Практика курсантов ВВМУ им. М.В.Фрунзе на крейсере «Аврора». Л.К.Бекренев стоит крайний справа с двумя значками на груди. 1925 год.
При плавании в 1925 году на крейсере «Аврора» мой интерес привлекла шлюпка – шестивесельная лодка, несколько отличающаяся в конструкции от речных лодок. Шлюпка ходит под веслами и под парусом, имея собственное парусное вооружение. Паруса-то меня и заинтересовали. В каждом последующем году морской практики на кораблях, в свободное от работ и занятий вечернее время (после 18 часов) я испрашивал разрешения походить на «шестерке» под парусом невдалеке от корабля, предварительно, конечно, подобрав шестерых ребят-гребцов. И мне разрешали, если «позволяло» море. При большом ветре и большом волнении подобных упражнений не делали. На кораблях имеется три класса шлюпок: шестивесельные с шестью гребцами, каждому свое весло; катера – двенадцативесельные с двенадцатью гребцами и баркасы – двадцатидвухвесельные с двадцатьюдвумя гребцами. Плюс на каждом классе шлюпок имеется старшина, он же рулевой. Каждый класс шлюпок имеет свое парусное вооружение: шестерка – одномачтовое, катер и баркас – двухмачтовое. Старшина – рулевой, он же управляет парусом.
В выходные дни нам разрешали совершать относительно дальние походы на шлюпках. Мы ходили из Кронштадта в местечко Лебяжье, Ораниенбаум, Петергоф, Ленинград с экскурсионными целями. Такие походы давали хорошую практику в управлении шлюпкой под парусом. Ходили не только мы, но и шлюпки с других кораблей. Не забывается, конечно, случай, имевший место со шлюпкой с бригады подводных лодок. В 1927 году морскую практику мы проходили на канонерской лодке «Красное знамя». В тот день стояли на якоре на восточном кронштадском рейде. Нам разрешили, это было воскресенье, после обеда сходить на «шестерке» в Петергоф для прогулки. По воскресеньям в парке всегда народу было много, главным образом ленинградцев. Там можно было погулять, отведать мороженого, закусить и покупаться на песчаном пляже. Был август месяц, наступала темнота и мы решили возвратиться на корабль. Первоначально пошли под парусом, надеясь на легкий ветерок Бриз, вечером и ночью дующий с берега на море. Но он оказался настолько слабым, что мы «срубили» рангоут и пошли под веслами. По пути обогнали шестерку, идущую тоже в Кронштадт. Гребцы, видимо, хорошо «погуляли» в Петергофе, нам был виден только один единственный рулевой, другие гребцы лежали, может даже спали. Шлюпка шла с обвисшими от безветрия парусами. Вернее, не шла, а чуть плелась. Подошли к кораблю уже в темноте. Закрепив шлюпку за кормой корабля и поднявшись не его палубу, я доложил вахтенному начальнику о прибытии и об отсутствии каких-либо замечаний и происшествий. Экипаж только что отошел ко сну. Мы перешли на полубак (носовую часть корабля), присели, закурили, болтаем.
Модель канонерской лодки «Красное знамя». Музей ВВМКУ им. М.В.Фрунзе.
Минут через 12-15 услышали возглас сильным голосом из темноты: «Что вы делаете!?». Было произнесено через мегафон (металлическая труба с широким раструбом). Повернувшись в сторону голоса, увидели красный огонь, а выше на мачте – белый огонь. Тут же прозвучали три короткие гудка (даю или иду задним ходом), а через минуту услышали «дробь» якорной цепи – корабль отдал якорь. В темноте мы чуть разглядели черный силуэт крупного корабля. А по его огням поняли, что шел в ленинградский порт торговый транспорт. Одновременно с тремя гудками раздался хорошо слышимый сухой, тупой удар. Мы тут же сообразили и доложили вахтенному начальнику, что по нашему убеждению транспорт таранил «шестерку», которую мы обогнали при возвращении из Петергофа. Вахтенный начальник поднял экипаж по тревоге «Человек за бортом», а мы быстро вновь сели за весла в свою шлюпку и направились к месту события. Расстояние было метров 200. Наш корабль спустил на воду еще две шлюпки и направил их к транспорту, включил два мощных прожектора для освещения акватории, где произошло событие. Наше предположение оказалось верным. Транспорт таранил ту шлюпку, которую мы обогнали, идя на веслах. Подойдя в район катастрофы, мы увидели шлюпку, спущенную на воду транспортом. Они искали и поднимали в шлюпку краснофлотцев, находившихся в воде и державшихся за опрокинутую шлюпку. Из семи человек найти удалось четверых. Их отправили на «». Около трех часов искали троих пропавших. Безрезультатно.
Вахтенный начальник доложил о происшествии оперативному дежурному по Балтийскому флоту. Тот распорядился направить из бригады траления (потерпевшие катастрофу были из этой бригады) катер к «Красному знамени», чтобы участвовать в поисках и взять спасенных. Как только чуть спала тьма, на рейд прибыл водолазный бот. Поиски пропавших велись до 12 часов. Но без положительных результатов. Транспорт оказался норвежским. Обвинений в его адрес не было. Все положенные для него сигналы он имел в полном объеме, они соответствовали международным правилам. Также правильно он действовал и в момент катастрофы. Кстати, лоцманом на нем был наш советский лоцман. Он и кричал: «Что вы делаете?!». Транспорт шел по каналу, проложенному по заливу. На близком расстоянии с него заметили шлюпку, пересекавшую канал, не имея никаких положенных правилами (ППСС) знаков и сигналов. Экипаж ее спал, кроме рулевого. А обзор рулевого был слева закрыт обвисшим полотнищем паруса. Он не видел огней транспорта. Пока осматривался, да обдумывал кто, откуда и кому кричит, т.е. зачем в самой близи они пересекают курс корабля, вместо того, чтобы отвернуть от опасного курса, рулевой продолжал идти своим курсом и оказался под форштевнем (носом) транспорта. Транспорту тоже было поздно отвернуть от шлюпки. В создавшейся ситуации у него была единственная правильная возможность - ослабить удар по шлюпке – дать машинам команду на задний ход. Что он и сделал. Но, настолько все было быстротечно, что и для такого маневра не хватило, может быть, нескольких секунд. Правильно говорится, что с морем не шутят. Настолько оно приятно и красива, настолько же коварно и беспощадно. Виною только что изложенного случая – полнейшая неграмотность экипажа шлюпки в деле мореплавания, пренебрежение писаными и неписаными законами моря. В данном случае шлюпка не имела на носу впередсмотрящего, фонаря-огня, положенного правилами хождения на шлюпке в темное время суток, рулевой – единственны не спящий из экипажа, не удосужился обеспечить для себя круговой обзор. За все это поплатились жизнью трое его товарищей. Краснофлотцы береговой обороны, в частности, форта «», решили покатать девушек и парней на шлюпках под парусом из числа шефов – группы рабочих и служащих шефствовавшего над фортом предприятия, прибывших в первомайский праздник.
