Друзья! Рубикон пройден!!! В следующем году День ВМФ в Москве будем встречать на подводной лодке «Б-396»! Вчера я получил письмо от руководителя Управления Минкультуры России по Центральному федеральному округу С.Е. Богатырева, проводившего на основании моего обращения по поручению Президента Российской Федерации от 20.09.2013 г. № А26-13-81653411 внеплановую проверку в отношении государственного автономного учреждения культуры города Москвы «Музейно-парковый комплекс «Северное Тушино» (МПК «Северное Тушино»). В полном варианте документа, приложенного к этому электронному письму, приведены основные результаты проверки. Важный итог: эта уважаемая проверочная комиссия смогла увидеть то, чего добивались мы с Вами, друзья, все лето и осень, – ей предоставили выписку по музею из перспективного плана развития МПК «Северное Тушино» на 2014 год, согласно которому уже в первой половине года построят музейные павильоны и будет обеспечена сохранность морских экспонатов! Но ГЛАВНОЕ В ДРУГОМ – к 27 июля 2014 года – Дню ВМФ России намечено восстановить экскурсионное обслуживание на подводной лодке Б-396!!! Сроки взяты под жесткий контроль Департамента культуры Москвы. Посмотрим, как сдержат слово чиновники! Со своей стороны, я точно буду держать руку на пульсе. Кроме того, Управление Минкультуры России предложило включить три особо ценных объекта (подводную лодку, экраноплан и катер на воздушной подушке) в состав государственной части Музейного фонда Российской Федерации, чтобы никакие реорганизации музеев и парков больше не влияли на их судьбу и сохранность. Это ли не победа на первом этапе? Она случилась благодаря слаженным действиям целой команды ПАТРИОТОВ ФЛОТА, за что хочу всех поблагодарить. Кстати, меня заверили в Управлении, что данное поручение Президента России до конца еще не выполнено, и сотрудники далее будут информировать меня о следующих шагах и результатах! А ПОКА – НАШ КУРС ВЕРНЫЙ И ВЕДЕТ К ПОБЕДЕ!
С огромным уважением, капитан 1 ранга в отставке, ветеран-подводник Александр Михайлович Кузиванов ЧЕСТЬ ИМЕЮ!
4. На маршруте прорыва из Таллина сил КБФ из 709 мин, поставленных на углубление 1-1,5 м, находились: — в западной части ЮМБ - 394 мины в заграждениях И-11, И-35, И-38, И-40, И-63, И-66, И-82; — в его восточной части — 138 мин в заграждениях И-42, И-69. Под находившимися на маршруте прорыва понимаются минные заграждения, пересекавшие полностью или частично колена ФВК № 10 ТБ-е, -ж. Вне маршрута прорыва на углубление 1,5 м были поставлены 177 мин в заграждениях И-10, И-64, И-83. 5. При форсировании ЮМБ на одной миле фронта минных заграждений (одна миля — ширина колен фарватера 10 ТБ-е, -ж) при фактической величине интервала между минами в каждой линии (табл. 9) корабли и суда могли встретить: — в его западной части — до 76 мин, поставленных на углубление Зм, и до 102 мин, поставленных на углубление 1-1,5 м; — в его восточной части — до 34 мин, поставленных на углубление 3 м, и до 30 мин, поставленных на углубление 1,5 м. На всем протяжении ЮМБ корабли и суда в пределах ширины колен ФВК № 10 ТБ-е, -ж могли встретиться со 110 минами, поставленными на углубление 3 м, и со 132 минами, поставленными на углубление 1-1,5 м, всего — с 242 минами. С учетом разрежения минных заграждений (гл. 4, раздел 4.1, п. б) — всего со 157 минами. 6. На маршруте прорыва были поставлены 676 минных защитников, из них 476 — в западной части ЮМБ, а 200 — в его восточной части. Еще 120 минных защитников стояли вне маршрута прорыва в заграждениях И-9, И-29. 7. При форсировании ЮМБ на одной миле фронта минных заграждений (одна миля — ширина колен фарватера 10 ТБ-е, -ж) при фактической величине интервала между минными защитниками в каждой линии (табл. 9) тральщики и корабли с параванами-охранителями могли встретить: — в его западной части — до 69 минных защитников в заграждениях И-32, И-33, И-34, И-36, И-37, И-39, И-60, И-61, И-67; —в его восточной части—до 38 минных защитников в заграждениях И-41, И43, И-69. На всем протяжении ЮМБ тральщики и корабли с параванами-охранителями могли встретиться в пределах ширины колен ФВК № 10 ТБ-е, -ж со 107 минными защитниками. С учетом разрежения минных заграждений (гл. 4, раздел 4.1, п. б) - с 90 минными защитниками. 8. Из 2008 поставленных мин 777 (38,7%) были немецкими, 1231 (61,3%) - финскими; все 796 минных защитников были немецкими. Восточнее ЮМБ между меридианами 26°06' Е и 26°56' Е и параллелями 60°02,1' N и 59°35' N были поставлены: — 22-26.06.1941 г. финскими ПЛ восемь минных заграждений (И-3, И-55, И-74, И-75, И-76, И-77, И-78, И-79) из 153 якорных мин типов S/30 и S/36; - 9-10.07.1941 г. финскими СКА два минных заграждения (И-56, И-80) из 12 донных мин типа RMA. Из этих заграждений только одно (И-77) могло находиться на маршруте прорыва — на колене ФВК № 10 ТБ-г, но оно было почти полностью вытралено в июле.
