Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 52.

Вскормлённые с копья

25.05.201118:0725.05.2011 18:07:39

А в Гурзуфе в элитном военном санатории отдыхал мой одноклассник Юра Лисицын.

Юра Лисицын

Отец Юры был очень большим военным политработником, но Юра не был «папиным сыночком», какими часто бывали дети больших начальников, в том числе — и в нашей роте. Он был тихим, скромным и приятным парнем, никогда и ни в чем не проявлявшим своего семейного положения — так его воспитали родители (политработники ведь тоже бывали разные). В нашей безотцовской компании он был «своим».
Еще до отъезда на юг Юра договорился с нами о том, что мы навестим его в санатории. И мы поехали туда, чтобы сделать приятное Юре, скучающему там при родителях, а заодно и посмотреть на элитный санаторий — эта сфера жизни нам была совсем не известна. Вход в санаторий был по пропускам. Дежурный у входа, выслушав нас, куда-то позвонил и попросил нас подождать, пока нам принесут пропуск. Очень скоро в проходной появился сияющий Юра, который повел нас в свои апартаменты. Номер «люкс», в котором жила Юрина семья, был большим и удобным: гостиная, спальня, большая ванная комната и большая прихожая. Апартаменты произвели на двух курсантов сильное впечатление — им до сих пор не доводилось общаться с бытовой роскошью. Я бывал у Юры дома в Москве — там они жили существенно скромнее. И папа — генерал, и мама — милая, добрая женщина, встретили нас очень приветливо. Мы поглазели на апартаменты, а потом пошли с Юрой обозревать красоты санатория — они тоже впечатляли. Затем мы были приглашены к обеду, который состоялся прямо в «люксе». Папа Юры угощал нас каким-то очень вкусным дорогим молдавским вином, еда тоже была вкусной, а весь обед прошел в теплой обстановке. Родители расспрашивали нас о жизни в Ялте и вели с нами разговоры на самые разные темы, мы чувствовали себя непринужденно, а Юра был явно рад всему, что происходило в этот день.
Вечером мы вернулись домой, полные приятных впечатлений от поездки. А на следующий день мы опять стояли в очереди за дешевым обедом и весело острили по поводу того, как нас кормили вчера. С той поры мне больше ни разу не довелось побывать в элитных санаториях, да и в обычных — тоже.

Гурзуфский военный санаторий. Крым 2010 г.

Тот счастливый отпуск прошел незаметно. А после отпуска я снова поехал в Крым, на этот раз — в Балаклаву, для прохождения стажировки на подводный лодке в качестве дублера командира группы движения. Программа подготовки военно-морских корабельных инженеров предусматривала возможность использования их для службы на кораблях и подводных лодках, а то, что командиром группы движения на дизель-электрической подводной лодке является инженер-механик (дизелист), не имело никакого значения: направили тебя на стажировку — изволь стажироваться.
В Балаклаве базировалась бригада дизель-электрических подводных лодок. По прибытии в бригаду я получил назначение на точно такую же подводную лодку проекта 613, на какой я проходил практику после второго курса. Командир электромеханической боевой части (БЧ-5), в распоряжение которого я поступил, поспрашивал меня по устройству подводной лодки и некоторым положениям теории корабля и, убедившись в том, что я кое-чего соображаю в этом деле, с удовольствием засадил меня за оформление эксплуатационной документации по живучести подводной лодки. Дело было в том, что помимо кучи постоянных практических забот у командира БЧ-5 была обязанность заполнять текущими данными специальные громоздкие журналы, в которых помимо фиксации практических действий, выполняемых на лодке, нужно было еще и производить некоторые расчеты по теории корабля. Командиру БЧ-5 было некогда заниматься «этой бюрократией», и он вел оперативные записи нужных параметров в тетрадочке, откладывая выполнение скучной обязанности на «потом». А тут я как раз и подвернулся. Но мне-то эта работа была по душе — она была по профилю моей специальности. Оказавшись в роли «нужного человека», я почувствовал себя на лодке вполне уверенно, а это для стажера очень важно. Командир группы движения, которого я дублировал, был нормальным парнем, всего год назад окончившим в Севастополе дизельный факультет. Он доброжелательно учил меня тому, что сам хорошо знал, и уважительно относился к моим занятиям эксплуатационной документацией (еще бы: не появись я на лодке, и это дело «светило» бы ему. С другими моряками у меня также сложились нормальные отношения, и два месяца стажировки прошли спокойно, не доставляя мне никаких неприятностей.

Жизнь в балаклавской бригаде в общих чертах была похожа на жизнь в Полярном, вот только климат тут был совсем другой. Лодки выходили в море не часто, два-три раза в месяц. Выходы имели целью выполнение различных учебных задач по плану боевой подготовки и обычно длились недолго — в пределах суток. Изредка некоторые лодки уходили на боевую службу — это было надолго, и курсантов на них не было. Вся остальная жизнь моряков проходила в базе по типовому распорядку: до обеда экипаж находится на лодке, занимаясь «проворачиванием механизмов», то есть обеспечением работоспособности всей техники, установленной на корабле, а после обеда все чем-то заняты на берегу — на кораблях находится только дежурная служба.
После обеда для стажеров обычно наступала «малина»: нас редко привлекали к какими-либо делам на берегу, а южное солнце светило и грело, море было теплым, и тропинка через гору к укромному месту среди береговых камней, где было удобно купаться, была нам известна. Нас, одноклассников, в бригаде было четверо. Мы были приписаны к разным лодкам и жили в разных казармах, но свободное время проводили вместе. По утрам мы встречались за завтраком, наслаждаясь своим новым положением: нас кормили в офицерской столовой, где были официантки и столики на четверых. Мы приходили к концу завтрака, когда почти все офицеры уже поели, усаживались за столик и со своим неизменным курсантским аппетитом «наворачивали» белый, всегда свежий и очень вкусный, хлеб, масло, сыр и удивительно вкусные рыбные консервы. Официантки добродушно позволяли юным и голодным стажерам есть все это досыта. Обед и ужин тоже всегда бывали «на уровне». После этой стажировки на пятом курсе я долго чувствовал некий дискомфорт во время приемов нашей курсантской пищи — едой в училище нас не баловали.

На пятом курсе

За время стажировки мы облазили все, что можно было облазить на обеих берегах изумительной Балаклавской бухты — и в зоне расположения бригады, и на другом берегу, где к бухте приткнулся живописный маленький городок с низкой набережной без парапета. А по воскресеньям мы несколько раз ездили в Севастополь, чтобы немного погулять по этому славному городу, восставшему из руин после войны, и повидаться с нашими ребятами, проходившими стажировку на стоявших там кораблях. Севастополь был в то время «закрытым» городом, и въезд в него был возможен только по пропускам, поэтому людей на улицах было немного. Зато в выходные дни улицы были наполнены моряками с многочисленных боевых кораблей, стоявших в севастопольских бухтах. В те годы это был «легендарный Севастополь, город русских моряков». А вот, пади ж ты, теперь это — заграница, «ближнее зарубежье».
Незадолго до конца моей стажировки «моя» лодка в очередной раз ненадолго вышла в море для проведения учебной торпедной стрельбы, однако выход неожиданно затянулся. Учебная стрельба производилась так называемой практической торпедой многоразового использования. Торпеда подготавливалась к выстрелу таким образом, чтобы иметь положительную плавучесть и плавать на поверхности моря после остановки ее винтов. Командир лодки обязан был «сдать» торпеду специальному катеру — торпедолову, который доставлял ее в базу для последующего повторного использования.
Вся процедура подготовки к стрельбе прошла нормально, выстрел был произведен, торпеда ушла, а лодка всплыла в надводное положение. И тут началось — торпеды нигде не было видно. Лодка стала «утюжить» квадрат, в котором должна была плавать наша торпеда. День был солнечным, море — почти спокойным, видимость — хорошая. Стажеру разрешили выйти «наверх», то есть в верхнюю часть ограждения рубки, где на мостике с биноклями в руках стояли командир и вахтенный офицер. Здесь же наверху, пристроившись, кто как смог, находилось несколько матросов, наверное, обладавших хорошим зрением. Все они напряженно вглядывались в окружающую поверхность моря, а по рукам у них ходил бинокль, который они по очереди передавали друг другу. Матросы очень старались — еще бы: командир обещал десять суток отпуска тому, кто обнаружит торпеду. Но время шло, а желанная торпеда в поле зрения не появлялась. Время от времени то один матрос, то другой, выкрикивали: «Вижу!» Но все очень быстро убеждались в том, что ему показалось — очень уж хотелось увидеть плавающую торпеду.

