В этом экскурсе в прошлое не могу не упомянуть о трагических событиях, которые происходили в этом царском доме, и последующей судьбе замка.
Все упомянутые выше источники информации не обошли вниманием и подробности заговора и убийства Павла I. За прошедшие более чем 200 лет изучены и опубликованы подробности этого преступления. Н.Я.Эйдельман в главе буквально по минутам расписывает ход событий. «Понедельник шестой недели великого поста. Царь встает между четырьмя и пятью утра, с пяти до девяти работает….» Не менее подробно и у других авторов со ссылкой на свидетельства свидетелей и участников убийства. У меня нет намерения изложить все эти подробности. Кратко все это выложено и в сети. Остановлюсь только на двух моментах. Сколько было стражи в эти часы и минуты, и кто конкретно убил императора. Что удивительно: многочисленность стражи и участие в её ежедневном разводе самого императора не помешало заговорщикам выполнить задуманное. Читаем у Шильдера: «В караул в Михайловский замок, на большую гауптвахту вступили семеновцы, при которых находились капитан Воронков, поручик Полторацкий и подпоручик Ивашкин. Затем внутренний караул в овальной комнате. Примыкавшей к парадной лестнице, занимали преображенцы, с которыми находился поручик Марин. Сверх того, близ покоев императора еще другой внутренний караул от конного полка, под командой корнета Андреевского». Автор называет элитные полки, расквартированные в столице, которым было доверено охранять императора и его семью. Как проходило дежурство в одном из упомянутых караулов, упоминает тот же историк Шильдер: «Ночь была холодная и дождливая. В главном карауле все дремали. Вдруг прибегает лакей с криком: — Спасайте! Поручик Полторацкий обнажил шпагу и, обращаясь к солдатам, воскликнул: — Ребята, за царя!.. Все бросились вслед за Полторацким, перебежали двор и поднялись по парадной лестнице. Но вдруг на верхней площадке появились граф Пален и генерал Беннингсен. Раздалась команда: — Караул, стой! Затем они услышали слова:
— ; у нас теперь новый император Александр Павлович!» Саму драму, происходившую в спальне императора, маститый историк по неизвестной причине не описывает. Зато подробности этой ночи в попытке восстановить ход событий особенно усердствовали писатели с мало знакомыми фамилиями в постсоветское время. Хотя на этой ниве усердно потрудился еще в СССР Н.Я.Эйдельман, книга которого «Грань веков» была опубликована в 1982 г. Уже упоминалось, что в последнее время вышло несколько изданий книги «Михайловский замок» коллективных авторов, в которой опровергается версия апоплексического удара. Первый вариант этой книги есть в нашей домашней библиотеке. Последующие, видимо, малотиражные издания, разошлись очень быстро и малодоступны. Поэтому предлагаю прочесть отрывок одной из глав этой книги, автор которой Семенов В.А придерживается следующей версии гибели царя: «Вечером 11 марта 1801 года заговорщики, которых было около 60 человек, собрались у одного из участников заговора генерала П.А.Талызина – командира Преображенского полка. Квартира Талызина располагалась в здании казарм 1-го батальона этого полка, находившихся рядом с Зимним дворцом. Там заговорщики разбились на две группы и двинулись к замку. Одна – меньшая, в которой было порядка 20 человек, во главе с П.А.Паленом и Н.А.Зубовым, вышла на Невский проспект и направились к главным Воскресенским воротам замка. Она проникла во дворец, но непосредственного участия в убийстве не принимала. Позднее некоторые современники даже обвинят Палена в двоедушии. В решающий момент его не было в спальне Павла, а как только события свершились, он немедленно объявился в комнатах нового самодержца и взял инициативу в свои руки. Мемуаристами было высказано предположение, что Пален подстраховался на случай провала заговора. Если бы свержение не удалось и Павел смог сбежать, то Пален выступил бы в роли спасителя царя. Скорее же всего эта группа играла роль резерва и не должна была выпустить императора из замка.
Другая группа – большая, насчитывавшая около 40 человек, во главе с П.А.Зубовым и генералом Беннингсеном, вышла на улицу Миллионную, затем на Марсово поле и, минуя Третий Летний сад, подошла к подъемному мостику, перекинутому через Церковный канал Михайловского замка. Пройдя по этому мосту, заговорщики попали на территорию замка к Рождественским воротам. Уже здесь начинаются вопросы. Известно, что вокруг замка были расставлены многочисленные часовые, подъемные мосты на ночь были подняты. И тем не менее группы заговорщиков, насчитывавшие несколько десятков человек, беспрепятственно проникают на территорию замка. Как это случилось? Версии различны. По одной из них, заговорщики переправились по льду замерзших каналов. Но тогда не понятно, почему часовые не подняли тревогу? По другой, также малоправдоподобной, часовой, стоявший у моста, был подкуплен. Этой версии придерживался и А.С.Пушкин, много знавший о событиях 1801 года. В оде «Вольность» в 1817 году он писал: «Молчит неверный часовой, / Опущен молча мост подъемный». Но… Во-первых, столь многочисленную группу, приближающуюся к замку, не могли не заметить часовые других постов, и тем не менее тревога не была поднята. Во-вторых, в таком случае нужно допустить, что хотя бы часть рядовых знала о готовящемся перевороте. Однако ни в одном из мемуарных источников об этом нет упоминаний. Убедительной выглядит версия одного из исследователей – Николая Овсянникова, высказанная в начале XX века. Он передает известный разговор Павла и Палена о том, что «хотят повторить 1762 год», цитируя мемуары А.Ф. Ланжерона, и заканчивает его своими словами: «Затем Пален доложил, что он нуждается в чрезвычайных полномочиях для предупреждения возможных случайностей, и получил их. Без такого документа он не мог бы в ночь на 11 марта 1801 года проникнуть во дворец»…. В проезде Рождественских ворот есть дверь, ведущая на винтовую лестницу, сохранившуюся и поныне.
