... Замначпо между тем всё больше впадал в транс. Он пытался сослаться на начальника, подписавшего арестную записку. Но комендант, повернувшись к Аркаше, полуобнял его и по-отечески сказал: «Молодец, лейтенант! Не посрамил Флот! Будь здоров!». И, пожав прочувственно лейтенанту руки (тот поморщился), вышел из КПП, сел в «Виллис» и укатил... Доставка драчуна в часть и сцена чествования его самим комендантом потрясла всех.(5) Замначпо всего перекосило. Похоже, он был в полуобморочном состоянии: благодарить буяна прилюдно (?!) и унизить его - представителя политотдела (!) - отказом принять записку об аресте. Какой-то сухопутный майоришко одним махом разрушил всю тонко сплетённую интригу показательного осуждения лейтенанта! Замначпо в помутнённом сознании взвизгнул: - Все - ко мне! - и ушёл. Вслед за ним последовали остальные. На ходу к ним присоединились командир роты и командир курса. В политотделе замполита курса хорошенько отчитали и... примерно наказали. За ним список получивших взыскания пополнили командир роты, командир курса и... Аркаша - за «неосмотрительность» поступка. Если что решил политотдел -так тому и быть: что ему комендант и здравый смысл. Аркашу ещё раз я увидел после «убытия из училища» - на фото - в центре витрины местной фотографии г. Энгельса, пышно именуемой «Фотоателье». На меня глядел неунывающий Аркаша, в форме и в лихо заломленной мичманке(6). Рядом с ним - миловидная молодая женщина. Но, как водится, на провинциальных фото изображение искажено: лицо Аркаши сплющено, что не соответствует оригиналу, у женщины - заострено.
Я вошёл внутрь. Девчушка-приёмщица выстрелила очередью: - Что желаете? На документ? На юбилей? На память? Портрет? Какого формата? (И ещё что-то в том же духе). Я ответил: - Ту, что в центре витрины. Приёмщица вытаращилась на меня: - Какую? Я взял её за руку и вывел на улицу. - Вот эту. Она озабоченно ответила: - Нельзя. Не положено. - Тогда зови заведующего или как там его. Девушка сжалась и жалобно сказала: - Аркадий Моисеевич будет сердиться. - Пусть сердится. Зови. Она обречённо пошла за Аркадием Моисеевичем. Вышел очень пожилой человек, почти старик, вполне определённой внешности: сутулый, голова меж плеч впереди, с крючковатым крупным носом и морщинистым лицом, глаза навыкате, какие-то потухшие. - Что Вам угодно, молодой человек? Я объяснил, что угодно молодому человеку. Старик покачал головой: - Это невозможно. - Почему? - Нельзя разрушать композицию витрины: это наша (я тогда понятия не имел о визитных карточках). Фото - в центре. Оно самое удачное (действительно фото Аркаши со спутницей выделялось из остальных). И привлекает клиентов.
- Но могут быть исключения? - Нет, не можно (и тут у него прорезался местечковый акцент). Добрый час я убеждал Аркадия Моисеевича отдать мне фото. Он не соглашался, часто повторяя: «То не можно», и очень вежливо отказывал. Тогда, собрав всё своё красноречие, я проникновенно выразил свои чувства к Аркаше: - Понимаете, Аркадий Моисеевич, наш Аркаша не просто офицер: он - как старший брат, к которому тянутся младшенькие в большой семье за пониманием, за помощью, за поддержкой. Слушая меня, старик полуприкрыл глаза. Лицо его вдруг передёрнулось гримасой, что бывает предвестницей плача. Я испугался за него. Какие-то не очень приятные воспоминания взволновали старика. Может, ему вспомнилось голодное и невесёлое детство в большой нищей семье, где его никто не называл ласково-уменьшительным именем «Аркаша» и никогда не выражал так бурно и искренне чувства любви к нему, как он услышал сейчас в адрес Аркадия Полудницына. А не сфантазировал ли я, и ничего такого не было? Я не торопил и не тревожил старика. Наконец Аркадий Моисеевич открыл глаза: он был явно растроган. Помолчал и произнёс слегка дребезжащим голосом: - Хорошо, молодой человек. Вы меня убедили, - и, помявшись, добавил: - Но это будет стоить денег. Я выразил готовность и стал судорожно перетряхивать карманы в поисках необходимой наличности. Старик послал приёмщицу снять фотографию с витрины: - Только аккуратнее, Аллочка!
Та смотрела на Аркадия Моисеевича Старик поторопил её: - Иди, иди, нечего на меня глазеть. Аллочка с удивлённым видом пошла за фотографией. Через несколько минут я стал обладателем фото Аркаши. Бережно спрятав фото в документы, церемонно распрощался с Аркадием Моисеевичем и отправился в путь. Не успел отойти от фотоателье, как меня окликнула запыхавшаяся Аллочка и выпалила: - Что с Аркадием Моисеевичем? (Откуда мне знать?). Он никогда меня так не называл. Что Вы ему сказали? Он плачет. (Вот-те на!). В растерянности я ответил: - Не знаю. Должно быть, вспомнил молодость или детство. И, оправившись, добавил: - Аллочка, Вы с ним помягче, поласковее. Он добрый и отзывчивый человек, но, наверное, не очень счастливый. И Аллочка убежала утешать старика. Я продолжил свой путь в новую жизнь.... Долгие годы, а это более полувека, фото Аркаши находилось со мной. Но недавно, перебирая я не нашёл этой фотографии и очень расстроился.
Память подсказала мне кое-какие подробности тогдашней жизни и я решил поделиться ими со своими товарищами. Аркаша заслужил это. Кто помнит своих офицеров-воспитателей и замполитов? Кто может рассказать что-нибудь особенное, выделяющее их из всей массы, кроме как «были такие»? Для меня большинство из них растворилось во времени расплывчатым пятном и, кроме нескольких фамилий, и то по подсказке, ничего не задержалось в памяти. А вот Аркаша Полудницын запомнился не только фронтовыми замашками, налитыми мускулами и мышцами, а, прежде всего, внутренним благородством, готовностью защитить человека, не взирая на последствия подобной «неосмотрительности».
Комментарии - сноски 1. Судя по последующим годам обучения в Высших училищах и военной службы (да и после ее окончания) в массе своей бывшие подготы отличались независимостью помыслов и поступков, из-за чего нередко тугодумное начальство впадало в раздражение, считая эту независимость проявлением упрямства. 2. Другие офицеры-воспитатели могли тоже многое показать, но внимание автора сосредоточено на Полудницыне. 3. Замполит - заместитель командира по политчасти. 4. Замначпо - заместитель начальника политического отдела. 5. Впоследствии ни разу за тридцать лет военной службы автор не встречал даже намёка на увиденное. Хотя и знавал лично и контактировал с легендарным Голубом - комендантом Севастополя и комендантами местных гарнизонов. 6. Мичманка — поветрие того времени среди лейтенантов и старшин — перешивалась из штатной фуражки: тулья убиралась; верх туго натягивался пружиной, принимая форму блина; штатный козырёк, презрительно называемый «аэродромом», заменялся на узкий - «нахимовский».
