с прискорбием извещаем, что 27 февраля 2018 года ушёл в последнюю автономку КИРИЛЛОВ Мануил Михайлович. Муня до конца дней своих сохранял здравый ум и рассудок, не терял интерес к жизни, активно поддерживал наши связи, интересовался вопросами военной истории и многими другими. Теперь от нашего отряда осталось всего лишь три бойца, и только двое сохраняют дружеские отношения.
Кириллов Мануил Михайлович (18.04.1931-27.02.2018)
Сегодня 9-й день, как наш друг ушёл от нас. Мы помещаем статью о Мануиле Михайловиче, опубликованную в 6-й книге Сборника подготов.
Муня Кириллов был своим парнем в среде курсантов Подготии и высшего училища. Его знали все, и он всех знал, поскольку всегда был в центре событий и общих спортивных мероприятий. Он имел отличные организаторские способности по части различных соревнований по всем видам спорта. Поэтому без него не обходились ни утренние физзарядки, ни сдача норм ГТО, ни училищные соревнования, ни спартакиады ВМУЗов.
Вся служба его была связана с подводным плаванием в различных должностях: от командира штурманской боевой части подводной лодки до помощника командира дивизии подводных лодок. Довелось ему служить на трёх флотах: Черноморском, Северном и Тихоокеанском, а также на Средиземном море. Он приобрёл огромный опыт и знание службы, поэтому завершил службу преподавателем Учебного отряда подводного плавания.
Мануил Михайлович оказался участником и свидетелем многих интересных событий на флотах, о которых раньше не принято было рассказывать. Теперь за давностью времени этих событий он кратко рассказывает о некоторых из них. Правдивые рассказы Мануила несомненно будут интересны однокашникам и другим читателям.
Мануил Кириллов
Воспоминания о жизни
Происхождение
Я, Кириллов Мануил Михайлович, потомственный моряк-подводник. Почему потомственный моряк? Потому что мой прадед служил палубным матросом на фрегате «Паллада» и вместе с И.А.Гончаровым, автором книги «Фрегат Паллада», ходил в кругосветное плавание. Мой дед служил электромехаником на броненосце «Пётр Великий». Да и все мои родные: отец, братья, дяди, племянники, дети и внуки связаны с флотом. А почему потомственный подводник? Потому что мой отец капитан 1 ранга Кириллов Михаил Сергеевич служил на подводных лодках и прошёл службу от штурмана ПЛ до командира крупного соединения.
Родился я 18 апреля 1931 года в городе Севастополе. Рядом море, и, естественно, с раннего детства я был у воды. Плавать научился раньше, чем ходить. А когда подрос, ходил на шлюпке на рыбалку. Первый свой дальний поход морем, на большом корабле, я совершил в 1937 году, когда вторую бригаду подводных лодок Черноморского флота перевели из Севастополя в Кабаргу. Это один из замерзающих лиманов недалеко от города Очаков. Там строилась береговая база для второй бригады ПЛ Черноморского флота. Туда же вместе с подводными лодками перешла плавбаза «Эльбрус» и сетевой заградитель «Лена», на котором перевозились семьи комсостава. Вот на «Лене» я и совершил своё первое большое плавание в качестве пассажира.
Командиром второй БПЛ был Г.В.Васильев, впоследствии репрессированный, а начальником штаба был Ю.А.Пантелеев. Командующим Черноморским флотом был И.К.Кожанов, тоже репрессированный. Подводные лодки позднее вернули в Севастополь, а базу передали морским лётчикам. Пользуясь тем, что мой отец и старший брат служили на подводных лодках, я часто ходил на бригаду, лазил по лодкам, присматривался к жизни подводников. Конечно же, я учился в школе, занимался музыкой и рисованием в Доме пионеров. Перед самой войной мне купили пианино «Красный Октябрь».
События военного времени
22 июня 1941 года проснулся от страшного грохота. В окнах вылетели стёкла, обвалился потолок. Это взорвалась магнитная донная мина на улице Подгорной в двух кварталах от нашего дома, сброшенная на парашюте немецким самолётом, о чём мы узнали позже. Утром мы (ребята нашего двора) побежали туда посмотреть, но вокруг всё было оцеплено милицией. Говорили, что погибло 18 человек. Это были первые жертвы Великой Отечественной войны.
Мы пошли на Приморский бульвар. Там недалеко от памятника кораблям, затопленным для заграждения входа на внутренний рейд в войну 1854-1855 годов, взорвалась вторая мина. Весь бульвар был усеян фотографиями из разнесённых в щепки будок фотографов, а на улице Фрунзе (ныне проспект Нахимова) в магазинах вылетели витрины. У ювелирного магазина на тротуаре были разбросаны драгоценности и ювелирные изделия. Характерно, что ни один человек их не трогал, все изделия собирали сами продавцы магазина. Началась война, город стал воином. Все жители города «от мала до велика» включились в работу по защите Севастополя. Мы, мальчишки, организованные райкомом комсомола, помогали, чем могли. Создавали противопожарные посты на чердаках высоких домов. Таскали туда песок и воду для пожарных бочек. Пост состоял из ящика с песком, бочки с водой, клещей для захвата зажигалок, лопаты, багра, молотка и ведра. После оборудования пожарных постов часто дежурили там во время налётов авиации. Кроме того, расклеивали плакаты, в которых разъяснялось, как гасить зажигалки, где и как рыть щели и убежища. Собирали пустые бутылки для горючей смеси, чтобы поджигать танки. Ходили по улицам в тёмное время суток, вооружённые рогатками, и наблюдали за светомаскировкой. Помогали закрашивать белые дома раствором глины. С готовностью выполняли много других поручений.
Часты были воздушные тревоги. Город бомбили. Было много пожаров и разрушений. А когда началась осада, город обстреливала немецкая артиллерия. Зимой нашу семью сначала морем, а потом поездом эвакуировали в город Баку, где разместили в бараках на Зыхе. Одна комната на четыре семьи. Там же были размещены и эвакуированные из Одессы. В Баку я учился в азербайджанской школе и имел пятёрку по местному языку. В это же время из Ленинграда эвакуировали мою двоюродную сестричку Танечку вместе с её бабушкой. Об их судьбе долго не было никаких сведений. Много лет их искали родственники, но безуспешно. К поискам подключился писатель Сергей Сергеевич Смирнов. Дело завершились успехом, когда повзрослевшая сестрёнка сама начала встречный поиск.
И вот что оказалось. После благополучного прорыва через Ладожское озеро блокадников посадили в теплушки и повезли на восток. По дороге эшелон разбомбили. Когда немецкие самолёты улетели, местные жители из окружающих деревень оказывали помощь оставшимся в живых и хоронили погибших. Под телом мёртвой старой женщины они нашли девочку. Бабушка своим телом при налёте закрыла ребёнка. Это и была наша Танечка, ей было всего три годика. Документов при них не было. Она могла только сказать, что её зовут Тата (Таня) и как зовут её родителей. Одной из женщин Танечка понравилась, и она взяла её к себе, а не сдала в детдом. У неё она и росла. Отчество ей дали по имени погибшего на фронте мужа женщины. Именно это и затрудняло поиск. Но вот нашли. Этот случай был рассказан в «Ленинградской правде» и в газете «Известия» С.С.Смирновым.
В Баку началась моя трудовая деятельность. Вместе с приятелем Севой Смирновым я стал работать в гараже учеником слесаря. К концу рабочего дня вся моя одежда была настолько грязной и вонючей, что матери приходилось прикладывать немало усилий, чтобы привести её в порядок. Здесь же я начал серьёзно заниматься спортом – плаванием под руководством заслуженного мастера спорта Леонида Мешкова. Во время проживания в Баку мне удалось походить по Каспийскому морю на учебном судне «Правда» вплоть до порта Пехлеви (Иран). Походил я и по мутным водам реки Куры. Наверное, с тех пор я стал заядлым путешественником. В1944 году из Баку моя семья переехала в Астрахань, где я встретил День Победы. Это был большой праздник – салюты, объятия, поздравления. Запомнился праздничный стол. Собрались все жители нашего большого дома, несли на стол всё, кто что мог.
Без колебаний иду в моряки
В 1946 году после окончания школы без всяких сомнений и колебаний пошёл на колёсном пароходе «Михаил Калинин» по Волге в город Горький, где без проблем сдал экзамены и поступил на первый курс Горьковского военно-морского подготовительного училища. Я стал курсантом, и началась моя флотская служба. Получил краснофлотскую книжку. Но их потом отобрали и задним числом записали, что я – воспитанник. Так в моём первом удостоверении личности появились два звания: курсант и воспитанник.
Когда мы были кандидатами в курсанты, нас разместили в палатках во дворе училища. Заботливое командование установило в них железные одноярусные койки без матрасов и подушек. Был август, тепло. Спали прямо на сетках. Кто мог, доставал и подкладывал под себя доски. Из нас же назначались дневальные по кубрику. На первом же дежурстве я уснул. Дежурный по училищу меня разбудил, и мне влепили два наряда вне очереди. Больше на посту я никогда не спал, и взысканий не получал. Нас, сдавших экзамены, переодели в военную форму и отправили в лагерь в посёлок Кстово, расположенный на высоком правом берегу Волги.
К тому времени подъехал мой друг, одноклассник по школе в Астрахани, Владимир Корсуков. В Кстово мы усваивали начальную военную подготовку, занимались спортом, ходили на шлюпках по Волге на вёслах и под парусом. В классе я был единственным, кто видел море, и мне порою доверяли самостоятельно командовать шлюпкой, сидеть на руле. Помню, выходили под парусом на плёс, оставляли на руле одного человека, а вся команда купалась. Шлюпочная практика в училище была очень хорошей. Со шлюпками я был связан всю жизнь. Будучи курсантом Высшего училища в 1950 году в Севастополе на занятиях под парусом я уже свободно подходил к трапу крейсера «Красный Крым», подав две команды: «Паруса долой!» и «Задержаться!». А позже, когда был преподавателем в учебном отряде, возглавлял призовую шлюпочную команду части.
Тут я немного забежал вперёд, но вернусь ко времени обучения в Горьковской Подготии. С 1 сентября 1946 года мы начали заниматься в классах училища. Наши учебный и спальный корпуса находились на Гребешке над местом слияния Волги и Оки. Помимо учёбы, в городском бассейне тренировался по плаванию, участвовал в художественной самодеятельности, читал стихи, причём, разными голосами, чем восхищал зрителей. Со мной в бассейне тренировался Саша Бетахтин со старшего курса. Он был неоднократным призёром и рекордсменом всевозможных соревнований. Саша был высокого роста, и ему в столовой давали двойную порцию еды.
Службу несли без всяких скидок на возраст и в патруле, и в карауле, и на внутренней службе в училище. Наши «шкентеля», стоя с винтовкой на посту, не могли пальцем дотянуться до кончика штыка трёхлинейки Мосина. В строю при выполнении поворота «направо», «налево» делали чёткий поворот, а затем, нагнувшись, поворачивали «гады» в нужном направлении, ибо обувь нам дали большого размера и всем одинаковую.
В нашем наборе ГВМПУ в основном были ребята из соседних сёл и деревень. Горьковчан было сравнительно мало. В дни увольнения местные ребята разбегались по домам. А иногородние толпой выходили в город на центральную улицу, где выстраивались в колонну по одному в дистанции 15-20 метров и шли по одной стороне, добросовестно отдавая воинскую честь старшим по званию, заставляя их на протяжении полукилометра беспрерывно махать рукой, отвечая на наши приветствия. Потом, конечно, поняли нашу хитрость, и переходили на другую сторону. В конечном итоге нам пришлось отказаться от этой забавы.
Ленинградская Подготия
В 1947 году, когда трещина в учебном корпусе стала быстро увеличиваться, училище перевели в город Саратов, а меня направили в ЛВМПУ, где я попал в 211 класс.
Ленинград, 1947 год, ЛВМПУ. Видно уже, что я подгот со стажем
С ребятами сдружился быстро. Закадычными друзьями были Вовка Воронцов («Вот-Вот»), Игорь Жильцов, с которым каждое увольнение ездили в одном трамвае на Охту, Саша Савинский, Володя Ларионов («Ларчик»), с которым занимались гимнастикой, и другие. В училище, помимо учёбы, увлекался спортом. Наше подготское житьё-бытьё уже хорошо описано авторами в предыдущих книгах. Напишу немного о своей общественной деятельности. Приказом начальника училища я был назначен физоргом курса, и в этой должности проходил до выпуска. При выходе роты на утреннюю физзарядку командовать зарядкой обычно поручали мне.
ЛВМПУ, 1949 год. Утренняя физзарядка подготов
Когда проходили всевозможные соревнования по спорту, выполнял задания по формированию команд, помогал в организации состязаний и в сдаче норм ГТО. Сам я, конечно, участвовал в различных соревнованиях и получил разряды по плаванию, ватерполо, стрельбе, бегу, гимнастике и другим видам спорта. Шефом от кафедры физкультуры на нашем курсе был майор Кац. Организовал на нашем курсе выпуск стенной газеты «Спортивный вестник».
ЛВМПУ, 1949 год. Редакция «Спортивного вестника» за работой. Слева направо: Мануил Кириллов, Энрико Ассер, Жора Бельченко
В состав редакции вошли, кроме меня, Г.К.Бельченко, и Э.Ж.Ассер. Редакция была и в таком составе: редактор Ф.П.Плессер, члены редакции: И.Ф.Краснёнок, и В.Л.Муниц, художники В.Ф.Комлев и Ю.М.Вальков. Печатал заметки В.Г.Семёнов, фотокорреспондентами были К.Я.Левин и Н.Е.Загускин.