Таблица 9. Элементы минных заграждений Юминдского минного барьера (карта-схема 2)
Источники: АО ЦВМА. Ф. 9. Д. 18862. Л. 1-9; Ф. 260. Д. 13764. Л. 63, 64; Киреев И. А. Влияние минно-заградительных действий противника на условия боевой деятельности Военно-морских сил СССР в Великую Отечественную войну 1941-1945 гг. Ч. 3. / Балтийский театр. Книга 1. Кампания 1941 г. - М., 1960. С. 260-267; Rohwer Jurgen. Der Minenkrieg im Finnischen Meerbusen June - August 1941 // Marine Rundschau, Februar, 1967, helt 1. - S. 22, 38, 39; Kijanen, Kalvero. Suomen Laivasto 1918-1968. - Otava, Helsinki, 1968. S. 22, 23.
Примечания: 1. Перечень линий мин и минных защитников, загражденных районов, вошедших в таблицу 9, определен автором. В нее вошли заграждения, располагавшиеся между меридианами 25°14'5 Е и 26°04'5 Е к югу от параллели банки Кальбодагрунд и к северу от линии, соединющей о. Кери - м. Юминда - о. Вайндло. По мнению И.А.Киреева, с которым согласился автор, минные заграждения И-69 и И-11 поставлены не 30.08 и 3.09, соответственно, а не позднее 28.08, так как в этот день они были обнаружены при проводке кораблей за тралами [библ. № 45]. 2. Из 36 минных заграждений: — 27 состояли из одной линии мин или минных защитников, — два состояли из линии мин и линии минных защитников (И-60, И-69), — одно состояло из линии мин, продолженной линией минных защитников (И-4), — еще шесть представляли собой загражденные районы, причем в одном из них (И-29) были поставлены и мины, и минные защитники. 3. На маршруте прорыва из 36 минных заграждений были выставлены 15 линий мин и загражденных районов и 12 линий минных защитников. 4. Рассчитанная по данным таблицы средняя арифметическая величина минного интервала составила в линиях мин 108 м, в линиях минных защитников — 188 м.
В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»
— Мы с вами на состязательном поиске должны сдвинуть горы, — убеждал он. — Сдвинем? — Сдвинем, товарищ капитан-лейтенант, — пообещал я. Беспощадному это очень понравилось. — Хорошо погуляли? — Отлично, товарищ капитан-лейтенант. — Старайтесь, я вас не обижу.
Я . Видел — волнуется командир. Почти все у нас были отличниками, недолго и до отличного экипажа. Ходили в море, сдавали задачи; и хотя работать было тяжеловато в штормовую погоду, но меня совсем не укачивало, как некоторых хлюпиков. И уж если я ловил зеленого зайчика, то не выпускал его, дьявола. У нас уже целое отделение мотористов могло при надобности из пушек стрелять, а уж с глубинными бомбами управлялись многие. Перед состязательным поиском на корабль зачастил капитан-лейтенант Петр Иваныч, заместитель командира дивизиона по политической части. Есть у нас такие: неизвестно, когда они спят, когда дома бывают. Так вот. Петр Иваныч всего себя отдавал кораблям и людям на них, и все его уважали. Самое главное, он не изрекал пышных фраз, не произносил клятв, как наш Беспощадный. Однажды зашел на политзанятия, услышал, что старшина Рыкалов, словно вату жует, мямлит, заглядывая в конспект, который перед собой разложил, мухи дохнут от скуки. Спросил: «Не возьмется ли кто из вас пересказать все своим языком?» Я взялся, уж очень мне Рыкалов в печенки засел. Пересказал. Всем понравилось. «Ого, придется вам давать поручения». Ну что ж? Мне Петр Иваныч нравится. Нет в нем ничего сугубо начальнического. Многие к нему советоваться ходили насчет личных дел — как у него времени хватает выслушивать всю эту дребедень о том, что мать обижают или невеста переметнулась к другому? Мы состязательный поиск провели на «отлично» (гидроакустик наводящего корабля лопухом оказался, лодку упустил, а я как вцепился — не вырвалась). Нам адмирал торжественно приказ зачитал, что экипажу присвоено звание отличного. Беспощадный прямо сияние распространял, да от него и мы все засветились: меня назвал «правофланговым балтийских акустиков». Петр Иваныч сказал после (наедине): «Правофланговый-то вы, Сапетов, правофланговый, а только не зазнавайтесь, не успокаивайтесь. У вас сильная конкуренция есть — старшина Орел с корабля капитан-лейтенанта Крамского. Того и гляди, обскачет». Орла я видал: парень мощный. И тоже, как я, ленинградец. Ну, шалишь! Хоть ты и Орел, а Сапетова не обскачешь!
Я опять в поощрение в отпуск приехал, старика своего застал за графинчиком горного дубняка; он был занят тяжбою с Линой и прямо-таки извел меня кляузами. Светка явилась поздно, зареванная, поморщилась: «Фу, нализались» — и легла на свою раскладушку. Не по себе стало мне в отчем доме. Уехал я почти с радостью. И с удовольствием встретился с древними стенами Таллина, с башнями, узкими улочками, с гаванью и со своим кораблем. Как раз подоспел на вечер в матросском клубе, когда отличники отличного корабля делились опытом; меня избрали в президиум, и я сидел рядом со своим командиром; Беспощадный оказался превосходным оратором, он призывал всех равняться на нас, и ему много хлопали. Пришлось и мне выступить. Капитан-лейтенант перед самым вечером отрепетировал со мной выступление, и я выступил без бумажки, в моем голосе тоже появился металл — все «беспощадновцы» должны походить на своего командира. Мы были экипажем отличного корабля и живо откликались на все события, происходящие в мире. Командир задавал нам тон. Троих «стариков» на целину провожали с речами. Можно было подумать, без них целинники пропадают, только и ждут пополнения с нашего корабля. Провожали с подарками, и никто не задал вопроса: «А удержитесь ли вы там? Не сбежите ли? Не испугаетесь трудностей?» Все были убеждены, что «беспощадновцы» внесут свежую струю в среду комсомольцев целинного края. Через год я случайно увидел сообщение, которое Беспощадный положил под сукно: «краса и гордость» Иван Рубан набедокурил и сбежал с целины. По-моему, надо получше людей отбирать и давать им хорошее напутствие. Но я промолчал — не хочу портить отношений со своим командиром. Уж очень он болеет за чистоту наших рядов.