Эта вела непосредственно к личным комнатам императора, находившимся на втором этаже. Заговорщики вошли в дверь и начали подниматься по винтовой лестнице…. Известно, что в замок вошло около 40 человек, а до спальни добралось лишь примерно десять из них. (В собственноручных мемуарах Беннингсен пишет: «Из всей толпы сначала окружавшей нас, осталось теперь всего человека четыре. Подобным же образом пишет племянник Беннингсена майор Э. фон Ведель, который передает рассказ своего дяди: «Остались только Беннингсен, Зубов и четыре офицера»). Общим местом в мемуарах стало утверждение о том, что большая часть заговорщиков отстала, заблудившись в темных, запутанных проходах замка. Действительно, планировка замка на редкость сложна. Но здесь как раз тот самый случай, когда заблудиться негде. Поднявшись по 74 ступеням вверх, мы оказываемся в бельэтаже непосредственно перед комнатами императора…. Сколько же их было на самом деле?... А.Ф.Ланжерон, передавая рассказ генерала о перевороте 11 марта, приводит его слова: «Нас осталось всего 12 человек». Бесспорными участниками событий в замке, фамилии которых упоминаются большинством мемуаристов, могут быть названы два брата Зубовых, Платон и Николай, генерал Л.Л.Беннингсен, офицеры Я.Ф.Скарятин, А.В.Аргамаков, И.М.Татарников, В.М.Яшвиль. Кроме того, несколько, а порой и лишь один из мемуаристов упоминают офицеров Е.С.Горданова, В.А.Мансурова, Д.Н.Бологовского, И.Г.Вяземского и камердинера-француза князя Платона Зубова, имя которого остается неизвестным. Поднявшись в бельэтаж, заговорщики оказались перед запертой дверью, ведущей в небольшую комнату, где на посту постоянно находились два камер-гусара. (Из словаря Даля. Камера, т.е. комната, покой. Гусар – не только легкоконный воин, но и служитель у вельмож). В числе заговорщиков был плац-адъютант Михайловского замка капитан А.В.Аргамаков, в обязанности которого входило докладывать императору о чрезвычайных происшествиях в городе, невзирая на время. Аргамаков постучал в дверь и сказал, что в городе начался пожар и ему нужно срочно доложить о случившемся государю. Обманутые камер-гусары, зная голос Аргамакова, открыли дверь, и тогда заговорщики, минуя это помещение, ворвались в библиотеку. Библиотека, представлявшая собой прямоугольный в плане зал, непосредственно сообщалась с опочивальней императора; справа от входа были двери, ведущие в спальню. Обратившись к плану замка, легко заметить, что библиотеку от спальни отделяла капитальная стена, рядом с которой была возведена тонкая дополнительная перегородка, благодаря чему образовался тамбур между библиотекой и спальней. В этом простенке находилась дверь, ведущая на узкую лестницу, по которой можно было спуститься в апартаменты императора, располагавшиеся на первом этаже… Здесь вновь возникает вопрос, ответить на который непросто. Сколько человек охраняло спальню Павла?... Гораздо большего внимания заслуживает рассказ о стычке с камер-гусарами, о которой упоминают большинство мемуаристов… Спальня сообщалась с Овальным будуаром, дверь из которого вела в покои императрицы Марии Федоровны.
Хорошо известно, что в последние годы отношения Павла со своей супругой сильно обострились, особенно после появления официальной фаворитки – Анны Лопухиной-Гагариной… Как писали некоторые современники, неудовольствие Павла своей супругой дошли до такой степени, что он не только прекратил с ней все отношения, но и приказал закрыть дверь, ведущую из овального будуара в комнаты Марии Федоровны… Это сыграло роковую роль в мартовскую ночь: Павел тем самым отрезал себе путь к спасению… (Далее вопросы: пытался ли Павел вообще бежать или прятаться, как некоторые утверждали). Более правдоподобно выглядит свидетельство единственного участника событий, происходивших в спальне, оставившего собственноручные воспоминания, генерала Беннингсена, который довольно буднично описывает этот эпизод: «Мы застали императора стоящим возле кровати, перед ширмами». Последовавшая затем сцена еще менее ясна, чем все остальные события этой ночи. По словам Н.А.Саблукова, «отличавшийся обыкновенно большой нервозностью, Павел на этот раз, однако, не казался особенно взволнованным и, сохраняя полное достоинство, спросил, что им всем нужно? Можно предположить, что император повел себя не только достойно, но и довольно решительно. Согласно версии Э.фон Веделя, государь «без умолку громким криком звал на помощь», по утверждению М.А.Фонвизина, у Павла вырвалось «несколько угроз», а один из современников идет еще дальше и пишет, что император после словесной перепалки даже ударил Платона Зубова. Достоинство, с которым держал себя Павел, сначала обескуражило заговорщиков, а потом послужило последней каплей, переполнившей чашу ненависти, копившейся в течение длительного времени. Кроме того, нельзя не отметить, что, согласно утверждениям абсолютного большинства современников, офицеры, находившиеся в спальне, были пьяны. Мемуаристы расходятся в деталях, но почти все утверждают, что первый поднял руку на своего сюзерена граф Николай Зубов. Он ударил императора в висок массивной золотой табакеркой, зажатой в руке. Павел повалился на пол и, как пишет один из мемуаристов, «все бросились доколачивать его». После короткой жестокой борьбы Павел был задушен офицерским шарфом»…
На этом я прерываю цитировать главу, написанную В.А.Семеновым, из книги «Михайловский замок», вышедшей в 1999 году тиражом в 5000 экз. В этом кратком отчете после просмотра выставки я не собирался вдаваться в дебри истории замка. Однако отмечая малодоступность этой информации и появившийся всплеск интереса к правде об истории собственного отечества, выше лишь коснулся самой трагичной страницы жизни Павла I . Если это кого-то заинтересовало, рекомендую прочесть более доступную по тиражу и более подробную книгу Н.Я.Эйдельмана «Грань веков», которая, скорее всего, есть в любой библиотеке. (Москва. «Мысль». 1982, тираж 100 000).
Некоторые сведения о дальнейшей судьбе Михайловского замка.
В книге «Михайловский замок» две последующие главы, написанные В.Е.Французовым, позволяют начать рассказ о последующих днях и годах использования помещений замка. «Потеряв своего хозяина, осиротевший замок опустел, и лишь изредка тишину его роскошных залов нарушали неторопливые шаги смотрителя и служителей дворца. (Семья убитого императора вернулась в Зимний дворец). Вскоре после похорон Павла началось разорение его «любимого детища; отсюда начали вывозить уникальные художественные коллекции и предметы обстановки. Само здание замка было определено для размещения в нем государственных (и иных) учреждений и квартир служащих, в основном, Придворной конторы… Летом 1817 года (великий князь) Николай Павлович становится генерал-инспектором по инженерной части и шефом лейб-гвардии Саперного батальона… Одним из первых шагов нового генерал-инспектора стало учреждение в 1819 году Главного Инженерного училища…». Для его размещения он обратился к своему венценосному брату и получил разрешение на передачу Михайловского замка в ведение Инженерного департамента. После официального открытия училища, которое состоялось 11 марта 1820 года, начались работы по приспособлению его апартаментов для нужд этого ведомства и размещения училища.
23 февраля 1823 года генерал-инспектор по инженерной части в своем приказе сообщал, что «Его Императорское Величество соизволил приказать: Михайловский замок…. Именовать впредь ». Спустя 20 лет этот грандиозный дворец требовалось не только приспосабливать для новых целей, но и ремонтировать полы, окна, двери, печи и многое другое. Для покрытия затрат на ремонт многие ценные вещи и конструкции было разрешено продавать. Николай Павлович принимал личное участие в формировании училища, подборе преподавателей и воспитателей. Им лично были введены в курс преподавания тактика и воинские уставы. Став императором, Николай I по-прежнему уделял пристальное внимание подготовке в училище квалифицированных инженерных кадров. Позднее в стенах замка была создана и Инженерная академия, которая вместе с училищем в 1869 году отмечала свой 50-летний юбилей.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Началось освобождение республик Прибалтики. Летом наши войска вышли на . В октябре войска при взаимодействии с Северным флотом разгромили оборону противника и освободили северные районы СССР и часть северной Норвегии (уже упоминаемый мной ранее район Киркенеса). Освобождены были Польша, Югославия, Чехословакия. В Болгарии, Венгрии и Румынии произошли благоприятные перемены, и их народы стали сражаться с фашистскими захватчиками. Падение Берлина и советский флаг на Рейхстаге возвестили миру о нашей победе над фашизмом. Большое активное и героическое участие в борьбе с фашизмом проявили советские моряки. Есть много книг, повестей, рассказов и документов об их самоотверженном и трудном пути к победе. На Дальнем Востоке моряки Тихоокеанского флота уже после победы над германским фашизмом сражались с японским милитаризмом, что способствовало скорому окончательному завершению Второй мировой войны. В моей памяти оставили большое впечатление послепобедные дни и Парад Победы, состоявшийся 24 июня 1945 года, в котором участвовал и сводный полк Военно-Морского Флота. На Красную площадь выходили войска от каждого фронта. Многочисленные знамена разбитых фашистов несли склоненными перед нашими рядами и Мавзолеем и бросали поверженными у его основания и стен. Это вселяло гордость и радость в наши души и сердца. Мне вспомнились испанские события и начало вооруженной, пусть даже не очень удачной, борьбы с фашизмом. На следующий день, 25 июня, в Большом Кремлевском дворце был устроен прием в честь участников Парада Победы. Кроме руководителей партии и правительства, на нем присутствовали командующие фронтами, армиями, офицеры, генералы армии и флота, деятели науки и искусства, промышленности и представители союзных иностранных государств. Были и другие приглашенные. Более 3 тысяч человек, и для каждого выделено место. Я оказался в Грановитой палате. Столы были великолепно сервированы. Официанты подобраны из лучших ресторанов Москвы.
