Верховному Главнокомандующему Российской Федерации, Президенту России Д.А.Медведеву
Товарищ Верховный Главнокомандующий! Считаем своим долгом довести до Вашего сведения нашу позицию по ситуации, складывающейся вокруг крейсера «Аврора», который в ближайшее время может быть выведен из состава Военено-морского флота России... полный текст см. на сайте
Обращение к Нахимовцам
Нахимовцы! Братья-питоны! Слушайте нас! Нам в жизни повезло. Мы учились в Нахимовском, служили, были нужны Родине. Россия гордилась нами и любила нас. Это было взаимно. Время, увы, не выбирают, а времена меняются. То что происходит сегодня с армией и особенно с флотом — нам, русским морякам, кажется нелепым страшным сном. Император Александр Третий, при котором Европа чихнуть боялась, со знанием дела справедливо утверждал: у России есть только два надежных союзника — армия и флот. Что же сегодня происходит с союзниками России. Зачем, кому, для чего нужна слабая Россия? Вопросы. Вопросы без ответа. Пока без ответа. Время и история ответят на эти вопросы, спросят с каждого. Кто ты?! Чем помог Матери-России в трудный час? Что ты сделал для флота, для армии? В первую очередь время спросит с нас, с Нахимовцев. И это справедливо. Ибо мы, нахимовцы, с юношеских лет впитали в себя заложенные Петром Первым незыблемые традиции — без сильного флота России не быть. Положение обязывает! Время, ребята, действительно выбрало нас. Если не мы, то кто! Нас, питонов, 62 выпуска, более 15 тысяч бойцов. Перестройка, а точнее смутные времена разбросали нас по всему свету. Но нахимовец — всегда нахимовец. Помните — мы единое целое. Назрела необходимость объединиться для решения важнейших задач. Всероссийское Нахимовское Собрание (ВНС) -это все мы. В координационный Совет входит один выборный нахимовец от каждого выпуска. Мы общественная организация. Наша основная цель - сохранить вековые героические традиции русского флота, традиции нахимовцев. Все мы понимаем, традиции это фундамент. Разрушение начинается с малого. Покатился камешек, за ним другой и рухнула скала. Так и флот рухнет без фундамента. Встречаясь друг с другом, мы сетуем, возмущаемся, разводим руками. Дескать, все понимаем, рады помочь, а как... Кто нас слушает... Один в море не воин... Да, один не воин в море захлестнувших Россию коррупции, казнокрадства, антипатриотизма. Поэтому все, кому обидно за Державу, все, кого тревожит судьба русского флота, а значит, судьба России — ОБЯЗАНЫ объединиться. Мы, ребята, можем все - было бы желание. Мы не маленькие люди, мы нахимовцы, русские моряки. Думаете, сегодняшние российские реформаторы не считаются с мнением народа? Считаются, еще как считаются. Первостепенная задача ВНС — не позволить продать здание нашего Санкт-Петербургского Нахимовского военно-морского училища и землю нашей учебно-тренировочной базы в поселке Пушное. В 2010 году реформаторы плюнули в душу всему 62 выпуску нахимовцев, отменили набор в Высшие военно-морские училища. Прощай мечта о море. Из последнего в России Нахимовского училища делают какой-то непонятый интернат, куда принимают после 4-го класса. Ни КМБ, ни шлюпок, ни тех строгостей, которые были у нас, закаляли и делали из нас настоящих мужчин и моряков. Все это грустно, но поправимо, главное, не опускать руки. Мы хотим видеть в нашем Нахимовском Собрании не только окончивших училище. Мы верим, что с нами будут все те, кому важна целостность Русского флота. Мы объединяемся не для застольных воспоминаний за рюмкой водки (хотя и это не возбраняется), а для важнейшего — сохранения Русского флота, его традиций, его чести. Некоторых наших ребят по разным причинам отчислили из училища. Кого тут винить... Конечно, были и ошибки командования, и сами хороши, чего греха таить. Молодость беспечна. Мы помним всех вас. Мы вместе прошли самое трудное — КМБ, первые полгода, год. Нам обидно, что вы не шли в одном строю с нами под выпускной прощальный марш. Если для вас слово Нахимовец осталось в сердце — мы навсегда вместе. Глупо было бы обособлять нахимовцев от всех русских моряков. Мы учились вместе в" вышках", служили на кораблях Военно-Морского флота. Хлебали из одного котла радости и беды. Вместе несли вахту, стояли на страже нашей Родины. Эти понятия для нас привычны. Эти понятия — наша жизнь. По другому не было и не будет.
Россия без флота — ничто! Мы — ничто без России!