Июль - август 2004 года
Подгот - не школяр
Незадолго до первого сентября 1950 года встал вопрос: что делать дальше? Формально я пребывал в числе отчисленных из Саратовского военно-морского подготовительного училища «по зрению». Трижды в день я заглядывал в почтовый ящик (почта тогда работала отменно, не то, что ныне) в надежде обнаружить извещение, об обещанном в Аппарате Военно-Морского Министра, положительного решения о восстановлении в училище. Время шло, ожидаемого извещения не было. На семейном совете было решено не терять даром время. Я написал заявление на имя директора школы, где учился два года назад.
Первого сентября после традиционной торжественной линейки и символического «первого» звонка я сидел за партой в первом ряду в 10 «Б» классе рядом с очкариком - примерно-показательным отличником и гордостью школы. Первый урок был организационным. Его вела классный руководитель, хорошо знавшая всех в классе и даже узнавшая меня. Она сообщила расписание уроков, учебные предметы и имена преподавателей; распределила обязанности между учениками и объявила график дежурств по классу. Расспросила каждого, где и как провёл летние каникулы. Чувствовалось взаимопонимание между учениками и классным руководителем. Она была настроена очень доброжелательно ко всем. Сами школьники появление новичка в морской форме встретили настороженно. Да и я ни к кому не набивался с ходу в друзья. Следующим уроком была математика. По школьной программе начиналось изучение раздела геометрии - стереометрии. Урок поначалу показался тягомотным, неинтересным. Преподаватель излагал учебный материал, никак не отходя от текста учебника - «от селе до селе», - точно тяготился своим трудом. (Куда там до наших училищных преподавателей!). Материал показался несложным, и я откровенно позёвывал, глядя надоску. Перешли к решению задач. Ученики у доски путались в буквенных обозначениях. Перехватив мой взгляд, учитель спросил: «Что-нибудь не так?». Я встал и по привычке назвал себя. Математик улыбнулся: «Что значит - военный». Я пояснил, что при множестве линейных элементов внутри фигуры проще использовать буквенные обозначения не по концам отрезков: А, Б, В ..., а по их длине: а, б, с .... Учитель оживился и предложил проиллюстрировать это утверждение графически на доске. Я выполнил его требование. Очкарик спросил: «А как быть с обозначением углов вершин фигуры?» «С помощью математических символов» - ответил я и тут же изобразил их на доске. Преподаватель заметил: «Это выходит за рамки школьной программы, это - из университетской программы». «Возможно - согласился я. - В нашем училище большинство преподавателей из Саратовского Университета. Они ознакомили нас с математической символикой по всем разделам математики. Это облегчает решение задач. Кстати, предложенная Вами задача имеет, по крайней мере, три варианта решения» - и тут же написал их на доске.
Получив, к изумлению одних и к зависти других, пятёрку, я вернулся за парту. Очкарик с уважением глядел на меня. На переменке ко мне подошло несколько человек. Завязался непринуждённый разговор. Я поинтересовался: «А что за следующий урок?» Мои собеседники засмеялись: «Будет Вобла - и, увидев мое недоумение, пояснили - Большая оригиналка и очень злая особа». Вот так охарактеризовали преподавателя то ли истории, то ли обществоведения (не помню уже точно).
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Адмирал Николай Оттович Эссен всегда выделялся исключительной личной храбростью, придерживался наиболее смелых тактических решений, показал себя бесстрашным и умелым флотоводцем. Он неоднократно брал на себя ответственность за важнейшие решения и всегда стоял за активное использование флота и его оружия, в частности минного, был противником пассивных форм ведения войны. Он был убежден, что "флот существует только для войны, и потому все, что не имеет отношения к боевой подготовке, должно быть отброшено, как не только ненужное, но и вредное".
Морское училище и служба на кораблях Российского флота
Николай Оттович фон Эссен родился в Петербурге 11 декабря 1860 года в семье видного государственного деятеля. Его отец, Отто Васильевич, был для сына примером верности делу и долгу. Род Эссенов имел почти двухсотлетние морские традиции и дал флоту семь георгиевских кавалеров. -
Николай Эссен, обладавший большими способностями и завидным прилежанием к изучению наук, заметно выделялся среди своих однокурсников глубокими знаниями изучаемых в училище общенаучных и специальных дисциплин. С особым увлечением он изучал высшую математику, механику, оружие, морскую практику и некоторые другие дисциплины, непосредственно связанные с теорией корабля и применением боевых средств броненосного флота. С большой пользой он проводил учебную практику на кораблях Балтийского флота, во время которой кадеты и гардемарины закрепляли свои теоретические знания и получали практический опыт в применении оружия и управлении кораблем. - (Наиболее обстоятельный рассказ о Н.О.Эссене)
С 1902 г. - командир новейшего крейсера 2-го ранга "Новик" капитан 2 ранга Н.О. фонъ-Эссен. Приняв корабль на судостроительном заводе в Германии, Н.О.Эссен перевел его в Порт-Артур в состав эскадры Тихого океана.
Участие в русско-японской войне 1904-1905 годов
Золотая сабля с надписью «За храбрость». -
Смелые шаги "Новика" на фоне первых неудач оказались заметны. За бой 27 января 1904 года под Порт-Артуром Н.О. Эссена наградили Золотой Георгиевской саблей с надписью "За храбрость", а 12 членов экипажа "Новика" получили Георгиевские кресты. По ходатайству командующего эскадрой С.О. Макарова, 16 марта 1904 года капитану 2-го ранга Эссену было поручено командовать эскадренным броненосцем "Севастополь". -
Эскадренный броненосец "Севастополь" в Кронштадте. Сентябрь 1900 г.
Начиная с августа 1904 года боевая деятельность Н.О. Эссена как командира эскадренного броненосца "Севастополь" самым тесным образом была связана с обороной Порт-Артура, и прежде всего артиллерийской поддержкой защитников крепости. Ему обычно поручались наиболее ответственные и трудные задачи, связанные с уничтожением наиболее активных вражеских батарей, систематически обстреливавших крепость.
