныне - директор МОУДОД городской детско-юношеской спортивной школы в Краснодаре. В этом же году моя сестра Рита, отработав три года в Ульяновской области после окончания института, возвратилась в Иваново. Здесь она вышла замуж за родного брата нашего соседа дяди Миши Ивана Гавриловича Глухова. Летом 1956 года у них родился первенец Леонид. В Иванове найти работу в школе было сложно, да и жить им было негде. Рите предложили работу в посёлке Архиповка Савинского района. Иван там же нашёл себе работу завторгом в сельпо. Первое время они жили на квартире у одной бабушки, У неё была корова, куры, поэтому проблем с молоком и яйцами для маленького Лёни не было. Ване и Рите посёлок понравился и они решили там обосноваться, постепенно построили хороший дом, развели огород. В посёлке была текстильная фабрика, на которой работало большинство жителей. Вокруг лесные массивы, где летом было полно грибов, черники, малины, брусники, земляники. Всё бы хорошо, но Риту беспокоило, что муж её частенько с работы приходил пьяным. Он оправдывался тем, что у него должность такая, что выпивать приходится в интересах дела. Я проводил у них часть и зимних и летних каникул. Мне приходилось буквально разрываться: и в Иванове хотелось побыть, и у сестры в Архиповке. В восьмом классе мне выслали денег на дорогу, и я начал ездить домой и на зимние каникулы. В Архиповке я быстро подружился с местными ребятами, особенно мы были дружны с Толей Тульским.
В.М.Медведев на каникулах. г.Иваново.
Летом всегда вместе проводили время, купались, ходили в лес за ягодами и грибами. Когда хотели посидеть у костра, то это называлось «организовать теплинку». К Рите и Ивану за грибами приезжали её свёкор дед Гаврил, его Боря Глухов называл «дюдя», Михаил Гаврилович, Миша Ионов. Миша очень увлекался фотографией, любил фотографировать и делал очень хорошие фотографии. Свои растворители и закрепители он держал в бутылках из под водки. Однажды вечером приехали из Иванова за грибами дед Гаврил и дядя Миша. За встречу хорошо выпили и легли спать. На следующее утро проснулись рано, чтобы идти за грибами. Дядя Миша за тумбочкой обнаружил бутылку с прозрачной жидкостью. Разлили жидкость по стаканам, не моргнув глазом дерябнули, не поняв что пили, дед вытер свои усы, закусили яичницей. Поскольку хмель с вечера ещё не прошёл, то никто из троих даже не почувствовал, что же это было за жидкость, главное, что пили из водочной бутылки. Как выяснилось впоследствии, выпили они Мишин проявитель. Всех троих в лесу пронесло, но только спустя какое-то время, когда Миша хватился своих растворов, народ понял, что они выпили. Мише было категорически запрещено ставить свои растворы в легко доступные места.
Ф.Д.Кравченко, Ю.А.Гильбо, С.И.Титов.
В 1956 году на должности офицеров-воспитателей прибыли офицеры из военного института иностранных языков. Вместо Рябкина Анатолия Андреевича в нашем классе стал офицером-воспитателем капитан Ненашев Иннокентий Назарович. Насколько я помню он был родом из Сибири, очень спокойный, душевный человек, никогда не повышал голоса. Нам он сразу понравился. В другие классы пришли офицеры Андреев Владимир Сергеевич, Болотин Григорий Исаакович, Кравченко Федор Дмитриевич, Гильбо Юрий Абрамович, Люткин Иван Демьянович, Борисов Борис Григорьевич и другие.
Вместе с преподавателями английского языка Титовым Сергеем Ивановичем, Черняк Марианной Ильиничной, Фрадкиным Мойшей Шлемовичем, Избушкиной Ниной Николаевной, Корчагиной Валентиной Герасимовной, Яцишиной Верой Александровной, Смольниковой Инной Федоровной, Базилевской Ксенией Николаевной наши офицеры-воспитатели вложили много сил , чтобы мы основательно изучили английский язык. Кстати, преподаватель С.И.Титов прекрасно играл на саксофоне и всем говорил, что в училище его знают как умеющего играть на саксофоне, а в оркестре, где он играл, его знают как музыканта, умеющего преподавать английский.