Регистрируйтесь на сайте , включайтесь в организационную работу по нашему объединению и претворению в жизнь проектов, направленных на достижение целей, поставленных перед Нахимовским Собранием
Целинная эпопея на этой земле еще раз показала всему миру благороднейшие, нравственные качества советских людей. Л.И.Брежнев «Целина»
О нашей командировке в будущем можно будет написать рассказ и назвать его «Целина»... Стоп! Такое произведение уже есть, органы не поймут. Максим Голубев, осторожный замполит целинной роты
- Па…а…а вагонам!!! -писклявый голос начальника эшелона - командира целинной роты капитана 3 ранга Бережного, усиленный «матюгальником», впился в уши моряков –«целинников». Техника, загружена, закреплена на платформах, продовольствие на путь следования получено, теплушки оборудованы непритязательным имуществом без особых удобств. Туалета нет. Да он и не нужен. В проеме вагона прибит продольный брус, держась за который можно на ходу поезда, под свист ветра, справить на перегонах между станциями малую и большую нужду. Ту-ту…у, поехали! Июнь 1976 год. Прощай Тихоокеанский флот на полгода! По заданию родной коммунистической партии и советского правительства мы едем убирать урожай в далекий Казахстан. Те парни, которые в мое время начинали офицерскую службу с флотских береговых частей, хоть единожды, да побывали «на целине». А еще ранее, в середине 1950-х – начале 1960-х годов, под бравурные звуки духовых оркестров со всех вокзалов страны поехали по комсомольским путевкам десятки и сотни тысяч юношей и девушек поднимать целинные земли.
Ах, романтика! Жить летом в брезентовых палатках, зимой в холодных бараках (а где вы найдете дрова в глухой степи?) или старых казахских кошарах рядом с овцами, готовить пищу на костре, пить хмельной кумыс, петь под гитару и целоваться с любимыми под яркими степными звездами. Натужно тарахтели трактора, поднимая веками не тронутые пласты земли, сеяли пшеницу. Газеты «Правда», «Комсомольская правда» и «Казахстанская правда» (тогда все газеты были «правдивые») взахлеб рассказывали о героизме целинников и весь советский народ вместе с первопроходцами ждал богатых урожаев. Первые годы еще, что-то росло, потом земля истощилась: засушливый климат, эрозия почвы постепенно снизили количество добытых центнеров с гектара. Удобрения не помогали, а романтика хороша, пока не обзаведешься семьей. Молодожёнам нужны «условия». А какие условия в бараке или в бывшей овечьей кошаре? Ни тебе помыться, ни тебе обед приготовить. В сорокаградусные морозы туалет, состоящий из двух палок ( на одну тулуп вешать, а другой волков отгонять) покорителям целины, был как-то не по душе. К тому времени, когда я попал на целину в Эмбенский район Актюбинской области, оскудевшая земля северного Казахстана давала не более двух центнеров пшеницы с гектара. Но, тем не менее, к нам на Тихоокеанский флот, каждый год поступала разнарядка на технику и людей… А сейчас мы стоим в глухой тайге на паршивеньком полустанке перед станцией Ерофей Павлович, до места еще пять тысяч километров, и у моих товарищей закончился спирт. Мы общаемся в офицерском коллективе, в КУНГе, закрепленном на платформе. - Юра, Светлану будешь?- вдруг спрашивает зампотех целинной роты капитан Гена Ходырев. Я оторопел! Женщина на борту! Откуда взялась? Из тайги приблудилась? Гена полез за Светланой куда-то в закуток, за ящики. Долго там чихал и ковырялся, наконец, вытащил... два флакона дешевого одеколона. - «Светлана»! – торжественно вручил мне один флакон Гена, - освежает, дурманит и валит с ног одновременно! Послевкусие обалденное! - Ты, что, Генчик! Последний раз я пил одеколон в далеком детстве и то пацаны подсунули вместо лимонада! - отказался я и вернул ему
Ныне чрезвычайной редкостью стало даже изображение. Видимо, еще в те годы все выпили?
- Ну, простите, сэр, шотландского виски не держим-с! - Гена открыл флакон, налил себе в кружку, разбавил водой и немедленно выпил этот гадючий раствор молочного цвета. На закуску у него была приготовлена банка рыбных консервов, да не абы каких, а «Севрюга в томатном соусе». Опережая события, надо сказать, что мы везли с собой на подкуп целинных казахских начальников много разных деликатесов, поскольку ни одна «целина» не заканчивалась благополучно для обеих сторон – как флота, так и местных аборигенов. То наши водилы по пьянке побьют аборигена монтировкой, то казашку полюбят в соломе, то барана на шашлык уведут. Местные мстили, как могли, но как-то мелко и с ленцой. Да и что могли они противопоставить нерушимой сплоченности представителей могучих Вооруженных Сил? И вот я, военный инженер – химик, имеющий самое далекое представление об устройстве автомашины, приказом командующего ТОФ назначен командиром автомобильного взвода № 3 целинной роты Тихоокеанского флота. Химик на флоте – универсальный офицер и должен уметь всё, в том числе убирать урожай для закромов Родины. Сейчас у меня в подчинении восемь моряков-водителей с береговой базы катеров и, в наличии, двадцать три грузовика – ЗИЛы и ГАЗоны. Остальные машины, по дороге будут комплектоваться шоферами из числа «партизан», как в народе кличут переподготовщиков. Через двенадцать суток пути, на какой то небольшой казахской станции наши ряды пополнились полупьяными, лохматыми, переодетыми в солдатскую форму «партизанами» из Ижевска и Перми. По распределении мне достались самые отчаянные и нетрезвые из всего контингента, потому, что я дежурил по эшелону и опоздал к «дележке». Ну, жди ЧП, командир, подумал я о себе в третьем лице. Как в воду глядел! Состав еще не тронулся, как мои солдатики ограбили цистерну с вином. Охрана задержали самого нерасторопного из них по кличке Малыш. - Да чо, я? Чо это я? Я только сейчас подошел, ничо не брал, вы чо! Я же ни чо! – растерянно оправдывался Малыш. - Ты заплатишь за все украденное вино, ворюга! Будешь сидеть в КПЗ пока не отдашь деньги! - главный охранник, говоря это, почему-то смотрел на меня. Знал, что отвечать за «партизана» придется мне.