Гибель Макарова произвела деморализующее впечатление на большинство флагманов и офицеров флота Тихого океана. Минобоязнь и стремление остаться в осажденной вскоре японцами крепости стали преобладающими "тактическими приемами" артурских командиров. На совещаниях флагманов и капитанов у контр-адмирала В.К. Витгефта в мае-июне все командиры больших кораблей, кроме Эссена, почти единогласно высказывались против выхода в море и сражения с японским флотом, чем озадачивали даже самого адмирала, также считавшего невозможной победу над японцами в морском сражении. -
Отражение ночной атаки японских миноносцев на эскадренный броненосец "Севастополь"
Шесть ночей «Севастополь» вместе с канонеркой «Отважный» отбивался от более чем 30 японских миноносцев, потопил 2 из них, нанес тяжелые повреждения пяти. -
Когда 19 декабря 1904 года началось уничтожение кораблей эскадры, "Севастополь", единственный из всех, стараниями его командира был отбуксирован на глубокое место и затоплен, что не позволило японцам поднять и использовать его... главное, что вынес Н.О.Эссен из этой кампании - это богатейший опыт наблюдений и размышлений о проигранной войне.
Командование Балтийским флотом
Н.О. Эссен прекрасно понимал, что успех в подготовке флота к войне зависит прежде всего от степени обученности личного состава и отношения его к службе, т.е. выполнения своего воинского долга. Знакомство Н.О. Эссена с личным составом флота, и в первую очередь с офицерами, показало, что моральное состояние многих из них находится на низком уровне. Под влиянием поражения русского флота в войне с Японией они потеряли веру в свое оружие и стали разочаровываться в военно-морской службе. Среди некоторой части офицерского состава появились упаднические настроения, заметно ухудшилась воинская дисциплина.
Начальник Действующего флота Балтийского моря вице-адмирал Н.О. фон Эссен с группой офицеров на борту канонерской лодки «Бобр» в день десятой годовщины взятия фортов Таку. Ревель, 4 июня 1910 года. -
Чтобы выправить положение, необходимо было прежде всего изменить существовавшую на флоте систему обучения и воспитания личного состава. Именно с этого Н.О. Эссен и начал свою флотоводческую деятельность на Балтике, вначале на посту командующего 1-й минной дивизией, а затем флотом и добился исключительно высоких результатов. В течение двух лет он превратил минную дивизию в лучшее соединение флота, за что получил благодарность от царя, который, наблюдая за учением дивизии, дал высокую оценку ее боевой выучке. Минная дивизия, благодаря Н.О. Эссену, стала настоящей школой обучения и воспитания офицеров Балтийского флота, и прежде всего для командиров кораблей, которых Николай Оттович, как и все выдающиеся флотоводцы российского флота, рассматривал в качестве решающего звена, обеспечивавшего успех в боевой подготовке личного состава на корабле и успех корабля в бою. Многие офицеры, пройдя хорошую эссеновскую школу на минной дивизии, в дальнейшем, получая назначение на крупные корабли: линкоры и крейсера, переносили на них принципы боевой подготовки, применяемые на минной дивизии. В системе боевой подготовки кораблей и соединений флота адмирал Н.О. Эссен придерживался двух знаменитых девизов своего учителя: "В море – значит дома" и "Помни войну". Превратив эти девизы С. О. Макарова в принципы боевой подготовки, Николай Оттович завел правило вначале на минной дивизии, а затем и на всем Балтийском флоте – как можно больше плавать, чтобы в море отрабатывать боевые задачи, и поменьше находиться в базе. -
Участие в первой мировой войне
В ночь с 30 на 31 июля 1914 г командующий Балтийским флотом вице-адмирал Н.О. Эссен телеграфировал морскому министру: "Прошу сообщить о политическом положении. Если не получу ответа сегодня ночью, утром поставлю заграждение" (Флот в первой мировой войне, т.1, с.90). Утром 31 июля по приказу Эссена отряд минных заградителей в составе кораблей "Ладога", "Нарова", "Амур" и "Енисей" начал постановку мин в районе главной минно-артиллерийской позиции. Для прикрытия заградителей была развернута бригада линейных кораблей и бригада крейсеров, куда входил и эсминец "Новик". Так он вступил в войну. К осени 1914 г, убедившись в том, что германский флот пока не собирается осуществлять прорыв к восточному побережью Финского залива, и предпочитая не рисковать своими главными силами, штаб Эссена разработал новый план операции, в котором наряду с оборонительными действиями предусматривались и наступательные. План, в частности, предполагал постановку активных минных заграждений в южной и юго-восточной частях Балтийского моря, а также уничтожение торговых судов и наблюдательных постов противника (ЦГА ВМФ, ф.479, оп.1, д.970, л.27). -
Цветков И. Ф. Адмирал Н. О. фон Эссен - командующий Балтийским флотом накануне и в период Первой мировой войны // Немцы в России: Люди и судьбы: Сб. ст. СПб., 1998.
Начиная с 1 августа Балтийская эскадра во главе с броненосным крейсером на котором адмирал Н.О. Эссен держал свой флаг, сосредоточенно держалась на центральной позиции, маневрируя за минным заграждением. А тем временем крейсера и миноносцы поочередно (крейсера днем, а миноносцы ночью) несли дозорную службу в устье Финского залива, чтобы вовремя предупредить командующего флотом о появлении противника.
Адмирал Н.О.Эссен с офицерами на борту эскадренного миноносца "Пограничник". -
Его высокий ум, военный талант и большие организаторские способности оказали неоценимые услуги Русскому флоту, а отеческое и справедливое отношение к подчиненным внушало к нему глубокую любовь всего личного состава флота. За ним и с ним — работали не за страх, а за совесть... -
Эскадренный миноносец «Новик».
Адмирал Николай Оттович Эссен, самый молодой в истории России полный адмирал, наиболее талантливый ученик и последователь С.О.Макарова, последний в ряду выдающихся флотоводцев российского флота.
Отдавая всего себя делу, Эссен мало заботился о своем здоровье, по-прежнему старался действовать энергично. 1 мая он ушел на миноносце в Ревель и, серьезно простудившись на холодном балтийском ветру, окончательно слег с крупозным воспалением легких. На третий день врачи в Ревеле признали положение опасным, а 7 (20) мая 1915 года Н.О.Эссен умер. Любимый миноносец фон Эссена сопровождаемый почетным караулом из георгиевских кавалеров, 9 (22) мая 1915 года доставил гроб с телом командующего Балтийским флотом в Петроград, к Английской набережной. При громадном стечении народа и войск гроб погрузили на орудийный лафет, и шестерка лошадей, за которой выстроилась огромная похоронная процессия, доставила тело адмирала к храму Спаса на Водах, а затем на Новодевичье кладбище.