После окончания восьмого класса у нас опять была лагерная практика, а старшеклассники проходили морскую практику на борту учебных шхун «Надежда» и «Учёба». Мы, конечно, очень завидовали нашим старшим товарищам. Но пройти практику на борту парусных судов нам не довелось. В дальнейшем морская практика стала проводиться на боевых кораблях. Перед окончанием девятого класса нас очень тщательно проверили врачи всех специальностей, чтобы убедиться в возможности нашего дальнейшего обучения в высших военно-морских училищах и годности к службе на флоте. Очевидно, одной из причин этого было наличие двух рот одноклассников. Учитывая, что мы были дети войны, здоровье не у всех было идеальное, хотя при поступлении в училище отбирались самые здоровые. За годы учёбы у некоторых ослабло зрение, у кого-то были недостатки со слухом, у некоторых появился хронический гайморит, шумы в сердце, искривление позвоночника, плоскостопие и другие недостатки, Короче говоря, после подведения итогов работы медкомиссии и результатов экзаменов, примерно треть нахимовцев из двух рот была признана непригодной для дальнейшего обучения и отчислена. Всех отчисленных даже из своего класса я не помню, но некоторые фамилии отложились в памяти. Валера Иванов, Толя Кобенячкин, Валера Марков, Володя Поляков, Гена Бащков, Толя Стуканов, Витя Акимов, Андропов, Батерин, Волков, Валерий Бринько, Виталий Коршунович, Толя Ушаков и многие другие. Как сложилась их дальнейшая жизнь, я не знаю. Оставшихся девятиклассников слили в одну роту и отправили на практику в г.Кронштадт, куда мы шли на каком-то буксире. Практику нам предстояло проходить на
Это был бывший немецкий пиратский крейсер «Нюрнберг». Для постоянного проживания команды у немцев он не был приспособлен. Команда у него была сменная, все жили на берегу и только при выходе в море поднимались на борт. Крейсер приземистый, над водой не очень возвышается, на носу имел одну башню главного калибра, а на корме - две. Имея приличную по тем временам скорость, он догонял какой-либо караван или корабль, разворачивался кормой и уходя расстреливал жертву своими кормовыми орудиями. У нас же на нём постоянно размещался экипаж, матросы спали на подвесных койках, кому за что удастся зацепиться. Командовал крейсером капитан второго ранга Шарашкин. Нас расписали по всем боевым частям. Наш класс, как самый низкорослый, попал в БЧ-5, электромеханическую. Кто повыше ростом и поздоровее, был приписан к БЧ-2, артиллерийской. Каждый из нас был назначен дублёром к матросу. Жили по корабельному распорядку и выполняли всё, что положено было делать на корабле. Утро начиналось с побудки: «Команде вставать, конки вязать». Быстро научились вязать койки, которые были с пробковыми матрацами, выполняя одновременно функции спасательного средства. Изучали технику электромеханической БЧ, проводили проворачивание механизмов. Наши комендоры чистили стволы своих пушек. В их обязанности входило также поддержание в порядке верхней палубы. По трансляции периодически раздавалась команда вахтенного офицера: «Батарея СЗА, верхнюю палубу скатить и пролопатить». Лопатили специальной резиновой лопаткой, чтобы палуба была сухой. Конечно, большую часть своей практики мы провели у стенки. Нас периодически водили по Кронштадту, рассказывали его историю, показывали его достопримечательности.
Кронштадт. Мемориальное полуденное орудие.
В море выходили пару раз. Момент выхода из Кронштадта и входа в него со стороны моря увидеть ни разу не удалось. Перед выходом объявлялась боевая тревога, мы по боевому расписанию находились на своих боевых постах, наблюдали за работой механизмов. На верхнюю палубу выходили, когда корабль был уже далеко от берегов, а вокруг только вода. Как пелось в одной песне: «И куда ни глянь, необозримо море, море расстилается кругом». Зрелище завораживающее, кажется, что мы одни на всём белом свете. Кто-то ещё сильнее полюбил море, а кому-то и не очень по душе оказалась такая романтика. Во всяком случае, открытых высказываний против моря не было. Матросы в то время служили 4 года, были среди них «салаги» и «годки», но вот каких-то признаков дедовщины не наблюдалось, Конечно, «годков» уважали, они пользовались некоторыми привилегиями, но перед ними не пресмыкались. У нас с матросами установились самые дружеские отношения, они относились к нам, как к младшим братьям, заботливо. Мы делились с ними своими знаниями, они с нами своими. В свободное время мы вместе собирались в кубрике или на верхней палубе, пели и плясали под гитару или под аккордеон нашего Гарри Юзефовича. Песни пели разные: и морские, и лирические, и таверные, и курсантские. Находились любители травли, которые могли рассказывать байки и анекдоты .Наверное, во все времена пользовались уважением те, кто мог спеть, сплясать лихо или рассказать что-либо интересное. Бывали и куръёзы. В первый день нашего пребывания на крейсере его командир вкратце рассказал про корабль, про экипаж, про то, что у них не принято ругаться матом, и в это время по корабельной трансляции пошёл такой отборный мат, что хоть уши затыкай. Оказывается, какое-то судёнышко, проходя мимо крейсера, то ли стукнулось о его борт, то ли хотело стукнуться, тут-то его и припечатал вахтенный офицер, высказав всё, что он думает об этой посудине и находящихся на его борту. Командир нам сразу объяснил, что это просто пример нам того, как не надо высказываться.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Основной закон химика: куда ветер – туда и дым, чем шире морда – тем уже противогаз. Военный химик – это не профессия, это философия жизни.