Яйло Андрей Георгиевич - Виртуальный некрополь Севастополя. Командир "М-24", комбриг на Тихоокеанском и Черноморском флотах. Начальник ВСОК. Награжден орденом Ленина, медалями. Его упоминает В.П.Щербавских в "Страна ВМФ и ее обычаи" (см. ссылки).

Невдалеке от нас ходил катер — торпедолов, на борту которого находился командир бригады капитан первого ранга Яйло — лихой моряк и опытный подводник, которого в бригаде уважали и побаивались. За время стажировки я несколько раз видел его издалека (дистанция между стажером и командиром бригады огромна), но постоянно слышал о нем — комбриг незримо присутствовал во всей повседневной жизни экипажа. Мне тогда не могло придти в голову, что через несколько лет судьба довольно близко сведет меня с этим человеком. Часа через три торпедолов подошел к лодке, и Яйло своим своеобразным, слегка шепелявым, громким командирским голосом сурово произнес в мегафон командиру лодки: «Будешь ходить, пока не найдешь!» И, взревев мотором, торпедолов полным ходом пошел в сторону Балаклавы. А лодка безнадежно ходила до вечера, потом легла в дрейф и ночевала в «квадрате», а с утра опять ходила — наверное, уже просто так, для порядка. И только днем командир получил по радио команду возвращаться в базу.
Потом мне рассказали, что практические торпеды были головной болью командиров подводных лодок. Они иногда терялись, скорее всего — тонули, и командиры получали за это взыскания. Соответственно получали и те, кто готовил торпеду к стрельбе.
Вскоре моя стажировка подошла к концу. Мой командир БЧ-5 написал мне хорошую аттестацию, и я, довольный, покинул Балаклаву.
Пятый курс пролетел незаметно — впереди уже был виден финиш. В марте, после сдачи последних экзаменов, мы были произведены в мичманы: вместо бескозырок мы стали носить фуражки, а на погонах — широкие мичманские лычки. Став мичманами, мы приступили к разработке дипломных проектов, и нас стали называть «дипломантами».

«Дипломанты» (на переднем плане - Роберт Орлов)

Для каждого из нас это была первая в жизни самостоятельная инженерная работа, в которой требовалось показать, чему же ты научился за годы обучения в училище и насколько ты сам в состоянии «соображать». После долгого, временами трудного, пути по ступеням училищной лестницы наступил весьма приятный заключительный период обучения. В недавно отремонтированной части замка на втором этаже со стороны Садовой улицы в светлых комнатах с большими окнами и высокими потолками для нас были устроены «дипломантские», в которых мы теперь находились с утра до вечера. Условия для работы были роскошные: в комнате сидело пять-шесть человек, и у каждого был свой большой конструкторский стол с необходимыми принадлежностями. «Дипломантские» находились в стороне от всей остальной служебной территории замка и были особой зоной, куца никто, кроме руководителей дипломных проектов, не ходил. Изредка к нам заглядывал командир нашей роты, но видя, что все заняты работой, быстренько уходил. В пределах нашей дипломантской зоны мы обладали полной свободой: можно было, когда захочешь, поиграть в настольный теннис (стол для игры стоял рядом, в пустом холле) или в шахматы, почитать книгу, покурить или поболтать с приятелями, или просто ничего не делать. Но именно полная свобода вдохновляла всех (почти всех) упорно трудиться, сводя к минимуму перерывы в работе.
Темой моего дипломного проекта была дизель-электрическая подводная лодка с большими крылатыми ракетами. Информация о первых американских подводных лодках с ракетами на борту тогда только появилась в открытой печати, а в советском кораблестроении само слово «ракета» было засекречено. Мой дипломный проект, как и все другие проекты у подводников, делался с грифом «секретно». Ничего секретного по существу там не было, но таковы были правила. Это обстоятельство играло определенную положительную роль — оно приучало к порядку в работе с бумагами и документами (мне потом в течение многих лет пришлось иметь дело с секретной документацией). Я с большим удовольствием принялся за работу, не подозревая, что данная мне тема дипломного проекта — это перст судьбы: более тридцати лет я буду потом заниматься созданием подводных ракетоносцев разных типов.
Мы занимались творческой работой, а от строевых обязанностей у нас остались только выходы на физзарядку и переходы строем в столовую. В строю мичманы шли «в развалочку», всем своим видом показывая, что они «свое уже отходили», и начальство смотрело на это «сквозь пальцы» — это ведь выпускники, уже почти офицеры.

Петропавловская крепость. Автор Ширман Михаил Александрович.

А в части физзарядки у нас была полная демократия: кто очень не хотел — тот на зарядку не выходил, а тем, кто возжелал экстремальных действий, позволялось ранее немыслимое: небольшая группа ребят занималась «моржеванием», и им было дозволено по утрам самостоятельно ездить на трамвае на пляж у Петропавловской крепости — там они купались в проруби у берега. Одним из главных «моржей» был Славка Жежель, заядлый гимнаст и энтузиаст физической культуры. Он долго измывался надо мной по поводу того, что я не участвую в этом оздоровительном мероприятии, и в конце концов доконал меня: по его указанию я две недели принимал по утрам ледяной душ в замке, а затем в одно прекрасное мартовское утро отправился с ним к Петропавловской крепости. На пляже я, глядя на «моржей», с ужасом разделся и, собрав в кулак всю свою волю, шагнул в прорубь. Испытав шок, я выскочил на берег. На мое счастье ветра не было, и первое купание прошло благополучно, но той жгучей радости, о которой рассказывали «моржи», я не испытал. Еще несколько раз я съездил с ними на их водные процедуры, но когда началась ветреная погода, я решил, что это — не для меня, и перешел на более умеренные методы закаливания. А Славка всю жизнь, насколько позволяли ему обстоятельства, истязал себя по утрам усиленными физическими упражнениями и купанием в холодной воде (или полным обшиванием себя холодной водой).
В мичманах я таки сел на гауптвахту, совершенно неожиданно и несправедливо. Второго мая, будучи в увольнении, я вместе с мамой поехал навестить родственников. У мамы были больные ноги, и ей было трудно подниматься и спускаться по ступенькам. Когда автобус, на котором мы ехали, подошел к остановке, я вышел первым и, стоя спиной к тротуару, стал помогать маме выйти из автобуса. После того, как она ступила на асфальт, за моей спиной раздалась сакраментальная солдафонская фраза: «Товарищ мичман, почему вы не отдаете честь?» Я обернулся и увидел некоего майора с повязкой патруля на руке, по-видимому, любителя прихватывать нижних чинов за «неотдание чести». Попытка объяснить ему, что у меня на затылке нет глаз и поэтому я не мог его видеть, была бесполезной. Он потребовал мою увольнительную и записал меня. Вечером мой «проступок» был зафиксирован в гарнизонной комендатуре, на следующий день соответствующее сообщение было передано в училище, а затем — на факультет. И начальник факультета, выполняя действующие на этот счет предписания, объявил мне пять суток ареста с содержанием на гарнизонной гауптвахте. Получив соответствующее направление, я отправился на «губу», которая находилась в пяти минутах ходьбы от Инженерного замка в здании комендатуры на углу Садовой и Инженерной улиц.

