Пока Стэлла одевалась, Фрол тоже надел парадную тужурку, повязал галстук, хотя терпеть не мог галстуков, подошел к окну. Взглянул на осеннюю улицу, по которой ветер мел желтую сухую . Эх, нет Никиты с Антониной, остались в Балтийске! А ведь как дружно жили — водой не разольешь! Вот что значит с детских лет дружба да братство нахимовцев! Четвертый город, в котором они со Стэллой живут. Последний ли? Моряки то и дело переезжают с места на место. Нигде не могут обосноваться надолго. Такова судьба моряков. Своей судьбой Фрол доволен. И Стэлла с ним, и Алешка, и тетя Маро, ее он любит, словно родную мать, — ведь его мать давно умерла. И тетя Маро его любит, как сына. Когда, нахимовцем, Фрол приходил к ним в Тбилиси, она набивала ему карманы то сушеным инжиром, то яблоками, то орехами, то халвой. В их доме Фрол обрел семью, вместо той, которую потерял в Севастополе. И оттаял — а был он колючий, ершистый, закаленный в боях тринадцатилетний вояка. Тбилисский сапожник Мираб был душа человек. Жаль, умер. Жил бы да жил! Теперь больше незачем ехать в Тбилиси. Да и Нахимовского там давно нет: училищу моряков нельзя быть без моря. Во время войны в этом был смысл: в Тбилиси был тыл, на Тбилиси не падали бомбы, можно было учиться спокойно. Первые нахимовцы давно стали командирами кораблей, инженерами-изобретателями, подводниками — двое плавают на атомных лодках. К одному судьба ласкова, другого по головке не гладит. Встретил здесь Игнашу Барышева — не виделись целых шестнадцать лет (из Тбилисского училища Игнаша перешел в Ленинградское). И вот встретились — офицерами. Фрол стал комдивом и капитаном третьего ранга, а Игнаша — все еще старший лейтенант. Продвижению помешала болезнь. Не беда — нахимовцы независтливы... Ну вот наконец и Стэлла. — Покажись-ка... Ух ты! — выразил Фрол свое восхищение.
Он в туалетах не особенно разбирался, но Стэлла в новом платье действительно хороша. Черный бархат вышит серебряными звездочками (Стэлла — тоже значит звезда). Своей звездочкой называл ее дядя Мираб. Своей звездочкой ее называет тетя Маро. Семь лет Стэлла и Фрол живут вместе. Сыграли свадьбу на год позже однокашника и закадычного друга Никиты. Стэлла все упрямилась: «Убедись, Фрол, в том, что ты меня действительно любишь. Убедишься— тогда позови». Фрол тосковал без нее: он, давно не имевший своего дома, заходил к Никите и Антонине и каждый свободный вечер отогревал у них душу и все спрашивал: — Балтиец-то когда по плану появится? Антонина смущалась, краснела и прятала глаза, а Никита как-то сообщил доверительно: — Уже стучит! — Неужели стучит? — удивился Фрол простодушно. — Стучит! — Ишь ты, шустрый какой! Ну, раз стучит — несомненно мальчишка! Счастливцы вы, черти! Однажды Никита забежал к нему на корабль, весь взъерошенный, и сообщил, что отвел Антонину в родильный . Фрол, как мог, утешал друга, убеждал, что все окончится благополучно, звонил несколько раз в родильный — Никита был занят.
Фрола принимали за отца, ругали, что часто беспокоит, а потом вдруг поздравили: «Ну, от души поздравляем, счастливый отец! Роды были нелегкие, зато сын — богатырь». И Фрол так ликовал, сообщая Никите счастливую весть, что можно было подумать, это у него сын родился! Через несколько дней Антонина вернулась домой. И хотя у младенца было красное, сморщенное личико, как у всех новорожденных, Никита и Фрол нашли его красавцем. Вскоре Фрол притащил новорожденному парусную яхту, заводную моторную лодку и водолаза в скафандре. — Ты соображаешь, что Юрке всего две недели? — спросила Антонина смеясь. — Ну что ж? — не смутился Фрол. — Считай, что игрушки куплены впрок! Так оно и вышло — и лодка, и яхта, и водолаз стали впоследствии любимыми игрушками подраставшего Юрки. Через год приехала Стэлла. (Фрол написал: «Убедился, зову!») К ее приезду Фрол подыскал комнатку у старой эстонки Матильды Куузик и, как сумел, украсил ее. Стэлла приехала взбудораженная, счастливая, привезла фруктов и бурдюк кахетинского. Свадьбу отпраздновали на славу — пришли все друзья: и Хэльми со своим Михаилом Ферапонтовичем, и Антонина с Никитой; пили вино, танцевали и до утра веселились. На другой день Фрол проснулся женатым человеком — и было это непривычно, словно он надел новую и сшитую не по мерке тужурку. Ему хотелось побыть со Стэллой подольше, но надо было идти на корабль. Когда он наконец собрался уйти, Стэлла надула губы («Неужели опять станем ссориться?» — подумал в ужасе Фрол), но она вдруг обняла его, подала фуражку: «Возьми, Фролико. Я привыкну быть женой моряка». А через год Фрол метался от корабля до родильного дома, от родильного — снова на корабль, беспрерывно звонил по телефону, и ему отвечали, что он зря волнуется, все обойдется. И действительно, к вечеру, когда он из Дома офицеров в двадцатый раз позвонил в родильный, чей-то голос ответил: «Поздравляем, товарищ Живцов, вас с сынишкой».
— Алешка! — гаркнул Живцов и принялся плясать тут же, в кабинете начальника . В этот день дул холодный балтийский ветер и море выплескивалось на набережную, забрызгивая подъезд «Золотого Якоря», а разгоряченный Фрол не чувствовал холода: он торопился на телеграф сообщить о великом событии дяде Мирабу и тете Маро — думали ли они много лет назад, когда Никита привел к ним друга-нахимовца, что этот рыжий мальчишка станет их зятем? «Поздравляю, вы деды!» — послал он им телеграмму. И подписался не «Фрол», а «Алешка». Как будто Алешка мог уже посылать телеграммы! Фрол стал нежнейшим отцом. Раньше они со Стэллой ссорились по любому поводу. Теперь Стэлла сдерживалась. Она остепенилась. В Калининграде, придя на завод, Фрол убедился, с каким уважением относятся к «инженеру Живцовой». «Мне повезло. Да, повезло!» — радовался он (еще свежи в его памяти были страдания бедного Коркина). Но Фрол свою Стэллу знал не несколько дней — много лет. Тут уже не могла совершиться «роковая ошибка»...
— Ну что же, пойдем? А то смотри, опоздаем... — заторопила Стэлла. Чудачка! Сама целый час одевалась, а теперь — «опоздаем»! — Нам нельзя опаздывать. Я хочу выступить, Стэлла. Надо выручить того самого парня... который влип .