Темная южная ночь укрыла своим душным покрывалом Каспийское высшее военно-морское училище в поселке – пригороде Баку. Мирно спят курсанты химфака в спальном кубрике под синими суконными одеялами. Позади еще один день с его строгим распорядком дня, учебой, марш броском в полной выкладке с противогазами, стрельбой из автоматов Калашникова и приемов зачетов по плаванию в бассейне. Сладко посапывает в своей койке и курсант Миша Кустюгин. Его сон глубок и безмятежен. - Вжик...вжик...вжик, - какое-то надоедливое вжиканье проникает в его сон,- вжжжик...вжик...вжжжик. Кустюгин с трудом разлипает ресницы и видит в свете ночной синей лампы смутную фигуру склонившегося над ним человека. Человек над его головой, натянув на дужку кровати ремень, точит опасную бритву...вжжжик....вжжжик. Мишка, помертвев, пытается увидеть лицо человека, но видит только хищный оскал рта и жуткий блеск лезвия бритвы. Из положения «лежа на кровати», Кустюгин, перелетев необъяснимым образом через курсанта Якимова, чья кровать примыкала вплотную к его лежбищу, оказывается лежащим в проходе между кроватями. Тут же подскочив, он в панике бежит в сторону выхода с истошным воплем. - А...а...а...а... убива...а...ают! Вся курсантская рота проснулась в холодном поту. Дневальный догадался, наконец, включить свет. Посреди кубрика стоял, дико озираясь, с бритвой наготове, Толик Золотарёв. Незабвенный наш Толик, (по-другому его и не звали), был очень несчастным человеческим существом. Ему никогда и ни в чем не везло. Толик всегда попадался на любые приколы, потому, что юмора не понимал и сам шутить не умел. Его, бедолагу, ни с того, ни с сего кусали собаки, царапали кошки, щипали гуси. Как-то лягнула копытом единственная в училище смирная лошадь Чайка - развозчица пищевых отходов. А однажды, когда мы стояли в строю в парадной форме одежды на День Военно-Морского Флота, на Толика с высоты птичьего полета щедро нагадила ворона... - Кустюгин! Выходи! – истошно орал Толик. - Все равно поймаю и зарежу!
Мишка спрятался в туалете и трясся там мелкой дрожью, представляя себе собственное перерезанное горло и ужасную смерть в самом расцвете жизни. В прошлую ночь он подшутил над Толиком - после отбоя приклеил его ботинки к полу резиновым клеем. К утру ботинки крепко-накрепко спаялись с линолеумом. Толик спросонья, прыгнул в них, зашнуровался и начал было движение в туалет, но по инерции упал, больно стукнувшись коленом об пол. Затаив злобу на Мишку, он устроил спектакль с бритвой. - Да я бы и не стал его резать, так припугнуть хотел только, - вяло оправдывался Толик перед начальником училища контр-адмиралом Тимченко. За этот безобразный случай Толик был отчислен из училища, разжалован в матросы и был оставлен при училище в кадровой роте дослуживать срочную службу. Кадровая рота занималась всеми хозяйственными работами. Толика видели то на постройке кирпичного забора, то на стремянке с малярной кистью в руке, то среди свиней на подсобном хозяйстве. Надо сказать, что учеба на химфаке давалась ему с величайшим трудом и, как он смог поступить в училище, никто не мог понять. Тогда ведь были советские времена, и обучение в ВУЗах не продавалось и не покупалось. Говорили, что у него в родственниках какой-то преподаватель, но никто точно этого утверждать не мог. Зато все знали точно, что Слава был упертым существом, и если ему взбредет что-то в голову, то это не вышибить ничем – ни добрым словом, ни кувалдой. Толик Золотарев, отслужив два года в матросах, снова поступил в училище. Попал на наш курс. Его бывшие сокурсники были теперь на два курса старше и злорадствовали над нами. - Ждите веселых денечков, с Толиком не соскучитесь! – ржали они. Золотарёв не принимал участия в курсантских проделках, не бегал в самоволки, не пил с нами «Кимширим», «Акстафу» и «Агдам» в так называемых «пампасах» - маслиново-инжирово-гранатовой роще, окружавшей училище.
Он упорно учился. В увольнения ходил один раз в месяц. Толик твердо решил стать высокообразованным военно-морским офицером-химиком. На подначки сокурсников отвечал суровым сопением и презрительным взглядом. Через некоторое время он стал открыто бороться за дисциплину. Эта борьба заключалась в ежедневных докладах начальнику факультета и его заместителю по политической части обо всех наших выходках. Кто был в самоволке, кто пронес вино или пиво в помещение роты, кто втихаря читает художественную литературу на лекциях - обо всем этом становилось известно факультетскому начальству. Замполит капитан 1 ранга Ибрагимов с удовольствием записывал показания Толика в свою записную книжку с последующими оргвыводами. - Чурсин! – говорил он. - Сегодня я расскажу Ибрагимову, что ты бегал в пампасы на свидание с девушкой. И обязательно претворял свои обещания в жизнь. - Я борюсь за военную дисциплину и хочу, чтобы вы её не нарушали, - приговаривал при этом Золотарев. Его длинное лицо выражало заботу и беспокойство о нас. Мы проводили с ним душевные беседы с легким рукоприкладством, но ничего не помогало. - Толик, - говорил ему наш мудрый сокурсник Саша Пухарев. - Видимо вороны на тебя не только испражняются, но и больно стучат клювом по голове, достигая мозжечка. Может, так оно и было. Ведь не может нормальный человек ежедневно так нагло закладывать своих сокурсников. Толик Золотарев тащился за нами из курса на курс, как тяжелое наследие ежовщины. Все экзамены он сдавал на трояки, четверка для него была великим праздником, а уж пятерка – как в небе звезда. На пятом курсе Толик неожиданно для всех женился на официантке с иностранного факультета. В училище тогда учились негры, вьетнамцы, арабы.