Поднималось много праздничных тостов за славных бойцов Красной Армии и Военно-Морского Флота, за участников парада, за несущих службу в настоящее время на боевых постах, а также за тех, которые отдали свою жизнь за победу нашей Родины. Я поднимал бокал за каждый тост и старался пить понемногу, по несколько глотков. Недалеко, за другим столом, сидели жена и дочь погибшего в конце войны генерала И.Д.Черняховского. К нашему столу подошел генерал-летчик и сказал, что жена Черняховского хочет меня поздравить с победой. Я подошел к ней. Она налила полный стакан водки и, протягивая его мне, произнесла: «Ты — моряк, за победу!» Я решил, что выдержу, и выпил весь стакан. Поблагодарил, пожелал успехов жене и дочери генерала. Когда вернулся к своему столу, около меня очутился пожилой официант и посоветовал мне обязательно выпить стакан крепкого чая. После этого я почувствовал некоторое облегчение. Но скоро пришлось идти домой. Спустился по мраморной лестнице и пешком по Большой Якиманке довольно быстро и без осложнений добрался до квартиры. Трудности и нервозная обстановка были и после победы. Работая в отделе внешних сношений, я чувствовал это напряжение больше, чем другие. И.В.Сталин создавал условия, при которых приходилось находиться на работе и вечером, и ночью, ждать всяких неожиданностей. Я помнил, что случилось с бывшим начальником отдела внешних сношений капитаном 2 ранга Е.А.Зайцевым. По каким-то причинам Л.П.Берия объявил его английским шпионом, и оказался в тюрьме. Такое могло произойти и со мной. На протяжении всех лет репрессий, где бы я ни находился, ложась спать — клал под подушку револьвер, так как не хотел сдаваться живым. А уходя на работу, в отдел внешних сношений, оставлял памятные для меня золотые часы дома, на всякий случай: если бы меня забрали с работы, сыну осталась бы вещественная память обо мне. Наш народ отдал много жизней в борьбе с фашизмом. Потери оценивают огромной цифрой. Я склоняю голову перед погибшими, перед их близкими, перед советскими людьми, отдавшими свои жизни за свободу и счастье других людей и народов.
Начальник училища
Есть в Ленинграде Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола. В нем учатся юноши, решившие стать профессиональными подводниками, научиться управлять и руководить боевыми действиями подводных лодок. В стенах этого заведения воспитывают умелых и высококвалифицированных офицеров и командиров боевых кораблей. Годы Великой Отечественной войны показали великую преданность моряков своему Отечеству, продемонстрировали мужество и героизм защитников нашей Родины на различных ее рубежах. Сейчас, после победы над фашизмом, стоит серьезно подумать о дальнейшем развитии и совершенствовании морских сил страны, о тех людях, которые будут плавать на военных кораблях и защищать свою Родину. Наш долг — постараться передать имеемый опыт службы и жизни молодежи, приходящей нам на смену. Умело воспитать ее и обучить совершенному знанию корабля, научить чувствовать его многочисленные до бесконечности элементы, уметь активно использовать оперативно-технические знания и опыт в решении поставленных перед подводной лодкой задач. Задача эта сложная, емкая и требующая не только передачи нужных знаний, но и воспитания любви к флоту, беззаветной преданности Родине и воинскому долгу.
Моя сестра Нина с дочкой Наташей, Любовь, дочка Людмила, младший сын Виктор и я на катере. После присвоения звания «контр-адмирал». Одесса, 1954 год
Начальником училища подводного плавания я стал в 1955 году, когда был переведен главнокомандующим ВМС Н.Г.Кузнецовым из Одессы в Ленинград. Интересна история этого училища. До революции это был приютский дом. В наши дни, в 1944 году, было создано Ленинградское Военно-морское подготовительное училище, куда принимали юношей после окончания семи классов школы (морское училище наподобие Нахимовского). Затем, в 1948 году, его переформировали в Первое Балтийское высшее военно-морское училище, а в 1958 году — в Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола. Человеку много дают окружение, родители, но его судьба все же в значительной мере определяется приобретенными знаниями и переданным опытом специалистов. У великого бенгальского поэта Рабиндраната Тагора есть изречение: «Ум острый, но не широкий выскакивает вперед на каждом шагу, но двигаться вперед не может». О чем заставляют задуматься эти слова? Мне кажется, что это изречение не только говорит о природном уме человека — оно требует не ограничивать свою жизнь узкими интересами работы и быта, а стремиться их расширять за счет обогащения кругозора, культуры и специальных знаний. Для юношей, избравших судьбу военных моряков, — это учеба в высших училищах. Под руководством опытных и высококвалифицированных преподавателей и инструкторов осваивается курс по той или иной специальности. Практические навыки приобретаются в учебно-лабораторных базах, на тренажерах и в морских плаваниях на подводных лодках и других кораблях. Я каждую практику старался проводить с курсантами в море. Во-первых, это позволяло ближе общаться с будущими офицерами флота, а во-вторых, — возвращало меня в прошлые годы. Заместителем начальника училища был известный подводник Герой Советского Союза капитан 1 ранга Ярослав Константинович Иосселиани. У меня с ним сложились добрые, хорошие взаимоотношения.
Н.П.Египко ведет курсантов училища во время парада на Красной площади. 1957 год
Он много сил отдавал делу обучения и воспитания курсантов училища. Несколько раз я представлял его к воинскому званию контр-адмирала. Но главнокомандующий ВМФ С.Г.Горшков не подписывал представление. Он был зол на Иосселиани за то, что во время «оттепели» Ярослав Константинович критиковал его в печати. Так и пришлось Я.К.Иосселиани уволиться в запас в звании капитана 1 ранга. Кроме моего заместителя, в училище работали офицеры и преподаватели, имеющие большой опыт службы на подводных лодках и надводных кораблях, познавшие суровые годы Великой Отечественной войны. К их числу относились и Герои Советского Союза Валентин Георгиевич Стариков, Михаил Андреевич Суханов. Профессорско-преподавательский состав состоял из крупных специалистов и ученых: доктор географических наук, профессор Павел Григорьевич Сутягин, профессора Николай Николаевич Ефимьев, Иван Александрович Козлов, Николай Маркович Охрименко, кандидаты технических наук, доценты Абрам Борисович Гейро, Николай Осипович Сирый, кандидат военно-морских наук, доцент Евгений Иванович Федосеев, Константин Федорович Пшеницын, Владимир Петрович Цветко и многие другие умело передавали свои знания и опыт, воспитывали преданных воинскому долгу офицеров-подводников. Много труда и настойчивости проявили в учебно-воспитательной работе мой заместитель по учебной и научной работе капитан 1 ранга Валерий Семенович Азаров, начальник учебного отдела капитан 1 ранга Михаил Сергеевич Солдатов и его заместитель Геннадий Григорьевич Адов.