Чуть кто споткнется — с корабля обязательно спишет. Мол, оступился раз человек, оступится и в другой; так пусть оступается на чужом корабле. Так он и Зябцева спихнул на корабль Крамского. Что ж, он прав, командир. Трудился, трудился — достиг вершин славы. Недаром в газетах— чуть что, о нас пишут. Очерки, фотографии помещают. Командир приказал их наклеивать в особый альбом. И альбом тот на видном месте лежит: кто придет из начальства, гости или корреспонденты — сразу на него и наткнется. И командир ходит гоголем. Один Петр Иваныч этим не слишком доволен. «Нескромно», — морщится он. И — «не рано ли». Толковый мужик, осторожный. Но тут — снова выход в море, новые достижения — лодку держали шесть часов, как она ни выкручивалась,— и опять нас хвалят. Раньше, бывало, все чего-то хотят достичь, а теперь считают: всего, что могли, достигли. Командир в море решил проверить, справятся ли мотористы с орудиями. А орудие и заело у них. Всё позабыли. А о том, что не справились, — промолчали: кому охота под монастырь подвести своего командира? Да и мне, признаться, поднадоело растить себе смену. Я у командира просил разрешения посадить в море на станцию Кораблева — командир страшные глаза сделал: «Вы, Сапетов, с ума сошли. На вас я надеюсь, на него — нет. А если он подведет? Рисковать не имею права». Командиру виднее. А только как Кораблеву совершенствоваться, если он ходит в подручных? На соседнем корабле командир разрешает Орлу, чтобы за него молодые работали. Крамской — не боится. Так с годами я нашего Беспощадного и раскусил. Никого не наказывает — не потому, что он «батя» и «отец-командир», а потому, что не хочет корабль замарать взысканиями. Поощряет отпусками и увольнениями не от душевной своей доброты, а вроде той мамы, которая, чтобы сын «пятерки» домой приносил, за «пятерку» рубль платит. Ей приятно перед знакомыми сыном похвастаться. У нашего вместо рубля — увольнение, вместо десятки — отпуск домой. И многие стараются служить за десятку. Я — в их числе.
. Эта книга — о нашем прошлом, настоящем и будущем, о вере и верности, доблести и славе, о победах и горечи утрат, о мужеской дружбе и чести, гражданской совести и долге и о той великой миссии, которую тысячи лет нес и несет миру русский солдат.
Врешь, Сапетов! Не за «десятку» служат молодые орлы. Они служат Флоту по чести и совести, как служили отцы. И орлов — миллионы у нас, а таких, как ты, раз, два — и обчелся. Ты и сам признаешь:
Правда, есть среди нас бессребреники. Они любят флот, службу, и хотя войны нет, но и в мирное время готовы совершить подвиг. Полищук, например, полез разгружать баржу с минами. Адмирал его и Орла благодарил. А я... пошел бы я вместо Полищука, я себя спрашиваю? Стоила ли игра эта свеч? Жизнь-то еще впереди велика, она куда ценнее даже самой существенной благодарности!
А не слишком ли дорого ценишь ты свою жизнь, жизнь мелкого эгоиста и циника? Молодые орлы, не задумываясь, пошли на опасное дело. А их жизни куда ценнее твоей. Я всем сердцем люблю молодых орлов. А Сапетовы мне — ненавистны...
Говорят, очень печально, когда разочаровываешься в своем командире. По-моему, некоторые на корабле перестали его уважать. Хоть он и хвалит своих подчиненных, будто гордится ими — они для него не люди, а роботы. Автоматы. Он не знает, кто мой родитель, есть ли у меня братья и сестры. Никогда не спрашивал за все годы. Да и других тоже. Работаешь хорошо — ты хорош. В чем засыпался — плох. Ко мне-то он — ласков. Меня считает активным общественником — еще бы, кроме своих помощников-акустиков ознакомил с гидроакустикой двух мотористов да двух комендоров; в случае если будет война и в бою перебьют акустиков, справятся комендоры и мотористы. «Боевой листок» заполняю красивым почерком. На аккордеоне играю, училище музыкальное вспоминая. Считают меня хорошим товарищем, хотя я ни с кем не сближаюсь; но одолжить всегда одолжу. И разобраться — тоже помогу; скажем, во внешней политике: газеты читаю, голова на плечах. Считают и исправным служакой — ни разу еще станция не сдала и ни одну лодку не упустил. Петр Иваныч как-то интересовался: полюбил ли я флот всей душой? Ну нет, я не свяжу себя узами сверхсрочной службы. Все это чепуха. Но пусть думают, что я первый энтузиаст флотской службы. Никто меня не раскусит. Один попытался было, да зубы сломал. Помощничек мой и ученик, Бирюков. «Вы, — говорит, — старшина притворяетесь». — «Что-о?» — «Не любите вы». — «Чего?» — «Ничего. Ни корабля своего, ни службы флотской». А сам он так прямо горел. В море влюбился, словно в девчонку. Станцию свою обожал, как жену. Ну, если технику знать, под монастырь подвести всегда можно. Я его на первом же выходе в море и запорол. А после доложил командиру: «Не соответствует». Командир через некоторое время спросил: «По-прежнему не соответствует?» — «Боюсь, что меня и вас подведет, товарищ капитан-лейтенант». — «Спишу при случае». И списал. Чинно, благородно списал. В аттестации написал, что отдает «украшение корабля» отстающему. А сосед у нас действительно поотстал. Капитан-лейтенант Желанов после слезно благодарил нашего командира: «Действительно, сокровище передал. Что ты за человек, Беспощадный, душа!» Так для всех все хорошо и обошлось. Бирюков старшиной быстро стал. А меня встретил на пирсе, поздравил:
— Ой, и , Сапетов! — Но-но, полегче, брат! — Разукрасят тебя когда-нибудь. Тебе бы в прошлом веке родиться, не нашего времени ты человек. — Не твоя печаль. — Работаешь чисто. Придраться нельзя. Живи до поры до времени. Разберутся в тебе. И пошел... Вот ведь какие хлюсты бывают на свете! Камень за пазухой носят — на собственного учителя; я ему, можно сказать, путевку в жизнь дал... Любишь флот? Люби. А я не люблю. Я Петру Иванычу этого, разумеется, не сказал, но и обещаний никаких не давал — воздержался. Послужил — хватит. Грудь в значках, карточка — одни поощрения, чего еще надо? После моего увольнения предстоит состязательный поиск. Орел заявление подал: «...разрешите задержаться, пока международная атмосфера прояснится...» Я не подавал. Кораблев справится, хотя звезд с неба не хватает.