"Мы переименовали его из Ворюги в Милиционера." - так кончается рассказ
Я отозвал его в сторонку. - У меня есть тушенка, - ласково сказал я держиморде, - ящика хватит? - Сапиента сат! – важно сказал начитанный охранник мне на латыни, - для умного достаточно! Я забрал Малыша и мы пошли к эшелону. Зашли в теплушку, а через минуту состав дернулся и начал набирать ход. - Ты военный билет не показывал? Адрес не называл? – строго спросил я у воришки. - Нет, товарищ командир, не успел. В проеме теплушки показалось красное и мокрое от пота лицо охранника. Он мчался за вагоном, высоко поднимая жердеобразные ноги. - Кидай тушенку, старлей! А то не успеешь! Я рассеянно проводил его взглядом. Нашел дурака! - Значит так, - строго сказал я «партизану», - тушенку доблестной станционной охране завезем на обратном пути. Может быть. А тебя, за то что попался, назначаю ответственным за все будущие преступления которые совершит наша целинная бандитская группировка! Малыш, после перенесенного потрясения, был согласен отвечать не только за предстоящие целинные преступления, но и за все что сотворили Гитлер, Муссолини, Ежов и Берия вместе взятые. Наш маршрут лежал в Актюбинскую область. Место разгрузки эшелона - станция Эмба. Туда шла однопутка и мы подолгу парились, изнемогая от жары, в вагонах на полустанках, ожидая встречного поезда. Эта азиатская Эмба ассоциировалась со словом «Амба». - Всем нам ребята там от жары амба придёт – пугали мы друг друга. Вот еще один полустанок – кирпичная развалюха, какие-то железяки, кривое дерево и пасущиеся ослы. К нашей теплушке подошла старая казашка. - Офицер, подари рубашку, - обратилась она ко мне, - указывая сухой коричневой рукой на нестиранную кремовую флотскую рубашку, висевшую на гвозде. - Бабушка, забирай, только принеси чего-нибудь попить холодненького!
Старушка шустро сбегала в станционный домик и принесла полное ведро пенящейся белой жидкости. - Это кумыс, - объяснила она, - только, что с ледника. - Настоящий кумыс? Что-то не видно у вас тут лошадей! - Э! Одному скажи лошадь, не нравится, другому скажи верблюд, не нравится... Это ишяк! - ответила аборигенка. Ишак, не ишак, но напиток был действительно превосходный. Холодное, резкого вкуса перебродившее молоко шибало по мозгам почище бражки. Мы в охотку выпили с зампотехом Геной Ходыревым по нескольку кружек кумыса и, незаметно для себя, уснули на своих матрасах. А вот и село Ленинское, Эмбенского района. С этого маленького казахского местечка, начиналась наша «целинная эпопея».
Пока мы с вами развлекаемся разными торпедными стрельбами, не грех вспомнить и о больших событиях памятного первого послесталинского года. Уже был выловлен и обезврежен «агент мирового империализма» Берия (ума не приложу, зачем он подался в шпионы, скромной зарплаты советского министра что ли ему не хватало?) В руководстве страной происходили какие-то перемены. Всему советскому народу, а на Дальнем Востоке – особенно, эти перемены не очень-то были известны. Хотя об их направленности можно было догадываться: например, бригадный «особняк» из своей отдельно построенной каменной будки не показывался, а потом его и вовсе заменили на юного и по-человечески разговорчивого лейтенанта из «комсомольцев».