С группой курсантов ВВМУПП. 1968 год
Пятилетний курс обучения курсантов охватывает большой круг проблем общественного и технического плана. Моя работа заключалась не только в руководстве и проведении необходимых мероприятий по циклу обучения. Она включала в себя общение с курсантами, индивидуальную работу по их воспитанию и передачу своего собственного опыта подводника. Мы встречались и в классах, и на практике, и на парадах. Я всегда считал, что, в первую очередь, командир и воспитатель должен являться образцом для обучающихся молодых людей. Строгость и жесткость не всегда бывают необходимыми методами воспитания. Должна быть строгая и гибкая методология отдачи знаний и опыта. Раскрепощенный ум и сознание человека позволяют рационализировать и изобретать в большей мере, чем подавленный и законсервированный ум.
Вручение лейтенантских погон и кортиков выпускникам ВВМУПП. 1960-е годы
Для Мыльникова ночное учение — обычное дело. Он такие высадки проводил без осечки — всегда точно выводил свой корабль к месту, высаживал людей, возвращался в базу. Романтики он не ищет. Ну какая же романтика без выстрелов и без боя? Противник — условный, орудия с берега стреляют условно, не условна только холодная морская вода. Мальчишки, вроде Фрола Живцова, во всем видят романтику! — Волнуетесь? — спрашивает он Фрола. — А конечно, волнуюсь, — отвечает Фрол искренне и сам удивляется, зачем пооткровенничал с Мыльниковым. Щегольков, подтянутый, сосредоточенный, собранный, обошел корабли. Осмотрел моторы, порасспросил мотористов, забросал вопросами комендоров, проверил орудия, средства борьбы за живучесть, предварительную прокладку. Напомнил флотскую заповедь: «На учении — в бою».
— Наш дивизион высаживает первый бросок десанта. Ответственность — велика. Уразумели? Фрол успокоился. Он чувствует, что готов к выполнению боевого задания — именно боевым заданием он считает предстоящую высадку. В этом — вся цель его службы! Он слышит, как Мыльников докладывает флагманскому штурману, высокому, худому, такому загорелому, будто он служит не на Балтике — в тропиках, что он, Мыльников, обнаружил ржавчину на эхолоте, что давно не сменялась жидкость в гирокомпасе. «Зачем это он? — возмущается Фрол. — Хочет погубить Коркина? Мог сделать нам замечание, а не докладывать большому начальству. Хочет показать, что он умнее всех... Ах, вот оно что! Выслуживается! — вдруг сообразил Фрол, вспомнив Мыльникова-курсанта. — И лицо у него нынче такое же», — сразу развеселился Фрол. Действительно, холодный, неприступный Мыльников стал другим Мыльниковым, улыбающимся, доверительно, чуть не шепотом докладывающим начальству. «Без мыла в душу начальнику лезет!» Фрол сам себе удивляется, как его дернуло пооткровенничать с Мыльниковым. Так и есть. Он слышит своими ушами: «Штурман — едва из училища, в себе далеко не уверен». Ну, это уж слишком! Фрол едва сдерживается, чтобы не подойти и не опровергнуть. А что, собственно говоря, он будет опровергать? Ведь он и в самом деле только что выпущен из училища и сам признался Мыльникову о том, что волнуется. Хотя к прокладке его не придерется и Мыльников.
На пирсах слышится приглушенный топот — десантники идут на посадку. Щегольков докладывает Крамскому о готовности дивизиона к выходу в море. У концов и кранцев встают матросы, готовые к отдаче швартовов. Крамской объясняет выстроившимся на пирсе десантникам, как вести себя во время перехода. В темноте Фрол едва различает лица людей, проходящих по прогибающейся сходне. Слышен приглушенный голос боцмана — он показывает, куда проходить и где размещаться. Боцман предупреждает: ни в коем случае не курить, не шуметь, громко не разговаривать. На мостик поднимаются Щегольков и командир группы десантников. Щегольков приказывает передать кораблям: выходить. Мотает. Необыкновенное чувство охватывает Фрола— порыв к действию... «Полный ход»... Мотает сильнее... Через несколько часов корабли скрытно и точно подходят к месту; ветер стих — погода благоприятна для высадки. «Противник» на переходе не обнаружил. Межуев с футштоком стоит на баке. Полтора метра глубины. На берегу, наконец, спохватились, стреляют — разумеется, холостыми. Между «Триста третьим» и узкой каймой песка остается полоса лениво плещущей о берег воды глубиной чуть побольше метра. У борта толпятся молодые ребята в высоких сапогах, в ватниках, с возбужденными лицами. Многие из них идут в десант в первый раз. Это для них — хорошая выучка! Щегольков приказывает: — Прыгать в воду! Незнакомый молодой младший лейтенант Подбадривает срывающимся баском: — Кто моря боится, тот не моряк! Вперед, комсомольцы! И десантники, высоко подняв над головой винтовки и автоматы, устремляясь к берегу, выходят из пены... Вот так же десантники Цезаря Куникова высаживались на Малую землю!
В море — туман; в небе — тусклый рассвет. Глаза у Коркина покраснели — от ветра, волнения и от бессонных ночей...
— И все же я допускаю Коркина к командованию кораблем, — говорит на другой день Крамской, выслушав все замечания флагманских специалистов. — Согласен, что у него сигнальщик едва не прозевал мину. За это отвечает, безусловно, командир корабля. Но, не допусти мы Коркина к самостоятельному управлению, он потеряет чувство ответственности, привыкнет, что за него отвечают другие. А Коркин — я это заявляю со всей ответственностью — способный, старательный офицер. Он, к сожалению, неудачно женился... — Сделаем скидку на это? — спрашивает с неуловимой иронией флагманский штурман. — Скидку? Нет. Но Коркин — не автомат в золотых погонах. Он — живой человек. Он любит женщину, быть может, его недостойную, любит чисто и честно. Жизнь есть жизнь, и любовь есть любовь. В циркуляр ее не упрячешь. Я не могу приказать Коркину развестись. Но помочь ему мы обязаны. Вы спросите: чем? Рецепта не дам. Жизнь не так проста, чтобы на все случаи иметь готовый рецепт. Но сердце Коркина превыше всего любит флот и службу. А это — главное. Когда моряк любит море — он выстоит. И Коркина я терять не хочу. Не все соглашаются с Крамским, но никто больше не возражает, а начальник политотдела Бурлак горячо поддерживает командира: — Да, мы часто скоропалительно судим о людях. Проще уволить, избавиться от «трудного» человека. Гораздо труднее воспитать из него волевого, грамотного, толкового командира. Воспитать! Коркин отныне становится командиром. Мы должны постоянно ему помогать... Постоянно!