Море было относительно спокойным, ветер не превышал трех баллов. Правда, появлялись уже «барашки» - признак усиления ветра и волнения более трех баллов. Однако старшины шлюпок пренебрегли данным явлением и, как в песне поется: «Правили в открытое море, удалялись от берега». А погода вскоре действительно испортилась: развился шквальный, порывистый ветер. И в этих условиях проявилось полнейшее неумение управлять шлюпкой под парусом. Не догадались даже убрать парус (спустить его в шлюпку), чтобы идти под веслами. Налетевший шквал опрокинул шлюпку. Некоторых, кто оказался в воде, накрыл парус, они погибли. В летний солнечный день из Ленинграда в Кронштадт шел небольшой буксир. Небо – чистое, безветрие, на море – штиль. Шел он по каналу, на борту имел группу актеров ленинградского театра и несколько полотен-щитов театральной декорации. Полагаясь, видимо, на хорошую погоду, капитан пренебрег законами моря: разложил декоративные деревянные щиты на носовой части низкобортного буксира так, что края щитов на полметра выступали за борта. Несколько актеров и актрис, пользуясь безветрием и ярким солнцем, разместились (одни сидели, другие лежали) на щитах, чтобы позагорать. Навстречу буксиру шел многотоннажный грузовой транспорт. Канал был не такой уж широкий. Буксир решил (да это и по правилам должно быть) для расхождения с транспортом выйти из канала на его бровку. Воды (глубины) для малой осадки буксира хватало.
Известно, что за идущим судном, за его кормой возникает . Чем больше осадка судна, тем больше и выше бежит за ним волна. А на мелководье – тем более высота волны увеличивается. В создавшейся ситуации буксиру следовало уменьшить скорость хода. Однако капитан (на буксирах и малых судах их называют шкипером) скорости не уменьшил. При расхождении судов, волна бежавшая за транспортом так ударила по концам декоративных щитов, торчавших за бортом, что сбросила актеров, расположившихся на них: одних на палубу буксира, других – в воду, за борт, из которых двое погибли. Вот ведь как бывает - и бури нет, и солнышко блестит, а люди гибнут! И гибнут из-за халатности, пренебрежения к свойствам моря, от безответственности. Тот же капитан обязан был закрепить декоративные щиты, чтобы они не могли двигаться. При выходе в море надлежит все подвижное крепить по штормовому, чтобы не двигалось, не болталось. Он не сбросил скорость хода буксира, хотя обстановка явно требовала этого. Да, море не терпит беспечности, наказывает. Тем же, кто понимает, что оно коварно и проявляет способность к противодействию его суровому характеру, море дарит красоту, романтику, удовольствие, волю и бодрость.
Общественная работа.
Не скажу, что обучение в училище давалось мне легко, особенно на специальных курсах по программам высшего учебного заведения. Но мне помогал, во-первых, возросший интерес к военно-морскому делу, появившийся с первого похода на крейсере «Аврора» в 1925 году до Архангельска и обратно в Кронштадт. А во-вторых – и пожалуй в решающей степени, ответственность за «Слово», данное мною комсомольской организации Ярославской городской электростанции, вручившей мне путевку ЦК комсомола «Учиться хорошо!», и за такое же обещание, данное Елизавете Евграфовне – моей матери.
Второй год обучения. Л.К.Бекренев сидит в среднем ряду второй слева. 1925 год.
Приходилось «нажимать» на самоподготовку, иногда просить консультации у педагогов (до сих пор сохраняю благодарность за их безотказную помощь) и одновременно заниматься поручаемой мне общественной работой. И на общих и на специальных курсах меня избирали в бюро комсомольской организации, поручая область культмассовой и спортивной работы. Избирали в редакцию комсомольской стенной газеты. По линии шефской работы меня направляли в клуб табачной фабрики имени Урицкого (шефа училища) обучать молодежь игре на музыкальных духовых инструментах и некоторым разделам теории музыки. Кстати, в числе учеников была Лидия Федоровна Креммер – машинистка набивочной машины табачной фабрики, обучалась игре на корнете. У нас завязался роман. В январе 1931 года мы расписались в ЗАГСе. В декабре у нас родился сын. Мы назвали его Арнольдом. Я в то время находился в Москве на курсах усовершенствования командного состава. Сын здравствует, подполковник запаса. Работает на военной кафедре Кишиневского военного института. Женат, имеет двух сыновей и двух внуков. Музыкального «дуэта» у нас Лидией Федоровной не получилось. Разошлись.
Арнольд Леонидович Бекренев (1931-1995). С 1944 по 1949 год учился в Тбилисском НВМУ. Скончался в Кишиневе в возрасте 65 лет от рака. Виталий и Евгений всегда сохраняли к нему братское чувство.
Никита очень ясно увидел комнату с высокими окнами и старика с седой гривой волос и с седыми усами— в . Его больше нет! Я знал его с детства. Он принял нас с матерью, когда мы разыскивали отца, и, слепой, приложил все усилия, чтобы мы добрались с ней до Колхиды. Мы ребятами приходили к нему и шумели у него в доме — я, Антонина, Фрол, Стэлла — приходили к нему, как домой! А как Шалва Христофорович обрадовался, когда мы, уже взрослые, пришли к нему в прошлом году! Обнял меня, Антонину и Стэллу. Позвал Тамару, приказал угостить нас на славу. Давно у толстухи Тамары не было столько хлопот! Но Тамара, забыв свою полноту, носилась по дому, подобрав длинные черные юбки. Старик был счастлив. Тамара могла с ним болтать обо всем: о соседях, о родственниках в Поти и родственниках в Хашури, но не о том, о чем хотел побеседовать Шалва Христофорович... Стэлла наполнила весь дом шелестом платья, запахом «Магнолии» — ее любимых духов, безудержным потоком стремительных фраз; неугомонная, веселая, шумливая, Стэлла была способна расшевелить любого флегматика! Антонинин голос звенел то в комнатах, то на стеклянной галерейке, среди олеандров. И старый художник с улыбкой прислушивался — жизнь снова вошла в его тихий дом. — Дети, я чувствую, что вы счастливы! — говорил он. Мы оставались детьми для него. Антонина целовала его лоб, усы, щеки, ворошила густую шапку седых волос: — Да, дедушка, мы очень счастливы! Когда мы с ним остались на минуту вдвоем, он взял меня за руку: — Никита! Я хочу тебе что-то сказать... Он помолчал. — Антонина рано лишилась матери; Серго завел другую семью; я скоро умру... — Шалва Христофорович!
— Погоди. В мои годы не страшно думать о . Мое самое большое желание — чтобы Антонина счастливо прожила свою жизнь... Он прислушался к веселым голосам за стеной. — Вы дружите с детства, Никита. Она тебе верит. Больше того, я знаю — она тебя любит... Обещай, ты останешься ей верным другом... И я обещал. И вот — его нет. И Антонина нуждалась во мне. В верном друге. Два месяца назад! А где я был в это время? Где? (Он взглянул на число на почтовом штемпеле.) Ну, конечно же! Я через костры прыгал! И вокруг горели огни Ивановой ночи... Никита стал лихорадочно разрывать конверты; это были более ранние письма, и все они дышали любовью. «Где бы ты ни был, я всегда, я всюду с тобой». ...Когда он приезжал к Антонине в последний раз, в Никитский сад, уже лейтенантом, она интересовалась: — А кто остался в вашей квартире на Кировском? — Мы ее отдали морякам-академикам. — И смешную кукушку, которая куковала часы? — Ее взяли дальние родственники. — А фрегат? Он стоял у вас над диваном, на полке?
