С детства помню наизусть: «Личной славою не тщусь, Слава Отчизны превыше всего». Этот девиз – светлой жизни его.
В памяти цепко ещё берегу: «В море – дома, в гостях – на берегу».
Но берег позвал адмирала не в гости, И встретил шрапнелью и яростной злостью, Не званым застольем со сладкою речью, А залпами англо-французской картечи.
На берег сошел победитель Синопа, Корабль сменив на блиндаж и окопы, Чтоб драться за каждую крымскую пядь, Родной Севастополь врагам не отдать.
* * *
«Севастополь – город славный, Ты форпост российский главный Скоро год, как ты в осаде», - И нахмурился в досаде. «Враг жестокий и коварный От Стамбула и до Варны, От Дуная до Тавриды». Сердце сжалось до обиды: «Где же наши? Где подмога? Уповаем лишь на Бога, Сами тоже не плошали, Со штыком да палашами, Вроде плетью против стали, Не отбить нам вражьей стаи. Были б пушки, ядра, порох, Навели б незваным шорох. А на деле мы в тисках. Чем сражаться? – Боль в висках. Лучше смерть, чем сдаться в плен. И флот российский затоплен…». Он на бухту бросил взор: «Лес из мачт! Какой позор!» К горлу подкатил комок… Впереди, над валунами обозначился дымок, На фуражке адмирала разлетелся козырёк, Но дыхание теряя, умирающий изрёк: «Братцы, возродите флот – Нашу Славу и оплот. Без него не жить России!..»
Капли бруствер оросили, Алой кровью, выткав ленту, Русь войне платила ренту. Шла «Восточная война», Нам как «Крымская» известна. В дни лихие повсеместно Власть дурить народ вольна: Спишут всё – идёт война. Обещали, расхищали, брали, врали. И кампанию проиграли. Как Нахимов опасался, Гарнизон на милость сдался. Всем пришла судьба иная: Русских вышибли с Дуная. Враг в Париже справил пир, Навязав кабальный мир, Где на радость всем врагам По рукам и по ногам Православную связали, И, конечно, приказали: «Не иметь, не строить флот!» Видно крепко осознали, Он защита и оплот, Без него не быть России.
* * *
Полтораста лет минуло, А время словно повернуло: Над растерзанной Россией Прапор с белым, синим, красным И орёл наш двухголовый Над униженной и голой. Брань, проклятие и вопль: Сдан без боя Севастополь, Балаклава с Фиолентом. Все сданы одним моментом. Без осады и картечи Ещё раньше сдали Керчь мы, Южный щит наш и оплот, Гордость – Черноморский флот, Как ненужный, ветхий хлам, Разделясь, ушел к «друзьям».
Что с тобой Россия сталось? Что от пращуров досталось? Ты, Великая держава, Не спасла, не удержала. Встань с колен Великоросс, Разогнись в могучий рост. Силы хватит у России! Русь – избранница Мессии. Оглянись! Там за спиною Бот Петра – ковчегом Ноя. Оглянись, чтоб слышать снова Завещание слово в слово: «Братцы! Возродите флот – Нашу Славу и оплот, Без него не жить России!»
Арнольд Думбре. 2003 год. (Рижское НВМУ, выпуск 1953 года)
Контр-адмирал Лобанов Леонид Николаевич (Рижское НВМУ, выпуск 1953 года)
Павлу Степановичу Нахимову посвящается
Рейте знамена, флаги и стяги У монумента русской отваге!
НАХИМОВ всё отдал за нашу державу И должен стоять здесь давно и по праву !
С юности ПАВЕЛ во флотском строю. Он закалён в Наваринском бою.
Он понимал наболевший вопрос: Двигатель флота - русский матрос.
Строит он флот - Черноморский, Балтийский, Держит удар турко-франко-английский.
Громкая весть разнеслась по Европе: Турок НАХИМОВ разбил при Синопе! Он в Севастополе замертво пал. Грудью Россию закрыл адмирал.
Кому доводилось нахимовцем быть, Счастливейших дней никогда не забыть.
С честью носите НАХИМОВА имя! Славьте Отчизну делами своими."
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Над Саранском царила августовская жара. Проспекты и улицы окутались голубовато-сизой дымкой Горячий воздух волнами переливался и над площадью Советской. Вспоминаете, как перед началом военно-морского парада из пучины морской выходят тридцать три богатыря во главе с дядькой Черномором? Это всегда производит неизгладимое впечатление Запоминается надолго. Надолго мне запомнились и две человеческие фигуры в военно-морской форме, которые неспешно направлялись к зданию где 20 августа 1998 года должно было состояться учредительное собрание нового общественного движения Республики Мордовия, призванное объединить всех моряков, нацелить их на возрождение России как Великой Морской Державы.
Сначала из жаркого марева выплыла их непокрытые головы, затем звезды на погонах - у обоих их поровну: по три, только у старшего, отца, Гусева Сергея Викторовича, они большие и погоны с двумя просветами, а у младшего, Гусева Сергея Сергеевича, сына, они меньше по размеру и погоны с одним просветом. Затем на тужурке старшего блеснули орден Красной Звезды и медали, и у сына засветилась пара колодок oт медалей. Оба стройные, подтянутые, по-военному сдержанные и немногословные. Оба в запасе, капитан I ранга и старший лейтенант. Оба закончившие в разное время в Ленинграде военно-морское училище имени М.В. Фрунзе - элитное высшее учебное заведение. Оба остались до конца невостребованными Флотом: в потрясаемом ныне различными катаклизмами государстве Флот, как и вся армия в целом, оказались в загоне, И, выброшенные судьбой в запас, они с надеждой на возрождение флота шли теперь на учредительное собрание моряков сухопутной Мордовии. Так они, отец и сын, и сели рядом в зале. И пока шло собрание, на котором решались вопросы учреждения в Республике Мордовия Морского собрания имени адмирала Ф.Ф. Ушакова, Устава организации, избрания руководящих органов и прочее, на Сергея Викторовича нахлынули воспоминания. О чем? А о чем думает моряк, находясь на берегу? Конечно же, о море, о службе морской.