В последний раз съездил во внеочередной, поощрительный. Попал на Светланкину свадьбу. С «волнительным»? Как бы не так! Светланке палец в рот не клади, она — нашей породы. Альберт так и просидел все годы в театре на третьих ролях, да еще на них просидит лет десять. Ни народного, ни заслуженного ему не видать. Лопух! А все же мне его от души стало жалко: в дом его теперь не впускали, он стоял на улице под дождем и обливался слезами. Но у женщин, когда они что-нибудь себе вобьют в голову, сердце становится камнем. Его слезами не прошибешь. Светланка похорошела и округлилась и одета была на уровне. На нее в гостинице спикировал кинорежиссер из известных, из тех, что ездят в Венеции, Парижи и Канны. Она фотогеничная, наплевать, что не актриса, он будет ее снимать. Был он толстый, лысый и очень уж старый — лет сорока с большим гаком. Мне казалось, что он похож на большой, изъеденный жучком шкаф и может в любую минуту рассыпаться. Если Светланка и вправду влюбилась в него — у нее или дурной или испорченный вкус. Но она всегда была умненькая. Старый шкаф повезет ее по заграницам, у него квартира из трех комнат на Кировском против сквера, домработница Муся и кот Растиньяк. Светланка работать бросила, а родитель... родитель мой перешел с горного дубняка на кубинский ром и прямо-таки пресмыкался перед зятем! И ничего удивительного в том, что Светланка выходит замуж за ровесника отца, родитель не находил.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Таблица 8. Расчет числа военнослужащих ВВС, вывезенных из Таллина самолетами до начала общей эвакуации
Примечание: таблица составлена по данным, содержащимся в журналах боевых действий 10-й абр и входивших в нее авиаполков, а также в оперативных сводках штаба ВВС КБФ.
18.08, 22.08 и 24.08 планировалось вывести из Таллина подводные лодки С-4, «Калев», «Лембит», Щ-307, Щ-308, Щ-322, Щ-405, М-95, но из-за отсутствия сил для их ПМО и ПВО этого сделать не удалось. Та же участь постигла планировавшихся к переходу в Кронштадт КЛ И-8, ЗС «Вятка», ЗС «Онега», ТР «Алев».
Командир пл «Лембит» В.А.Полещук
Кстати, по этой же причине шесть ПЛ (Л-3, Щ-309, Щ-310, Щ-311, Щ-318, Щ-319) не удалось вывести из Кронштадта в Балтийское море. Таким образом, с 5.08 по 28.08 из Таллина в Кронштадт, Ленинград, на о. Эзель и п-ов Ханко были отправлены более 17 777 человек (табл. 6,7,8 ), ЭМ-2, ПЛ-6, ТКА-3, ЗМ-3, ТР-21 и ВСУ-26 (табл. 7), не нужных для обороны Таллина, и 60 самолетов (2237 членов экипажей этих кораблей, судов и 125 членов экипажей самолетов вошли в общее число отправленных людей). К ним надо прибавить 45 боевых кораблей охранения конвоев, показанных в табл. 98а (СКР-5, СКА «МО»-13, БТЩ-4, ТТЩ-19, КАТЩ-4), которые также по различным причинам в Таллин не возвратились. В число этих кораблей вошли три ТТЩ, отправленных на о. Эзель и п-ов Ханко (табл. 7), а также БТЩ-3, ТТЩ-1 из состава МО БМ, погибших во время перехода из Кронштадта в Таллин (табл. 5), и 1293 члена их экипажей. Таким образом, всего к началу прорыва было выведено из Таллина 59 боевых кораблей и 47 различных судов, около 60 самолетов, на которых убыли 19 070 человек. Из них в Кронштадт и Ленинград насовсем ушли 56 боевых кораблей, ТР-17, ВСУ-16, улетели 52 самолета, и на них убыли 16 807 человек (13 407 пассажиров и 3283 члена экипажей кораблей и судов и 117 членов экипажей самолетов). На о. Эзель и в ВМБ Ханко были отправлены три боевых корабля, 14 ВСУ и восемь самолетов с 2048 пассажирами, 247 членами экипажей кораблей и судов и восемью летчиками. Сведения о характере и количестве вывезенных из Таллина грузов не найдены. Число вывезенных людей могло бы быть большим, если бы власти Эстонской ССР, Военный совет СЗН, командование СФ и 8А, чьей обязанностью это было, организовали должным образом эвакуацию гражданского населения из Эстонии. Тогда бы меньше этих людей оказалось на транспортах, прорывавшихся из Таллина в конце августа. КБФ, например, уже к 3.07 вывез почти все семьи своего личного состава с п-ова Ханко и Моонзундских островов, из Таллина и Палдиски — 11 580 человек. Поэтому встречающиеся в воспоминаниях и даже в исследованиях высказывания о том, что командованию КБФ следовало заблаговременно отправить из Таллина больше людей, кораблей и судов, тогда меньшими были бы потери при прорыве, пожалуй, нуждаются в корректуре адресата этой претензии. Отправляли почти всех и все, кого и что считали ненужными, оставляли тех и то, кого и что полагали нужными для обороны Таллина и выполнения всего комплекса задач флота.