— А я, Фролико, его знаю? Кто он такой? — Парень хороший. Больше ничего не скажу. Пошли. И они поспешили к трамваю. Когда они вошли в переполненный зал, диспут был в самом разгаре. «Эх, опоздали», — сетовал Фрол. Со сцены говорил пожилой капитан первого ранга: — На днях я услышал от племянницы: «Поздравьте! Я вышла за моряка. Завтра уезжаю на Север». — «Но у тебя же не было знакомых моряков, Надя». — «Да, не было, да вот познакомилась». Оказывается, лейтенант Володя приехал в отпуск к родителям, встретил Надю, влюбился и... меньше чем в две недели молодые люди решили, что могут навсегда связать свою жизнь. Я вижу недоуменный вопрос в глазах сидящего во втором ряду лейтенанта: «А почему — навсегда?» (Веселый смех в зале.) А как же иначе? На год? На два? Или на три? «А что же ты знаешь о своем суженом?» — спросил я племянницу. «Только то, что он очень, хороший!» — «И это — все?» — «Ну а что мне еще? Он сказал, что меня очень любит и мы будем жить на самом берегу моря». Не все юные женщины, к сожалению, учитывают, и не всем влюбленные моряки разъясняют, что
«...привыкать к борьбе суровой Должна подруга моряка...»
Так говорил наш флотский поэт . Любимый будет часто уходить в море, придется оставаться одной. Только труженица, а не бездельница может стать верной подругой («Правильно!» — поддержали оратора многие голоса). Люди моего поколения находили своих боевых подруг на опасной в те годы комсомольской работе, в боях гражданской войны. В трудных испытаниях, в совместной, рука об руку, деятельности рождалась большая — на долгие годы — любовь. Моим сверстникам не пришлось раскаиваться, ломать жизнь, чтобы начать — неизвестно, удачно ли? — новую... А нынче некоторые считают, что можно жениться сначала «начерно», а потом уже — «набело»... — Я согласна с капитаном первого ранга,— не дала закончить оратору рыжеволосая женщина в черном костюме. — У нас в части офицер Дмитрий Копчиков в июле прошлого года развелся с первой женой, в августе проводил отпуск со второй, в сентябре брал в канцелярии справку для третьей. А в ноябре зарегистрировался с четвертой жертвой своего дикого темперамента. И всем четырем он,— подумайте, пошлость какая! — всем четырем этот распущенный изверг клялся в любви! — Уж и изверг! А не проще ли — донжуан?.. — сказали из зала. — Копчиков потерял право носить погоны советского офицера! — крикнула женщина. — А не слишком ли строго? — закричал озорной голос. — Разрешите мне? — поднялся Фрол. — Куда ты? — дернула его за рукав Стэлла, — Только несколько слов. Фрол поднялся на сцену. Оглядел зал.
— Доморощенным донжуанам на флоте не место. Согласен. Им надо воздать по заслугам. Но мог ли такой Копчиков успешно действовать, если бы не была так же легкомысленна, как и он, и противная сторона? Некоторые сроки, только что приведенные предыдущим оратором, глубоко меня заинтересовали. Хочу спросить: сколько же времени понадобилось каждой из так называемых жертв донжуана Копчикова, чтобы распознать человека? По-видимому, каждая из них думала, что, живя в космический век, можно ускорить и многие другие процессы. (Безудержный смех в зале: «Браво!») Безусловно, среди молодых офицеров встречаются люди влюбчивые, и даже весьма; им кажется, что каждая обратившая на них благосклонное внимание девица достойна немедленно стать боевой подругой. Я не верю в скоропалительную любовь. И если распущенных, вроде Копчикова, надо бить, и бить крепко, то влюбчивых и доверчивых надо предупреждать: «Осторожно, проверьте!» («Правильно!») Среди молодых девушек, — продолжал Фрол, — есть такие, которым жизнь с моряком представляется сплошным праздником; он наденет тужурку, всю в золоте, поведет в театр; есть и такие, которых прельщает мысль стать женой офицера, «устроиться»,— на это тоже не следует глаза закрывать! — Фрол достал из кармана письмо. — Вот послушайте, что пишет мне один пострадавший: «Я женился, Фрол Алексеевич, по первому впечатлению, встретившись с подругой жизни на танцах. Как я раскаиваюсь за «скороспелость»! Ей понравилась моя флотская форма, она думала, что жизнь на берегу моря — курорт. Беспечная, бездельница, злая, бездушная... Очень скоро я понял, что совершил роковую ошибку...» А раньше ты о чем думал? Сам, братец, и виноват! Была у нас жена старшего лейтенанта Мыльникова, бездельничала сама, других разлагала и даже оправдание безделью придумала: жена офицера, мол, это тоже профессия!
Вечер отдыха в зале Революции. Там за Невой моря и океаны: История Высшего военно-морского училища им.Фрунзе /Г.М. Гельфонд, А.Ф. Жаров, А.Б. Стрелов, В.А. Хренов. - М. 1976.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
«1. Распределение артиллерийских средств на фронте группы армий «Север». Для охраны побережья в распоряжении группы армий имеется 10 тяжелых артиллерийских дивизионов, в том числе один дивизион 150-мм пушек, один дивизион 210-мм мортир, один пушечный дивизион (орудия «К-3»). Для района Таллина дополнительно предусмотрено семь дивизионов: два дивизиона 100-мм пушек, один дивизион тяжелых полевых гаубиц, два дивизиона мортир, один дивизион 150-мм пушек, один дивизион 210-мм пушек. Итого имеется 17 тяжелых артиллерийских дивизионов. Этого достаточно, если для обороны Таллина будет выделено 10 дивизионов, а затем у же будут усилены остальные береговые укрепления» [док. № 166]. Во второй половине августа 26-й ак 18А группы армий «Север» вышел на восточную границу Эстонской ССР. 18.08 немецкие войска заняли Нарву. Но остатки 8А СФ смогли отойти на Лужский оборонительный рубеж и включиться в непосредственную оборону Ленинграда. С 10.07 по 18.08, т. е. за 40 дней, немцы продвинулись по территории Эстонии на 180 км. Если средний темп наступления противника в Прибалтике в первые 18 дней войны составил 25 км в сутки, то в последующие дни на эстонском участке фронта он снизился до 4,5 км в сутки. Сопротивление советских войск набирало силу, но они еще продолжали отступать. 27.08, после отхода дивизий 8А на правый берег р. Луга, войскам противника был открыт путь на Кургальский полуостров, на котором находились аэродромы ВВС КБФ Липово и Вейно. Эти аэродромы пришлось оставить, а расположенный несколько восточнее аэродром Купля оказался в 10 км от линии фронта и обстреливался артиллерией противника, что сделало его использование невозможным. Начальник Оперативного управления ГШ КА Л. М. Василевский в телеграфных переговорах с командующим войсками Ленинградского фронта М. М. Поповым 28.08 вынужден был указать ему на то, что отход войск поставил КБФ в очень тяжелое положение. Но этот разговор состоялся уже после их отхода.