Два года под водой или прерванный поход. Очерк. А. ОЛЕСК, капитан 3 ранга запаса, председатель Морского собрания Республики Мордовия имени адмирала Ф.Ф. Ушакова. - "Известия Мордовии", 20 октября 1998 года.
«Ведро на голову»
Машинально прикоснувшись к привинченному к тужурке ордену Сергей Викторович будто окунулся в морскую пучину, мгновенно погрузившись на десятки метров под толщу голубых вод теплого и ласкового Срединного моря. Тогда он уже был командиром атомной подводной лодки, самым молодым в своей флотилии и самым перспективным (на него высшее командование Северного флота имело виды - два-три года и он мог занять место командира дивизии АПЛ и мог поменять три большие звезды на одну шитую, адмиральскую...). Лодка неспешно продвигалась на своей рабочей глубине, мерцали приборы, неслышно работали механизмы. Уже который час экипаж шел в назначенную точку, где и следовало застыть до... До получения боевого приказа из Москвы. Приказа на уничтожение. В ответ на... Если бы случилось с Родиной нечто непредвиденное. Если бы началась война. И ничего необычного в этом нет. Военных учат воевать. Военных учат отражать агрессию. Военных и содержит любое государство ради этого. - Штурман, где мы? - поинтересовался командир. - Через две минуты должны выйти на перископную глубину, - ответил расторопный капитан-лейтенант. Подвсплыли. Чуть высунули перископ и антенны. Определись с местонахождением, приняли сообщение. Радист быстро его расшифровал, принес донесение командиру. Решение последовало молниеносное: - Боевая тревога! Экипаж - внимание: наши самолеты потеряли из виду Задача: найти его.
Споро булькнули-ухнули под воду, кружочек от перископа растаял на водной глади и будто не было в этой точке советской субмарины. Она хищной сигарой нырнула в холодную черную глубину. У всех пошла работа – готовились к бою торпеды с ядерным зарядом, радисты вслушивались в эфир, механики следили за механизмами, чутко реагируя на команды из рубки... Приникли к своим приборам и гидроакустики - в полном смысле глаза и уши подводного корабля. Но тут же и сдернули наушники: в них такая какофония звуков началась, и такой шум и грохот, и так ударило по барабанным перепонкам, что у одного, на секунду замешкавшегося, молоденького гидроакустика показалась из ушной раковины тоненькая струйка крови. - Ничего, браток, - успокоил его многоопытный мичман, у которого уже за спиной была не одна боевая служба, - это только на пользу, никогда не суетись, и никогда не задерживайся – по собственному опыту могу сказать. Потому что лодка получила от командира приказ: «Ведро на голову». А это «ведро...» значит только одно: командиру сообщили примерные координаты нахождения американского фрегата, а туда дойти - не один десяток миль. Поэтому - скорость до предела. Шум, тряска, грохот, выбоины, ухабы в водной пучине - примерно такое же состояние, когда самолет идет на взлет. И так летели и час, и другой, и третий... До тех пор, пока не вышли в предполагаемый район действий фрегата. По приказу командира ход корабля уменьшили до малого, до рабочего, во время которого и наступила напряженная вахта гидроакустиков. Теперь вся надежда была только на них, и в особенности - на старшину команды, мичмана, музыканта по профессии, обладающего абсолютным слухом. Из тысяч целей, которые находились в пределах досягаемости его аппаратуры, нужно было безошибочно определить искомую. Тот потерянный американский фрегат. Тишина на лодке установилась такая, что, если бы здесь по какой-либо причине оказалась муха, то ее полет показался бы грохотом водопада. Секунды сливались в минуты, минуты... И в напряженной тишине раздалось долгожданное: - Товарищ командир! Слышу цель!!!
Осторожно подвсплыли на перископную глубину. Точно. Вот он, голубчик. Крейсерует себе безмятежно. И даже нашу советскую АПЛ не засек. Видно, считал себя в полной безопасности и гидроакустики там с прохладцей отнеслись к порученной работе. Это оказалось на руку командиру С.Гусеву. Поставленную Москвой задачу он выполнил и об этом тут же доложил по команде. Только тогда на фрегате засуетились: ведь была бы война, от фрегата осталось бы только одно название да круги на воде. Но пока... Пока был мир. Однако мир миром, но за подводной лодкой началась азартная охота. Немало пришлось маневрировать советской АПЛ, все вспомнил С. Гусев, чему его учили и в военно-морском училище, и в академии имени А.А. Гречко, и опыт своих товарищей-подводников. Порой действовали и на пределе человеческих и технических возможностей, и на пределе допустимой для погружения глубины... Что оторвутся - в этом командир не сомневался, одна забота была: как бы с кем не совершить столкновения. Потому что район действия американского фрегата был густо напичкан и кораблями надводными, и судами торговыми, и рифами подводными, и островами разными, да и глубины были до немыслимых, а где и едва проходили незамеченными. Оторвались. Спало напряжение. Мичман как сидел в своем стульчике, так и провалился в глубокий сон. На несколько минут сон сморил и командира АПЛ. Старпом тихо прошелестел по трансляции: - Всем тихо, командир отдыхает. Святое и правильное определение. Командир на корабле, и в особенности на подводном, в действительном смысле этого слова никогда не спит. Он может только пару, десяток минут отдохнуть, чтобы сбросить груз накопившегося напряжения, чтобы хотя бы в малой степени восстановить потраченные силы. Но сон в такие минуты всегда короткий, тревожный, готовый прерваться в любое мгновение: слишком уж высокая ответственность лежит на его плечах - это и люди, безоговорочно верящие в него, это и умная техника, готовая по любому его приказу выйти в назначенную точку и произвести те действия, которым и обучались военные люди в своих умных училищах и академиях. Свидетельствует сам командир: в минуты такого отдыха всегда снилось самое светлое и дорогое: дом, семья, прошлая жизнь. И правильно, когда моряк находится в море, ему снится берег.