В спортивных соревнованиях внутри училища наш курс в общем зачёте брал первые места по стрельбе, борьбе, штанге, боксу. Организовывал я внутриклассные и межклассные соревнования по шахматам. Активными помощниками и участниками соревнований были И.Я.Купрейчик, А.С.Пендюрин и Б.П.Козлов. Наши ребята любили спорт и занимались им серьёзно, так как понимали, что спорт закаляет воинов, вырабатывает в них необходимые воинские качества: стойкость, выносливость, помогает в трудной службе на море. Дружил я со многими ребятами. До сих пор переписываюсь, перезваниваюсь, ходим друг к другу в гости.
На шхуне «Учёба» во время летней практики 1948 года: Володя Гаврилов, Костя Макаров, Мануил Кириллов
Третий курс Подготии. Дежурный по роте Мануил Кириллов, дневальный – Виктор Логинов
В/Ч 62651
Когда мы сдали экзамены на аттестат зрелости, перед распределением курсантов по другим училищам, со всеми курсантами много беседовал Борис Викторович Никитин. У меня было желание поступить на кораблестроительный факультет в Дзержинку. Там учился мой друг Володя Корсуков. Однако, когда начальник училища увидел на моей груди много значков спортивных разрядов, он мне сказал: – «Что это мы для других училищ будем готовить спортсменов? Оставайся у нас!». Так я продолжил учиться в Первом Балтийском ВВМУ (в/ч 62651). По этому поводу, по-моему, Илья Эренбург сочинил стихи:
Читайте, завидуйте, – я гражданин в/ч шесть два шесть пять один!
Ленинград, 1949 год. Команда пловцов нашего курса. 1-й ряд (слева направо.): Валя Кривиженко, тренер, майор Кац, ? 2-й ряд: Мануил Кириллов, Спартак Чихачёв, Ковалевский, ? 3-й ряд: Юра Михайлов, Гера Александров, ? 4-й ряд: Лёня Речинский, Витя Федюшкин, Игорь Жильцов
Ленинград, 1950 год. Сборная команда ватерполо, призёр Олимпиады ВМУЗов и города
О преподавателях рассказано уже много, но недостаточно. Я больше всех вспоминаю и чту навигаторов, научивших меня профессии, особенно И.В.Васильева и Б.П.Новицкого. И.В.Васильев – один из первых красных командиров РККФ выпуска 1923 года училища имени Фрунзе. У Б.П.Новицкого дома я видел богатую коллекцию макетов кораблей Российского флота. Все модели он изготовил сам из бумаги. Его отец, адмирал Черноморского флота при царе, был расстрелян революционными матросами, хотя ещё до революции он ушёл в отставку. До сих пор в селе Верхнее Садовое дача сохранила его имя. А его родственница, легендарная женщина, работала в подполье во Франции в период гитлеровской оккупации.
Первое Балтийское ВВМУ, 1952 год. Мой класс. 1-й ряд (слева направо): Слава Кулешов, Лёня Изотов, Володя Куликов, Виктор Алёхин (помкомвзвод), Игорь Махонин, Юра Олехнович, Мануил Кириллов, Феликс Роговский. 2-й Ряд: Саша Гаврильченко, Эрик Ильин, Никита Маталаев, Виктор Терентьев, Эрик Ясников, Дима Кандыбко, Виктор Баскин. 3-й ряд: Эдик Кветков, Лёня Малышев, Женя Юдин, Игорь Гастев, Толя Кюбар, Володя Шушин, Володя Ларионов
Досрочный выпуск. Начало службы на «Малютке»
Выпускался я досрочно в августе 1953 года.
Старшина 1 статьи М.М.Кириллов перед выпуском из училища. Через месяц стал лейтенантом. Ленинград, июль 1953 года
Перед строем нам зачитали приказ, кто куда назначен. Мне досталось Чёрное море – Севастополь, на ПЛ М-115 командиром БЧ-1-4. Мы с Толей Пикалёвым с помощью отца его будущей жены (он работал на железной дороге) достали билеты до Москвы, где, переночевав на шкафу парикмахерской Курского вокзала, двинулись в Севастополь.
В отделе кадров Черноморского флота нам дали предписание встать на довольствие, ждать приказа и беседы с командующим в экипаже, который находился за Малаховым курганом. Собралось молодых лейтенантов довольно много. Командир экипажа стал нас «проворачивать» для несения патрульной службы. Мы немного возмутились, и нас потом уже не трогали. Беседа состоялась, уж не помню с кем, и нам выдали предписания разойтись по соединениям.
Я оказался на 153-й бригаде подводных лодок, командиром которой был П.Д.Сухомлинов Принял дела и обязанности командира БЧ-1-4 ПЛ М-115. Экипаж оказался хорошим, слаженным. Стал готовиться к сдаче зачётов на самостоятельное управление боевой частью. Одновременно исполнял обязанности помощника командира. Но вот внезапно командир уходит в Учебный отряд на должность начальника УТС, и я становлюсь И.О. командира ПЛ. В экипаже осталось два офицера: я и командир БЧ-5 старший лейтенант Паша Вачулкин. Ждали назначения нового командира, но вместо него пришёл приказ: ПЛ М-115 перевести в разряд плавучей зарядовой станции (ПЗС), и меня уже назначают командиром ПЗС. Тут же поступила команда: 45-миллиметровую пушку сдать. Выдернули перископ, сдали резиновые мешки ИДА-49, а сами ИДА списали и сложили в кладовую. Начались мои «самостоятельные» «выходы в море» от пирса № 1 к пирсу № 2 к борту ПЛ и наоборот. Сложностей перешвартовки не вызывали. Лодка маленькая, двенадцатой серии, рулевая группа отработана хорошо.
«Малютка» пятнадцатой серии
Но недолго я командовал «подводной лодкой». В октябре 1953 года меня перевели в Балаклаву на 154 БПЛ командиром БЧ-1-4 ПЛ М-243 пятнадцатой серии. Командиром бригады был капитан 1 ранга Н.Ф.Школенко. Вот здесь пришлось попотеть, ежедневно работал «в режиме поршня». Лодка была первой линии, единственная боевая на бригаде, поэтому нас гоняли нещадно. Начались мои ежедневные выходы в море: – то на торпедные стрельбы, то на обеспечение учений надводных кораблей, самолётов, то дежурства. Даже экскурсантов вывозили.
Однажды нам посадили на борт слушателей Военно-воздушной академии. Среди них были Герои Советского Союза. Погода была отличная, море – штиль, ярко светит солнышко. Вышли в море. Они толпились на мостике, у всех было хорошее настроение, улыбались, шутили, всё выспрашивали. Но вот командир даёт команду: – Все вниз! К погружению! Тут улыбки у гостей исчезли, настроение испортилось, ни у кого не было желания спускаться вниз через рубочные люки. Еле убедили. Погрузились. Все наши гости уселись во втором отсеке и притихли, вздрагивая при малейших незнакомых им звуках, связанных с погружением. Их всё настораживало, хотя мы проявили о них заботу. Выставили на стол в кают-компании свои запасы вина, бекона и даже шоколада. Когда мы вернулись на базу, наши герои заявили: – В жизни больше никогда не пойдём на подводную лодку!
Команда ПЛ собралась дружная, уважительная, безотказная. Командиром ПЛ был капитан 3 ранга Антонов. Помощником при мне назначили штурмана старшего лейтенанта Юру Максимова, который сдал мне дела командира БЧ-1-4. Командиром БЧ-2-3 был лейтенант Пётр Корпина, командиром БЧ-5 Редькин. На лодке было 28 всего старшин и матросов. Интересная деталь, подтверждающая, что не зря у меня был диплом штурмана-подводника. Сдавая дела командира БЧ по приёмо-сдаточному акту, Максимов представил мне акт об уплате за недостающие детали ГОНа и других приборов из зарплаты штурмана, у которого Максимов принимал дела. Я показал Максимову на лодке все указанные в акте предметы. Оказывается, ни принимающий, ни сдающий дела штурманы, не оканчивавшие училища подводного плавания, не знали тонкостей профессии штурмана-подводника.
Командир ПЛ капитан 3 ранга Антонов был грамотным подводником, умелым учителем и воспитателем. Он передавал нам, молодым лейтенантам экипажа свой опыт боевого использования ПЛ при выполнении торпедной атаки, подводном маневрировании, при уходе от преследования атакующих кораблей ПЛО и других действиях. Приведу только один пример. В то время, когда мы были лейтенантами, корпуса ПЛ старых проектов не имели резиновых покрытий, и гидроакустики надводных кораблей находили ПЛ в подводном положении. Антонов показал нам, как уйти из-под бомбёжки кораблей ПЛО. Делал он это при обеспечении учений надводных кораблей.
В районе боевой подготовки мы погружались, давали ход. Надводные корабли нас искали, находили и ложились на боевой курс для бомбёжки. Вот в этот-то момент Антонов давал команду: «Стоп машины!», затем давал задний ход и руль перекладывали на правый (левый) борт. Корпус ПЛ закрывался пузырями от работающих винтов на задний ход. Акустики надводных кораблей нас теряли, и корабли бомбили то расчётное место, где нас уже не было. Потом мы всплывали по сигналу «Конец учения» и наблюдали в бинокли спины командиров на мостиках кораблей, искавших наше всплытие визуально совсем в противоположной стороне. Потом при совместном разборе учений они выражали нам своё недовольство, что мы сорвали им сдачу задачи.
Юра Максимов рассказывал мне, что до моего прибытия наша лодка чуть не утонула. А дело было так. На лодку прибыло молодое пополнение из учебного отряда. И вот при очередном выходе в море и отработке задачи срочного погружения молодой радист, в обязанности которого входило при погружении задраить шахту подачи воздуха к дизелям, начал крутить в нужном направлении маховик. Но ему показалось, что шахта не закрывается, и он решил, что надо крутить в обратном направлении, что и сделал, то есть стал открывать шахту. А лодка-то погружается, и в дизельный отсек хлынула вода. Лодка провалилась на глубину больше предельной. Спасибо конструкторам. Корпус выдержал. Ошибку исправили, продули балласт и всплыли, воду откачали, но страху натерпелись. При разборе этого случая оказалось, что старослужащий радист, натренированный до автоматизма, на место которого пришёл молодой матрос, уже задраил шахту и зашёл в радиорубку, чтобы передать в эфир сигнал о погружении. А молодой радист, не зная об этом, выполнял свои обязанности по книжке «Боевой номер» и, ещё не имея опыта, отдраил шахту. С тех пор, говорят, стали на всех клапанах рисовать стрелки направления вращения и делать надпись: «откр» – «закр».
В феврале 1954 года выработавшую полностью моторесурс лодку направили на ремонт в Поти. Шли в надводном положении. Был крепкий мороз. В Керчь-Еникальской «трубе» попали в жуткий шторм. При большом морозе и сильной волне лодка обледенела. Волны швыряли её, как щепку. Особенно я боялся за леерную антенну, облепленную сосульками. Как могли, лёд сбивали. Вахтенные офицеры стояли по часу и спускались в центральный пост похожими на сосульки. Но дошли благополучно, вовремя и без происшествий. Помощник написал акт на списание, ссылаясь на шторм, того имущества, которое за нами числилось, но мы давно не могли найти его на лодке.
В Поти к великой радости я встретил Толю Пикалёва. Его лодка тоже пришла в ремонт, но раньше нашей. Лодку поставили в завод. Рабочие быстренько всё разобрали, и наши механизмы переставили на однотипную соседнюю лодку, долго стоявшую в ремонте, и вытолкнули её с завода. А мы остались ждать следующую ПЛ, которая придёт в Поти на ремонт. Командира, капитана 3 ранга Антонова, перевели в Балаклаву командиром ПЛ 613 проекта. С ним в последующем служил Лёня Дашкевич командиром БЧ-3. Я же, хотя и принял обязанности помощника командира ПЛ, постоянно откомандировывался как штурман на обеспечение плавания других кораблей. Сначала обеспечивал штурманский поход плавбазы «Нева», командиром которой в то время был Сумароков. На рейде Очамчире меня пересадили на «Щуку», на которой не было штурмана. Затем штурманил на других подводных лодках типа «Щ» и «С», командирами которых были Магрелов, Яковлев и другие.
В то время мне пришлось посидеть на гауптвахте в Поти. За что, – не знаю, но знаю только, что начальник политотдела БПЛ приказал моему командиру посадить меня на трое суток. После постоянных выходов в море на чужих лодках, отдохнуть на гауптвахте было неплохо. Было тепло, кругом пальмы, магнолии, питание хорошее, ночью спали спокойно, без боевых тревог. Во дворе гауптвахты играли в ножичек. Что это за игра, – все знают. На земле рисовали ножом круг, а потом метанием ножа, который должен вонзиться остриём в территорию противника, отвоёвывали себе кусок земли. Побеждал тот, кто отбирал всю землю в пределах круга у противника. Нужна была хорошая тренировка в метании ножа. Так ведь не дали отдохнуть, – на вторые сутки отозвали с гауптвахты на обеспечение выхода в море подводной лодки.
На ПЛ 613 проекта
В августе 1954 года получил назначение на строившуюся ПЛ С-221 613 проекта, командиром которой был назначен капитан-лейтенант Пыханов. Экипаж был собран в 180 БУСПЛ из списанных с других подводных лодок «специалистов», и даже из переподготовщиков с надводных кораблей. Ко мне попали двое рулевых-сигнальщиков, отлично владевших «ратьером», флажным семафором и флагами расцвечивания, но плохо знавших подводную лодку и абсолютно не желавших служить на ПЛ. Будучи на переподготовке в учебном отряде подводного плавания, они участвовали в бунте протеста. Однако потом на ПЛ притёрлись, стояли в основном на вертикальном руле под руководством командира отделения рулевых старшины 2 статьи Ганецкого. Штурманский электрик старшина 2 статьи Лейман был специалист неплохой, но любил «закладывать». Вот за этот, списанный с других кораблей личный состав, отвечать пришлось мне. Командир Пыханов задержал мне присвоение очередного звания. Люди в экипаже собрались все новые, не отработанные. Старпому, старшему лейтенанту Макееву, пришлось приложить немало усилий, чтобы сплотить личный состав. Приходилось отрабатывать слаженность экипажа даже в кубрике, для чего ряды коек делились на отсеки со своим личным составом, и отрабатывались командные слова и их репетование.