Коркин спешит домой. По дороге он купил торт и бутылку . Сейчас он войдет и скажет: «Угадай, что случилось?» И Люда кинется ему навстречу, воскликнет: «Васенька! Выдержал?» Люду он застает перед зеркалом. — Людочка! — зовет он ее. — Угадай, что сегодня случилось? — Ты что, пришел загадки загадывать? Она даже не обернулась. — Я экзамен сдал! Я — командир корабля! — и он схватил ее за руки. — Осторожнее, пусти, сомнешь платье, — говорит она недовольным голосом. — Ну что ж... Сдал? Это хорошо. Значит, больше будешь получать денег? Все радостное настроение пропадает. Он думал, она поймет, какого труда ему стоило выстоять, а она... — Ты проводишь меня на репетицию в клуб? — спрашивает Людочка, взглянув на часы. — Ясный сердится, когда я опаздываю. Ну, не сердись, Васенька, — надувает она, как ребенок, пухлые губы. — Я же не виновата, что ты пришел, когда я так занята... Ну, чего ты расстраиваешься? Выпьем твой кагор в следующий раз. А сегодня — иди на корабль. Да, Васенька? И никуда без меня не ходи. Ты не сердишься? Ведь я тебя очень, очень люблю! Даже Коркин, ослепленный любовью, понимает, что она не сумела сказать это ...
Воскресенье. Никита решил пойти в город—в первый раз за весь месяц. Зашел за Фролом. Фрол критически оглядел друга, хмыкнул: — Жених, ничего не скажешь. Шик, блеск! А только, как тебе известно, «Триста третий» дежурит. Василий Федотыч мой в полном томлении. Ну, а нам, неженатым — оно все одно. Да ты сядь, посиди, гостем будешь. Или свидание назначил? — Да нет, какое свидание! Зайду на почту, пошлю письма — отцу, Антонине. Целый месяц никому не писал. Могу и твои захватить. — Ты же знаешь, я терпеть не могу писать письма. Жив-здоров, чего желаю и вам, вот и вся моя переписка. Ну, иди. Сейчас, вижу, ты к беседам не расположен. А придешь пораньше — зайди. Давно мы не толковали. У меня на душе неспокойно. Я ту мину, что позже Крамского заметил, простить себе не могу. А сигнальщик говорит: «Виноват». Что мне толку в его виноватости? Его мамаша поедом ест жену молодую. Семейные обстоятельства, видишь ли. Он и задумался. У одного — семейные обстоятельства, да у другого — семейные обстоятельства, одному жена мозги выедает, у другого невеста вильнула хвостом... Нет, Кит, мы не козла забиваем. Равнодушному да благодушному на флоте нет места. Вот он, благодушный, у нас, наш друг Мыльников: «Становись, мол, на якорь, кто полезет к нам в мирное время?» Да все войны начинаются в мирное время! И в сорок первом нас застали врасплох — тоже было, как сейчас, воскресенье... Подсунут тебе под нос мину или кинут на тебя с поднебесья пару гостинцев... Ну, иди, — оборвал Фрол разговор. — Ты, я вижу, настроен на волну увольнения. Желаю успехов. И он уткнулся в газету.
Очертания города проступали в утренней дымке, словно вырезанные из темной бумаги: две-три вышки, остроконечные крыши — и все это в рамке багровых и оранжевых листьев. Солнце светило с неправдоподобно голубого для осенней Балтики неба, бухта была в золотой чешуе, хотя дальше, за мысом, море уже отливало свинцом. Поддувал ветерок, резкий, влажный, с хрустом гнал под ноги опавшие листья. Никита шел по береговому шоссе. Изредка его обгоняли мягко скользившие по асфальту машины. Встретилась стайка белокурых смеющихся девушек в зеленых, синих, и желтых вязаных кофточках. Железнодорожный шлагбаум был закрыт — тащился неторопливый, стучащий колесами поезд. За шлагбаумом уже начинался город. Никита легко ориентировался в узких, кривых, запутанных улочках — он бывал здесь в прошлом году. Как и Таллин, городок походил на театральную декорацию; приходи, ставь кинокамеру и снимай фильм о трех мушкетерах! Флюгер— петух медленно разворачивался над ратушей; стрельчатые окна поблескивали на солнце; массивные двери подъездов были с тяжелыми железными кольцами; то тут, то там возникали куски крепостной стены; трудно было разобраться, где развалины зданий, пострадавших от последней войны, где развалины позапрошлого века... Все это продувал свежий ветер. И везде слышалось, как дышит море. Никита зашел в небольшой, тесный, как щель, магазинчик, купил себе новый бумажник, а Фролу — кожаный тисненый кисет.
В молочном белокурая кельнерша с птичьим личиком принесла кофе с булочкой; в окно были видны рыбацкие шхуны, раскачивавшиеся у пристани, и Никита вспомнил капитана порта — начальника пристани Юхана Саара и его дочку — славную Лайне. Ее, наверное, и в городе нет, она где-нибудь в Таллине, в клинике — лечит людей. «Но все равно, — решил он,—зайду-ка я к Юхану Саару, узнаю о ней и о Хэльми, передам им привет». Он нашел белый дом Саара по корабельной мачте — она была выше деревьев. Солнце пропало в густых облаках, набежавших с моря. Над облетевшим садом уныло гудел колокольный звон. На крыльце сильно пахло просмоленным веревочным матом и крепким трубочным табаком. Сразу за домом шелестело взбудораженное ветерком море; по нему заскользили темные и светлые полосы; то серая, то черная зыбь набегала на мокрый берег. Никита ударил в корабельный колокол, висевший у двери. Долго не открывали, и Никита решил, что капитана порта нет дома; но дверь все же в конце концов распахнулась, черная собачонка Мусти с лаем бросилась ему под ноги. — Это я, капитан, — сказал Никита, поднимая глаза. Но перед ним была Лайне. — Тере-тере! — воскликнула она радостно — Никита! Давно приехали? — Я уже здесь целый месяц. Но сегодня только в первый раз выбрался в город, — сказал он в свое оправдание. — И сразу пришли ко мне? А я вас... как это сказать... сегодня видела вас... во сне... так ведь, правда? Я тонула... а вы — вы спасли меня. Я проснулась и думаю: где вы? В море? Или вы в Ленинграде? И вдруг вы прихо... вы приходите... кажется, так? У меня большие неприятности с русской грамматикой,—призналась она.— Мне очень хотелось вам написать... в Ленинград. Но это невозможно! По-эстонски вы бы не поняли, а просить за себя написать другого — мне стыдно... Но я учусь, честное слово, учусь... хотя русская грамматика очень трудная... Ну, идем, идем, скоро придет мой старик, — потянула она его за рукав. — Он вас любит. Он вас зовет: «Лейтенант Морская Душа...»
Все в белом домике стояло на тех же местах, как и в прошлом году, — и бриги, и шхуны на полках, и коллекция трубок, и астры, и хризантемы в круглых вазочках на столах. И черная собачонка, как и в прошлом году, все время путалась под ногами, и попугай в клетке под потолком поздоровался: «Тере-тере», и сразу же выругался: «Кур-рат». Лайне привела Никиту в свою комнату, показала большую, почти во всю стену, мозаику, еще не законченную: викинги плывут в ладье по бурному морю. Надут темный парус на мачте. Высоко вздернут нос ладьи, похожей на черного лебедя. Викинги плывут к нестерпимому свету, возникающему за морем. Гребцы мерно гребут. На корме стоит их капитан.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вспоминается и такой момент. Наши корабли зашли в Копенгаген. Крейсер стоял у стенки. Я с товарищами прогуливался по причалу. Вдруг мы увидели, как навстречу выехала настоящая русская карета. В седле сидел казак в шароварах с красными лампасами и в папахе. Оказалось, что поглядеть на советских моряков приехала бывшая наша императрица Мария Федоровна.