«Не ходил бы ты, Серега, во солдаты...»
Слеза покатилась из глаз мальчишки, когда в одном из военкоматов города Ульяновска сказали Сережке Гусеву, куда он пришел со своим отчимом-фронтовиком, что место в Казанском Суворовском училище уже занято. А мальчишка, только что закончивший четвертый класс с отличными оценками, так рвался в него... В букваре, который он раскрыл перед школой, его потрясла одна картинка. Помните, старшее поколение?
Суворовец прибыл на побывку домой, и его встречает седовласый дедушка... И читать-то еще не умел, а картинка в память врезалась. «Хочу быть военным»,- не раз твердил он и матери, и отчиму, и другим своим родственникам. Не все были «за», иные и слова известной песни вспоминали, несколько перефразируя ее: «Не ходил бы ты, Серега, во солдаты...» Но душа мальчишки из Ульяновска рвалась на службу. А тут в военкомате... Ему сказали... Мечта рушилась, словно карточный домик... И то ли действительно судьбе было угодно повернуться лицом к Сережке, то ли случай счастливый помог, но на пути его оказался капитан из военкомата: - Утри слезы, малыш, я тебе другой вариант предложу. Не горюй, что не попал в Суворовское, после его окончания будешь вечно пыльным и вечно потным, есть местечко в Нахимовском. Пойдешь? Ну, сами понимаете, море - это уже предел всех мечтаний для любого мальчишки его возраста. Вскоре он оказался в Севастополе, где собралась детвора со всех близлежащих регионов. Медкомиссия, строгий отбор, экзамены. Зачислен! Но - пока только в группу абитуриентов, И вот он, Ленинград, город морской и Петра Первого славы. На место в Нахимовском училище без малого претендовало десять человек. Успешно прошел и эту узкость будущий командир АПЛ. Я не суеверен особенно, но все же... Считаю, над каждым человеком, который желает чего-то в этой жизни достичь, загорается где-то в далеком поднебесье яркая звезда и ведет она потом по жизни, является истинно путеводной звездой. Она горит над настойчивыми, упорными в достижении цели. Над ленивыми и душой, и телом такой звездочки нет. Впрочем, так оно и должно быть.
В одиннадцать лет оказался Сергей Гусев в Нахимовском училище. Считай, с одиннадцати лет он стал носить военную форму одежды. С одиннадцати лет его учили постигать военное искусство, искусство воевать и побеждать. Моряки меня очень поймут, если я приведу короткие факты о том, как С. Гусеву присваивали воинские звания после окончания училища: лейтенант - 1975 год, старший лейтенант - 1977 год, капитан-лейтенант - 1979 год, капитан 3 ранга - 1982 год, капитан 2 ранга - 1985 год, капитан 1 ранга - 1989 год. Прохождение службы - блестящее. Перспективы - такие же. Но, будучи в Нахимовском, Сергей никак не мог и предположить, что уйдет в запас в 40 лет, в самом расцвете сил и накопленного опыта, что так рано прервется его славно начатый морской поход. Потому что... Но об этом - позже. В короткие минуты отдыха после выполненной задачи Сергею Викторовичу снилось не разное, а непременно хорошее: участие в парадах на Красной площади в Москве, посещение театров и музеев, накопление знаний и опыта, мальчишеские проказы - а куда от них денешься(!), время отпусков в Ульяновске. Взрослеешь, сынок, - говорили ему мать и отчим, - да вот только в плечах ты узок, неужели плохо кормят? Ну что вы, - отвечал Сергей, - кормят от пуза, да ведь детство какое было: всего нехватка. И то верно. Жизнь никогда не баловала С.Гусева полным достатком и довольством. Но не об этом речь. В ту пору так жило большинство населения Страны Советов, свято веря в то, что пройдет какое-то время и жизнь наладится, страна залечит военные раны, построит то общество, которое и было намечено. Мечты многих людей были сорваны. Но и не об этом тоже речь. Время смуты пройдет, Россия непременно возродится, придут в управление ею в определенный момент умные и толковые правители, а мы, рядовые ее граждане, таким правителям всегда окажем полную поддержку, и будем работать не жалея живота своего, как это было в двадцатые, тридцатые, сороковые... Сон командира прервался как раз в тот момент, когда он в числе 50 выпускников Нахимовского училища принялся писать рапорт о зачислении его на учебу во Фрунзевку…
Сергей Гусев, секретарь комсомольской организации класса, в год принятия присяги на борту крейсера "Аврора".
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
И вот вопрос на засыпку. Как можно накапливать опыт и, тем более, распространять и применять его, если те, кто такой опыт уже получил, сразу же изгоняются и лишаются возможности его распространять? А ведь есть на этот случай хорошая старая пословица: «За одного битого, двух не битых дают».