Когда экипаж был собран, мы поехали в Николаев получать новую лодку. По прибытии экипаж включился в её изучение и достройку. Были при постройке разные казусы. Например, пришли специалисты по электрочасти, по схемам проложили свои кабели, строители проверили всё, закрыли наряды и ушли. Потом пришли специалисты по трюмной части, раскрыли свои схемы и обнаружили, что на том месте, где должны проходить их трубы, проложены какие-то кабели. Кабели отрубили и проложили свои трубы. Строитель всё проверил и закрыл их наряды.
И вот подошло время швартовных испытаний. Покрепче привязались и дали телеграфом самый малый на электромашины, а они ни с места. Вот тогда начался переполох. Искали, в чём причина. Нашли, исправили. Лодку мы всё-таки приняли досрочно. Строители за это получили премию. ПЛ перевели в Севастополь на ходовые испытания и сдачу задач в 180 БУСПЛ, в бригаду капитана 1 ранга Бородича. Наконец, лодку приняли от промышленности, сдали курсовые задачи и в августе 1955 года повели её в доке внутренними водными путями в Белое море, а дальше своим ходом в Полярный.
При этом не обошлось без приключений. На траверзе камней Спидфаер в горле Белого моря пришлось аварийно остановить один дизель, так как вышел из строя масляный насос. При разборке его оказалось, что в насос попал посторонний винтик. Благодаря бдительности моториста, эта поломка не привела к аварии дизеля. Дальше в Полярный шли под одним дизелем. Кто плавал в горле Белого моря, знает, какие там коварные течения. Надо было особо внимательно контролировать своё место.
М.М.Кириллов - командир БЧ-1-4 подводной лодки С-221 ЧФ и СФ Август 1955 года
В Полярном нас встречали с оркестром. Пока мы перегоняли лодку в доке, экипаж привёл её в идеальное состояние. Всё было убрано, почищено, покрашено. Даже корпус (надводную часть) выкрасили светлой шаровой краской, чуть ли не приборной эмалью, «добытой» на заводе. И вот красавица – лодка вошла в Екатерининскую гавань, блестя бортами в лучах незаходящего летнего северного солнца. Но это не вызвало восторга у встречающего начальства. Приказали немедленно перекрасить лодку в чёрный цвет.
Мы вошли в состав 33 дивизии подводных лодок Северного флота. Потом был сформирован отряд особого назначения для перегона подводных лодок на Камчатку Северным Морским Путём. Сойдя на берег Полярного (на пирс), первым, кого я увидел, был Эрик Голованов. Он усердно драил перископ своей подводной лодки. На мой вопрос: – «Почему ты этим занимаешься?», он мне ответил, что отпустил в отпуск своего подчинённого, а лодку надо готовить к сдаче задачи, людей не хватает.
Штурманские классы и океанское плавание
В октябре меня отозвали в Ленинград на ВСОК ПП при нашем родном училище. Начальником классов был контр-адмирал Новиков. В период нашего обучения его заменил капитан 1 ранга Стариков, Герой Советского Союза. Был Новиков, стал Стариков! Со мной учились наши первобалты: Гарик Арно, Володя Комлев, Юра Берман, Женя Золотарёв, Саша Брагин, Юра Портнов, Назыф Теминдаров. Все старшие лейтенанты, один я – лейтенант. А на минных классах в это время учились Лёня Дашкевич, Володя Муниц и кто-то ещё из наших. Самым ярким событием нашего обучения был поход в Атлантику под парусами на барке «Седов». Огромный парусник: длина 117,5 м, ширина 14,5м, водоизмещение 6,148 тонн, высота грот-мачты 58,5 м от ватерлинии, скорость – в зависимости от ветра.
Учебный парусный корабль «Седов» «летит» на всех парусах. Ощущение фантастическое. Атлантический океан, июль 1956 года
Мы вышли из Кронштадта 14 июня, а вернулись 23 июля 1956 года. В море были 39 суток и прошли под парусами 5280 миль. Командиром «Седова» был капитан 2 ранга Пётр Сергеевич Митрофанов – легендарная личность, опытный «марсофал». Мы получили хорошую практику по всем предметам кораблевождения.
УПК «Седов», Атлантический океан июль 1956 года. Снимок публикуется повторно с уточнением фамилий. 1-й ряд (слева направо): Г.Р.Арно, А.И.Брагин, командир УПК П.С.Митрофанов, старший на борту контр-адмирал Колчин, преподаватели В.К.Корниенко, Н.Ф.Горбунов, Вершинин. 2-й ряд: ?, Н.Абеленцев, Ю.М.Берман, Г.Петренко, Ю.А.Портнов, ?, В.Ф.Комлев, Н.А.Теминдаров, М.М.Кириллов, В.Трофимов, В.Иванов, Е.Н.Золотарёв
УПК «Седов», июль 1956 года. Снимок на прощание. Фото публикуется повторно с указанием фамилий. 1-й ряд (слева направо): В.Иванов, Е.Н.Золотарёв, преподаватель Н.Ф.Горбунов, Г.Петренко, Н.Абеленцев, В.Трофимов 2-й ряд: Н.А.Теминдаров, В.Ф.Комлев, Г.Р.Арно, Ю.М.Берман, А.И.Брагин, Ю.А.Портнов, М.М.Кириллов
По возвращении в Ленинград мы были первыми, кто приказом Главкома был награждён только что введённым знаком «За дальний поход». Ещё одно яркое событие произошло со мной в Ленинграде – я женился! Жена, Валентина Борисовна, из артистического семейства Харитоновых. Её отец был концертмейстером группы контрабасов Мариинки. Тётушка Анна Петровна была солисткой Ленконцерта и работала с Л.О. Утёсовым. Её часто можно было слышать по радио. Двоюродный брат жены – артист Ленинградского Театра Комедии, потом переехал работать в Москву. Жена не продолжила семейную традицию и не стала актрисой, а выучилась на экономиста – финансиста, кем и работала до самой пенсии.
Наша женитьба интересна тем, что наши отцы с девяти лет, ещё до революции, дружили. Они вместе поступали в консерваторию, но мой отец не прошёл по конкурсу и поступил в 1921 году в военно-морское училище, которое с октября 1922 года стало именоваться Военно-Морское училище РККФ. Впоследствии после смерти М.В. Фрунзе училище стали именовать ВМУ РККФ имени Фрунзе.
Учебный отряд подводного плавания
После окончания ВСОК ПП меня направили в распоряжение командующего Черноморским флотом с перспективой на должность флагманского штурмана 154 бригады подводных лодок. Но офицер, на место которого я планировался, с бригады не ушёл, так как его командировка в Египет не состоялась, и меня «временно» назначили преподавателем в 11-й Учебный отряд подводного плавания.
В Учебном отряде со мной произошёл интересный случай, о котором я хочу рассказать. Дело в том, что после формирования экипажа в180 БУСПЛ в Севастополе в 1954 году, нас направили на строящуюся ПЛ в Николаев. Подъёмных не дали, так как, по объяснениям финансистов, мы перемещались в составе экипажа. Затем мы вернулись с лодкой обратно в Севастополь. Подъёмных опять не дали. Потом мы перешли с лодкой в Полярный. Подъёмных не дали, якобы потому, что мы ещё не прибыли к постоянному месту базирования – на Камчатку. При убытии на учёбу в Ленинград подъёмных не дали, ибо срок обучения менее одного года. При перемещении после учёбы в Севастополь подъёмных не дали, поскольку я прибыл к прежнему месту службы. Так нас обманывали постоянно.
И вот как-то раз я дежурю по части, ночью звонок из Москвы. Звонит адъютант Главкома ВМФ, просит позвать к телефону его племянника, который проходил у нас службу. Пока рассыльный бегал за племянником, я рассказал адъютанту всю эту историю. Через пару дней приходит из Москвы телефонограмма – выплатить мне все положенные подъёмные пособия. На полученные деньги я купил себе дорогой фотоаппарат, который после трёхкратного снижения цен стал дешёвым.
Командировка в Албанию
В августе 1959 года меня, Валю Лентовского, который в то время служил со мной в отряде, и Юру Олехновича направили в заграничную командировку в Народную республику Албанию. Меня и Юру – инструкторами учебного центра Албанской народной флотилии, а Валю Лентовского – помощником начальника штаба бригады по оперативной работе. В Албании я был вместе с семьёй – женой Валентиной Борисовной и тремя сыновьями. Близнецам было всего по шесть месяцев, а старшему полтора годика. Экзотическая страна: пальмы, цитрусы, лазурное море, горы. И работали мы в экзотическом режиме: до обеда – на службе, в обед привозили домой, где отдыхали часа три, пока жара не спадёт, а потом опять на службу до темноты.
Я возглавил цикл кораблевождения и электронавигационных приборов, а Юра Олехнович – цикл радиотехнической службы. Вот здесь-то мне в полной мере пригодились те знания, которые вложили в наши головы: Б.П.Новицкий по навигации, И.С.Ельсиновский по ЭНП и И.В.Васильев по девиации. Конспекты их лекций выручали не раз. В Албании пришлось поплавать по Адриатике вдоль албанских берегов от Саранды на юге до Шенгини на севере в качестве руководителя практики курсантов. Во Влёре я встретил Никиту Маталаева на одном из наших пароходов.
Хотя тогда и существовала поговорка: «Курица – не птица, Албания – не заграница», албанское руководство показало свой суровый нрав, когда летом 1961 года возник конфликт между Советским Союзом и Албанией. Начало конфликта мы считаем с того момента, когда Н.С.Хрущёв посетил Албанию с дружеским визитом. Выступая на митинге на рыбоконсервном заводе, построенном в дар албанскому народу (до этого никакой рыбной промышленности у Албании не было), он спросил: – А почему у вас в цехах работают только женщины, а на митинг пришли только мужчины? Это возмутило Албанское руководство. Н.С.Хрущёва обозвали в средствах массовой информации оппортунистом и ревизионистом. И началось! Людей, дружески настроенных к советскому народу, стали преследовать. Командующего албанской флотилией ликвидировали, снимали с работы даже продавцов магазинов.
Сразу изменилось отношение к нам. Нашу бригаду ПЛ потребовали убрать. Все орудия береговых батарей были повёрнуты в сторону наших кораблей, стоявших в заливе Влёра. Вдоль берега залива были вырыты окопы, а в них посажены автоматчики. Нашей группе в этот момент было приказано всеми силами не допустить провокации, с чем мы справились. Ни одного выстрела по нашим кораблям не было, бригада ушла спокойно. Но потом, когда бригада ушла, и мы отправили свои семьи в Союз, нашу всю группу взяли в заложники и посадили за колючую проволоку. Выход за пределы нашего заключения запретили и предупредили: если наше правительство не репатриирует всех албанцев, обучающихся в Советском Союзе, то мы будем расстреляны. Я спросил своего подшефного Скандер Сулько: – Неужели ты будешь в меня стрелять? На это он ответил: – А что делать, иначе меня расстреляют.
Кстати, в эти дни весь офицерский состав албанской флотилии был вооружён нашими пистолетами «ТТ». Взамен наших советников и инструкторов в Албанию прибыли китайцы. Нас же держали в заключении до тех пор, пока албанский ультиматум не был выполнен. Тогда нам дали автобус советского производства и на большой скорости отвезли в Тирану, где в аэропорту нас ждал самолёт ТУ-104, специально присланный для нашей эвакуации. Когда мы прилетели в Москву, встречавшие нас жёны с трудом узнавали нас, настолько мы изменились и истощали. После того, как мы написали отчёты о проделанной работе, нас распределили по местам службы. Меня откомандировали в 11 Учебный отряд подводного плавания, опять же «временно» до нового назначения. Это «временно» протянулось до 1967 года.
В Учебном отряде в 1963 году меня избрали депутатом райсовета. Я сдал экзамены кандидатского минимума, начал писать диссертацию, но потом прекратил работу. Один из моих начальников прямо сказал: – Нам нужны не учёные, а дисциплинированные офицеры! Во время службы в отряде я внедрил более десятка рацпредложений, сделал одно изобретение. Был тренером призовой шлюпочной команды.
Служба на Камчатке
В 1967 году меня назначили помощником, а вскоре старшим помощником начальника штаба дивизии подводных лодок Камчатской военной флотилии Тихоокеанского флота. Встречал меня в Петропавловске Камчатском Коля Прозрителев на служебной машине. Он был начальником отдела кадров Камчатской военной флотилии. Коллектив штаба встретил меня хорошо. Командиры подводных лодок в чинах капитанов 1 ранга, моего возраста или моложе. Несмотря на то, что я пришёл капитан-лейтенантом, относились ко мне уважительно, все мои требования выполняли. Особенно мне импонировал Миша Марков, командир второго экипажа: простой, улыбчивый, добродушный, исполнительный.
На Камчатке я встретил много однокашников. Саша Можайский и Саша Гаврильченко были в должностях заместителей командиров дивизий. Приходил к нам из Магадана со своими лодками Андрей Тарановский. Командирами подводных лодок были Юра Громов, Толя Смирнов и Игорь Владимиров. С Игорем часто встречался, мы с ним дружили. В штабе флотилии служил Дима Кандыбко.
Когда я летал по служебным делам во Владивосток, там встречал Юру Назарова и Колю Лапцевича. На Камчатке же в бухте Бечевинка встретил Юру Максимова, который был уже командиром бригады подводных лодок.