Флот же, как известно, оборонял не только Таллин и северо-западную часть Эстонии, но также и Моонзундские острова, п-ов Ханко и вход в Финский залив. Кроме того, он вел активные боевые действия в Рижском заливе, препятствуя снабжению немецкой армии через латвийские порты, бомбил Берлин, нарушал коммуникации противника в открытой части Балтийского моря, ставил активные и оборонительные минные заграждения, защищал свои коммуникации в Финском заливе, непосредственно участвовал в обороне Ленинграда. Поскольку Военный совет и штаб КБФ управляли этими действиями из Таллина, им нужны были и органы управления, и соответствующие части и подразделения, осуществлявшие обеспечение боевой деятельности флота, включая военторг. Остались в Таллине и ненужные для обороны ГБ корабли и суда, но для их отправки в Кронштадт не было кораблей охранения. Командованию флота приходилось считаться не только с недостатком сил для охранения конвоев, но также с неизбежными потерями на коммуникации Таллин - Кронштадт. Поэтому стремились беречь эти силы в предвидении неизбежного оставления Таллина, чтобы не остаться к этому моменту без тральщиков и СКА «МО». С 5.08 до 12.00 28.08 здесь погибли один ЭМ, один ЗМ, четыре БТЩ, один ТТЩ, два ЭМТЩ, девять ТР и пять ВСУ из 262 кораблей и судов, участвовавших в переходах по этой коммуникации. Погибли также один ЭМ, два СКА типа .МО, и один ТТЩ, находившиеся на коммуникации в дозорах и составе сил их поддержки. Вместе этими кораблям» и судами погибли около 2 тыс. пассажиров и членов их экипажей. Прежде чем вести речь о последующих событиях, связанных с завершением обороны Таллина, подготовкой к прорыву в Кронштадт и собственно прорывом, представляется целесообразным кратко рассмотреть ход боевых действий на море во время Прибалтийской и Ленинградской стратегических оборонительных операций, а также проблемы защиты морских коммуникаций в Финском заливе.
Глава 2. Боевые действия на Балтике в июне — августе 1941 г.
2.1. Задачи и действия противника на море против КБФ
План войны Германии против СССР предусматривал: «Группа армий «Север» имеет задачу уничтожить действующие в Прибалтике силы противника и захватом портов на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить русский флот его баз. ВМФ по-прежнему сосредоточивает свои основные усилия против Англии, обеспечивает оборону собственного побережья и не допускает прорыва вражеского флота из Балтийского моря. При этом до занятия Ленинграда - последней базы русского флота - следует избегать крупных морских операций. По уничтожении русского флота задачей ВМФ будет являться обеспечение судоходства в Балтийском море и снабжение северного фланга сухопутных сил» (док. № 4). 30 июня 1941 г. Гитлер указал начальнику Генерального штаба сухопутных войск Германии: «Задача овладения Финским заливом является первостепенной, так как только после ликвидации русского флота станет возможным свободное плавание по Балтийскому морю (подвоз шведской руды из Лулео). Захват русских портов с суши потребует три-четыре недели. Лишь тогда подводные лодки противника будут окончательно парализованы. Четыре недели означают 2 000 000 тонн железной руды» [док. № 49]. В соответствии с этим планом немецкий и финский ВМФ при поддержке ВВС: а) выделили для ведения боевых действий малые корабли: торпедные катера, сторожевые корабли и катера, подводные лодки, минные заградители, тральщики и катера-тральщики, десантные корабли (всего более 300 боевых единиц); б) осуществили массированные минные постановки в устье и средней части Финского залива, в Моонзунде с применением контактных и неконтактных мин, чтобы воспрепятствовать выходу кораблей КБФ в открытую часть Балтийского моря для нарушения немецких морских коммуникаций или прорыва в Баренцево море; в) с началом военных действий примерно на месяц прекратили судоходство в Балтийском море, чтобы избежать потерь от атак наших подводных лодок и авиации; г) вели активные боевые действия по организации и обеспечению функционирования морской коммуникации в Ригу и другие порты Рижского залива для снабжения войск и сил, наступавших на Ленинград; д) не проявляли стремления вступать своими корабельными силами в боевые столкновения с кораблями КБФ; д) по мере захвата берегов Балтийского моря, его Рижского и Финского заливов создавали их береговую оборону.