Начальник оперативного управления Генштаба Красной армии А.М.Василевский
1.3. Оборона Таллина
Официально считается, что Таллинская оборонительная операция проводилась с 5 по 28 августа 1941 г. Однако такое понимание является не совсем точным, поскольку у начала обороны Таллина фактически имеются несколько отсчетных моментов. Кроме того, представляется интересным посмотреть, как рождалась и трансформировалась задача обороны главной базы КБФ. 1.07 находившийся в Таллине заместитель наркома ВМФ — начальник ГМШ ВМФ адмирал И.С.Исаков, учитывая сложившуюся обстановку, приказал Военному совету КБФ разработать и доложить ему в тот же день предложения о порядке отхода на восток сил КБФ (кораблей, авиации, войск БО и ПВО, тыла) из Таллина, Палдиски и Рижского залива и об указаниях, которые в связи с отходом необходимо дать военно-морским базам Прибалтийской и Ханко (док. № 57). 8.07 Военному совету КБФ становится известно о получении командующим Таллинской оперативной группой двух директив штаба СФ: 1) об эвакуации из Эстонской ССР оружия, боеприпасов, автотранспорта и прочих ценностей; 2) о немедленном начале строительства оборонительного рубежа Пярну—Вильянди — северный берег Виртс-Ярв.
Начальник ГМШ ВМФ — зам. главкома войсками СЗН по морской части И.С.Исаков
Никакой информации о плане обороны территории Эстонской ССР ни от командования СЗФ или СФ, ни от наркомата ВМФ или ГШ КА Военный совет КБФ не имел. Поэтому в этот же день он ставит перед по-прежнему находящемся в Таллине начальником ГМШ ВМФ вопрос о целесообразности заблаговременного отхода сил, органов управления, частей и тыловых органов КБФ на восток, к Кронштадту и Ленинграду, чтобы противник не смог отрезать их в северо-западной части Эстонии. Начальник ГМШ переадресовывает этот вопрос наркому ВМФ (хотя, вспомним, КБФ подчинялся в оперативном отношении Военному совету СФ), сопровождая его своим мнением: КБФ должен отходить в последний момент (что это за момент?), под давлением противника. Военный совет КБФ, не ожидая ответа на поставленный вопрос, приступает к эвакуации тыловых органов и подготовке к отходу боевых сил флота. Эвакуация была плохо организована и нередко носила панический характер. 4.07 нарком ВМФ, отвечая на запрос начальника ГМШ, приказал Военному совету КБФ «...оборонять до конца Ханко, острова Эзелъ, Даго и район Таллина» [док. № 68]. Опять оперативный приказ отдал нарком ВМФ, а не Военный совет СФ, хотя планом обороны государственной границы на ЛенВО (СФ) возлагалась задача: «Обороной северного побережья Эстонской ССР и полуострова Ханко способствовать КБФ закрыть для морского флота противника вход в Финский залив» [док. № 16]. Командирам ВМБ Ханко, Прибалтийской ВМБ и коменданту Береговой обороны Балтийского района (БО БР) нарком в подтверждение его директивы от 29.06 (док. № 47) приказал: «Деритесь за каждую пядь земли в любых условиях и возможном окружении, уверен, что командиры и бойцы выполнят свой долг перед Родиной и оправдают доверие тов. Сталина» [док. № 71].
Председатель ГКО, Верховный главнокомандующий И.В.Сталин
В тот же день, как уже говорилось, 8А получила задачу: не допустить высадки десантов на эстонском побережье и островах Эзель и Даго. Но, видимо, нарком имел основание считать, что 8А и СФ не будут защищать Моонзундские острова и препятствовать входу немецкого флота в Финский залив. 6.07 Военный совет КБФ получил директиву штаба СФ о порядке эвакуации, которой предписывалось: «Эвакуацию производить заблаговременно, за 5 суток до отхода армии. Полоса эвакуации глубиной до 15 км от линии фронта» [док. № 73]. Не очень понятно, как можно было определить этот момент — «за 5 суток до отхода», если приказы вышестоящего командования требовали: «ни шагу назад». 7.07 директивой СГК были уточнены задачи СЗФ, которому предписывалось, как отмечалось выше, не допустить прорыва немецких войск в Эстонскую ССР в направлении Нарвы, прочно оборонять острова Эзель и Даго, западное, северо-западное и северное побережье Эстонской ССР. Тем временем командующий Таллинской оперативной группой, которая в СЗФ не входила, приказал: «Всем командирам частей и соединений, входящих в состав Оперативной Группы в соответствии с полученным общим планом отхода, составить свои планы... К 18.00 8.7.41 представить планы отхода и схемы построения колонн и органов прикрытия...» [док. № 74]. Этот приказ касался и береговых войск КБФ (частей БО, ПВО и морской пехоты), дислоцировавшихся в районе Таллина. Они должны были отходить вместе с соединениями и частями Таллинской оперативной группы (еще 30.06 их подчинили командиру 16-й сд, которая была основным соединением этой группы). Вот и разберись, кто кого обороняет и кто за что отвечает!
9.07 тот же генерал-майор И.М.Любовцев, ставший уже замкомандующего 8А, отдает другой приказ: «По постановлению Правительства и приказу Командования город Таллин должен быть во что бы то ни стало сохранен в наших руках» [док. № 80]. Следом за этим поступает директива Военного совета 8А, устанавливавшая порядок вынужденного отхода войск и эвакуации местного населения и имущества с территории Эстонской ССР. Директива требовала: «...2. К эвакуации местного населения и ценностей приступить немедленно <...>. 7. В остальном руководствоваться разработанным планом обороны побережья и эвакуации, утвержденным моим заместителем генерал-майором Любовцевым. 8. Отход с рубежей производить только по моему личному распоряжению или через штаб армии» [док. № 81]. Вспомним, однако, директиву штаба СФ от 6.07, требовавшую эвакуацию производить заблаговременно, за 5 суток до отхода армии; оценим также положение на сухопутном фронте: передовой отряд наступавших войск немецкого 26-го ак 9.07 вышел к Марьямаа, что в 60 км от Таллина. Наверное, можно было предположить, что за пять дней противник способен пройти 60 км. Ведь до этого момента он наступал с темпом 25 км в сутки. Таким образом, как представляется, армейское командование подталкивало КБФ к мысли об отходе из Таллина. И подталкивало не только директивно, но и материально. Так, в июле, пока действовала железная дорога с Ленинградом, начальник ВОСО 8А неоднократно срывал своими распоряжениями снабжение КБФ горюче-смазочными материалами. Например, часть бензина, доставленного в Таллин для флота, была им переадресована армии. А железнодорожные составы с мазутом и соляром (эти виды топлива армией не использовались) были возвращены с полпути в Ленинград под предлогом: «Зачем встречные перевозки, если из Таллина все эвакуируется». Вот такое было взаимодействие с флотом, находившимся в оперативном подчинении СФ. В сложившейся обстановке Военный совет КБФ под настойчивым нажимом одного из его членов, дивизионного комиссара М.Г.Яковенко, утром 9.07 принимает решение об отходе флота на восток, в Лужскую губу, но не докладывает о своем решении вышестоящему командованию. Вечером того же дня нарком ВМФ, узнав об этом, приказал: «Отход Таллина только с моего разрешения» [док. № 89]. Опять командует нарком ВМФ, а не Военный совет СФ! Военный совет КБФ решение об отходе отменил, нарком ВМФ снял М.Г.Яковенко с должности члена Военного совета, а новым членом Военного совета назначил дивизионного комиссара Н.К.Смирнова.