Военная комендатура. Садовая ул., 3, Инженерная ул., 5. Архитектор: Михайлов_2-й А.А. Год постройки: 1821-1826. Стиль: Классицизм.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович

Вскормлённые с копья

25.05.201118:0725.05.2011 18:07:39

Просмотров:6766 Комментариев:0 0

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 46.

Вскормлённые с копья

24.05.201109:1324.05.2011 09:13:48

Все больше и больше к нашим встречам стали приобщаться жены, а с некоторых пор на них стали приходить наши дети. На 50-летний юбилей училища пришли нахимовского возраста Варвара и Юра Калашниковы и Стас Виноградов, и Сергей (Сергеевич) Мельниченко. Приходили девицы-красавицы: Настя Овчинникова, Марина Трофимова, Света Задворнова.
Но наши первенцы, плоды еще лейтенантской поры, они чуть постарше. На их счет у Калашникова есть особый пример, имевший место после того, как, проработав чуть более пяти лет в Минэкономразвития России, он перешёл на работу в представительство ЦКБ МТ «Рубин». Через несколько месяцев Слава узнал, что на его старое место в министерстве пришёл работать некий молодой человек. «Я тогда и не поинтересовался кто он и откуда. А позже Витя Градосельский в телефонном разговоре поведал мне, что сын его с апреля 2003 года работает в Минэкономразвития России на должности помощника у одного из заместителей Министра». Уточнить суть дела не составило труда. «От секретарши я узнал, что с апреля у них на моём месте работает Градосельский Павел Викторович, сын нашего Виктора.
Вот так судьба! Вот тебе и связь времён! Такое совмещение даже нарочно трудно придумать. И это только то, что мы знаем. А сколько же вокруг нас происходит нам не ведомого? Да, не только флот, но и жизнь наша становится тесноватой. Или к старости начинаешь обострённо воспринимать окружающую нас действительность? Трудно сказать. А может точный ответ тут и не нужен?»

***

В 1995 году мы встречались на крейсере «Аврора», в том самом отсеке, где когда-то был оборудован избирательный участок, и были установлены урны для нашего первого голосования. На этой встрече мы решили, что пора систематизировать сведения о нашем выпуске. Эту работу взял на себя В.Грабарь. Поскольку у него в лаборатории были необходимые технические средства и, что немаловажно, было время, он и раньше вел учет, а теперь ему, уже в запасе, сам бог велел заняться этой работой. Через год сборник справочных материалов под названием «Книга памяти» был готов. Сам Володя в это время страстно увлекся русской историей, в особенности ее домонгольским периодом. И он естественным образом сблизился с историком, знатоком древнерусских рукописей Виктором Зиборовым. Витя привел Володю в Публичную библиотеку им. М.Е.Салтыкова-Щедрина. Кто мог тогда подумать, что через пять лет на одну из многочисленных полок национальной библиотеки встанет книга Грабаря «Нахимовское училище. История. Традиции. Судьбы». А еще через год воспитанники Виктора Строгова, выпускники 1982, 1984 годов снимут по этой книге документальный фильм «Ты слышишь, море!» [16].

Искусство сближает!
На встрече 9 сентября 2000 года однокашники попросили наших танцоров сплясать что-нибудь. Из своего богатого репертуара они выбрали тот самый «памятник» -- по той простой причине, что там не надо было прыгать. И, что удивительно – спустя тридцать пять лет, они: Голубев, Грабарь, Калашников, Московенко, Петров, Полынько - теперь уже седые ветераны - заняли свои прежние места в композиции, каждый вспомнил и принял точную позу, обозначенную прежней ролью. Это действительно был памятник, только чему? Памятник ушедшему детству, памятник чему-то такому, что мы успели сделать, но так и не сумели понять, что же такое важное содеяли. Мы так и остались друг для друга детьми.

А преподавательница литературы наша милая Наталья Владимировна Дубровина, обращаясь к нам, сказала тогда очень важные для нас слова:
«У Виктора Конецкого есть рассказ «Если позовет товарищ». Суть рассказа выражена в самом названии: когда позовет товарищ, когда позовут товарищи, не может быть ни препятствий, ни преград, ни причин, которые помешали бы откликнуться на этот зов. Вы здесь находитесь потому, что вас позвал товарищ, ваше детство, ваше прошлое. И это произошло потому, что в этом сегодняшнем, слишком меркантильном, материальном мире остались еще ценности, гораздо выше этих материальных ценностей. И я желаю вам, чтобы еще долгие годы вы могли бы на этот зов откликаться!»
Что может быть дороже признательных слов наставника. Но, в какой же путь позвал нас имярек Товарищ? В какую дорогу? Писатель О’Генри сказал однажды, что дело не в дорогах, которые мы выбираем, а в том, что внутри нас заставляет нас выбирать эти дороги. В нашем случае, похоже, не мы выбирали дорогу, а дорога выбрала нас. Выбрала еще в детстве, и мы шли по ней всю жизнь где-то рядом. И теперь в конце пути каждый уже сам внутри себя услышал голос. Может, это был голос крови?
Наши товарищи постепенно сходят со сцены жизни, кто на отдых, а кто и навсегда. О нас, как и вообще о нахимовцах, не скажешь, что мы отсиделись в окопах. Нам еще нет и 60-ти, а из жизни ушел каждый третий. Впору сказать: «Родина дала - Родина и взяла». Осенью 2003 года в Москве умер Миша Голубев. Обычно веселый и энергичный, он был первым из москвичей, покинувших нас, поэтому его смерть страшно потрясла наших московских друзей. Хоронили Мишу торжественно. В Москву приехали штурмана, собратья по профессии. На похоронах присутствовал нахимовец 1-го выпуска Радий Зубков, бывший главный штурман ВМФ, ученый, профессор, член Президиума Международного (СНГ) Комитета за мир, разоружение и экологическую безопасность.

***

СТРАНА НЕПУГАНЫХ ОЛИГАРХОВ

Наш последний рассказ начинается издалека. 13 ноября 2002 г. у берегов Испании произошла крупная экологическая катастрофа, на переходе из Вентспилса в Гибралтар переломился надвое танкер "Престиж", и в воду попало 20 тыс. тон мазута. Нефть залила Побережье Галисии. Испанское правительство заявило, что потребует возмещения ущерба от тех, кто повинен в этой катастрофе.
Список возможных виновников катастрофы получился большим и запутанным. В нем и владельцы компаний, и страховые компании, и администрации портов, в которых останавливался танкер.
Последние остановки танкер совершал в портах США, Испании, Гибралтара, ОАЭ и Латвии. Потом оказалось, что к порту Вентспилс "Престиж" отношения не имел, не заходил в него, а залил дополнительно нефть на рейде в 10 км от порта, и шел он из России. Так в этой истории возник жирный русский след.
Действительно "Престиж" четыре месяца стоял на рейде Санкт-Петербурга и был использован в качестве накопителя нефтепродуктов (банкеровщика) для танкеров "река-море", перевозящих нефтепродукты по Волго-Балту, включая Ладожское озеро и Неву. Танкер находился на временной стоянке порта Санкт-Петербург юго-восточнее Кронштадта, расположенной между Ломоносовым и Петродворцом, всего в 4 морских милях от Константиновского дворца, будущей резиденции президента России.
В Санкт-Петербурге, в соответствии с Парижским меморандумом обычно осуществляется выборочная 25-процентная от общего количества судов визуальная проверка технического состояния приходящих и уходящих судов. "Престиж", видимо, в это число не попал, поскольку имел все сертификаты безопасности международного образца. Согласно запрошенным портом документам, построенный 26 лет назад греческий танкер не имел технических неисправностей, и даже наоборот, имел "высокий технический и организационный статус". Гарантии, полученные от Американского бюро судоходства и "Бюро Веритас", имели срок действия до 2006 года.
Короче, все отговорились.