21.
Широко известно сказанное И.В.Сталиным, – кадры решают всё. Ещё раньше такую же мысль высказал российский флотоводец Ф.Ф. Ушаков: «Слава Флота российского, как и Отечества нашего - на людях стоит». Упомянул я об этом, почувствовав, что уже пора назвать виновных всех былых и ныне существующих неурядиц и всей иной и грустной и смешной бестолковщины.
А стоят за всем этим порицаемым те самые кадры, которые решают всё. Ими являются и матросы, и старшины, и офицеры. Но речь пойдёт об офицерах, так как все остальные поступают на флот в качестве полуфабрикатов и даже сырья, тогда как офицеры из училищ выпускаются готовыми и корабли водить, и их командами руководить, и прибывших матросов учить и воспитывать. Но не все офицеры выполняют организующую и руководящую функцию, некоторые, в лучшем случае, являются балластом, а в худшем – помехой всякому развитию. Такие получаются из тех, кто приходит в военно-морские училища не по велению души и сердца, а из корыстных побуждений - или из за красивой формы, дающей возможность легче охмурять девок, или соблазнённые большими денежными окладами в будущем. В эту категорию нельзя относить тех, кто попал на флот или просто по призыву, или, повинуясь стадному инстинкту, зовущему идти туда, куда идут друзья-товарищи, или просто не сориентировавшись в возникших перед ними путях-дорогах, но с незамутнённым сознанием и без червоточин внутри. Такие, воспитанные жить по совести и не быть нахлебниками, органически вписываются в любую новую среду, если она для настоящих мужиков и зовёт к доблестному труду и бескорыстной дружбе. Носители же корыстного быстро ориентируются в обстановке и сразу выбирают лёгкий путь, позволяющий без мозолей на руках и царапин на сердце прийти к намеченной цели. Они быстро овладевают искусством подставить вероятного конкурента, обзавестись полезными связями, присвоить чужую заслугу. Они никогда не скомпрометируют себя, потому что ничем не рискуют и практически неуязвимы. Их зачастую не за что наказывать, снимать с должности или увольнять с флота, потому что они никаких аварий не совершают. Разве может совершить аварию офицер, которого от греха подальше не пускают без присмотра к технике. Разве может он допустить гибель личного состава, когда ему и личным составом руководить не доверяют.
Это те, на которых, как говорится, где сядешь, там и слезешь. Это те, кто ничего не нарушают и ничего не делают. Вот их и не наказывают. А уволить с флота, как и с любой военной службы по укоренившемуся обычаю, можно только негодного к службе по состоянию здоровья, совершившего крупную аварию или преступление. А ещё сумасшедшего. Они же такими делами, как и прочими, заниматься не собираются, потому что с первых шагов усваивают истину, гласящую – чем выше твоя должность, тем менее ты уязвим. И они легко достигают эту цель, потому что совесть и готовность идти на риск, могущие им помешать, у них просто отсутствуют. Всё это совершается самотеком. Командиру надоедает держать у себя ни к чему не годного и ничего не делающего, за которого вынуждены работать другие, терпение у него лопается, и он всеми правдами и неправдами добивается его перевода на повышение или на какую-нибудь учёбу. На понижение-то его не пошлёшь, потому что не за что. Проходит года два, три, командир всё в той же должности, а его бывшего подчинённого ещё несколько раз спихивали – и каждый раз на повышение. Вот он и академию закончил и прибывает в то же соединение но уже или замкомбрига, или начальником штаба. Так нередко бывает. А бывает и наоборот, и тоже нередко. Служит в части или на корабле офицер. Золото, а не человек, как тот балда-работник у попа. Всё, что ему не поручат, сделает в лучшем виде, крутится, как чёрт в стиральной машине. Только с моря на своем корабле вернётся, его на другой посылают, потому что уходит он на ответственное задание, и туда требуется специалист поопытнее. Так что работает он то без выходных, то без отпуска. При такой нагрузке, естественно, у него что-нибудь сломается, или матрос его, оставленный без догляду, натворит что-нибудь. Пожурят его, а то и накажут, но не сильно, потому как начальники его тоже не без понятий, могут, войдя в положение, простить. Нужный все-таки служака, и заслуг у него много. А то с устатку выпьет он крепко, да не ко времени и не к месту.
А на флоте пить ни-з-зя, ай-я-яй! За это накажут и строже, и вздохнут при этом облегчённо: слава богу, есть повод не продвигать его по службе. Так что и расставаться с таким ценным офицером не придётся. Объясняется такая несправедливость просто. Это только поговорка такая, мол, нет незаменимых людей. Есть такие люди. В сложившейся на флоте обстановке, когда сплошной аврал и всё делается под лозунгом – кровь из носу, а сделать, незаменимые люди будут всегда. Я много встречал и тех, на которых отворотясь не насмотришься, и этих, без которых не обойтись. Судьба последних незавидная. Они или дослуживаются без движения до предельного возраста, или срываются, и их списывают как расходный материал. Не хочу называть ни тех, ни этих. Тех потому, что за ненадобностью их фамилии не удержались в памяти, а этих – потому что не хочу бередить их душевные раны. Знал я очень хорошо одного старшего помощника командира подводной лодки. Как-то летом в Магадане стояли две лодки, а остальные в разных углах океана плавали. Моя лодка только что вернулась из длительного плавания, и я своего старпома в отпуск отпустил. А лодка того старпома выполняла навигационный ремонт, оставшись без командира, которого куда-то перевели, а новый ещё не прибыл. Комбриг с начальником политотдела были на месте, да трое офицеров штаба, которые несли оперативное дежурство. На флоте же было заведено, чтобы ежедневно на бригаде подводных лодок находился дежурный по бригаде. Вот мы с тем старпомом и тянули двухсменку, сменяя друг друга через день в течение целого месяца, практически из бригады не выходя. Под нашей неусыпной охраной находились: плавбаза, торпедолов, плавмастерская, ну, естественно, наши две лодки. Кто в такое положение не попадал, не поймёт, как это изнурительно. Ему же было труднее, так как он ещё за прошедший год в отпуске не был. И сломался он. Правда, он мужественно дотерпел до возвращения с моря ещё трёх лодок, когда с дежурством стало легче. А потом задумал свалить с флота и не как-нибудь, а Но не удалось.