В феврале 1968 года нашей дивизии за успешные ракетные стрельбы вручили Знамя ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Дивизия была признана лучшей на флоте. Командиром дивизии был контр-адмирал Виктор Ананьевич Дыгало, уважаемый и грамотный командир, одессит, юморист, поэт, кандидат военно-морских наук. Ни раньше, ни позже я не встречал, чтобы командир соединения был с учёной степенью. С ним было хорошо и легко работать.
Отвлекусь маленьким юмористическим примером. Как-то писарь строевой части рассказал мне, что зашёл он к комдиву с черновиком, который Виктор Ананьевич дал ему отпечатать, и спросил его: – «Что здесь написано?». Адмирал посмотрел и сказал: – «Какой дурак это написал?». Писарь ответил: – «Вы, товарищ адмирал!». – Да ну?! – ответил Дыгало, – тогда пиши так… и продиктовал ему новый текст. Не знаю, было ли так на самом деле или это очередная флотская байка.
Заместителем комдива был капитан 1 ранга Бец Валентин Иванович, бывший бакинский подгот, впоследствии стал контр-адмиралом. Большой души человек. Был весь в заботах о подготовке командиров подводных лодок. На берегу его видели редко, постоянно находился в море то на одной, то на другой лодке. Начальником штаба был капитан 1 ранга Симоненко Анатолий Петрович. Хорошего впечатления о себе не оставил. К тому же затянул написание представления к очередному званию. Всё изучал мои творческие способности. В результате, прослужив пять лет на Камчатке, я так капитана 2 ранга и не получил. К старости это сказалось на моей пенсии. Пенсию мне дали хорошую, но маленькую. Симоненко сменил капитан 1 ранга Матвиевский, бывший наш подгот старшего выпуска.
В связи с награждением дивизии Знаменем выделили три ордена, которые распределили «по справедливости»: комдиву В.А.Дыгало – орден Ленина, начальнику штаба А.П.Симоненко – орден Красного Знамени, а флагманскому ракетчику Плясову – орден «Знак почёта». Мне казалось, что надо было сделать наоборот.
Вскоре после такого триумфа и награждений у нас случилась большая трагедия – погибла ракетная подводная лодка К-129, командиром которой был капитан 1 ранга Володя Кобзарь. Погиб весь экипаж – 98 человек. Многих из экипажа я знал лично, и было очень тяжело, когда они не вернулись. Вся дивизия очень переживала эту утрату, особенно командир дивизии.
Предыстория такова: лодка только вернулась с боевой службы, сделали ППР, отправили людей в отпуск. Вдруг – приказ из Москвы: снова её выгнать в океан. Срочно вызвали офицеров из отпусков, а матросов вызывать не стали, пополнили экипаж специалистами второго экипажа. Лодка ушла и не вернулась. Потом узнали, что в японский порт Сасебо пришла американская ПЛ с погнутым перископом. Видимо, она таранила и утопила нашу лодку. Гибель К-129 уже описана в литературе.
Прибыла из Москвы страшная комиссия. Старательно «копали», но нашей вины не нашли. Штаб дивизии долго трепали проверками и запросами. Причём, запросы шли ночью, ибо в это время в Москве был день. Наказали за гибель лодки комдива, начальника штаба и других начальников. Только в чём они были виноваты, непонятно до сих пор. Частые встречи в океане наших лодок с американскими в подводном положении и гибель ПЛ К-129 наводят на мысль, что выход из Авачинского залива американцы постоянно контролируют и пасут наши лодки в океане, а то и просто топят, как случилось с К-129.
Было ещё одно заметное событие на нашей дивизии. К нам прибыл Главком С.Г.Горшков. Проверял всё. В дивизии никто не знал покоя. Раньше я с ним встречался в Албании. Здесь тоже встретился по служебным делам. Он меня узнал. Во время учений «Океан» мне пришлось находиться на пирсе почти сутки для обеспечения безопасности погрузки торпед со спецзарядами на лодки всей дивизии. Я сильно простыл, и меня положили в госпиталь. Врачи признали, что мне на Камчатке далее служить нельзя.
Вновь преподаю в Учебном отряде
В 1971 году меня с Камчатки перевели в Севастополь преподавателем ВМП в 11 Учебный отряд подводного плавания. Но перед этим отправили на целину начальником штаба оперативной группы ВМФ. Урожай собрали, вывезли. Нас наградили грамотами и ценными подарками. Финансисты всё же зажали мои подъёмные при переводе с Камчатки в Севастополь, не дали их на семью. Объяснили это требованием приказа о денежном довольствии, где было написано, что подъёмные выдаются при совместном перемещении семьи с её главой. Семью я отправил самостоятельно вперёд, а сам прилетел отдельно, так как не было билетов на всю семью. Вот так ловко написан приказ, чтобы не давать положенное денежное довольствие. Службу я закончил в звании капитана 3 ранга в 11 УОПП., который сейчас расформировали, а территорию отдали ВМС Украины.
Ветеран-подводник Кириллов Мануил Михайлович в торжественной обстановке вместе с однокашниками отметил 45-летие окончания Первого Балтийского ВВМУ. Санкт-Петербург, октябрь 1998 года
Гражданская жизнь
На гражданской службе сначала работал в школе ДОСААФ, потом инструктором пожарной безопасности в ЦКБ «Таврия», а затем консультантом Общества по охране памятников в Горисполкоме. На этой должности я закончил свою официальную трудовую деятельность и стал пенсионером. Далее занимался краеведением, десять лет работал нештатным экскурсоводом в Севастопольском бюро путешествий и экскурсий.
Много путешествовал по стране. Это моё главное увлечение. Объездил и обошёл весь Крым. Прошёл всю реку Лену, реку Енисей, Волгу вверх и вниз, Днепр целиком. Побывал на Байкале и Ангаре, в Узбекистане. Объездил всю Прибалтику, Западную Украину, Золотое Кольцо, Урал, Кавказ и Закавказье. Видел, как добывают алмазы в Мирном, как качают нефть в Баку. Побывал на крупнейших электростанциях страны: Днепрогэсе, Сталинградской ГЭС, Красноярской ГЭС, Саяно-Шушенской ГЭС, Березовской ГРЭС-1, побывал в Шушенском и многих других местах нашей Родины. В общем, всего не перечислить.
Всё, что я видел, снимал на киноплёнку, на слайды, делал чёрно-белые и цветные фотографии. Со своими цветными фотоработами участвовал в городских фотовыставках. Сыновья мои, а их у меня трое, отслужив флотскую службу, сейчас на пенсии, но ещё работают и даже плавают на рыболовных судах. Внуки и племянники служат или уже отслужили на флоте. Правнуки ещё растут.
Оргкомитет Сообщества военно-морских офицеров "45-49-53" поздравляет с ДНЁМ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА всех нас, членов Сообщества, наших друзей, родных и близких, всех, для кого основное в профессии - Родину защищать! Пожелаем успешно выполнять эту непростую работу всем, кто сегодня несёт свою службу на воде и под водой, на суше и в небе. Нам, ветеранам Флота России, участникам тех событий, которые теперь именуют "холодной войной", самые главные пожелания - здоровья, здоровья и здоровья, бодрости и оптимизма! И пусть личные, электронные или телефонные контакты с однокашниками помогают нам и в праздники, и в будни. До новых встреч! Оргкомитет "45-49-53"
Памяти моего друга – гаджиевца, брата по прочному корпусу РПКСН «К-421», нашего вечно неунывающего минера Юры Пихтилёва
13 февраля 2018 года, в 09 часов утра в петербургской квартире перестало биться сердце капитана 2 ранга в отставке Юрия Михайловича Пихтилева! Юра ушел навсегда в «дальнее плавание» вслед за своим отцом, знаменитым кронштадтским комбригом, и, к сожалению, ранее ушедшим младшим братом Алексеем… Кстати, фамилия старшего Пихтилева Михаила Харитоновича (рижского питона выпуска 1949 года) теперь навсегда увековечена в списке командиров дизельной подводной лодки-музея проекта 613 «С-189», что встала навечно у набережной Лейтенанта Шмидта напротив Морского корпуса Петра Великого (бывшее ВВМКУ им. М.В.Фрунзе).
Морская династия Пихтелёвых - Михаил Харитонович, сыновья Юрий и Алексей, внук Александр Юрьевич
Михаил Харитонович, приняв командование ПЛ у своего однокашника Валерия Яковлевича Ходырева, командовал этим кораблем целых 8 лет (11.09.1967-26.06.1975 гг.)! Так продолжительно «С-189» никто не командовал. Автобиографические записки М.Х.Пихтилёва были опубликованы в дневнике ( и ), а также в Теперь всю жизнь я буду корить себя за то, что сколько бы раз не бывал в Питере, встречаясь с Юрой на юбилеях нашего экипажа ракетоносца, мы каждый раз только мечтали с ним пойти на «С-189» и поклониться памяти его отца, всех других подводников… Понятно одно – что задумал – выполняй в кратчайшие сроки! Иначе жизнь не даст тебе второго шанса!
Вырастая в семье настоящего «подводника-дизелиста», Юра в далеком 1971 году, не задумываясь, поступил в «альма-матер» всех подводных кадров страны – Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола, где выбрал самую «морскую профессию» – минер-торпедист. Я сознательно пропускаю страницы его жизни и учебы в «Ленкоме», так как о нем это лучше скажут его однокурсники и мои друзья – Саша Пожарский, Юра Трофимов, Саша Букин, Игорь Костев и многие другие выпускники 1976 года.
Подводная лодка 667БД проекта
А вот о первых офицерских годах службы Юры в Оленьей Губе, причем сразу в должности командира БЧ-3 РПКСН «К-421» (проект 667БД) стоит сказать отдельно. Так получилось, что прежний минер Шувалов переходил все сроки службы в звании и осенью 1976 года он нашел себе замену в лице молодого Юры Пихтелева. Судьба далее распорядилась таким образом, что с этого времени и до моего ухода с корабля в 1982 году мы с Юрой жили всегда в одной и той же каюте на верхней палубе во 2-м офицерском отсеке. Причем, обойдясь без всякой «годковщины», Юра (благодаря только своей комплекции и весу) сразу занял нижнюю койку. Я не стал спорить, хотя на корабле появился раньше его на несколько месяцев, и потом почти 7 лет переворачивался с боку на бок, тихо поджимая ноги в коленях, упиравшихся в подволок… Зато между нами всегда царил лад и покой!
Один из немногих оставшихся рисунков Юры
В свободное от вахт время (а мы долгие годы были с Юрой во второй боевой смене) Юра занимал место у столика и начинал сразу рисовать сюжеты из жизни нашего экипажа!!! Он рисовал простым обычным карандашом в манере Херлуфа Бидструпа. При этом Юра умел так мастерски подмечать особенности характера любого персонажа и давать клички, что они узнавались сразу и сопровождались взрывами хохота в отсеках… Мне он сразу дал кличку «Сюзикватор», которую вспоминал с юмором до последнего нашего с ним телефонного разговора в новогоднюю ночь 2018 года… К сожалению, много позже я узнал, что нашелся один «подлец», который выкрал его альбомы за все «автономки»… Пусть у него руки отсохнут и имя его все забудут!
Разбор проведенной торпедной атаки в центральном посту, Оленья Губа, 1979 г. Слева направо: командир БЧ-3 Ю.М.Пихтилев, командир ЭНГ БЧ-1 А.М.Кузиванов и командир РПКСН «К-421» Г.А.Никитин
Говоря о совместной службе с Юрой, я обязательно должен сказать, что все эти годы мы по своим функциональным обязанностям вместе должны были делать красивые и, главное, «правильные» отчеты за каждую практическую стрельбу торпедами или имитаторами. Сколько было переломано карандашей нашими командирами и сколько резинок было стерто о планшеты стрельбы – уму не счесть… Но корабль всегда ходил в передовиках по торпедным стрельбам! В этом есть и заслуга Юры! Не скажу, что Юра был красавцем, но, по признанию ветеранов корабля, он был одним из тех, кого можно назвать «душой» экипажа, кого уважали за верность экипажу, безобидный юмор и офицеры, и мичманы, и, особенно, матросы!
Он умел сдружиться со всеми, при этом помогая другим совершенно бескорыстно. Мне несколько раз пришлось в этом убедиться на собственном опыте. В первый раз – он помог мне в ситуации, в которой другой бы просто ушел по-тихому и… будь, что будет. После одного из регулярных посещений в редкие выходные дни Дома офицеров в Полярном мне стало не очень хорошо… Так Юра на себе дотащил меня по дорогам в сопках до офицерского общежития в Оленьей Губе (северяне знают, что это несколько километров по тундре…), а сам ушел в Гаджиево к семье.
Кстати, когда я тоже стал семейным, то первыми, кто предложил мне с женой (приехавшей первый раз в Гаджиево) лишний диван в соседней комнате, стали Юра и его красавица жена – Валя! На целую неделю – это не забывается!!! И вообще в его семье всегда царил мир и порядок, хотя им было неимоверно тяжело из-за продолжающейся болезни сына. Но кто бы ни приходил в их дом, их встречала радушная Валя (к сожалению, рано ушедшая из жизни) и улыбающийся Юра!