Коновалов Владимир Федорович

Тем не менее, кроме обычных мер, и это факт, в течение всего времени стоянки "Престижа" на рейде петербургского порта неоднократно осуществлялся контроль экологической ситуации вблизи судна. В частности, перед уходом танкера в октябре служба капитана порта совместно со Спецморинспекцией провела экологическую проверку обстановки на месте стоянки судна. По итогам проверки составлен акт, замечаний к танкеру не было.
Вот мы и подошли к самой сути рассказа. Дело в том, что одним из самых опытных, ведущих работников в Специальной морской инспекции, который и производил проверку танкера, был наш Володя Коновалов. Естественно, что ему здорово досталось от последовавших после катастрофы проверок, и Володя в принципе отбился от всех, нет сомнения, что он сделал все, что полагается. Но нравственный груз, то, чего не ощущал ни один из членов длинной вовлеченной в конфликт цепочки, тяжким бременем лег на сердце Володи.
Капитан печально известного танкера гражданин Греции Апостолос Мангурас был выпущен испанскими властями из тюрьмы под залог в три миллиона евро и встречен как герой у ворот Галисийской тюрьмы Мангурас в Ла-Корунье. В тюрьме он провел 80 суток, там же ему исполнилось 68 лет.
13 июня 2003 года в Санкт-Петербурге умер Володя Коновалов, тринадцатый из ушедших наших товарищей. Ему было всего 57 лет.

Смоленское кладбище на фоне Невской губы

***

Хоронили Володю на Смоленском кладбище. Его могила оказалась рядом с могилами родителей Алексея Николаевича Косыгина, видного государственного деятеля СССР. Вот вам еще одно, последнее совпадение, возвращающее нас к началу нашего рассказа. Дело в том, что лежащие в тех могилках Матрена и Николай Косыгины ровно за полвека до того, как мы поступили в Нахимовское, привели учиться своего сыночка Алексея в то же самое здание, именовавшееся тогда Училищным домом имени Петра Великого.
На похоронах Володи было много народу: члены экипажа подводной лодки, сослуживцы и сотрудники.
Смоленское кладбище расположено в районе Гавани, недалеко от берега Финского залива. Когда стихли траурные речи и марши, от расходящейся толпы отделилась группа однокашников Володи, тех, кто в детстве ел с ним одну пищу и дышал одним воздухом. Не сговариваясь, они пошли на берег залива, туда, где на прибрежной площади установлены в виде памятника грозные башни главного калибра Краснознаменного крейсера «Киров».
У береговой черты мужчины остановились. Они долго молчали, устремив свои взгляды к горизонту. Тишина долго висела в воздухе. Пока кто-то не нарушил ее и задал неизбежный в таких случаях вопрос: «А помнишь?»…

Памятник крейсеру "Киров" на Морской набережной в Санкт-Петербурге.

[1] Бенуа Константин Михайлович. Метеорология. Издание 2-е. М.-Л. 1941.
[2] Г.Савичев «Ветер странствий»// Красная Звезда. 11 декабря 1969.
[3] там же
[4] Дубягин П. Трудное море// Красная звезда. 7 сентября 1069.
[5] «Мое освоение Арктики»// Тайфун №1, 2002. С.27.
[6] Григорий Адамов. Тайна двух океанов. М., 2000. С.298.
[7] Жюль Верн. 80000 километров под водой. М., 1955. С.348 - 361.
[8] Майданов А. Г. Прямо по курсу – смерть. Рига, 1992. С.42.
[9] В 1957-1967 гг. во ВВМУ им. М.В. Фрунзе нашло приют ещё только зарождавшееся морское высшее политучилище.
[10] 5 августа 2004 г. В.А.Здорнов назначен генеральным конструктором
[11] Древнерусская книжность. СПб, 1997. С.4.
[12] См.: Советская культура. 10 января 1987.
[13] См.: Ленинградская панорама. №1 1986.
[14] Путь Арсения. М. 1980 ( о М. В. Фрунзе)
[15] В.С.Сиротинский командовал дивизионом канонерских лодок Ладожской флотилии, участвовал в обороне острова Сухо. В звании капитана 2-го ранга, командовал дивизионом тендеров, сыгравших огромную роль в снабжении города и в прорыве блокады. В послевоенное время – зам начальника военного факультета 1-го медицинского института.
[16] Документальный телевизионный фильм «Ты слышишь, море…». Режиссер А.Сирый, сценарист В.Грабарь. Кинокомпания «Надежда», 2004.

См. также ранее опубликованные:

Вскормлённые с копья

24.05.201109:1324.05.2011 09:13:48

Просмотров:8644 Комментариев:0 0

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 51.

Вскормлённые с копья

23.05.201108:3223.05.2011 08:32:31

Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.

В середине третьего курса Коля Попов ушел из училища. Когда заканчивался первый семестр, он вдруг сказал мне, что ему обрыдла вся эта строевая жизнь, и он не хочет становиться офицером, чтобы потом всю жизнь быть обязанным жить по уставу. Я опешил, ибо правила тогда были суровыми: уходящий из училища по собственному желанию приравнивался к отчислению по дисциплине и направлялся для прохождения срочной службы в звании матроса, при этом время пребывания в училище в срок действительной военной службы не засчитывалось. Но Коля сказал мне, что он готов это вытерпеть, чтобы потом быть свободным человеком. В общем-то я понимал его: он действительно не был создан для военной службы. Учеба давалась ему легко — и в нахимовском, и в «дзержинке» он без труда учился на одни пятерки, но совершенно не переносил строгого распорядка дня и всего того, что называлось воинской дисциплиной. В нахимовском к нему относились терпимо, учитывая его недюжинные способности к учебе, но здесь, в «дзержинке», он числился у командиров разгильдяем (он постоянно раздражал их рассуждениями о целесообразности тех или иных команд или действий).
Коля подал рапорт о нежелании продолжать учебу в училище, и круглого отличника тут же отчислили из училища и направили в матросский экипаж, находившийся на площади Труда. Там он пробыл недолго, после чего был отправлен к месту службы на один из островов Балтийского моря. Перед отъездом я навестил его в экипаже. Мы поговорили о жизни, мне было грустно прощаться с ним, но он был спокоен и уверен в себе. Через какое-то время Коле удалось уйти с флота по семейным обстоятельствам. Он приехал в Москву, где жили его родители, поступил в престижный Московский инженерно-физический институт, успешно окончил его и стал преподавателем физики в одном из московских институтов. Довольно быстро Коля стал кандидатом физико-математических наук, а со временем — одним из тех маститых преподавателей, на которых держалась советская высшая школа.
Среди многих моих друзей, которых подарила мне жизнь в двух училищах, Коля стал для меня одним из самых близких. При наших нечастых встречах я каждый раз испытываю теплое чувство по отношению к этому умному, спокойному, доброжелательному и надежному человеку.