Член военного совета КБФ г. Н.К.Смирнов
Думается, что постановление правительства и приказ командования об удержании Таллина, упомянутые в процитированном выше приказе замкомандующего 8А от 9.07, приказ наркома ВМФ от 9.07, запрещавший отход сил КБФ из Таллина, а также бои в районе Марьямаа с 9.07 по 15.07, закончившиеся срывом попытки немцев овладеть Таллином с ходу, позволяют считать днем начала Таллинской оборонительной операции (ее первого этапа) 9 июля 1941 г. После 15.07 в наступательных действиях противника на таллинском направлении наступила пауза, продолжавшаяся более месяца. Она была вызвана еще и тем, что к этому времени главные усилия немецких войск были перенесены в полосу обороны 8А, прилегающую к Чудскому озеру, и основная задача армии вновь состояла в том, чтобы не допустить прорыва немецких войск в Эстонской ССР в направлении Нарвы, а не в направлении Таллина. Видимо, уже тогда у военных советов СФ и СЗН, знавших о позиции наркома ВМФ, созрела идея переложить задачу обороны Таллина на плечи КБФ. Идея, возможно, кому-то показалась соблазнительной, но загвоздка состояла в том, что у КБФ не было войск для реализации такой идеи, а ни СФ, ни СЗН свои войска передавать флоту не собирались. Тем временем отступавшие в направлении Нарвского перешейка войска 8А оставили открытым направление Пярну — Таллин. Используя возникшую паузу, Военный совет КБФ решил начать с 15.07 инженерную подготовку обороны Таллина силами флота, а также населения столицы Эстонской ССР и ее окрестностей, строившими главную оборонительную полосу в 9-12 км от города и внутригородские укрепления. Передовая оборонительная полоса в 40-50 км от Таллина создавалась инженерными подразделениями 8А и населением прилегающих населенных пунктов. 31.07 Военный совет СФ обратился за помощью к Военному совету КБФ: «Ввиду тяжелого положения 8-й армии, прошу оказать содействие бригадой морской пехоты в сдерживании противника на направлении Таллин, Пярну. Кроме того, ВВС КБФ, освободив от решения других сухопутных задач, прошу всемерно помочь Любовцеву» (в то время командующему 8А) [док. № 139].
Военный совет КБФ Слева направо: А.Д.Вербицкий, В.Ф.Трибуц, Н.К.Смирнов
1.08 Военный совет КБФ в донесении главкому войсками СЗН докладывал: «В связи отходом 8 армии и отсутствием войск на ее правом фланге направлении Пярну - Таллин выбросил заслон - роту строительного батальона в район Марьямаа задачей предупреждения появления противника. Три батальона бригады морской пехоты заняли оборонительный рубеж вокруг Таллина, корабли готовы к огневой поддержке. Палдиски прикрыты одним строительным батальоном и подразделениями морских батарей... Ввиду отсутствия регулярных частей Пярну - Таллин, считаю это направление наиболее угрожающим для Таллина. Всю имеемую авиацию Западе используем помощь Любовцеву и на Пярновском направлении» [док. № 142]. В тот же день Военный совет КБФ просит наркома ВМФ ходатайствовать перед наркомом обороны о выделении стрелкового полка для обороны никем не прикрытого направления Пярну — Таллин. Ответа на эту просьбу не последовало. Поздно ночью 1.08 командующий 8А отдал боевой приказ № 18/оп, гласивший: «Командующим правым крылом фронта армии назначаю командира 10 ск генерал-майора Николаева... В случае прорыва противника в направлении Тапа - Раквере и выхода его на побережье Финского залива при полной потере связи с вами, действовать самостоятельно, используя заранее подготовленный оборонительный рубеж по р. Васалемма-Иыги, р. Кейла-Иыги, р. Атла-Йыги, мз. Куйметса, мз. Паункюла, р. Ягала-Йыги. Занять круговую оборону по указанному рубежу и не допустить возможности прорыва на Таллин. При отходе на указанный рубеж взять в подчинение все части Таллинского гарнизона и расположенные на участке обороны. Войти в связь с частями КБФ, действующими на направлении Виртсу, Пярну, прочно обеспечить с ними стык; не допускать продвижения противника из района Пярну на Таллин» [док. № 148].
В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»
— Грозишься отбить у товарища? А ты знаешь, что за это бывает? Морское братство забыл? — Ну, как хотите, молчу. А Вася знал: поклеп возводят на Лизу. Она рассказала ему всю правду — о трудном детстве, о любви своей к морю (хотела матросом быть, только из-за того и в буфетчицы пошла — на другую работу на судно не брали). А что касается злостной брехни насчет женщин в море — так брехня брехней и останется, хочешь верь, хочешь — нет. И он — верил. Наконец он попросил у командира разрешения жениться. — Что же это получится? — удивился Беспощадный. — Она две недели в море, потом вы две недели в море... Так вам и видеться не придется... Но, увидев огорченное лицо Васи, примирительно сказал: — Ну, если твердо решили — женитесь, не возражаю. И Вася отпраздновал свадьбу. Он был счастлив. Лиза оказалась преданной и верной женой. Зимой молодожены виделись часто: У Лизы была маленькая комнатка на улице Никонова, где они встречались в дни Васиного увольнения. Но летом Балтика надолго их разлучала.
Когда Васин корабль и «Локса» сходились в порту, молодоженам удавалось переброситься парой слов через пирс. А в воскресенье Радугин шел на любовное свидание. Лиза его очень любила. Ласково называла его Васильком. Они встречались так редко, что Васе казалось странным, что эта белокурая и черноглазая Лиза — его Жена и носит фамилию Радугина. Надо сказать, что фривольные разговоры на корабле прекратились: о женах товарищей не заикайся — мигом оборвут. В День Флота, когда обнаружили затопленную баржу, Вася первый вызвался ее разгружать — и очень огорчился, когда командир наотрез отказал в его просьбе. Тут он впервые почувствовал, что Беспощадный не доверяет ему, считает неполноценным матросом, хотя и часто поощряет. А он не хуже Полищука и Орла справился бы с минами. Вася не был честолюбив и не гнался за славой, но ему очень хотелось, чтобы Лиза — его милая, славная Лиза — хоть раз бы сказала: «А ты у меня очень храбрый!» Беспощадному надолго запомнился укоризненный взгляд матроса, которого в душе продолжал называть Коротышкиным, и он понял, что недоверием, столь явно высказанным, обидел его. Но разве можно пускать на такое рискованное дело трусоватого, не уверенного в себе матроса? «Правильно я поступил»,— убеждал тогда себя Беспощадный.