Еще хочу вспомнить один момент службы, когда без Юры, его силы и сноровки, корабль бы просто не вышел из дока!? В одной из очередных постановок в плавдок Чалмпушки оказалось, что якорь-цепь не может полностью втянуться в корпус корабля из-за того, что она каким-то образом провернулась вокруг оси и на ползвена перестала втягиваться в клюз, оставляя его полуоткрытым… Прямо на верхней палубе наш уважаемый командир Г.А. Никитин собрал «малый совет» БЧ-1 (в чьем заведовании якорь) для разбора ситуации. К нашему счастью, рядом работали с торпедным люком Юра Пихтилев и его подчиненные. Он предложил личную помощь и совместно с тремя рабочими-судоремонтниками «сумел» довернуть эту злосчастную цепь (правда, при помощи лома, трех кг «шила» и …«матери»)! Все заработанное от командира «шило» он вручил рабочим! А мы с ним пошли в каюту отсыпаться…
Вторая боевая смена РПКСН «К-421», февраль 1980 г., Атлантика. Ю.М.Пихтилев – 1-й ряд слева первый, А.М.Кузиванов – 2-й ряд, справа первый. В центре командир Г.А.Никитин и справа от него – старпом О.Н.Лазарев
Был еще один момент в «автономке», когда благодаря быстроте реакции Юры, как вахтенного офицера, лодка НЕ провалилась на запредельную глубину. Стоило молодому рулевому-сигнальщику (прошедшему «учебку», все контрольные задачи и пр.) закрыть глаза (не помню – по какой причине) и дать рули на погружение, как моряк тут же получил удар по затылку могучим кулаком Юры… В тот раз лодка нырнула лишь на 200 метров…
Бывший старпом РПКСН «К-421» (впоследствии первый зам.ком. ТОФ) вице-адмирал В.В.Чирков перед вручением традиционного поросёнка обращается к Ю.М.Пихтилеву (в центре), 35-летие корабля «К-421», 27.11.2010 г., Политехнический университет, Санкт-Петербург
Шли годы, мы оба ушли служить на берег, но благодаря удивительной дружбе первого экипажа «К-421» мы собираемся каждые 5 лет в Санкт-Петербурге. И на каждой встрече бывал Юра с Валей, а потом… и без нее. Жаль, что Юра не увидит следующую нашу встречу, на которой в первых словах памяти об ушедших будет названо и его имя. Вечная память Юрию Михайловичу Пихтилеву! Прощай, Друг!
Ю.М.Пихтилев и А.М.Кузиванов (сидят на одном стуле) на 40-летии корабля «К-421», 28.11.2015 г., Санкт-Петербург
С глубоким уважением, штурман первого экипажа РПКСН «К-421» кап. 1 ранга в отставке А.М.Кузиванов
Делегация СССР под руководством Главкома ВМФ Адмирала флота Советского Союза С.Г.Горшкова на переговорах в Адене. Южный Йемен, март 1983 года (на фото Д.П.Кузнецов крайний слева)
Не самой большой по объему, но очень существенной по ответственности была наша работа по подготовке и обеспечению обмена визитами руководства нашего ВМФ и флотов дружественных стран. Составлялись и утверждались "наверху" годовые планы, согласно которым Главком и его первые заместители осуществляли свои визиты по заранее согласованным программам, а также принимали в СССР руководителей иностранных флотов. В обеспечение каждого визита активно действовал наш отдел, в том числе с включением каждый раз своего представителя в состав делегаций, сопровождавших визитёров. Понятно, что для нашего брата такие поездки – не туристические вояжи. Всегда при папке (портфеле), уши торчком, глаза вразброс, запись беседы, подготовка итоговых докладов и так далее и тому подобное. Но сам фактор присутствия при общении больших людей, конечно, оставлял каждый раз глубокий след.
Начальник Главного Штаба ВМФ адмирал В.Н.Чернавин в перерыве переговоров знакомится с памятниками старинного зодчества. Индия, декабрь 1985 года
Конкретно мне довелость трижды быть в свите С.Г.Горшкова, семь раз В.Н.Чернавина и дважды Н.И.Смирнова. Даже во сне мне не могло такое присниться, когда я служил во Владивостоке или в Саратове.
В Сирии Главком ВМФ Адмирал флота В.Н.Чернавин тоже старался посетить интересные места. Сирия, ноябрь 1987 года
Советская делегация во главе с Главнокомандующим ВМФ Адмиралом флота В.Н.Чернавиным направляется на переговоры. Ливия, 1988 год
Члены советской делегации на переговорах в сопровождении Командующего ВМФ ПНР контр-адмирала Колодзейчика на прогулке по Варшаве. Польша, 1989 год
К этому можно ещё прибавить немало командировок в составе других делегаций (Генштаба, ГКЭС, Техкома ОВС). Конечно, удалось повидать, хоть иногда и мельком, много интересного. Например, незабываемые виды Тадж-Махала в Индии, пирамид в Египте, пляжа Варадеро на Кубе, каучуковых деревьев во Вьетнаме и другие достопримечательности. Не обходилось и без приключений. Было даже два эпизода с риском для жизни: неисправность самолёта при вылете домой из КНДР и автоавария в ПНР. Оба раза при сопровождении Главкома ВМФ В.Н.Чернавина. В начале моей работы в 10-м отделе военно-техническое сотрудничество имело, в основном, односторонний характер, то есть это была наша помощь странам в создании или развитии их флотов. Но постепенно стали появляться элементы взаимности, когда и наш ВМФ получал возможность удовлетворения некоторых своих оперативных и военно-технических интересов. Это создание условий в ряде стран для заходов наших кораблей и вспомогательных судов с целью пополнения запасов, ремонта и отдыха экипажей, а также для посадок самолётов ВМФ. Для этого размещались в ряде стран наши ПМТО. Это также развитие в некоторых странах (в основном СВД) военного кораблестроения и производства некоторого количества образцов военно-морской техники, в том числе для нашего ВМФ. Это, наконец, ремонт наших кораблей и вспомогательных судов на зарубежных верфях (Польша, ГДР, Югославия и другие).
Москва, 1988 год. Кабинет Начальника Главного Штаба ВМФ. Незабываемая встреча с нашим общим отцом Иваном Сергеевичем Щёголевым
Наш 10-й отдел неоднократно сокращался, укрупнялся, менял названия, но его функции оставались неизменными. В начале 80-х годов он несколько лет был управлением. Постепенно я прошёл все ступени служебной лестницы от старшего офицера до заместителя начальника управления. 1 января 1988 года, когда управление было возвращено в ранг отдела, меня назначили его начальником. Таковым я прослужил более трёх лет под непосредственным руководством Начальника ГШ ВМФ К.В.Макарова. Очень старался не подвести его и, кажется, мне это удалось. Почти ежедневно бывал у него с докладом. У меня и в мыслях не было называть его иначе, как "товарищ Адмирал флота".
На шесть лет позже меня в отдел был назначен Валентин Королёв из первого выпуска нашего училища. Мы работали с ним дружно и слаженно и до сих пор тесно контактируем. На нашем с ним примере можно видеть, что и в такой необычной области деятельности, как ВТС, выпускники нашего училища могут принести пользу. В последний день мая 1991 года я ушёл прямо в отставку. На прощании со мной перед строем начальников управлений и отделов ГШ ВМФ К.В.Макаров сказал тёплые слова, ответ на которые я высказал короткой рифмой:
Так что ж, друзья, коль мой черёд, Спокойно я иду на выход. На мирный труд труба зовёт. Прошу, не поминайте лихом.
У меня были все основания именно спокойно, то есть в хорошем настроении, закончить военную службу. К этому можно добавить в качестве итога ещё несколько рифм:
Не очень сед, не очень лыс, не очень болен, И сохранив частично жизненный ресурс, Могу я быть вполне доволен: На кое-что ещё сгожусь.
Немного миль прошёл по океанам, Но в этом сам не виноват ничуть, Зато теперь согласно личным планам Могу прокладывать свой путь.
Мой преемник моложе меня на 19 лет, то есть свою "вахту" я передал следующему поколению. Выбор преемника был сделан из числа подчинённых и оказался вполне удачным, в чём я убеждаюсь по его делам и в периодических личных встречах. Отдел функционирует и теперь. Осенью 2002 года он снова стал управлением. Принципы его нынешней деятельности, правда, сильно отличаются от тех, которыми раньше руководствовались мы. Для нас это были дружба, помощь, интернационализм, взаимность, несиюминутная выгода, а теперь – коммерция, конъюнктура, "деньги на бочку". Подчас новая техника продаётся за рубеж, а родной флот купить её не в состоянии.
Самостоятельный выбор нового пути
Через несколько месяцев после ухода в отставку я поступил на работу в Высшую аттестационную комиссию (ВАК) на должность старшего научного сотрудника. Моё новое занятие заключалось в чтении закрытых диссертаций и составлении аннотаций по ним, которые затем рассылались по республикам и областям Союза. Цель – оповещение о проведённых закрытых научных исследованиях и исключение параллелизма в этой работе. Много интересных работ прошло через мои руки. Это очень полезно для расширения кругозора, правда, несколько запоздалого. Весной следующего года со мной внезапно приключился инфаркт. После излечения вернулся на работу, а страна постепенно сходила "на конус", так как начинался распад Союза. Новые гордые государства уже не нуждались в получении из бывшего центра даже явно полезной информации.
После вынужденного двухлетнего перерыва в работе узнал я о существовании Морского центра при Правительстве РФ, который был создан для организации подготовки празднования 300-летия Российского флота. А в центре заместителем директора наш человек – Юра Квятковский. С его помощью я поступил в этот центр и стал осваивать ещё одну специальность – военную историю и издательское дело. Кстати, и ВАК, и Морской центр территориально располагаются рядом с ГШ ВМФ, так что я продолжал ходить по давно протоптанным тропинкам. В качестве примера деятельности Морского центра можно назвать издание книг: "Три века Российского флота", "Во флотском строю" С.Г.Горшкова, "Морской биографический словарь" и много других (более 20-ти названий), изготовление и размещение у главного входа в здание ГШ ВМФ мемориальной доски в память Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова.
Эта фотография сделана в день установки на здании Главного Штаба ВМФ Мемориальной доски в честь Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова
Согласно годовым планам проводилась масса мероприятий по военно-патриотическому воспитанию населения на примерах героической истории Российского флота. В конце 1996 года, по окончании торжеств, связанных с 300-летием Российского флота встал вопрос о прекращении деятельности Морского центра. Но благодаря кипучей деятельности Юры Квятковского, в соответствующих инстанциях удалось доказать целесообразность создания на базе этого центра постоянно действующего органа – «Российского военно-патриотического и историко-культурного центра» при Правительстве Российской Федерации с более широкими задачами. Этот новый центр был создан в марте 1997 года и действует поныне. Его директор Юрий Квятковский руководит им железной рукой, и дела там идут полным ходом. Что касается меня, то с достижением 70-летнего порога, проработав в центре пять с половиной лет, я решил свою трудовую деятельность закончить, несмотря на возражения директора. И вот уже почти два года занимаюсь собой и семьёй.
О семье
Моя жена Маргарита, единственная дочь у родителей, студентка вечернего строительного института, в 1954 году без страха и сомнений ринулась со мной из Москвы на Дальний Восток. Стоически переносила все наши неустройства и лишения. Где бы мы ни находились, везде поступала на работу в качестве техника-гидротехника. О продолжении учёбы в институте не было и речи. Но более тридцати лет она проработала в основном на инженерных должностях. Терпение и преданность, эти её основные качества всегда цементировали жизнь нашей небольшой семьи. Я счастлив, что мне удалось постепенно, кругами, но вернуть её в город, где она родилась, в Москву. Мы рассчитываем через год отметить нашу золотую свадьбу.
Имеем одного сына. Родился он во Владивостоке, учился в Ленинграде, Саратове и Москве. Затем, по примеру моего племянника, окончившего ВВМУРЭ имени Попова, поступил в это училище. Поскольку зрение у него не 100 %, я писал рапорт Главкому, который разрешил допустить его к вступительным экзаменам. Его специализация – программист. С выпуском его в числе группы четыре-пять человек назначили в информационно-вычислительный центр при ЦКП ВМФ. Дослужился там до капитан-лейтенанта, после чего был откомандирован в Главное инженерное управление ГКЭС. Его новая работа стала похожей на мою. Дела там пошли неплохо. Видимо, какую-то роль в этом сыграл мой пример.
В 1993 году сын, уже капитан 1 ранга, ввиду происходивших в их сфере бурных перемен, ушёл в запас и теперь сам на основе приобретённых опыта и связей прокладывает свой маршрут. Наша внучка окончила 1-й Медицинский институт, обнаруживает серьёзные задатки хорошего врача. И, наконец, венец нашего с Маргаритой бытия – рождение правнука. Прибавка к нашему статусу приставки "пра" нас не удручает, а наоборот рождает надежду, что нам удастся хоть немного понаблюдать за ростом и развитием нашего дорогого потомка.
О друзьях-товарищах…
Как я уже писал в самом начале, моими первыми друзьями в Подготии были два Николая – Зимин (москвич) и Кузовников (из Вологодчины). Все годы учёбы мы были в самых тёплых отношениях, хотя не всегда наши интересы полностью совпадали. Коля Кузовников стал минёром, затем и подводником. С Колей Зиминым мы учились вместе и на артиллеристов и на ВРОКе по ОСНАЗу. После этого он побывал в Антарктиде и служил далее по своей осназовской линии. Через много лет мы встретились в Главном штабе. К несчастью, его скрутила неизлечимая болезнь, и он ушёл из жизни в самом рабочем возрасте.
Кузнецов Олег Алексеевич - советник Главкома ВМС Вьетнама
Самым близким другом был Олег Кузнецов. Вынужден писать в прошедшем времени, так как Олег внезапно и безвременно скончался три года назад. О своей жизни он успел написать в первой Книге. Именно Олег, один из моих близких друзей, прошёл путь настоящего плавающего моряка, по полной норме побороздил моря и океаны. Мы встречались с ним нечасто, но я со стороны мог наблюдать, как он постепенно становился всё более авторитетным человеком. Тому подтверждение его назначение на флотоводческую должность на Дальний Восток с личным напутствием Главкома С.Г.Горшкова, а также получение звания "контр-адмирал". Это также его трёхлетняя работа во Вьетнаме в качестве советника командующего вьетнамским флотом. Эта работа была хорошо видна мне из 10-го отдела. Могу сказать, что она считалась вполне успешной. Память об Олеге живёт в его дочерях, внуках и правнуках. И, конечно, в его преданной жене Елене. Мы с ней знакомы ещё с далёких курсантских времён и продолжаем наши добрые дружеские отношения. Стараюсь подбадривать её в нынешнем печальном состоянии, хотя бы телефонными звонками.