— Фрегат я отвез в Севастополь, к отцу. И книги мы с Фролом все разобрали, упаковали в ящики, отправили часть в Севастополь, другие — на . — На Балтику? Почему?—спросила она удивленно. — Мы получили назначение на Балтику,— сообщил он ей.— Будем вместе с Фролом служить. Антонина! Антонина, куда ты? Она, пробежав по садовой дорожке, опустилась на скамейку и прижалась лбом к жесткой спинке. — Подожди, Никиток, я сейчас успокоюсь... Ты не сердись, милый. Я, право, не виновата... Совсем как в детстве, всхлипнула и стерла слезы со щеки пальцем. — Ты знаешь, я ведь всегда была глупой выдумщицей; я себе вбила в голову, что тебя пошлют в Севастополь. И когда мне предложили поехать работать в Ялту, я так обрадовалась! Быть поближе к тебе! Почти рядом! Но ничего... Ты поезжай... Я тебя подожду... Устраивай свою жизнь, Никиток. Позовешь меня, когда я буду нужна... Она ждала. Пока я позову... Я был ей нужен, когда умер дед. Она звала меня. Ей было тяжело. А я, я даже не отвечал ей на письма!.. Она ждала. Все еще ждет, ты думаешь? Нет, она уже больше не ждет... Фрол написал ей о Лайне... О Лайне...
...На днях мы шли с ней по городу, вечером. Я сказал: «Ты — мое ». — «Какие хорошие русские слова! Солнышко! — повторила она.— Никита, а самое лучшее имя на свете?» — «Лайне»,— ответил я не задумываясь.— «Неправда! Самое дорогое, самое любимое имя — Ни-ки-та!» Она поцеловала меня и захлопнула дверь: «Доброй ночи, лейтенант Морская Душа!» В доме было темно; старый Юхан спал. Я шел в темноте, один, ночью, смотрел на огни кораблей и повторял ее имя: «Лайне». И вдруг словно кто-то спросил в темноте: «А Антонина?» — «Что Антонина?» — «Ну, Антонина... забыл ты о ней? Ты забыл, что она всегда, повсюду, всем сердцем с тобой?» — «Молчи!» — «Нет! А честно ли ты поступаешь, Никита?» — «Ах, замолчи, пожалуйста, очень прошу!» Придя в каюту, я постарался поскорее заснуть.., И вот теперь — ее письма. Они разворошили все снова... ...Нет, не так легко, потеряв свое место в жизни, определиться. Здесь надо определяться не по приборам и звездам, не по лучам маяков... По чувству долга и по велению сердца...
— Миша, почему Крамской заинтересовался вдруг Антониной? — спросила Хэльми за ужином. — Какой Антониной? — не понял Михаил Ферапонтович. — Я же тебе рассказывала: Антониной, моей тбилисской подругой. Я ее очень давно не видала. — Ах, вот ты о какой Антонине,— сообразил Щегольков. — Ну, тебе лучше знать, почему он интересуется. — Мне? — удивилась Хэльми, — Лайне — твоя подруга? — Да. А что? — Ну, так Рындин не знает, кому из твоих подруг отдать предпочтение.
— Но он с Антониной даже не переписывается! — воскликнула Хэльми. — Ошибаешься, рыбка. Я сам видел у него в каюте портрет славной девушки. Она всюду с ним, где бы он ни был. Так она сама ему написала. — Да что ты говоришь! — И Крамскому Рындин рассказывал, что он собирается на Антонине жениться, как только на ноги станет. Но он встретил Лайне — и портрет исчез со стола. Конечно, рыбка, никто не может запретить Рындину разлюбить Антонину и полюбить Лайне, тем более, что Лайне талантливая, славная девушка — ничего не скажешь. Но Рындин — офицер флота. С него много спрашивается. Не к лицу офицеру разбрасываться обещаниями направо-налево. Он потерял свое место в жизни. А человек, не умеющий владеть собой в жизни, может потерять свое место и в море. Так Крамской говорит. — Значит, Никита виделся с Антониной. И у них не только детская дружба,— проговорила Хэльми в раздумье.— Хорошо, что ты мне, Миша, сказал... — Ты лучше расскажи, что у тебя нового в клинике, рыженькая... — Милый, это ужасно, когда хирург за столом рассказывает об операциях... Это —неаппетитно. — Да, ты, пожалуй, права. Он положил себе еще рыбы. — Мы пойдем в театр? — спросила жена. — А ты будешь переводить? Ты всегда забываешь. — Буду, милый. Идет хорошая пьеса. «Королю холодно», . Тебе понравится. Хуго Эллер отлично играет шута.
— Я люблю Хуго Эллера. — Тогда я забегу и возьму билеты на вечер. — Ты уходишь? — Да. Но я скоро вернусь. И пока Михаил Ферапонтович прилег на диван с «Огоньком» и газетами, еще раз поздравляя себя с удачной женитьбой, пройдем с Хэльми в белый дом на берегу моря, где Лайне, радостно встретив подругу, потащила ее к себе в комнату — показать новую акварель «Огни Ивановой ночи». — Ты — талант! — похвалила Хэльми.— Ты настоящий талант, и тебе надо выставляться в Тарту и в Таллине! Ты совершила большую ошибку, что стала врачом. Молчу, молчу,— поспешила она успокоить подругу, увидев ее нахмурившееся лицо. — Живи, как знаешь, и поступай, как знаешь. Никита у тебя был давно? — Сегодня утром! И лицо Лайне сразу все осветилось и стало радостным и счастливым. — Ну, и чем же это все у вас кончится? — спросила Хэльми.
— Я очень... очень... люблю его...— призналась от всей души Лайне. — А он тебя? — Ну, конечно, он — тоже. — А может быть, все это — неправда? — Как — неправда? — изумилась Лайне.— Ты... ты что-нибудь знаешь? — У нее дрогнули губы.— Тогда говори... — Я ничего не знаю; я только хочу спросить тебя: что ты знаешь о нем.? О Никите? — Все! Он очень хороший... Он моряк, он художник — и он меня любит. Да, да, я знаю, что он меня любит! — Тебя одну? — Хэльми! Почему ты так спрашиваешь? — Помнишь, я говорила тебе, что влюбилась в него до безумия, когда он вытащил меня из Куры? — Да. Помню.
— Я даже повисла ему на шее там, на темной лестнице, в ! Он мне казался героем! А он был просто мальчишкой. Тебе он тоже показался героем. Ведь правда? Ты выходишь с рыбаками на лов, к вам в сеть попадает мина. На корабле приходит герой. Он взрывает мину, спасает рыбачью сеть. Романтично, не правда ли? Проходит год. Ты на шхуне, в море поднимается буря, ты прощаешься с жизнью, и вдруг приходит корабль, и на корабле он, твой герой... Недаром твой викинг похож на Никиту, — показывает она на мозаику. — Но действительно ли Никита — викинг? Не выдумала ли ты его? Я на жизнь смотрю трезво, в облаках не витая, уж из такого я, видно, замешана теста. Недаром я — хирург. Что ты знаешь о нем? Ну, скажи. О чем он думает, чем живет? Мне понадобилось три года, чтобы разобраться, что за человек Миша... Ты знаешь, что Никита еще весной собирался жениться на Антонине?