И вот на одном из осенних выходов в море, когда Балтика изрядно , во время противоатомного учения в море упал матрос. Вслед за ним тотчас же бросился другой. Кто? Сигнальщик подсказал Беспощадному: — Коротышкин, товарищ капитан-лейтенант. — И тут же поправился: — Прошу извинения, Радугин. Моторы застопорили; с большим трудом были подняты оба — и утопавший, и Радугин. Беспощадный обмолвился: — Молодец вы, Ко...— Поправился: — ...Радугин. Не ожидал я от вас («Зачем я такое сказал? Вот нехорошо получилось»). Благодарю,— закончил командир корабля. Только теперь, когда мокрый, продрогший Радугин стоял перед ним, равнодушно выслушивая его благодарность, Беспощадный понял, что он ошибался и в Радугине, и в том, что все без исключения на корабле боготворят своего «отца-командира».
Тем не менее, когда пришли в базу, Беспощадный не удержался и красочно рассказал о подвиге Радугина корреспонденту «». Корреспондент сфотографировал Васю. В «Молодежи Эстонии» появилась (тоже не без участия Беспощадного) заметка об отважном матросе. Корреспонденция передавалась и по радио — Борис Арефьевич остался верен себе. Самой же большой наградой Радугину было, когда Лиза сказала: — Васенька, милый, я всегда знала, что ты у меня настоящий герой. Теперь, на митинге, Радугин говорил, к великому удовольствию Беспощадного: — Жена подождет. Нужен я флоту, — значит, буду служить по совести и по чести...
6
— Я думала, ты совсем нас бросил. Две недели не виделись, — встретила Живцова жена, когда он наконец добрался до дому. — Алешка тебя узнавать перестанет. Фрол обнял Алешку, шестилетнего, курносого, рыжего — ничего не досталось ему от грузинки-матери, поздоровался с тещей (тетя Маро теперь жила с ними: тесть, славный толстый Мираб, лег однажды в Тбилиси спать и не проснулся). Квартирка была у Живцовых крохотная, из двух маленьких комнат и закутка-кухни, но они ею были довольны.
— это отдельная культура и захватывающее зрелище, которое просто не с чем сравнить.
Маро захлопотала, полезла в ледник, достала сациви — Фрол с детских лет очень любил это грузинское блюдо — курицу в ореховом соусе. Появилась и холодная фасоль — лобио и румяный чурек; все было, как в Грузии. За столом Фрол разговаривал с сынишкой, со Стэллой (жена — инженер на заводе). — Ну как, Фрол,— спросила она с едва заметным грузинским акцентом, — тяжело тебе на новом месте? — Нелегко, — Фрол макал чурек в ореховый соус. — Предшественник мой дров наломал, я — разбирайся. К тому же Славка Крамской у меня в подчинении. И Игнаша Барышев. Из славного племени нахимовцев оба. А я люблю с однокадцниками быть на равных правах. Зависти не подозреваю, но ущемление — допускаю. Из одного котелка со мной кашу лопали, а теперь перед начальством тянись: товарищ комдив. Люблю их обоих, чертей, но на службе не допущу панибратства. Тетя Маро, если можно, прошу повторить, — подобрал он с тарелки остатки соуса. — Диво сациви! — Кушай, Фролико, кушай, раз нравится.
Повара всегда старались, а тбилисские нахимовцы не страдали аппетитом!
Тетя Маро, полная, смуглая, с живыми серыми, как у дочки, глазами, смотрела на него с обожанием. Еще бы! Фрола она знала еще нахимовцем. Со Стэллой они как два кактуса: всё кололи друг друга колючками. Но она-то уж знала, что свадьбы не миновать: ни на кого бы другого Стэлла не променяла своего друга детства! Ах, Тбилиси, Тбилиси! И дворик с галерейками, на которых сушилось белье... Век бы оттуда Маро не уехала, если бы не умер Мираб! Фрол доел сациви, сказал вполне серьезно: — Вот, тетя Маро, в «Неделе» пишут, что в Италии проводится конкурс на лучшую тещу. Составлю-ка я вам блестящую аттестацию и пошлю вас на конкурс. Уверен, получите приз. — Да что ты, Фролико! — отмахнулась тетя Маро, но вся засияла. — Вечно ты шутишь! — Не шучу! — не унимался Фрол. — Посмотрите Рим, Милан и Неаполь... Он выпил крепкого чая, посадил на колено Алешку. — Моряком не раздумал быть, сын? — Не раздумал. Посмотри, какую яхту мама купила. — О, хороша! Пойдем, сынок, в ванную.
Фрол захватил с собой электрический вентилятор, напустил полную ванну воды, и они занялись запуском яхты. Вентилятор надувал паруса. — Придет лето, сын, я тебя покатаю по морю. Хочешь? — Хочу. — С ветерком. В Пирите. Эх ты, морячище! — похлопал Фрол Алешку по плечику. — Ну, пойдем к матери. — Трудновато приходится, Фролушка? — с участием спросила Стэлла. — Да, милая, не легче, чем у тебя на заводе. Я и не предполагал, что все пойдет как по маслу: ать, два, три — полный порядок, вперед! В дивизионе в пять раз больше людей, чем было на моем корабле. И каждого раскусить надо. Попадется твердый орешек — зубы сломаешь. Есть скромные парни, они мне по сердцу. Есть зазнавалы. С этими потруднее: спесь с них надо сбивать. Ты меня понимаешь? — Понимаю, Фролушка, понимаю... — Ты всегда меня понимаешь, — с любовью взглянул Фрол на жену. — Говорят мне, к примеру: вот первейший специалист, артист своего дела, ведет за собой остальных. А я интересуюсь у командира, чем этот «артист», сойдя с корабля, дышит. Может, у «артиста»-то муть на душе. Не знает своих людей командир — грош такому командиру цена. Но чтобы душу узнать человека — нужен тонкий подход. Полезешь с назойливыми расспросами — как, да что, да чем ты живешь и дышишь, он, пожалуй, в душе пошлет тебя, куда Макар телят не гонял, и никогда перед тобой не раскроется. Вот Славкин отец, Юрий Михайлович, — тот знал !