Со Спартаком Чихачёвым мы расстались после ВРОКа. Почти как в песне: – "на запад поедет один из вас, на Дальний Восток другой". В смысле профессии он оказался однолюбом: как на ВРОКе обучился по ОСНАЗу, так всю жизнь и до настоящего времени работает в милом его сердцу участке этого направления. После нескольких загранкомандировок примерно одновременно со мной объявился в Главном штабе. Упорно и настойчиво делает своё дело, в котором считается крупным и надёжным специалистом. После ухода в запас продолжает фактически ту же работу, давая достойный пример молодёжи (по возрасту – сыновьям). Мы живём со Спартаком в одном подъезде, но я не могу сказать, что часто встречаемся.
В соседнем доме живёт Генрих Фриденберг. Это по его наводке мы со Спартаком поселились рядом с ним в кооперативном доме и живём здесь уже более 35-ти лет. У меня с Генрихом ещё и дачные участки рядом. Так что возможности для общения неограниченные. Этим мы и пользуемся, особенно в летнее время. У него, как всегда, в голове масса проектов по самым разным областям жизни. Часть из них, в которых чувствуется намёк на реальность, я поддерживаю. В общем, не скучаем. В последние годы даже стали в шахматы поигрывать на лоне природы. Наши сыновья – одногодки и одноклассники по школе – также друзья, хотя трудятся в разных областях.
Если говорить в более широком смысле слова, то все наши однокашники – друзья. Любая встреча с каждым из них это встреча с родным человеком. Так было заложено в нас в училищные годы и это неистребимое чувство дружбы и родства – фундамент всех наших таких разных характеров. В заключение слова из одной хорошей песни:
Можем мы не встречаться годами, Но друзья остаются друзьями.
Подведение итогов
В качестве подведения краткого итога попробую ответить на вопрос, выведенный в заголовок моих воспоминаний, – "Как всё это случилось?". Поступление в училище с целью стать военным моряком – это случилось по моему собственному выбору, о котором, хоть я его сделал в 15-летнем возрасте, сожаление не появлялось ни на минуту. Сожаления нет и теперь. В период с 1953 по 1968 годы случилось немало поворотов в профессии и службе, но эти повороты происходили уже, главным образом, не по моему выбору. К счастью, трижды в течение этого периода Его величество случай и, конечно, училищная закваска помогли направить эти повороты во благо. Что же касается периода с 1969 по 1991 годы, то, можно сказать, получилось удачное совпадение моей новой службы в области военно-технического сотрудничества с пониманием особенностей дипломатическо-штабной работы. Как результат – прохождение всех ступеней служебной лестницы, существующей в ВМФ в этой области. В общем, должен сказать, что мне грех обижаться на свою 42-летнюю военную службу.
Закон нашей жизни выполнили
В чисто человеческом плане говорят, что человек должен в современной жизни детей довести до пенсии, а внукам дать высшее образование. Так в этом смысле мы всё выполнили: сын наш – пенсионер, а внучка окончила медицинский институт. Насчёт правнука в этом законе ничего не сказано, но нам уже повезло – мы с удовольствием наблюдаем за его ростом и вхождением в жизнь.
13 февраля ушел из жизни наш друг и однокашник капитан 1 ранга Дмитрий Павлович Кузнецов, рождения 14.03.1931 г. Последняя должность в ВМФ была Начальник отдела Главного штаба ВМФ по военно-техническим связям с зарубежьем. Пользовался большим авторитетом у Главкома ВМФ и других руководителей Центрального аппарата ВМФ. После увольнения из ВМФ я позвал его служить вместе в Российском государственном военном историко-культурном центре при Правительстве Российской Федерации. Стал он начальником военно-исторического и издательского отдела. Отделом, руководимым Димой, были подготовлены и изданы многие раритетные книги, такие как "Крутые повороты" Н.Г.Кузнецова, "Адмирал Юмашев", три издания "Справочник военно-исторических дат, событий и фактов России", два издания "Монументы и памятники военной истории страны", "Справочник биографический морской" и ряд других. Кроме этого, Дима принимал участие в создании портретной галереи адмиралов и генералов советского и российского ВМФ. В настоящее время портретная галерея в количестве 92 портретов 100х80 см находится в Центральном Военно-Морском музее на пл. Труда в Санкт-Петербурге и среди них портреты Кости Макарова, Игоря Махонина, Жени Чернова, Юры Квятковского. Когда Диме исполнилось 75 лет, несмотря на мои настойчивые уговоры не уходить, он по настоянию родных уволился. Вскоре случился серьёзный инсульт, но Дима хоть и не до конца, но всё же вышел из него, хотя некоторые последствия остались. Зимой он жил в Москве, а летом на даче. Поддерживал связь по телефону и электронной почте. Родные планируют кремацию в Хованском крематории 16 февраля 2018 года. Юрий Квятковский
Смерть вырвала из наших рядов очередного подгота-первобалта. Горечь утраты невозможно осознать. Чтобы как-то смягчить боль, мы публикуем воспоминания Дмитрия Павловича, опубликованные в 6-ом Сборнике "О времени и наших судьбах" (под ред. Ю.М.Клубкова).
На фотографии в начале публикации Дмитрий Павлович Кузнецов изображён в то время, когда он занимал должность начальника отдела военно-технического сотрудничества (ВТС) Главного штаба ВМФ. Тогда в шутку его называли Министром иностранных дел ВМФ. Это был особый род службы и необычный вид деятельности, связанный с поставками боевых кораблей и морского вооружения в страны бывшего Варшавского договора и в другие дружественные государства. Об этих делах он кратко рассказывает в своих воспоминаниях. Возникает вопрос, как же он достиг столь высокой должности в такой необычной сфере деятельности, закончив артиллерийский факультет нашего училища, затем ВРОК ОСНАЗ, и оказавшись во Владивостоке на офицерской службе, весьма далёкой от военно-дипломатической работы?
Сам Д.П.Кузнецов объясняет это тем, что ему трижды помогал в службе Его Величество Случай. Возможно, это так и было. Но ведь воспользоваться счастливым случаем тоже надо уметь. Счастливых случаев у каждого из нас было достаточно. Однако не все смогли сделать их своей судьбой. Кто-то не смог распознать своё счастье, кому-то мешали амбиции, привычки и наклонности, а некоторые рано потеряли здоровье на службе. Воспоминания Димы Кузнецова кратки, но очень содержательны. Сначала он с юмором рассказывает о периоде учёбы и первых шагах офицерской службы. Далее в лёгкой манере и оптимистично излагает меняющиеся, как в калейдоскопе, обстоятельства жизни, а затем описывает свою необычную и малоизвестную службу в сфере военно-технического сотрудничества с зарубежными странами.
ДМИТРИЙ КУЗНЕЦОВ
КАК ЭТО ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ…
Общие рассуждения о «писанине»
Можешь не писать – не пиши! Это правило (не мной придуманное), которого я придерживался ранее относительно «писанины», не связанной со служебной деятельностью. Но вот в декабре 2002 года получил первую книгу "О времени и наших судьбах". Прочитав её "одним духом", вдруг понял, что придётся единственный раз изменить этому правилу. Попытаюсь вспомнить, как проходила жизнь, что было в ней. Если сейчас не напишу, то память может ещё больше ограничить объём воспоминаний, а когда за семьдесят, он и так невелик.
Прочитав книгу, понял, что моя задача будет, с одной стороны, более простая, так как авторы в первой книге уже изложили много интересного из нашей общей жизни. С другой стороны, задача более сложная, ибо совсем непросто написать так же интересно и «несуконно», как это сделали, например, Маталаев, Маргарянц, Пиотровский. В общем, будем считать, что я взялся за написание своей «автобиографии», которая будет не очень короткая, так как больше похожа на воспоминания, но наверняка последняя.
Откуда появилась тяга к морю?
Родители – школьные педагоги. Жили скромно, растили троих детей. Отец не дожил и до 40 лет – погиб в страшной «мясорубке» первого месяца Великой Отечественной войны. Мы не знаем ни места его гибели, ни места захоронения. Мама продолжала учительствовать и все сорок лет послевоенной жизни ждала отца, надеясь на чудо. Она, идейная коммунистка, по поводу всяких несуразностей, иногда возникавших в жизни, любила говорить: "хорошее начало победит!". В принципе всё так и было, пока через месяц после её кончины (март 1985 года) не началась смута, выхода из которой не видно до настоящего времени. Старшей сестре в войну было 17-21 год. В 1943 году она закончила курсы радистов и была заброшена с парашютом в Пинские болота (Белоруссия) в партизанский отряд. С отрядом дошла до Латвии, где встретила День Победы. Был муж, есть трое детей, но жизнь была непростой и длилась всего 68 лет.
Со второй сестрой мы до зимы 1942-1943 годов побывали в эвакуации сначала в Рязанской, затем в Молотовской области. По возвращении в Москву сестра окончила Московский речной техникум. Я продолжал учиться в школе и три лета работал в подмосковных колхозах. В школу я поступил семи лет, в войну пропусков не было, поэтому семь классов окончил в 1945 году. Однажды к нам в класс пришёл новичок, который в какой-то степени "прикоснулся" к ЛВМПУ, и его рассказы запали в души троих одноклассников, в том числе и в мою. Мы подали заявления о поступлении, но получили ответ: – "Когда вам исполнится 15 лет, обращайтесь снова". По окончании восьмого класса вновь обратился в училище один я и вскоре был вызван на экзамены. Надо сказать, моё стремление пойти по морской линии всячески поддерживала сестрица – начинающая «речница».
Начало новой жизни
Лето 1946 года. Первая самостоятельная поездка из Москвы в Ленинград. Пеший переход от Московского вокзала до Приютской улицы по принципу: "Язык до Киева доведёт". Размещён в полуподвальном помещении справа от КПП, с мудрёным названием "кандидатский кубрик". Первые друзья – два Николая – Зимин и Кузовников. На экзаменах пришлось туго, так как после окончания седьмого класса уже прошёл целый год. Сдал неважнецки, но был принят. Видимо, мандатная комиссия учла, что я остался без отца.
Подробностей о пребывании в лагере в Серой Лошади не помню совершенно. Одно ясно – разочарований в правильности выбранного пути не возникло. Начало первого учебного года. Вдруг вызвало руководство и предложило перейти на второй курс (как окончившего восемь классов). Не решившись расстаться с обретёнными друзьями, от этого предложения отказался, о чём в дальнейшем не пожалел. Первый курс прошёл без особого напряжения, так как общеобразовательные предметы штудировал по второму заходу.
Все мы тянулись в первую очередь к тем наукам и традициям, которые вводили нас в военно-морскую жизнь. Из недокормленных заморышей постепенно превращались в нормальных парней, верящих в своё светлое флотское будущее. Оружие нам доверяли пока только учебное. На посту в карауле стояли с мосинской трёхлинейкой, у которой в казённой части дырка. То есть стрельнуть нельзя, а всё остальное взаправдашнее, в том числе вес 4,5 кг и высота с примкнутым штыком больше нашего роста.
Начинающий службу подгот Дима Кузнецов. ЛВМПУ, осень 1946 года
Одно из главных желаний было дождаться зимних каникул и летнего отпуска. Иногородним при этом можно было ехать по домам. С собой нам выдавали продовольственные аттестаты, по которым по месту отпуска при военных комендатурах мы получали харчевые пайки, включавшие всё: от лаврового листа до мясных, крупяных и прочих продуктов. По тем временам это было большое подспорье для тощего семейного котла.
Однажды мы, группа москвичей, прибыв в отпуск, обнаружили, что наши продаттестаты без печатей. По ним, стадо быть, ничего не получишь. На общем совете решили послать одного гонца (им оказался автор этих строк) в Ленинград и обратно для исправления этой досадной ошибки. Задача – промчаться туда и обратно без билета – была благополучно решена. Ввиду малого роста гонцу прятаться было не очень сложно. Очень ценны были летние морские практики на шхунах "Учёба" и "Надежда", обучение шлюпочному делу. Помнится, нам, недомеркам, трудновато было грести на 6-вёсельном яле, а про 16-вёсельный катер уж и говорить нечего. Весло длинное и оторвать его лопасть от воды – адский труд. Мозоли, цыпки, обветренность лиц – дело обычное, воспринималось без нытья.
Не обходилось, конечно, без курьёзов. Например, известен мифический элемент морской лихости – "пить чай на клотике". На одной из практик на шхуне "Учёба" кто-то раззадорил на эту тему Жору Вербловского. И вот зрелище – Жора тащит вверх по вантам пузатый чайник, кусок (четверть буханки) белого хлеба с маслом и кружку с сахаром. Задача была упрощена – добраться до марсовой площадки и там совершить чаепитие. Снизу мы все, зеваки и болельщики, шумно реагируем на это зрелище. Тут раздалась зычная команда вышедшего на шум нашего командира роты капитана Моргунова: – Вербловский! Вниз!
И тот с ещё большими трудностями полез вниз. Уж не помню, был ли ему «защитан» этот подвиг, или нет. Ещё эпизод на этой же шхуне. Один из практикантов (фамилии, к сожалению, не помню), склонный к самокопанию, однажды ночью под действием каких-то, видимо, мрачных мыслей, решил покончить счёты с жизнью путём утопления. Прыгнул в воду с юта (дело было на якорной стоянке) и плавает рядом со шхуной. Вахтенный на палубе заорал благим матом: – Полундра!!! (и кое-что добавил…). Выскочившие на крик люди вытащили на борт незадачливого утопленника, против чего тот совершенно не возражал. С начала второго курса началась наша дружба с Олегом Кузнецовым. Встретившись после отпуска, вместе закурили и в дальнейшем были практически неразлучны. Нас называли ОА (это он) и ДП (это я). Подготия шла полным ходом. Не успели оглянуться (это, конечно, теперь так кажется), как прошёл и третий курс.