В конце осени на флот пожаловали Хрущёв и Булганин. Двое суток корабли в парадном строю ждали именитых начальников в Амурском заливе, но те просто прошли мимо на катере под Государственным флагом до флагманского крейсера, который затем снялся с якоря. Наша лодка, на правах победителя призовой стрельбы, участвовала в показных атаках по вельможному кораблю. Атака была бесцветная: в достаточно спокойную погоду крейсер обнаружился издалека и шёл постоянным курсом без охранения. Мы всё выполнили без ошибок, только одна из двух выпущенных торпед «продулась» в десяти метрах от крейсера, хотя, вообще-то, цель была «взята в вилку». Торпеды на этот раз готовил флотский арсенал, так что на нас упала только «тень» от допущенной оплошности: какой-то жиклёр в парогазовой торпеде оказался ввёрнутым неправильно, и поэтому торпеда не прошла всего положенного расстояния. Говорили, что Николай Герасимович Кузнецов даже ушёл с мостика крейсера от досады, увидев эту всплывшую за кормой торпеду. После этой последней в сезоне стрельбы у нас начались перемещения по службе: командира перевели на «Сталинец», Ваня Плотников стал помощником флагманского механика, Жора Соболев тоже получил повышение, а меня назначили на его место. Нашим командиром стал «матёрый» помощник соседней лодки – капитан-лейтенант Паша Иконников, а саму лодку на несколько месяцев поставили в ремонт, она была одной из самых старых в бригаде. Пребывание в длительном ремонте мне не очень нравилось: команды в это время постоянно «растаскиваются» на действующие корабли, да и дисциплина как среди матросов, так и среди офицеров в период относительного безделья обычно падает. Но, естественно, никто меня о симпатиях к разным местам службы не спрашивал. Однако, не успел я перетащить свой чемодан в офицерское общежитие бригады ремонтирующихся кораблей, как последовал приказ об откомандировании меня на «малыш», предназначенный для передачи китайцам. Несколько лодок под ужаснейшим секретом были приготовлены к этому акту социалистической солидарности, и со дня на день ждали приказа на выход. Командир одного из двух «малышей» в этой группе – Юрий Сергеевич Щукин – выбрал меня на кратковременную, как считалось, роль помощника: после передачи корабля нашим союзникам я должен был с основной частью команды возвратиться в Союз, а командир с группой офицеров и старшин, выступающих в роли инструкторов, – оставаться в Китае на большее время. Надо ли говорить, что я обрадовался такому повороту дела, хотя при этом опять откладывался мой отпуск (я не был дома уже 14 месяцев, и у меня были причины стремиться в Москву). Лодка наша была тщательно выкрашена, все заводские таблички с механизмов и приборов удалены, экипаж состоял из отборных моряков, мы только и ждали приказа на выход. На дворе стояла середина декабря. Все «китайские» экипажи находились на казарменном положении, в «город» никого не отпускали. Но одна неделя следовала за другой, а приказа на выход всё не поступало. Где-то далеко творилась большая политика: разразился так называемый тайваньский кризис (в наших газетах о нём не печаталось ни слова), и наши корабли были деталью в сложной игре интересов разных стран. Нам только говорилось, что нет гарантий от нападения гоминдановцев и поэтому следует подождать. Когда время ожидания перевалило за пару месяцев, меня уже официально перевели на новую лодку. На «М-248» я сдал дела и больше на неё уже не возвращался.
Плакат "Миролюбивые силы бьют по поджигателям войны" -.
В марте стало ясно, что задержка с выходом в Китай затянулась до неприличных размеров. Начальство приняло решение несколько «расслабиться» и отпустило часть офицеров в отпуск за прошлый (1954-й) год. Я, не мешкая, купил билет на самолёт и уже через двое суток стучался в дверь квартиры Назаровых на Усачёвке. Судьба моя решилась именно в этот счастливейший момент, так как открывшая мне дверь Лёля только и смогла вымолвить совершенно нелогичную фразу: «Как ужасно хорошо, что ты приехал!» Конечно, и до этого я посылал какие-то письма, осознав свой выбор, но памятная фраза и выражение лица моей подруги сделали все другие способы объяснений попросту ненужными. Как мы условились с читателем, я подожду пока у меня появятся изобразительные средства для достоверного описания лирических сцен, а здесь мы упомянем только, что за время моего отпуска мы съели немалое число пломбирных тортов и шоколадных конфет, не допустили пропусков в конспектах лекций Бауманского училища (некоторые из них пришлось переписывать мне), наслаждались добрым отношением всех окружающих нас людей и даже пытались изжарить гуся с яблоками для нашего механика Гелия Павловича Крачковского, который вслед за мной приехал в Москву и нанёс нам визит. Правда, огромный гусь, снятый с витрины гастронома на Малых Кочках, весь изошёл на сало, и от парадного блюда фактически остались только яблоки, но это были уже детали. Два месяца «подводного» отпуска пролетели, как одно мгновенье, и я опять включился в ожидание у моря погоды. Хотя последняя фраза содержит сразу два расхожих штампа, второй из них следует понимать буквально: для нашего перехода через Цусимский пролив было решено выбрать штормовую погоду, и синоптики не просчитались в её прогнозе, один из них даже получил за это медаль. Четыре лодки вышли в море загодя, а миноносцы должны были догнать нас перед упомянутым проливом, после совместного прохода которого обе части группы опять должны были следовать раздельно. На уровне моего служебного положения об этом плане, естественно, ничего не было известно. Через день после выхода мы попали в жесточайший шторм. Лодки заливало хоть и тёплой, но уж очень обильной волной, полкоманды во главе с командиром не могли шевелиться от морской болезни. Кок сумел приготовить только два вида густого варева (солёное и сладкое), вторая разновидность представляла собой концентрат флотского компота. С мостика я не сходил сутками (мы шли в конце одной из двух кильватерных колонн) и с удовольствием поедал сладкое блюдо в неимоверных количествах. Один раз почти на траверзе промелькнуло очертание солнца. Я схватил секстан и успел сделать пару замеров, по-настоящему их должно быть пять при каждом наблюдении высоты одного светила. Секстан тут же забрызгало водой, и я не очень доверял своему наблюдению. Когда же были произведены вычисления, оказалось, что разница между расчётной и наблюдаемой высотой составляет около пятидесяти минут. Я посчитал своё наблюдение неверным и никому не сказал о нём, кроме Щукина. И зря. В результате шторма нас отнесло от расчётного места примерно на пятьдесят миль, и миноносцы нашли наши лодки с опозданием на сутки от предполагаемого времени. Так или иначе, но мы прошли исторический для нашего флота пролив и уже в более спокойную погоду двигались по тёплому Жёлтому морю, наслаждаясь видом диковинных летающих рыбок. На подходе к Циндао, который был конечным пунктом нашего похода, стали попадаться не менее диковинные джонки, и мы окончательно поверили, что попали в сказочные дальние страны. Двухнедельное пребывание в Циндао иначе как праздником назвать никак нельзя.