У иностранцев была отдельная столовая, где их качественно питали за валюту. Вот в этой столовой Толик и нашел себе спутницу жизни с богатым жизненным опытом. После свадьбы Толик стал питаться на дому у рачительной жены иностранными продуктами… Дальний Восток распахнул свои объятия и принял лейтенанта Толика Золотарева на первую офицерскую должность - начальником отдела центрального химического склада Тихоокеанского флота. В его заведование были морские дымовые шашки размером с бочку, химкомплекты, регенеративные пластины для насыщения кислородом отсеков подводных лодок, различные дегазирующие вещества. Все это он выдавал по накладным от химической службы флота на корабли и лодки. Склад располагался на высокой сопке, в черте Владивостока. Служба на складе довольно скучна, никаких развлечений. До центра города далековато. Всей и радости - бутылка спирта, перепадающая от клиентов. Но Толик не пил ничего крепче чая и поэтому с тусклым взглядом медленно и печально бродил по огромной территории склада, заходил в вырытые еще в первую русско-японскую войну генералом Карбышевым тоннели и капониры. Тогда там стояли дальнобойные орудия, а теперь хранилось всякое химическое имущество. Ему было как-то тоскливо. От скуки в его удивительной голове зародилась мысль – можно ли укрыть дымом город Владивосток от налета авиации возможного противника с помощью морских дымовых шашек. Даже командующий Тихоокеанским флотом с его сверхумным штабом не мог додуматься до проведения такого мероприятия. Ну, в море, по задымлению отдельных кораблей такие тренировки, конечно, проводились. А вот чтобы задымить целый город... Периодически имущество склада, в том числе и дымшашки, выбраковывалось и уничтожались путем сжигания в специальном помещении. У Толика скопилось около шестидесяти шашек, требующих выбраковки. Был солнечный майский день. Воскресенье. Нарядные горожане с семьями прогуливались по огромному Владивостоку, по его улицам и бульварам. Пахло морем и цветущей сиренью. На чистом синем небе ни облачка. Только вот на севере курился дымок над сопкой, наверное, военные, что-то жгли на своих складах.
становился все гуще и гуще, превращаясь в клубящуюся тучу, медленно ползущую на город. Толик грамотно рассчитал направление ветра. А из общего количества бочек с дымовой смесью около восьмидесяти процентов оказались годными. Флотский военный инженер-химик лейтенант Толик Золотарев не зря грыз гранит науки в стенах училища. Как химик, он в совершенстве овладел и теорией, и практикой по своей специальности. Теперь он бежал вдоль длинной шеренги дымовых шашек с молотком в руке и умело бил по капсюлям пусковых патронов. Никто и ничто не могли его остановить. В воскресенье на складе остается только дежурный, каковым и являлся Толик. Отработала последняя шашка, город погрузился в пелену дыма. С высоты сопки Золотареву было видно, что вражеская авиация ни за что не обнаружит с воздуха важные объекты пограничного города. Толик удовлетворенно пил чай в дежурке, когда рядом с визгом затормозил комендантский УАЗик. Злой татарин – комендант Баязитов со своими нукерами набросились на Толика, быстро освободили его от табельного оружия – пистолета Макарова, связали и потащили в машину. - Как вы смеете? Хамы!– с выпученными глазами кричал Толик. - Вы за это ответите перед командованием Тихоокеанского флота! Дежурный по химическому складу – лицо неприкосновенное! Отсидев пять суток на офицерской гауптвахте, Толик продолжил свою складскую службу. А куда его такого самобытного приткнешь, должность- то его на всем флоте самая бесперспективная. Только до старшего лейтенанта и можно дослужиться. И должностной оклад самый маленький. У Толика отобрали ключи от всего его заведования. Никаких дымшашек, а тем более взрывоопасной регенерации! Он приходил на службу и целый день штудировал Корабельный устав. - Для чего ты его учишь, Толик?– интересовались сослуживцы. - Надоели вы мне все, хочу служить на большом корабле или атомной подводной лодке, - сквозь зубы отвечал Толик.
Своих сослуживцев он недолюбливал. Когда по своей гнусной привычке Толик доложил начхиму флота Киселеву, что старший лейтенант Потёмкин на дежурстве пьет шило - разведенный флотский спирт, то на следующий день с удивлением обнаружил себя запертым в подземном бункере среди ящиков с химкомплектами. Кричать и звать было бесполезно – никто не услышит. Сотовые телефоны тогда не существовали. Жене сообщили, что Толик заступил на дежурство, чтобы она не подняла панику. А через сутки его открыли. Толик щёлкал зубами как волк – он был зол и голоден. Перед ним мило извинились. - Прости, Толик, мы не заметили, что ты был в бункере. Кстати, Золотарев удивлял своими странностями не только своих сослуживцев, но и собственную жену. Через полгода службы Толик, подкопив денег, купил в военторге мотоцикл «Урал». Гаража у него не было. Золотарев, недолго думая, затащил его в свою квартиру, отсоединив коляску. Когда его Клава пришла с работы, её супруг разбирал мотоцикл прямо на богатом, дефицитном в то время, ковре. Клавдия отстояла за ковром в очереди целый день и вбухала в него всю свою зарплату. - Паразит! Ты, что делаешь? – завизжала с порога супруга. - А ты, что слепая? - невозмутимо ответил Толик. - Изучаю технику. Два раза он приходил ко мне, чтобы я ему помог преодолеть сложные ситуации – один раз на береговую базу ракетных катеров, где я служил начхимом, а второй раз через несколько лет в химическую лабораторию. Его удивительные по наивности просьбы у меня всякий раз вызывали легкое замешательство. Хотя в обоих случаях я ему помог. - Юра, добудь мне шестнадцать патронов к пистолету. - попросил в первый приход Толик, доставая из пакета бутылку спирта. - Понимаешь, нечаянно расстрелял обе обоймы у «Макарова». Он знал, что у меня на оружейном складе береговой базы есть хороший знакомый. Там служил мичман Гудыменко, по кличке «Гудок», «малопьющий» (пьет, пьет и все мало) ветеран флота. - Подробнее, Толик, как это получилось? - заинтересованно спросил я. - Ты что, стоял насмерть на защите родного химсклада? от хунвэйбинов?