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В 2013 году в нашей стране отмечается 70-летие образования первых суворовских и нахимовских училищ. Созданные в суровые годы Великой Отечественной войны (1943 год) «по типу старых кадетских корпусов», эти учебные заведения не утратили своей актуальности и поныне, продолжая решать чрезвычайно важные государственные задачи по ранней военно-профессиональной ориентации молодёжи, воспитанию российского юношества в духе служения своему Отечеству с детства.
В данной юбилейной дате заложен серьёзный государственно-патриотический потенциал. Этот праздник является важной частью мероприятий, проводимых в нашей стране на пути к 70-летию Великой Победы. Это праздник для «первосуворовцев» и «первонахимовцев», «спецшкольников» и «подготов», вынесших на своих детских плечах тяготы самой кровопролитной войны. Это праздник многих тысяч выпускников суворовских и нахимовских училищ, внёсших значительный вклад в развитие нашего государства в последующие годы. Это праздник кадет 2000-х годов, ставших свидетелями и участниками крупномасштабных военных реформ, кадет, составивших костяк новой российской армии, участвовавших в успешной реализации контртеррористических и миротворческих операций. Это праздник российских кадет, проживающих за рубежом, но по-прежнему тысячами незримых нитей связанных с любимой Родиной. Наконец, это праздник юных воспитанников и учащихся кадетских учебных заведений различных ведомств современной России – потомков и достойных продолжателей славных традиций русского кадетства.
Инициатива кадетской общественности по широкому празднованию юбилея была поддержана Президентом Российской Федерации В.В.Путиным. Распоряжением Правительства Российской Федерации от 13.07.2013 г. № 1194-р создан Организационный комитет праздника под председательством Д.О.Рогозина. Разработан план юбилейных мероприятий. Центральные мероприятия юбилейной программы состоятся в день подписания Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) о создании первых суворовских училищ (№ 901 от 21.08.1943 г.), а именно – 21 августа 2013 года в Москве. Вместе с тем, огромная роль в подготовке и проведении мероприятий, направленных на сохранение и приумножение славных кадетских традиций, передачу эстафеты кадетских поколений отводится регионам России.
Так, в Санкт-Петербурге – признанной кадетской столице страны – начало юбилейных мероприятий будет ознаменовано полуденным выстрелом с Нарышкина бастиона Петропавловской крепости, в котором примут участие ветераны кадетского движения и воспитанники современных СВУ и НВМУ. В качестве почётных гостей на церемонию приглашены: генерал армии Бобрышев В.С. – Командующий войсками Ленинградского военного округа (1996-2005 гг.), Почётный председатель Санкт-Петербургского Союза суворовцев, нахимовцев и кадет, выпускник Киевского СВУ 1963 года; генерал-полковник Сидоров А.А. – Командующий войсками Западного военного округа, выпускник Свердловского СВУ 1975 года; адмирал Максимов Н.М. – Начальник Военно-морской академии им. Н.Г. Кузнецова, выпускник Ленинградского НВМУ 1973 года; генерал-майор, Герой России Фоменко Г.Д. – Председатель Совета Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров орденов Славы Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
Последующие юбилейные мероприятия будут проходить в рамках осенней суворовско-нахимовской декады (сентябрь-ноябрь 2013 года) с участием широкой общественности, учреждений и организаций Северо-западного региона страны: исполнительных органов государственной власти Санкт-Петербурга; Западного военного округа; Главного командования Военно-морского флота; Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи; Музея А.В. Суворова; Центрального военно-морского музея; Санкт-Петербургской епархии; Санкт-Петербургского Союза суворовцев, нахимовцев и кадет; Совета Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров орденов Славы Санкт-Петербурга и Ленинградской области; кадетских образовательных учреждений Санкт-Петербурга и мн. др.
Основными информационными спонсорами юбилейной программы выступают: независимая газета «Петербургское кадетство» и интернет-энциклопедия «Кадеты России» ().
Приложение: историческая справка по созданию суворовских и нахимовских училищ.
Председатель Санкт-Петербургского Союза суворовцев, нахимовцев и кадет, кандидат педагогических наук, доцент, капитан 1 ранга А.О. Грязнов «16 » августа 2013 г.
Историческая справка
21 августа 1943 года в разгар Великой Отечественной войны было принято решение СНК СССР и ЦК ВКП(б) за № 901 «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». В нём говорилось: «Для устройства, воспитания и обучения детей воинов Красной Армии, партизан Отечественной войны, а также детей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких оккупантов, организовать девять суворовских военных училищ типа старых кадетских корпусов по 500 человек в каждом, всего 4500 человек, со сроком обучения 7 лет с закрытым пансионатом для воспитанников. Обязать НКО сформировать в период с 10 сентября по 1 декабря 1943 года Краснодарское СВУ в г. Майкопе, Новочеркасское СВУ в г. Новочеркасске, Сталинградское СВУ в г. Астрахани, Воронежское СВУ в г. Воронеже, Харьковское СВУ в г. Чугуеве, Курское СВУ в г. Курске, Орловское СВУ в г. Ельце, Калининское СВУ в г. Калинине, Ставропольское СВУ в г. Ставрополе». Суворовские и нахимовские военные училища стали прямым продолжением двухсотлетнего российского опыта кадетских корпусов императорской России, готовивших юношей для службы офицерами в армии, на флоте и государственных учреждениях. Идея организации таких учебных заведений в нашей стране принадлежит Петру Первому, стремившемуся воплотить в Российской империи подобный европейский опыт. Его первым детищем в этом направлении стала Школа математических и навигацких наук, созданная в Москве в 1701 году. Ныне – это Морской корпус Петра Великого (Санкт-Петербургский военно-морской институт) – старейшее светское и военное образовательное учреждение России. Российские кадетские корпуса стали уникальными военно-учебными заведениями, в которых молодым людям давали превосходные знания, прививали любовь к Отечеству и воспитывали в них, как высшую доблесть, стремление до конца дней своих с полной отдачей духовных и физических сил служить для блага государства российского. Можно назвать сотни выдающихся имён воспитанников кадетских корпусов, среди которых полководцы Пётр Румянцев, Михаил Кутузов, Николай Муравьев-Амурский, флотоводцы Фёдор Ушаков, Дмитрий Сенявин, Михаил Лазарев, Павел Нахимов, великие мореплаватели Иван Крузенштерн, Фадей Беллинсгаузен. К слову, практически все генералы, участники Отечественной войны 1812 года, были выпускниками кадетских корпусов. К началу Первой мировой войны в России действовало 34 кадетских корпуса. В 1918 году вместе с Белой армией ряд кадетских корпусов совершил исход за пределы Родины, впоследствии они были воссозданы в Сербии и Франции. «Рассеяны, но не расторгнуты» – таким был и остаётся их девиз. Традиции кадетского образования получили своё развитие и в Советской России. Уже в начале 1920-х годов в стране были созданы специальные военно-подготовительные школы для подростков, а в предвоенные 1937-1940 гг. появились первые специальные артиллерийские школы, а также спецшколы ВВС и ВМФ, частично впоследствии преобразованные в военно-подготовительные училища. Закономерно, что инициатором возрождения полноценного кадетского образования в Советской России стал выпускник Императорского Пажеского корпуса известный русский военный деятель Алексей Алексеевич Игнатьев. Именно он 17 апреля 1943 года обратился с письмом к И.