Китайские товарищи буквально носились с нами, как с писаной торбой. По прибытии на кораблях сразу установили двойную вахту. Китай переживал период романтического послереволюционного энтузиазма (по крайней мере, – внешне, настоящую жизнь экзотического народа иностранцу понять было затруднительно). Элементами этого энтузиазма был чудовищный культ Мао Цзэдуна и его лозунг учиться всему у советских товарищей. О начавшихся трениях с Хрущёвым ни мы, ни рядовые китайцы ничего не знали. Китайский флот переживал сложный период становления и перехода к регулярной организации службы. Появились воинские звания и погоны, хотя разобраться в системе их присвоения и истинном значении было сложно. Например, моряки китайской бригады разделялись на восемь категорий с различным статусом и режимами питания. Нашим толмачом был выпускник специального института переводчиков из Порт-Артура, не совсем понятно: офицер или старшина. У него было рабочее русское имя Витя. В повседневной жизни все китайские моряки ходили в одинаковой синей униформе с шёлковой биркой «НОАК» (на обороте имелся личный номер). Форма с погонами предназначалась для выхода. Китайский боцман нашей лодки явно был старшиной, но я видел его и в форме с офицерскими погонами. Командовал бригадой хитрейший адмирал. Ходил он тоже в униформе без погон, но ткань всё-таки была не хлопчатобумажная, как у всех, а шёлковая. Вся территория просторной базы была посыпана красным гравием. Если адмирал обнаруживал хотя бы маленькую ямку, то следовал почти невидимый знак адъютанту, невесть откуда появлялись матросы с корзинами на коромыслах, и неровность поверхности тут же устранялась. Наших офицеров кормил специально выделенный ресторанный повар, который обязательно выходил в зал столовой и спрашивал отзывы о своей работе. Качество блюд настолько превышало все наши мыслимые пожелания, что ничего, кроме слов восторга, в ответ мастер, конечно, не слышал, хотя названия большинства исходных продуктов и фруктов мы просто не знали. Но питание некоторых категорий китайцев было явно ограниченным и не ресторанным. Если столовались мы отдельно от китайских друзей, то баня с душем была общей. Китайцы очень стеснительны и даже в бане прикрывают известные места тряпочкой. Наша бесстыдная нагота вызывала хихиканье, но тряпочек у нас не было, а принимать душ в жарком и влажном климате приходилось почти ежедневно. С передачей техники и обучением китайского экипажа никаких трудностей не было. Вопреки предупреждениям, китайцы быстро «пробежали» по длиннющим перечням механизмов и поставили соответствующие подписи. Если учесть, что эти перечни мы в муках готовили и перепечатывали не один раз, можно сказать, что имело место не только чувство облегчения, но и некоторое разочарование. У нас поговаривали, что раньше такого не было, просто данную группу кораблей подарили Китаю без оплаты. Но за достоверность этой версии, естественно, я поручиться не могу. При маневрировании в замусоренной воде китайской базы мы немного погнули один из винтов, и его нужно было осмотреть. Будучи любителем подобных упражнений, я напялил дыхательный аппарат и полез в воду. Неловкий матрос, стоящий на страховке, дёрнул фал, проходящий возле мешка с кислородом и «зашиб» мне легкие. Пару дней я плевался кровью, но зато впредь не забывал как следует инструктировать людей перед опасными упражнениями. Сами китайцы лёгководолазное дело осваивали с трудом: большинство из них оказалось некрепкого здоровья. Почти в первый день пребывания в гостях наш электрик Миша Кравчук так накормил кашей своего коллегу по вахте, что беднягу отвезли в лазарет. Вблизи китайцы оказались не одной нацией, а некоторой отдельной человеческой цивилизацией: темпераментный южанин – командир нашей лодки – совершенно не походил на хмурого северянина-комиссара (конечно, у китайцев и на «малыше» была такая должность). Перед экспедицией в Китай нас предупредили, чтобы мы не очень ругали капиталистов (никто, правда, и не собирался это делать): большинство морских офицеров были выходцами из буржуазии, других более или менее образованных людей, естественно, не существовало. Наши коллеги дарили нам маленькие карточки с портретами своих жён, больших ценностей у них особенно и не было. Мне показалось, что не все офицеры были так уж беспредельно счастливы и веселы. Как и у нас на базе, у китайцев постоянно шли какие-то длинные собрания, о содержании которых мы ничего не знали, на самом деле шла очередная «чистка». Немногочисленные выходы в море перед полной передачей корабля проводились с двойным экипажем, что, вообще-то говоря, не совсем безопасно.