- Да, никакого криминала не было, - бесцветным голосом проговорил, Золотарев, - дежурил по складу…, было скучно…. Толик имел дурную привычку делать длительные паузы между словами. Одним словом выяснилось, что он от скуки изготовил мишень из днища старой железной бочки и хотел проверить себя на меткость – с первой пули попасть в десятку. Первая пуля улетела за «молоко», вторая тоже, третья… Короче Толик увлекся и не заметил, как расстрелял все патроны, выданные ему на дежурство вместе с пистолетом. - Чего надо?- спросил Гудок, плотоядно покосившись на бутылку с «шилом». Я рассказал мичману причину прихода. - Помочь надо человеку, дай ему шестнадцать патронов,- сказал я. Мичман нырнул в глубину своего склада. - Хватит? – спросил он у Толика, вернувшись. Ладони он держал ковшиком. Не меньше пятидесяти штук патронов тускло поблескивали своими латунными бочками. - Куда мне столько! – удивился Золотарев. - А хрен тебя знает, может опять станет скучно и захочешь пострелять. Гудок деловито протер носовым платком три стакана. Достал начатую банку тушенки и пачку галет. - Я не пью! – поспешно отказался от «шила» Толик. - Что даже компанию не составишь?- спросил Гудок. - Нет. - Знал бы, что ты такой трезвенник – ничего бы тебе не дал, - возмутился мичман.
(«Непьющий» тип) Обычно это – товарищ, активно занимающийся самообманом. В прелюдии застолья он предстает человеком просто несгибаемой воли, кажется, ничто не может заставить его изменить твердо принятое решение.
Старый, обросший ракушками, флотский пьяница не понимал людей, которые не пьют спиртное. Толик заторопился. - Ну я побежал, спасибо, вы меня очень выручили, товарищ мичман. - Беги, беги, лейтенант и больше не приходи, - сердито крикнул Толику вслед Гудыменко. Вторая и последняя встреча с Толиком у меня произошла в центральной химической лаборатории флота, где я некоторое время служил. - Юра, помоги списать две тонны дезактивирующего порошка. - А куда ты его дел? – удивился я. Толик к тому времени все-таки ушел со склада и служил в химической службе на авианосце «Новороссийск». - Понимаешь, все ушло на дезактивацию. - печально ответил Золотарев.- Проводил учение по защите от оружия массового поражения и все израсходовал. - Толик! Сколько же ты его подал в УСВЗ (универсальная система водяной защиты)? Там же надо порошка всего то чуть- чуть! Толик сокрушенно развел руками. - Да я приказал морякам рассыпать его еще на взлетной палубе и вокруг корабля на воду, чтобы уничтожить радиоактивные осадки. - Ты, что? Весь корабельный запас порошка высыпал за борт? - Ну, да. Командир сказал, что я бестолочь. Иди, говорит, ищи порошок или списывай, как хочешь. Хорошо, что порошок подходил под списание по сроку хранения. Я написал Толику справку о негодности порошка к использованию и пришлепнул печать.
Извечной проблемой ВМФ СССР было обеспечение базирования боевых кораблей. Погоня за экономией в пользу создания новых кораблей привела к тому, что устаревшая тыловая инфраструктура уже не могла обеспечивать базирование всех прибывавших судов. Так произошло и с на Тихоокеанском флоте. Корабль был вынужден длительное время находиться на рейде Владивостока и очень быстро полностью выработал ресурсы вооружения, механизмов и оборудования.
