Мы, ветераны Флота, нахимовцы 1950-х годов, внимательно наблюдаем за сегодняшней жизнью юных нахимовцев. Радуемся за них. Но вот одна вчерашняя фотография вызвала недоумение и удивление.
Что за подвиги совершили несовершеннолетние юноши, что их грудь украшают две и даже три медали? Зачем это? Явная дискредитация наград. Мы помним нахимовцев, которые воевали, и у них были боевые награды. Мы пережили эпоху Брежнева Л.И., когда ему на грудь сыпались награды, вызывая у народа смех и анекдоты.
Как смешно и нелепо выглядят награды северокорейских генералов. Неужели и мы дойдем до этого? (Убедительно прошу опубликовать это сообщение и приложенную фотографию. Мы же не можем пройти мимо без нашей реакции.)
Капитан 1 ранга, Житель блокадного Ленинграда, нахимовец 1950-1956, Касатонов Валерий Федорович.
Капитану 1 ранга В.Ф.Касатонову
Уважаемый Валерий Федорович! У нахимовцев, из числа участников военного парада на Красной площади в Москве 9 мая 2013 года на фото три медали: - «За службу Родине с детства» - нахимовская медаль, награждены Начальником НВМУ; - «За участие в военном параде в День Победы» - медаль министра обороны РФ; - «95-летие Вооруженных Сил СССР» - юбилейная общественная медаль. Награждены Комитетом памяти Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Согласен с Вами в том, что подобные медали не только нивелируют, но и вообще занижают статус медали как государственной, боевой награды, тем более, если они на груди молодых людей в таком количестве. Но такова сегодняшняя реальность, нахимовцы в этом не виноваты. Более того, носят медали с гордостью. Не их в это вина, а наша общая беда, когда клепают по разным поводам и вручают медали налево и направо… Думаю, что должны быть не медали, а в лучшем случае, какие-нибудь памятные знаки.
С уважением, заведующий отделом воспитательной работы НВМУ капитан 2 ранга запаса Черемисин Анатолий Васильевич.
В Стокгольме на тихой озелененной улице Тегнера стоит самый обыкновенный дом. Он не отличается от окружающих его строений. Вместе с тем дом этот не совсем обычен. Он обладает сказочной притягательной силой для всех детей мира. Ведь именно здесь, в одном из крупнейших издательств Швеции «Рабен и Шегрен», увидели свет «Пеппи Длинный Чулок», «Эмиль из Ленненберги», «Мы — на острове Сальткрока» и многие другие замечательные произведения знаменитой детской писательницы Астрид Линдгрен. Сейчас Линдгрен одна из самых знаменитых женщин Швеции, ее книги переведены на 20 языков и никогда не залеживаются на книжных прилавках и полках библиотек ни одной страны мира.
Я хочу рассказать вам об одной замечательной повести Астрид Линдгрен, которая не очень популярна в Росси, но является одной из самых добрых и милых книг, написанных для детей. Повесть «» была написана в 1964 году летом в Фурсунде «на самом краю моря», где обычно проводила летнее время Астрид Линдгрен, среди безлюдных шхер, которые она так чудесно описывает в книге. Она любит природу, считая, что это «единственное прибежище человека, когда ему трудно живется». На вопрос о том, каковы ее вкусы, писательница обычно отвечала: «Я люблю одиночество и люблю книги. Я люблю свою работу. Мне нравится театр и кино. Я люблю путешествовать и люблю после путешествий возвращаться домой... И еще: я люблю людей».