Друзья Кузнецовы – ОА и ДП. Ленинград, Невский проспект, 24 апреля 1949 года
Пробыв три года в звании "воспитанник", мы уже многое узнали, многому научились. Наши взгляды на будущее, можно сказать, устоялись. В лексиконе сплошь морские термины. В общем, прошли основные этапы взросления, но не утратили воспитанные родителями главные человеческие качества. Подавляющее большинство из нас, выпускников, положительно отнеслись к нашему автоматическому поступлению в I-е Балтийское высшее военно-морское училище с сохранением привычного географического расположения. Летом 1949 года – аттестат зрелости, принятие присяги, отпуск уже в форме курсанта высшего училища – всё это, выражаясь нынешними словами, – судьбоносные для нас события.
И вот начало обучения в высшем училище. Перспектива стать вахтенным офицером на современных кораблях, строительство многих из которых начиналось примерно в это же время. Мореходная астрономия, навигация, военно-морская тактика, вооружение, высшая математика и прочие науки – всё это было уже очень серьёзно. Теперь караульную службу несли строго согласно уставам, с боевыми винтовками. На лентах бескозырок – магические слова: "Военно-морские силы". Грызём науки и успеваем заниматься в самодеятельности и некоторых спортивных секциях. В училище сложились мощные команды боксёров, борцов, штангистов и баскетболистов, которые гремели на все ВМУЗы. Мы с Олегом в эти команды не входили, но, будучи хорошими болельщиками, сами здоровели и крепли.
Великое событие весной 1950 года – участие в Московском параде 1 мая. А для москвичей это вообще мечта! Летом отличная практика на Черноморском флоте. На крейсере "Красный Крым" (постройки начала XX века) получили полное представление, как служили матросы на таких кораблях в царском флоте. – Команде вставать, койки вязать! – Койки наверх! Это первые ежедневные команды по трансляции. И пошло, поехало... Подбадриваемые штатными матросами и старшинами (они тогда были старше нас на 4-5 лет), целый день мы выполняли самые разнообразные работы. Не пищали, не сомневались в их необходимости.
Затем была штурманская практика на учебном судне "Волга". Все участки верхней палубы уставлены прокладочными столами. За каждым столом курсант. Судно идёт, мы все ведём штурманскую прокладку. Прошли мы на нём от Батуми до Одессы. По ночам изучаем звёздное небо, а оно, как в сказке, – звёзды огромные и яркие, каждое созвездие – как картина в соответствии с названием. Практика настолько замечательная, что многие из нас полюбили штурманское дело. Не все стали в дальнейшем профессиональными штурманами, но эта любовь у нас осталась навсегда. Всем нам очень нравился преподаватель навигации капитан 1 ранга Новицкий. Свои навигационные задачи он сверхаккуратно изображал на доске цветными мелками. Иногда во время паузы оборачивался к классу и четким языкам изрекал какую-нибудь морскую (штурманскую) заповедь. Например: "Опасна хорошая погода. Она размагничивает". Параллельно учёбе обеспечивали свой быт – убирали помещения, драили гальюны, выполняли все хозяйственные работы. Приходилось скоблить стеклом паркетины пола, после чего они намазывались специальной мастикой и драились щётками до блеска. Мастером по приготовлению мастики был Генрих Фриденберг. Поддерживать блеск полов в дальнейшем была обязана служба дневальных по роте.
К слову сказать, посмотрели мы родные коридоры в 1998 году во время очередной юбилейной встречи, так полы в них напоминают скорее булыжную мостовую. Периодически классы назначались на ночную чистку картошки на камбузе. Сидим всем классом, выполняем эту нехитрую работу, а в это время один из нас читает вслух (да ещё в лицах) что-нибудь интересное: Ильфа с Петровым, Маяковского – "Клоп", "Баня", Соболева – "Капитальный ремонт" и что-то ещё. Из чтецов запомнил Сашу Гамзова и Жору Вербловского. Одновременно на плите на больших противнях тушится с лавровым листом картошка, которую коллектив под утро с удовольствием поедает. К нашему дуэту часто подключался Спартак Чихачёв, было много общего в наших интересах.
Дима Кузнецов, Спартак Чихачёв и Олег Кузнецов всегда вместе. Северный флот. Практика летом 1951 года
Известно, что в те времена ежегодно объявлялись государственные займы. Как правило, с чьего-нибудь почина мы все как один подписывались аж на 1000 %. Это значит, что в течение десяти месяцев мы не получали ни копейки. Всё равно особенно не удручались, как-то выкручивались. Кстати, в один из тиражей мы все трое выиграли какую-то сумму, на которую каждый купил себе коньки с ботинками ("норвежки";). Стали похаживать на городские катки.
Второй курс был в некотором роде этапным. Во-первых, государственным экзаменом закончили высшую математику. Во-вторых, прошли практику на Северном флоте, во время которой побывали на торпедных катерах, больших охотниках, тральщиках и эсминцах. Уже считалось, что мы практикуемся не на матросских, а на старшинских должностях. Несколько дней были на сторожевике "Гроза". Корабль (труженик последней войны) в то время был на "мёртвом якоре", поэтому практика заключалась, главным образом, в «забивании козла» (домино), стук от которого отдавался гулом в почти пустых корабельных помещениях. Этапность второго курса заключалась также в предстоящем распределении по специальностям с третьего курса. Уже шла обработка нашего брата для растаскивания по трём направлениям – штурманскому, артиллерийскому и минному.
Получилось так, что весь наш дружный класс единым строем (около 95% состава) шагнул в артиллеристы. Тому способствовала реклама наилучшей перспективы выйти во флотоводцы именно из артиллеристов. В то время в Николаеве строились мощные артиллерийские корабли – тяжёлые крейсера, на каждом из которых до ста стволов калибра от 45 до 320 мм. Кроме того, на флоты начали поступать лёгкие крейсера проекта 68к, а за ними и 68бис. В общем, занятость по выбранной специальности казалась гарантированной. Возможно, в выборе сыграли какую-то роль образы офицеров плутонгов на броненосце, описанные Леонидом Соболевым в его бессмертном "Капитальном ремонте".
Не стой на линии отката!
Это один из главных девизов артиллеристов, в которые мы начали готовиться. Теория артиллерийской стрельбы, материальная часть артиллерии, приборы управления огнем – эти предметы мы получали по полной норме. К этому времени в училище появились отличные стенды и тренажёры, на которых мы проводили значительную часть учебного времени. Весна 3-го курса – вновь участие в Московском первомайском параде. Летом практика на Севере на эсминце "Осторожный" (в доке) и лёгком крейсере "Чапаев" проекта 68к. На этих кораблях артиллерийское вооружение (сами орудия, ПУС, ПУАЗО) именно такое, которое мы изучали в училище. Кроме двух московских парадов, дважды в году, а иногда и чаще, мы вышагивали на ленинградских парадах.
1-е Балтийское ВВМУ. Перед очередным парадом на Дворцовой площади
Перерыв на отдых во время подготовки к ноябрьскому параду. Ленинград, площадь имени С.М.Кирова, октябрь 1952 года
Затем надвинулся и довольно быстро прошёл четвёртый, выпускной курс. Весной 1953 года фотографировались в лейтенантской форме. Одна тужурка с манишкой и галстуком на всех поочерёдно. Этот снимок пошёл в личное дело. На обороте чётким писарским почерком Ивана Краско обозначено, кто именно на нём изображён.
Надпись на обороте фотографии: Лейтенант Кузнецов Дмитрий Павлович и личная подпись. А ниже написано: «Личность лейтенанта Кузнецова Д. П. удостоверяю. ВРИО начальника отдела кадров лейтенант Янкин. Подпись и печать в/ч 62651
Далее госэкзамены, мичманская стажировка (Север, крейсер "Чапаев";) и ожидание "производства".
Северный флот, крейсер «Чапаев», лето 1953 года. Мичманы-стажёры: Петя Щербаков, Коля Зимин и Дима Кузнецов
В первых числах ноября производство в офицеры состоялось. И многие из нас сразу "рванули" по домам. Лично я – в Москву, даже не оставшись на свадьбу Олега, за что он, видимо, долго на меня «дулся». О нашем распределении уже много говорилось и писалось. У многих из нас оно вызвало разочарование и недоумение. Из 100 готовых патриотов-артиллеристов буквально единицы пошли по специальности. 40% направили переучиваться на специалистов РТС, а остальные – на бронекатера и десантные баржи в Порккала-Удд и в Измаил. Вот и Олега Кузнецова от нас откололи – он поехал в Финляндию. А мы со Спартаком Чихачёвым оставлены в Ленинграде на ВРОКе ВМС, да ещё не просто по РТС, а по РТС ОСНАЗ. Из радиотехники от училища в памяти осталось одно "главное" положение: "Радио изобрёл Маркони, а приоритет принадлежит Попову". Эту оригинальную мысль изложил во время экзамена один из курсантов.
Теперь мы принялись за более глубокое изучение радиотехники и радиолокации с акцентом на средства обнаружения их работы. Летом – практика на берегу Чёрного моря на мысе Фиолент. В прямой видимости мыс Форос, место будущего "заточения" первого президента СССР. Перед этим я умудрился потерять на год одну звёздочку с погон по банальной причине – незнанию личной нормы винного довольствия. Курсы закончил благополучно, но, естественно, стартовые условия для назначения и будущего продвижения по службе получились не очень блестящие.
Назначение в распоряжение Командующего ТОФ воспринял спокойно. Этому помогли две причины. Прочитал где-то, что Владивосток – это "советские субтропики". Кроме того, был слух, что на ТОФе более благоприятная обстановка с жильём для офицеров, чем на других флотах. Ехали мы туда вместе с Толей Перейкиным (оба с жёнами) в декабре, предвкушая этакий эдем. В день прибытия во Владивосток 27 декабря 1954 года сразу обнаружилось, что оба этих сведения – чистейшие мифы. Во-первых, нас встретила жуткая стужа – около 20 градусов мороза плюс сильный ветер с пылью, но без снега. Во-вторых, нас разместили в комендантской "гостинице" в комнате на 30 человек обоего пола. А дальше – скитания по частным углам и комнатам. Примерно на шестом году жизни во Владивостоке и его окрестностях мы заимели казённую комнату в квартире на две семьи в двухэтажном почти городском доме.
Помеха-помеха, ей-ей умру от смеха
Это шуточная рифма о моей службе на ТОФе, которая на самом деле была довольно серьёзной. Я был назначен на первичную должность начальника береговой радиотехнической станции в только что созданный при пятом отделе флота Отдельный морской дивизион радиотехнической разведки и помех, сокращённо ОМРТД. В конце названия ещё добавка "СПЕЦНАЗ". Это нынче такая добавка фигурирует чуть ли не на каждом перекрёстке, а тогда старались вслух её не произносить. Этот дивизион – фактически одно из первых подразделений системы радиопротиводействия флота.
Получение новой техники, её освоение и разработка способов применения – это были наши главные занятия в течение 1955-1956 годов. За пять лет службы в дивизионе я последовательно прошёл несколько должностей: старший офицер-оператор, начальник командного пункта, помощник начальника штаба. Приходилось работать и на береговой позиции и на кораблях. Занимался обнаружением работающих самолётных радиолокационных бомбовых прицелов и созданием помех им. В 1957 году был с нашей техникой в течение полутора месяцев на крейсере "Адмирал Лазарев" во время больших учений. С тоской смотрел на службу корабельных офицеров, к которой готовился когда-то целых семь лет.
На крейсере «Адмирал Лазарев» во время учений Тихоокеанский флот, 1957 год
Эта тоска многократно усилилась по возвращении из командировки. Узнал, что наш дивизион со своей техникой и личным составом переводится в ПВО страны и теперь его название – «Отдельный батальон...». Ори – не ори, а служить надо. Пришлось переодеваться в армейскую форму.
Армии старший лейтенант Кузнецов Д.П. Владивосток, 1958 год
Продолжала поступать техника, в том числе новая и более эффективная, да и сама служба становилась всё серьёзнее. Однажды на нас свалилась инспекция Генштаба. После всесторонней проверки построили офицеров для опроса претензий. И тут меня осенила счастливая мысль. Я заявил о своей неудовлётворенности службой в армейских условиях, так как, можно сказать, "с молодых ногтей" готовился к флотской службе. Просил, по возможности, вернуть меня на флот. Проверяющий полковник в отдельной беседе со мной, выслушав более подробно мои объяснения, сказал, что ничего невозможного нет. Мне только надо найти на флоте конкретную должность и доложить об этом. Я помчался в 5-й отдел флота, где меня ещё помнили, и спросил совета у мудрых людей. Они посоветовали мне не дёргаться и поступить в отдел на вакантную должность офицера ремонтного подразделения. Я с благодарностью согласился. Долго ли, коротко ли, но мой перевод в ВМФ с назначением на эту должность состоялся. Это явный пример того, как Его Величество Случай может выручить человека.