Адмиралтейские Верфи - История: 300 лет предприятия

После третьего курса мы проходили практику на заводе «Судомех», где изучали технологию постройки подводных лодок. А на четвертом курсе наша рота «ушла в старшины» на младшие курсы.
Я был назначен помкомвзводом в подводный класс второго курса. Взвод мне понравился: ребята были и толковые, и приятные в общении. Многие из них потом преуспели в служебной деятельности: Коля Гриневич стал начальником отдела экранопланов Первого института ВМФ; Юра Львович — начальником военной приемки на Ижорском заводе; Венамин Полянский — начальником Главного управления кораблестроения ВМФ; другие ребята успешно служили в аварийно-спасательской службе и других сферах флота. А самым известным из курсантов этого взвода стал космонавт Геннадий Рождественский, на долю которого выпали большие испытания. По-видимому, и я со своим нахимовским воспитанием оказался для них «нормальным» командиром, и ребята хорошо относились ко мне, в чем мне довелось убедиться в одной необычной ситуации.
Над крышей замка со стороны Летнего сада возвышается некое прямоугольное сооружение, которое в наше время просто пустовало. Еще на третьем курсе мы повадились загорать на крыше этого сооружения. Подходы к нему по разным пустующим лестницам и чердакам мы выявили в процессе изучения нежилых помещений замка. Но на четвертом курсе у нас появился новый начальник факультета по фамилии Чопикашвили, который стал изучать строение замка и обнаружил наш «пляж», после чего категорически запретил курсантам лазать на крышу и приказал закрыть на надежные замки все двери, через которые можно было бы проникнуть на чердак и далее — на крышу. Но загорать-то хотелось — мы ведь подолгу жили без солнца, которое светило в окна. И мы обнаружили еще одну дверь, через которую можно было выбраться на чердак. Эта дверь находилась в кубрике роты первого курса и была постоянно закрыта на ключ, а ключ от нее находился в связке ключей у дежурного по этой роте. Дежурными по роте стояли старшины — четверокурсники, среди которых были и «свои ребята». И небольшой контингент старшин — четверокурсников, нарушая запрет, продолжал время от времени загорать на крыше.
Стоял июнь, начиналась экзаменационная сессия, и все курсанты сидели в своих классах, занимаясь самостоятельно.

Бывало и так. Идет «самоподготовка»

В тот злополучный день с утра сияло солнце, и мне засвербило полезть на крышу. Дежурным по роте первого курса в этот день был Слава Жежель (для меня он по-прежнему был «Славка» — нас, тбилисских, было всего двое в роте). Славка открыл мне ключом заветную дверь, и мы договорились о времени, когда он снова откроет ее, чтобы впустить меня обратно. Я улегся на горячей крыше с надеждой изменить довольно белый цвет моего тела, но мой «кайф» был недолгим: надо мной возникла фигура начфака (не лень же ему было залезать сюда по узкой и неудобной лестнице). Два риторических вопроса начфака—«почему вы здесь находитесь» и «как вы сюда попали» — остались без ответа. Он объявил мне тридцать суток неувольнения в город, и я вернулся в замок по другой лестнице в сопровождении начальника факультета, после чего пошел сообщить Славке, что дверь открывать уже не нужно.
Но мой роковой день на этом не закончился. Перспектива объявленного мне неувольнения толкнула меня, в общем-то дисциплинированного курсанта, на грубое нарушение дисциплины — я ушел в «самовольную отлучку», чтобы повидаться с любимой девушкой. В этот день дежурными на выходе из замка стояли ребята из моего взвода. Они, естественно, не задавали мне вопросов, когда я выходил, поскольку я был их прямым начальником, но они вполне могли бы «заложить» меня при желании. Однако, такого желания у них не появилось. А дальше произошло непредвиденное: начфаку вдруг взбрело в голову объявить наказание старшине перед строем факультета — чтобы другим не было повадно лазать на крышу. Факультет в «свободное время» был построен во дворе, но виновного старшину нигде не могли найти. Грозная речь начфака прозвучала в отсутствие подсудимого, строй распустили, а командиру моей роты было приказано «подать сюда Тяпкина-Ляпкина». Поиски начались, но на этот раз мне повезло: мой приятель Валера Быков, бывший в то время командиром отделения в моем взводе, сообщил мне по телефону о том, что меня ищут. Я на такси примчался к замку, а Валера с помощью дежуривших на входе ребят из моего взвода организовал мое благополучное возвращение в замок мимо дежурного офицера, комната которого находилась рядом с проходной. А затем мы удачно разыграли небольшой спектакль, смысл которого сводился к тому, что он нашел меня спящим в лаборатории моделирования, находившейся в подвальном помещении нежилой части замка (в этой лаборатории мы с ним регулярно занимались одной работой по заданию кафедры корабельных систем, и это было известно начальству).

В отпуске после четвертого курса (по пути на курсантскую свадьбу)

Мои второкурсники, помогая мне, «грубо нарушали воинскую дисциплину». Они здорово рисковали: случись «прокол» — наказание для них могло быть суровым. Но меня они спасли от гауптвахты и от возможного разжалования из старшин. О том, что я был в «самоволке», конечно же, узнал весь взвод, но это не стало известно начальству. Человеческие отношения не всегда укладываются в рамки уставных требований.
Кроме учебы и службы курсантам положено было иметь «культурный досуг». Для этой цели на факультете существовал клуб. В понятие «клуб» входили прекрасный, недавно отреставрированный, зал, в котором проходили «культурные мероприятия», и какие-то, сменявшие друг друга, люди, организовывавшие показ давно известных кинофильмов и другие довольно скучные мероприятия. Но перед четвертым курсом в должности заведующей клубом появилась энергичная темноволосая женщина, которую мы звали просто по имени — Софья. С ее приходом «культурная жизнь» в замке резко изменилась. Она заряжала всех своей кипучей энергией, создавая курсантскую самодеятельность, доставала для показа нам редкие фильмы и организовывала необычные танцевальные вечера. Благодаря ей мы увидели запрещенный в то время великолепный американский фильм «Серенада солнечной долины», который стал общедоступным для зрителей только через много лет. А затем в замке появился неимоверно популярный в городе, но не имевший официального статуса небольшой джазовый оркестр под управлением Ореста Кандата.

В послевоенные годы джаз в стране был запрещен — об этом уже много рассказано и написано. Но после того, как в 1957 году в Москве прошел Всемирный фестиваль молодежи, в стране стали возникать неофициальные (то есть — нелегальные) оркестрики, а затем — оркестры, которые играли джаз и пользовались огромной популярностью у молодежи. Конечно, это не было тайной для соответствующих органов, но — в стране подули новые ветры, и органы стали как бы не замечать их. Во всяком случае, в Ленинграде джазовая музыка уже вовсю звучала на разных «закрытых» танцевальных вечерах.
В джазе у Кандата играли великолепные мастера: на рояле — будущий известный композитор и музыкант Кальварский, на трубе — виртуоз Костя Носов, которого в народе величали «золотой трубой», на контрабасе — Виталий Понаровский, папа будущей эстрадной звезды, а на саксофоне — сам Кандат. С появлением в замке этого неофициального джаза наши танцевальные вечера приобрели широкую известность — девочки ломились на них (мальчики были только свои — курсанты). Танцевальный зал всегда был полон, а Софья мастерски решала задачу продажи билетов и оплаты оркестра — это ведь была запрещенная деятельность, проводившаяся без участия финансовых органов.
Оркестр играл музыку Глена Миллера и другие джазовые шедевры. Время от времени Кандат делал сольные номера. Изящный, со вкусом одетый и весь похожий на одного из солистов оркестра Глена Миллера, он подходил к рампе и издавал своим саксофоном чарующие звуки, играя классический джаз, или какую-нибудь наиболее популярную мелодию, или просто демонстрируя свой высокий класс с помощью импровизаций. И бывал на этих вечерах еще один коронный номер: курсант пятого курса Саня Квашенкин выходил на сцену и в сопровождении оркестра пел на английском языке «Чатаногу чу-чу». Пел точь-в-точь, как это исполнялось в «Серенаде солнечной долины», и срывал бурные аплодисменты. (Лет через двадцать мне довелось общаться с Саней по служебным делам, и я с удовольствием напомнил ему о том, как он здорово пел в курсантские годы, — он только улыбался в ответ, потому что давно уже не пел).
Через пару лет оркестр Кандата получил официальный статус и стал выступать в театре эстрады вместе с известной эстрадной певицей Рубиной Калантарян, а потом вдруг исчез. Оказалось, что его пригласили обслуживать иностранных туристов на новом советском лайнере «Александр Пушкин», и Кандат со своим оркестром отказались от афиш и известности в пользу существенно больших заработков.