- Юра,- таинственно сообщил мне Толик, - меня забирают в Москву в комитет государственной безопасности! Я подумал, что Толик Золотарев, окончательно повредил себе рассудок. Но все оказалось правдой. Через много лет я узнал от своих сослуживцев, что он действительно работает в органах, видимо служба в КГБ была его жизненным призванием. А перед переездом в Москву, Толик отчебучил вот чего. Начхим Тихоокеанского флота капитан 1 ранга Киселев проводил ежегодные сборы флагманских химиков соединений флота. Был последний день сборов и заканчивался он корабельным учением на авианосце «Новороссийск » по защите от оружия массового поражения. Киселева не было, офицеры-химики захотели расслабиться. Толик с доброй улыбкой на лице подошел к их группе и предложил сбегать к механикам за спиртом. - Молодец, Золотарев! – одобрили благое дело старшие коллеги. - Неси «шило», а закуску мы организуем сами. Толик принёс трехлитровую банку «шила» и вручил бородатому флагманскому химику бригады ракетных катеров Виктору Мишину. - Пейте на здоровье! Все дружно выпили по полстакана и закусили. Потом еще разок. Толику не предлагали, потому что все знали что, он не пьет. Золотарев выждал полчаса, чтобы все созрели, и позвонил начхиму флота. - Приезжайте, товарищ капитан первого ранга, - тут такое творится, ужас, все флагманские химики перепились, как свиньи! Песни орут в кают-компании, матерятся… Киселев тут же примчался на уазике и устроил разнос всем за пьянку на боевом корабле. Но Толика он сдал. - Спасибо, Золотарев, за бдительность, - поблагодарил он Золотарева при всей честной компании. Начхим в душе, как и все, не любил стукачей. Ну, вы понимаете, каких выражений наслушался Толик за эту беспримерную подлянку после убытия начхима ТОФ. - А вы не пейте на моем корабле! – возмущенно защищался Толик, - в другой раз неповадно будет. Вот так! Все ведь правильно. И ответить ветеранам химической службы было нечего молодому борцу за флотскую дисциплину, нашему незабвенному Толику Золотареву. Только, может быть, зубовным скрежетом и уничтожающими взглядами.
Всю эту огромную, разностороннюю, сложную структуру выпестовал, создал, сформировал и укрепил участник Великой Отечественной войны, командовавший тогда Краснознамённым Морским Радиоотрядом Разведки Северного флота, награждённый многими боевыми орденами и медалями за своевременное добывание важнейшей разведывательной информации и предоставление её командованию Северного флота, позволившей сорвать многие агрессивные намерения и коварные планы фашистских войск, опытнейший радиоразведчик, первый командир ЦМРО капитан 1-го ранга Семён Арсентьевич Арутюнов, под руководством которого вместе со своими единомышленниками и соратниками Центральный Отряд стал ведущим среди родственных частей Военно-Морского флота.
Капитан 1-го ранга С.А. Арутюнов, командир Центрального Морского Радиоотряда.
Вероятней всего, что перед командованием Разведки ВМФ, начальником которой в течение двенадцати лет являлся контр – адмирал Бобков Борис Назарович (1911 – 1989), довольно часто навещавший Отряд, уже тогда существовала проблема об определении нового более подходящего, более удобного и специально оборудованного места расположения Центрального Морского Радиоотряда.
Контр-адмирал Бобков Борис Назарович
Бобков Борис Назарович, родился 14 мая 1911 года в Смоленске, русский. Контр-адмирал (1958). В Военно-Морском флоте с 1933 года. Член компартии с 1931 года. Окончил Военно-Морское училище имени М.В.Фрунзе (1937), Училище подготовки командиров штабной службы ВМФ (1943), АКОС при Военно-Морской Академии имени К.Е.Ворошилова (1949). Участник Советско-Финлядской войны (1939-1940). Служил на подводных лодках «Щ-306» и «С-7», являлся военкомом дивизиона и бригады подводных лодок Балтийского флота. Участник Великой Отечественной войны. Военком штаба Разведотдела Балтийского флота. Начальник Разведотделов штаба Амурской флотилии и штаба Тихоокеанского флота (1941-1948). Заместитель начальника отдела, начальник 1-го направления, 3-го управления 2-го Главного Управления МГШ (1950-1953). Начальник 2-го отдела Главного Штаба ВМС – начальник Разведки ВМС, начальник Разведки ВМФ (1953-1965). В распоряжении ГРУ Генштаба ВС с июля 1965. С октября 1968 года в запасе. Умер в Москве 14.02.1989 г. Награждён тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I-й степени, Красной Звезды, именным оружием и медалями СССР. Примечание: Сведения составлены по книге «ГРУ: дела и люди». – СПб: Издательский Дом «Нева»; М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2003.-640с.
Следует особо сказать о том, что Бобков Борис Назарович был в числе тех четырёх адмиралов, которые дважды в 1988 году письменно обращались к ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС, ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА ОБОРОНЫ СССР М.С.ГОРБАЧЕВУ О ПЕРЕСМОТРЕ "ДЕЛА Н.Г. КУЗНЕЦОВА", связанного с его увольнением в 1956 году, ВОССТАНОВЛЕНИИ ЕМУ ЗВАНИЯ АДМИРАЛА ФЛОТА СОВЕТСКОГО СОЮЗА И УВЕКОВЕЧЕНИИ ЕГО ПАМЯТИ.