19.07 Гитлер, уточняя задачи вооруженных сил в войне против СССР, указывает в директиве № 33: «Задачей военно-морского флота остается защита морских сообщений, особенно в интересах обеспечения наземных операций, насколько это позволяет обстановка на море и в воздухе. Далее усилия флота должны быть направлены на то, чтобы, создавая угрозу военно-морским базам противника, по возможности, не допустить ухода боевых сил его флота для интернирования в шведских портах» [библ. № 295]. Видимо, немцы поняли, что прорываться в Баренцево море корабли КБФ не будут. 23.07 дополнением к директиве ОКБ № 33 Гитлер потребовал уничтожить советские войска, обороняющиеся в Эстонии, «не допустить их погрузку на суда и прорыв... в направлении Ленинграда» [док. № 121]. Немецко-финское военно-морское командование решило выполнить поставленную задачу созданием минного поля большой протяженности и плотности из нескольких десятков минных заграждений, выставив их между п-вом Юминда и банкой Кальбода (Кальбодагрунд), другими словами — Юминдского минного барьера (ЮМБ). На островах Мякилуото и Куйвасаари, близ Хельсинки, находились артиллерийские батареи калибра 305-мм финской береговой обороны. На м. Ихасалу, полуостровах Юминда, Пурикари и у селения Маху (восточнее г. Кунда) были установлены немецкие батареи полевой артиллерии калибра 105-210-мм группы армий «Север». Они должны были своим огнем заставить наши корабли идти через наиболее плотно загражденную часть ЮМБ. Совокупность ЮМБ, береговых и полевых батарей на островах и побережье Финского залива образовывала Юминдскую минно-артиллерийскую позицию (ЮМАП). Скованностью маневрирования наших кораблей и судов, проводимых за тралами, должны были воспользоваться немецкая авиация 1-го воздушного флота, а также немецкие и финские торпедные катера: топить корабли и суда бомбами и торпедами или заставлять их при уклонении от бомб и торпед выходить за пределы протраленной полосы и подрываться на минах. Нельзя исключить того, что задачей торпедных катеров, как и батарей береговой и полевой артиллерии, было не столько потопление советских кораблей и судов, сколько недопущение смещения маршрута их прорыва к северу. С целью достижения максимальной эффективности ЮМБ немецко-финским военно-морским командованием было решено создать его путем осуществления массированных минных постановок в короткий срок, причем только после выхода немецких войск, наступавших в Эстонии, на южный берег Финского залива. Такое решение позволяло иметь достаточно времени для подвоза из Германии в Финляндию требуемого количества мин, дождаться окончания периода белых ночей, т.е. увеличения продолжительности темного времени, что, в свою очередь, затрудняло силам КБФ обнаружение постановки мин и их траление. А занятие противником южного берега Финского залива восточнее Таллина затрудняло организацию противодействия минным постановкам, поскольку лишило КБФ возможности базирования кораблей в имевшихся там удобных бухтах и поддержки их береговой артиллерией, располагавшейся на мысах, достаточно близких к заграждаемым противником районам.
Поскольку подробное рассмотрение минно-заградительной деятельности противника в целом не является предметом настоящего труда, в приведенной ниже табл. 9 показаны лишь характеристики ЮМБ. Этот барьер, по замыслу противника, являлся одним из главных элементов блокадного рубежа, призванного не допустить эвакуации войск и отхода сил флота из Таллина в направлении Ленинграда. С другой стороны, опираясь на него, немцы хотели не допустить выхода КБФ из Кронштадта в Балтийское море для предполагавшегося ими прорыва через Датские проливы в Кольский залив или интернирования в Швеции. Краткий анализ этой таблицы позволяет заметить ряд оперативно-тактических особенностей, характеризующих минно-заградительную деятельность ВМС Германии и Финляндии: 1. Из 2008 мин и 796 минных защитников ЮМБ: — 1460 мин и 576 минных защитников были поставлены в его западной части, в заграждениях И-11, И-82, И-39, И-38, И-33, И-10, И-40, И-31, И-30, И-32, И-9, И-8, И-35, И-37, И-36, И-34, И-7, И-6, И-29, И-62, И-64, И-63, И-61, И-83, И-60, И-67, И-66; — 548 мин и 220 минных защитников - в его восточной части, в заграждениях Valkjarvi, И-69, И-81, И-4, И-41, И-42, И-43, И-28, И-27. Границей между западной и восточной частями ЮМБ автором назначена западная кромка минного заграждения Valkjarvi. 2. Из 2008 мин 1299 были поставлены на углубление 3 м, а 709 - на углубление 1-1,5м; — в западной части ЮМБ на углубление 3 м было поставлено 889 мин, а на 1-1,5м — 595 мин; — в восточной его части на углубление 3 м было поставлено 410 мин, а на 1-1,5 м — 114 мин. 3. На маршруте прорыва из Таллина сил КБФ из 1299 мин, поставленных на углубление 3 м, находились: — в западной части ЮМБ - 569 мин в заграждениях И-6, И-8, И-60; — в его восточной части - 345 мин в заграждениях Valkjarvi, И-81, И-28, И-27. Под находившимися на маршруте прорыва понимаются минные заграждения, пересекавшие полностью или частично колена ФВК № 10 ТБ-е, -ж. Вне маршрута прорыва были поставлены 385 мин в заграждениях И-4, И-7, И-29, И-30, И-31,И-62.
В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»
— Ну, что ж, и меня призывали когда-то. Незабвенное время. Вернуть бы его — не воротишь. А я, братцы, хочу сообщение сделать. Поздравьте: женюсь. — Ты с ума сошел! — не выдержала Светланка. — Что-о? Я спросил: — Она, наша новая мама, — молодая? Отец чуть смутился: — Н-не очень. Постарше тебя лет на десять, — Вот дура-то! — Что-о?! — рявкнул отец, — Она хорошо обдумала? — Все решено и обжалованию не подлежит. Ясно вам? — Да уж чего яснее. Познакомишь или как? — Она сегодня придет. Но имейте в виду: никаких выпадов. Не погляжу, что вы взрослые, шкуры спущу.