Разоблачили его. Но расправу не учинили, учли былые заслуги, пощадили и оставили на своей должности, переведя на другое соединение. От греха подальше. Раз упомянуто дежурство, то не мешает высветить и эту существенную составляющую флотского быта, конечно же в применении службы на подводных лодках. Как и всем, мне пришлось учить не один корабельный устав. Первым был ещё издания военного периода, кажется 1943 года, а последний – издания 1967 года. Они постоянно корректировались, а в лучшую сторону или худшую, судить не могу. Для этого, наверное, нужно было начинать службу во время русско-японской войны. Уверенно могу сказать только то, что изначально этот устав был составлен чисто для надводных кораблей, и применение его на подводных лодках рождало разночтение и произвольное толкование от случая к случаю. Не случайно, что в пятидесятых годах появился документ ПСПЛ (Правила службы на подводных лодках). Но с выходом очередного нового корабельного устава этот документ упразднили, решив, очевидно, что корректуры, в него введённой, вполне достаточно, чтобы использовать его и на подводных лодках. Но это суждение было поверхностно. всё равно остались. К примеру, согласно статьи 738 КУ 1967 г. дежурный по группе отдельно стоящих подводных лодок назначается только при отдельном базировании, и обязанности его аналогичны обязанностям дежурного по соединению. Это определение исключительно расплывчато, так как трудно уяснить само понятие – группа отдельно стоящих ПЛ, то есть когда это может быть и какому виду соединения оно соответствует. А из контекста обязанностей дежурного по соединению явствует, что в них входят некоторые обязанности оперативного дежурного. На практике же инструкции дежурному по бригаде ПЛ значительно умалчивают объём этих обязанностей, трактуя их очень заужено. То есть дежурный по бригаде, ответственный за всё, что бы ни случилось, фактически способен и должен только контролировать уборки территории, прибытие из увольнения матросов и выполнение распорядка дня, чем, кроме него, занимается ещё целая куча всевозможных
А главное он должен успеть утром встретить командира бригады и доложить ему о событиях, происшедших за время его отсутствия. Поскольку флот в целом – и подводный флот, в частности, – недостатка в юмористах никогда не испытывал, то и появилась однажды стихотворная инструкция дежурному офицеру:
Для порядку – не для шутки Назначается на сутки Не какой-нибудь там хер, А дежурный офицер.
Он должен быть побрит, наглажен; Сбоку пистолет прилажен. Должен в комнате сидеть, На входную дверь глядеть.
Ка-ак появится начальник, Так кричать во весь хлебальник, Что в отсутствии его Не случилось ничего.
Действительность такова, что командир подводной лодки, дежуря по бригаде, ничего ценного для бригады не делает. Он только растрачивает свое время, которое можно употребить на работу со своими подчинёнными и контроль за кораблём, а так же для совершенствования своих знаний. На соединении подводных лодок вся территория принадлежит береговой базе, где есть дежурный со своей вахтой. На этой территории стоит штаб бригады со своим дежурным, и там же находится оперативный дежурный. В каждой казарме, где размещается личный состав лодок, есть дежурный по казарме со своей вахтой. Вся причальная линия со стоящими лодками контролируется дежурным по живучести. Довольно значительна когорта всевозможных дежурных, и каналы связи между ними переплетены хитроумно. Например, в случае пожара, согласно уставу, дежурный по береговой базе должен об этом доложить сразу во все концы: дежурному по бригаде, оперативному дежурному и командиру береговой базы. Дежурный по живучести, соответственно, дежурному по бригаде и оперативному дежурному. Дежурный по бригаде – оперативному дежурному и командиру бригады. Оперативный дежурный, получив доклады дежурного по береговой базе, дежурного по живучести и дежурного по бригаде, докладывает командиру бригады. После того как стихнет хор докладов, и пожар уже затухнет.
В одной из работ Ф.Энгельса, где он дает характеристику армиям разных государств, о русской армии он выразился, что в ней на одного спящего приходится несколько караулящих. Когда, спустя многие годы я заканчивал свою службу в дивизионе консервации лодок в городе Рига, там вместе с береговой базой было около 330 человек личного состава, из которых порядка 120 человек были офицеры и сверхсрочники. Во время развода суточного наряда на плацу выстраивалось около 80 человек разных дежурных и вахтенных. Офицеры и сверхсрочники на ночь уходили по домам и оставшихся 130 человек эти 80 как раз и охраняли. Хоть и не совсем по Энгельсу, но всё равно много.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Уважаемая Елена! Благодаря однокашнику Джеймса по Рижскому нахимовскому училищу Владимиру Васильевичу Гриневичу в нашем архиве есть такое фото:
Еще один однокашник Джеймса Фридрих Григорьевич Кузовков сохранил для истории потрясающе интересный альбом, в котором есть такие фото Паттерсона:
Нахимовцы 3-го выпуска изучают модели кораблей. Третий слева Щукин Б.Б.