Специально выделенный катер с громкоговорителем разгонял рыбацкие джонки, мы погружались в действительно жёлтое мутное море и потом быстро всплывали. За обедом, выпив рюмку вина, китайский командир начинал размахивать руками, а комиссар хмуро на него смотрел. С одного из наших матросов однажды сдуло бескозырку, так её подобрали рыбаки и передали в бригаду. Ещё интереснее была жизнь «гражданского» Циндао. Возле бригады строился буквально вручную каменный двухэтажный дом. Леса были собраны из бамбука и скреплены канатами хитрым способом. По ним постоянно ходили подносчики кирпичей с коромыслами. Один наш матрос хотел поднять такую ношу, она оказалась весьма тяжёлой. На прилегающих к бригаде улочках дряхлые старики ловили в баночки мух, за сотню или тысячу их выдавался фын (копеечка). Сцен истребления невинных воробьёв мы не видели. Циндао раньше был немецкой колонией, потом в нём долго хозяйничали японцы и американцы. От цивилизованных господ остались фешенебельные отели с лифтами и гарсонами и несколько десятков американских лимузинов с шофёрами в белоснежной форме и белыми накладками на колёсах. Остальной транспорт был представлен ручными тележками. Рикши в это время были запрещены, а грузовики попадались редко, в основном, – забитые солдатами. В город мы попадали только строем: на экскурсию в прекрасный парк с обезьянками на цепочках и тиграми в клетках среди диковинных деревьев, а также в маленький океанариум с тюленями. Особое место в празднике советско-китайской дружбы занимали «чифаны» – огромные приёмы на несколько сот человек, которые устраивались в отелях, там-то я и рассмотрел впервые настоящие лифты, гарсонов и американский духовой оркестр. Распоряжались праздниками какие-то высокопоставленные женщины, причём все остальные организаторы праздников беспрекословно выполняли их команды. Многочисленные столы были богато сервированы. Соотношение нас с китайскими моряками было примерно 2:1. Тосты в огромном зале произносились в микрофон и сопровождались переводом. Были и танцы с девушками из армейского детского сада (остатки «коммунизма» ещё не полностью ушли из жизни китайской армии). Когда я спросил через «Витю» свою партнёршу, нравится ли ей танцевать, то она сморщила носик, перевод не потребовался, мы все трое рассмеялись. Пока нас перевозили в отель на открытых машинах, окружающий народ обязательно приветствовал советских моряков. Нам выдали по пятьдесят юаней и единственный раз в «гражданской» одежде доставили в город в район многочисленных лавочек. Я приобрёл кусок добротной шерстяной ткани для своей подруги, веер и прочую ерунду. Предосторожности с нашими прогулками по городу нам объясняли тем, что при отступлении на полуострове неизвестно куда делась гоминдановская дивизия. Брошенные американцами два больших десантных корабля мы видели, а больше никаких следов недавней войны не было. Циндао служит курортом для высокопоставленных лиц из расположенного недалеко Пекина, где очень тяжёлый континентальный климат. В частности, издалека был виден огромный шёлковый шатёр, якобы предназначенный для самого Мао Дзэдуна. Наконец, мы спустили наш флаг (сейчас он висит в моей комнате) и подняли красный китайский. Всем нам вручили медали советско-китайской дружбы с удостоверением на шелковой ленте и подарки от мэра города в виде пакета фруктов и бутылки дорогого коньяка. Мы распрощались с остающимися на большее время инструкторами, погрузились в старенькие пассажирские вагоны и двинулись на север. Сначала дорога шла по густонаселённой местности, где огороды прилегали чуть ли не к самой насыпи, и могилы умерших располагались между грядками. А потом пошла пустынная Манчжурия. В степи у железной дороги попадались бетонированные пулеметные гнёзда, а через каждые двести метров стоял солдат. Понятно, что при такой охране на нас никто не нападал. Родина встретила нас мутотой на пограничной станции, но рано или поздно переполненные впечатлениями мы вновь оказались в родных казармах Малого Улисса.
Последнее построение нашего экипажа при передаче корабля китайцам.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Килп-Явр вспомнил. Вернее, то время, когда там был аэродром – и гражданский, и военный. Аэродром в Мурмашах тогда только строили. Застрял я на трое суток – не смог то ли билетов достать, то ли нелетная погода. На четвертые сутки сижу на лавочке, попиваю портвейн. Проходит мимо летун и спрашивает: чего каплей грустишь? Объяснил. Он и говорит: «Со мной полетишь в режиме летчика-наблюдателя? Только у меня нет второго парашюта». Мне все уже до лампочки. Полечу. Сходил он в штаб, вышел: бери мол, шмотки и пошли. Пришли к спарке реактивной, старой, на которой, может быть, еще Уточкин летал. Забросил он меня с чемоданом на место второго пилота, сам залез в кабину, и полетели. Часа через два приземлились в Киеве. Там он меня напоил и накормил, сдал другому экипажу на другой самолет, и я через час приземлился на Бельбеке, в Севастополе. Еще через минут сорок я был дома. Лучше и не бывает. Здесь ларчик просто также открывается: этот парень был связывающим звеном перед учениями крупномасштабными между военными округами и развозил документы, и был такой же старый капитан, как я. Что-то внутреннее нас связывало.
Побудка 7.00 Уборка коек и личная гигиена 7.10-7.30 Физзарядка 7.30 - 7.50 Утренний осмотр 7.50 - 8.00 С 8.00 согласно существующего распорядка: учеба, строевая подготовка, изучение спец. дисциплин, физическая подготовка. В летнее время - морская подготовка. С перерывами на обед и ужин. Вечернее время: Вечерняя прогулка 21.20 - 21.45 Вечерняя проверка 22.00 - 22.10 Личная гигиена, отход ко сну 22.10 - 22.30 Отбой 22.30 ( Фонд 1134 Опись 14464 Д №7 т.2 с. 137 Приказ №377 от 12.11.48г.).