Я уж на что трудный был, а перед Юрием Михайловичем душу выворачивал наизнанку да счастлив был, когда он мои горести облегчал. Вот и у меня есть на кораблях всякие и со всячинкой. Есть молодцы. Орел, например, гидроакустик, остался служить по собственной воле. Как говорится, сделал благородный почин. Другие — за ним потянулись... А сам Орел, представляешь, что пережил... И Фрол рассказал Стэлле о несчастье, постигшем Машеньку. — Бедная девушка... — пожалела Машеньку Стэлла. — Я Славке посоветовал Орла в отпуск пустить. Пускай женится. Да-а... Есть в дивизионе орлы, а есть простофили. Сейчас с одним разбираюсь! Влип как кур во щи. Терзает его одна неприглядная Дульцинея... Пойдем-ка в Дом офицеров, — он достал пригласительные билеты. — Там, кстати, диспут — «Роковые ошибки».
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Константин Антонович Шопотов — президент ордена Петра Великого общества «Память Балтики»; начальник, научный руководитель и руководитель водолазных работ подводно-археологической экспедиции; член Координационного совета Конфедерации подводной деятельности России; международный инструктор СМА8 по подводной археологии; кандидат исторических наук, академик Академии военно-исторических наук, лауреат Российской национальной премии 2007 года «За многолетнюю подводную деятельность»; выпускник 1955 года штурманского факультета Высшего военно-морского Краснознаменного орденов Ленина и Ушакова I степени училища им. М.В. Фрунзе; подводник, контр-адмирал.
Подводникам, ради жизни на земле идущим на глубину, посвящается.
Автор
Федор Алексеевич Видяев
Любимый всеми поколениями отечественного подводного флота кавалер трех орденов Красного Знамени и ордена Британской империи IV степени, командир гвардейской подводной лодки «Щ-422» Северного флота, капитан 3-го ранга Федор Алексеевич Видяев родился 7 ноября 1912 года в селе Степная Шантала (ныне село Степное Кошкинского района Самарской области). По окончании в 1937 году Военно-морского Краснознаменного училища им. М.В.Фрунзе начал службу на подводных лодках Северного флота. И в самый трудный период боевых действий, в 1942 году, тридцатилетний капитан-лейтенант Ф. А. Видяев назначается командиром Краснознаменной подводной лодки «Щ-421», а затем, — так сложилась военная судьба, — командиром гвардейской «Щ-422», на которой в последнем ее походе в июле 1943 года погиб вместе со своим гвардейским экипажем...
Кавалер трех орденов Красного Знамени и ордена Британской империи IV степени, командир гвардейской подводной лодки Северного флота «Щ-422», капитан 3-го ранга Федор Алексеевич Видяев
На Краснознаменном Северном флоте подвигов подводников в военное и в мирное время не счесть; богат список Героев Советского Союза, не менее богат список Героев России. Все они достойны вечной Славы и Памяти, но что характерно: только одному командиру подводной лодки, капитану 3-го ранга Федору Алексеевичу Видяеву поставлен памятник, вернее, их два: один установлен сразу после его гибели в столице подводников, в Полярном, буквально у пирса, от которого последний раз провожали товарищи уходящую на боевое задание подводную лодку «Щ-422». На этом памятнике он изображен таким, каким видели Федора Алексеевича в последний раз: в шапке, в меховом реглане... А второй установлен позже, но уже в военном городке Видяево... В 1964 году, в ходе моей службы в Подводных силах Тихоокеанского флота, я был направлен в Ленинград, на учебу в Командирские классы, и решился написать о замечательном командире, талантливом подводнике Ф.А.Видяеве. В Центральной военно-морской библиотеке я прочитал весь имевшийся на тот период материал о его боевых походах. Но главное — я смог тогда познакомиться с супругой (извините — вдовой) Федора Алексеевича, исключительного обаяния женщиной, Марией Ивановной. Был у нее в гостях, где меня предварительно встретил Герой Советского Союза Я.К.Иосселиани и поведал, что Мария Ивановна, вернее, ее сердце и душа, не воспринимает того, что Федора Алексеевича нет... Не поверите, она ездила по всем соединениям подводных лодок, была даже во Владивостоке... Какая огромная любовь и преданность!!! Дай Бог так каждому из нас... Об этой встрече с Марией Ивановной Видяевой и сыном Константином я написал в газету «На страже Заполярья». Статья вышла 12 февраля 1964 года. Позже я еще несколько раз встречался с Марией Ивановной; она показывала фотографии, орден Британской империи. Кстати, удостоверение выдано капитану 2-го ранга Ф.А.Видяеву. В газете «На страже Заполярья» за 24, 25, 26, 28, 29, 30 марта 1967 года вышла моя документальная повесть «Федор Видяев». Редакция объявила ее лучшим материалом года. 22 мая 1977 года в этой газете вышла моя статья «Торпедные атаки Видяева».
В сборнике «» (Мурманское книжное издательство, 1979), есть моя статья, посвященная Ф.А.Видяеву,— «Витязь подводных глубин». 7 марта 2012 года кавалеру трех орденов Красного Знамени и ордена Британской империи IV степени, командиру Гвардейской подводной лодки Северного флота «Щ-422», капитану 3-го ранга Федору Алексеевичу Видяеву исполнилось бы 100 лет.
ВИТЯЗЬ ПОДВОДНЫХ ГЛУБИН
Летом 1914 года в глухом, заброшенном в степях Самарской губернии поселке Степная Шантала поползли слухи: «Быть войне с немцем». Вернувшиеся с заработков из Самары плотники рассказали, что в городе полно толков об убийстве в Сербии австрийского престолонаследника Франца Фердинанда, за что австрияки грозят войной, а с ними в дружбе немцы, ну а если немец полез, быть войне. И невдомек было шанталинским мужикам, что дело вовсе не в Фердинанде, а в том, что империалисты Германии, Англии, Франции и России давно точат зубы и готовы вцепиться друг другу в глотки, чтобы урвать для себя пожирнее кусок земли, вытеснить соперника и поделить уже поделенный мир. 17 июля в Шантале стало известно, что в России объявлена всеобщая мобилизация. Вместе с односельчанами уходил на войну Алексей Видяев. Поцеловав в последний раз своего первенца двухлетнего Федю и наказав жене беречь сына, Алексей зашагал на призывной пункт. Три года он провалялся в окопах, наступал и отступал и, наконец, сраженный тифом, зимой 1917 года, полуживым был уволен из армии. Октябрьскую революцию Алексей Васильевич Видяев встретил в Новониколаевске (ныне Новосибирск), куда, вернувшись с фронта, уехал работать на железную дорогу.