Дж.Паттерсон на экзамене по химии. Слева направо: капитан В.Н.Слотинцев и капитан А.Д.Соколов.
Шахматная задача. 1956 год.
Общий язык. 1958 год.
На всякий случай приводим также ссылки на ранее опубликованные сообщения, в которых есть фотографии Дж.Паттерсона:
Наш Джеймс Паттерсон. Нахимовец, штурман ПЛ, киноактер, поэт... Начало. Окончание.
День рождения Российского ВМФ. Касание судеб, поэтические строки... Джемс Паттерсон и Т.П. Учись быть первым. Начало. Продолжение. Окончание.
(Письмо Елены -
С уважением, Верюжский Николай Александрович, Горлов Олег Александрович, Максимов Валентин Владимирович, Карасев Сергей Владимирович, архивариус. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. karasevserg@yandex.ru
А вот после трагических событий у острова Белого специальная комиссия пришла к выводу, что действия Бабанова были неправильными. Сегодня нам легко судить о прошлом, потому что мы знаем то, чего не знали тогда. Комиссия не знала о новом гитлеровском оружии и многих обвиняла в ошибках – и живых, и мертвых. Не у всех, правда, было одно мнение. Доброе о Бабанове пересилило. Он остался командиром корабля. Но тяжко, ох, как тяжко было у него на душе. В те дни и засеребрились у молодого командира виски. Но и в трудное для Бабанова время было у него много и отрадного. 19 августа, через семь дней после трагических событий, парторг корабля краснофлотец Бураков провел партийное собрание. Коммунисты поддержали своего командира и постановили: «...своим личным примером в несении службы на боевых постах, стойкостью во время боя, а в случае необходимости и самопожертвованием увлекать личный состав на выполнение боевого задания. В любых условиях использовать все возможности в борьбе за живучесть корабля. Партийное собрание требует от всех коммунистов быстрого, четкого выполнения любого приказа или распоряжения командира и разъяснения необходимости этого всему личному составу». И еще одна радость, когда пришли на Диксон, краснофлотцы, ушедшие с корабля на шлюпке, оказались здесь в госпитале. Их спас экипаж самолета Козлова. Матросы категорически отказались эвакуироваться в Архангельск – ждали прихода своего корабля. Еще простуженные, некоторые на костылях, пришли они на корабль и заявили: – Мы с вами! В море выздоровеем! Экипаж верил Бабанову, и это окрыляло и вдохновляло его, помогало переживать неприятности.
На Диксоне Бабанов долго не задержался. Был получен приказ выйти на восток, на поиски гидрографического судна «Норд», с которого капитан передал короткую, но очень тревожную радиограмму: «Меня атакует подводная лодка...» Павлова хорошо знали в Арктике. Это был старый и опытный полярник. Свою трудовую деятельность начал еще до революции в Архангельске матросом. Пережил Челюскинскую эпопею. Стал капитаном, провел с Дальнего Востока в Мурманск Северным морским путем танкер и вот отправился зажигать огни маяков, установленные на островах к востоку от Диксона для ориентировки судов, которые должны были пройти здесь с востока, а другая группа – с запада. Правда, этот переход готовился в тайне, и Павлов о нем ничего не знал, в его задачу входило только зажечь огни. Оставалось предполагать, что с «Нордом» не все благополучно. Полярники решили убедиться в этом. Ведь бывали случаи, когда какой-либо предмет в море принимали за перископ и сгоряча сообщали о подводной лодке на базу, а потом выяснялось, что это недоразумение. Восточная часть Карского моря входила в зону радиомолчания, то есть все суда, которые там находились, имели право вести передачи только в самом крайнем случае, только при опасности, угрожающей гибелью судну или людям. В обычных условиях они могли только слушать передачи с Диксона. Эта мера была принята для того, чтобы вражеские подводные лодки не могли запеленговать наши суда. Но в данном случае начальник связи западного сектора Арктики Стромилов получил разрешение и передал на волне «Норда»: «Если у вac все в порядке дайте 26 августа в двадцать три ноль-ноль на волне шестьсот метров пять точек». В указанное время пять точек прозвучали в эфире. Стромилов попросил повторить сигнал. Ответа не последовало. Бабанов должен был раскрыть загадку «Норда», и если подводная лодка действительно атаковала гидрографическое судно, найти ее и уничтожить.