Лайнер «Александр Пушкин» после постройки в 1965 году совершал рейсы на круизной линии Ленинград и Монреаль, а позднее, после переоборудования в Германии, теплоход начал совершать кругосветные круизные рейсы с пассажирами из Германии, Великобритании и Франции. В 1992 году после кратковременного бездействия в порту Сингапур судно было продано компании «Shipping & General» и отправлено в Грецию для проведения капитального переоборудования, переименовав в «Marco Polo». В 2000 году судно перешло в собственность компании «Orient Line».

Бар на лайнере "Marco Polo"

Когда мы заканчивали четвертый курс, в училище стали менять сроки обучения и годовой распорядок занятий. Нас впервые отправили в отпуск в июле, и мы с Жежелем вдвоем поехали отдыхать в Ялту. Чтобы осуществить эту поездку, мы еще с зимы начали копить свои скромные курсантские «денежные довольствия» (термин «стипендии» в военных училищах не применялся). Наши мамы смогли добавить нам совсем небольшие суммы, но проезд в общем вагоне был для курсантов бесплатным, и поэтому многие ребята ездили отдыхать в южные края, не располагая существенными финансами. По причине скудости средств мы по приезде в Ялту сняли два «места» в виде раскладушек, стоявших в небольшой комнате, в которой кроме нас жили еще две девушки. По середине комнаты стояла ширма, отделявшая женскую половину от мужской, и никаких проблем не возникало — нравы тогда были строгими. Да и вообще эти девушки нас не интересовали: мы жили сами по себе, они — тоже сами по себе.
В Ялте мы установили весьма жесткий режим расходования наших финансовых ресурсов, и Славка, выполнявший функции финансиста, строго соблюдал его. В этот режим, однако, входило регулярное посещение знаменитого магазинчика на набережной, где продавались в розлив массандровские вина и портвейны. Я впервые приехал отдыхать на юг и обалдел от удовольствия. Море, солнце, пляжи, полное безделье и толпы праздного народа, гуляющего по ялтинской набережной — все это было очень здорово после строгих курсантских будней. Среди однообразной, но очень привлекательной «курортной» жизни у нас произошли два памятных события: мы побывали на вершине Ай-Петри и в элитном санатории в Гурзуфе.
Идея «сходить на Ай-Петри» родилась на пляже, где четверо курсантов (два других были на курс младше нас) услышали о том, что каждому отдыхающему в Крыму следует обязательно побывать на вершине, которая красиво возвышается над южным берегом Крыма и называется Ай-Петри, чтобы увидеть оттуда восход солнца. Услышав это, мы тут же решили завтра отправиться на Ай-Петри. Не имея никакого понятия о том, как туда надо добираться, мы, не долго думая, решили дойти на прогулочном катере до Мисхора и там двигаться от пристани пешком по прямой на гору, которая прекрасно видна со всех сторон. Вечером, узнав о наших планах, с нами захотела пойти одна из соседок — девушка боевая и энергичная. Мы возражать не стали.

Водопад Учан-Су.

На следующий день, ближе к вечеру, мы отправились на катере в Мисхор. Молодые нередко бывают дураками, думая, что они все знают и все им нипочем. Так и мы, не зная дороги и не пытаясь узнать ее, поперлись напрямую вверх через лесной массив и, порядком устав, пришли к каменной стене, опоясывавшей вершину горы. Стена в этом месте была уже не очень высокой, но почти вертикальной. Она вся была изъедена уступами, по которым мы и полезли наверх. К счастью, никто не сорвался, а случиться это могло бы очень просто. Лезли мы по этой стене долго и когда все же выбрались наверх, то уже начинало темнеть. На верхнем плато мы увидели несколько молодежных групп, сидевших кружками, — одни ели, а другие пели песни. Мы подошли к одной из таких групп, и нас встретили вопросом: «Ребята, а вы воду принесли?» Увидев наши глупые физиономии, спросившие весело засмеялись — они тоже не сообразили, что на вершине высокой горы воды нет, а торгового сервиса в те времена не было — частное предпринимательство было запрещено. Глупость была наказуема: после долгого и нелегкого подъема мы все очень хотели пить. С собой у нас была только бутылка сухого вина, мы разделили ее и использовали в качестве утолителя жажды. Поужинав, мы стали коротать ночь, и тут пришла расплата за нашу следующую глупость. Ночью на горе стало холодно, а с собой у нас были взяты только легкие курточки. Кое-как мы дотянули до рассвета.
Когда стало немного светлеть, все энтузиасты собрались поближе к краю горы и уставились на восток в ожидании красивого зрелища. Но далеко впереди, вдоль линии горизонта, над морем видна была полоса светлых облаков, которые скрывали восходящее светило. Рассвет наступил, но солнца и ожидаемой небывалой красоты мы не увидели.
Продолжая проявлять свою неопытность, мы решили спуститься вниз с другой стороны Ай-Петри, в сторону Симеиза (там на самом деле спуститься под силу только альпинистам). Пройдя какое-то время по верхнему плато вблизи края горы, мы увидели что-то похожее на тропу и стали спускаться (на самом деле это был след от водослива, который где-нибудь кончался обрывом). Мы осторожно двигались друг за другом цепочкой, скользя по осыпающимся мелким камням. К счастью, мы ушли совсем недалеко от верха горы, когда наша девушка, которая шла в середине цепочки, поскользнулась и, обдирая о камни свою голую ногу, на боку быстро поехала вниз. Первым в цепочке шел крепкий, мускулистый парень Юра Филин, главный идеолог начатого спуска. Он хорошо среагировал и сумел задержать девушку. Если бы не он, то случилась бы трагедия. Нога у девушки была сильно ободрана, но она держалась молодцом — терпела. Мы выбрались обратно наверх и прошли через плато на дорогу, о которой узнали ночью. На дороге нам повезло: через перевал в сторону Ялты шла какая-то санитарная машина, в которую мы посадили нашу девушку (никаких денег в таких случаях в то время не требовалось, менталитет у людей был другим). Потом мы под жарким южным солнцем долго спускались к морю, в Мисхоре сели на катер и вернулись в Ялту. Когда мы со Славкой пришли к себе домой, то с радостью увидели нашу девушку: ее нога была сильно забинтована, но она по-прежнему держалась молодцом.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

23.05.201108:3223.05.2011 08:32:31

Просмотров:5195 Комментариев:0 0

Игорю Николаевичу Владимирову, командиру ПЛ (641 пр), - 80!

Вскормлённые с копья

22.05.201108:1722.05.2011 08:17:01

Друзья, однокашники и сослуживцы от всей души поздравляют Игоря Николаевича Владимирова с восьмидесятилетием! Желаем ему здоровья, счастья и долгих лет жизни на благо Отечества и Российского флота!

ЮБИЛЕЙНЫЕ ЗАПЛЫВЫ ИГОРЯ ВЛАДИМИРОВА

Лучше места нет на свете, чем в рабочем кабинете!..

Игорь Николаевич Владимиров поступил в 1946 году в Ленинградскую «Подготию», в 1953 г. окончил артиллерийский факультет 1-го Балтийского высшего военно-морского училища, а затем специальные радиотехнические курсы. Служил на Тихоокеанском флоте в морской технической разведке. Мечтал перейти на подводные лодки. Помог счастливый случай – встреча с командующим ТОФ адмиралом В.А.Фокиным, который удовлетворил просьбу о переводе Владимирова помощником командира ПЛ на Камчатку. Вскоре Игорь Николаевич стал старшим помощником командира. На одном из выходов в океан, присутствовавший при этом, адмирал Н.Н.Амелько прямо в центральном посту подписал приказ о назначении Владимирова командиром подводной лодки.

Игорь Николаевич принял в Ленинграде новейшую лодку 641 проекта и перевёл её Северным морским путём на Камчатку, в состав 182 БПЛ 10 ДиПЛ КВФ . Он неоднократно выводил лодку на океанские боевые службы.