много путешествовала, она побывала во всех скандинавских странах, в Германии, Австрии, Англии, Франции, Италии, Испании, Голландии, Швейцарии, Югославии и США. Линдгрен всегда мечтала побывать в Советском Союзе, и ее мечта сбылась, когда она в 1965 году приезжала в Москву. Там впервые дети из России узнали главную героиню повести «Мы — на острове Сальткрока» малышку Червен, потому что Линдгрен присутствовала на фестивале детских кинокартин, где в том числе демонстрировался фильм, снятый по ее сценарию «Малышка Червен, Боцман и Муссе». Маленьких и больших москвичей, а потом и ленинградцев увлек этот жизнерадостный фильм и озорная малышка Червен в исполнении девочки-шведки Марии Йохансен. И повесть «Мы — на острове Сальткрока» стала известной в России. Надеюсь, что эту книгу прочитаете и вы, ребята. И если даже некоторые из вас смотрели фильм, вы все равно узнаете много нового. Потому что фильм гораздо уже по своему содержанию и охватывает лишь несколько эпизодов, которые составляют примерно последнюю треть книги. Вы прочтете эту повесть, и Ваш мир войдет еще один уголок света, бедный шведский островок Сальткрока, расположенный на «самом краю моря», среди одиноких скалистых шхер... Скудно живется на этом острове. Кукла в колясочке кажется Червен роскошной игрушкой, и купить такую игрушку может только мама ее подружки Стины — буфетчица из Стокгольма. Зато как красив фьорд и шхеры вокруг острова! Как привольно там детям! Какие они самостоятельные и веселые! Малышке Червен ничего не стоит перебраться на лодке с одного острова на другой даже без весел, особенно в сопровождении ее пса Боцмана. Только бы не ударил гром, которого девочка так боится. А ее сестры Тедди и Фредди вместе с городскими мальчиками Юханом и Никласом бесстрашно плавают на лодке по фьорду, пока их окутывает густая пелена тумана, отпугивающая даже взрослых. Линдгрен любит детей, и это ощущается в ее книге. Дети, особенно Червен, любимцы жителей Сальткрока, они принимают близко к сердцу их горести и радости. «Наша Червен» — так называют они маленькую светловолосую девочку в брючках, которая никогда не расстается с огромной собакой. Детство детей должно быть светлым и радостным, дети должны встречать любовь и понимание взрослых, верить в счастье и справедливость. Такова основная мысль этой повести, делающая ее оптимистичной, несмотря на некоторые печальные обстоятельства.
Веселые события и радостный настрой героев не мешают правдивости описания темных сторон жизни. Линдгрен серьезно разговаривает с детьми, она не ограждает их от жизни, не скрывает, что в мире есть нищета, смерть, горе и болезни. Семилетний Пелли тяжело переживает смерть кролика Йокке, а Червен — несчастье ее собаки. На острове разыгрываются и другие драматические события. Дети впервые сталкиваются с миром корысти, стяжательства и злобы, который так неожиданно для них есть и на Сальткроке. Дружно вступаются дети за семью Мелькерсонов, когда ей угрожает беда. Агент обещал писателю возобновить аренду дачи на Сальткроке, но выясняется, что хозяйка дачи, вдова столяра, хочет продать свою собственность. У писателя, едва сводившего концы с концами, нет денег, и дом собирается купить богач Карлсберг. Мечты семьи Мелькерсонов о постоянном лете на Сальткроке рушатся, но Мелькер неожиданно получает премию и может купить усадьбу. Линдгрен верит в торжество справедливости, и поэтому серьезный социальный конфликт разрешается в пользу Мелькерсонов. Три мира изобразила Линдгрен в своей повести: мир детей, мир подростков и мир взрослых. Казалось бы, эти миры нигде не смыкаются. Малыши заняты своими заботами. Пелле мечтает о «зверюшке», Червен со Стиной «расколдовывают» лягушку, превращая в прекрасного принца, Тедди, Фредди, Юхан и Никлас организуют тайный клуб. Мелькер пишет книгу, Мэрта и Ниссе торгуют в лавке. Но все эти миры объединяет доброта, любовь к младшим, глубокое понимание друг друга. И самое прекрасное, когда все они собираются вместе. Это хорошо выразил Пелле, говоря, что счастье жизни — это когда «все вместе». Вам, ребята, несомненно, понравится легкий и непринужденный юмор Линдгрен, окрашивающий всю книгу. Юмор звучит зачастую и в авторской речи Линдгрен. Без конца шутят ее герои — Ниссе, Кристер и особенно Червен и семья Мелькерсонов; там все подшучивают и подтрунивают друг над другом. Порою повесть «Мы — на острове Сальткрока» напомнит вам сценарий кинокомедии, особенно бесконечные падения Мелькера и детей в воду. Тогда вспомните, что часть книги была экранизована. Сейчас вы, надеюсь, прочитаете и узнаете новую для вас повесть Линдгрен, как читаете и знаете другие ее произведения.