Поиск и бой с подводным кораблем – дело сложное, трудное. Нелегко одинокому тральщику обнаружить в безбрежных просторах Карского моря изощренного врага. Даже если этот тральщик имеет самую современную по тому времени аппаратуру. Бабанов решил пройти тот путь, которым прошел «Норд». Поэтому он направился к полярной станции мыса Стерлегова, где находился пост службы сигнализации и наблюдения Карской военно-морской базы. В ответ на запрос Бабанова командир поста старший краснофлотец Бухтияров просемафорил: «Бот «Норд» пошел курсом норд-ост для зажигания маяков на острове Кравкова и должен следовать на острова Геркулес, Рингес и Белуха». С чего начинать? Конечно же, с последнего пункта. Остров Белуха. Холмистый, желтый от увядшей травы. Маяк цел, но не горит. Теперь – остров Кравкова. Маяк горит, но людей не видно. Следовательно, все произошло где-то между этими двумя островами. Если «Норд» потоплен, может быть, кому-то из членов экипажа удалось добраться до берега? Где-то здесь притаилась и подводная лодка. Или она бежала в другой район Карского моря? Пять суток бороздил воды тральщик Бабанова, но, кроме нескольких разбитых трапов, ничего не нашел. Вернулись на Диксон. А спустя сутки – вновь в море. Гидроакустическая аппаратура все время включена. Тральщик идет зигзагами. Над ходовой рубкой дежурит кто-либо из краснофлотцев, наблюдает за поверхностью моря. Корабль направляется с юга на север и с севера на юг, располагая курсы друг от друга в десяти милях. Одно и то же общее чувство с особой остротой владеет в эти дни экипажем Бабанова, от командира до рядового матроса – настичь врага, нанести сокрушительный удар и уничтожить его. Самому Бабанову эта встреча нужна была еще и для самоутверждения, для того, чтобы развеять малейшие сомнения в отношении себя, которые, он знал, были у многих командиров. Гитлеровцы как будто чувствовали, что их ждет, и избегали открытого столкновения. А может быть, уничтожив мирное судно, они ушли отсюда? Бабанов обходил посты, проверял боевую готовность корабля и каждый раз убеждался, что все орудия, бомбометы и вспомогательные службы находятся в полной готовности, матросы и командиры только ждут его приказа к атаке. В напряжении, в непрерывной подготовке прошли сутки, за ними другие, и все призрачнее казалась надежда на встречу с лодкой. Пятого сентября Бабанов получил приказ возвращаться на базу, на Диксон. Море в это утро было спокойным, видимость отличная, и только у далекой береговой полосы стелился туман. Корабль шел от островов Сергея Кирова к материку. На ходовой рубке в тулупе краснофлотец Алексей Старостин. Гидроакустик у своих аппаратов. Тихо. Бабанов решил спуститься в каюту, отдохнуть после бессонной ночи. Но не успел сделать и десяти шагов, как его остановил взволнованный голос с крыши рубки: – На юге вижу дымок!
Бабанов бросается на мостик. В ярких лучах солнца виден дымок, похоже, лодка подзаряжает аккумуляторы. – Полный вперед! – приказал Бабанов. Сигнал боевой тревоги поднял на ноги весь экипаж. Но вскоре силуэт лодки и дымок исчезли. Через час, когда корабль подошел к месту, где моряки заметили признаки врага, на воде никого и ничего не было. На всякий случай Бабанов приказал сбросить глубинную бомбу. Успокоилось море после взрыва, и вновь тихо. Обычно при борьбе с подводной лодкой намечается условный прямоугольник, и боевые корабли ходят по его периметру, сбрасывая бомбы. Бабанов повел корабль не по периметру, а, вопреки традиции, по диагонали. И буквально в двухстах метрах от борта тральщика моряки увидели вынырнувший перископ. Этого было достаточно – враг выдал себя. – Полный вперед! – Бабанов бросает корабль на таран. Перископ исчез. Корабль прошел над лодкой, не задев ее. Бабанов приказывает: – Атака подводной лодки! Бомбы, товсь! Начать бомбометание! Теперь успех зависел от быстроты, четкости и слаженности действий экипажа. В воду полетели бомбы. За кормой поднялись водяные столбы. Успела лодка отвернуть в сторону или ее настигли бомбы? – Гидроакустик, внимание! – говорит Бабанов. Однако гидроакустику не удается найти лодку. А время идет. Что враг делает под водой? Куда он движется и что замышляет? И вдруг гидроакустик сообщает: – Есть контакт с лодкой! – Из «мышеловки» полсерии! «Мышеловкой» североморцы называли новый бомбомет, снаряды которого при залпе покрывали значительную площадь и взрывались только от удара о твердый предмет. Двенадцать мин ушло под воду!
Бабанов на мостике. Холодный ветер обжигает лицо, В висках гулко стучит кровь, напряженно, до звона в ушах, вслушивается Бабанов. Взрыва нет. Немедленно корабль отворачивает влево. В море вновь идут бомбы. Никаких признаков попадания в лодку. Враг маневрирует, все время меняет курс. Где он сейчас? В каком положении? В этот момент Бабанов меньше всего думает о себе, о том, что гитлеровцы могут нанести ответный удар. Все его помыслы, все душевные силы подчинены одному – настичь врага. Он мысленно представляет длинное серое тело лодки, которое скользит в воде, виляет, меняет курс. Только бы получить данные гидроакустика и по длинному веретенообразному телу ударить бомбами, разорвать его металлическую поверхность, пробить ее, чтобы вода ворвалась внутрь темных отсеков. И тогда лодка уйдет на дно моря, и никогда и никому не будет угрожать смертью. – Гидроакустик? – обращается Бабанов. – Контакт утерян, – бледнея, отвечает краснофлотец. В рубке мертвая тишина. Каждый думает о враге: откуда готовится сейчас удар? Проходит шесть томительных минут. Корабль режет студеную воду. Корабль ищет. Гидроакустик не слышит лодку. У Бабанова напряженно работает каждая клеточка мозга. Электронная аппаратура не может справиться с поставленной перед ней задачей, а командир должен ее решить. И Бабанов ее решает. Он ведет корабль туда, где по его расчетам должны находиться гитлеровцы. Он мысленным взором проникает под воду, он думает за себя, за свой корабль и за командира вражеской субмарины, принимая ответственное решение, от которого зависит успех боя. Гидроакустик радостно докладывает: – Лодка обнаружена! Пеленг сто пятьдесят градусов... Вновь маневры корабля для выхода в атаку. И, наконец, команда: – Огонь! Взрывы! Восемь или девять мин сработали почти одновременно. На воде появляется радужное пятно. Но Бабанов не из простачков: фашисты, бывало, получив незначительные повреждения, имитировали свое потопление, выбрасывая из специальных резервуаров соляр, куски одежды и дерева. По его приказу в центр района взрывов летят глубинные бомбы. И вновь гидроакустик указывает положение лодки. Серия за серией уходят в море мины. Из сорока восьми штук взрываются еще две.