Николай Египко, Михаил Иванов и Леонид Бекренев с королевским гвардейцем. Осло, 1930 год
Память о наших походах за границу сохранилась не только в мыслях. Михаил Иванов, Леонид Бекренев и я уговорили одного из самых представительных и рослых королевских гвардейцев Норвегии сфотографироваться с нами. А потом судьба свела нас с Леонидом Константиновичем Бекреневым в Испании. По возвращении на Родину он был награжден орденом «Знак Почета». Такова была служба в те дни, которые помню. И, очевидно, наша жизнь, как часто говорят, «не те дни, что прошли, а те, что запомнились». Сегодня, да и потом храбрость русских, их мужество и выносливость, а в некоторых случаях и отчаянность, спаянная с внутренней силой духа, вызывали у иностранцев чувство восхищения и благодарности. Сколько было подвигов и героических поступков советских людей в их борьбе с фашизмом! Мы не были одиноки в своем героизме и стремлении к победе над фашизмом. Я глубоко убежден в том, что отвага, мужество и геройство присущи офицерам и матросам союзных флотов так же, как и нам. Морское братство не может быть без доблести, самопожертвования и взаимовыручки моряков разных стран. Особенно если это связано с борьбой против общего врага — фашизма. Адмирал Н.М.Харламов писал в своей книге: «Офицеры и матросы английского военного и торгового флота, а также моряки других стран антифашистской коалиции, участвовавшие в проведении конвоев, выполнили свой долг с большим мужеством и мастерством. В исключительно сложных условиях Северного морского театра, при систематических ударах врага они делали все, чтобы доставить грузы для союзника» (Н.М.Харламов. Трудная миссия. М., 1983. С. 222). Битва с международным фашизмом продолжалась совместными усилиями союзных государств. Открывшийся в июне 1944 года второй фронт и высадка союзного десанта в Нормандии способствовали снятию напряжения на Востоке и существенно облегчили тяжелую борьбу советского народа с гитлеровскими захватчиками.
(32 фото)
Берег
Москва
Опыт моей службы и плаваний за рубежом в Испании и Великобритании создал определенное впечатление о моих возможностях на дипломатической работе. В начале 1943 года я прибыл из Англии в Москву и сразу же был назначен начальником отдела внешних сношений Наркомата ВМФ. Это был перелом в моей судьбе: я расстался с действующим флотом. Если анализировать годы и пути моих плаваний на кораблях нашей страны, испанских подводных лодках и британских кораблях и судах, то за 10 лет было пройдено много миль по разным меридианам и широтам. Был приобретен неплохой опыт службы на подводных лодках и кораблях, получено много практических и жизненных знаний и навыков. В газете «Южная правда» города Николаева была статья Бориса Арова «50 тысяч лье под водой». Он меня спрашивал: «Николай Павлович! Помните Жюля Верна "20 тысяч лье под водой"? А сколько пройдено вами за всю службу на флоте?» Лье равно 4,45 километра. Может, действительно заглавие статьи отвечает действительности? Ведь приходилось плавать на Балтике, Черном море, в водах, омывающих Испанию и Францию, Великобританию и США, и другие страны, на Тихоокеанском флоте, где в тревожные дни перед японской агрессией мы вынуждены были постоянно и летом, и зимой нести дозорную флотскую службу. А теперь служба на берегу да еще в отделе внешних сношений — чисто дипломатическая работа, но требующая богатого служебного опыта, выдержки и умения. Часто я вспоминал И.М.Майского, его такт в общении, широту взглядов, симпатию к окружающим и положительный результат совершаемых им дел. Опыт в дипломатической работе дается не сразу. Приходилось встречаться с разными людьми, дипломатами.
Вспоминается известный многим Алексей Алексеевич Игнатьев. Он стал особенно популярным после публикации книги «50 лет в строю». Долгое время он работал в дипломатической сфере. Был во Франции, Дании, Швеции, Норвегии. Я встречался с ним на приемах и чаще всего во французском посольстве на Большой Якиманке в Москве. Он всегда уважал собеседников, кланялся при встрече, был необыкновенно приятен в общении. Моя работа в отделе внешних сношений была связана с решением многих вопросов. Были частые встречи со специалистами и политиками из разных стран. На одном из приемов в Георгиевском зале Кремля я был с женой. Как правило, представлял гостей нарком иностранных дел В.М.Молотов. Он, как всегда, вел себя скромно и гостеприимно. Среди гостей был Иосиф Броз Тито. Вот он держался немного высокомерно, но проявлял при этом ощущаемое всеми достоинство. Рядом с ним стоял его сын — лейтенант. Был фуршет, в приеме принимали участие и артисты. Одна милая и симпатичная актриса пригласила на танец старшего Тито. Он пытался отказаться, но задор и настойчивость красивой женщины взяли верх. Вспоминается и другой случай. Был как-то на приеме генерал Шарль де Голль. Он возглавлял в то время движение «Сражающаяся Франция» и в борьбе с фашизмом больше полагался на русских, а не на соседей-англичан. И случилось так, что он пригласил на танец мою жену, и она до сих пор нет-нет да вспоминает об этом.
Н.П.Египко в служебном кабинете отдела внешних сношений. Москва, 1944 год
Память хранит не только встречи и приемы, было очень много работы, да и время было тяжелым. Фашистские войска еще вели наступление и оборону на всех фронтах. Отсутствие второго фронта в Европе позволяло Германии надеяться на определенный успех. Однако в битве под Курском наши войска нанесли решительный удар по гитлеровской наступательной стратегии. Начался переломный момент во всей войне. В Москве стали салютовать доблестным победам наших армий и флота. В августе 1943 года был первый салют в честь победы под Орлом. Стреляли даже с крыш отдельных домов. Напротив нашего дома на крыше института была специальная техника для производства салютов. Все это придавало столице праздничный вид и вселяло в души людей благодарность воинам и уверенность в победе. Время шло, под ударами наших войск враг отступал на запад. Большую положительную роль в борьбе и победах советского флота сыграл народный комиссар Военно-Морского Флота Николай Герасимович Кузнецов. Мы в 1930-х годах участвовали с ним в первых боях с фашизмом в Испании. В первые месяцы Великой Отечественной войны судьба свела нас в Москве, и, по сути дела, он решил мой дальнейший флотский путь, направив меня в Англию. Встречался я с наркомом, а впоследствии военно-морским министром, главнокомандующим ВМС, Адмиралом флота Советского Союза Н.Г.Кузнецовым и по другим поводам. Он всегда вызывал во мне чувство уважения и к нему, и к его разумным, принципиальным суждениям и совершаемым делам. В январе 1948 года состоялся : Н.Г.Кузнецовым, Л.М.Галлером, В.А.Алафузовым, Г.А.Степановым. Он был организован по требованию И.В.Сталина и Н.А.Булганина, которые обозлились на несогласие Н.Г.Кузнецова с разделением Балтийского флота на два и по другим вопросам.
, единственный из свидетелей в "деле адмиралов", который не отказался своих показаний в пользу обвиняемых. "Честь имею" для него - норма поведения.