— Это мы знаем. А впрочем, что нам за дело? Женись. Я иду в армию, Светланка замуж выходит. — Пока еще нет, — отозвалась Светлана. Она плакала. Ей мать стало жалко. Мать была еще молодая, когда умерла. Но мы сохранили ее любимые вещи, ее фотографии, Теперь ее место займет другая. Интересно, на что же она польстилась? На пятидесятипятилетнего заведующего овощной базой? Не думаю. И вдруг меня осенило: ей жить, наверное, негде. А у нас какая ни есть, а все же отдельная квартира. Ну, поглядим. Вечером пришла наша новая мать. Ей лет тридцать. Глаза добрые, круглые. Она протянула руку лодочкой, сказала: «Лина». Ну, Лина так Лина, отцу, а не мне с нею жить. Маму звали Калерией. Пришел актер, растерянный, он очень боялся папаши, на вопросы отвечал «да» и «нет» и умирал от любви к нашей Светке. Удивительно занятно бывает, когда на твою собственную сестру глядят, как на божество. Узнав, что Альберт артист (поразительно, как у нас, русских, любят давать иностранные имена своим детям — повсюду полно Элеонор, Генриетт, Виолетт, Эдуардов, словно своих имен не хватает), Лина призналась, что обожает Кадочникова и Дружникова и еще Прокоповича, который хотя и играет в кино мерзавцев, но такой симпатичный! Тут отец нахмурился и стал гмыкать. Светланка рассматривала Лину, переводила взгляд на отца, усмехалась, а Альберт не сводил влюбленного взгляда со Светланки. Словом, вечер прошел хорошо, и на другой день Лина к нам переехала. Оказалось, фамилия ее Голощапова. Но отец дал ей нашу фамилию — Сапетова и стал называть Зайчиком. И к этому мы привыкли. А тут — подошел призыв.
Члены комиссии, узнав, что я музыкант, хотя и не слишком удавшийся, полистали списки и определили: быть мне моряком (моряк — член комиссии настоял, чтобы меня определили на флот: там нужны музыкальные люди). Ну что ж, флот так флот. Послужим на морях. Светка залилась слезами, когда узнала, что я ухожу. Лина, кажется, осталась довольна — в квартире будет просторнее и ей не придется за мной убирать. Но все же она меня облобызала на прощание. Отец попытался было встать в позу: — Не посрами своего отца. — Зачем, папа? Не надо, — оборвал я его, и он заморгал глазами. — Ну, как знаешь. Езжай. Писать-то нам будешь? В последнюю минуту прибежал запыхавшийся Альберт и полез целоваться в губы, как будто не меня, а Светку лобзал, честное слово. Но мне он все больше нравился — славный парень. Мимоходом он сообщил: «Поздравь, я получил небольшую, но настоящую роль — играю стилягу». С чем я его и поздравил. Альберт был и в жизни похож на .
Итак, я уехал. Словно снова школьником стал: спрашивай ежеминутно разрешения чуть ли не в уборную. Мойся в бане, если приказано. Терпи, когда парикмахер обкарнывает твои великолепные волосы и превращает твою голову в яйцо, скорлупа которого покрыта сероватой пылью. Взглянул на себя в зеркало — ахнул. На такого ни одна девчонка не обернется. Я попал в школу гидроакустиков. До сих пор и понятия не имел об акустике. Старшина — мой преподаватель — оказался энтузиастом, влюбленным в свое ремесло. Ему казалось, что если бы не существовало акустиков, весь мир провалился бы в тартарары. Мощный был парень! Он и пластинки с шумами, словно сонаты, проигрывал, штук по двадцать подряд, доказывал, что командиру противолодочного корабля или подводной лодки без акустика не прожить, акустик его наводит на цель, а стало быть, он первое лицо на корабле после командира. Бывало, до того всяких шумов наслушаешься, что чумеешь, в ушах все сливается и никакого эха уже не воспринимаешь. Несколько обалдуев отсеялось: им еще в детстве на барабанную перепонку медведь наступил. Их и на балалайке бренчать обучали — куда там! Я резко от них отличался. А ну-ка, поднажму, докажу, что не лыком шит!.. Окончил школу, надел фланелевку, брюки, ботинки, взглянул в зеркало— недурен! Лихой марсофлот! Пришел на корабль.. Он мне не очень понравился. Невелик, в кубрике койки в два яруса. Один ночью кашляет, другой бредит во сне, третий — он спит как раз надо мной — по пять раз в ночь сует ноги мне под нос — бегает в гальюн. Умывалка тесная, не то что в учебном отряде. Распорядок дня — от себя не зависишь: «Дан отбой — уснул до срока, дан подъем — вскочил как гвоздь».
Пока корабль у стенки стоял — ничего, а в море вышли — начало бросать и швырять, да стал наш кораблик бортом воду зачерпывать — меня наизнанку вывернуло, насшибал себе шишек, под глазом — подтек... Пришли в базу, командир вызывает: — Ну, как? А чего — как? Что, сам не видит? — Первый блин комом, Сапетов, — смеется он. — Я тоже в своем первом плавании вот так же шишек насажал, как вы. Небось Балтику считаете своим злейшим врагом? Я тоже считал. А теперь — люблю. И добиваюсь, чтобы весь экипаж был отличным. Соображаете? Поступаете в распоряжение к старшине Елкину. А мне что Елкин, что Палкин — все одно, думаю. Никогда я не полюблю эту проклятую Балтику! Первое время я плохо ориентировался. Повсюду коридоры, трапы, на переборках трубы разных цветов, черт их знает, что обозначает голубой или белый цвет, лампочки в сетках, буквы на крышках люков. Старшина Елкин, худой, с серо-бурым лицом начал меня приучать к станции. Пальцы у него, как у скрипача, — длинные и гибкие, словно щупальца, так и впиваются в маховички, рукоятки. И оказалось, что в учебном отряде быть первым — одно, а на корабле — другое. Когда вышли снова в море, разве в наушниках разберешь, где подводная лодка, а где расшумелись подводные гады. Мне все казалось, что они шумят и клокочут, хотя Елкин доказывал, что в Балтике гадов не водится, разве только забредет на разведку чья-нибудь лодка. Терпеливый был парень Елкин, я бы давным-давно съездил по уху долдону, вроде меня, а он твердил, как магнитофон: «Будьте повнимательнее, Сапетов». (Елкину, правда, выхода не было: у него была на примете девчонка, на которой он собирался жениться, надо было подготовить замену.)