КИНО
Ты должен делать выбор каждый день!
Кирилл Костю
Проводником основной мысли картины является великий тренер Анатолий Тарасов в исполнении непревзойденного Олега Меньшикова. Убедительно созданный образ Тарасова, деспота и хорошем смысле этого слова, бескомпромиссно «ломающего» своих хоккеистов, чтобы впоследствии привить им психологию победителя и научить жизни под девизом «жить и играть, и делать выбор каждый день». Вот она, система воспитания героев с большой буквы, которых так не хватает отечественному кинематографу, переполненному менеджерами среднего звена, бандитами и до неприличия богатыми людьми. Лебедев заставляет всех вспомнит давно забытую истину: чтобы быть героем, надо быть сильным духом, быть человеком, обладать слабостями, которые присуши каждому нормальному человеку, но уметь с ними бороться. Фильм смонтирован настолько энергично и захватывающе, что зрителю ничего не остается, как примкнуть к числу болельщиков и искренне переживать за героев. Стирается даже тот факт, что сценаристом нарушена хронология жизни Валерия Харламова— трагическая авария, приковавшая великого хоккеиста к инвалидному креслу, случилась после матча СССР — Канада.
Фильм повествует о друзьях, врагах и любви. «Хоккеист должен видеть своих, чужих и блондинку в третьем ряду» — одна из ключевых фраз фильма, сказанная непревзойденным Анатолием Тарасовым — отражает те качества, которые должны быть у каждого хоккеиста: быть внимательным к врагам, поддерживать своих п влюбляться, потому что у каждого настоящего мужчины, который добивается успеха в жизни, за спиной стоит верная и надежная любимая женщина. Фильм повествует о том, как тяжело удержать близких в ежедневной борьбе с жизнью и в погоне за успехом. Трогательно показаны отношения Валерия Харламова с семьей, мама хоккеиста очень переживает за сына, возникают ссоры, но, как по-настоящему любящие люди, они всегда мирятся. У Харламова дружная и хорошая семья, веселым эпизодом в «Легенде № 17» является встреча мамы Харламова и Тарасова — потрясающий момент, заставляющий улыбнуться всех. Хорошее кино о хороших людях, вдохновляющее на поступки, воспитывающее чувства патриотизма и гордости за свою страну, чувство единства: спортивные победы объединяют людей всех возрасти и социальных групп. Мне, как зрителю, важно, что есть еще российские фильмы, после просмотра которых, уходя из зрительного зала, думаешь: «Моя судьба в моих руках, и только я решаю, кем я буду завтра!» Каждый выбирает то. что выбирает, не стоит бояться однажды взять на себя ответственность за свою жизнь и изменить ее.
Фильм «Легенда № 17» провозглашает закрытие эпохи приспособленцев и начинает отсчет времени для героев, а героем может стать каждый, нужно только сделать выбор. Дорогие читатели, отсчет начат... выбор за вами! Я свой выбор сделал!