Для несения ежедневной дежурной и караульной службы назначался суточный наряд: 1. Дежурный офицер по училищу - офицер 2. Помощник дежурного офицера - старшина или сержант 3. Дежурный по продпищеблоку - 1 чел. воспитанник 4. Рассыльные у дежурного офицера — 2 чел. воспитанники 5. Часовые у Знамени училища - 3 чел. воспитанники 6. Дневальные у входных дверей учебного корпуса - 2 чел. воспитанники 7. Помощник дежурного по КПП училища - 3 чел. воспитанники 8. Дневальные у входных дверей жилого корпуса - 2 чел. воспитанники 9.Сторожевой пост №1 - 2 чел. воспитанники 10.Сторожевой пост №2 - 2 чел. воспитанники 11 .Сторожевой пост №3 - 2 чел воспитанники 12. Сторожевой пост №4 - 3 чел. воспитанники 13 и 14 временные посты дежурства но необходимости 15.Дежурный по 1 курсу вице-старшина воспитанник Дневальные - 2 чел. воспитанники 16.Дежурный по 2 курсу вице-старщина воспитанник Дневальные - 2 чел. воспитанники 17. 3 курс: дежурный по 1 и 2 роте и по два дневальных от каждой роты. Всего 6 чел. вице-старшины и воспитанники 18.Начальник караула - кадровый старшина 19.Разводящий - 1 чел. воспитанник 3-го курса 20. Пожарное отделение - 10 чел. воспитанников во главе одного из командиров отделений вице-старшин. (ЦВМА Фонд 1134 Оп. 14464 пор.№14 Приказ нач. училища от 28 сентября 1948 г. с.282).
Из анализа распорядка дня воспитанников и несения дежурной и караульной службы явствует, какая сильная нагрузка падала на молодой организм воспитанников. Вместе с тем надо отметить, что такая жесткая организация службы и учёбы быстро приучала к организованности, собранности, дисциплинированности и к чёткому планированию своего времени. Не все воспитанники могли выдержать такой режим и некоторая часть (весьма незначительная) уходила из училища по собственному желанию С этой точки зрения желательно оценить эффективность системы воспитания и отбора кадров и проанализировать общий список всех принятых в СВМПУ в 1948-1951 гг. (Помещен по тексту книги). Надо отметить, что те отчисленные или добровольно ушедшие из училища, прекрасно устроились на «гражданке», т.к. имели опыт организованности, что давало им преимущество перед гражданскими сверстниками.
Как и за что поощрялись и наказывались воспитанники СВМПУ.
Поощрения:
Довольно-таки распространённое поощрение - Солдатенков Юрий Владимирович (ЮВС), февраль 1951 г.
1. За активную общественную работу. 2. За отличие в учебе и дисциплинированность. 3. За отличную службу. Награждались в виде «благодарности» в приказах начальника училища или непосредственных начальников. Награждались грамотами, призами, подарками Помещалось фото воспитанника на Доске почёта. Особенно ценилось фото на фоне Знамени училища. Направлялось письмо с благодарностью родителям воспитанника.
Официальная надпись на обороте фото ЮВС.
Наказания:
1. За разные провинности назначалось внеочередное дежурство. 2. Лишали очередного увольнения в город (Для воспитанников в то время такой вид наказания существенным не был, т.к. в городе особых развлечений не было. В г. Саратов поездка была затруднена из-за транспортных сложностей. Интереснее было в училище, т.к. там организовывали интересные концерты, выступления и танцы, на которые во множестве приходили девочки). Такое наказание приобрело характер ТЯЖЁЛОГО, когда уже учились в высших военно-морских училищах. 3. Сокращение летнего отпуска от 3 до 10 суток. 4. Снятие погон на некоторое время (Обычно наказывались «самовольщики». Этим отличилась 2-я рота третьего курса выпуск 1951 г. По каким-то необъяснимым причинам это явление приняло характер эпидемии. Такого в истории СВМПУ не было ранее и позже. Игорь Филатов выдвинул гипотезу на основании изучения архивных материалов, что такое произошло по причине ослабления воспитания со стороны старшинского состава кадровой команды. Очень опытные старшины в массовом порядке были переведены (направлены) на курсы повышения квалификации по службе. Многие из них — на политические. Впоследствии они стали офицерами. Один из них стал адмиралом (Кокоткин).
Наши воспитатели: старшины 1 статьи Б.М.Полушкин, В.И.Лушников, И.В.Трамбай, старшина 2 статьи С.Н.Кокоткин, старшина 2 статьи Г.Н.Исмагилов, Н.И.Трифонов, А.А.Симаков, а также старшина 2 статьи Павел Шустов, старшина 1 статьи Г.Ф.Власов, старшина 1 статьи К.И.Грачев.