Отец Федора Алексеевича Видяева Алексей Васильевич
Рабочим пришелся по душе серьезный, молчаливый фронтовик, и они избрали Алексея Васильевича своим депутатом. На транспорте Алексей Васильевич стал коммунистом и по решению партии в 1921 году вместе с семьей едет в Мурманск. Три года белогвардейцы и английские интервенты хозяйничали в Заполярье. 13 марта 1920 года последний белогвардеец был выброшен с Кольского полуострова, и нужна была большая хозяйственная работа по освоению края, строительству дорог, новой жизни. Для решения этой задачи партия направила сюда своих лучших представителей. Видяевы поселились в небольшом деревянном домике на окраине Мурманска. Семья стала большой: пятеро детей, старший — девятилетний Федя. Осенью 1921 года Федя пошел учиться в третий класс. Скоро семья переехала с отцом на станцию Имандра: здесь строители прокладывали дорогу сквозь заполярные леса. Красив Север своей скромной, но чарующей душу природой. И мальчик всем сердцем полюбил суровый заполярный край. А когда отец подарил ружье, радости не было предела. Теперь Федя днями пропадал в лесу. После окончания строительства железной дороги в Имандре семья вернулась в Мурманск. В школе Федя учился хорошо. Его увлекали книги о кругосветных мореплаваниях, флотоводцах. Всегда простой, ласковый, сердечный, Федя заботливо относился к своим младшим сестренкам, помогал матери по хозяйству.
Мать Федора Алексеевича Видяева Анастасия Васильевна
Зимой учеба, а летом — к морю, на залив. И сколько раз сжималось сердце матери, когда ее Федя вместе с ватагой таких же, как он, пускался в путешествие по заливу на рыбачьей лодке, в прочности которой давно усомнились бросившие ее хозяева. Окончив среднюю школу, Федя, следуя своей давней мечте, поступает матросом на рыболовный сейнер Севгосрыбтреста Мурманского рыбпорта. Два года матросом на рыболовецком сейнере — это, пожалуй, достаточный срок, чтобы с уверенностью сказать, что Федя прошел хорошую морскую школу и стал заправским моряком.
Матрос рыболовецкого сейнера Федя Видяев
Здесь он вступил в комсомол, а через год стал комсомольским вожаком своего небольшого экипажа. Как-то летним августовским днем 1932 года Федя прибежал домой радостный и возбужденный. Лицо сияло от счастья: по путевке Мурманского обкома комсомола его направляли учиться в Ленинград, в Военно-морское Краснознаменное училище имени М.В.Фрунзе. Ленинград пленил юношу. Здесь все было необычайно красиво, строго, величественно: Медный всадник, памятник мореплавателю Крузенштерну, гранитные набережные, Нева, Ростральные колонны, Зимний дворец... В училище все говорило о славной истории российского флота. Основанная в 1701 году в Москве, Навигацкая школа положила начало подготовке офицеров для русского флота. Позднее школа была преобразована в Академию морской гвардии, находящуюся уже в Петербурге в специально построенном здании. Затем Морская академия была преобразована в Морской кадетский корпус. С волнением Федя ходил по училищу: Адмиральский коридор, Компасный зал,
, Зал Революции... Когда-то по этим коридорам и залам гардемаринами ходили Ф.Ф.Ушаков, П.С.Нахимов, Д.Н.Сенявин, И.Ф.Крузенштерн, Ю.Ф.Лисянский, Ф.Ф.Беллинсгаузен, Г.И.Невельской, В.А.Римский-Корсаков и его младший брат, ставший знаменитым русским композитором... Здесь, в Зале Революции, выступал Владимир Ильич Ленин. Сразу после революции училище стало готовить командиров для Рабоче-крестьянского Красного флота, которому нужны были грамотные, овладевшие современной техникой командиры. Федя подал заявление на факультет штурманов-подводников. Первый учебный год прошел в напряженном труде: сказался двухлетний перерыв в учебе. Но Федор был настойчив и первый курс училища закончил успешно. Летнюю практику проходили на учебном корабле «Комсомолец» (бывший «Океан» участвовал в Цусимском сражении, и это имя, четко выписанное на кнехтах, сохранилось и в наше время). Для многих поколений училища имени М.В.Фрунзе, других военно-морских училищ «Комсомолец» был первым военным кораблем, на палубе которого курсанты делали первые шаги, стояли первую ходовую вахту, прокладывали свой первый курс на учебной карте, еще неуверенной рукой сажали звезды на горизонт.
Федор Видяев — курсант Краснознаменного военно-морского училища им. М.В.Фрунзе
«Эх, прозевал! — вздохнул Беспощадный.— Когда у Крамского Орел решил остаться на корабле, пока смягчится международное положение, надо было немедленно подхватить почин, заставить хотя бы Сапетова или Полищука подать такие же заявления, призвать другие подразделения флота... Недоучел! Как бы потом не припомнили! Ведь отличный экипаж должен быть застрельщиком таких патриотических начинаний!» Услышав по радио решение правительства об отсрочке увольнения с флота, Борис Арефьевич обрадовался: «Отлично! Мои «кандидаты технических наук» остаются при мне! Значит, Сапетов, Полищук и другие будут участвовать в состязательном поиске и вернут кораблю ту славу, которая чуть потускнела после чепе». Борис Арефьевич пошел в кубрик на .
Как удивился он, услышав выступление Полищука, того Полищука, который, по его мнению, должен был прямо сказать: «С великой радостью остаюсь!» Полищук, большой и спокойный, говорил совсем не то, что ожидал услышать от него Беспощадный. — Мы не скрываем,— говорил Полищук,— что хотели побыстрее оказаться в родных краях, включиться в созидательный труд земляков. («Что он говорит? Что он говорит?»— ужаснулся Борис Арефьевич.) Многих из нас ждут не дождутся любимые; родители наши стары и дряхлы, братишки-сестренки малы. («Зачем о родителях? Нет, право, зачем?») Но раз необходимо остаться, так будем нести еще лучше службу, приложим все силы, чтобы еще выше поднять нашу боеспособность. Советский Союз со всеми странами хочет жить в дружбе. Но если нам навяжут войну, пусть поджигатели войны помнят: мы уничтожим любого агрессора, который попытается помешать нам строить коммунизм! («Вот это правильно, давно бы так, Полищук!») А старшина мотористов Волков — агрегат, а не человек — вдруг заговорил: — Я люблю березки вокруг моей хаты («При чем тут березки?» — недоумевал Борис Арефьевич) и мечтал увидеть их осенью, пока не осыпались листья. Вы представляете, какая красота, когда в окно заглядывают ветки с золотою листвой! У меня мать-старушка, я младший, последний; все боялась она — меня не дождется. Ждет и девушка, Дуся. Она некрасивая, у нее на лице рябинки остались после болезни. Но она мне — милей раскрасавиц! Я приготовил подарки — и Дусе, и матери. Я не раз представлял себе, как я еду домой, тороплюсь и томлюсь, все мне кажется, что поезд идет слишком медленно; наконец выхожу на маленькой станции, иду по знакомой, размякшей дороге. Иду — и радуюсь: это моя земля, моя ...