Эскадренный миноносец "Пограничник" с телом Н.О. Эссена уходит из Ревеля, май 1915 года. -
Первоначальный памятник на могиле адмирала Эссена на Новодевичьем кладбище не сохранился. Надгробие из красного гранита с фотопортретом из эмали было возобновлено Военно-морской академией в 1960 году к столетию со дня рождения флотоводца. -
Морской министр адмирал И.Григорович тогда поклялся назвать именем Эссена лучший из новых кораблей. Но клятву свою он, увы, не сдержал. -
Три фрегата проекта 11356 для ВМФ России, первый из которых планируется к закладке на ПСЗ "Янтарь" (г. Калининград) в январе 2011 года, будут названы именами царских адмиралов. Об этом сообщил источник в оборонной промышленности. Первым предполагается заложить фрегат "Адмирал Григорович", за ним последуют "Адмирал Эссен" и "Адмирал Колчак". Впрочем, пока наименования окончательно не утверждены, отметил источник.
О прозорливости адмирала
Адмирал Н.О.Эссен готовил флот к войне в эфире. - Гангут: Сборник статей: Выпуск 46. (под ред. Кузнецова Л.А.)
в 1910 году в доверительной беседе с сыном Степана Осиповича Макарова Вадимом говорил: «Вадим, отец твой был выдающийся русский моряк и флотоводец, это еще при его жизни все понимали. Представь себе, хоть это нелегко сказать, что отец был еще и великим государственным деятелем России. Да, да. Это понимали немногие из его друзей, но хорошо понимали все враги России. Учти, у нас их много, а самые опасные - которые сидят в Петербурге. Они-то и погубили твоего отца, в конце концов. Они, а не адмирал Того с его минерами...» -
Составил нахимовец 1953 года выпуска, капитан 1 ранга Н.А.Верюжский.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Поскольку услугами камеры хранения приходилось пользоваться часто, то в дальнейшем, угадав во мне «зеленого» назначенца, приехавшего «за туманом и за запахом тайги» в новые края, как-то неожиданно разговорившись, она поведала, что в числе первых отрядов комсомолок-хетагуровок ещё перед войной молодой девушкой приехала осваивать Дальний Восток, строила новую жизнь в Комсомольске-на-Амуре, а затем, помотавшись-покрутившись здесь, так и осталась в этих краях.
В феврале 1937 года газета «Комсомольская правда» опубликовала письмо жены военнослужащего Валентины Хетагуровой, прибывшей в 1932 году на Дальний Восток по комсомольской путевке, с призывом к девушкам страны ехать жить и работать в эти края.
Разместившись в гостинице, окончательно понял, что подведена черта под прошлым и открывается новая страница моей долгой дальневосточной жизни. Однако память настойчиво возвращала меня к совсем недавним событиям, которые являлись предвестниками нынешнего моего положения. Мне хотелось бы объяснить, почему так неожиданно я загремел на Дальний Восток. Направленность подготовки в академии предусматривала как изучение специальных дисциплин, так и стран Юго-Восточной Азии. Основным иностранным языком являлся китайский (второй язык английский), а по дисциплине «Страноведение» Китай. Стало быть, по воле судьбы и обстоятельств объектом моего изучения и исследования на долгие годы стал разноликий, многообразный, многонациональный, противоречивый, парадоксальный, недоверчивый, харизматичный, аллегоричный, аполитичный, изолированный, замкнутый, антиевропейский, великоханьский, самостоятельный, переселённый, независимый, непредсказуемый, утопический, древний Китай. И все-таки до самого последнего момента у меня теплилась надежда остаться в центральном аппарате и работать на восточном направлении, выезжая при необходимости в служебные командировки, если не в Китай, то в соседние с ним страны, как это произошло с некоторыми моими сокурсниками, предназначение которых, как и моё, якобы было заранее спланировано для территориальных подразделений, но фигурантам конкретно об этом не сообщалось. Из четырех выпускников, ставших известными мне перед самым назначением: Сажин - на Балтику, Вихарев - на Черное море, Погодин и я - на ТОФ, только двое тихоокеанцев отправились на Дальний Восток: я в Хабаровск, а Толя Погодин в Находку.
Окончательный вердикт о своём назначении на Тихоокеанский флот мы узнали только на выпуске из академии, когда зачитали приказ. Крайний дискомфорт от такого распределения испытал мой сокурсник Толя Погодин, который со знанием японского языка также был направлен на ТОФ. Находясь территориально по соседству, мы с ним на первых порах даже переписывались. Его письма были переполнены упадническим, безысходным содержанием. Он крайне тяжело переживал сложившееся положение и оказался в состоянии глубокой фрустрации. Однако судьба к нему была более благосклонна. По прошествии, пожалуй, года полтора ему удалось получить направление в заграничную командировку в Японию. Наши и без того хрупкие связи прервались. После кратковременного пребывания в Японии Толю перевели в Москву в Главное Управление, но добиться успеха в работе ему не удалось. От ранее полученного психологического шока, мне кажется, он так и не оправился: пристрастие к алкоголю оказалось сильнее. Из нашей учебной группы Анатолий Михайлович Погодин, к большому сожалению, ушел из жизни в числе первых.
17. Лиха беда – начало!
Воинская часть, куда я получил назначение, начала формироваться осенью 1964 года и с этого момента ежегодно отмечалась годовщина её создания. Находясь на пенсии почти десять лет, неожиданно в 1994 году я получил от командования части поздравление с 30-й годовщиной части. Значит, подумал я тогда, ведётся история части, и помнят о тех, кто создавал эту историю. Прошло ещё десять лет, и осенью 2004 года я решил сам проявить инициативу и отправил в Хабаровск поздравление с 40-летием создания части. Однако моё поздравление возвратилось с уведомлением: указанный адресат отсутствует. Это означало, что воинская часть, в которой я прослужил почти двенадцать лет в свои лучшие годы, расформирована и больше не существует. Стало быть, все описываемые сейчас события –
Но память о том времени сохранилась. А это не иначе как повод рассказать об этом. Итак, на следующий день моего приезда в Хабаровск, в понедельник, погода была яркой и солнечной, и первая ночь, проведённая в гостинице без происшествий, оказалась спокойной – всё это располагало к хорошему настроению и удачным начинаниям. Направившись автобусным маршрутом к своему месту назначения, я с интересом наблюдал за городским пейзажем, меняющимся за окнами автобуса, и за пассажирами, едущими вместе со мной. Среди пассажиров, едущих в автобусе, я обратил внимание на одного мужчину в светлом летнем костюме импозантного вида, высокого роста, среднего возраста, седовласого, с крупными выразительными чертами лица, который вышел из автобуса на той же остановке, что и я. Вспоминаю, что от я проследовал к известному мне адресу. Войдя в помещение, я был встречен дежурным сотрудником, которому представился, и меня тут же, как будто с нетерпением ожидали, провели в кабинет, на двери которого находилась табличка «Начальник научно-технической группы ТОФ».