От меня, как заместителя начальника отдела внешних сношений, требовали подписать обвинение на Н.Г.Кузнецова, но я этого не сделал. Я, наоборот, старался оправдать его в процессе формирования обвинения по якобы неофициальной передаче за рубеж данных по торпедному оружию. Из-за этой ситуации я был мгновенно снят с должности, и мне дали 24 часа для освобождения кабинета и квартиры. Хорошо, что начальник Военно-морской академии дал мне должность начальника курса в академии в Ленинграде. В результате суда Н.Г.Кузнецов был понижен в звании до контр-адмирала и отправлен служить на Тихоокеанский флот. В.А.Алафузов, Л.М.Галлер и Г.А.Степанов были осуждены на различные сроки. Впоследствии их реабилитировали, но Лев Михайлович не дожил до этого момента. После восстановления Н.Г.Кузнецова в 1951 году он помог мне из начальника курса в ВМА имени К.Е.Ворошилова стать начальником Высшего военно-морского училища в Калининграде. Правда, был еще один неприятный и тяжелый для меня разговор с Н.Г.Кузнецовым. Я приехал в Москву по его вызову и при докладе сказал, что не согласен быть начальником среднего училища механиков флота в Одессе, куда меня вскоре переназначили. Он категорически заявил мне, что в таком случае он демобилизует меня. Я ушел. Но, подумав в более спокойной обстановке, пришел к нему повторно и твердо сказал: «Я подумал, разобрался и согласен». «Ну хорошо, иди служи, скоро будешь контр-адмиралом», — ответил он мне добродушным тоном. Так и случилось. Вот все те жизненные пути и перекрестки, которые были у нас с .
Примечания научного редактора
Н.П.Египко служил в должности начальника отдела внешних сношений Народного комиссариата ВМФ с февраля 1943 по апрель 1946 года, в мае-августе 1946 года он исполнял должность начальника отдела внешних сношений Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, в августе 1946—январе 1948 года он был заместителем начальника этого же отдела.
А сейчас я ехал за семьей в Новосибирск. Собрал чемоданы, взял подарки и продукты. В то время было плохо с питанием. Приезжаю зимой, мороз крепкий, ядреный. На маленькой дальней улице в небольшом двухэтажном доме встречаюсь с близкими. Сын уже третьеклассник, а родившаяся в 1941 году дочка только начала ходить. Самое главное — все здоровы и рады нашей встрече. Я побывал у сына в школе, на встрече с его классом. Ну а дальше обратная дорога с семьей в Москву. Сначала мы устроились в гостинице ЦДКА (Центральный дом Красной Армии), потом в доме на углу Большой Якиманки и Садового кольца. Окна выходили на здание Института цветных металлов и золота, а также на Центральный парк культуры и отдыха им. Горького, правее которого был виден Крымский мост. В отделе внешних сношений шла интенсивная и кропотливая работа. Успехи наших войск и флота способствовали активизации действий против фашистских армий и в других странах. Правительства Венгрии, Румынии, Финляндии стали искать предлоги для выхода из войны. Развернулось национально-освободительное движение в оккупированных фашистами странах. В наших войсках против фашизма боролись воинские части, сформированные из поляков, чехов и бойцов других стран. В начале 1944 года при активном содействии кораблей и моряков Краснознаменного Балтийского флота была полностью снята блокада Ленинграда. На Черном море наш флот вновь стал базироваться в Севастополе и Одессе.
Из Тронного зала Марии Федоровны проходим в , который расположен в середине северного корпуса замка c окнами на Летний сад. Общий Столовый зал входил в анфиладу парадных покоев императрицы Марии Федоровны. Его отделка была осуществлена по проекту архитектора Винченцо Бренны в 1799—1801 гг. с использованием двух люстр на пятьдесят свечей, исполненные по рисункам Дж. Кваренги и предназначавшиеся первоначально для Георгиевского зала Зимнего дворца и двух каминов из сибирского порфира. В середине XIX века Общий Столовый Зал был разделен на три самостоятельных помещения, в которых располагались классы Главного Инженерного училища. В процессе проведения реставрационных работ 2002—2003 годов восстановлен первоначальный объем этого зала. Здесь много картин небольшого размера: — Две картины Федора Яковлевича Алексеева «Виды Михайловского замка». 1800. — Неизвестный художник. Царевич Петр Петрович в виде Купидона.
— 1911.
В обширном столовом зале много и скульптурных портретов: А.В.Вернер. Александр III; М.М.Антокольский. Два бюста. Николай II и Александра Федоровна. 1896; Неизвестный скульптор. Николай Павлович. 19 в; Луи-Мари Гишар. Мария Федоровна. 1806.
После Общей столовой посетители проходят в два небольших помещения, которые на плане названы как «Шпалеры Императорской мануфактуры». В первом помещении - коридоре находится бюст Марии Федоровны работы скульптора Антокольского (1887) и шпалера с изображением Екатерины II и несколько картин на бумаге: — Н.Н.Каразин «Ангелы объявляют народностям России о коронации Александра III»; «Шествие ряженых на Ходынском поле по случаю коронации Александра III» (1883); «Въезд Александра III в Кремль» и «Иллюминация по случаю коронации Александра III в Москве (1883).
После осмотра последнего небольшого зала на левой половине замка спустились по непарадной лестнице на первый этаж, где в небольшой комнате выставлены витрины – Открытый фонд скульптуры конца XIX- начала XX века, возможно, подарки императорской семье.
Снова поднялись наверх и вернулись через большие залы на , перешли на другую сторону дворца на этом же этаже и вошли в первый круглый зал, где находится стенд с надписью: «Портретная галерея Русского музея. Лица России».
Примечание.
Музейным экспозициям, особенно в художественных музеях, остается более свойственная им функция — на ярких примерах показать эволюцию портретного жанра в русском искусстве, обозначив его сюжетно-тематический состав, типологию и логику развития — от древности до наших дней, в зависимости от состава коллекции. Именно такую цель преследует постоянная экспозиция «Лица России. Портретная галерея Русского музея», развернутая в залах Михайловского замка. Экспозиция состоит из двух разделов. Первый — в парадных залах — своеобразная модель Романовской галереи, включает портреты царей и императоров династии Романовых — от Михаила Федоровича до Николая II. Развеска парадных полотен соответствует торжественному строю и архитектурному ритму дворцовых апартаментов. Эта часть презентационной коллекции дополнена групповыми и аллегорическими изображениями, а простенки между окон Столовой залы занимают детские портреты — великие князья и княжны — главным образом относящиеся к XVIII веку. Вторая часть экспозиции занимает бывшие Константиновские покои. Здесь соблюдается социально-исторический принцип: портреты государственных деятелей и военачальников XVIII–XIX веков сменяют изображения представителей аристократических семейств, оставивших след в истории России, крестьянские образы, купцы и клирики, разночинцы, архитекторы и художники, музыканты и писатели. Специальный зал посвящен лицам, запечатленным на фотографиях и в видео хронике. В целом, экспозиция в Михайловском замке позволяет проследить эволюцию портретного жанра в отечественной живописи от парсуны, с ее суровой выразительностью, поисками физиономического сходства, но иконной статичностью эмоционально-психологического содержания, — до взрывающих границы жанра, многостилевых, то традиционно реалистических, то нарочито и оптимистически экспериментальных полотен с изображением современников — вождей и крестьян, рабочих и интеллигентов — в советском искусстве первых послереволюционных десятилетий... . Повторю. Экспозиция состоит из двух разделов: Первая, которую мы уже осмотрели, представляет собой как бы копию (модель) Романовской галереи, существовавшей в Эрмитаже до революции 1917 года. И вторая, куда мы только-что вошли, где больше 10 помещений и залов разного размера, которые были отведены для покоев великого князя Константина Павловича. Портретов здесь множество и все перечислить затруднительно. Вот, некоторые из них в первом круглом зале, из которого есть дверь, которая вела и в примыкавший большой Воскресенский зал (над главными воротами с южной стороны), ныне использующийся военно-морской библиотекой. В круглом зале упомяну портреты с известными .