Сегодня я услышал указ. Огорчился я? Да... («Что он говорит? Нет, что он говорит?» — ужаснулся Беспощадный.) Вот что меня огорчило,— продолжал Волков. — Если нас оставляют на флоте, а товарищей наших — в армии, значит, опасность грозит нашей Родине. Вот что меня огорчило; беда грозит матери, Дусе, всем моим землякам. Хотят навязать нам войну? Ну, а коль так — кто будет сокрушаться, что не попал домой вовремя? Пять лет корабль был моим домом. Что ж, поживу и еще! И если понадобится— докажу, что учился не зря! Волкову хлопали сильно — он высказал общее мнение. Да, у каждого была своя в жизни цель. Дичков нацеливался на целину, к своим же балтийцам, уволенным в прошлом году, ну а теперь — «...на целине и без меня тьма народу, я на флоте нужнее». О том же говорили и другие — в том числе Радугин, которого Беспощадный прозвал «Коротышкиным». Хотел было сказать мотористу, что он не по существу говорит, но взглянул на присутствовавшего на митинге комдива, увидел на лице капитана третьего ранга полное удовлетворение — и воздержался.
Когда Вася Радугин пришел на корабль, Беспощадный придирчиво осмотрел его (он старался подбирать себе молодцов один к одному) и сказал: — Присылают тоже... каких-то там Коротышкиных. Это было услышано, и многим понравилось. Беззлобно стали именовать Васю Радугина не иначе как Коротышкиным. Обижался он? Нет. Сам посмеивался: — Ну что ж, Коротышкин так Коротышкин! Он даже откликался на это прозвище. Радугин окончил школу электриков. К технике у него была какая-то болезненная любовь. Он брался за все, о чем имел даже самое отдаленное понятие. Вскоре все часы на корабле были разобраны, вычищены, починены. Начинала шалить радиостанция или появлялись шумы в радиоприемнике — Радугин уже тут как тут, возится, исправляет, приводит в порядок. Слава о нем пошла по дивизиону, и уже с других кораблей и катеров ему приносили часы (удивлялись, что матрос не требует за починку вознаграждения). Позвали в клуб чинить телевизор — он его не только исправил, но и переоборудовал: теперь можно было смотреть несколько программ. А однажды, когда забарахлил узкопленочный киноаппарат и киномеханик хотел отменить сеанс, вызвали Радугина. Хотя, по собственному признанию, Радугин впервые в жизни встретился с киноаппаратурой, он обещал «поднатужиться», и с опозданием на час, к общему удовольствию скучавших в этот вечер матросов, сеанс состоялся.
Маленький матрос обрел многочисленных друзей и благосклонность своего командира, любившего, чтобы о его корабле говорили. А Радугин стал в дивизионе известностью, и Беспощадного даже как-то спросили в штабе: «Правда, у вас завелся маг и чудодей?» — «Властелин техники», — с удовольствием ответил Борис Арефьевич. Но в море Васю неизменно укачивало. Кроме того, Беспощадный считал его трусом: маленький матрос смертельно боялся собак, даже безобидного Вертолета, любимца команды с корабля капитан-лейтенанта Крамского. Как выяснилось, в детстве Васю искусала бешеная собака — и страх остался на всю жизнь. Встречаясь с Вертолетом, Вася бледнел, замирал, давал себя обнюхать, а Вертолет, чувствуя, что его боятся, нахально лаял и трепал его брюки. «Не выйдет из него матроса», — решил Беспощадный, но расстаться с Радугиным не мог: тот уже нескольких матросов-сигнальщиков обучил своей специальности, и они сдали экзамены. Вася исправил испорченную «лейку» помощника, и помощник отдал «лейку» матросу. Вася стал энтузиастом-фотографом. Он снимал в море и на берегу, и вскоре переборки на корабле украсились многочисленными фотографиями — корабль в море, учения, отличники...
Работы хватало, и Радугин — цвел. Немало поощрений было вписано в его карточку. И укачивать вскоре его перестало — обжился, как говорят, в море. А однажды матросы узнали, какой у него звучный голос. Как-то вечером в кубрике Вася запел «Когда я на почте служил ямщиком». У него был такой чистый тенор, что все невольно заслушались. Некрасивое, квадратное, с щелочками-глазами лицо Васино так преобразилось, что кто-то воскликнул: — Да ты, Коротышкин, второй Лемешев! Тебе бы в оперном театре Ленского петь! На что старшина Сапетов грубо откликнулся: — Рылом не вышел. — Очень может быть,— беззлобно согласился с ним Радугин. — А только когда я с флота уйду, в театр поступлю обязательно. Осветителем. Может быть, его песни, а может, то, что он вечно снимал своей «лейкой» товарищей, и пленили Лизочку, буфетчицу торгового судна «Локса». Во всяком случае, Лиза с Радугиным сама познакомилась и в ближайшее же увольнение пошла с ним в кино. Слух об этом сразу разнесся по всему кораблю — никому и в голову прийти не могло, что Коротышкиным заинтересуется девушка, да еще такая, как Лизочка, по которой безнадежно вздыхали многие рослые корабельные «львы». Эта маленькая девчонка умела отбрить языком, не лазая за словом в карман. И обиженные ворчали: — Ну, она тоже коротышка, они — пара!
А Вася — сиял. Теперь его не нужно было упрашивать петь, сам соловьем заливался. Однажды его застали за проявлением пленок. На всех кадрах была только Лиза: Лиза в фартучке и в белой наколочке, Лиза с букетом цветов, Лиза в капитанской фуражке, Лиза в модном шелковом платье, Лиза в платочке... Другой от любви глупеет, к работе относится спустя рукава. Радугин — наоборот. Им не могли нахвалиться. И вдруг однажды он вернулся из увольнения избитый, с синяком под глазом. — Что с тобой, Коротышкин? — заинтересовались все в кубрике. — Боюсь, что отбили печенки,— признался он тихо. — Кто? — Трое на одного. — С «Локсы»? — Нет, городские. — А ты и не справился? — Где уж мне... — Вот так герой-любовник! — ехидно засмеялся Сапетов. Отвергнутые Лизой корабельные «львы» поспешили поиздеваться: — Ты знаешь, что такое на торговом судне буфетчица? Кавалеров хоть пруд пруди. В море — свои, на берегу — заводские.
Но Вася сжал кулаки: — Довольно! Не позволю о Лизе... — Чего не позволишь? — Пакости сочинять. Она — честная. И ни с кем не гуляет и не хочет гулять. Я женюсь на ней. Вот что! — Ты? Ты женишься? — Да, а то кто же? Такой тут поднялся хохот, что подволок, казалось, задрожал. Но Радугин еще раз повторил совершенно серьезно: — Женюсь. И повторяю: никому не позволю... И хохот вдруг оборвался. И в самом деле, разве хорошо смеяться над товарищем? Чем он хуже других? Один лишь Сапетов сказал: — Да если хочешь знать, я твою Лизу... — И тебе позорить ее не позволю! — с каким-то отчаянием закричал Радугин. Сапетов, неповторимый красавец, славился своими победами. Но тут за Васю горячо вступились товарищи: — Помолчал бы ты, бабий угодник!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