ПУТЕШЕСТВИЕ
Царское село — город муз
ВЫСТАВКА
От Гверчино до Караваджо
Никита Данилов
13 июля 2013 года в Гербовом зале Зимнего дворца открылась выставка «От Гверчино до Караваджо. Сэр Денис Маон и итальянское искусство XVII века», организованная Государственным Эрмитажем и музеями Италии при поддержке RomArtificio. Эта экспозиция — дань памяти и уважения искусствоведу и собирателю, крупнейшему знатоку творчества Гверчино, Караваджо и искусства XVII столетия сэру Денису Маону.
Сэр Денис Маон (1910-2011) принадлежит к числу историков искусства, которые сочетали свою научную деятельность с коллекционированием. В его собрании находились картины Караваджо, Гверчино, Гвидо Рени, Луки Джордано, Джузеппе Мария Креспи и других выдающихся итальянских живописцев XVII-XVIII веков, а также замечательные графические листы. Концепция эрмитажной выставки отражает замысел Дениса Маона — объединить в одной выставке картины своего собрания с теми, которые он особенно любил и изучал. В экспозицию вошли около 30 работ Гверчино, Караваджо и их современников из итальянских собраний, дополненные полотнами из богатой коллекции итальянской живописи XVII века Эрмитажа. С увлечения Гверчино начался путь Дениса Маона к истории итальянской живописи, завершился он открытиями, связанными с искусством Караваджо.
Мальчик с корзиной фруктов Караваджо (Микеланджело Мерит да Караваджо) 1593-1594
Микеланджело Меризи, прозванный Караваджо (1571-1610), проявил интерес к живописи с ранних лет. С 1584 года и, по всей видимости, до 1588 года он учился в мастерской миланского художника Симоне Петерцано. После этого о Караваджо нет никаких сведений вплоть до его приезда в Рим (около 1592 г.). В первые годы римской жизни Караваджо удивительно быстро эволюционировал. Так, этим временем могут датироваться полуфигурные изображения юношей с разными аксессуарами и в разных ситуациях (например, «Мальчик с корзиной фруктов», «Больной Вакх» — оба: Рим, Галерея Боргезе; два варианта «Юноши, укушенного ящерицей» — Лондон, Национальная галерея; Флоренция, Фонд Роберто Лонги). Наиболее совершенным среди подобных произведений можно считать «Лютниста» из Эрмитажа, где гармоничное единение человека с окружающей его средой выражено в живописном отношении особенно тонко. Очевидно, чуть позднее Караваджо создал несколько композиций, уже объединявших две-три фигуры в одной сцене. Яркими примерами здесь могут служить два варианта «Гадалки» (Рим, Капитолийские музеи; Париж, Лувр) и две реплики «Шулеров» (Художественный музей Кимбелла в Форт-Уорт, штат Техас, США, и бывшее собрание Дениса Маона), созданные около 1597 г. Караваджо сумел найти в жанровой живописи новые сюжеты и представить их на высоком художественном и повествовательном уровне. Караваджо не был в достаточной степени понят своими современниками, которые подражали его контрастной системе света и тени, использовали его сюжеты, но не достигали одухотворенной силы произведений мастера. Можно сказать, что только открытие Караваджо в начале XX века позволило в полной мере оценить его значение в общей картине развития европейской живописи.
Юноша с лютней Караваджо (Микеланджело Меризи да Караваджо) 1595-1596
Джованни Франческо Барбьери, прозванный Гверчино (1591-1666), принадлежал к следующему поколению итальянских художников. Он родился в Ченто, учился у местных живописцев. Благодаря несомненному природному таланту, Гверчино сформировался очень рано. Картина «Мадонна с воробьем» (1615-1616) из собрания Маона (ныне — Болонья, Национальная Пинакотека) может дать представление о первых работах мастера. Гверчино создал ряд замечательных картин, едва достигнув тридцати лет. Они объединены общей манерой, которая явилась развитием тенденций, заложенных в «Мадонне с воробьем». На этих полотнах изображены сцены, взятые крупным планом. Герои обычно представлены по пояс, а не в полный рост. Художник активно использует светотеневые контрасты, подчеркивая пластику тел. В то же время свет не выхватывает отдельные фрагменты, как это было у большинства караваджистов, а лепит форму. Особую выразительность придает его героям энергичная жестикуляция. В 1621-1623 годах Гверчино работал в Риме, где, кажется, впечатление на молодого мастера произвел не Караваджо, а представители болонской школы — Доменикино и Гвидо Рени. Маон рассматривает пребывание Гверчино в Риме как начало «переходного» периода в его творчестве, который продолжался примерно до 1632 года. В Эрмитаже хранится монументальное произведение Гверчино «переходного» периода — «Вознесение Марии», исполненное вскоре после возвращения из Вечного города. В июле 1623 года Гверчино вернулся в Ченто, а в 1642 году, после кончины Гвидо Рени, перенес свою мастерскую в Болонью.