В. Сталину, в котором изложил и обосновал своё предложение. В письме, в частности, говорилось: «Специфика военного ремесла требует привития к нему вкуса с детских лет, а недостаток дисциплинированности детей в домашней, школьной обстановке вызывает необходимость создать специальные военные средние школы для подготовки нравственно воспитанных и физически развитых будущих командиров Красной Армии. Существовавшие в России кадетские корпуса, несмотря на все недостатки, являлись всё же основными рассадниками офицерского воспитания наших истинно военных советских людей. Создание подобной Военной средней школы мотивируется в настоящий момент ещё и стремлением оказать непосредственную и действенную помощь семьям павших в боях командиров, сыновьями которых и должны по преимуществу комплектоваться эти школы. Пример отца, отдавшего жизнь за Родину, представляет уже сам по себе достаточный стимул для воспитания ребенка и юноши в духе высокого сознания воинского долга». Инициатива генерала А.А. Игнатьева была не только поддержана, ей был придан по-настоящему государственный размах. Кроме первых девяти СВУ, в 1943 году были созданы ещё Ташкентское СВУ НКВД, Кутаисское суворовское пограничное училище МГБ-КГБ и Тбилисское нахимовское военно-морское училище. Следует сказать, что инициатива создания подобных «сухопутным» военно-морских учебных заведений, принадлежит Народному комиссару ВМФ адмиралу Н.Г. Кузнецову. И, несмотря на то, что в исходном постановлении не было указаний на создание флотских кадетских учебных заведений, решением наркома были созданы ещё два НВМУ: Ленинградское в 1944 году (существует до настоящего времени) и Рижское в 1945 году. В 1944 году суворовские училища были открыты ещё в шести городах. Всего за годы Великой Отечественной войны было создано 15 суворовских военных училищ, два суворовских военных училища войск НКВД и три нахимовских военно-морских училища. Присвоение училищам имён великого русского полководца А.В. Суворова и выдающегося флотоводца П.С. Нахимова определяло предназначение этих учебных заведений – воспитывать патриотов своего Отечества, сильных, смелых, волевых командиров, преданных идеалам долга, чести и товарищества. Жизнь показала, что советские выпускники специальных школ и подготовительных училищ, суворовских и нахимовских военных училищ впоследствии составили ядро офицерского состава армии и флота, и в значительной степени – высшего военного руководства страны. Во всех тяжелейших испытаниях прошлого века и наших дней кадеты были в первых рядах исполнителей воли государства. Среди них десятки наших прославленных военачальников, офицеров армии и флота, Героев Советского Союза, Героев Социалистического Труда, Героев России. Кадеты ярко проявили себя во многих сферах гражданской деятельности. Среди них известные государственные деятели, деятели науки и искусства, летчики-космонавты СССР и России, известные спортсмены – чемпионы мира и Олимпийских игр, дипломаты, министры, писатели. В их числе: Юрий Власов, Владимир Джанибеков, Игорь Иванов, Борис Громов и мн. др. В советское время и в новой России кадетское образование получило дальнейшее развитие. Были созданы и продолжают действовать суворовские училища и кадетские корпуса различных ведомств: Минобороны, МВД, ФСБ, МЧС, созданы свыше ста кадетских корпусов, школ и классов в системе Минобрнауки России.
Идеи и традиции кадетского служения передаются молодому поколению ветеранами-кадетами. В каждом крупном региональном центре постсоветского пространства созданы и успешно функционируют региональные кадетские общественные организации. По своей сути кадетское движение является транстерриториальным и трансвозрастным, что наделяет его уникальным воспитательным потенциалом государственно-патриотической направленности. Кадетское движение, как «движение кадет» – это большая семья, явление мирового масштаба, обладающее многовековой российской традицией кадетского обучения воспитания молодёжи в духе верности своему отечеству.
Примечание: историческая справка подготовлена на основании материалов, предоставленных ООО «Российское кадетское братство» (г. Москва) и Музеем истории кадетских корпусов России – филиалом Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (г. Санкт-Петербург).
Выше уже упоминалось о распоряжении ходить нам в незнакомом городе только группами в три-четыре человека. И это выполнялось нами беспрекословно. На одной из улиц к нам подбежала девушка лет пятнадцать-шестнадцать и, повиснув у одного из нас (Сережи Киселева) на шее, в рыдании еле говорила: «Я не отойду от вас, берите меня с собой в Россию. Родители лишили меня родины, когда я была еще маленькой, и привезли сюда. Я умею стирать, мыть полы, ухаживать за больными, готовить пищу. Я умею работать, готова на любую работу, но только в России, на родине, в моей России». Все наши доводы, ссылки на законы не имели успеха. Лишь при содействии горожан, наблюдавших данную трагедию, удалось освободиться от девушки, находившейся на грани истерии. То был один из примеров начавшегося разложения белой эмиграции, находившейся, кстати сказать, за рубежом в незавидном состоянии. На государственную службу они не допускались, им не давали гражданства (подданства) страны пребывания. Лига наций выдавала им . С таким документом они и проживали за рубежом. С разложением белой эмиграции приходилось сталкиваться в ряде других случаев.
Один из многих. Иван Троян - русский эмигрант, доброволец интербригады в Испании (источник фото: РГАСПИ Ф.545,оп.6,д.1555 ).
В 1937-1938 гг., т.е. в годы Национально-революционной войны в Испании в интернациональных бригадах находились русские парни из среды эмиграции. Не с одним из таких приходилось разговаривать. И все они проклинали свое положение. Конечно, то были парни из среды русской интеллигенции, бежавшей из России в 1917-1918 годах. Иначе говоря, были вывезены родителями еще в малом возрасте, когда их папы и мамы, дедушки и бабушки надеялись, что большевики недолго продержаться у власти. Конечно, рассказывали они, крупные русские капиталисты, банкиры, фабриканты, купцы, которые имели крупные денежные суммы в иностранных банках, не бедствовали, трудностей не испытывали. А другие, не имевшие таких сумм, самым доходным владением содержали в складчину небольшие питейные заведения – кабаки, в лучшем случае – ресторанчики в подвальных помещениях. Что же касается молодежи, то большинство из них были просто обычными рабочими на заводах, фабриках, мастерских, мойщиками магазинных витрин, водителями автомашин такси, фотографами моментального фото в парках и скверах, рабочими по фабричному или заводскому двору, грузчиками и т.д. Пребывая некоторое время в Париже, работники нашего посольства говорили, что многие русские эмигранты принимали активное участие в заводских и фабричных забастовках, требуя улучшений условий труда и повышения зарплаты. Наши военные советники, находившиеся в Испании в годы Национально-революционной войны, давали весьма высокую оценку действиям в боевых операциях русских эмигрантов в составе интербригад.