К моему неожиданному, но приятному удивлению за большим столом просторного кабинета сидел как раз тот мужчина, на которого я обратил внимание в автобусе. За три года обучения в академии нас приучили носить цивильную одежду, но всегда держаться с достоинством и помнить, что мы военные люди. Однако полностью отучили от показной строевой выправки: дергать головой в знак беспрекословного согласия с начальником, держать руки «по швам», щелкать каблуками, произносить уставные слова, например: «Здравия желаю», «Так точно», «Никак нет», «Не могу знать». Помня о приобретённых гражданских манерах поведения, при входе в кабинет я традиционно поздоровался и назвал свою фамилию. Мужчина вышел из-за стола ко мне навстречу и, поздоровавшись за руку, пригласил присесть для беседы. Беседа велась в весьма доброжелательном тоне, была краткой и содержательной. Поздравив меня с прибытием к новому месту службы и присвоением очередного воинского звания «капитан 3-го ранга», назвался Столяровым Юрием Николаевичем − моим непосредственным руководителем, конкретно и чётко определил мои ближайшие действия, касающиеся в основном организационного характера. Столяров Юрий Николаевич, 1928 года рождения, капитан 1-го ранга. После окончания первого факультета Военно-Дипломатической Академии со знанием языков хинди и английского находился непродолжительное время в заграничной командировке в Индии. По неизвестной мне причине из штата ГРУ был исключён, переведён в оперативную разведку и направлен в Хабаровск во вновь формируемую часть. Брак с первой женой у них был расторгнут до убытия на Дальний Восток. Находясь в Хабаровске в роли свободного и разведённого, Столяров женился вторично на молодой, красивой и, видимо, капризной женщине. Вскоре Юрий Николаевич был переведён во Владивосток во второй отдел Разведки штаба ТОФ, а ещё через некоторое время стал начальником этого отдела. Молодая жена не пожелала уезжать во Владивосток.
Столяров довольно часто приезжал в Хабаровск под видом инспекционных проверок части, но явно с целью встреч с молодой женой. Во время одной из таких поездок с ним случился инфаркт миокарда. Видимо, не все было спокойно «в доме Столяровых». И все-таки случилось то, что должно было случиться. А случился «служебный роман». Столяров развелся с молодой хабаровской женой и женился в третий раз. Теперь его избранницей стала не такая молодая, но весьма инициативная и настойчивая женщина по имени Люба (имя изменено), работающая во втором отделе бухгалтером. К слову сказать, Столяров для Любы также не был первым мужем. Учитывая больное сердце и достигнутый предельный возраст, дающий право ухода на пенсию, Столяров уволился с военной службы и вместе с Любой уехал в Севастополь, где получил хорошую квартиру. Казалось, лучше не бывает. Однако их счастье длилось не долго. Не прошло и года, как Люба, похоронив мужа, возвратилась во Владивосток. На мой взгляд, Столяров не был «временщиком», как всех огульно называл Сотников. Столяров никогда не стремился перевестись «на запад», не вспоминал с грустью о прошлой жизни, ни о первой московской жене, ни о работе за рубежом и в ГРУ. Его, в общем, удовлетворяло то положение, в котором он оказался в Хабаровске, а уж тем более был доволен переводом на повышение во Владивосток. Держался он всегда как-то изолированно, независимо, на невидимом расстоянии от коллектива, хотя всегда был доступен для общения. В разговорах держался корректно, не делал категоричных и безапелляционных заявлений ни в чей адрес и глупо не упорствовал, защищая явно бесперспективное дело. Можно сказать, что человеком он был вполне толерантным. Вместе с тем, я не помню, чтобы он активно участвовал в общих застольных мероприятиях, мальчишниках или просто так, «по какому-нибудь случаю», что у нас весьма часто происходило для «спайки» коллектива.
Однажды я слышал, что его как-то назвали «барином». Действительно, какие-то скорее всего внешнего поведения у него проявлялись. Но эта «кликуха» за ним так и не закрепилась. К женщинам, как мне кажется, он относился с интересом. Кто скажет, что это недостаток? Но то, что он явным адюльтером не грешил – это определенно. Скорее всего, он сам был объектом повышенного внимания со стороны женщин, так это их проблемы. И все-таки, у меня сложилось мнение, что Столяров, оставаясь по духу и уровню подготовки разведчиком стратегической разведки, не имел непреодолимого желания перестроиться и приобрести практические навыки разведчика оперативной разведки, как требовали от нас тогдашние условия. Воинская часть, в которую я получил назначение, являлась органом оперативной разведки Тихоокеанского флота, непосредственно была подчинена начальнику Разведки Тихоокеанского флота, дислокация которой, исходя из оперативной целесообразности, была определена в Хабаровске. Формирование части происходило в спешном порядке и, как говорят в подобных случаях, «с чистого листа». Непосредственными исполнителями были офицеры второго отдела - разведчики-тихоокеанцы, в большинстве своем имеющие военный опыт, в задачу которых на начальном этапе входило, прежде всего, не только разработка специальных планов, но и подбор оперативного состава для выполнения этих планов. Главное, чем руководствовались исполнители, надо было в кратчайший срок заполнить штатные единицы и с радостью рапортовать о выполнении, поэтому и происходили проколы с комплектованием. Тревожная предвоенная обстановка на границе с Китаем требовала удвоить или даже утроить усилия ответственных лиц на всех уровнях. Однако на подготовку оперативного состава требовалось время. Первые назначенцы, в большинстве своём, были случайные люди, которых тогдашний начальник Разведки ТОФ контр-адмирал Сотников Николай Петрович (1921-1996) презрительно называл «временщиками», являясь сам образцово-показательным типом такового.
Контр-адмирал Сотников Н.П.
Сотников Николай Петрович, родился в Курске в 1921 году, русский. Окончил Каспийское ВВМУ. Участник Великой Отечественной войны. Служил на ТЩ Балтийского флота и кораблях Дунайской флотилии. С 1951 по 1965 гг. находился в составе одного из отделов Разведки Главного штаба ВМФ. В 1965 году был назначен начальником Разведки Тихоокеанского флота и, получив в 1968 году звание «контр-адмирал», уже весной 1970 года поспешил вернуться в Москву с должностным понижением. Примечание: Сведения составлены по книге «ГРУ: дела и люди». – СПб: Издательский Дом «Нева»; М.: «ОЛМАПРЕСС», 2003. – 640 с.
Общее руководство, само собой разумеется, осуществляло ответственное за деятельность оперативной разведки военных округов и флотов Пятое Управление ГРУ, давая ценные и ещё более ценные указания по выработке целей, задач и характера деятельности. В 1969 году, когда я прибыл к своему новому месту службы, колоссальная организационная работа начального периода для нас уже была проделана: определено помещение, получен необходимый автотранспорт и разъездной − наша всеобщая гордость и глухая зависть коллег из взаимодействующих органов, создана первоначальная материальная база, необходимая для проведения практической работы, к которой уже приступили оперативные офицеры, многие из их числа, к сожалению, оказались случайными людьми (здесь, конечно, Сотников был прав) и по причине отсутствия элементарных знаний, и из-за непонимания существа своего оперативного предназначения.