Классицистские черты в творчестве Гверчино получают дальнейшее развитие. Почти полностью из его произведений исчезают многофигурные композиции, при этом возрастает роль пейзажа, который занимает все больше места. В немногих многофигурных картинах Гверчино стремится к уравновешенной симметричной композиции, которая иногда кажется искусственной. На смену энергичным героям раннего периода приходят статичные, словно остановленные в движении персонажи. Более яркими и локальными становятся краски, исчезают контрасты света и тени, характерные для ранних произведений. Неизвестно в точности, что в большей степени повлияло на изменение художественного языка позднего Гверчино — влияние Гвидо Рени, вкусы его болонских (и эмилианских) заказчиков, или же это было обусловлено внутренними причинами развития его собственного творчества. Тем не менее, творчество Гверчино действительно остается ярким примером резкого изменения художественной манеры большого мастера и поэтому заслуживает более внимательного анализа.
Мадонна с младенцем (Мадонна с воробьем) Гверчино (Джованни Франческо Барбъери). Около 1615-1616
ЮМОР
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
И все же в темноте один из разведчиков наткнулся на проволочное заграждение позиции немецких батарей. Гарнизон был поднят по тревоге, взлетели осветительные ракеты, завязался жестокий бой. Тогда Иван Лысенко совершил свой подвиг. Ночь и день длилось сражение на батарее. Немцы пытались подбросить своему гарнизону подмогу с другого берега фьорда. Но разведчики не допустили этого, однако и у них кончались боеприпасы. Пришлось пополнять боеприпасы путем выброски из самолетов, которые одновременно поддерживали разведчиков своим огнем по немецкому гарнизону. По радио попросили срочно прислать боеприпасы. Просьбы была выполнена, можно сказать, немедленно. Оправившись от первого сопротивления немцев, разведчики предприняли новую атаку и захватили батареи, уничтожив десятки фашистов, более сотни были взяты в плен. С получением от разведчиков доклада о выполнении задачи, Командующий флотом адмирал А.Г.Головко с наступлением темноты направил на дерзкий прорыв в порт Лиинахамари торпедные катера с первым броском десантников, за которыми, с небольшим интервалом, следовали десантники первого и второго эшелонов. Порт Лиинахамари был взят.
. За участие в Петсамской операции и проявленный при этом героизм Николаю Георгиевичу Танскому было присвоено звание Героя Советского Союза, орденами были награждены все члены экипажа. В 1960-1966 гг. Н.Г.Танский - заместитель начальника Ленинградского нахимовского военно-морского училища по учебной части.