И вновь в море
После возвращения из плавания на крейсере «Аврора» группе курсантов из 7 человек, в том числе и мне, было предложено совершить за счет дней очередного отпуска поход на торговом судне в Англию. Хотя хотелось съездить в Ярославль, но я предпочел все же участвовать в том походе. Мы шли не в качестве туристов, а качестве практикантов в штурманском деле и знакомства с порядком и церемониями захода и пребывания торгово-пассажирских судов в иностранных портах. Ходили на грузопассажирском транспорте «». Погода и состояние моря благоприятствовали. На борту было человек 8-10 пассажиров иностранцев. Часть из них сошла в Германии. Трюмы заполнены грузом.
Из Балтийского моря в Северное море проходили Кильским каналом, проложенным по перешейку Ютландского полуострова. Канал открыт в 1895 году, принадлежит Германии. На востоке он начинается в Кильской бухте, а на западе – в устье реки Эльба. С той и другой стороны имеет по две пары шлюзов. Длина канала 99 км, ширина 104 метра, глубина 11 метров. Назначение канала – ускорить переход кораблей из Балтики в Северное море и наоборот, плюс коммерческий расчет. Над каналом проложены на достаточной высоте несколько железнодорожных и автодорожных мостов, соединяющих Германию с Данией. В настоящее время канал принадлежит ФРГ, доступен для судов всех государств. Проход по каналу только с лоцманом. Мы прошли по каналу в устье реки Эльба и вскоре вошли в Северное море. Здесь тоже погода благоприятствовала. Шли в Гулль. Встретились с несколькими «купцами» (так называли торговые суда-транспорты), обмениваясь приветствиями приспусканием до половины государственных флагов. Штурманской работы было мало. «Дорога» от Гулля была прямая. Однако для тренировки пользовались соответствующими таблицами и учебниками по «Мореходной астрономии», чтобы определить место корабля в море по солнцу, вносили периодические поправки в курс движения корабля с учетом скорости и направления и течения в море. И порт и город Гулль были небольшими. Да и груза для Гулля у нас не было. Стояли здесь одни сутки. Но город чистый, уютный, зеленый. Транспортное движение спокойное, автомобилей мало. Так что никакого шедевра там не видели и в памяти своей ничего не унесли. Испробовали лишь знаменитого английского табака. В Лондон входили в темное время суток. Перед нами, как говорится, мириады огней разных цветов. И среди них надо было найти два белых желанных огня, расположенных по вертикали, чтобы ухватиться за эту вертикаль огней и, не сходя с нее, безопасно войти в русло реки Темзы, в устье которой расположен порт. Такие огни называются створными.
— специальное судно, оборудованное маячной световой аппаратурой, радиотехническими, звукосигнальными и другими устройствами, предназначено для определения места судна в море. Плавучие маяки, выполняющие функции лоцманских станций, называются приемными.
Вход корабля в порт производил лоцман, принятый нами с плавучего маяка. Лоцман несет ответственность за безопасность корабля при входе в порт. Он же доводит корабль до места постановки на якорь или швартовкк к «стенке» - к пирсу. Капитан корабля может вмешаться в действия лоцмана, но только в при обнаружении в действиях лоцмана поступков, угрожающих кораблю аварией. «Ян Рудзутак» был поставлен на швартовы к пирсу левого берега Темзы. Находились в Лондоне, наверное, дней пять: разгружались и принимали грузы для Ленинграда. Эти пять дней мы использовали весьма полезно. Прикрепленный к нам, курсантам, работник нашего посольства ознакомил нас со многими достопримечательностями Лондона. Мы посетили Британский музей и побывали в зале, в котором в свое время работали Карл Маркс и В.И.Ленин. Посетили Вестминстерское аббатство, в котором происходят коронования английских королей, их захоронения и захоронения выдающихся деятелей науки и культуры Англии. Здесь, в частности, захоронены Шекспир, Дарвин, Ньютон, Диккенс. Побывали в музеях армии, техники, транспорта. Сходили к памятнику адмиралу Нельсону на Трафальгарской площади – командующему английской эскадрой в морском сражении в 1805 году против франко-испанской эскадры вблизи мыса и одержавшему победу, в силу чего Англия обрела господство в море, была названа «Владычица морей». Однако та победа Нельсону стоила жизни. Будучи смертельно раненным, он скончался. Англичане до сих пор сохраняют, как памятник той победы и Нельсону, корабль «» (победа), на котором Нельсон держал свой флаг в Трафальгарском сражении. Мы близко видели «Викторию» при поездке в предместье Лондона Гринвич, где поставлен линейный корабль «Виктория» на вечную стоянку.
Пребывая в Лондоне, мы конечно не хотели упустить возможность побывать в Гринвиче, в местечке, через которое «проходит» нулевой или начальный меридиан, от которого идет отсчет географической долготы места объекта – корабля на земном шаре в сторону Востока и Запада. От него же идет отсчет Всемирного времени. Гринвичский меридиан – важнейшая и неотъемлемая, можно сказать, начальная «полоса», проходящая от северного до южного полюса, делящая на две равные части земной шар – на Восточное и Западное полушария. На Востоке такую функцию выполняет 180-й меридиан, проходящий через Тихий океан. Отсчет долготы осуществляется в градусах. Физически меридиан изображен цементной полоской по земле длинною, пожалуй, метров 10-15, шириною 15 см. Каждый из нас сделал по 4-5 шагов точно по меридиану. Здесь же находится Гринвичская астрономическая обсерватория, основанная в 1675 году. Посетить ее нам не удалось. Был воскресный день. Она сооружена точно на нулевом меридиане. Расположена на большой зеленой поляне, окруженной множеством с красивыми цветами деревьев (низкорослых) с густыми кронами, с зелеными, фиолетовыми, красноватыми листьями.
Побывали мы и в – в одном из знаменитых парков Лондона. Здесь традиционно проводятся митинги с большим скоплением народа по самым разнообразным политическим темам. Во избежание каких-либо беспорядков парами прохаживались полицейские – здоровенные высокие парни в черном обмундировании, в черных касках на голове, с бело-черными полосатыми деревянными жезлами (дубинками) в руках, являющимися, видимо, символом власти. Народ прохаживался, сидел на траве, некоторые лежали, возможно, спали. Но больше сидели группами по 5-8 человек, как нам сказали – безработные: читали газеты, журналы, валялись бутылки с фруктовой водой. Скамеек на аллеях парка предостаточно, но сидящих – единицы, так как за сидение надо было платить денежки. Свободно, спокойно и гордо разгуливали павлины, в небольшом водоеме также гордо плавали лебеди. Аристократы обоих полов, тоже, не менее гордо, совершали в основном парами верховые прогулки на конях. Встретились нам небольшие оркестры 5-6 человек, исполнявшие, видимо, специально написанные для них, короткие произведения. Встречали их на многих улицах и площадях. При некоторых оркестрах находились молодые ораторы – молодые люди обоего пола с голосами, интонацией и жестами святых проповедников. Сопровождавший нас товарищ пояснил, что это группы «Армии спасения».