Основная организационная деятельность была выполнена лично начальником Разведки ВМФ контр-адмиралом Бобковым Б.Н., который обладал непререкаемым авторитетом не только среди командования флота, но и среди администрации городских и краевых властей. О Бобкове Б.Н. мне было уже известно в самом начале своей офицерской службы в частях разведки Балтийского флота, как о боевом адмирале, обладающем военным опытом. Многие фронтовики на Балтике и ТОФе были с ним лично знакомы и помнили как толкового, практически знающего все о разведке офицере, под руководством которого разведчики Амурской флотилии и Тихоокеанского флота обеспечили успешное выполнение боевых операций по разгрому японцев в Маньчжурии и на Курилах. Место дислокации части было выбрано в одном из домов жилого массива, где главным образом проживали семьи офицерского состава дивизии речных кораблей, бывшей Краснознаменной Амурской флотилии, расформированной после войны, военные пенсионеры и штатские люди, работающие в тыловых и административно-хозяйственных службах этой дивизии. По соседству размещался курирующий дивизию Особый отдел КГБ и Политический отдел дивизии. Такое расположение было благоприятно для нашей части, поскольку как-то прикрывало нас, но особенно, я думаю, было выгодно для соседей, поскольку вся наша внешняя жизнь, в прямом смысле, протекала на их глазах, что обеспечивало, в какой-то мере, осуществление за нами партийного контроля и получение от своих источников достоверной информации на наших сотрудников.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Боевая служба. Обед. В кают-компанию офицерского состава входит командир и, желая приятного аппетита, спрашивает, как, мол, обед приготовлен. Отвечаю: «Ну что можно сказать, товарищ командир. Шпроты приготовлены хорошо!».
Летом 2008 года в Мамоново (маленький городишко в Калининградской области на границе с Польшей), где находится большой рыбоконсервный комбинат (1949), открыт Это двухметровая бронзовая банка, из которой выпрыгивают шпроты.
Еще одна судьба, горький, трагический, путь, предшествовавший поступлению в Тбилисское нахимовское училище. Рассказ Георгия Аскалоновича Огурского. Продолжение.
В БЕЛОГЛИНСКОМ ДЕТДОМЕ
Детдома, распределители, а то и просто копна соломы, стали для Горика домом. Его появления в Белоглинском детдоме, никто, кроме поварихи, тёти Фимы, и не заметил. Милиционер оставил его около кухонной двери: - Подожди здесь, скажу, чтобы накормили тебя, а я пойду, поищу директора. Из кухни выглянула полная, круглолицая, улыбающаяся повариха. Таких румяных тёток Горик давно не видел. Подала ему мисочку с лапшой: - На, пошамай, а то ужин не скоро. А хлеба дать? Горик молча кивнул. - Правильно, - одобрила тетя Фима, - яка еда без хлеба для русского человека! Через несколько секунд она вынесла ломоть серого хлеба с половинкой соленого огурца. Никогда хлеб с огурцом не был таким вкусным! Макароны с хлебом... Только в России едят так голодные люди! Он задремал от сытости с пустой миской не коленях, сидя на полу в коридоре напротив кухонной двери. Видно, тётя Фима о нём забыла. Забывать о нём теперь будут часто. Гораздо чаще, чем вспоминать, что он голоден, ему нечего надеть или негде спать… - Гля, який махонький! Прямо покати-горошек, - услышал он голос над собой. Взглянув вверх, увидел круглую загорелую мордашку пацана со светлыми вихрами волос. Он был в белой рубашке с пионерским галстуком и красной повязкой на рукаве левой руки. С ним рядом стояли ещё двое мальчишек в подобной одежде. - Тя як зовут? - спросил старший из них. - Горик, мы из Ленинграда... - Горя? Ну ладно. Пошли, койку покажу, нас послали тебя в спальню отвести. Видимо, по созвучию ему присвоили имя Григорий. И день рождения назначили на полтора года позже действительного. Он пытался объяснить, что Горик, Горка от слов Егор, Егорка, Георгий. Но его не расслышали, не захотели слушать.
Маму хоронили недели две спустя после его приёма в детдом. Всё было, как в тумане, даже притронуться к не разрешили - "тифозная". Просто шли, шли, шли за телегой с гробом, а потом ехали на телеге обратно, после того, как закопали маму. ...Однажды ему сказали, что он может навестить сестрёнку, и отвели в уютный сельский двор с приусадебным садиком и огородом. Было тепло, покойно, как бывает на Ставрополье в конце лета, когда созревают яблоки, цветут палисадники, и природа ласкова, щедра и благодатна. Девочка, его сестра Лялька, сидела на расстеленном под яблоней байковом одеяле, в одной распашонке, в волдырях от укусов слепней на оголенных частях её нежного тельца. с огромной шляпкой подсолнуха. Увидев брата, она отковыряла семечку и протянула Горику, словно они расстались пять минут назад. Пришла толстая тётка, что-то запричитала, закудахтала, взяла Ляльку на руки. Лялька сказала: - Мама! Горику это показалось странным, стало как-то не по себе, что его сестра зовёт чужую тётю мамой, он почувствовал себя чужим. Его чем-то угощали, пытались разговорить, спрашивали, кем работал отец. Горький осадок не проходил, он отвечал односложно. Видно, это "маме " не понравилось. К вечеру его отвели обратно в детдом...
ЭВАКУАЦИЯ
Из Белоглинского РОНО пришло распоряжение готовиться к эвакуации за Каспий. Вещей, предупредили, надо брать с собой минимум; надо уходить пешком, с подводами. Несколько лошадок в детдоме было. Дня два готовились: продукты, одеяла, рюкзаки с личными вещами и документами на каждого детдомовца. Видимо, подзадержались с отъездом. Собрались во дворе около телеги с вещами и запряжённой лошадью. Было несколько взрослых – повариха тётя Фима, ещё кто-то. Тронулись в путь. Целый день шли, но ушли, видимо не очень далеко. В стерне стрекотали кузнечики и сверчки. Солнце клонилось к закату, когда вдруг неожиданно прямо из солнечных лучей появились самолёты - с крестами на крыльях и какого-то мышиного, непривычного цвета.