В дальнейшем И.Н.Владимиров служил в Москве, в Главном Штабе ВМФ. После увольнения в запас, работал редактором журнала «Морской сборник», После перемен, произошедших в стране, стал начальником отдела контроля в «Моссовете», Затем организовал собственное предприятие и успешно занялся продовольственным и строительным бизнесом.
Наряду со службой и прочими текущими делами Игорь Николаевич никогда не оставлял писательских навыков, к которым был предрасположен ещё с курсантских времён. Тому сравнительно недавний пример – книга в соавторстве с М.И. Ципорухой: «Человек строит корабль. Очерки истории судостроения и мореходства (от истоков до XVII века)». - М.: «Наука», 1962 г.

И военно-морская служба, и эта книга сыграли немалую роль в стремлении Игоря отмечать юбилейные даты заплывами по реке, и непременно в окружении друзей, однокашников, сослуживцев.
Так, например, в 2008 году отмечалась 55-я годовщина окончания училища подводного плавания. После банкета теплоход «Руслан»доставил нас в Невский Лесопарк ( Кстати, Владимировы слева, в нижнем ряду).

Но Нева-Невой, мы ведь давно уже блюдём традицию «Невских заплывов». Ныне есть весомые основания поговорить о заплывах по Москва-реке!..
Уже три собственных юбилея – 70, 75 и 80 – Игорь Владимиров заказывает московским речникам корабль, а рестораторам – праздничный стол… Посмотрите как это выглядит в ретроспективе.

ГОД 2001-й, ЮБИЛЕЙНЫЙ ЗАПЛЫВ «70»

Ребята, не Москва ль за нами?..

В миг проскочим под мостами!

Дорога и зовёт, и обещает.
И дарит нам иные города,
Большие путешествия бывают,
Коротких не бывает никогда!

ГОД 2006-й, ЮБИЛЕЙНЫЙ ЗАПЛЫВ «75»

За тех, кто в море.

Торпедный электрик и командир: нахлынули воспоминания.

ГОД 2011-й, ЮБИЛЕЙНЫЙ ЗАПЛЫВ «80»

22.05.2011 Друзья

Питоны и Подготы желают Игорю и его близким здоровья и счастья!

Вскормлённые с копья

22.05.201108:1722.05.2011 08:17:01

Просмотров:9367 Комментариев:0 0

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 45.

Вскормлённые с копья

22.05.201107:5822.05.2011 07:58:49

Валя Овчинников, когда грянул 1991 год, был уже начальником военно-морского цикла в Ленинградском кораблестроительном институте. Соблазнившись новыми перспективами, он до срока оставил службу и занялся предпринимательством. Однако, скоро убедился в пагубности ситуации в стране, и, чтобы разобраться в причинах, поступил на специальный юридический факультет СПбГУ, с отличием окончил его, и защитил диссертацию, ужк вторую, на тему "Разделение властей в современной России".

Профессор В.Овчинников преподает в Северо-Западной академии государственной службы. М.Титов преподает в СПб ГЭТУ на кафедре "Математическое обеспечение ЭВМ", Вадим Иванов примерно то же преподает в Институте дополнительного профобразования на курсах переподготовки военнослужащих.

***

Михаил Московенко заканчивал службу крупным специалистом по проблемам развития Военно-Морского Флота. В 1995 году с успехом защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. На ее базе вышла книга «Государство Российское и Флот».
С 1996 года он включен в рабочую группу по разработке федеральной целевой программы Мировой океан, точнее, ее подпрограммы «Военно-стратегические интересы России в Мировом океане». Он являлся одним из главных разработчиков Морской доктрины России. После выхода в запас в 1998 году назначен на должность консультанта-помощника главнокомандующего ВМФ. Постановлением Правительства Российской Федерации был включен в состав Морской коллегии с правами ответственного секретаря и принял непосредственное участие в подготовке и проведении пяти ее заседаний. В 2002 году закончил Российскую академию государственной службы при Президенте, заочно.
Специалисту с таким образованием можно доверить порассуждать и на наши нахимовские темы. Миша подметил одну важную черту: «Мне на своем служебном пути выдалось и учиться, и служить с нахимовцами Рижского и Тбилисского нахимовских училищ. Среди них вице-адмирал Ю.А.Кайсин, контр-адмирал Б.М.Мальков. Есть среди сослуживцев и нахимовцы-ленинградцы: уже упомянутый контр-адмирал А.А.Паук (год выпуска 1957), вице-адмирал О.В.Бурцев (1970), контр-адмирал А.Ф.Шлемов (1967) и другие. Конечно, я в особые друзья к ним не лез, но отношение тайного корпоративного духа питонов между нами было и остается до сих пор». Конечно же, значок на груди встречного об окончании Нахимовского вызывает в душе теплые чувства и особое отношение. На значке нет специального обозначения, какое именно училище заканчивал выпускник. Значит, не стены объединяют нас, а общий для всех образ жизни.

На встрече, посвященной 50-летию поступления в ЛНУ ВМФ. 4 октября 2008 г. В.Грабарь, В.Калашников, М.Московенко, В.Виноградов.

Миша правильно подметил, что черты характера каждого нахимовца формировались на глазах у всех. И, если сегодня вдруг мы узнаем что-то о нашем однокашнике, то можем с уверенностью сказать: «да ты что, его не знаешь?», «да он всегда был таким» или «да он всегда к этому шел». Словом, по мнению Миши, в финале нашей жизни заложена наша совместная судьба.
Интересно все же получается: судьба у всех совместная, а финал у каждого свой. У каждого, видимо, есть свои исторические циклы, «круги своя». Жизнь идёт по спирали, у кого-то она со старта взвилась вверх, а у иных сначала плавно опускалась вниз, а в конце закручивалась винтом в крышку гроба.
У иных вся служба состояла из сплошной учебы, для этих нахимовское училище – лишь первая ступенька к высокой цели. У других же базового образования, полученного в Нахимовском училище, хватило на всю службу. Поэтому трудно ответить, что тебе дало Нахимовское училище, а что забрало, ведь никогда не знаешь, что бы с тобой было, если бы не оно. Помогло ли кому наше нахимовское детство? Определенно, что общее нахимовское прошлое помогало служить близким друзьям, иной раз и просто однокашникам, но ответить однозначно за всех вряд ли удастся. Звание «нахимовец» больше обязывает, чем помогает.
Да, в питонах есть какая-то тайна, которую знают только они, да и знают ли наверняка? Эта тайна передается от выпуска к выпуску, от первого до сегодняшнего. И нет большей награды, чем, если кто-то назовет тебя настоящим питоном. И не важно, сколько тебе лет, в какое время или какой срок ты проучился в Нахимовском училище.

Командир роты парадного батальона Нахимовского училища капитан 3 ранга В.Строгов со своими питомцами во время генеральной репетиции парада на Центральном аэродроме им. М.В.Фрунзе в Москве. 1980-е годы.

Здесь было бы уместно привести мнение знатока нахимовской жизни В.Строгова. «Мой второй набор воспитанников (1980-1982 гг.) запомнился мне больше всех. Одно дело, что из пяти золотых медалистов двенадцати выпускных классов двое: Е.Г.Уткин и Г.В.Житмарев, были из моего класса, другое – в это время произошла первая встреча нашего 17-го выпуска, и я восторженно рассказывал о ней своим воспитанникам. Затем они часто навещали меня в училище, а в 1997 году они пригласили меня на свою первую встречу». Прервем воспоминания одним простым вычислением: 1982 – 1965 = 17. То есть наши два выпуска разделяют СЕМНАДЦАТЬ лет. Мистика!
«Казалось бы, их двухлетний период обучения в училище не сравнить с нашим семилетним, но дух нахимовского братства очень силен и в этих ребятах. Сейчас они уже состоявшиеся во всех отношениях мужчины. Я побывал у них и на свадьбах, и на днях рождения. Все это сблизило нас еще больше».
Уважая нахимовцев всех времен и училищ, все-таки самые близкие чувства испытываешь к своим однокашникам. Поэтому, билетом в обратную сторону, в страну детства, и настоящим паролем является номер или год выпуска. Для нас такой пароль – СЕМНАДЦАТЬ!