Немцы оказывали упорное сопротивление, но не выдержали натиска десантников, к которым подходило подкрепление, ранее высадившееся на побережье. И вот теперь, через 32 года, ветераны вспоминают те события, вновь на мысе Крестовый. Даже те, кто передвигался с помощью трости, не могли удержаться от подъема на высокий мыс, несмотря на каменные завалы и крутые, трудно проходимые тропы. Воспоминаниям, казалось, не будет конца. Они произносились так живо, так образно, как будто они и сейчас пребывают в той тяжелой атаке. Воспоминаниям способствовали следы: экспонаты того боя, сохранившиеся на мысе. Бетонные основания немецких береговых орудий, пулеметный блиндаж, скрученная и проржавевшая колючая проволока заграждения, так и оставшаяся на своем месте, осколки мин, патронные гильзы. Об этом же напоминал и памятник разведчикам, погибшим на мысе Крестовый, воздвигнутый на их братской могиле. Ветераны подошли к памятнику, возложили венок. Долгим молчанием, склонив головы, мысленно представляя живые образы погибших, отдали долг уважения, признательности, памяти подвигу своих дорогих боевых соратников. Под глубоким впечатлением от увиденного от пребывания на Крестовом, ветераны-разведчики медленно, как и при подъеме, покидали то место, которое близко для каждого из них. Пребывание ветеранов в Заполярье прошло организованно, с выполнением всех намеченных мероприятий. Они выразили сердечную благодарность всем североморцам за их внимание и теплый прием. Мы получили новый большой заряд для нашей военно-патриотической работы, увидели достойных приемников и продолжателей славных традиций североморцев старших поколений.
Л.К.Бекренев с однокашниками по ВВМУ им. М.В.Фрунзе Главкомом ВМФ С.Г.Горшковым и его замом В.А.Касатоновым. 1968 г.
Виталий Бекренев. Где-то в 1974-1975 гг. после морской практике на Балтийском море я привез и показал отцу песню неизвестного мне автора. Отец переделал слова этой песни применительно к своему выпуску, оставив главный каркас и припев этой песни.
Застольный тост Л.К.Бекренева на встрече однокурсников 9-го выпуска ВВМУ имени М.В.Фрунзе по случаю 50-летия окончания училища 21 марта 1981 года.
Леонид Константинович Бекренев. 1993 г.
Приложение. Из архива Л.К.Бекренева.
Начальник Разведки БФ. 1943 г.
Зам. начальника 4-го Управления Комитета информации при Совете Министров СССР. 1948 год.
Зам. начальника Управления 2-го Главного Управления ГШ ВС. 1949 г.
Зам. начальника Управления 2-го Главного Управления МГШ. 1951 г.
Офицеры 2-го Главного Управления МГШ. Март 1953 г.
В пастуховской прозе я не вижу нового. Ему, парню, очевидно начитанному, попались в руки книги одного из забытых «новаторов», бывших в моде в двадцатых годах. Люди моего поколения видели в восемнадцатом году пустыри Петрограда, заставленные чудовищными холстами: отдельно — руки, отдельно — ноги, глаза, круги, кубы. На флоте бредовый кубист Воронищенко заставлял обучавшихся в изостудии моряков писать «индустриальные натюрморты». Теперь, через сорок лет, весь этот бред выдается кое-кем за новинку... Я спрашиваю Пастухова: отчего бы вам не учиться у Горького, Чехова, Шолохова, не писать о том, что вы знаете? — О нашей жизни-то? — искренне удивляется Пастухов. — Неинтересная жизнь. — Сколько вам лет? — Двадцать два. — Я тоже в двадцать два думал: чем может быть примечательна жизнь маленькой воинской части? И писал, как и вы, рассказы о том, о чем знал понаслышке: об «иностранном легионе», о положении рабочих на Западе... Но однажды редактор, опытный военный газетчик, усадил меня в своем кабинетике и сказал по-отечески: «Вы живете среди замечательных людей. К чему же писать о том, чего вы не видели?» Красноармейцу, мечтавшему стать писателем, помогли командиры и политработники. Я бы не сказал, что это были добренькие папаши, заботливо продвигавшие в жизнь юного, обладавшего некоторыми литературными способностями человека. Нет, все они, коммунисты, говорили правду в глаза и не раз ему «вправляли мозги», но никогда не бросали пренебрежительно: «Непригоден».