Часть, не доведя курс воспитанников до конца учебы, демобилизовалась по окончанию срока службы. Малая часть, что осталась, была не удовлетворена бытовыми условиями (все они сверхсрочники) и были обижены невниманием к их нуждам. В этот момент отмечены замечания в адрес офицеров-воспитателей и даже наказание некоторых из них «за снижение требовательности к воспитанникам». Всё это говорит о важности наличия воспитателей-старшин, их опытности и обученности. И еще очень важный момент: старшины по возможности должны доводить курс воспитания до момента выпуска воспитанников из училища. 5. Возмещение материального ущерба за потерю или порчу имущества (ремни, шапки, гюйсы, форменные рубахи и т.п., а также за битую посуду: чашки, тарелки, стаканы, блюдца). В течение учебы этому наказанию подвергались многие воспитанники. 6. Лишение части отпуска для неуспевающих и переэкзаменовки. Говоря «о материальном возмещении ущерба» необходимо отметить, в какое тяжелое положение попадало командование училища. Форма воспитанников и обувь первого срока (для парада, отпусков и выходных дней) хранились в специальных помещениях (кладовых), называемых «баталерками». Возглавлял баталерку «баталер». Ему придавался помощник из гражданских вольнонаемных лиц. Баталерки были в каждой роте. Все они подчинялись старшему баталеру. Проблема состояла в том, что часть этих людей оказывалась нечистоплотной на руку, т.е. жуликоватой и вороватой. Крали простыни, наволочки, полотенца, подворотнички, брюки и прочее. Часть этого имущества годности первого срока заменялась старьем или сильно поношенным тряпьем, и, как всегда, старались всё свалить на воспитанников. Некоторая часть воспитанников оказалась виноватой без вины. Руководство вынуждено было заняться решением этой проблемы. Ввели постоянную проверку баталеров и выявились нарушения со стороны баталеров и их помощников.
Баюскин В. С. За обедом 1950-е гг. -
Эти лица увольнялись с работы с обязательным возмещением ущерба. В некоторых случаях дела передавали на рассмотрение в суд. То же наблюдалось по линии пищеблока: крали масло, хлеб, чай, мясо, овощи. Таким образом, руководству училища приходилось постоянно бороться с расхитителями и несунами на всем протяжении существования училища. Вопрос кадров, обеспечивающих нормальную жизнь воспитанников, всегда стоял на повестке дня. В виде слабого утешения можно отметить, что такая проблема стояла и перед командованием высших военно-морских училищ, а не только подготовительных. Очевидно, что должности, связанные с материальной ответственностью, должны обеспечиваться людьми с кристально чистой душой, а не хапугами.
Бытовые условия.
Первые курсы воспитанников. Воспитанники младших курсов помещались в спальных помещениях старого одноэтажного отремонтированного деревянного здания. Каждая рота помещалась в одном общем большом помещении. Воспитанники старшего курса размещались в многоэтажном каменном здании на первом этаже учебного корпуса. Офицерский состав, в т.ч. воспитатели, находились в более худших условиях. Командный состав проживал на служебных площадях. Офицеры, не имеющие жилой площади, проживали в общежитии на казарменном положении. Часть офицеров проживала в разрушающихся бараках. Меньшая часть офицеров проживала на частных квартирах, плата за которые компенсировалась выплатами со стороны училища. В то время средств на строительство новых зданий не было. В лучшем случае проводился средний и профилактический ремонт. С самого начала учебы и до ее окончания воспитанникам приходилось участвовать в различных строительно-ремонтных работах. Дополнительной нагрузкой для воспитанников было систематическое участие в разгрузочно-погрузочных работах по заготовке дров, овощей и прочих хозяйственных работах. (ЦВМА. Ф. 1134 Оп.0020872 пор.№3 приказ 04 от 19.01.51 г., приказ № 06 от 5.02.51г.)
Учебный процесс.
Учебный процесс обеспечивался отдельными циклами по специальностям. Возглавлялись начальниками циклов: ВМП - Военно-Морская Подготовка - капитан 2 ранга Борисов Николай Григорьевич. Математика и черчение - инженер-капитан 3 ранга Малец Михаил Михайлович. Физика, химия, астрономия - инженер-капитан 3 ранга Чугунов Григорий Ильич. История и география - майор Лаушкин Константин Демьянович. Литература и русский язык - капитан Афанасьев Петр Иванович (ЦВМА. Ф1134 Оп.14464 Приказ 269 от 5 сент. 1949 г. л.241). Преподавательский состав по отдельным предметам имел высокую степень профессиональной подготовки. Многие из них были прекрасными методистами и воспитателями (как гражданские, так и военные). Но некоторая часть преподавателей не имела опыта воспитательной работы, что иногда приводило к конфликтным ситуациям. Проблема кадров всегда стояла на первом месте среди всех проблем перед руководством училища. Из личного опыта и по архивным данным известно, что преподавателей не хватало и они работали с перегрузками. Самыми сильными профессионалами считались преподаватель истории Чурсина Анна Степановна (видимо, Серафимовна. - ред.), преподаватель литературы и русского языка Афанасьев Петр Иванович, которые, помимо обычного обучения, вели кружки по своим предметам. Для воспитанников по распорядку дня ежедневно выделялись часы на самоподготовку, когда они самостоятельно изучали преподаваемый предмет. Делали задания по урокам. Времени явно не хватало и потому требовались максимальная собранность, организованность. Выделялся небольшой промежуток времени - «так называемое личное или свободное время», которое воспитанники могли использовать по своему желанию: отдыхать, заниматься спортом, в разных кружках по интересам, читать книги и т.п. .... Большое значение придавалось занятию спортом по разным видам спорта. Воспитанники участвовали в городских, областных и общесоюзных соревнованиях и часто завоевывали призовые места.
Отец преподавателя истории Чурсиной А.С. -
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