— Иоганн Баптист Лампий- старший. Граф В.А.Зубов. (1796). — Ксаверий Ян Каневский. И.Ф. Паскевич (1849). — Бюст работы Шубина. П.А.Румянцев-Задунайский.
Во втором зале с надписью на стене: крестьяне, ремесленники.
В третьем зале – Аристократы. — Сальваторе Тончи. Портрет графа Ф.В.Ростопчина. 1800. — И-Б. Лампий-Старший, К.П. Брюллов. Портрет графини Е.С.Самойловой. 1790.
— 1799.
— Дмитрий Иванович Антонелли. Портрет графини П.В. Мусиной-Пушкиной. 1818. — Жан-Луи Вуаль. Портрет И.П. Елагина. 1789. — Яков Иванович Земельчак. Бюст И.И.Бецкого. 1803. (в середине зала).
— Алексей Егорович Егоров. Портрет М.П.Буяльской. 1824. — Петр Васильевич Басин. Портрет М.Д.Резвого. 1837. — Александр Григорьевич Варнек. Портрет В.И.Григоровича.
В пятом небольшом зале, из которого ранее был выход в коридор, ведущий к винтовой лестнице, портреты писателей и поэтов – классиков. Это Островский, Гоголь, Некрасов, Н.И.Костомаров (1817-1885), исполненный К.Е.Маковским в 1883 г; И.А.Крылов, кисти художника И.Е.Эггинка, 1834 г; Салтыков-Щедрин, работы художника Н.Н.Ге в 1872 г.
В шестом помещении – тамбуре – в 1837 г. В седьмом зале портреты: композитора Н.А.Римского-Корсакова (И.Е.Репин, 1893 г); философа В.С.Соловьева (И.Н.Крамской, 1885 г); И.С.Тургенева (А.А.Харламов, 1875 г); издателя А.С.Суворина (И.Н.Крамской, 1881 г); скульптора Ф.П.Толстого, учился в Морском корпусе (С.К.Зарянко, 1850 г.) Проект памятника М.Ю.Лермонтову, авторы Л.А.Дитрих и В.В.Козлов, 1911 г. В восьмом небольшом зале два портрета: композиторы Д.Д.Шостакович (художник А.Н.Чернецкий, 1948 г.) и С.В.Рахманинов (художник К.А.Сомов, 1925 г.) В девятом зале - Советские вожди, интеллигенция и народ. Портреты: Генерал-лейтенант А.Н.Туполев, работы И.В.Космина; Маршал Г.К.Жуков, работы В.И.Мухиной; Летчик И.М. Шишкян, работы И.А Серебряного; Физиолог Л.А.Орбели; Председатель совхоза Прохоров; Ударник труда завода И.И. Гирьята, 1931 г.; Беспризорный. Оголец. 1925 г. Старая крестьянка. Крестьянин. А.А.Ахматова, художник В.П.Белкин, 1941 г. Автопортрет И.Э.Грабаря. Ударник коммунистического труда. Ленин и Сталин в Горках в 1923 г (1938). С.М.Киров, художник В.А.Зверев. Портреты Ворошилова, Буденного, матроса. Г.С.Ужанова, художник В.М.Орешников. Еще один ударник. К.С.Станиславский, художник П.В.Вильямс, 1933 г. Живописец А.П. Остроумова-Лебедева, художник В.А.Кузнецов (1878-1960). В середине зала находятся два безымянных бюста. В десятой комнате большое количество фотографий в рамках. Это хорошо известные наши современники: Шолохов, Мравинский, Сахаров, Святослав Рерих, Утесов, Лиля Брик, Андрей Тарковский, Вадим Юсов, Собчак, Вениамин Каверин, композитор А.П.Петров, И.Бродский, некоторые актеры и режиссеры. В одиннадцатом (последнем) зале несколько автопортретов и портретов художников, исполненных другими известными мастерами кисти.
—
— На другой стене комнаты автопортрет Алексеева, 1845 г. и его портрет, написанный Алексеем Васильевичем Тырановым в 1830 г. — Рядом автопортреты Платона Семеновича Тюрина (1816-1882), Василия Андреевича Тропинина, Карла Павловича Брюллова и Василия Ивановича Сурикова. — Портрет И.Е. Репина работы Николая Дмитриевича Кузнецова (1850-1930). — Портрет В.Г.Перова работы И.Н.Крамского в 1881 г. и портрет Крамского работы Николая Александровича Ярошенко в 1876 г. — Портрет К.И. Головачевского (1811) с тремя воспитанниками работы Алексея Гавриловича Венецианова.
— 1901 г.
Собственно, на этом беглый осмотр залов и наша экскурсия, которая состоялась 10 февраля 2013 года по инициативе моей дочери и зятя подошла к концу. В целом, впечатление неплохое, но осталось ощущение, что большие залы выглядят пустынными. Одни картины и немногочисленные бюсты не заполняют объемы больших залов. Это впечатление по сравнению с другими музеями, например, в Пушкине, Павловске или в Гатчине, где много мебели, витрин и прочего. В замке еще не все залы отреставрированы и доступны посетителям.
К счастью, сохранились письменные свидетельства былого величия и красоты, как отдельных залов, так и замка в целом. Известный в прошлом русский историк, автор биографических произведений о российских императорах (1842-1902) в книге о Павле Первом проводит свою экскурсию по замку. Ниже отрывок из книги «Император Павел I». Свой обзор он начинает с описания самых больших и изысканных залов замка, которые расположены не слева, куда мы пошли, а справа от парадной лестницы.
«… Я довел читателя до великолепных дверей красного дерева, богато украшенных щитами, оружием и медузиными головами из бронзы. Правая дверь раскрывается, и мы входим в парадные апартаменты государя. В овальной передней, в которой с удовольствием встречаем бюст Густава-Адольфа, этого славного короля Швеции, и с улыбкой смотрим на аллегорический плафон, писанный русским художником, по имени Смуглевич, и переходим в обширную залу, отделанную под желтый с пятнами мрамор. В этой зале висят шесть больших исторических картин, вышиной в восемь и шириной приблизительно в шесть (5,69 х 4,27 м). Это: 1. Полтавская победа, писанная Шебуевым, прекрасная картина, исполненная силы и выражения, в которой главные лица Петр Великий и Шереметев. 2.Покорение Казани царем Иваном Васильевичем, картина, писанная Угрюмовым и хорошо сгруппированная. 3. Венчание на царство Михаила Федоровича Романова, деда Петра Великого, очень хорошо исполненная картина Угрюмова, заслуживающего место между лучшими историческими живописцами своего времени. 4. Соединение русского и турецкого флота и совместное их плавание по Босфору, событие достопамятное, но картина Пречетникова самая посредственная; разве воздушная перспектива заслуживает некоторой похвалы. 5. Победа князя Дмитрия Ивановича Донского над донскими татарами на Куликовом поле и 6. Крещение великого князя Владимира: обе картины английского живописца Аткинсона, обладающего блестящей кистью, но часто грешащего в рисунке…» (Примечание автора: В этом зале впоследствии было окончательно выставлено тело императора). Автор и далее продолжает свою мысленную экскурсию, которую невозможно уместить в ограниченный очерк.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