И вот на учениях мы напоролись на лодку. «Слышите, Сапетов?» —спрашивал Елкин, и я действительно ее слышал и ненавидел. Во мне проснулся азарт, почище футбольного, и я дал себе слово: «Не выпущу!» А она, дрянь, почувствовала, что ее держат, и давай вилять да нырять, «уклоняться», как сказал Елкин. Он докладывал в микрофон командиру на мостик о лодке, и командир подбадривал: «Держите, держите». И мы ее действительно удержали и (я, к сожалению, не видел, как ее бомбили) раздолбали... условно. С флагмана заморгали прожектором, у нас прочли: «Благодарю экипаж корабля и его командира Беспощадного». Я однажды попал в потасовку на стадионе, когда болельщики были недовольны судьей; но охота за лодкой — почище футбола. Счет 1 :0. Когда мы пришли в гавань и в воскресенье отпустили нас в город, все прихорашивались и чувствовали себя именинниками или кандидатами в чемпионы... то есть в отличники. Командир вышел нас провожать. И хотя фамилия у него грозная, грозными были лишь бачки на щеках, а лицо совершенно мальчишечье — наверняка он и бачки отращивал, чтобы казаться солиднее. Одет был с иголочки: брюки фасонистые, узкие, чуть не стиляжьи (это только в театре да в кино показывают моряков в широченных клешах, актеры безнадежно отстали от подлинной жизни); тужурочка — блеск, сшита модно, сорочка накрахмалена, галстук завязан художественно, фуражечка — просто мечта. Мне даже, честное слово, захотелось в училище, чтобы стать таким, как он, морским .
Командир речь сказал на прощание: вы, мол, люди взрослые, со средним образованием, должны и в городе высоко нести знамя своего корабля. На гражданке ему бы, наверное, похлопали. Но тут — дисциплина. Поворот кругом — и иди в увольнение. Дома никогда спрашивать не приходилось, можно ли сходить в кино, — словом, «уволиться». Кто куда, а я пошел в комбинат бытового обслуживания, просидел целый час в кабинке за занавеской, зато брюки сузили и бескозырке придали фасон; молодцы эстонцы, не задержали, а девчонка-приемщица была просто чудо — беленькая, голубоглазенькая, бойкая. Оттуда пошел на улицу Виру. Со мной не было друга, и мне стало скучновато. Я позавидовал двум гвардейцам — с полосатыми ленточками, с надписями золотом: «Гвардия Балтийского флота», со значками на фланелевках, — и мне захотелось иметь и значки, и гвардейскую ленточку, и такую же чудесную блондиночку, которую они подхватили. Возвращался я в гавань с твердым решением стать отличником, а после перевестись на гвардейский корабль. Дежурил по кораблю мичман Варварин. Мичман, хотя это и не полагается нынче, каждому предлагал: «Дыхните», и на него дышали в упор, и ни один не надышал на мичмана даже ста граммами, вот какие ребята! А я-то чуть было не заскочил в забегаловку, чтобы отпраздновать первое увольнение, да вовремя заметил шагавший патруль. Вообще я стал привыкать к флотской жизни, хотя не скажу, чтобы она мне пришлась по душе. Приспособляемость — великая штука, ко всему человек привыкает. К своей койке, к кубрику, к своей станции, к старшине Елкину, который готовил меня в заместители, я определенно привык. Я уж, если чего задумаю достигнуть, того и добьюсь.
Жаль, что дневник твой запрятан далеко, Сапетов. Я хочу, чтобы прочли его молодые орлы. Ты носишь почетную флотскую форму, живешь с ними рядом, и они тебя называют товарищем. Как глубоко они ошибаются, эти ребята, у которых под тельняшками бьется доброе, честное, мужественное сердце!
Когда я сдал на специалиста второго класса, а потом первого и стал старшиной и отличником, получил внеочередной отпуск. Командир наш, хотя Беспощадный, но лучше его и желать нельзя: оступившихся щадит и прощает, отличившихся — поощряет. Бывало, адмирал благодарность объявит командиру и экипажу — на нас сыплется горох поощрений: кого — в отпуск, кому — благодарность, а то и подарок. Я в отпуск поехал во всем параде, в старшинских нашивках! Дома оказалось не очень все ладно: Линочка предпочла отцу молодого овощевода, развелась со стариком, чем очень его огорчила, отсудила у него одну из двух наших комнат. Светланка тоже переживала — ей негде жить со своим Альбертом: у него нет жилплощади и он ютится с товарищем в чужой комнате. Любовь стала рассыпаться. Светланка стала худющая, злая, потеряла половину своей красоты, а об отце и говорить нечего. Сам виноват: не надо было соваться с любовью к девице моложе себя. Я подумал, не надеть ли мне свой штатский костюм, но передумал: моряком я выгляжу гораздо шикарнее. Пришел «волнительный», удивился брюкам: он собирается матроса играть, костюмеру заказал широченный клеш! Альберт, бедняга, переживал страдания юного Вертера: любит, а жениться не может. А что он продолжает Светланку любить — за пять кабельтовов видно: прямо глазами ее поедает. Словом, дома невесело; овощевод придирается к отцу — забывает, мол, старик, тушить свет в местах общего пользования, Лина на глазах отца нахально целовала нового мужа; я боялся, родителя хватит инфаркт. Но он, видно, крепко сколочен. Когда я вернулся на корабль, там все оставалось по-старому, да и что могло измениться за семь-восемь дней? Увольнять стали «стариков», и Елкин уступил мне свое место. Командир высокопарно говорил об ответственности и о том, какое место на корабле я теперь занимаю.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