Последняя – довольно значительная организация религиозного толка, имеющая международные связи. Проповедует «филантропические» идеи во имя «спасения человека». На деле – сугубо религиозная организация, финансируемая крупными капиталистами и действующая по их специальному заказу. Цель – проповедовать смирение антагонистических общественных классов, отвлекать трудящихся от классовой борьбы, прикрывать эксплуататорскую суть буржуазного государства. А оркестры – зазывали публику. Товарищ из посольства показал нам и вечернее времяпрепровождение низкооплачиваемого рабочего люда. Привел нас в одну из многочисленных лондонских, назвал бы, пивнушек: небольшой зал со столиками, расставленными по всей площади, полностью занятыми посетителями, завсегдатаями – мужчинами и женщинами, некоторые из них с малолетними детьми. В зале полумрак от густого табачного дыма. Берут, рассказывал товарищ, по литровой кружке пива (детям по стакану фруктового сока) и сидят часами, обсуждая государственные, житейские и другие проблемы и вопросы, разносят слухи, перемывают кости недругов, распространяют сплетни. Никаких клубов, культурных заведений для такого контингента жителей в ту пору не было. Разновидностью пивнушек можно назвать «Смокинг румс» - комнаты для курения, тоже частенько попадавшиеся нам на глаза. Здесь чище, приятнее, обстановка лучше. Можно выпить чая, кофе, почитать «свежие» газеты, журналы, посидеть, «поболтать», хотя и называются «курительные комнаты», однако такого дыма, как в пивнушках там нет. Правда в них и народа меньше.
Посмотрели на могилу неизвестного , на Букингемский дворец, на его внешнюю конную охрану – на коней и всадников, стоящих как вкопанные, не шевельнутся, глазом не моргнут, форма всадников, еще, наверное, тысяча пятисотых годов (картинная). Словом, много интересного увидели мы в Лондоне. Вплоть до двухэтажных автобусов и городских зданий, закопченных смесью дыма, тумана и пыли так, как будто выполнено специально, для красоты, художественно. Плавание на торговом судне «Ян Рудзутак» было интересным и весьма полезным. Мы получили много нового из морской практики и знаний из жизни других народов, в частности, англичан.
Она открывает окно. В море — . В темноте прыгают молнии. Она разрывает письмо на мелкие клочки, и ветер уносит их...
Только под утро, после мучительной ночи, обессилев, осунувшись, словно после тяжелой болезни, Антонина берет новый листок и пишет — уже не Никите, а Фролу: «Фролушка, милый, давай, оставим в покое Никиту, не вмешивайся и ты в его жизнь. Ты сам пишешь, что ему — хорошо». Все. Она никому не расскажет. Даже Стэлле. Она не нуждается ни в жалости, ни в сочувствии.
Фрол, получив ответ, не оценил красоты души Антонины. Он посчитал ее сущей дурой и, скомкав конверт, запустил им в море, подальше от борта. И на белый комок сразу накинулась чайка, вообразившая, что ей бросили подачку. Раньше бывало то Фрол забегал вечерком в каюту к Никите, то Никита забегал к Фролу, и они вели задушевные разговоры. Фрол приносил письма Стэллы и читал вслух. На десятке страниц описывала она свою жизнь, День за днем; приписки ее отца, толстого дяди Мираба, дышали оптимизмом и остроумием. Перед друзьями вставал, как живой, славный, мудрый толстяк с седыми усами, подвижной, словно юноша, весь пропитанный солнцем Грузии и кахетинским вином; он, казалось им, никогда не состарится. Мираб называл их «своими мальчиками» — лейтенанты так и остались для него мальчиками: выросли у него на глазах. В свою очередь Никита читал Фролу Антонинины письма (теперь они лежат в ящике) и письма друзей по училищу. «Привет с Каспия,— недавно писал ему Бунчиков.— Представь, служу на том корабле, на который взяли меня во время войны, голодного и оборванного, два молодых офицера. Я вдоволь поплаваю, а потом — потом у меня взлелеяна такая мечта: отдать жизнь воспитанию молодых моряков. И я подам рапорт о зачислении меня воспитателем нахимовского; оно меня, беспризорника, сделало человеком и моряком. Как думаете, правильно мое решение?»
Осадчий Василий Степанович, фронтовик, тбилисский нахимовец, руководитель Военно-морской подготовкой, один из самых авторитетных офицеров Нахимовского училища.
— Правильно,— одобрил Фрол, и Никита с ним согласился. «Тихий океан только по названию тихий,— писал Платоша Лузгин.— И я в такой штормище попал, о котором раньше не имел и понятия. Служу на большом корабле, присматриваюсь, учусь у старших товарищей. Желаю вам счастья, орлы! И спасибо вам за науку!» — Ты смотри, помнит, что из училища чуть не вышибли, да мы помогли ему на ноги стать,— вспоминал Фрол. «Североморский привет! — писал весельчак Боречка. — Мое холодное, суровое море мне пришлось по душе. Это вам, братцы, не Черное и не Балтика! Город на сопках, так не похожий на наш Ленинград, сначала мне не понравился, а теперь я его полюбил. Я служу на боевом корабле со славной историей. Я, как говорится, обжился, сдружился с товарищами. А как вы, братцы? Тоже, наверное, сначала чувствовали себя не по себе? Сочувствую. Но ребята мои — славные и простые, я быстро нашел с ними общий язык. А на берегу встретил замечательную девушку». — Ох, Борька неисправим! — хохотал Никита.—И наверняка выпросил у нее фотографию. — Спокоен будь,— подтвердил Фрол.— Вот тебе, слушай: «Она мне подарила на память свою карточку с надписью...» Дальше идут дифирамбы ее красоте... А вот и от нашего «ученого» письмо, от Игната Булатова! — Читай, читай, Фрол! «...Неся службу на корабле, я в свободное время продолжаю задуманный мною труд. Первая часть закончена. Вы ее, наверное, скоро прочтете в журнале...» И действительно, их однокашник дебютировал в «».
Товарищей по нахимовскому и высшему училищам раскидало, как говорил Фрол, но они все же не забывали друг друга. Им было о чем рассказать. К сожалению, не все напишешь в письме. Но радостями своими делились. И вспоминали о шумном детстве в нахимовском, куда пришли желторотыми, озорными птенцами. О юности в высшем училище, когда в них еще много было мальчишества и они часто удивляли воспитателей своими чудачествами. И Фрол с Никитой садились и сообща отвечали друзьям. Но теперь между ними пробежала черная кошка. Не зайдет больше Фрол, придя с моря, не скажет: — Насквозь просолился! Ты знаешь, Никита, когда вымпел поднят — петь хочется; стихи читать вслух на мостике хочется, да подчиненные, боюсь, ненормальным сочтут... «Эх, соленая вода, ветер на просторе!» И Никита не забежит к Фролу поделиться своими радостями. Да Фрол его и не поймет! Когда Никита сказал ему, что любовь его окрылила, Фрол не нашел ничего лучшего, как сострить: «Окрылился, так переквалифицируйся в летчика, садись в скоростной истребитель, взлетай». Дешевый острослов! А давно ли они сидели вдвоем, вспоминая прошлое и мечтая о будущем? Первый заметил отсутствие Фрола на «Триста пятом» Бочкарев. Он любил с Фролом поспорить и всегда «заводил» его, то утверждая, что романтика моря умерла со Станюковичем и с парусным флотом (Фрол взрывался, доказывая, что романтика существует), то заводя разговор о поэзии — и они наперебой читали стихи.