Они снизились над дорогой, так низко, что даже лица летчиков можно было разглядеть. Видимо, и им было видно, что на подводах дети, но после разворота вдруг застрочили пулемёты, Заржали и упали две лошади, в ужасе закричали дети и бросились врассыпную. Горик соскочил с телеги вместе с другими, как был в майке, трусиках и сандаликах. Ребята были с рюкзаками, а у Горика вещи были в чемодане. Лошадь ускакала с чемоданом. Все побежали к скирдам, зарылись в солому: хоть и страусиное, но укрытие... Несколько минут спустя стало трудно дышать, запахло дымом. Из скирды, как червяки из гнилого гриба, вылезали перепуганные детдомовцы. Возможно, их кто-то и искал, но не догадался позвать. Из горящей скирды выскочили 7 девочек с рюкзаками, повариха тётя Фима, её дети, Игорь и Маша, и Горик. Все были приодеты и обуты, лишь Горик оказался в майке, трусиках и сандаликах , полуголый. Покрутившись и не увидев в мареве степи ни души, все пошли почему-то в сторону заходящего солнца. Идти по дороге побоялись: вдруг опять прилетят немецкие "рамы". Шли долго, прямо по стерне, от скирды к скирде. В сумерках пошли по дороге, и вдруг послышался шум. В темноте, не включая фар, двигалась колонна грузовиков. Все машины были одинаково зачехлены брезентом. Остановились. Вышедший из передней машины военный после разговора с тётей Фимой рассадил ребят под брезент, приказал устроиться так, чтобы не падать и покрепче держаться. Кое-как усевшись на какие-то жердочки и держась за перекладины, найденные на ощупь, отправились в путь. Раза два военный проверял, как дела. Но никто не жаловался. Глубокой ночью грузовики остановились в деревне с темными избами, как позже выяснилось, на хуторе Отрадненском. Здесь проживало десятка два семейств. Хутор был отделением колхоза, имел стадо коров, табун лошадей, сеял зерно, выращивал овощи и бахчи. Всех поместили в пустовавшей хате, где летом, в страдную пору, собирали детишек на время, пока работают в поле мамы-хуторянки. Тётя Фима, как могла, опекала ребят, отправляла сына-подростка к пастухам, а дочку отправляла готовить пищу. Дел всем хватало. Управившись, шли на речку или в поле, собирать опавшие абрикосы на лесополосах, остатки картошки, кукурузы. Стали подумывать о зиме; хуторяне выжидали. Немцев словно бы и не было, лишь на шоссе за рекой были видны колонны грузовиков непривычного очертания.
В ОККУПАЦИИ
Двое полицаев на лошадях появились рано утром. Вряд ли это было случайно. По-видимому, кто-то донёс. Разглядывая во дворе построенных ребят-детдомовцев, они приказали двинуться по проселочной дороге в станицу. Жителям хутора было велено отправить ребят в детдом, в город Армавир. Не особо мудрствуя, на другое утро простодушные хуторяне усадили детей на телегу, смягчённую соломой, дали на дорожку харчей: хлеба, сала, огурцов и целую флягу мёда.
Конюх дядя Петя чмокнул губами, и лошади потащили телегу длинной степью, в сторону устья реки Уруп. Ехали долго с привалами и кормёжкой лошадей. Добрались до Армавира лишь к полудню, на другой день. Сгрузили припасы, и дядя Петя уехал, справедливо опасаясь, что лошадей могут отобрать. Ребят отвели в большую, практически пустую комнату (класс школы), в углу которой было свалено охапки две засохшей на стеблях фасоли. Командовал хромой, одноногий, обросший щетиной мужик: стук протеза разносился по коридорам бывшей школы. - Начистите ведро фасоли, будет вам подстилка для спанья, - буркнул он и ушёл. К вечеру привезли ещё возок. Дети чистили фасоль, её же ели, на ней спали. Так прошло три дня. Явился офицер, взглянул на ребят, на фасоль, расстеленную в углу для просушки, сказал: - Яволь... всё убрать... Чумазые ребятишки не очень были уверены, к ним или к фасоли относилось слово "убрать". Но тут же решили, что им ничего хорошего ждать не стоит. Присмотрелись к дежурному полицаю у ворот, нашли лазейку под забором с противоположной стороны. Рано утром, на другой день, Тома, одна из девочек постарше, пошла договориться с привратником, якобы попросить семечек у бабушки, которая торговала на перекрёстке. Тем временем остальные, по одному, друг за другом просочились через лаз под забором Вдоль забора, поспешили в конец проулка, свернули за угол. Затем пробежали по пустырю и вскоре оказались на окраине города, где начались поля - посевы кукурузы и подсолнухов. Пробирались по полям, по межам, опасаясь погони. Вечером оказались у шоссе, и, разбившись группами по 2-3 человека, пошли по обочинам. Шли час, другой; поспали в скирдах соломы. А на рассвете опять - в путь. В полдень, обессиленные, на окраине станицы попросили попить у хозяйки домика с колодцем. Женщина оказалась участливой: налила всем по кружке молока, дала по ломтю хлеба и по 2 яблока на дорогу.
...Дети шли на тот хутор, где их высадил командир военного грузовика. Всё же наша власть, ведь он приказал присмотреть за детьми. И там они не голодали. А немцы их досыта "накормили" фасолью. Солнце клонилось к закату, когда они перешли Уруп, поднялись на знакомую горку и оказались на перекрёстке дороги от реки и хуторской улицы. Уселись на обочине, не в силах двигаться. Стали собираться хуторяне. Поразглядев пришельцев, женщины одна за другой разобрали девочек с рюкзаками. Лишь раздетого, сопливого и кашляющего Горика никто не позвал. Его отвели в ясли, кинув ему для укрывки старый кожушок на соломенную подстилку. Кто-то принёс ему кружку тёплого молока и ломоть хлеба. Ночью в соломе шуршали мыши. Вволю наплакавшись от безысходности и одиночества, Горик уснул, закутавшись в кожух с головой. На другой день ему принесли чугунок литра на полтора, обломок напильника, камень — кремень и вату — трут, научили раздувать огонь. Во дворе был возок соломы, а в комнате плита – труба. Подарили ему сумочку сухофруктов, чтобы делал «взвар», так на хуторе называли компот. Прошло несколько дней выживания в яслях, пока не заглянул дядя Вася – бригадир. Взяв без разговоров Горика в охапку, он отнес его к себе домой, передал тёте Насте, приказав держать на печи: - Пакеда не оклемается от кашлю и не перестанет заикаться!