Редактор отправил два или три рассказа в Москву. А однажды летом, во время учений, я узнал, что меня откомандировывают в редакцию «Красной звезды». Военком батальона Иван Васильевич Рогов сказал: «Счастливого пути. Надеюсь, еще встретимся...» Через три года я написал первую пьесу. Через восемь лет — первую повесть. С Иваном Васильевичем мы встретились во время войны. Он был уже генерал-лейтенантом, начальником Главного политуправления флота, а я — флотским писателем, написавшим несколько книг о героях, которые ели со мной из одного котелка, закуривали из одного кисета и не были еще окружены нимбом мученичества или ореолом геройства... Теперь я пишу о людях, пришедших на флот им на смену... — По старинке-то оно лучше выходит, — с хитринкой взглянув на Пастухова, говорит старшина Космачев. — И надо писать о настоящих героях. А то у нас любят хлюпиков расписывать с полным сочувствием. Приедет такой маменькин сынок невзначай на целину и — «Ах, мамочка, я не выдержу!» Или — «Ах, мамуля, с ума сойду!» И все с таким хлюпиком нянчатся: «Ах, милый, потерпи» да «ах, милый, мы за тебя поработаем, присмотрись». И хлюпик понемножку на наших глазах выпрямляется... У нас на корабле был такой. Мы с ним не нянчились — недосуг было, своих дел по горло. Тоже начал было — «ах, не могу, ах, укачивает, ах, пища мне вовсе не подходящая, ах, койка жесткая!» А уж в шторм попал — сущая беда с ним: «Ах, мамочка, не увидишь любимого сына!», «Ах, зачем я на флот согласился!» Ну, тут наше терпение лопнуло. Море не терпит хлюпиков, да и мы с таким нянчиться не намерены. Перестали внимание обращать. И гляди ж ты, — «ах, не могу»,, да «ах, мамочка» прекратились. Командир посылал его на тяжелые работы, хлюпику и вздохнуть стало некогда. Поработал месячишко, как все, — и пища стала вполне подходящая, и койка мягка, и травить перестал. Словом, стал человеком. Вот и выходит, что писателям не стоит на хлюпиков время тратить. У нас героев хватает!
ГЛАВА ПЯТАЯ. КИВИРАНД
1
Елена Сергеевна проснулась. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, встала, надела желтый халатик, раскрыла окно. Море было розовое, таких изумительно нежных тонов, какие бывают лишь на рассвете. В бухту выдвинулся причал с шхунами и моторками. На острой стреле лесистого мыса — маяк и пограничная вышка.. Юрий Михайлович спал, спокойно, мерно дыша, положив руку под щеку. Вчера он вернулся с корабля умиротворенный: «Я морякам еще нужен». Елена Сергеевна подумала, что она очень счастлива. Восемь лет они вместе. Восемь лет... Юрий был товарищем ее брата. Когда она познакомилась с ним, она была еще совсем девочкой, носила туфли без каблуков, училась в театральном институте и чуть ли не с первого дня полюбила его. Полюбила на горе: Юрий уже был женат, имел двух сыновей, и Митя сказал, что разрушать флотскую семью — последнее дело... Она окончила институт, стала актрисой, в маленьких городах сыграла много ролей. Приезжая иногда в Ленинград, встречала Юрия, хотя старалась не видеться с ним.