***

Со времени нашей первой юбилейной встречи прошло уже двадцать пять лет. Надо сказать, что встречались мы не только раз в пять лет, но еще и в юбилеи Нахимовского училища, отметили 300-летие флота России. Использовали любые другие поводы, правда, в этих случаях из-за трудностей переезда отдельно встречались ленинградцы и москвичи.

Пятидесятилетний юбилей. С нами сфотографировались наши воспитатели: В.А.Невзоров, Б.А.Кузнецов, Н.И.Исаев и почитаемый всеми нахимовцами знаменосец училища мичман П.А.Буденков. Стоят: В.Н.Иванов, Варвара, Владислав и Юрий Калашниковы, М.Московенко, Н.Петров, М.Хрущалин, Н.И.Исаев, С.Мельниченко, В.Зиборов, М.Трофимов, В.Строгов, В.Грабарь, В.Хомко. Сидят: М.Титов, И.Невельский, В.Овчинников, Сергей (Сергеевич) Мельниченко, П.А.Буденков, В.А.Невзоров, Б.А.Кузнецов. 29 мая 1994 года

Трудно определить, что такое корпоративный нахимовский дух. Корпоративный значит - узкогрупповой. В нашем выпуске границы этой группы складывались причудливо. Не все из выпускников бывали на наших встречах. И, наоборот, по счастью случилось так, что дух братства, возникший с самой первой встречи, распространился на тех наших товарищей, кому не пришлось закончить училище.
Саша Алехин. Окончив аспирантуру при Академии наук УССР, он стал специалистом в области ядерного материаловедения.
Миша Хрущалин окончил ЛЭТИ им. В.И.Ульянова-Ленина по специальности космическая радиосвязь, но большую часть жизни работал при флоте: в 51 ЦКТИС (Центральный конструкторско-технический институт судоремонта) или 82 ОКТБ (Опытно-конструкторское бюро) на Камчатке, где он пробыл те же восемь лет, что и служившие там ребята. Миша знает флот лучше других из нас.
Сохранили душевную привязанность к училищу сотрудники Санкт-Петербургского государственного университета: М.Трофимов, заместитель декана факультета химии, и профессор истории В.К.Зиборов.
В предисловии к сборнику, посвященному 50-летию профессора Зиборова, лауреат государственной премии А.М.Буланин пишет: «Пожалуй, наиболее приметные черты В.К.Зиборова - это твердость и однозначность жизненных оценок, аккуратность в деле и неукоснительность в выполнении своих обязательств. Черты столь редкие в нынешнее время - время поголовной безответственности, по-видимому, выработались в начале так и несостоявшейся военной карьеры юбиляра (В.К. провел пять лет в стенах Нахимовского училища)» [11]. Это мнение далекого от флота и училища человека (что и ценно) можно отнести и на наш общий счет.

Зиборов Виктор Кузьмич - Учёные России

Бывали и неожиданные встречи. Как-то еще на Камчатке капитана-лейтенанта Грабаря разыскал старший лейтенант интендантской службы Толя Крамаровский, отчисленный из Нахимовского еще в 6-м классе. Он окончил среднее Военно-морское Хозяйственное училище ВМФ и служил в одной из частей МТО Камчатской флотилии. «В восторге он называл меня братом. И ведь он был прав» - подумал Грабарь.
Однако не все из наших былых сотоварищей испытывают теплое отношение к нахимовскому детству. Когда случалось встретить иных отчисленных, чувствовалось, что наши жизненные пути разошлись окончательно. Так было при встрече Виктора Строгова с Александром Фроловым, с которым они когда-то крепко дружили. Долгое время продолжали дружить А.Сиренко и В.Грабарь. Саша стал скульптором-монументалистом, и успешно творил. Володя помогал Саше (среди многих других помощников), в иных его работах. Так было в универсаме «Суздальский» на Сиреневом бульваре, когда перед самой Олимпиадой-80 надо было срочно доделать огромное скульптурное панно [12]. Так было и в год 40-летия Победы, когда надо было завершить скульптурное убранство для мемориала «Прорыв блокады Ленинграда» в поселке Марьино [13]. Тем не менее, их встречи становились все реже. Саша потерял интерес к нахимовскому прошлому и не пошел на нашу встречу в 1984 году, и, когда в очередной раз Володя позвонил, чтобы сообщить о предстоящем юбилее, ему сказали, что Саша уж два года как умер.
В конце концов, в нашем уже значительно повзрослевшем коллективе сложился круг, окружность которого не совпадает с границами выпуска на момент 1965 года. Мы готовы принять душой любого нашего однокашника. На наши встречи, несмотря на то, что нас становится меньше, приходит все больше народу. Пришел Паша Евсевьев, которого мы не видели с 1963 года. Паша окончил Мореходное училище, стал капитаном дальнего плаванья, уважаемым человеком. Сейчас он живет в поселке Пушное, расположенном на берегу Нахимовского озера, недалеко от нашего лагеря. Оттуда он, сын директора зверосовхоза, и поступал в училище.
Пришел, наконец, Саша Сиротинский. Мы знали о его отце. Теперь стало известно, что и дед Саши никто иной, как Сергей Аркадьевич Сиротинский, коммунист с апреля 1917 года, бывший адъютант М.В.Фрунзе, написавший о нем книгу «Путь Арсения» [14].

Видимо, от него Саша и перенял по праву третьего поколения явно выраженный литературный талант и политические устремления.
Из пятерых детей его деда два сына: Сергей и Вячеслав, были моряками. Вячеслав Сергеевич, запечатлен в истории Ладожской флотилии [15]. Сергей Сергеевич (отец Саши) уже после войны стал командиром Керченско-Феодосийской военно-морской базы. У обоих братьев были сыновья-моряки. С Ролланом Вячеславовичем Сиротинским в 1980-1983 годы служил во Вспомогательном флоте ВМФ В.Калашников. Роллан - обстоятельный человек, с ним всегда приятно побеседовать и вспомнить знакомых и сослуживцев. А его двоюродный брат, то есть наш Саша, всегда отличался закидонами.
Причудливость Саши переходила в чудаковатость. Служил он весьма посредственно. Попал в политработники. В 1989-1991 годах служил во Флотском экипаже на Красной горке, там во время собирания грибов в тамошних лесах его посетили кронштадтцы: Грабарь и М.Козловский, затем он пропал из поля зрения… И вдруг Саша замелькал на экранах телевизоров. Сначала на трибуне Дворцовой площади. Нестриженные лохмы торчат из-под фуражки, шинель едва застегнута и явно не сходится на животе - адмиральский сынок явно «молотил» под ревматроса. В 1992 году он избран Председателем Северо-Западного регионального отделения Союза офицеров. А в 1993 уже с поднятыми руками выходил из подвала Белого дома. На нашей встрече в 1995-м доложил нам, что он уже адмирал и даже доктор наук. На волне 1990-х ему удалось подняться до коридоров власти, и тогда он даже отказался от пенсии, но, как только пена спала, остались одни запои. При взгляде на него приходили в голову предсмертные слова Нерона: «Какой актёр погибает!». И вскоре он действительно умер, и оказалось, что он как был капитаном 2-го ранга, так им и остался. Вот и пойми, где у Саши правда, а где – очередные, уже последние мульки.

Окончание следует.

Вскормлённые с копья

22.05.201107:5822.05.2011 07:58:49

Просмотров:12991 Комментариев:0 0

Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

RSS подписка

Архив

Поиск

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 52.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 46.

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 51.

Игорю Николаевичу Владимирову, командиру ПЛ (641 пр), - 80!

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 45.

Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

Облако тегов

RSS подписка

Архив

Поиск

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 52.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 46.

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 51.

Игорю Николаевичу Владимирову, командиру ПЛ (641 пр), - 80!

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 45.