Сложнейшую организационную, строительную и оперативную задачи в практическом плане по передислокации Центрального Морского Радиоотряда ОСНАЗ Разведки ВМФ на новое место стал реализовывать и претворять в жизнь капитан 1-го ранга С.А.Арутюнов. В этот период Центральный Отряд пополнялся офицерским и мичманским составом, проходящими службу на всех флотах, а также выпускниками ВВМУРЭ имени А.С.Попова. Например, что мне помнится, с Тихоокеанского флота прибыл старший лейтенант Женя Волков, с Северного флота капитан-лейтенант Толя Мутовин и старший лейтенант Саша Иванов, с Чёрного моря капитан 3-го ранга Алексей Лапшев, с Балтики лейтенант Володя Орёл (кстати говоря, сын Командующего КБФ адмирала А.Е.Орла), а немного позднее капитан-лейтенант Феликс Коновалов, мичман Василий Алдакушкин и большая группа лейтенантов-выпускников ВВМУРЭ имени А.С.Попова, многие, из которых составили основу инженерной службы Отряда. Я был назначен в Приёмный центр, основное добывающее подразделение Центрального Отряда, на должность помощника начальника Группы обстановки, соответствующую званию «старший лейтенант» и оставался на ней в течение трёх лет. На первых порах меня такое положение вполне удовлетворяло, и о дальнейшем я как-то не задумывался. Эта Группа только-только формировалась, являясь новым структурным органом, основной ролью которого должна была стать более качественная функциональная связь между добывающими информацию боевыми постами Приёмного Центра и офицерами-операторами, обрабатывающими эту информацию. Возглавить Группу обстановки поручили участнику многих морских походов, опытнейшему радиоразведчику и аналитику информационной службы, участнику Великой Отечественной войны майору Н.П.Зволеву, перед которым была поставлена задача выработки оперативных перспектив и отработки основных направлений по повышению эффективности радиоразведывательной деятельности Приёмного Центра.
А как у них? - Еще до первого полета человека в космос спецы с Байконура запускали на спутниках магнитофонные записи человеческой речи - для проверки голосовой связи между Землей и кораблем. В связи с этим на Западе поднялся шум: дескать, русские отправляли на орбиту пилотов-смертников, чьи голоса перехватывали радиоразведки США, Франции и Великобритании. После этого советские ракетостроители запустили кассету с записью -
Обязанности помощника начальника Группы выполнял амбициозный, энергичный, хваткий, превосходно профессионально подготовленный, разносторонний спортсмен-разрядник, являвшийся незаменимым вратарём сборной футбольной команды Отряда, капитан-лейтенант Владимир Кудрявцев. Основным задающим генератором и инициатором всех неожиданных идей, а затем их твёрдым и решительным реализатором на практике, этаким своеобразным становым хребтом нашей создающейся Группы являлся Павел Иванович Егоров. Обладая богатейшим жизненным и профессиональным опытом, начало которому было положено ещё в довоенные годы, когда он являлся рядовым радиотелеграфистом, а затем в годы Великой Отечественной войны, став офицером, продолжал служить в Краснознамённом Морском Радиоотряде (КМРО) Разведки Северного флота. В 1955 году, с самого зарождения Центрального Отряда, капитан 2-го ранга П.И.Егоров был назначен первым начальником Приёмного Центра. В конце 1961 года П.И.Егоров уволился в запас с военной службы и в новом для себя качестве гражданского служащего продолжал весьма продуктивно работать в составе Группы. Первыми назначенцами в Группе обстановки, кроме меня, балтийца, оказались старшие лейтенанты Юра Берлинов и Толя Сорокин, прибывшие из Учебного Центра в Киеве, капитан-лейтенант Юра Носов с Каспийской флотилии и Валя Лохин с Чёрного моря. Проводя с офицерами Группы инструктивные занятия по специальности или разного рода собеседования, майор Н.П.Зволев называл нас всех не иначе как «новички на стадионе».
Было и такое наставничество в нашей истории. -
Самым опытным и профессионально подготовленным среди нас был, конечно же, прослуживший около десяти лет в родственных отрядах на Тихоокеанском флоте и Каспии Юрий Носов. Вскоре он был назначен начальником Группы обстановки Приёмного Центра вместо убывшего в зарубежную командировку майора Н.П.Зволева. По прошествии некоторого времени Ю.А.Носову присвоили очередное воинское звание «капитан 3-го ранга».
7. Учёба на офицерских курсах
Надо сказать, что в Отряде была очень хорошо организована специальная подготовка со всеми категориями оперативного состава, в первую очередь, внутри подразделений в объёме решаемых задач. Периодически, по мере необходимости, проводилось централизованное обучение офицеров из родственных отрядов со всех флотов на базе ВВМУРЭ имени А.С.Попова по своей специализированной программе. Так, например, во второй половине марта 1962 года на трёхмесячные курсы в из ЦМРО отправились повышать свой профессиональный уровень Толя Мутовин, Володя Орёл из Центра информации, Валя Лохин и я из Группы обстановки Приёмного Центра. С каждого флота из родственных отрядов прибыли свои представители. Всего в учебной группе набралось около двадцати человек, по несколько офицеров со всех флотов, и даже один представитель прилетел с Камчатки. Руководителем учебных сборов являлся опытный специалист информационной службы ЦМРО, участник Великой Отечественной войны майор Г.Н.Кононенко, который не только объяснял теоретические вопросы, но и отрабатывал с нами практические вопросы. В учебном процессе также принимали участие знающие и не менее опытные специалисты из других отрядов. Ежедневные шестичасовые занятия, а затем после обеденного перерыва обязательная самостоятельная трехчасовая подготовка не давали возможности необходимого расслабления посредством свободного ознакомления с достопримечательностями Ленинграда и Петродворца, а также желаемого установления дружеских контактов с местным женским населением.