В это время случилось непредвиденное. Одна мина упала на палубу, рядом с боезапасом. На миг все замерли. Мгновение – и тральщику конец! Вперед кинулся матрос, схватив мину руками, выбрасывает ее за борт. Охватившее всех оцепенение мгновенно проходит. Только старшина Александр Петрович Стариков удивленно смотрит на товарищей, словно не понимая, как это ему удалось спасти корабль. А с мостика раздается очередная команда, там не знают, что произошло здесь,- возле миномета. Эта команда вновь включает всех в обычные боевые дела. Новая серия из миномета. Нет результатов. Во время поиска Бабанову показалось, что рядом еще одна лодка, но затем контакт с ней был утерян. «А что если лодка лежит на грунте, а мы ее ищем с учетом движения?»– мелькает у Бабанова. Исходя из этого предположения, он вновь выводит корабль в атаку. Взорвались четыре мины! Так и есть, лодка лежит. В центр взрывов – глубинную бомбу! Это была самая удачная атака. Поверхность моря запузырилась от идущего снизу воздуха, пошел густой соляр, деревянные обломки и мелкая пробка. – Товарищ капитан-лейтенант, послушайте, – растерянно говорит гидроакустик, протягивая наушники. – Фрицы стучат. Бабанов прислушался. Из-под воды неслись глухие торопливые удары. Что бы это могло быть? Послушал еще. Все ясно. – Заделывают пробоины. А ну-ка, поможем им! Старшины Митрофанов и Стариков успели изготовить свое оружие к повторной атаке в три раза быстрее нормы. Расчет старшины Бобика уложился в общий темп. Приказы Бабанова выполняются буквально мгновенно. Он совсем не чувствует задержек на подготовку. В море уходят четыре бомбы с интервалом в одну секунду. Выделение соляра на поверхность воды резко увеличивается. Стук в лодке прекращается. После пятой атаки на корабле остается одна глубинная бомба и ползаряда для миномета. – Прекратить атаку! Сбросить веху! На Диксон о бое с подводной лодкой было сообщено в первый же момент. Теперь Бабанов передает об уничтожении врага и о том, что у него израсходован весь боекомплект. В девять часов сорок минут была сброшена первая глубинная бомба, а в двенадцать сорок семь краснофлотцы, для большей точности попадания, вручную сбросили последнюю. Бой продолжался немногим более трех часов. Однако Бабанов не уходит. Он все время маневрирует над лодкой переменными ходами и курсами и прослушивает море. Лодка неподвижна. Но на корабле все артиллерийские средства в боевой готовности. На Диксоне приняли самые энергичные меры для оказания помощи экипажу тральщика. Через два часа после того, как он начал бой, командир «БО-206» лейтенант Виноградов, взяв более 150 бомб, вышел в море.
На следующий день рано утром «БО-206» уже подходил к месту потопления вражеской лодки. Был густой туман, видимость всего сто метров, все море вокруг было покрыто соляром. Как ранее условились по радио, Виноградов дал очередь из автоматической пушки и услышал в ответ выстрел из пушки – Бабанов ждал. Корабли встретились. На гитлеровскую лодку было сброшено еще двадцать две глубинные бомбы. Краснофлотцы выловили из воды брезентовую сумку, доску инструментального ящика и другие предметы. Седьмого сентября Бабанов получил приказ возвращаться на Диксон, а «большому охотнику» предстояло ожидать аварийно-спасательное судно «Бриз», водолазы которого должны осмотреть затопленный вражеский корабль и при возможности, подняв его на поверхность, прибуксировать на Диксон. «Бриз» пришел 10 сентября, и по 14-е его экипаж проводил обследование лодки. Поднять ее не было возможности, Однако водолазы Булак, Брызгалов, Лебедев, Шандровский и Максютенко установили много любопытного. Лодка лежала на глубине сорока четырёх метров на плотном грунте. Она имела четыре пробоины обоих корпусов: наружного и основного – от прямых попаданий глубинных бомб. Пятая пробоина была в рубке. Размеры пробоин были такими, что в них мог свободно пройти человек. Что собой представляла лодка? В кормовой части рубки у нее были расположены уступом две площадки с деревянными настилами. На нижней стояла автоматическая 37-миллиметровая пушка, на верхней – спаренные крупнокалиберные пулеметы: на двух тумбах четыре ствола. Палуба покрашена в темный цвет, а борта в белый. (Гитлеровцы маскировались под цвет льда). На рубке лодки желтой краской была нарисована голова человека на фоне двух скрещенных мечей. Что это означает, установить не удалось. Номер лодки «U-362». Из иностранных источников теперь мы знаем, что этой гитлеровской субмариной командовал Франз. Сначала он водил ее у берегов Новой Земли, но не найдя для себя подходящую жертву, перешел в другой район, к востоку от Диксона. Здесь он и вошел в группу «Гриф». Тральщик Бабанова на Диксоне встречали начальник базы и почти все офицеры штаба. Потопление лодки – выдающееся событие. Экипаж поздравляли с победой. 9 сентября в газетах Советского Союза в очередной сводке Совинформбюро появилось две строчки: «Корабли Северного флота потопили подводную лодку».
Фотогазета № 3 политического отдела Беломорской флотилии. Выпуск посвящен тральщику «ТЩ-116» и его команде.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