Служу в 5-м отделе флота. Хожу по кораблям, стоящим на заводе или у городских причалов. Совсем другое настроение. Впервые в жизни ступил на борт подводной лодки по вопросу ремонта гидроакустики. Наверное, некоторые однокашники в это время уже стали командирами таких лодок. Можно было представить, насколько трудна эта служба. Однажды на стоящей в доке лодке проекта 613 встретил Виктора Пискарёва. Нередко встречал в городе и других наших ребят. В один из дней столкнулся с Генрихом Фриденбергом. Это были последние дни 1959 года. Сидели с ним у меня дома и говорили. Больше, конечно, говорил он, и главная тема – уход в запас. Это же было время мощного сокращения Вооруженных Сил. Генрих собирался сам и усиленно уговаривал меня воспользоваться этой «струёй» и рвануть в Москву в объятия "благословенной" гражданской жизни. Его стремление объяснялось, видимо, некоторым семейным неустройством. А у меня всё было по-другому: служба шла нормально, приближалось получение капитан-лейтенанта, семья со мной – жена и четырёхлетний сын. Естественно, на генриховы уговоры я не поддался, и вся последующая жизнь подтвердила правильность моей тогдашней позиции...
Через некоторое время опять вмешался Его Величество... Начало 1961 года. В 5-й отдел пришла разнарядка на одного кандидата в Военно-морскую академию. Стать таким кандидатом было предложено мне. Не очень веря в удачу, я принялся за подготовку к экзаменам. Самый "гвоздь" – высшая математика, которую не приходилось вспоминать и применять уже 10 лет. Не лучше и с теоретической механикой. Скоро собралась группа кандидатов от Тихоокеанского флота на факультет радиоэлектроники – шесть человек. Была выбрана единая тактика подготовки и сдачи экзаменов, основанная на сплочённости действий. Надо сказать, комиссия экзаменаторов при Тихоокеанском ВВМУ отнеслась к нам с некоторым сочувствием, и экзамены были сданы без потерь. В это время в самой академии экзаменовались ещё несколько человек. При сравнении результатов получилось, что вся наша дальневосточная группа была зачислена.
Благословенные времена
1 сентября 1961 года. Нетрудно представить, с какой радостью мы с женой и сыном мчались на запад на ТУ-104, без особой грусти расставаясь с Дальним Востоком, который в общем-то немало дал нам в смысле жизненного и служебного опыта. Опять новая жизнь, новые люди, новые порядки. Мы на факультете радиоэлектроники (4-й факультет). В нашей группе при кафедре РТИ (радиолокация, телевидение, инфракрасная техника) – 10 человек. Преподаватели – доктора и кандидаты наук, доценты и профессора. Много теории. Половина группы окончила инженерное училище (ВВМИРТУ), им легче. Другая половина окончила курсы, как и я, нам труднее, так как теоретическая база слабая.
Один из преподавателей по импульсной технике, профессор полковник В.И.Раков эту разницу всегда подчёркивал, и мы, не инженеры, постоянно были у него "на мушке". Достаточно было однажды показать ему слабину в чём-нибудь, как он мог начать методически доказывать, что эта слабина естественна и неисправима. К счастью, мне удалось избежать этого его ужасного прицела, и дела в целом шли благополучно. Конечно, то были благословенные времена. Много интересного мы получали на занятиях. Не без скрипа, но углублялись во всякие теории, некоторые из которых в то время были ещё в зачаточном состоянии. Дважды были на практике. После первого курса – на Балтике, где я встретил в Лиепае Джемса Чулкова. Он уже тогда показывал вполне определённые задатки будущего флотоводца. Кто бы мог подумать тогда, что такой трагедией прервётся его восхождение к этому светлому будущему. После второго курса побывали в Саратове на заводе, который производил мощные корабельные радиолокационные комплексы. С начала 1964 года приступили к написанию дипломов. В училище, как известно, мы этого избежали. Теперь должны были в полной мере ощутить, почём "фунт" дипломной работы.
Стали приходить "наниматели". Прослышав, что строятся новые подлодки-автоматы, и что в их экипажах предусмотрена должность заместителя командира по электронике, некоторые из нас, в том числе и я, заявили о желании пойти на такую лодку. Но этот вариант повис в воздухе – таких должностей никто не учреждал, да и ПЛ-автоматы в полном смысле этого слова не пошли.
Однажды меня пригласил на беседу начальник военной кафедры при Ленинградском электротехническом институте (ЛЭТИ) полковник Фрейдзон, который имел интерес подобрать себе на кафедру одного из нас, выпускников. В конце беседы он заявил, что на моей кандидатуре он останавливается, и чтобы я готовился стать преподавателем. При этом минимум три года должен жить с семьёй без квартиры. Позже стало известно, что Главком ВМФ запретил отпускать "на сторону" выпускников академии, так что эта "свадьба", несмотря на состоявшуюся "помолвку", также не состоялась. Защита дипломной работы прошла вполне успешно. Состоялся выпуск, во время которого я также получил капитана 3 ранга (с молотками) и назначение военпредом в Саратов на тот самый завод, где мы год назад побывали на практике.
Очередной виток Судьбы. Слава Его Величеству!
Этот новый поворот в жизни прошёл без особых переживаний, хоть и пришлось в бытовом (квартирном) вопросе вновь начинать с отрицательного значения. Мне поручили принимать огромные корабельные РЛС "Ангара" и "Ангара-М" для больших кораблей – крейсеров и БПК. Работа живая, интересная. Увидел в действии получившую тогда громкую известность саратовскую систему бездефектной сдачи продукции. Какую-то роль эта система играла, но это не значит, что дефекты были полностью изжиты.
По прошествии двух лет вновь помог Его Величество Случай. Однажды мой шеф возвратился из Москвы и сообщил мне о неожиданном предложении, исходившем из 5-го Управления ВМФ. Предлагалось перейти на службу в Москву в некое, создаваемое с нуля, подразделение, которое будет заниматься "внешними связями" по линии ВМФ. 5-му Управлению поручили подобрать в это подразделение по своей специальности одного человека, имеющего московские корни (не будет просить квартиру). После поездки в Москву на "сватовство" (побожился квартиры не просить) и небыстрой кадровой процедуры в начале 1967 года состоялось моё назначение на должность заместителя начальника Спецбюро при Заместителе Главкома ВМФ по кораблестроению и вооружению. Тогда им был адмирал П.Г.Котов. Забегая вперёд, могу сказать, что свою "божбу" насчёт жилья я выполнил на 100%. Квартирный вопрос решил через кооператив. И опять новая жизнь, но теперь такая, о существовании которой я вообще не мог и предполагать.
Хотел я стать артиллеристом, Но переброшен в РТС. В итоге стал специалистом На трудной ниве ВТС!
ВТС – это военно-техническое сотрудничество. Именно в эту жизнь окунула теперь меня Судьба. Это было время активного развития военно-технического сотрудничества нашего Военно-Морского Флота с флотами дружественных стран. В это понятие входило несколько основных элементов: – поставка за рубеж кораблей и военно-морской техники; – обучение иностранных экипажей и других специалистов; – создание в зарубежных странах инфраструктуры для обслуживания поставляемой нами военной техники.
На флотах и в центральном аппарате ВМФ создавались подразделения для ВТС. Офицеры в них подбирались примерно так же, как подобрали и меня. Знания по новому для нас делу мы приобретали по ходу службы, изучая руководящие документы (тогда ещё «сыроватые») и общаясь с теми организациями, которые занимались ВТС в Главном штабе ВМФ, Генштабе, Госкомитете по внешним экономическим связям (ГКЭС). В ГШ ВМФ это был 10-й отдел, который фактически курировал все действия по ВТС в ВМФ, в том числе и в Спецбюро, в котором я оказался.
Попал в "десятку"!
Через полтора года работы в Спецбюро мне предложили перейти на работу в 10-й отдел. В эти дни я единственный раз обратился за советом к Володе Гарину, нашему общему ангелу-хранителю. Его ответ был прост и суров: – Только дурак может не согласиться перейти на работу в вышестоящий орган, да ещё на более высокий оклад. И вот в августе 1968 года я поступил в 10-й отдел (неофициально – "десятка";), который являлся самостоятельным подразделением Главного штаба ВМФ, наравне с другими его управлениями и отделами.
Меня сфотографировали на нашей юбилейной встрече. Ленинград, осень 1973 года
Так получилось, что за предыдущие 15 послеучилищных лет я сменил шесть мест службы, а все последующие 23 года прослужил только в этом отделе. Работа здесь пришлась по душе. В ней было немало элементов военной дипломатии, освоение которых шло постепенно и в целом успешно. Прежде всего, окунулся в море бумаг. Это были заявки разных стран на оказание различных видов военно-технической помощи. После их изучения следовала проработка заявок с довольствующими органами ВМФ, составление обобщённых заключений по заявкам и представление их в Генштаб. Там 10-е Главное Управление – "большая десятка". Далее – участие в подготовке и согласовании проектов решений ЦК и Совмина. И бесконечные согласования всех возникающих вопросов в переписке, по телефону и в личном общении с военными и гражданскими чиновниками на разных уровнях.
На первый взгляд – сущая рутина и скука! Однако всё это происходило в постоянном бурлении, при довольно частом поступлении внезапных просьб из дружественных стран на самом высоком уровне, на которые требовались срочные ответы на таком же уровне. Плюс к этому частые приезды в нашу страну различных делегаций, для которых организовывались показы техники, консультации по её устройству, применению и тому подобное. Ещё плюс – периодические командировки в зарубежные страны в составе разных делегаций и по самым разным вопросам. Вначале мне поручили подготовку решений по ВТС с КНДР, и уже в 1969 году довелось побывать в этой стране. Особенность её видна хотя бы по тому факту, что наша делегация (глава – помощник начальника ГШ ВМФ вице-адмирал В.Д.Яковлев) поехала туда на неделю, а пробыла фактически полтора месяца.
Размещались в апартаментах, которые вернее назвать золотой клеткой. Из неё ни шагу ступить нельзя без сопровождения, которое оставляло нас, только доставив в Советское посольство. Переговоры с утра до вечера. Корейцы требовали, чтобы в двухстороннем документе, который готовился к подписанию, вместо названий "Японское море" и "Жёлтое море" было записано "Восточно-корейское" и "Западно-корейское". Уже скрупулёзно обсуждены и согласованы все основные положения документа, а по географическим названиям никакие компромиссы не принимались категорически. Глава нашей делегации почти ежедневно через посла связывался с МИДом.
В результате было решено выполнять в рабочем порядке достигнутые договорённости без официального подписания документа. Такое решение было совершенно необычным. В последующие 12-15 лет контакты с этой страной по линии ВМФ несколько ослабли. Но флот Северной Кореи усиленно развивался по принципу "Чучхе" – опора на собственные силы. Там строились по методу копирования наших проектов некоторые корабли (катера) и даже средние дизельные подводные лодки проекта 633. По их количеству КНДР сильно продвинулась вперёд, но по уровню вооружения и техники накапливала отставание до 10-15 лет. В колоссальных достижениях в стране и одновременно в наличии серьёзных проблем в её ВМФ можно было убедиться в 1987 году во время официального визита туда нашего Главкома адмирала флота В.Н.Чернавина. Мне довелось быть в составе его делегации.
Визит Главкома ВМФ Адмирала флота В.Н.Чернавина в КНДР в 1987 году. Справа от него стоит Д.П.Кузнецов
Это была первая страна, с которой я познакомился, поэтому, может быть, слишком подробно об этом пишу. В дальнейшем диапазон моих действий постепенно расширялся, и мне пришлось побывать в Польше, ГДР, Болгарии, Румынии, Финляндии, Югославии и так далее. Вопросы решались самые различные: поставка и ремонт кораблей, совместная разработка проектов некоторых кораблей, создание образцов военно-морской техники, в том числе специализация по этим вопросам в рамках СВД.
Благодаря настойчивым усилиям Главкома ВМФ С.Г.Горшкова, в ГДР, ПНР, НРБ с помощью СССР развивалось военное кораблестроение. Этим преследовалась цель хотя бы частично разгрузить судостроительные мощности советских заводов, перегруженных заказами для нашего родного флота. Такая обстановка усугублялась по мере уменьшения возможностей нашего флота поставлять за рубеж корабли и технику из своего наличия. В 1974 году в составе делегации Генштаба побывал на Кубе. Празднуя в этом году 15-летие своей Революции, кубинцы, после некоторого охлаждения к нашей стране под влиянием китайцев, вновь вернулись к пониманию, что только от Советского Союза они могут получить надёжную поддержку в строительстве своей новой жизни.
Не могу не вспомнить о Вьетнаме, где побывал трижды в 1978-1979 годах. Цель – известная теперь база Камрань. В результате многих дней и ночей переговоров (вёдра выпитого кофе и блоки выкуренных сигарет) родилось Соглашение о создании в этом важнейшем месте пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) наших кораблей, находящихся в Индийском океане на боевой службе. Соглашение было подписано 2 мая 1979 года от имени Советского Правительства адмиралом флота Н.И.Смирновым в моём присутствии.
Перед подписанием Соглашения по базе в Камрани. Справа от меня посол в СРВ Чаплыгин, а слева – Командующий ВМС СРВ контр-адмирал Кыонг. Вьетнам, май 1979 года
Вполне понятно, с какой горечью и разочарованием приняли все участники разработки и реализации этого Соглашения известие об одностороннем нашем отказе от него. Четырежды был в Эфиопии. Там с нашей помощью буквально с нуля создавались эфиопские ВМС и строился для наших кораблей ещё один ПМТО. Этот пункт приказал долго жить с отделением Эритреи. Недалеко от Эфиопии Южный Йемен. Туда мы тоже поставили немало кораблей и техники. Получили в ответ согласие на создание большого ПМТО. Ради этого в 1983 и 1984 годах там поочередно побывали сначала С.Г.Горшков, затем В.Н.Чернавин (в ранге начальника ГШ ВМФ). Оба раза мне довелось быть в составе их делегаций. ПМТО в Адене – заветная мечта С.Г.Горшкова, но ей не суждено было осуществиться ввиду начавшихся вскоре "великих событий", которые низвели, как известно, наш родной флот до нынешнего жалкого состояния.