Жили мы в общежитии при училище, соблюдая чёткий распорядок дня от подъёма до отбоя. Строго проинструктированный ответственным за обучение назначенный староста учебной группы (фамилию которого, к сожалению, не помню) был неукоснительно требовательным и не допускал бесконтрольного длительного отсутствия слушателей из расположения училища. За нашим моральным обликом пристально присматривал выбранный на период обучения партийный секретарь учебной группы, обязанности которого с удовольствием выполнял Валентин Лохин. К слову добавлю, что Валентин Лохин совершенно случайно, как он нам рассказывал, познакомился с очаровательной девушкой, с которой стал встречаться в свободное от учёбы время, завязались дружеские отношения, переходящие в лёгкий флирт. Но однажды, уж не знаю при каких обстоятельствах, наш партгрупорг неожиданно для себя вдруг узнал, что его знакомая приходится дочерью, подумать только, самого заместителя начальника училища капитана 1-го ранга Бледнева Алексея Ивановича. Валентин был порядочный мужчина и верный семьянин. Никаких недозволенных вольностей в поведении не допускал. Он тут же прервал всякие встречи, чтобы у знакомой не создались какие-либо мысли на далёкую перспективу. Однако, кто его знает, какие могут последовать события? Повысив свою бдительность до невероятных размеров, Валентин прекратил всякие дружеские встречи с девушкой, ограничил для себя всякие прогулки по Петродворцу и сократил поездки в Ленинград. Тут самое время рассказать несколько слов об Алексее Ивановиче Бледневе. Хотя наше офицерское положение в период обучения в училище было привилегированное, однако регламентировалось всеми существующими местными порядками, а они были жуть как строги. Ведь это был период самого безудержного разгула кучеровщины, а Бледнев был неукоснительным исполнителем этих иезуитских требований. Кроме того, в училище тогда обучалось подразделение албанских слушателей, которые не хотели подчиняться никакой дисциплине, даже учиняли драки с курсантами особенно во время вечеров отдыха. Ясное дело, что это доставляло дополнительное беспокойство для заместителя начальника училища, ответственного за общий порядок и дисциплину. Тем более, мы знали, что возраст начальника училища инженер-вице-адмирала Крупского М.А. подходит к предельному для нахождения на военной службе, да и здоровье у него было не блестящее. В общем, все знали, что А.И.Бледнев готовился стать начальником училища и бразды правления надёжно держал в своих руках. Вскоре так и получилось. Но произошло страшное непоправимое событие. В автомобильной катастрофе погиб контр-адмирал Бледнев Алексей Иванович, находясь во главе училища считанные месяцы.
Контр-адмирал Бледнев Алексей Иванович
Поездка в Ленинград на электричке после всех занятий и возвращение в этот же вечер к установленному времени в реальности были напрасной тратой времени, поскольку оно только и уходило на одну дорогу в оба конца. Все свои намерения для проведения культурного досуга, включая и знакомства с хорошенькими женщинами, что у некоторых опытных ловеласов получалось совсем не плохо, мы старались реализовать в субботу, как в короткий без самоподготовки учебный день, но главным образом в воскресенье. Мне, например, удалось быть несколько раз на выставках и в музеях. В Русский музей я ходил даже несколько раз, где, к своему удивлению, купил одну репродукцию картины Кустодиева и даже, совершенно непонятно зачем, приобрёл два толстенных тома для начинающего художника. Ежемесячно, хотя бы единожды, но обязательно посещал какой-либо драмтеатр. Однажды даже удалось попасть в Мариинский театр, где слушал «Фауста». Пару раз с ребятами посидели в ресторанах, но в обоих случаях получилось как-то скромно, скучно, без гудежа, наверное, из-за отсутствия достаточного количества денег. Несколько раз пытался повеселиться на танцах в ленинградском Доме офицеров, но впечатлений ярких и эмоциональных, увы, в памяти не сохранилось. Однажды в обычный учебный день после занятий мы в составе группы из четырёх человек решили прогуляться по Петродворцу. Был солнечный майский, но не очень тёплый из-за дующего с залива северного ветра, день. Проходя мимо кинотеатра, решили купить билеты на очередной сеанс кинофильма. Во время этой прогулки у нас произошла случайная встреча с отцом адмирала В.А.Касатонова Афанасием Степановичем Касатоновым, участником Первой мировой войны, кавалеристом, но страстно нас убеждавшим, что он был матросом Балтийского флота и участвовал в штурме Зимнего дворца. Об этой занимательной легенде я рассказал на предыдущих страницах.
Быстро пролетели три месяца нашей упорной учёбы и в бурный разгар белых ночей, пышного цветения сирени и черёмухи, стремительного биения бриллиантовых струй бесчисленных фонтанов Петродворца, нам пришлось на экзаменах подтверждать своё профессиональное реноме. Успешно пройдя горнило экзаменационных проверок, и получив официальные Свидетельства об окончании курсов офицерского состава при Высшем Военно-Морском училище радиоэлектроники имени А.С.Попова по специальности радиосвязи за подписью начальника училища вице-адмирала М.А.Крупского (1902 – 1975), мы отправились по своим отрядам, даже не догадавшись сообща отметить завершившееся важное событие маломальским прощальным банкетом.
Вице-адмирал Крупский Михаил Александрович
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