Митя говорил, что Любовь Афанасьевна Юрию не пара, она зла, сварлива, заносчива, вульгарна, честолюбива, но ребята... ребятам нужен отец! И Лена скрывала от Юрия, что любит его. Когда началась война е белофиннами, она служила в одном из ленинградских театров; Митя появлялся дома лишь на день, на два. О том, как он воюет, умалчивал; она догадывалась: брат ходит подо льдом в тыл к врагу и каждый поход его — это борьба с противолодочными сетями, «охотниками», нестерпимым морозом, льдами. Юрий воевал на надводных кораблях. Зимой замерзали заливы, и он появлялся чаще, чем Митя. А когда Митя погиб, у нее никого не осталось. «Вот и нет больше нашего Мити», — сказала она еле слышно, когда Юрий пришел к ней. Его приход отогрел ее. Он был нужен ей, как воздух, как хлеб. Она так давно его любила! Тогда она забыла, что у Юрия есть жена и два мальчугана... Но жена вскоре напомнила о себе — написала в дирекцию, в местком театра. Забыв о Ленином горе, о брате, погибшем во льдах, ее «проработали» — грубо и злобно. Чуть ли не в тот же день Юрий заговорил о том, что не может оставить сыновей без отца. Если бы он тогда знал, что через несколько лет Любовь Афанасьевна, забрав младшего сына, уедет в Москву к молодому любовнику! Они расстались. Елена уехала в Витебск и не отвечала на его дружеские письма. Чтобы окончательно порвать с прошлым, она принимала ухаживания молодого актера и режиссера и согласилась выйти за него замуж. Это были несчастнейшие годы ее жизни. Актер был груб, избалован, пользовался успехом у юных актрис и мимоходом заводил с ними интрижки.
В годы Великой Отечественной войны в Киров было эвакуировано большое количество различных промышленных предприятий, общественных учреждений и творческих коллективов. Среди прочих по постановлению правительства был эвакуирован и Ленинградский Большой драматический театр имени М. Горького (ныне БДТ им. Г. А. Товстоногова). -
Началась война. Театр эвакуировался. Любившая до самозабвения сцену, Елена Сергеевна поняла, что муж заботится только о личном успехе. Он рассорился со всем коллективом. Когда актеры отказались играть с ним, он потребовал, чтобы и она ушла из театра. Они кочевали из одного театра в другой. Он ссорился и скандалил всюду, его выгоняли, а он вымещал злость на ней — даже стыдно теперь вспоминать — бил ее. Наконец Лена ушла от него. Вернулась в Ленинград, на Галерную. Это было в сорок пятом году. Комната осталась цела; стекла выбиты, соседи все вымерли. В квартире жили новые люди. Засучив рукава она привела комнату в порядок, сохранив все, что напоминало о Мите. Несколько лет она не видела Юрия. Она узнала, что Любовь Афанасьевна его бросила. Написать? Нет! Она не станет навязываться! В новом театре ее любили и уважали. Но она была одинока. Ей говорили: такой-то неравнодушен к ней. Ей было все равно: равнодушен, неравнодушен... После спектакля она приходила домой и мечтала услышать звонок. Она кинется к двери, увидит Юрия. Постаревшим, разумеется: война человека не красит; но какой бы он ни был, пусть весь израненный, без ноги, без руки — только пусть придет! Однажды — поздно вечером — позвонили. Она радостно метнулась к двери, но сразу отпрянула. Перед ней стоял ее муж, тот, кого она считала совсем вычеркнутым из жизни. Он был элегантен, в прекрасно сшитом сером костюме, в серой шляпе и с тростью в руке; он смиренно спросил: — Разрешишь войти? — Что ж? Входите. Огляделся:
— А очень мило. Ты, надеюсь, одна? Заметил распяленную тужурку на вешалке, трубку в пепельнице: — Уже обзавелась морячком? Ей хотелось ударить его по чисто выбритой загорелой щеке, но она сдержалась: — Это вещи погибшего брата. — Ах, так, — он положил на стол шляпу, сел в кресло — в то самое кресло, в котором так любил сидеть Юрий. — Я решил вернуться к тебе (будто одарил величайшей радостью). Кстати, твой театр пользуется доброй славой. Она возмутилась: — Вам нечего делать в нашем театре. — А по-моему, за меня ухватятся. — Пойдите спросите. — Я уверен, что ты походатайствуешь. У нее вырвалось гневно и искренне: — Никогда! — Да-а? — протянул он. — Посмотрим. — Никогда, я сказала вам! Уходите.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