— Где же наш рыжий спорщик? — спросил он Никиту. — А, право, не знаю,— с беззаботным видом ответил Никита, хотя и чувствовал, что Бочкарева обмануть нелегко. И Бочкарев действительно, склонив голову набок, спросил: — А не случилось ли у вас, братцы, размолвки? Никита признался, что немного поспорили по одному волнующему обоих вопросу и Фрол, как видно, обиделся. Но со временем все обомнется... — Сожалею,— неодобрительно сказал Бочкарев.— Сожалею, что до сих пор не обмялось, и мы лишены возможности видеть Живцова. Надеюсь, вы сделаете, Никита Юрьевич, первый шаг к примирению? Тем более, что,, по вашим же словам, вы обидели вашего друга. — Я не обидел. Он — обиделся. — Эти нюансы, батенька, мне непонятны. Флотская дружба — не дружба девиц. Если мой товарищ обиделся — значит, я обидел его. Если я обидел его — я должен первый искать примирения. Извините, пойду почитаю. И он ушел, оставив Никиту размышлять в одиночестве. Но Никита позиций своих не сдавал. Уж он-то первый к Фролу не пойдет на ! Фрол Антонине написал, кто его об этом просил? А вдруг она и в самом деле приедет? Что тогда? Что он ей скажет?
И вдруг какой-то внутренний голос спросил: —— Что ты ее все же любишь? — А? — опешил Никита. Но никто больше ничего не сказал. Но вот однажды к Никите в каюту вошел командир соединения. В этом не было ничего удивительного — Крамской часто заходил, интересовался, не возникли ли трудности, спрашивал, что Никита читает, одобрял его акварели. Порасспросив о том и о сем, Крамской вдруг спросил: — А что произошло у вас, Рындин, с Живцовым? И, так как Никита помедлил ответом, упрекнул: — Мне не нравится, скажу честно, что два молодых офицера чуждаются друг друга, тем более, что они с детства были большими друзьями. Никита смущенно молчал. Что мог он ответить? Тогда Крамской продолжал: — Я верю в вас. Верю, что не пройдет и года, вы будете командовать «Триста пятым» или другим кораблем. Но именно потому я хочу вам задать ряд вопросов: почему вы рассорились с другом? Почему я не вижу портрета вашей невесты — он стоял у вас на столе? Я был у Щегольковых недавно. Жена Щеголькова была подругой вашей невесты; она говорит, что Антонина — чудесная девушка. Вы мне как-то — помните? — рассказали, сколько вместе с ней пережили, как она вас поддержала в тягостные минуты. Когда у вас мать умерла... Что же случилось? — Фотография — здесь. — Никита порылся в ящике и бросил вместе с фотографией Антонины на стол пачку нераспечатанных . — Вот она,— протянул он Крамскому фотографию с надписью: «Твоя дорога — в морях, Но где бы ты ни был, я всегда и всюду с тобой».
— Хорошее у нее лицо, — одобрил Крамской. — Неужели она заслужила, чтобы к ней так небрежно относились? Никита густо покраснел, заметив взгляд командира, брошенный на нераспечатанные письма. — Когда вы нуждались в участии, она приехала к вам и вас поддержала — вы сами об этом рассказывали. Может быть, сейчас она нуждается, чтобы вы ее поддержали? Ведь отец ее, как я знаю, женился, а мать — погибла во время войны... Никита молчал. — Когда штурман теряет свое место в море, Никита Юрьевич, это очень нехорошо. С вами, к счастью, этого не случилось. Но когда моряк теряет свое место на берегу и не может определиться в жизни своей... Только потому, что я ваш командир и старше вас вдвое, я осмеливаюсь вмешаться в вашу личную жизнь... Он сделал паузу, ожидая возражений (Мыльников-то возражал!). Но Никита не проронил ни слова. Низко опустив голову, он сидел перед своим командиром. — Ваш отец — вы знаете — не женился и, я уверен, не женится в другой раз, хотя и имел все возможности (о, Никита помнит эти возможности). Отец ваш любил так, как умеем любить мы, моряки, полжизни живущие в море. Ваш отец никогда свою жену не забудет. Сейчас вы увлечены замечательной девушкой; она обладает многими достоинствами и вообще - хороша. Вы хотите возразить? — Нет. Я думал, вы хотели сказать, что я ошибаюсь, что ее любите и вычеркнули Антонину Гурамишвили из жизни... Да, вычеркнули; вы даже не прочли ее письма, и когда ваш друг вам напомнил о ней, о долге моряка, офицера... — Живцов вам успел доложить, товарищ капитан первого ранга? — не выдержал Никита. — Нет... Живцов не докладывал. Но, значит, я не ошибся? Вы сами мне говорили, что ваша невеста готова приехать к вам по первому зову. И вы говорили о ней так тепло, что я невольно подумал: он ее любит, по-настоящему любит!
любить или не любить не прикажешь, но я советую вам все хорошенько обдумать, прежде чем сделать решительный шаг. Подумайте: не пройдет ли полгода, год, и вы во второй раз нарушите — уже другой девушке данное слово? Крамской давно уже ушел, а Никита все сидел за столом, опустив голову на руки. Под локтем у него лежал портрет Антонины. «Я всегда и всюду с тобой». Но он любит Лайне, и никто его не уговорит от нее отказаться! С какой стати? Теперь? Когда он ждет не дождется часа и дня, когда ее снова увидит? Пусть Фрол уходит подальше со своими советами! А Крамской? Крамского легко не скинешь со счетов. Он — человек с огромным жизненным опытом, знает, что говорит. «Если моряк потерял свое место в жизни и не может определиться...» Точно сказано! Я действительно, кажется, потерял свое место и не могу определиться. Антонина для меня — пустой звук? Нет». Он разорвал лежавший сверху конверт. Давно он не видал ее почерка! «Как ты нужен мне, Никиток, родной! Пишу тебе из Тбилиси: Тамара сообщила, что дед тяжело заболел. Когда я приехала, он сидел в своем кресле, лицом к своей любимой Мтацминде, и тяжело дышал. «Зря тебя беспокоили, девочка,— сказал он мне,— мне уже значительно лучше». Я пошла к Стэлле, а когда вернулась — он, показалось мне, спит. Я тронула руку — холодная... Он умер совсем один. Тамара уходила за хлебом...» Шалва Христофорович умер» Она — одна. (Ее отец Серго — с Клавой; Клава — она не мать, мачеха,— значит, не в счет). Как Антонине тяжело, должно быть, одной... Он взглянул на почтовый штемпель. Письмо было написано два месяца назад. Два месяца тому назад! А Крамской сказал только что: «Может быть, и она нуждается в вашей поддержке».
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