«В ЛЮДЯХ» У МАМЫ НАСТИ
Дядя Вася, бригадир, изредка появлялся и вновь исчезал, но всегда протягивал Горику свою большую крепкую ладонь со словами: - Як дела, Грицко?! На рассвете он запрягал свою пару серых лошадок в яблоках и укатывал куда-то через поля, холмы и ветрозащитные полосы. В горах укрывалось стадо коров, отара овец, табун лошадей и несколько колхозников, старичков, кого не призвали на войну. Однажды дяде Васе не повезло: лошади стояли еще в хлеву, когда появились двое солдат - даже не немцев, а мадьяр - в странных касках и темно-зеленых шинелях. Они забрали лошадей. Дядя Вася успел выбраться в окно на другую сторону хаты и уйти через огороды. Утрата пары лошадок дорого обошлась дяде Васе: весною 1943 года, когда вернулась Красная Армия, его арестовали и отправили в штрафбат, на фронт. Он был смертельно ранен, умирал в Сочи, на руках у жены, Насти. Пока Настя добиралась до Сочи, затем ухаживала, а потом хоронила мужа, Горик оставался на хозяйстве. Как мог, доил корову (в кружку), отправлял на выгон стайку гусей, пропалывал буйно зараставшие грядки картошки и даже иногда варил себе борщ - ему уже шел тогда десятый год.
И всё бы было нормально, если бы однажды в поле, при высокой траве, где гуси не могли взлететь, на них не напал лис или волк и не переполовинил стаю, а теленок не упал в заброшенный колодец. Настя не сильно расстраивалась, убитая горем по мужу, однако потребовала, чтобы Горик называл её мамой. Горик перестал с нею разговаривать вообще, раз нельзя ее было называть тетей Настей. Целыми днями он пропадал на реке или в колхозном саду, где жил пасечник дядя Федя, делившийся с Гориком хлебом и угощавший медом и яблоками. Наступила осень - пришлось с сеновала перебраться в Настину хату. Утром она будила: -Вставай, упрямый немец, гони корову в стадо! Однажды, когда лужи уже покрылись ледком, он горько разревелся: -Спаси, мамочка, холодно ведь - по льду босому. - Хоть обращался он и не к Насте, она сжалилась, отмыла его ноги в цыпках и разрешила надеть свои старые галоши. Тогда Горик переломил себя и стал называть Настю "мамой", как бы играя, и все еще помня свою родную маму... Учебный год осенью 1943 года дети Отрадненского хутора начали лишь в ноябре. Мама Настя раздобыла у кого-то для Горика девчоночьи туфельки с пуговками. Они ему были маловаты, но он, кое-как втиснувшись в них, скакал по кочкам мимо луж в школу, как на праздник. Каждый раз там можно узнать что-то новое, чему-то научиться. Ни книжки для чтения, ни тетрадей не было — старались запоминать все, что писалось на доске или говорилось. Учителем был недолечившийся, с перевязанной рукой военный. Он преподавал только до апреля. Это были для Горика и первый, и второй классы. В начале лета мама Настя решила переехать в станицу Отрадную к своей матери, жившей с двумя невестками и двумя внуками (оба ее сына были на фронте). Все пятеро жили впроголодь, а теперь их стало семь. Деньги, вырученные от продажи хаты, а потом и коровы проедались быстро, и к осени 1944 года Настя налегке, с небольшой котомкой решила ехать на Кавказ. А Горика послала в РОНО: - Устраивайся в детдом, вместе мы не выживем...
Горько было сознавать себя ставшим лишним для «мамы», еще недавно требовавшей от него сыновней покорности. В РОНО составили акт о появлении сироты, выписали новое свидетельство о рождении (ЗАГС был рядом); со слов Горика записали фамилию отправили в Банатовский детдом - в 5 км на юг от станицы Отрадной.
ПО ДЕТДОМАМ
Детдом в деревне Банатовка располагался в бывшей помещичьей усадьбе. Это был одноэтажный дом в 5 комнат: с пристройкой для кухни со столовой и несколькими хозяйственными строениями. Детдом был на самообслуживании: уборка помещений, отопление печное, раздача пищи и многое другое велось с помощью дежурных пацанов и девочек. Если учесть, что большинство ходили в школу, то нагрузок всем хватало. Жили весьма скудно: одеты были, как придется, на койках одни матрасы, а ели далеко не до сытости. Большинство ребят "корешковались", дружили по 2-3 человека. Это скрашивало внутреннее одиночество, позволяло находить собеседника... Горик вскоре сошелся с худеньким, горбатеньким мальчиком Геной, он был слабенький, все обижали мальчика, и его было жалко. Решили, что «корефанство» надо закрепить: "Гена - горбун" и "Горя" - все на "Г". Сделали "наколки", по тогдашней моде - татуировки. На запястье - по одинаковой буковке "Г". Кололи иглой с накрученной ниткой, макая в сажу от жженой резины и разведенную слюной. Выигранную пайку хлеба тоже делили пополам. Но дружба, едва начавшись, прервалась из-за подстрекателей — завистников, решивших разорвать их союз и спровоцировавших ссору. Можно было сказать о своих переживаниях. И отчего некоторым так мешает чужое счастье?
Иногда пацаны приносили с поля картошку, кукурузу, подсолнух, а позже разрывали норы в где хуторяне хранили свой урожай на семена до весны. Надо было раскопать снежный наст, продолбить земляную насыпку, вытащить солому. Затем залезть в нору с головой, достать картофелину одной рукой... Если были вдвоем, то второй следил, не появится ли сторож. В тот поход им трагически не повезло: двух объездчиков на лошадях напарник увидел слишком поздно, когда те их уже заметили. Мальчишки отбежали за бурт в ложбинку, залегли в снег. Поздно! Их гнали нагайками в деревню до конторы. Там приказали раздеться догола и поставили голыми коленями на рассыпанную по полу кукурузу Требовали: - Признавайтесь, кому продавали картошку? Не верили, что брали на всех детдомовцев, «следователи» зажимали в дверях шкафа ладошку, били линейкой, не обращая внимания на их скулеж и оправдания. Наконец, утром вызвали завуча. Их отпустили, заставив всех расписаться в акте о подмороженном бурте картофеля по вине детдомовцев. В кабинете завуч им всыпал по паре оплеух, вызывая по очереди... На всю жизнь запомнились те чувства стыда, обиды и полной беззащитности. Казалось, все на них поглядывают с презрением за их провал. В конце учебного года, когда Горя кончил 4 класс, объявили, что в пятом классе они будут учиться в другом детдоме. Появилась надежда на избавление от всеобщих порицаний. Группу ребят (2 мальчика и 3 девочки) перевели в Попутнинский детский дом Краснодарского края. Здание было невелико, и дети спали по двое на койке. Горю "подселили" к «деду» - так звали мальчика-альбиноса Василия. Он отличался природной ловкостью и реакцией: частенько цеплялся за борт проходящего по шоссе автомобиля и сбрасывал ребятам, что-нибудь съедобное - жмых, кукурузу, семечки. Детдомовцы высыпали на дорогу стаей и вмиг все расхватывали и сгребали.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
